Елькина Марина. Задачи из учебника

   Кит как-то рассеянно кивнул, и Алик заметил резкую перемену в его лице.
   – Что с тобой, Кит?
   – Боюсь, что квартиру ты купишь очень не скоро.
   – Почему?
   – У нас неприятности.
   – По работе?
   – Ну да. Короче, нас кинули.
   – Что?!
   – Не знаешь слова «кинули»? – зло усмехнулся Кит.
   – Слово я знаю. Как кинули? Кто?
   – Федот.
   – Но ты же послал его в Германию за товаром!
   – Правильно. Мы сделали на эту закупку крупную ставку. Мы вложили в нее все деньги. Тоже стараниями Федота – убедил нас, что это выгодно.
   – Меня никто не убеждал.
   – Меня! Меня убедил! И Тимура! И мы вложили деньги! Все деньги!
   – Не ори. Что значит вложили?
   – Ну, дали Федоту с собой. Чтобы он за наличные отправил сюда три контейнера. Так было дешевле.
   – Три контейнера?! Да вы что, спятили?
   – Все наши деньги ушли.
   – Слушай, Кит! Ты меня поражаешь. То твердишь, что без коммерции жить не можешь, то ведешь себя как последний мальчишка! Ты же сам учил меня, что в один товар все деньги вкладывать нельзя.
   – Но это же было стопроцентно!
   – Сто процентов тебе пообещал Федот? – усмехнулся Алик.
   – Да.
   – И ты поверил?
   – Да!
   – Ты безмозглый болван!
   – Да!
   Алик откинулся на спинку кресла, нервно закурил сигарету, помолчал и немного успокоился.
   – Федот сбежал с деньгами?
   – Да.
   – И его нельзя найти?
   – Можно попытаться. Но на это тоже нужны деньги. Да и не до того сейчас.
   – Не до того? – насторожился Алик. – Значит, Федот смотал со всеми нашими деньгами, и это еще не самое страшное?
   – Не самое.
   – Дальше! Выкладывай все сразу! Что еще?
   – Он отправил контейнеры.
   – Кто?
   – Федот.
   – Постой! Ты меня совсем запутал. На какие шиши он отправил контейнеры?
   – Шиши должны заплатить мы. Он выслал контейнеры наложенным платежом.
   – Кайф! Это-то ему зачем?
   – Тимур думает, что специально. Чтобы поставить нас в тупик, чтобы мы дали ему время смотаться. Ну, чтобы не преследовали, никого не подключали. Короче, так оно и выходит сейчас. На таможне стоят три контейнера, за каждый просроченный день капают проценты, а мы в безвыходном положении.
   – Попробуем занять? – предложил Алик.
   – Пробовали, – вздохнул Кит. – В нашем деле слухи ползут быстрее, чем бегут наши умные мысли. Все знают, что мы банкроты, и взаймы давать боятся. Нам самим впору подаваться в бега. Никто сейчас даже тебе лично на квартиру не займет.
   – Хорошо, что я на фирму никогда не надеялся, – улыбнулся Алик. – Деньги на квартиру я заблаговременно накопил.
   – Не понял.
   – Чего тут непонятного? Я сказал, что у меня есть деньги.
   – Ура! – заорал Кит. – Ура! Алик! Ты, как всегда, нас выручаешь! Я не знал, что у тебя есть деньги! Давай выкупим хоть один этот проклятый контейнер! Хоть один, слышишь, Алик!
   – Идея понятна, – кивнул Алик. – Я отдаю за контейнер свои последние деньги. И остаюсь на нуле. И без квартиры. Это очень по-дружески, Кит.
   Алик уже знал, что деньги отдаст, просто продолжал подначивать Никиту.
   – Я клянусь тебе, это не зря! Я знаю, что товар того стоит! – горячо молил Кит. – Ну хочешь, дай взаймы нам с Тимуром под проценты!
   – Знаешь, чего я хотел, вымогатель? – спросил Алик. – Я хотел купить квартиру и уйти из коммерции. Я хотел вернуться в науку. Холостой, птица вольная, сам себе хозяин, не надо зарабатывать, чтобы содержать семью. Соображаешь? Ты разбиваешь все мои мечты!
   – Я ничего не разбиваю! Тебе же лучше делаю!
   Алик засмеялся:
   – Вот уж спасибо! Чем лучше? Тем, что лишаешь последнего?
   – Нет! Теперь я вынужден тебе пообещать: если дашь деньги, то я прокручу это дело и оставлю тебя в покое. Ты будешь соучредителем, тебе будут идти проценты, Алик, и ты сможешь заниматься наукой. Я обещаю тебе свободу!
   – Заманчиво, – улыбался Алик. – И не думай, что я твои слова забуду. Деньги твои только с этим условием – я ухожу.
   – Уходи, Алька! – ликовал Кит. – Уходи, родной! Тряси пыль веков! Я тебе больше скажу – через полгода будешь с квартирой! С двухкомнатной!
   – Это ты уже загнул.
   – Я отвечаю!
   – Ну-ну. Верю с трудом, но больше ничего не остается, – шутливо вздохнул Алик. – Сам без квартиры, а фирму спасай! Дело чести.

Глава 17

   – Дождь стеной, Татьяна Евгеньевна! – сказала Солнышко.
   – Все равно нужно домой, – вздохнула Татьяна. – Там Данька. Мама с ним уже замучилась, нужно ее отпускать. Хоть бы автобус быстро подошел. Я и зонт, как назло, забыла.
   – Возьмите мой, – предложила Солнышко.
   – А вы?
   – А мне домой еще рано. Глядишь, к тому времени и ливень прекратится. Не вечный же он.
   – Похоже, что вечный, – вздохнула Татьяна, глядя на потоки воды за окном. – Полдня льет.
   – Вы домой, Татьяна Евгеньевна? – спросил декан, выходя из своего кабинета. – Вас подвезти?
   – Не откажусь, Вениамин Ефимович. Мокнуть не хочется.
   – Тогда пять минут подождите. Я только загляну в актовый. Подождете?
   – Хорошо.
   «Дворники» работали, не успевая стирать струи ливня с лобового стекла машины.
   – Просто наводнение, – улыбнулся Вениамин Ефимович.
   – Осень. Сезон дождей, – поддержала Татьяна.
   Очень умно! Но она не знала, о чем говорить с деканом, и чувствовала себя в его машине так неуютно, что уже сто раз пожалела об автобусе. Впрочем, Вениамин Ефимович в разговор больше не втягивал. Он угрюмо молчал.
   – Спасибо, что подбросили, – поблагодарила Татьяна, когда машина притормозила у ее подъезда.
   – Рад, что вам угодил, – не улыбнувшись, ответил Вениамин Ефимович.
   Странный тип! То сам навязывается со своей машиной, то разговаривает сквозь зубы. И в работе такой же. То душа-человек, то надуется, нахмурится, будто всем на свете недоволен. Ладно! Подбросил и спасибо.
   Работа в этом году давалась труднее. Не потому, что что-то изменилось в коллективе, просто Татьяна уставала. Женька уехала учиться. С Данькой по вечерам приходилось сидеть бабушке, и Татьяна подумывала перейти на дневное отделение. Тогда можно устроить Даньку в детский сад и освободить маму.
   Без Женьки было не только тяжело. Было тоскливо. Данька маленький, а Татьяна за два года после развода привыкла делиться с дочерью многими своими соображениями. Конечно, были родители, была Зоя, но, как оказалось, дочь совсем незаметно стала самым близким и самым необходимым человеком.
 
   На следующий день, увидев собирающуюся домой Татьяну, декан весело осведомился:
   – Ну что, сегодня дождя нет? Жаль. Без вас будет скучно ехать.
   – А со мной весело? – рассмеялась Татьяна, вспомнив две вчерашние фразы за всю их поездку.
   – Во всяком случае, приятно, – любезно ответил Вениамин Ефимович. – Хотя дождь ведь не обязательное условие приглашения, правда?
   Не обязательное, но Татьяне ехать в его машине не хотелось. Как бы повежливее отвертеться?
   – Вы не откажете мне? – продолжал в это время декан.
   Ну вот! Искать повод для отказа уже поздно. Обидится человек.
   Снова глухое молчание в машине. Татьяна злилась. Опять на весь вечер испорчено настроение! Нет, все! Она сегодня же придумает уважительную причину для отказа от этих замечательных поездок.
   – Спасибо, Вениамин Ефимович! До свидания. – Татьяна приоткрыла дверцу машины.
   – Простите, Татьяна Евгеньевна, но боюсь, что завтра вы от моего приглашения откажетесь, – сказал вдруг декан, словно прочел ее мысли.
   – Понимаете, завтра... – начала Татьяна, во второй раз судорожно пытаясь что-нибудь придумать.
   – Не трудитесь искать причину, – улыбнулся декан. – Скажите прямо, я не очень приятный собеседник.
   – Дело не в этом, – возразила Татьяна.
   – У вас есть сейчас несколько минут для разговора со мной? – перебил Вениамин Ефимович.
   Татьяна незаметно глянула на часы. Когда она возвращается на автобусе, то приезжает минут на пять – десять позже. Значит, пять – десять минут у нее есть. А потом Данька поднимет вой.
   Данька как часы. Он абсолютно точно знает время ее прихода. Стоит ей задержаться на минуту – и концерт обеспечен. Выслушивать концерт бабушке, а она всякий раз после этого в предынфарктном состоянии.
   Вениамину Ефимовичу всего не объяснишь, но нужно надеяться, что десяти минут для разговора с ним будет достаточно.
   – Я вас надолго не задержу.
   Он опять читает ее мысли. Татьяну это почему-то раздражало.
   – Я вас слушаю, Вениамин Ефимович.
   Декан как-то замялся. Или почувствовал раздражение в ее голосе?
   – Я слышал, что вы одна воспитываете двоих детей.
   Татьяна постаралась помягче улыбнуться:
   – Вообще-то я воспитываю одного сына. Дочь у меня уже взрослая.
   О чем он хочет говорить? О каких-нибудь бесплатных путевках от профсоюза?
   – Выходите за меня замуж, – вдруг бухнул Вениамин Ефимович, и Татьяна с нескрываемым изумлением посмотрела в его глаза.
   Объяснение в любви? Только этого недоставало! Татьяна чуть не рассмеялась. Давненько ей не предлагали выйти замуж! Последний раз, кажется, Алик, пять лет назад.
   – Вы только не смейтесь, – предупредил Вениамин Ефимович.
   Заметил, как дрогнули в улыбке ее губы?
   – Я понимаю, что смешон. Мне – пятьдесят, вам – тридцать шесть.
   Ишь ты! Возраст указан точно. В личное дело заглядывал, что ли?
   – Вы молоды, и, возможно, у вас есть лучшая партия.
   Это прозвучало полувопросительно, и Татьяна отрицательно качнула головой. Ни лучшей партии, ни худшей у нее на данный момент нет. Вениамин Ефимович от ее ответа заметно оживился:
   – Я вдовец. У меня взрослый сын. Он живет отдельно. Со своей семьей.
   Зачем он это ей рассказывает? Как в бюро знакомств, честное слово! Тем более в институте все знают семейное положение декана.
   – Я думаю, мы сможем стать друг другу близкими и нужными людьми.
   Оригинальное объяснение! Еще ни разу не прозвучало: «Я вас люблю». Или это только вступление?
   Нет, не вступление. Он замолчал и, видимо, ждал ее ответа.
   – Простите, Вениамин Ефимович, – совершенно бесстрастно и прямо глядя ему в глаза, сказала Татьяна. – Для меня этот разговор – большая неожиданность. Я не могу решать такой серьезный вопрос вот так, за одну минуту. Мне нужно подумать.
   Ну, не говорить же ему, что он просто спятил, в самом деле?
   – Но вы подумаете? – встрепенулся Вениамин Ефимович.
   – Да, конечно.
   Татьяна уже откровенно посмотрела на часы. Все, время истекло. Разговор пора заканчивать.
   – Вы торопитесь?
   – Да. Сын ждет. До завтра, Вениамин Ефимович.
   Она снова попыталась приоткрыть дверцу и снова была остановлена его вопросом:
   – Когда вы сможете дать мне ответ?
   – Не торопите меня, Вениамин Ефимович, – попросила она. – Это слишком серьезное дело.
   – Я понимаю. Я обещаю не торопить. До свидания.
   Татьяна наконец вышла из машины, свободно вздохнула, будто вырвалась из духоты, и, не оборачиваясь, поспешила в подъезд.
   Данькин концерт был в разгаре. Бабушка металась вокруг него, пыталась развлечь и успокоить.
   – Где мама? – требовательно кричал Данька.
   – Скоро придет, скоро придет, – лепетала бабушка, хватаясь за сердце.
   – Даня! Ты опять ревешь? – строго поинтересовалась Татьяна, и сын тут же радостно умолк.
   – Танечка, это невозможно! – заявила мама. – Или ты приходи вовремя, или бери этого истерика с собой.
   – Хорошо, мамочка, я буду приходить вовремя.
   Татьяна проводила мать, уложила спать Даньку и постелила себе. Разговор с деканом тревожил и не отпускал.
   Глупо и смешно! И никаких чувств у него к ней нет. Просто решил жениться.
   А может, в этом есть доля смысла. Может, ей лучше выйти замуж. В конце концов, ей ведь тоже все равно за кого. Она просто устала от одиночества. А он человек умный, положительный. Характер, конечно, не ахти.
   Да разве можно думать об этом серьезно? Нет, нет и нет! Она уже выходила замуж без любви. Но там была хотя бы благодарность. А здесь? Здесь ничего.
   Ладно, время на раздумья есть. Он ее с ответом обещал не торопить.
   И думать нечего! Никакого ответа он не дождется!
   Она потушила свет и с головой накрылась одеялом, словно желая спрятаться. От чего? Или от кого?

Глава 18

   Кит выполнил свое обещание: он выкупил сначала один контейнер, потом все три, прокрутил деньги и через полгода лично подобрал Алику двухкомнатную квартиру недалеко от метро.
   На новоселье Алик пригласил только Никиту и Тимура. Кит поднял рюмку и торжественно произнес:
   – Алик! Мы отпускаем тебя на все четыре стороны! Проценты тебе идут, хата есть – занимайся, чем душа пожелает, хоть наукой, хоть любовью!
   Алик в этот вечер чувствовал спокойствие и умиротворение. Все шло отлично. Про «все четыре стороны» Кит, конечно, приврал. Фирма еще не в таком стабильном положении, чтобы отпускать Алика. Но Алик это и сам понимал и пока рассчитывал только на большее количество свободных часов.
   – Даша вчера звонила, – сообщил Кит позже. – На свадьбу приглашала, замуж выходит.
   – Только сейчас?
   – А ты что, давно в курсе?
   – Давно.
   – Значит, получил приглашение и молчал?
   – Не получал я приглашения.
   – Тогда ясно. Она просила передать.
   – Что?
   – Приглашение.
   – Кит, я же знаю, ты врать мастак.
   – Не понял.
   – Не просила она тебя ничего передавать.
   – Честное слово! – вскинулся Кит. – Не веришь? Ну и черт с тобой! Скажу ей, чтобы сама тебя приглашала.
   Алик нахмурился, умиротворение куда-то улетучилось. Может, не из-за Даши. Из-за водки скорее всего.
   Он проводил ребят и сел за письменный стол. Вытащил из верхнего ящика папку с незаконченной диссертацией, полистал страницы, прочитал несколько строк, закрыл и убрал обратно. Он делал так все последние дни. Он боялся приступать, боялся возвращаться, не знал, с чего начать.
   Так будет до бесконечности. Сам он ничего не сделает. Поэтому завтра Алик решил пойти к Михаилу Иосифовичу в университет. Встречи с профессором он боялся, поэтому откладывал ее, но нужно сделать шаг. Дальше будет видно.
   Алик знал за собой эту черту – ему никогда не хватало решимости начать. Его всегда кто-то должен был как следует толкнуть. А тут еще оказалось, что продолжать давно заброшенное старое гораздо сложнее, чем начинать новое.
   Алик покрутил в руках фотографию, квадратик в картонной рамочке – он, Татьяна и ее дети. На фотографии – лето. А сейчас уже зима. Это тоже старое. Незаброшенное, незабытое, но все равно невозвратимое. Как раз здесь он сделал попытку вернуть. Наверное, не так, не теми словами. Наверное, поздно.
   Все! Хватит философствовать на досуге, да еще под хорошим градусом. Уже поздно. Завтра в университет. Он заранее позвонил профессору и договорился о времени. Чтобы нельзя было отступить.
 
   – Здравствуйте, мой дорогой! – Михаил Иосифович сурово хмурился.
   Но Алик знал эту его сердитую интонацию: в глазах профессора блестели искренняя радость и чуть ли не слезы умиления.
   – Ваш академический наконец закончился?
   – Да.
   – Успешно?
   – Относительно.
   Профессор кивнул:
   – Относительно науки – ничем. Правильно? Иначе вы бы не пришли ко мне за советом.
   – К вам за советом я пришел бы в любом случае, – улыбаясь, ответил Алик.
   Профессор постарел: поседел, сморщился, еще сильнее ссутулился.
   – Александр, я должен сказать вам правду – все эти годы время шло. Шло не только в жизни, но и в науке. И вот то время, которое в науке, оно прошло мимо вас.
   – И то, которое в жизни, тоже, – вздохнул Алик.
   Профессор внимательно посмотрел на него и чуть смягчился:
   – В жизни, наверное, невозможно, а в науке еще не поздно наверстать. Правда, вас в науке не знают. Наша тема и тогда не вызывала научного оптимизма у большинства коллег, а сейчас – еще меньше. Наука не хочет касаться восстаний. Вы готовы ко всему этому? Ну что ж, тогда давайте обсудим план работы.
   Речи профессора о времени и теме не вдохновляли, но тем не менее Алик, придя домой, сразу достал диссертацию и принялся за работу. Он работал до приятного изнеможения, до усталости писал широким размашистым почерком, исправлял, намечал новые пункты.
   Он вздрогнул от телефонного звонка, возвращаясь в реальность, и поморщился. Кто может звонить? Конечно, Кит или Тимур. Опять по работе. Опять что-нибудь с отчетами, с товаром, с деньгами. Алик сначала вообще не хотел брать трубку, но потом сообразил, что это может быть что-нибудь важное, и взял.
   – Алло!
   – Дядя Шура? Здравствуйте! Это я, Женя.
   Татьянина Женька! Ну конечно! Кто же еще мог называть его «дядей Шурой»?
   – Мне дали ваш новый номер телефона.
   Ах, ну да! Он же тогда давал ей Никитин номер.
   – Женя, у тебя неприятности?
   – Да.
   – В институте?
   – Нет, в общежитии... – Женька замолчала. – Мне негде ночевать. Я не могу туда вернуться.
   – Я сейчас за тобой приеду. Ты в институте?
   – Да.
   – Говори адрес...
 
   Алик привез перепуганную Женьку к себе, накормил, напоил горячим чаем и только тогда приступил к расспросам. Оказалось, что ее преследует какой-то наркоман-старшекурсник из двести третьей комнаты. Этот наркоман так запугал девчонку, что она и близко боялась подойти к общежитию.
   – Вчера я ночевала на вокзале, – закончила Женька.
   – Почему сразу не позвонила мне? – воскликнул Алик.
   – По старому номеру никто не отвечал.
   Правильно. Кит был у него на новоселье.
   – Я дозвонилась только сегодня утром, и мне сказали ваш новый телефон.
   – Ты матери об этом придурке говорила?
   – Нет.
   – Правильно. И не надо. Она с ума сойдет. Я постараюсь все уладить.
   Женьку развезло от усталости и бессонной ночи. Алик постелил ей в гостиной. Она заснула почти мгновенно, а Алик взял телефон и ушел в свою комнату.
   Он не очень хорошо представлял себе, что нужно делать. Парню, конечно, надо вправить мозги. Но возвращать Женьку в общежитие – страшно. Этот товарищ из двести третьей может обозлиться и под кайфом натворить черт знает чего.
   Алик так ничего и не придумал, вздохнул и набрал номер Тимура. Тимур, кроме соучредительства, отвечал за охрану, «крышу» и прочую безопасность фирмы.
   – Мне нужно пару человек из твоих ребят, – попросил Алик. – Разобраться кое с кем.
   – На тебя кто-то наезжает?
   – Не на меня. При встрече объясню. Сможешь дать ребят?
   – Прямо сейчас?
   – Желательно.
   Алик решил не откладывать дело в долгий ящик и не вмешивать в это Женьку.
   Ребята подъехали через полчаса. Тимур был с ними. Он забеспокоился, что кто-то достает Алика.
   – Я же сказал: проблемы не у меня, – улыбнулся Алик.
   Отчасти и у него. Если что-то произойдет с Женькой, что он скажет Татьяне?
   – Со мной спокойнее, – возразил Тимур.
   Тип из двести третьей комнаты оказался не таким уж слабым. Или он был под кайфом. В любом случае, ребятам Тимура пришлось работать вдвоем, чтобы поставить его на путь истинный и внушить все, что следовало.
   Алик вернулся домой злой. Этот парень из мерзавцев – Женьку он в покое не оставит, после сегодняшнего только будет действовать поосмотрительнее.
   Женька еще спала. Алик снял куртку, пару раз заглянул к ней в комнату, но будить так и не решился. Пусть выспится, разговаривать лучше на свежую голову.

Глава 19

   Когда Женька проснулась, Алик, не вдаваясь в подробности, вкратце рассказал ей о результатах своей встречи с обидчиком. Женька испугалась еще больше:
   – Он меня убьет, дядя Шура!
   – В общежитии тебе больше делать нечего, – хмуро констатировал Алик. – Нужно что-то придумывать с жильем. Пока поживешь у меня. До каникул. Потом поедешь домой, посоветуешься. Когда у тебя заканчивается сессия?
   – Я сдаю досрочно. Один зачет остался. Сдам через неделю.
   – И можешь ехать домой?
   – Я так и хотела. Чтобы Новый год дома...
   – Ну, а приедешь обратно, – перебил Алик, – или живи у меня, или нужно снимать квартиру. Насколько я понимаю, твои родители не бедствуют. Могли бы снять хотя бы комнату. С самого начала.
   Алик говорил с сердцем, еще не успев остыть от встречи с тем придурком, поэтому произносил даже то, чего и не думал никогда. Женька понимающе улыбнулась:
   – Мама боится чужих квартир еще больше, чем общежития.
   – A y вас все решает только мама? – язвительно осведомился Алик. – Твой отец не имеет никакого права голоса?
   Это похоже на Татьяну. Она всегда и все решает самостоятельно. Бедный Игорь!
   – Папа с нами не живет, – ответила Женька.
   – Ах да! – вспомнил Алик. – Он где-то работает по контракту.
   – Он вообще не живет с нами, – уточнила Женька. – Родители развелись.
   Вот так! Это – обухом по голове! Этого не может быть! Почему Татьяна ничего ему не сказала?
   – Когда? – вслух удивился Алик.
   – Года два назад.
   Ого! Алик был в шоковом состоянии. Он прекратил разговор с Женькой и ушел в свою комнату.
   Почему Татьяна не сказала ему о своем разводе летом? Почему скрыла? Побоялась, что Алик воспримет это как сигнал к новой атаке?
   В общем-то правильно побоялась. Он и сейчас готов ринуться к ней! Сию же минуту!
   Но она-то этого не хочет!
   Алик бессильно опустился на кровать.
   Тогда была одна причина их расставания – Игорь, которого Татьяна не могла бросить. Теперь свободна она, свободен он, но уже ничего не вернуть. Если бы она хотела вернуть, она сказала бы о разводе. Значит, вопрос закрыт.
   Алик криво усмехнулся.
   Как это она могла расстаться со своим Игорем, которому всем обязана, который единственный, который долг, семья и все такое прочее?
   Женька через неделю едет домой. С ней можно передать Татьяне письмо. Объяснить, сказать, что любит.
   Письмо? Это неплохой выход!
   Алик взбодрился. Письмо оставляло надежду.
   Надежду на что? Он дурак! Все эти годы любить ее одну, сходить с ума, узнав, что она свободна! А ей на это наплевать! Он ей просто не нужен!
   И все-таки письмо он напишет. А вдруг?
   Алик так и не написал письма. Даже не попытался. Он только в уме складывал строчки, но все казалось глупым и банальным. Он не умеет объясняться в любви письменно. Он вообще не умеет объясняться в любви.
   – Жень! – крикнул он из коридора. – Бросай свою уборку! Мы опоздаем в аэропорт!
   – У вас как в берлоге, дядя Шура! – откликнулась Женька из его комнаты. – Сейчас! Уже заканчиваю!
   Алик заглянул к ней. Она вытирала пыль с его письменного стола и передвигала с места на место ту летнюю фотографию. Алик вспыхнул, будто она разгадала его тайну, подскочил, схватил на лету ее руку с пыльной тряпкой и крикнул:
   – Не трогай стол!
   Женька удивленно посмотрела на него и обиженно выдернула руку. Потом сердито качнула головой. Точь-в-точь как Татьяна. Алик смутился и добавил, оправдываясь:
   – Я не люблю, когда трогают мой письменный стол.
   – Поэтому у вас такая свалка! – прокомментировала Женька, но извинения приняла. – Вы ужасно похожи на моего братишку. Он такой же упрямый. Только он маленький, а вы...
   – А я большой, но глупый. Собирайся, – попросил Алик. – Машина скоро подойдет.

* * *

   Алик вернулся из аэропорта. Квартира показалась пустой и жутковатой. Неужели можно так привыкнуть к человеку за неделю? Или это уже от надоевшего тоскливого одиночества?
   Алик сидел на диване и тупо смотрел на экран телевизора. Звуки немножко оживляли эту пустоту. Ганя сел рядом, подставил голову под руку хозяина и тихонько поскулил. Алик погладил его, потрепал за ушами и спросил:
   – Что, Ганя, и тебе без Женьки скучно? Опять мы с тобой одни, брат. Ничего не поделаешь.
   Чуть позже зазвонил телефон.
   – Дядя Шура! Это я – Женя! Я только что прилетела домой!
   – А я только что приехал из аэропорта, – засмеялся Алик. – Разница только в расстоянии.
   Он очень обрадовался ее звонку. Ее голосом окончательно разрушалась пустота.
   – Я все рассказала маме. Она хочет с вами поговорить.
   – Давай.
   Алик напрягся. Он не ожидал такого поворота. И что «все» рассказала Татьяне Женька?
   – Здравствуй, Шурка, – услышал он в трубке и совсем растерялся.
   – Здравствуй, Танюша.
   Сухо и хрипловато. Нужно было совсем не так! Он опять все портит.
   – Женя мне все рассказала. Спасибо тебе за нее.
   Она тоже говорит сухо и даже немного официально.
   – Не стоит, – откликнулся Алик.
   И замолчал. Замолчала и Татьяна. Ну вот! И говорить не о чем!
   Алик усмехнулся и спросил:
   – Как поживаешь?
   – Хорошо.
   Хорошо без него. Это надо понимать так. Алик снова замолчал.
   – Леша тебе не звонил? – спросила Татьяна.
   – Лешка?! – удивился Алик.
   Почему Лешка должен был звонить?
   – Он сейчас в Москве, – пояснила Татьяна. – Уже две недели. На каких-то курсах.
   Алик чуть не вскочил.
   – Где он остановился?
   – Не знаю. В какой-то гостинице.
   Снова молчание.
   – Ну, все? – почему-то спросила Татьяна.
   – Да, – ответил Алик.
   – До свидания.
   – Да, – повторил он и услышал короткие гудки.
   Вот все и выяснилось. Не нужно было никакого письма. Она и сейчас ничего не сказала о разводе, хотя Женька уже наверняка сообщила, что он живет один. Хорошо, что он ничего ей не написал. Только попал бы в неловкое положение.
 
   Татьяна опустила трубку на рычаг и замерла у телефона. Плохо поговорили. Ни о чем. Нужно было не так.
   – Мам, почему ты ничего не сказала ему? – тихо спросила Женька, обняв ее за плечи.