Киддер Джейн. Поцелуй страсти

   — Вас наверняка поставили в известность, мистер Уэлсли, что здесь меня считают старой девой.
   Майлз нахмурился.
   — Если не ошибаюсь, Кэтрин Кроуфорд столько же лет, сколько и вам.
   — Тем не менее между нами большая разница. Кэтти всегда мечтала о замужестве, а потому она продолжала выезжать в свет до тех пор, пока ей не сделали предложения. Я же не хочу выходить замуж, потому что считаю: замужество для женщины сродни рабской доле.
   Удивлению Майлза не было предела.
   — Вы и в самом деле так думаете?
   — Да. Брак — это рабство, в особенности для женщины.
   — Это самое забавное заявление, какое мне только доводилось слышать!
   Виктория посмотрела Майлзу в глаза.
   — Вот как? Вы считаете мои слова забавными? А ведь то, что я говорю, — правда. Замужняя женщина призвана ублажать мужчину, вести его дом, развлекать его гостей, воспитывать его детей…
   — Уступать его грубым плотским желаниям, — с готовностью продолжил Майлз список претензий Виктории к мужскому полу.
   Девушка вспыхнула и отвернулась.
   — Такие вещи обсуждать неприлично.
   Майлз хотел сказать: напротив, они впервые в разговоре затронули действительно важную тему, но его размышления были прерваны громкими звуками органа, которые заполнили весь храм. Разговаривать стало невозможно, и все присутствующие разом повернулись к кафедре священника.
   Венчание продолжалось недолго. Когда жених и невеста рука об руку выходили из храма, Майлз с улыбкой заметил:
   — Вы только посмотрите, как счастлива Кэтрин! Вряд ли в эту минуту она думает о том, что ее продали в рабство.
   — Интересно, какие чувства она будет испытывать завтра? — бросила с раздражением Виктория. Потом, осознав, что ее слова прозвучали весьма двусмысленно, она хотела было отвести глаза, но не успела — наткнулась на широкую белозубую улыбку Майлза.
 
   Свадьба Кэтрин Кроуфорд и Джеймса Беннингтона считалась самым блестящим событием в светской жизни графства. Прием, который был устроен в честь новобрачных в фамильном поместье Беннингтонов, отличался исключительной пышностью. Бальный зал был убран гирляндами весенних цветов, а для жениха и невесты сплели огромный венок, украшавший арку, стоя под которой новобрачные принимали гостей.
   Свадебный пирог напоминал башню и был украшен алыми розами, марципаном и сахарными фигурками жениха и невесты на самом верху.
   — Красиво, правда? — спросила Виктория, когда они вошли в бальный зал.
   Майлз кивнул, после чего указал на ломившиеся от снеди столы и заметил:
   — В жизни не видел такого изобилия. Похоже, нас здесь неплохо покормят.
   — Разве в Америке не устраивают свадебный ужин?
   — Конечно, устраивают, только он продолжается всего один вечер.
   Виктория одарила его смущенным взглядом.
   — Но у нас свадебный ужин тоже длится один вечер.
   — Не может быть! Здесь такое количество разных вкусностей, что можно кормить гостей два-три дня.
   Виктория рассмеялась и указала Майлзу на оркестр из двадцати музыкантов, которые в этот момент настраивали свои инструменты.
   — Похоже, нам здесь предложат также и потанцевать, — сказала она.
   — Вот и хорошо, — кивнул Майлз. — Я знаю, вы любите танцевать.
   Виктория улыбнулась своему кавалеру и позволила ему проводить себя к столу.
   Великолепный пир шел своим чередом без всяких происшествий, хотя Майлз пару раз замечал мрачное лицо Хэррисона Гилфлорда, восседавшего в дальнем конце стола.
   — По-моему, вашему ухажеру не слишком по нраву, что мы пришли на свадьбу вместе.
   Шампанское настроило Викторию на легкомысленный лад, и она неожиданно для Майлза хихикнула:
   — Я уже говорила вам, что я старая дева, а потому у меня нет и не может быть «ухажеров» — так, кажется, вы изволили окрестить Гилфорда?
   — Не называйте себя старой девой, — попросил Майлз. — К такой красавице, как вы, эти слова не имеют никакого отношения.
   Виктория посмотрела на него круглыми от удивления глазами.
   — По-моему, мистер Уэлсли, вы только что сказали мне комплимент, причем от чистого сердца.
   Майлз минуту рассматривал ее в упор, потом взял у нее бокал с шампанским и поставил на стол.
   — Мне кажется, миледи, что шампанского с вас уже довольно. Давайте-ка лучше потанцуем.
   Они завершали третий тур вальса, когда кто-то ткнул Майлза пальцем в спину. Молодой человек удивленно оглянулся и увидел перед собой Хэррисона Гилфорда.
   — Я очень долго ждал возможности пригласить леди Викторию на танец, — заявил он, — но поскольку вы по неизвестной мне причине решили танцевать с ней вечно, я счел своим долгом вмешаться и разбить вашу пару.
   Майлз холодно посмотрел на Хэррисона и обратился к Виктории:
   — Не желаете ли потанцевать с мистером Гилфордом?
   — С лордом Гилфордом, с вашего разрешения, — прошипел Хэррисон.
   Покровительственная улыбка на губах Майлза ясно давала понять, как мало уважения он испытывал к этому титулу.
   — Да, да, лорд. Как я мог только об этом забыть! — с ухмылкой произнес он. — Итак, миледи?
   Виктория украдкой огляделась, убедилась, что на них поглядывают, и торопливо кивнула.
   — Да. Я буду рада сделать тур вальса с лордом Гилфордом.
   Услышав такое, Майлз поджал губы, отступил и вложил руку Виктории в ладонь Гилфорда.
   — Буду ждать, когда вы закончите танец, — пробормотал он и отошел к столу, чтобы занять наблюдательную позицию рядом с огромной хрустальной чашей с пуншем. Здесь его и обнаружил Ливингстон Хейворт, который был свидетелем маленькой драмы, разыгравшейся на навощенном паркете бального зала.
   — Болван совершенный, не так ли? — подходя к Майлзу, заметил он самым небрежным тоном.
   — Это точно, — кивнул Майлз, даже не уточнив, о ком идет речь. — Напыщенный осел!
   Ливингстон с минуту наблюдал, как кружились в вальсе Виктория и Гилфорд, после чего сказал:
   — Знаешь, старина Хэрри пристает к Виктории с ухаживаниями вот уже несколько лет, но она с завидным постоянством его отшивает. Теперь же, после смерти сэра Джона, этот джентльмен, судя по всему, решил удвоить свои усилия, и, похоже, сопротивление леди стало ослабевать.
   Майлз кивнул, вспомнив, что застал Хэррисона у Виктории в тот самый день, когда заехал в Пемброк-хаус, чтобы пригласить ее на верховую прогулку.
   — Как думаешь, она питает к нему какие-нибудь чувства? — осведомился он ровным голосом, стараясь не выказать клокотавшего внутри негодования.
   Ливингстон пожал плечами.
   — Если даже она и поощряет его ухаживания, то по одной только причине — по слухам, состояние Пемброков сильно расстроено.
   — Но при чем здесь Гилфорд? Он что — миллионер?
   — Нет, конечно, но его семья живет в достатке. Впрочем, Хэррисон увлечен девушкой куда больше, чем она им. Виктория всегда его притягивала. Когда умер сэр Джон, он, должно быть, окончательно уверился, что она нуждается в защитнике и покровителе, и, соответственно, решил поднажать.
   Ливингстон склонился к Майлзу поближе и прошептал:
   — Так что, старина Уэлсли, если ты хочешь заполучить эту женщину, тебе пора вмешаться.
   — Хочу заполучить? — фыркнул Майлз. — Откуда такие мысли, Хейворт? Мы с ней друзья — и ничего больше.
   Ливингстон расплылся в улыбке.
   — А не лукавишь ли ты часом? Что-то вас в последнее время слишком часто стали видеть вместе. Я, признаться, думаю, что здесь скрывается нечто большее, чем просто дружба.
   — Так нет же! Говорю тебе, мы дружим — и все тут, — твердо сказал Майлз. — Кроме того, ты сделал еще одну ошибку, утверждая, что после смерти отца леди Виктория стала нуждаться в защитнике. По-моему, она больше нуждается в защите от защитника.
   — А я о чем тебе толкую? — воскликнул Ливингстон. — Гилфорд наседает, потому что вбил себе в голову, будто со смертью сэра Джона настал его звездный час. — Молодой человек ухмыльнулся, глотнул пуншу и добавил: — Вот наглядный тому пример — музыка замолчала, а он даже пальцем не шевельнет, чтобы отвести леди Викторию к тебе, как то следовало бы джентльмену.
   Майлз оглянулся и обнаружил, что Ливингстон прав.
   Хэррисон дождался, когда музыка заиграла вновь, и снова закружился в вальсе с Викторией.
   — По-моему, ты прав — Гилфорд и впрямь наседает, — сердито проговорил Майлз. — Я тебе вот что скажу, Ливингстон, — он повернулся к приятелю. — Что-то мне надоело быть джентльменом. Уж если Гил-форд ведет себя по-свински, то мне, как говорится, и сам бог велел.
   Отставив пустой стакан, он направился через зал к вальсирующей парочке, выждал момент, когда Гилфорд повернулся к нему спиной, и положил ему на плечо тяжелую руку.
   — Мне кажется, Гилфорд, вы уже натанцевались вволю, — молвил он ровным голосом, в котором, однако, звенела сталь.
   Гилфорд злобно сверкнул на него глазами.
   — Проваливайте, Уэлсли! Этот танец — мой.
   — Нет, Гилфорд. Ваш танец — последний. Остальные — мои!
   Виктория в волнении смотрела то на Майлза, то на Гилфорда.
   — Господа, господа, прошу вас, — негромко взмолилась она, — не устраивайте, ради бога, сцен! Мистер Уэлсли, я закончу этот танец, а потом сразу же присоединюсь к вам, договорились?
   Майлз с минуту созерцал расстроенное лицо девушки, потом отвесил ей короткий поклон, отошел в сторону и через стеклянную дверь проскользнул на балкон. Прошло несколько минут, звуки музыки стали затихать и наконец замерли. Тем не менее Майлз, до глубины души оскорбленный пренебрежением спутницы, в зал возвращаться не спешил.
   Вскоре он услышал шорох атласных юбок, и знакомый нежный голосок едва слышно прошелестел:
   — Вот вы где? А я все никак не могла вас отыскать.
   — Мне захотелось подышать воздухом, — соврал Майлз.
   Виктория подошла к нему и стала рядом.
   — Если вы не возражаете, я бы с удовольствием вернусь домой.
   Майлз стукнул кулаком по каменной ограде балкона и смерил девушку холодным взглядом.
   — Отлично! В таком случае я пойду и скажу кучеру, чтобы подавал.
   Не прошло и десяти минут, как они снова оказались в обитом стеганым шелком экипаже виконтессы Эщмонт.
   Майлз и Виктория старательно избегали смотреть друг на друга и хранили молчание, отчего дорога длиной в две мили показалась им бесконечной.
   Наконец, когда карета свернула на подъездную дорожку дома Пемброков, девушка решила нарушить затянувшееся молчание:
   — Не понимаю, с чего это вы вдруг разозлились? Я просто хотела предотвратить неприятную сцену, и кроме того — речь шла всего лишь об одном танце.
   — Так или иначе, но сцена все-таки состоялась, — с горечью сказал Майлз. — И мне была отведена в ней далеко не самая почтенная роль!
   — Ничего бы не случилось, если бы вы просто улыбнулись и отправились, к примеру, пить шампанское. Но вы изволили топать ногой, как испорченное дитя, которому не досталось сладкого!
   Взгляд Майлза полыхнул от гнева.
   — Миледи, вы лжете! Отослав меня и продолжая танцевать с Гилфордом, вы показали, что оказываете ему предпочтение.
   — Но это же смешно! Никакого предпочтения Гилфорду я не оказывала.
   — Нет, оказывали. Там, откуда я приехал, девушка танцует с тем парнем, с которым пришла на танцы.
   — Позвольте вам заметить, сэр, что здесь не Америка, — сказала Виктория, с мрачным видом откинувшись на расшитые шелковые подушки.
   — Стало быть, здесь все по-другому? Вы что же — хотите меня уверить, что англичанин радуется, когда дама его при всех отвергает?
   — Но я вовсе вас не отвергала! — с возмущением воскликнула Виктория. — Я просто пыталась предотвратить…
   — Забудьте об этом! — Карета остановилась, и в наступившей вдруг тишине голос Майлза прозвучал подобно удару грома: — Этого больше не повторится!
   — Полностью с вами согласна! — вскричала Виктория и, распахнув дверцу, выскочила из кареты. — Доброй ночи, мистер Уэлсли!
   — Черт бы ее побрал! — прорычал Майлз, вылезая в свою очередь из экипажа и устремляясь в погоню за девушкой. В два шага он догнал ее и, ухватив за руку, повел к дому.
   — Только не вырывайтесь, — прошипел он, распахивая перед ней массивные двери. — Или вы хотите, чтобы мой кучер Клемент раззвонил на всю округу, что мы поссорились?
   Виктория невольно замедлила шаг.
   — Уверяю вас, все уже об этом знают. Вы с таким видом ринулись на балкон, что ни у кого не осталось ни малейшего сомнения.
   Майлз медленно коснулся ладонью ее щеки.
   — Извините меня. Я вспылил и вел себя, как последний идиот.
   Виктория, подняв на него глаза, негромко произнесла:
   — Я не оказывала предпочтения Гилфорду, как вы, возможно, подумали. Просто мы с ним дружим с детства, а это, знаете ли, налагает известные обязательства…
   Майлз наклонился к Виктории так близко, что губами едва не коснулся ее приоткрытых губ.
   — А как быть с нами? — прошептал он. — Кто мы — тоже просто друзья?
   — Я не знаю, — шепотом ответила ему Виктория.
   Миг спустя их губы слились в долгом, хмельном поцелуе.
   Сидевший высоко на облучке Клемент видел все, что происходило у дверей, и слышал каждое слово. Ему просто не терпелось вернуться домой и дать подробный отчет виконтессе Эшмонт.
   В том, что новости придутся его престарелой хозяйке по сердцу, кучер нисколько не сомневался.

16

   — Леди Виктория! Приехал лорд Гилфорд. Говорит, что ему срочно нужно вас повидать, поскольку у него важное дело.
   Виктория подняла глаза от книги и с недовольным видом поинтересовалась:
   — Ребекка, неужели ты сказала ему, что я дома?
   Рыженькая горничная быстро моргнула и затараторила:
   — А что — не надо было, да, миледи? Я не знала… Но все равно я сказала ему, что вы неважно себя чувствуете и не принимаете.
   Виктория отложила книгу и встала.
   — Как-то это не в духе Гилфорда — приходить без предупреждения. По-видимому, дело у него и впрямь важное. Скажи ему, чтобы шел сюда, в библиотеку.
   — Слушаю, мисс, — Ребекка сделала реверанс и скрылась в дверях.
   Через несколько минут она появилась снова — уже в сопровождении Гилфорда. Когда они вошли в библиотеку, Ребекка обратилась к хозяйке:
   — Прикажете закрыть двери, миледи?
   — Закрой, — ответил за Викторию Гилфорд.
   Служанка вопросительно посмотрела на хозяйку, требуя подтверждения.
   — Делай, как тебе говорят, — кивнула Виктория.
   — Очень хорошо, миледи. — Ребекка покачала головой, вышла из библиотеки и с силой захлопнула за собой двери, выражая тем самым свое неодобрение.
   — Я бы немедленно уволил девчонку, — заявил Хэррисон. — Терпеть не могу своевольных служанок.
   — Ребекка — девушка хорошая, — вступилась за свою единственную прислугу Виктория. — К тому же она родилась в поместье и, как мне кажется, считает себя в этом доме скорее членом семьи, нежели служанкой.
   — Вряд ли это может послужить ей оправданием, — сказал Хэррисон. — Видно, вы уделяли недостаточно внимания ее воспитанию и манерам.
   Виктория вздохнула. Вступать в дискуссию о недостатках и достоинствах прислуги ей не хотелось. Вчерашнее приключение с Майлзом настолько ее взволновало, что ночью она почти не сомкнула глаз, а потому чувствовала себя не в своей тарелке.
   Желая положить конец поучениям Гилфорда, она изобразила дежурную светскую улыбку, налила гостю чашку чая и присела на диван.
   — Давайте перейдем прямо к делу, Гилфорд. Насколько я понимаю, у вас имелась веская причина, чтобы приехать в Пемброк-хаус без предварительного уведомления?
   — Да, Виктория, — сказал Гилфорд, отставляя чашку в сторону и заключая ее ладони в свои. — Такая причина у меня есть. Я приехал в Пемброк, чтобы просить вашей руки.
   Виктория была несказанно изумлена. Разумеется, она не знала, что именно хотел сообщить ей Гилфорд, но вот предложения руки и сердца не ожидала вовсе.
   Девушка уже открыла было рот, чтобы высказать все это Гилфорду, но тот повелительно приложил палец к ее губам.
   — Помолчите пока, миледи. Дайте мне закончить.
   Виктория отстранилась, чтобы избежать этого ненужного прикосновения, но все же кивнула, дав понять, что он может продолжать.
   Гилфорд снисходительно улыбнулся.
   — Помнится, я не раз упоминал, что союз между нашими семьями принесет большие преимущества для обеих фамилий. Я полагал, что в душе вы со мной соглашались, хотя и говорили при этом, что время еще не наступило. Что ж, теперь, когда умер ваш отец, мне кажется, для подобного союза настало самое подходящее время.
   Виктория снова хотела вставить словцо, но Гилфорд поднял руку, во второй раз призывая ее к молчанию.
   — Виктория, прошу вас, дайте мне договорить! Я волнуюсь и боюсь сбиться. — Кашлянув, гость продолжил свою речь:
   — Как я уже говорил, момент для единения настал. Более того, следует поторопиться, ибо вокруг вас, Виктория, уже шныряют хищники, готовые покуситься на вашу честь. Так не будем же ждать, когда события примут дурной оборот и самый их ход заставит меня взять свое предложение назад! Двинемся поскорее вперед и осуществим наконец наши планы!
   — Стойте! — воскликнула Виктория, вскочив с места. — Очень вас прошу, Хэррисон, — ни слова больше!
   — Виктория, — спокойно сказал Гилфорд, — я еще не закончил. Сядьте, пожалуйста, и дослушайте.
   — И не подумаю — слишком долго я вас слушала, — холодно произнесла Виктория. — Благодарю вас за честь, которую вы мне оказали, предложив мне руку и сердце, но замуж за вас не выйду.
   Лицо Хэррисона исказило изумление, смешанное со злобой. Впрочем, когда он заговорил снова, голос его по-прежнему звучал спокойно и ровно:
   — Не можете — или не хотите?
   — И не могу, и не хочу! — выкрикнула девушка, а потом уже спокойнее добавила: — Я не люблю вас и не хочу выходить замуж за нелюбимого. Кроме того, поступи я согласно вашему желанию, прямой ущерб был бы нанесен и вашей чести, поскольку джентльмену не пристало брать в жены женщину, которая заранее объявила ему, что не испытывает к нему чувств, приличествующих будущей супруге.
   Хэррисон поднялся с дивана, повернулся спиной к девушке и сжал кулаки с такой силой, что ногти впились ему в ладони. Он собрал всю свою волю, только бы не показать Виктории, какое потрясение испытал, получив от нее ясный и недвусмысленный отказ.
   Овладев собой, он повернулся к Виктории:
   — И что же, вернее, кто повлиял на ваше решение? — холодно осведомился он, играя желваками. На скулах его проступили красные пятна. — Уэлсли, не так ли?
   — Что такое? — вскинулась Виктория. — Вы к чему это клоните?
   — Бросьте темнить, Виктория! Я знаю, что это Уэлсли. Это из-за него вы мне отказали. Из-за этого грубого, невежественного болвана вы…
   — Хэррисон, прошу вас, держите себя в руках!
   — Да как вы только посмели, — прорычал он, — обойтись со мной подобным образом? Я ведь предупреждал вас, чтобы вы не появлялись на людях рука об руку с этим ублюдком, но вы к моим словам не прислушались. Более того, вы позволили себе запросто явиться вместе с ним на свадьбу Кэтрин Кроуфорд! По вашей милости я стал объектом насмешек для всех местных кумушек!
   — Хэррисон, я снова должна просить вас покинуть этот дом, но на сей раз я требую, чтобы вы сюда больше не возвращались, — сказала Виктория, надменно вздернув подбородок.
   — Как? Вы желаете, чтобы я удалился? Уверен, если бы к вам пришел Уэлсли и предложил выйти за него замуж, вы бы его не выставили!
   — Выставила бы я его или нет — не ваше дело, — отрезала Виктория.
   Она подошла к двери, распахнула ее настежь и, отступив в сторону, прислонилась спиной к стене.
   Хэррисон некоторое время смотрел на распахнутую дверь, не веря своим глазам и все больше приходя в ярость. Затем, издав странный булькающий звук, он сорвался с места и выбежал в коридор. Оказавшись за порогом, он неожиданно остановился и повернулся к Виктории:
   — Вы совершаете страшную, непоправимую ошибку, Виктория, и будете сожалеть об этом весь остаток своей жизни! Я-то думал, что мы, по-родственному обо всем договорившись, объединим наши состояния и земельные угодья — однако вам угодно и впредь разыгрывать королеву-девственницу, хотя всему графству известно, что вы на грани разорения и кредиторы того и гляди выгонят вас из дома. Так вот, предупреждаю: я получу все, что мне от вас нужно, но отныне буду действовать другими средствами! Со временем и Пемброк-хаус, и ваши лошади — да и вообще все ваше имущество — достанется мне. Кстати, и вы тоже, если я сменю гнев на милость и решу, что вы по-прежнему мне не безразличны.
   Виктория молча слушала Гилфорда и лишь качала головой. При взгляде на этого человека, товарища ее детских игр, она испытывала теперь одну только глубокую печаль и душевную боль.
   — Доброго пути, Хэррисон, — только и сказала она, когда Гилфорд закончил свою речь, и тихо, без стука, закрыла дверь библиотеки.
 
   Прошел час. Когда Ребекка вернулась в библиотеку, чтобы стереть с книжных полок пыль, ее хозяйка неподвижно сидела на диване, невидяще глядя перед собой.
   — А я и не знала, что вы еще здесь! — воскликнула девушка. — Лорд Гилфорд уехал?
   — Уехал, — тусклым голосом ответила Виктория.
   Служанка смахнула метелкой из перьев пыль с нескольких полок — и снова обратилась к Виктории.
   — Зачем же все-таки приезжал лорд Гилфорд? Что он хотел вам сообщить? — спросила она, замирая от любопытства.
   — Он предложил мне выйти за него замуж.
   Метелка выпала из рук горничной и со стуком упала на пол.
   — Не может быть! — Ребекка прижала ладони к щекам. — Ну а вы что? Вы же отказали ему, правда?
   Виктория очнулась от глубокой задумчивости и посмотрела на служанку.
   — Правда, Ребекка. Я ему отказала.
   Служанка схватилась за грудь и с облегчением вздохнула.
   — Ужасно рада, что все так удачно закончилось!
   Она нагнулась, подняла свою метелку с пола и приступила к работе, не переставая при этом тараторить:
   — Я-то все надеялась и продолжаю надеяться, что вы выйдете замуж за лорда Уэлсли, то есть, прошу прощения, мистера Уэлсли. А лорд Гилфорд мне никогда не нравился, у него такие холодные глаза — бррр!
   — Ты так думаешь? — заинтересованно спросила Виктория.
   — Точно вам говорю. Холодные! Мне мамочка всегда твердила, что характер мужчины можно определить, заглянув ему в глаза. Взять вот мистера Уэлсли, к примеру. У него глаза выразительные, в них есть ум и тепло, а еще, я заметила, они вроде как посылают всякие послания — вроде телеграфных депеш!
   Викторию стало разбирать любопытство.
   — Какие же депеши он, по-твоему, посылает глазами?
   — Всякие, — девушка смутилась. — Один раз мистер Уэлсли так на меня посмотрел, что я потом всю ночь не спала — все о нем думала. Похоже, он хотел взглядом дать мне понять, что я ничего себе, хорошенькая и могу нравиться мужчинам. Я, во всяком случае, так это истолковала.
   Виктория тяжело вздохнула и откинулась на спинку дивана.
   — Честно говоря, Ребекка, не понимаю, почему женщины так много думают и говорят о мужчинах. По мне, если бы их не было вообще, на свете жилось бы куда спокойнее и лучше.
   — Что вы такое говорите, леди Виктория? — хихикнула служанка. — О чем же еще думать девушке, как не о мужчинах?
   Виктория вдруг осознала, что сейчас ничем не отличается от своей горничной: ей захотелось тех же простых радостей — забраться к себе в постель, накрыться с головой одеялом и ночь напролет грезить о высоком привлекательном блондине с голубыми глазами и волосами цвета спелой пшеницы.
 
   — Прошу прощения, миледи, но у нас на конюшне сейчас такое творится! — конюх Джордж округлил глаза, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. — Сразу три кобылы вздумали ожеребиться. Мы с мальчонкой-грумом прямо с ног сбиваемся. Не могли бы вы, миледи, малость нам пособить?
   — Разумеется, нет, Джордж! — вскричала в ужасе Фиона, отодвигая от себя чашку с чаем. — Леди Виктория не коновал и принимать жеребят не обучена. И вообще… это занятие не для леди. Что это, в самом деле, на тебя нашло?
   Джордж на всякий случай отвесил Виктории и Фионе поклон, но продолжал гнуть свое:
   — Ясное дело, миледи, нехорошо вас просить о таком, но… сразу три кобылы, подумать только! Раньше я позвал бы на помощь сэра Джона, да упокоит господь его душу, но теперь прямо не знаю, к кому и обратиться…
   — Я все поняла, Джордж, спасибо, — сказала девушка и в замешательстве опустила глаза.
   Вечером предыдущего дня Майлз пригласил ее на прогулку в близлежащий городок. Она приняла его приглашение и утром потратила целый час на одевание. Тем не менее выбора у нее не было — очень уж настойчиво заглядывал ей в глаза старый конюх. Поднявшись из-за стола, она положила свою салфетку рядом с прибором и направилась к двери.
   — Я переоденусь и сразу же к вам присоединюсь, Джордж.
   — Благослови вас бог, миледи, — пробормотал старик, а потом, совсем уже по-хозяйски, добавил: — Только заклинаю вас, леди Виктория, поторапливайтесь!
   Виктория что есть духу взбежала по лестнице и, застав у себя в комнате занятую уборкой Ребекку, повелительно крикнула:
   — Помоги мне расстегнуть платье! Мне нужно срочно переодеться.
   — Как же так, миледи? — удивилась служанка, расстегивая крючки у нее на лифе. — Разве вы не едете сегодня на прогулку с мистером Уэлсли?
   — Не еду! — Виктория укрылась за ширмой и скомандовала: — Принеси мне старые бриджи и блузку…
   Не прошло и десяти минут, как она уже шла торопливым шагом по лужайке, направляясь к главному зданию конюшни. Влетев в большие двустворчатые двери, она от удивления замерла на месте — в стойле жеребившейся кобылы, скинув сюртук и подвернув рукава безукоризненно белой рубашки, вовсю хлопотал Майлз.