Страница:
пола, но вот, наконец-то, в день шестнадцатилетия - оскоромился и стал, как
все смертные. Но секс не сумел поставить меня на колени, однако загнал в
угол шизофреноподобных выкрутасов. Я постоянно искал женщину "своей мечты".
Впрочем, если быть до конца откровенным, то придется признать, что никого я
не искал, но только шерстил то, что попадалось под руку и не требовало
больших забот, трат времени и трепки нервов.
Но вот Светочка, героиня моего нынешнего водевиля, чем-то все же меня
очаровала. И наш союз тянется уже несколько лет. Мечтаю о том, чтобы он
продлился до самой смерти. Я стал замечать, что скучаю без нее - даже здесь
в психиатрической клинике. Переживаю эмоциональные наплывы, подобные
весеннему ледоходу по реке Неве или сходу снежных лавин в горах Кавказа.
Когда же долго я не ощущаю биополя моего дорогого аксолотля, запечатанного в
постельный конверт, то возникают явления, близкие к осеннему наводнению,
поражающему Санкт-Петербург почти ежегодно. Жизнь как-то непонятно топчет
людей, их отношения между собой - отсюда и неуверенность в завтрашнем дне,
начинающая терзать мое больное сознание в последние месяцы все больше и
настойчивее. Так что, строго говоря, я не обижаюсь на Зою Леонидовну за то,
что она упечатала меня в психушку - вроде бы эта клиника мне по профилю.
Однако в цивилизованном обществе не должно быть обмана и коварства!
Так вот, весь игровой казус заключается в том, что мы со Светой живем
по разным квартирам. Мрачная сторона шутки - это встречи, как у старинных
дворян: у мужа усадьба в Москве, а у жены в Санкт-Петербурге, но съезжаться
для случки договариваются под Тверью, в бабкином поместье. Зато какие оргии
- каков накал страстей. Каждый раз, как самая первая встреча -
романтическая, чувственная и безумно активная. После встряски вновь залегаем
по берлогам и лелеем чувство до следующего наката страстей. Чужому человеку
покажется в нашей версии ненормальным многое. Может быть! Согласен! Все
выглядит весьма подозрительно. От шизофрении никто не застрахован - ни при
рождении, ни в процессе жизни. Некоторым ставят такой диагноз и после
смерти!
Но свою очаровательную Светочку я все же люблю и почитаю, как может
любить и почитать женщину не совсем благополучный в душевном плане мужчина.
Однако за неимением гербовой пишем на меловой. Я неоднократно спрашивал мою
психею: "На кой черт я тебе сдался, несравненная"? Но она всегда уходила от
прямого ответа, может быть, для того, чтобы меня не расстраивать. И я
зависал в неведенье! Пожалуй, и у нее не все в порядке с психикой! Но лучше
так, как есть, как у нас сложилось, чем неизвестность или, того хуже,
постоянная заскорузлость чувств, присутствующая в надуманном браке. Однако
подозреваю, что могут быть и другие ответы. С ними, Бог даст, когда-нибудь
Светочка меня познакомит. Прозрение может явиться с неожиданной стороны.
Сказано: "Уровнял стезю гневу Своему, не охранял души их от смерти, и скот
их предал моровой язве" (Псалом 77: 50).
Время бежало быстро, но я проводил его в осмыслении своего места на
Земле. Брезжили восторги малых дел, разрешенные нам для осуществления
Всемогущим Господом Богом. Их исполнению не мог помешать даже Дьявол -
большой любитель подставлять неожиданную подножку любым самым замечательным
начинаниям. Но, выныривая из своего сумасшествия, я ощущал какую-то
недосказанность и недодуманность самого бытия. Что-то мешало мне
почувствовать себя свободным человеком. Мне казалось, что неведомая сила
ограничивает мое существование, распоряжается мною, ограничивает полет
мысли. Она смело, сильной рукой, берет меня за шиворот и тащит по своему
пути, а не по тому, который я склонен выбрать, ударяясь в фантазии. С
раннего утра во всем я почувствовал предрешенность, именно о ней напоминала
и обязательная побудка, и стандартный больничный завтрак, и обязательный
врачебный обход. В паху ломило, как будто получил ногой в промежность со
всего размаха - вот он "жениховский эпидидимит". Встречаясь с женщиной,
необходимо выпивать ее всю без остатка, до основания, до влагалищного дна!
Иначе природа накажет, ибо так задумано Богом: ему необходимо продолжение
рода человеческого. "Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя,
ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть" (Откровение
13: 18). 666 миллионов сперматозоидов у меня рвутся наружу, нельзя
преграждать им путь!
Я понимал, что время с помощью неведомой силы и энергии продавливает
нас через жизнь, как корм продавливается перестальтикой и всемирным
тяготением сквозь кишечную трубку. По реальной жизни нас сопровождают многие
обстоятельства и, самое главное, люди. А в кишечнике корм обтирается об
анатомию и физиологию пищеварительного тракта. Но логика заурядного процесса
однозначная - подготовить "продукт" к следующему этапу агрегации. Рядом
снуют микробы, пытаясь внести свою лепту в преобразование корма. Микробы
могут стать друзьями, помощниками или превратиться в беспощадных врагов, имя
которым - легион! И вдруг меня пронзило озарение: я даже ослеп от восторга
на мгновение, как от яркой вспышки света. Вполне слепой я скрючился под
одеялом и затих маленьким беспомощным, но страшно злым зверенышем. Мягко
наступала релаксация и я все понял: Бог придумал гениальную схему галактики.
Да, вестимо, безусловно, - бесконечность галактики заключается в том, что
двигаясь в любом направлении, в любом масштабе материя или энергии, мы все
оказываемся проталкиваемыми через Кишечник Вселенной. Мы, людишки, - лишь
жалкие микробы этой огромной Трубы! К такому пониманию подтолкнуло мое
сознание и планетарной восприятие женщины! У нее тоже многое в организме
устроено по принципу гофрированной трубки - влагалище, матка, Фаллопиевы
трубы и прочее. Оказывается я был на правильном пути еще с давних пор, с
начала моего кобелирования, когда по наитию осознал суть "планетарности":
именно половые органы обеспечивают гармонию в созвездии любой женщины.
Беспорядок "планет", дисгармония этой сферы заводит женщину в поведенческие
аномалии - в половые извращения, в паскудное блядство. Загадка заключается
еще и в том, что анальное (иначе говоря, "концевое") отверстие планетарной
кишки снова открывается в полость рта, то есть в начало Вселенского тракта.
Вот почему в ротовой полости микробов содержится большее количество, чем в
прямой кишке!
Мои размышления прервал голос математика:
- Господа, я призываю вас выслушать меня сегодня внимательно, как
никогда.
Голос математика был с хрипотцой, с необыкновенной торжественностью. В
нем звучали нотки экзальтации, что могло быть и от бессонной ночи. Но что-то
подсказывало, что волнение пионера науки связано с проникновением в незримые
мыслительные дали. Нимб над головой светился еще ярче! Однако, чем черт не
шутит, торжественность могла исходить и от разгула основного заболевания -
алкоголизма или шизофрениии. Кто будет возражать против задушевной научной
беседы, когда собрались тесным кругом поселенцы Дома скорби за дальней
Удельной заставой. Мы были само внимание. Вовик прокашлялся и начал:
- Я заранее прошу извинения, если мой разговор превратится в скучную
лекцию, или учебный семинар. - как бы извиняясь, Володя резервировал пути
отступления в мир товарищеских отношений, но голос его креп, и он продолжал.
- Вы, господа, можете перебивать меня, не стесняясь. Пусть это будет нашим
обязательным уговором.
Мы чувствовали, что Вовик дрейфит, может быть, потому что был не уверен
в доступности нашему мышлению своей научной гипотезы. Однако, по себе знаю,
что первооткрыватель в науке всегда чувствует себя, как эксбиционист,
впервые решающий продемонстрировать окружающим самое драгоценное - свои
половые органы. Но мы успокоили математика, простым трехэтажным матом,
ласково разорвавшем тишину восьмой палаты. Основной скрипкой, с позволения
сказать, мастером на этой линии огня, был, безусловно, наш брат Василий.
Впитав в себя легкость простых выражений, Вовик окреп духом и продолжил
научные откровения:
- Известно, что связь математики с естествознанием довольно тесная, но
в современной науке она приобретает более сложные формы, чем в прошлом
столетии.
Вовик прокашлялся и заявил:
- Новые теории в смежных областях возникают, чаще всего, в результате
запросов естествознания или техники. Однако для гениальных личностей планов
и социальных заказов не существует - они отдыхают в своем внутреннем мире до
только им известной поры. В таком состоянии многие из них отыскивают зерна
сомнений или продуктивные ростки, которые питаются от чернозема внутренних
потребностей математики. Замечательным примером теории, индуцированной
интересом самой математики, явилась "воображаемая геометрия", творцом
которой был и остается Николай Иванович Лобачевский. Этот раздел математики
так и называется "геометрия Лобачевского".
Вовик опять обвел нас глазами, контролируя выражения лиц. Но мы дарили
ему блеск глаз - подсветку заинтересованной открытости, распахнутости душ и
завихрений мозговых извилин.
- Лобачевскому удалось применить свою геометрию только в вычислениях
некоторых интегралов, но бум применения его взглядов возник как раз после
его смерти - при создании теории относительности. А на заре открытия - в
1826 году при первом докладе новой теории на ученом совете Казанского
университета - его коллеги встретили "воображаемую геометрию" весьма
скептически.
- Вот сволочи! - прервал плавный рассказ математика наш экстравагантный
Василий Сергеевич Иванов. Он был наделен гигантским чувством эмпатии, то
есть способностью к сопереживанию, и потому гневу его не было границ. Мы
сообща предотвратили нервный срыв нашего коллеги. И Вовик продолжил песнь
песней:
- Я полагаю, господа, - несколько более напыщенно, чем требовали
материалы доклада, рубил вещим словом гробовую, внимательную тишину наш
доцент, - вы позволите мне погрузиться в глубь истории вопроса, дабы
проблема стала яснее, понятнее массам и засверкала бы всем многоцветием
своих граней на солнце абсолютной истины.
Экспрессию и витийства сказанного первым не выдержал человек из народа
- Василий:
- Во,.. дает, как простыню белоснежную стелет! - со слезами на глазах
он почему-то решил выложить свои, видимо, сексуальные ассоциации.
Определенно сексуальные. Сомнений в том нет, ибо дальше его понесло в
строго заданном фантазией направлении:
- Анекдот есть такой. - затараторил, захлебываясь, Василий. - Петька
возвращается в полк из командировки в Африку - там он консультировал местные
народы по вопросам кавалерии, - на плече у него сидит мартышка и рожи всем
строит. Петька только улыбается, головой крутит и гнусавит: "Какие в Африке
пальмы, какие бананы, какие закаты и восходы и так далее". Василий Иванович
перебивает ординарца: "Ты о бабах расскажи, Петька". Но тот долдонит свое -
"пальмы, бананы, закаты, восходы"... Наконец, обезьянка не выдержала,
схватила его за нос и говорит: "Ты расскажи, папаня, ему хотя бы про мою
мамку"!
Анекдот вроде бы не лепился к месту, но сексуальные ассоциации все же в
нем просматривались. Из самого горла в виде клекочущего хохота выливалась
простая русская душа Василия - ладная, стройная, заковыристая и недремлющая.
Вовик, хмыкнув с некоторым напрягом, продолжал:
- В истории математики существует много казусов. Мы умеем рассчитывать
траектории полета баллистических ракет, а вот теорему Ферма до сих пор не
доказали!..
Он обвел нас всех взглядом провинциального массовика-затейника, что-то
близкое к ехидной улыбке мелькнуло и растаяло в напускной серьезности. Вовик
подмигнул озорно всей честной компании и продолжил:
- Пятым постулатом Евклида - доказательством аксиомы о параллельных
линиях - занимались более двух тысяч лет. Приложил руку к нему и Птоломей во
втором веке, и Прокл в пятом веке, и араб Нассир-Эддин в тринадцатом веке.
Из европейцев втюхался в эту проблему Валлиса (1616-1703), Джероламо Саккери
(1667-1733), Лежандро (1752-1833) и другие. Однако движения вперед не было.
Тайные сплетники толкуют, что Карл Фридрих Гаусс - признанный король
математики - тоже занимался этой проблемой аж с пятнадцати лет. Например, в
письме от 25 августа 1818 года Герлингу, приславшему работу о параллельных
линиях, Гаусс предупреждал: "Осы, гнездо которых Вы разрушаете, поднимутся
над Вашей головой". Король математики боялся быть непонятым и потому не
выступал со своими умозаключениями о пятом постулате. Это могло звучать, как
разговор о пятом пункте!
Василий опять попытался вмешаться в повествование, видимо, с новым
анекдотом, но Димыч решительно его остановил. А врачей Василий слушался
беспрекословно.
- Иоганн Больяи - сын известного венгерского математика Вольфганга
Больяи - выдвинул свой взгляд на проблему о параллельных линиях. Он уговорил
отца напечатать свою работу под заголовком "Appendix" в одной из книг. Отец
сомневался в успехе, но все же пошел навстречу настырному отроку. Когда
Гаусс познакомился с этой работой, то воскликнул: "Я считаю этого молодого
геометра Больяи гением первой величины".
И снова Василий рванулся с анекдотом о гениях, но ему опять удалось
заткнуть пасть. Трибуна была освобождена и осталась за Вовиком:
- Доклад Николая Ивановича Лобачевского на заседании отделения
физико-математических наук Казанского университета дал основание считать
русского ученого Коперником геометрии. Но изучение математической галактики
далось Лобачевскому с великими муками. Не из-за трудов праведных - гений
ученого обеспечивал с лихвой такой подвиг - а из-за последствий,
обрушившихся на голову смелого человека, посыпались, как из рога изобилия,
неприятности. Лобачевский оставался непонятым практически до самой смерти.
Коллеги-математики таили либо враждебное молчание, либо швыряли усмешки в
его адрес.
Эмпатия у Василия опять вырвалась наружу, и он от негодования забился в
судорогах прямо на полу. Боялись, что переживания на научной почве перейдут
у смелого охранника в затянувшийся эпилептический статус. Но после появления
характерной пены на губах, он затих и скоро остепенился. Глаза у мученика
еще плавали, но он уже был готов внимать тайнам истории математики.
- Каверзы геометрии в жизни Лобачевского переплетались с некоторыми
отчаянными разворотами мирской жизни. Да будет вам известно, что доподлинное
отцовство у гениального мальчика до сих пор не определено окончательно. -
вывалил на стол, как пробирку со зловонными экскрементами, новые сведения
наш Герострат.
Василий громко всхлипнул, Дима напряг внимание и свесил ноги с кровати,
я перестал чесать яйца. Мы все одновременно затихли, распухая вниманием, и
Вовик, оценив торжество момента, продолжил:
- Ученого нельзя до конца понять, не ведая его биографии. Примите во
внимание, что официальный отец ученого - Иван Максимович Лобачевский -
скорее всего, был поляком, неизвестно, как появившимся в Нижнем Новгороде.
Мелькают сведения о том, что он был племянником местного казначея. Но сам-то
страстотерпец только к 42 годам сумел достичь чина коллежского регистратора
и относительно прочно утвердиться по межевому ведомству. Он почему-то уезжал
от семьи в Оренбург, а его жена - Прасковья Александровна - мать трех детей
Лобачевского проживала в доме Сергея Сергеевича Шебаршина - землемера,
отставного военного невысокого чина. В доме Шебаршина и родился Николай и
его младший брат Алексей, здесь они жили вместе с матерью и старшим братом,
получили первичное воспитание и некоторые жизненные установки.
Явно запахло "клубничкой". Приятный вкус спелых, сочащихся кровью, ягод
появился на губах - Димыч загрустил, Василий снова попытался впасть в
эпилептический статус. Он никак не хотел соглашаться с тем, что нет на
русской земле ничего святого. Я же воспринимал все случившееся, как должное,
оставаясь при этом, словно глас вопиющего в пустыне. Однако в судьбе
Лобачевского виделось предзнаменование гигантского масштаба. Все мы
засасываемся неведомой силой в какую-то гигантскую трубу и летим в ней
больно ударяясь башкой или окороком о жесткие выступы, проходя в социуме
испытание на прочность.
- Можно попытаться сместить акценты - с социальных заморочек на любовь
плотскую - но не все ладно складывается в таком смещении. - продолжал Вовик.
- Получается, что от законного брака был только первый сын Лобачевских
- Александр ("страдающий за других"). Именно его и настигло первым несчастье
- он был студентом в университете, подававшим большие надежды, но рано погиб
- умер от алкоголизма и туберкулеза. Вот тут и возникает неувязочка! Для
тех, кто пытается связать гений Николая Лобачевского через родство с
Шебаршиным, потребуются некоторые объяснения. Если Александр зачат от
официального главы семьи - Ивана Максимовича Лобачевского - то гены
одаренности идут по этой линии.
Вовик снова обвел присутствующих внимательным взглядом. Он словно бы
допрашивал всех, узнавал их мнение.
- Вообще, генезис фамилии Шебаршин прост - она прилипала к людям, не
имевшим особых достоинств, чаще ассоциируясь с прозвищем бормотун, брюзгач,
пустобай. Порой, владелец фамилии опускался и до звания сброда, сволочи. Во
всяком случае, таким образом толкует эту фамилию Даль Владимир Иванович
(1801-72) - известный лексикограф, этнограф, писатель.
Теперь вмешался Димыч:
- Но ведь интрига могла выглядеть и проще. Допустим амурные отношения у
Шебаршина с Прасковьей были более ранними, но, почувствовав беременность,
она ударила в колокола: Шебаршин уже был в браке и потребовался подставной
муж. Так и появился недотепа Иван Максимович Лобачевский - бедный и
безродный поляк, которого приютили и обогрели. Но все дети, однако,
продолжали рождаться от Шебаршина.
В палате номер восемь нависла гробовая тишина - стратеги интимной
психологии напряженно думали. Важно было правильно выбрать сторону, к
которой стоило примкнуть. Лобачевский-старший, всего лишь, бедный поляк, а
Шебаршин, скорее всего, татарин. Да,.. самое время всмотреться в портрет
Николая Ивановича - но трудно сказать, на кого он похож больше - на татарина
или поляка?
Напряженное молчание прервал Вовик:
- Господа, вынося свои строгие суждения, вы должны учитывать маленькую
поправку - сам Николай Иванович Лобачевский многократно писал в
автобиографических справках о том, что он находился на воспитании у
Шебаршина. Он как бы оттирал официального папочку от будущей своей славы.
Надо добавить, что младший его брат Алексей, отцовство которому тоже
привязывают к Шебаршину, стал математиком, успешно занимавшимся научной
работой в области химии.
Все приняли во внимание сделанное дополнение и поцокали языком. Димыч
попробовал подвести промежуточный итог:
- Похоже, что Прасковья Александровна была транзиторным носителем гена
гениальности - ее дети наследовали его по рецессивному типу. Он - ген,
естественно, - не коснулся мозгов женщины, но передавался детям мужского
пола. Получалось что-то похожее на наследование дальтонизма: женщина не
воспринимает такую цветоаномалию, а мужчины захватывает ее все без
исключения. Однако мы знаем еще из Евангелия, что ничего путного от женщины
ждать не приходится.
Дверь распахнулась неожиданно и резко - вошла Клара Николаевна и задала
наводящий вопрос:
- Отчего так тихо в вашей палате? Уж не впали вы в депрессию?
Мы посмотрели на нее, как на астральное тело, явившееся пощекотать нам
нервы, но не более того. Потом, почти одновременно, во всех четырех головах
появилась одна и та же идея - привлечь к обсуждению сложной темы психиатра.
Говорят, что среди них попадаются довольно умные особи. Инициативу
вовлечения женщины в обсуждение важной проблемы взял на себя наш собственный
доктор - Дмитрий Александрович Сергеев. Он прямо спросил Николаеву:
- Коллега, вы любили в школе математику?
- Да, - ответила Клара Николаевна, - я очень любила математику, хотела
поступать в университет на отделение прикладной математики. Но я сломалась
на пятом постулате Евклида, так мастерски раздраконенном Лобачевским. Именно
этого я и не могла ему простить, потому что питала искреннюю симпатию к
Эвклиду. Я многократно бралась за изучение геометрии Лобачевского, но так и
не смогла ее постигнуть. Крах в специальных симпатиях завел меня в медицину,
вообще, и в психиатрию, в частности. И вот теперь я с вами, мои дорогие
пациенты.
Ясно, что в лице нашего лечащего врача мы неожиданно получили в
некотором роде заинтересованное лицо. А общее дело, общие мысли объединяют
даже теснее, чем сексуальные интересы. Остальных членов медицинского
персонала можно было исключать - они бы нас никогда не поняли. Вот их-то
можно быдло зарезервировать для сексуальных экспериментов, хотя лучше все
затеи держать в одном гнезде! В спертом воздухе палаты номер восемь, словно
бы, зазвучали слова: "На всяком шагу нашем ныне окружают нас; они устремили
глаза свои, чтобы низложить меня на землю; они подобны льву, жаждущему
добычи, подобны скимну, сидящему в местах скрытных" (Псалом 16: 11-12).
Никто из присутствующих, без всякого сомнения, не собирался "низложить"
Клару Николаевну. Известно, что об изнасиловании как раз больше всех говорят
те, кто мечтают получить потрясающее удовольствие. В нашей просвещенной
компании речь могла идти только об интеллектуальном соитии, то есть о
приобщении к единому, желательно научному, мнению. В этом смысле Николаева
взяла правильный ориентир - она приковалась вниманием к доктрине доцента от
математики, тем более, что он был красив лицом и строен видимыми членами -
вообщем, мужчиной хоть куда! Я с первого раза заметил, что в глазах у Клары
нет-нет да и выпрыгнет пара бесенят. Она, бесспорно, была еще та штучка - от
нее можно было ожидать чего угодно - любых поведенческих головоломок.
Итак, впившись глазами в лик Вовика, наш лечащий врач вклинилась в
беседу - что-то в ее внимании виделось исходящее от природы клеща, но лучше
так, чем иначе. Я в своей многотрудной жизни встречал и других особ, которые
умеют видеть и слышать только себя. Одной из них была моя докториса в
инфекционной больнице, которая упекла меня в психушку. При этом у нее
проявились такие неимоверные амбиции, что она накатала на меня клиническую
телегу на шести листах. Попробуй теперь "отмойся", стряхни с себя пепел
погоревшей избы. Она в моем представлении превратилась в "бронтозавра",
одетого в каменные листы глупости, не позволявшей ей усомниться в своей
исключительности. Говорят такие особы много и, как правило, выстреливают
звуки по принципу - действуй наперегонки. Помнится, та длинноногая цапля
вела со мной разговоры так, словно колотила пятками по жестяной крыше - в ее
собственной голове стоял шум, будивший самомнения. Ей казалось, что она
выделяет мысль, но в действительности выделялась только моча, пот и
бестолковое бухтение пустой консервной банки. Она была настолько тупа, что
даже не осознавала своей тупости - а это уже неисправимое явление природы!
Помнится, что под впечатлением от встречи, я, будучи совершенно бездарным в
поэтическом плане человеком, прокорпев всю ночь над ученической тетрадью,
накропал простенькие рифмы. В стихах я обратился к иносказательности,
замаскировав прежнего своего доктора под псевдоним "Нинка". Стихи не были
"белыми", скорее, их можно было назвать "черными", даже "грязными". Сейчас я
воспроизвел их только за плотно закрытыми дверями памяти, не доверяя бытовой
компромат никому, ибо так писать о советской женщине, как и о советском
паспорте, предосудительно:
У таких дамочек имеется основательная подпора в виде горячо и нудно
любимого мужа, который в силу инерции вынужден поддерживать заблуждения
своей благоверной. Такие мужья являлись представителями той волны
функционеров, которая накатилась на перестроечный берег России, ударилась о
податливую гальку, получив лишь малые синяки, и откатилась. Будет ли второй
накат - неизвестно. Ну, а пока, отодвинутые ото всех теплых мест функционеры
вынуждены были поубавить аппетит, цыкнуть на своих не в меру расфуфыренных
жен и, затаившись, ждать, когда наступит для них весенняя оттепель.
Наша Клара была другой. Она умела молчать и наматывать на ус умные
все смертные. Но секс не сумел поставить меня на колени, однако загнал в
угол шизофреноподобных выкрутасов. Я постоянно искал женщину "своей мечты".
Впрочем, если быть до конца откровенным, то придется признать, что никого я
не искал, но только шерстил то, что попадалось под руку и не требовало
больших забот, трат времени и трепки нервов.
Но вот Светочка, героиня моего нынешнего водевиля, чем-то все же меня
очаровала. И наш союз тянется уже несколько лет. Мечтаю о том, чтобы он
продлился до самой смерти. Я стал замечать, что скучаю без нее - даже здесь
в психиатрической клинике. Переживаю эмоциональные наплывы, подобные
весеннему ледоходу по реке Неве или сходу снежных лавин в горах Кавказа.
Когда же долго я не ощущаю биополя моего дорогого аксолотля, запечатанного в
постельный конверт, то возникают явления, близкие к осеннему наводнению,
поражающему Санкт-Петербург почти ежегодно. Жизнь как-то непонятно топчет
людей, их отношения между собой - отсюда и неуверенность в завтрашнем дне,
начинающая терзать мое больное сознание в последние месяцы все больше и
настойчивее. Так что, строго говоря, я не обижаюсь на Зою Леонидовну за то,
что она упечатала меня в психушку - вроде бы эта клиника мне по профилю.
Однако в цивилизованном обществе не должно быть обмана и коварства!
Так вот, весь игровой казус заключается в том, что мы со Светой живем
по разным квартирам. Мрачная сторона шутки - это встречи, как у старинных
дворян: у мужа усадьба в Москве, а у жены в Санкт-Петербурге, но съезжаться
для случки договариваются под Тверью, в бабкином поместье. Зато какие оргии
- каков накал страстей. Каждый раз, как самая первая встреча -
романтическая, чувственная и безумно активная. После встряски вновь залегаем
по берлогам и лелеем чувство до следующего наката страстей. Чужому человеку
покажется в нашей версии ненормальным многое. Может быть! Согласен! Все
выглядит весьма подозрительно. От шизофрении никто не застрахован - ни при
рождении, ни в процессе жизни. Некоторым ставят такой диагноз и после
смерти!
Но свою очаровательную Светочку я все же люблю и почитаю, как может
любить и почитать женщину не совсем благополучный в душевном плане мужчина.
Однако за неимением гербовой пишем на меловой. Я неоднократно спрашивал мою
психею: "На кой черт я тебе сдался, несравненная"? Но она всегда уходила от
прямого ответа, может быть, для того, чтобы меня не расстраивать. И я
зависал в неведенье! Пожалуй, и у нее не все в порядке с психикой! Но лучше
так, как есть, как у нас сложилось, чем неизвестность или, того хуже,
постоянная заскорузлость чувств, присутствующая в надуманном браке. Однако
подозреваю, что могут быть и другие ответы. С ними, Бог даст, когда-нибудь
Светочка меня познакомит. Прозрение может явиться с неожиданной стороны.
Сказано: "Уровнял стезю гневу Своему, не охранял души их от смерти, и скот
их предал моровой язве" (Псалом 77: 50).
Время бежало быстро, но я проводил его в осмыслении своего места на
Земле. Брезжили восторги малых дел, разрешенные нам для осуществления
Всемогущим Господом Богом. Их исполнению не мог помешать даже Дьявол -
большой любитель подставлять неожиданную подножку любым самым замечательным
начинаниям. Но, выныривая из своего сумасшествия, я ощущал какую-то
недосказанность и недодуманность самого бытия. Что-то мешало мне
почувствовать себя свободным человеком. Мне казалось, что неведомая сила
ограничивает мое существование, распоряжается мною, ограничивает полет
мысли. Она смело, сильной рукой, берет меня за шиворот и тащит по своему
пути, а не по тому, который я склонен выбрать, ударяясь в фантазии. С
раннего утра во всем я почувствовал предрешенность, именно о ней напоминала
и обязательная побудка, и стандартный больничный завтрак, и обязательный
врачебный обход. В паху ломило, как будто получил ногой в промежность со
всего размаха - вот он "жениховский эпидидимит". Встречаясь с женщиной,
необходимо выпивать ее всю без остатка, до основания, до влагалищного дна!
Иначе природа накажет, ибо так задумано Богом: ему необходимо продолжение
рода человеческого. "Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя,
ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть" (Откровение
13: 18). 666 миллионов сперматозоидов у меня рвутся наружу, нельзя
преграждать им путь!
Я понимал, что время с помощью неведомой силы и энергии продавливает
нас через жизнь, как корм продавливается перестальтикой и всемирным
тяготением сквозь кишечную трубку. По реальной жизни нас сопровождают многие
обстоятельства и, самое главное, люди. А в кишечнике корм обтирается об
анатомию и физиологию пищеварительного тракта. Но логика заурядного процесса
однозначная - подготовить "продукт" к следующему этапу агрегации. Рядом
снуют микробы, пытаясь внести свою лепту в преобразование корма. Микробы
могут стать друзьями, помощниками или превратиться в беспощадных врагов, имя
которым - легион! И вдруг меня пронзило озарение: я даже ослеп от восторга
на мгновение, как от яркой вспышки света. Вполне слепой я скрючился под
одеялом и затих маленьким беспомощным, но страшно злым зверенышем. Мягко
наступала релаксация и я все понял: Бог придумал гениальную схему галактики.
Да, вестимо, безусловно, - бесконечность галактики заключается в том, что
двигаясь в любом направлении, в любом масштабе материя или энергии, мы все
оказываемся проталкиваемыми через Кишечник Вселенной. Мы, людишки, - лишь
жалкие микробы этой огромной Трубы! К такому пониманию подтолкнуло мое
сознание и планетарной восприятие женщины! У нее тоже многое в организме
устроено по принципу гофрированной трубки - влагалище, матка, Фаллопиевы
трубы и прочее. Оказывается я был на правильном пути еще с давних пор, с
начала моего кобелирования, когда по наитию осознал суть "планетарности":
именно половые органы обеспечивают гармонию в созвездии любой женщины.
Беспорядок "планет", дисгармония этой сферы заводит женщину в поведенческие
аномалии - в половые извращения, в паскудное блядство. Загадка заключается
еще и в том, что анальное (иначе говоря, "концевое") отверстие планетарной
кишки снова открывается в полость рта, то есть в начало Вселенского тракта.
Вот почему в ротовой полости микробов содержится большее количество, чем в
прямой кишке!
Мои размышления прервал голос математика:
- Господа, я призываю вас выслушать меня сегодня внимательно, как
никогда.
Голос математика был с хрипотцой, с необыкновенной торжественностью. В
нем звучали нотки экзальтации, что могло быть и от бессонной ночи. Но что-то
подсказывало, что волнение пионера науки связано с проникновением в незримые
мыслительные дали. Нимб над головой светился еще ярче! Однако, чем черт не
шутит, торжественность могла исходить и от разгула основного заболевания -
алкоголизма или шизофрениии. Кто будет возражать против задушевной научной
беседы, когда собрались тесным кругом поселенцы Дома скорби за дальней
Удельной заставой. Мы были само внимание. Вовик прокашлялся и начал:
- Я заранее прошу извинения, если мой разговор превратится в скучную
лекцию, или учебный семинар. - как бы извиняясь, Володя резервировал пути
отступления в мир товарищеских отношений, но голос его креп, и он продолжал.
- Вы, господа, можете перебивать меня, не стесняясь. Пусть это будет нашим
обязательным уговором.
Мы чувствовали, что Вовик дрейфит, может быть, потому что был не уверен
в доступности нашему мышлению своей научной гипотезы. Однако, по себе знаю,
что первооткрыватель в науке всегда чувствует себя, как эксбиционист,
впервые решающий продемонстрировать окружающим самое драгоценное - свои
половые органы. Но мы успокоили математика, простым трехэтажным матом,
ласково разорвавшем тишину восьмой палаты. Основной скрипкой, с позволения
сказать, мастером на этой линии огня, был, безусловно, наш брат Василий.
Впитав в себя легкость простых выражений, Вовик окреп духом и продолжил
научные откровения:
- Известно, что связь математики с естествознанием довольно тесная, но
в современной науке она приобретает более сложные формы, чем в прошлом
столетии.
Вовик прокашлялся и заявил:
- Новые теории в смежных областях возникают, чаще всего, в результате
запросов естествознания или техники. Однако для гениальных личностей планов
и социальных заказов не существует - они отдыхают в своем внутреннем мире до
только им известной поры. В таком состоянии многие из них отыскивают зерна
сомнений или продуктивные ростки, которые питаются от чернозема внутренних
потребностей математики. Замечательным примером теории, индуцированной
интересом самой математики, явилась "воображаемая геометрия", творцом
которой был и остается Николай Иванович Лобачевский. Этот раздел математики
так и называется "геометрия Лобачевского".
Вовик опять обвел нас глазами, контролируя выражения лиц. Но мы дарили
ему блеск глаз - подсветку заинтересованной открытости, распахнутости душ и
завихрений мозговых извилин.
- Лобачевскому удалось применить свою геометрию только в вычислениях
некоторых интегралов, но бум применения его взглядов возник как раз после
его смерти - при создании теории относительности. А на заре открытия - в
1826 году при первом докладе новой теории на ученом совете Казанского
университета - его коллеги встретили "воображаемую геометрию" весьма
скептически.
- Вот сволочи! - прервал плавный рассказ математика наш экстравагантный
Василий Сергеевич Иванов. Он был наделен гигантским чувством эмпатии, то
есть способностью к сопереживанию, и потому гневу его не было границ. Мы
сообща предотвратили нервный срыв нашего коллеги. И Вовик продолжил песнь
песней:
- Я полагаю, господа, - несколько более напыщенно, чем требовали
материалы доклада, рубил вещим словом гробовую, внимательную тишину наш
доцент, - вы позволите мне погрузиться в глубь истории вопроса, дабы
проблема стала яснее, понятнее массам и засверкала бы всем многоцветием
своих граней на солнце абсолютной истины.
Экспрессию и витийства сказанного первым не выдержал человек из народа
- Василий:
- Во,.. дает, как простыню белоснежную стелет! - со слезами на глазах
он почему-то решил выложить свои, видимо, сексуальные ассоциации.
Определенно сексуальные. Сомнений в том нет, ибо дальше его понесло в
строго заданном фантазией направлении:
- Анекдот есть такой. - затараторил, захлебываясь, Василий. - Петька
возвращается в полк из командировки в Африку - там он консультировал местные
народы по вопросам кавалерии, - на плече у него сидит мартышка и рожи всем
строит. Петька только улыбается, головой крутит и гнусавит: "Какие в Африке
пальмы, какие бананы, какие закаты и восходы и так далее". Василий Иванович
перебивает ординарца: "Ты о бабах расскажи, Петька". Но тот долдонит свое -
"пальмы, бананы, закаты, восходы"... Наконец, обезьянка не выдержала,
схватила его за нос и говорит: "Ты расскажи, папаня, ему хотя бы про мою
мамку"!
Анекдот вроде бы не лепился к месту, но сексуальные ассоциации все же в
нем просматривались. Из самого горла в виде клекочущего хохота выливалась
простая русская душа Василия - ладная, стройная, заковыристая и недремлющая.
Вовик, хмыкнув с некоторым напрягом, продолжал:
- В истории математики существует много казусов. Мы умеем рассчитывать
траектории полета баллистических ракет, а вот теорему Ферма до сих пор не
доказали!..
Он обвел нас всех взглядом провинциального массовика-затейника, что-то
близкое к ехидной улыбке мелькнуло и растаяло в напускной серьезности. Вовик
подмигнул озорно всей честной компании и продолжил:
- Пятым постулатом Евклида - доказательством аксиомы о параллельных
линиях - занимались более двух тысяч лет. Приложил руку к нему и Птоломей во
втором веке, и Прокл в пятом веке, и араб Нассир-Эддин в тринадцатом веке.
Из европейцев втюхался в эту проблему Валлиса (1616-1703), Джероламо Саккери
(1667-1733), Лежандро (1752-1833) и другие. Однако движения вперед не было.
Тайные сплетники толкуют, что Карл Фридрих Гаусс - признанный король
математики - тоже занимался этой проблемой аж с пятнадцати лет. Например, в
письме от 25 августа 1818 года Герлингу, приславшему работу о параллельных
линиях, Гаусс предупреждал: "Осы, гнездо которых Вы разрушаете, поднимутся
над Вашей головой". Король математики боялся быть непонятым и потому не
выступал со своими умозаключениями о пятом постулате. Это могло звучать, как
разговор о пятом пункте!
Василий опять попытался вмешаться в повествование, видимо, с новым
анекдотом, но Димыч решительно его остановил. А врачей Василий слушался
беспрекословно.
- Иоганн Больяи - сын известного венгерского математика Вольфганга
Больяи - выдвинул свой взгляд на проблему о параллельных линиях. Он уговорил
отца напечатать свою работу под заголовком "Appendix" в одной из книг. Отец
сомневался в успехе, но все же пошел навстречу настырному отроку. Когда
Гаусс познакомился с этой работой, то воскликнул: "Я считаю этого молодого
геометра Больяи гением первой величины".
И снова Василий рванулся с анекдотом о гениях, но ему опять удалось
заткнуть пасть. Трибуна была освобождена и осталась за Вовиком:
- Доклад Николая Ивановича Лобачевского на заседании отделения
физико-математических наук Казанского университета дал основание считать
русского ученого Коперником геометрии. Но изучение математической галактики
далось Лобачевскому с великими муками. Не из-за трудов праведных - гений
ученого обеспечивал с лихвой такой подвиг - а из-за последствий,
обрушившихся на голову смелого человека, посыпались, как из рога изобилия,
неприятности. Лобачевский оставался непонятым практически до самой смерти.
Коллеги-математики таили либо враждебное молчание, либо швыряли усмешки в
его адрес.
Эмпатия у Василия опять вырвалась наружу, и он от негодования забился в
судорогах прямо на полу. Боялись, что переживания на научной почве перейдут
у смелого охранника в затянувшийся эпилептический статус. Но после появления
характерной пены на губах, он затих и скоро остепенился. Глаза у мученика
еще плавали, но он уже был готов внимать тайнам истории математики.
- Каверзы геометрии в жизни Лобачевского переплетались с некоторыми
отчаянными разворотами мирской жизни. Да будет вам известно, что доподлинное
отцовство у гениального мальчика до сих пор не определено окончательно. -
вывалил на стол, как пробирку со зловонными экскрементами, новые сведения
наш Герострат.
Василий громко всхлипнул, Дима напряг внимание и свесил ноги с кровати,
я перестал чесать яйца. Мы все одновременно затихли, распухая вниманием, и
Вовик, оценив торжество момента, продолжил:
- Ученого нельзя до конца понять, не ведая его биографии. Примите во
внимание, что официальный отец ученого - Иван Максимович Лобачевский -
скорее всего, был поляком, неизвестно, как появившимся в Нижнем Новгороде.
Мелькают сведения о том, что он был племянником местного казначея. Но сам-то
страстотерпец только к 42 годам сумел достичь чина коллежского регистратора
и относительно прочно утвердиться по межевому ведомству. Он почему-то уезжал
от семьи в Оренбург, а его жена - Прасковья Александровна - мать трех детей
Лобачевского проживала в доме Сергея Сергеевича Шебаршина - землемера,
отставного военного невысокого чина. В доме Шебаршина и родился Николай и
его младший брат Алексей, здесь они жили вместе с матерью и старшим братом,
получили первичное воспитание и некоторые жизненные установки.
Явно запахло "клубничкой". Приятный вкус спелых, сочащихся кровью, ягод
появился на губах - Димыч загрустил, Василий снова попытался впасть в
эпилептический статус. Он никак не хотел соглашаться с тем, что нет на
русской земле ничего святого. Я же воспринимал все случившееся, как должное,
оставаясь при этом, словно глас вопиющего в пустыне. Однако в судьбе
Лобачевского виделось предзнаменование гигантского масштаба. Все мы
засасываемся неведомой силой в какую-то гигантскую трубу и летим в ней
больно ударяясь башкой или окороком о жесткие выступы, проходя в социуме
испытание на прочность.
- Можно попытаться сместить акценты - с социальных заморочек на любовь
плотскую - но не все ладно складывается в таком смещении. - продолжал Вовик.
- Получается, что от законного брака был только первый сын Лобачевских
- Александр ("страдающий за других"). Именно его и настигло первым несчастье
- он был студентом в университете, подававшим большие надежды, но рано погиб
- умер от алкоголизма и туберкулеза. Вот тут и возникает неувязочка! Для
тех, кто пытается связать гений Николая Лобачевского через родство с
Шебаршиным, потребуются некоторые объяснения. Если Александр зачат от
официального главы семьи - Ивана Максимовича Лобачевского - то гены
одаренности идут по этой линии.
Вовик снова обвел присутствующих внимательным взглядом. Он словно бы
допрашивал всех, узнавал их мнение.
- Вообще, генезис фамилии Шебаршин прост - она прилипала к людям, не
имевшим особых достоинств, чаще ассоциируясь с прозвищем бормотун, брюзгач,
пустобай. Порой, владелец фамилии опускался и до звания сброда, сволочи. Во
всяком случае, таким образом толкует эту фамилию Даль Владимир Иванович
(1801-72) - известный лексикограф, этнограф, писатель.
Теперь вмешался Димыч:
- Но ведь интрига могла выглядеть и проще. Допустим амурные отношения у
Шебаршина с Прасковьей были более ранними, но, почувствовав беременность,
она ударила в колокола: Шебаршин уже был в браке и потребовался подставной
муж. Так и появился недотепа Иван Максимович Лобачевский - бедный и
безродный поляк, которого приютили и обогрели. Но все дети, однако,
продолжали рождаться от Шебаршина.
В палате номер восемь нависла гробовая тишина - стратеги интимной
психологии напряженно думали. Важно было правильно выбрать сторону, к
которой стоило примкнуть. Лобачевский-старший, всего лишь, бедный поляк, а
Шебаршин, скорее всего, татарин. Да,.. самое время всмотреться в портрет
Николая Ивановича - но трудно сказать, на кого он похож больше - на татарина
или поляка?
Напряженное молчание прервал Вовик:
- Господа, вынося свои строгие суждения, вы должны учитывать маленькую
поправку - сам Николай Иванович Лобачевский многократно писал в
автобиографических справках о том, что он находился на воспитании у
Шебаршина. Он как бы оттирал официального папочку от будущей своей славы.
Надо добавить, что младший его брат Алексей, отцовство которому тоже
привязывают к Шебаршину, стал математиком, успешно занимавшимся научной
работой в области химии.
Все приняли во внимание сделанное дополнение и поцокали языком. Димыч
попробовал подвести промежуточный итог:
- Похоже, что Прасковья Александровна была транзиторным носителем гена
гениальности - ее дети наследовали его по рецессивному типу. Он - ген,
естественно, - не коснулся мозгов женщины, но передавался детям мужского
пола. Получалось что-то похожее на наследование дальтонизма: женщина не
воспринимает такую цветоаномалию, а мужчины захватывает ее все без
исключения. Однако мы знаем еще из Евангелия, что ничего путного от женщины
ждать не приходится.
Дверь распахнулась неожиданно и резко - вошла Клара Николаевна и задала
наводящий вопрос:
- Отчего так тихо в вашей палате? Уж не впали вы в депрессию?
Мы посмотрели на нее, как на астральное тело, явившееся пощекотать нам
нервы, но не более того. Потом, почти одновременно, во всех четырех головах
появилась одна и та же идея - привлечь к обсуждению сложной темы психиатра.
Говорят, что среди них попадаются довольно умные особи. Инициативу
вовлечения женщины в обсуждение важной проблемы взял на себя наш собственный
доктор - Дмитрий Александрович Сергеев. Он прямо спросил Николаеву:
- Коллега, вы любили в школе математику?
- Да, - ответила Клара Николаевна, - я очень любила математику, хотела
поступать в университет на отделение прикладной математики. Но я сломалась
на пятом постулате Евклида, так мастерски раздраконенном Лобачевским. Именно
этого я и не могла ему простить, потому что питала искреннюю симпатию к
Эвклиду. Я многократно бралась за изучение геометрии Лобачевского, но так и
не смогла ее постигнуть. Крах в специальных симпатиях завел меня в медицину,
вообще, и в психиатрию, в частности. И вот теперь я с вами, мои дорогие
пациенты.
Ясно, что в лице нашего лечащего врача мы неожиданно получили в
некотором роде заинтересованное лицо. А общее дело, общие мысли объединяют
даже теснее, чем сексуальные интересы. Остальных членов медицинского
персонала можно было исключать - они бы нас никогда не поняли. Вот их-то
можно быдло зарезервировать для сексуальных экспериментов, хотя лучше все
затеи держать в одном гнезде! В спертом воздухе палаты номер восемь, словно
бы, зазвучали слова: "На всяком шагу нашем ныне окружают нас; они устремили
глаза свои, чтобы низложить меня на землю; они подобны льву, жаждущему
добычи, подобны скимну, сидящему в местах скрытных" (Псалом 16: 11-12).
Никто из присутствующих, без всякого сомнения, не собирался "низложить"
Клару Николаевну. Известно, что об изнасиловании как раз больше всех говорят
те, кто мечтают получить потрясающее удовольствие. В нашей просвещенной
компании речь могла идти только об интеллектуальном соитии, то есть о
приобщении к единому, желательно научному, мнению. В этом смысле Николаева
взяла правильный ориентир - она приковалась вниманием к доктрине доцента от
математики, тем более, что он был красив лицом и строен видимыми членами -
вообщем, мужчиной хоть куда! Я с первого раза заметил, что в глазах у Клары
нет-нет да и выпрыгнет пара бесенят. Она, бесспорно, была еще та штучка - от
нее можно было ожидать чего угодно - любых поведенческих головоломок.
Итак, впившись глазами в лик Вовика, наш лечащий врач вклинилась в
беседу - что-то в ее внимании виделось исходящее от природы клеща, но лучше
так, чем иначе. Я в своей многотрудной жизни встречал и других особ, которые
умеют видеть и слышать только себя. Одной из них была моя докториса в
инфекционной больнице, которая упекла меня в психушку. При этом у нее
проявились такие неимоверные амбиции, что она накатала на меня клиническую
телегу на шести листах. Попробуй теперь "отмойся", стряхни с себя пепел
погоревшей избы. Она в моем представлении превратилась в "бронтозавра",
одетого в каменные листы глупости, не позволявшей ей усомниться в своей
исключительности. Говорят такие особы много и, как правило, выстреливают
звуки по принципу - действуй наперегонки. Помнится, та длинноногая цапля
вела со мной разговоры так, словно колотила пятками по жестяной крыше - в ее
собственной голове стоял шум, будивший самомнения. Ей казалось, что она
выделяет мысль, но в действительности выделялась только моча, пот и
бестолковое бухтение пустой консервной банки. Она была настолько тупа, что
даже не осознавала своей тупости - а это уже неисправимое явление природы!
Помнится, что под впечатлением от встречи, я, будучи совершенно бездарным в
поэтическом плане человеком, прокорпев всю ночь над ученической тетрадью,
накропал простенькие рифмы. В стихах я обратился к иносказательности,
замаскировав прежнего своего доктора под псевдоним "Нинка". Стихи не были
"белыми", скорее, их можно было назвать "черными", даже "грязными". Сейчас я
воспроизвел их только за плотно закрытыми дверями памяти, не доверяя бытовой
компромат никому, ибо так писать о советской женщине, как и о советском
паспорте, предосудительно:
Крутит Нинку, как пластинку, | ни подарков, ни привета. |
Тупость, гонор, бабья прыть - | Поскучала, помычала, |
"пролетарскую смекалку" | отдалась и повенчала. |
никому не остудить. | Закрепила страсть дитем - |
Надо к счастью путь искать - | нет отказа ей ни в чем. |
из провинции линять. | За жилплощадь зацепилась - |
"С под Урала" подпирала | и с общагой распростилась. |
Нинку скучная судьба. | Дипломчик липовый - победа, |
В Петербурге, у причала, | не оставит без обеда! |
свое счастье повстречала | Карьера весело пошла - |
Подождала для начала | формируют нас дела! |
и в парткоме настучала... | Жало же смерти - грех; |
Нет вниманья и ответа, | равняет бездарей всех! |
У таких дамочек имеется основательная подпора в виде горячо и нудно
любимого мужа, который в силу инерции вынужден поддерживать заблуждения
своей благоверной. Такие мужья являлись представителями той волны
функционеров, которая накатилась на перестроечный берег России, ударилась о
податливую гальку, получив лишь малые синяки, и откатилась. Будет ли второй
накат - неизвестно. Ну, а пока, отодвинутые ото всех теплых мест функционеры
вынуждены были поубавить аппетит, цыкнуть на своих не в меру расфуфыренных
жен и, затаившись, ждать, когда наступит для них весенняя оттепель.
Наша Клара была другой. Она умела молчать и наматывать на ус умные