Киддер Джейн. Поцелуй страсти

   — Не знаю точно.
   — Что значит — «не знаю точно»? Это ведь ты прискакал с дурной вестью сегодня в манор Уэлсли?
   — Да, сэр, весть о похищении Кингз Рэнсома привез я.
   — И?..
   — И леди сказала, что знает, кто украл жеребца. Она сказала также, что сама разберется с этим делом. Я предложил ей поехать вместе, но она отказалась. Когда же я заметил, что было бы неплохо известить вас, она велела мне не болтать попусту — Пемброк, мол, по ее словам, ее забота. Потом она велела мне ехать домой, что я и сделал. Надеюсь, я поступил как должно?
   Бешеный взгляд Майлза ясно говорил, что Джордж, наоборот, поступил вовсе не так, как следовало. Впрочем, у молодого человека не было времени выговаривать старику, поэтому он сразу же спросил:
   — Как думаешь, мог ли украсть жеребца Хэррисон Гилфорд?
   Виноватое выражение на лице конюха сменилось неподдельным изумлением.
   — Хэррисон Гилфорд? Господи, с какой стати ему красть Кингз Рэнсома?
   — Я тоже не знаю, с какой стати, но мне кажется, что за этим похищением стоит именно он.
   — Вот не думаю, что лорд Гилфорд к этому причастен, — запротестовал Джордж. — Как-никак они с леди Викторией были друзьями. Между прочим, не кто иной, как Сэмюэль — ваш человек — сказал мне, что видел, как они вчера вместе катались.
   Теперь уже удивляться пришлось Майлзу.
   — Сэмюэль видел леди Викторию и Гилфорда вместе? Ты уверен?
   — Так, по крайней мене, он мне сказал, сэр, — кивнул Джордж. — Вчера вечером мы с ним ходили пропустить по паре пива, и он мне поведал, что в первой половине дня видел лорда Гилфорда и леди Викторию вместе. Он сказал также, что лорд Гилфорд проводил вашу супругу до самых ворот манора Уэлсли.
   Майлзу вспомнилось вчерашнее возвращение Виктории с прогулки. Вид у нее при этом был престранный: она запыхалась, попеременно краснела и бледнела и поначалу даже избегала его, Майлза, ласк и не спешила отвечать на его вопросы. При всем том она утверждала, будто провела время в гостях у Мери Энн Парке, что само по себе вряд ли могло ввергнуть ее в такое волнение. Словом, Майлз ощутил сильнейший укол ревности, и самые противоречивые чувства нахлынули на него подобно океанскому приливу.
   Неужели жена наставляет ему рога?
   Впрочем, эту мысль он скоро оставил. Минула едва четверть часа после возвращения Виктории, а они уже бросились в объятия друг друга — да так страстно и самозабвенно, что уже это служило доказательством: другого мужчины у нее не было, да и не могло быть.
   С другой стороны, самозабвенные ласки Виктории, возможно, были попыткой загладить вину перед обманутым мужем.
   Майлз прикрыл глаза и с силой втянул в себя воздух, чтобы овладеть собой. Что бы там ему ни мерещилось, подозревать жену в неверности он все-таки не хотел.
   Но зачем в таком случае она каталась с Гилфордом? И почему не сказала ему об этом, когда вернулась?
   ПОЧЕМУ?
   Даже не попрощавшись с Джорджем, Майлз дал шпоры коню и пулей вылетел со двора поместья Пемброк. Единственный способ выяснить, что же на самом деле происходит между его женой и Гилфордом, — отправиться в Гилфорд-хаус самому и разузнать обо всем на месте… так сказать, из первых рук.
 
   Хэррисон Гилфорд распахнул дверь своего дома и, увидев Викторию, удовлетворенно улыбнулся.
   — Виктория! Как это мило с вашей стороны, что вы решили меня навестить.
   — Я вовсе не собиралась вас навещать — и вы отлично об этом знаете, — бросила Виктория, входя в прихожую и стягивая с рук перчатки. Убедившись, что слуг поблизости нет, она повернулась к Гилфорду и выпалила:
   — С чего это вам, Хэррисон, взбрело в голову украсть у меня Кингз Рэнсома?
   Улыбка на лице Гилфорда растаяла без следа.
   — Должен вам сказать, Виктория, что вы весьма быстро пришли к верному выводу. Впрочем, я никогда не сомневался в вашем здравом смысле.
   — Оставьте льстивые слова при себе, Хэррисон! Скажите лучше, почему вы украли у меня лошадь?
   Хэррисон снова улыбнулся, но на этот раз улыбка у него получилась довольно зловещая, и по спине Виктории пробежал холодок.
   — Что ж, я отвечу вам на этот вопрос. Я решил, что должен получить от вас хотя бы частичную компенсацию за то, что зря потратил уйму времени, ухаживая за вами.
   — Ухаживая за мной?! Да вы, Хэррисон, никогда за мной по-настоящему не ухаживали! Мы были просто друзьями — не более того.
   Хэррисон театральным жестом прижал руку к груди.
   — Какой удар, Виктория! Неужели вы забыли, что я предлагал вам руку и сердце?
   — Нет, этого я не забыла, — без всякого выражения произнесла молодая женщина, — как не забыла и того, что ваше предложение я отвергла.
   Лицо Хэррисона исказила гримаса.
   — Зато предложение Уэлсли сыграть свадебку вы приняли — сразу же после того, как отказали мне. А это наводит меня на мысль, что вы еще до свадьбы забрались к нему в постель и, весьма возможно, до свадьбы же и зачали своего ребенка!
   Виктория метнула на него исполненный ярости взгляд.
   — Я больше не желаю выслушивать ваши оскорбления! То, что происходило и происходит между моим мужем и мной, — не вашего ума дело. Сейчас меня интересует одно — намерены ли вы возвратить мне лошадь? Если вы дадите слово, что вернете Кингз Рэнсома, я обещаю забыть об этой неприятнейшей истории.
   Внезапно Хэррисон шагнул к Виктории и прижал ее к стене всей тяжестью своего тела.
   — Стало быть, вы не хотите разговаривать со мной о своих интимных делишках? С чего бы это, а, Виктория? Вас смущает то, что с вами проделывает этот дикарь? Скажите, вы закрываете глаза, когда он исполняет супружеский долг? И о чем вы при этом думаете? Пытаетесь представить, что находитесь на краю света?
   Виктория в ужасе слушала этот бред, лихорадочно озираясь по сторонам. Когда Гилфорд слишком уж увлекся, она поднырнула ему под руку, высвободилась и бросилась к двери. Хэррисон при этом чудом удержался на ногах, но довольно быстро пришел в себя и ухитрился поймать Викторию за руку и прижать к двери.
   — Немедленно прекратите! — отчаянно вскрикнула Виктория и со всей силы уперлась обеими руками в грудь Гилфорда. — Что с вами случилось? Вы что, совсем спятили?
   Возмущенный крик молодой женщины достиг наконец замутненного яростью рассудка, и Хэррисон Гилфорд невольно попятился. Виктория же, оказавшись на свободе, расплакалась. Вытирая слезы, она в последний раз решилась уговорить Гилфорда закончить дело миром.
   — Прошу вас, Хэррисон! — взмолилась она. — Прекратите этот чудовищный фарс! Сегодня ночью, когда все уснут, верните Кингз Рэнсома в стойло — и забудем об этом. Уверяю вас, это самое разумное, что вы только можете сделать.
   Губы Хэррисона скривились в неприятной самодовольной ухмылке.
   — Боюсь, миледи, я не в силах этого сделать. Я, видите ли, продал Кингз Рэнсома.
   — То есть как это — «продал»? Вы лжете, я уверена! Разве можно так быстро заключить сделку, к тому же без бумаг, которые удостоверяли бы ваше право на владение лошадью?
   — Бумаги, которые удостоверяли бы это самое право, легко подделать, — хмыкнул Хэррисон. — Кстати, покупатели-иностранцы не столь щепетильны, как мы, англичане. Так что, Виктория, жеребца у меня нет. Он продан и, возможно, уже переправлен на континент. Теперь-то уж вам до него не добраться!
   — Предупреждаю, вам не удастся выйти сухим из воды! — воскликнула Виктория. — Майлз привлечет вас к суду. Вас посадят в тюрьму, попомните мои слова! Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что похищение Кингз Рэнсома — серьезное преступление?
   Хэррисон все с той же самодовольной ухмылкой покачал головой.
   — Власти ничего не смогут мне сделать, Виктория, — хотя бы потому, что у вас нет доказательств. Ваши показания против моих, ваше слово против моего — вот что будет рассматриваться в суде. Если же вы упомянете о нашем сегодняшнем разговоре, я просто скажу, что такого разговора не было. Кому, как вы думаете, поверят власти — вам, взбалмошной женщине, или мне, человеку с безупречной репутацией?
   — Кингз Рэнсом исчез! — вскричала Виктория. — Это уже само по себе достаточно весомое доказательство!
   — Доказательство чего? Того, что лошадь украдена? Возможно! — хохотнул Хэррисон. — Только сей факт никак не доказывает мою причастность к краже. Кроме того, у меня есть отличное алиби. Вчерашний вечер я провел с другом, вернее… с подругой… с одной леди, которая будет просто счастлива подтвердить, что я всю ночь никуда не отлучался.
   Виктория печально посмотрела на бывшего друга детства.
   — Зачем вам все это нужно, Хэррисон? Или вы, лишив меня Кингз Рэнсома — моего самого драгоценного достояния, — хотите тем самым причинить мне боль? Скажите, вы поэтому отняли у меня коня?
   — Ничего я у вас не отнимал. После того, как вы вышли замуж за Уэлсли, Кингз Рэнсом принадлежит ему, а не вам. Следовательно, я отобрал его у Уэлсли — точно так же, как он прежде отобрал вас у меня.
   Виктория прикрыла глаза, пытаясь разобраться в странной логике Хэррисона, которая была сродни логике помешанного.
   — Повторяю, вам не удастся выйти сухим из воды, — сказала она. — Не знаю как, но я сумею найти доказательства вашего преступления.
   — А я повторяю, что в суде ваше слово будет стоять против моего, только и всего, — заверил молодую женщину Хэррисон.
   — Не только ее слово, Гилфорд, — прозвучал низкий мужской голос.
   — Майлз! — воскликнула Виктория и бросилась к мужу, стоявшему в проеме кухонной двери. — Как я рада, что ты здесь, со мной!
   При виде Майлза, расположившегося так по-хозяйски в холле его дома, Хэррисон побагровел от бешенства. Схватив тяжелую вазу, стоявшую на подставке у парадной двери, он запустил ею в своего недруга и с воплем бросился в атаку.
   Майлз оттолкнул прильнувшую к нему Викторию, зацепился за ее юбки и упал. В тот же миг на него налетел Хэррисон, и мужчины стали кататься по полу, награждая друг друга увесистыми тумаками. Победителем оказался Майлз, завершив драку добрым хуком слева. Хэррисон стукнулся затылком об пол, и в глазах у него на миг потемнело. Майлз уже поднимался на ноги, когда Хэррисон пришел в себя, нашарил на полу рядом с собой вазу, которая, как ни странно, не разбилась — и обрушил ее на голову американца.
   Майлз ничком рухнул на пол, и Виктория в ужасе закричала. Потом, осознав, что теперь она и Майлз целиком во власти Гилфорда, молодая женщина принялась лихорадочно озираться в надежде найти хоть какое-то средство защиты.
   Ее внимание привлекли две скрещенные старинные сабли, висевшие над дверью. Сорвав одну из них со стены, она направилась к Хэррисону, чертя перед собой клинком грозные круги.
   — Немедленно бросьте саблю! — велел тот, поднимаясь с пола. — Вы ведь отлично знаете, что изрубить меня вам не удастся, поэтому лучше повесьте оружие на место, а то еще невзначай порежетесь!
   — Ничего подобного, Хэррисон! — прошипела Виктория. — Это вас я порежу. Более того, я собираюсь вас убить.
   Хэррисон рассмеялся, но — на всякий случай — попятился от рассвирепевшей женщины.
   — Стало быть, вы собираетесь меня убить? — с ухмылкой осведомился он. — Оставьте ваши угрозы, миледи. Неужели вы думаете, что могли бы меня напугать?
   — Изволите насмехаться надо мной, Хэррисон? Зря! — Виктория вытянула руку, и острие клинка оказалось совсем близко от груди Гилфорда. — Вы недооцениваете женщин, а они способны на многое, когда под угрозой жизнь любимого человека!
   Гневно сверкая глазами и хлеща воздух клинком, Виктория стала наступать на Гилфорда. Тот, к большому своему удивлению, испугался не на шутку и снова попятился.
   — Послушайте, Виктория, — пробормотал он, — бросьте эту штуку. Она, между прочим, основательно наточена.
   Отступая перед взбешенной Викторией, Хэррисон совершил роковую ошибку — слишком близко подошел к распростертому на полу Майлзу. Внезапно тот схватил Гилфорда за лодыжки и дернул с такой силой, что хозяин дома рухнул как подкошенный.
   Виктория с удивлением взирала на ожившего вдруг мужа, которого она только что так доблестно защищала. Между тем Майлз уже подмял под себя Хэррисона и принялся колотить его по лицу. Тот пытался сопротивляться, но ярость удесятерила силы американца, и скоро враг был окончательно повержен.
   — Майлз, остановись сейчас же! — воскликнула Виктория, заметив, что драка перешла в избиение. — Прекрати, ты убьешь его!
   Молодая женщина бросилась к мужу, чтобы остановить расправу, но в эту минуту распахнулась тяжелая парадная дверь, едва не сбив Викторию с ног. В холл влетел Джеймс Уэлсли и сразу же принял деятельное участие в событиях.
   — Хватит, Майлз, достаточно! — проревел он, хватая сына за воротник и оттаскивая от избитого в кровь Хэррисона. Вцепившись в Майлза мертвой хваткой и притиснув его к стене, Джеймс держал сына так до тех пор, пока налитые кровью глаза молодого человека не обрели мало-мальски осмысленное выражение. — Довольно, Майлз, — повторил Джеймс, когда понял, что сын пришел в себя.
   Майлз кивнул в знак согласия, подошел к Виктории, заключил ее в объятия и спрятал свое окровавленное избитое лицо в ее волосы.
   И тут же холл родового дома Хэррисона Гилфорда наполнился людьми. В дом вошли местный бейлиф и его помощники. Представитель власти оглядел измазанное кровью лицо Майлза, затем посмотрел на лежавшего на полу Гилфорда и пожал плечами.
   — Уж и не знаю, чем и кому я могу здесь помочь.
   — Нет, вы можете и даже обязаны! — воскликнула Виктория. — Этот человек, — тут она ткнула пальцем в Хэррисона Гилфорда, — украл моего призового жеребца, а затем продал его какому-то иностранцу. Он сам мне в этом признался.
   — Это правда, Гилфорд? — громовым голосом осведомился бейлиф у хозяина дома, который в этот миг приподнялся на локте.
   — Разумеется, нет, — пробурчал, помотав головой, Хэррисон. — Эта женщина сошла с ума. Очень может быть, что она сама продала жеребца, а теперь возводит напраслину на меня, чтобы скрыть эту сделку от мужа.
   — Гилфорд лжет! Это он украл Кингз Рэнсома! — вскричала Виктория. Повернувшись к бейлифу, она добавила: — Правда, он сказал мне, что обеспечил себе алиби, подговорив для этого какую-то женщину, и уверял меня, что вы не сможете найти доказательств этого преступления, но я не верю ни единому его слову.
   Бейлиф почесал в затылке. Он не знал, как поступить и что сказать в ответ на обвинения, которыми враждующие стороны засыпали друг друга.
   — Моя жена говорит правду, — выступил вперед Майлз Уэлсли. — Я слышал их разговор с Хэррисоном Гилфордом, находясь на кухне.
   — И вы ему верите? — возопил Хэррисон. — Разумеется, он готов подтвердить слово в слово все, что наговорила здесь его жена. На его месте всякий муж станет лгать, чтобы выгородить супругу.
   — Мистер и миссис Уэлсли не солгали. Я тоже слышала этот разговор, — прозвучал негромкий голос за спинами сгрудившихся в холле людей. Все разом повернулись и увидели старую служанку, которая, прихрамывая, выходила из кухни.
   — Что именно вы слышали, сударыня? — спросил шериф.
   Служанка виновато посмотрела на Гилфорда, заколебалась, но потом все-таки заговорила:
   — Эта леди, сэр, обвинила моего хозяина в том, что он украл ее жеребца. Милорд признался в этом преступлении, но сказал, что она никогда не сможет доказать свою правоту. Он сказал также, что уже продал коня и ей никогда не увидеть его вновь. Другими словами, все, что говорила здесь эта леди, — чистая правда!
   — Да она с ума сошла! — заорал Гилфорд вне себя от злости, безуспешно пытаясь оттеснить помощников бейлифа, чтобы накинуться на старуху. — И вообще — это простая служанка. Ее словам верить нельзя!
   — А вот я ей верю. Она — лицо незаинтересованное, — бросил бейлиф и, в упор глянув на Хэррисона, произнес:
   — Лорд Хэррисон Гилфорд, именем ее величества королевы я арестую вас по подозрению в конокрадстве! Возьмите его, — добавил он, обращаясь к своим помощникам..
   Те схватили упирающегося Гилфорда и поволокли его во двор.
   Виктория посмотрела на Майлза, нежно коснулась кровоподтека на щеке и спросила:
   — Как ты себя чувствуешь?
   Майлз попытался улыбнуться, но разбитое лицо отозвалось острой болью, и улыбка не получилась.
   — Болит ужасно, но в общем все в порядке.
   Подошел Джеймс и обнял сына за плечи.
   — Прости за грубость, сын, но мне на миг показалось, что ты хочешь убить Гилфорда.
   — Все нормально, отец. Если бы ты меня не оттащил, я бы и впрямь сотворил с Гилфордом что-нибудь нехорошее. Я и не знал, что могу испытывать подобную ярость.
   Джеймс по-отечески потрепал Майлза по плечу.
   — Пусть тебя это не волнует, сын. Всякого мужчину можно довести до белого каления… Кстати, нам пора ехать домой. Майлзу нужно промыть и заклеить ссадины и порезы, Виктории нужно поспать, ну и потом — всем нам нужно основательно выпить.

32

   Виктория сидела на краю огромного ложа под балдахином и прижимала смоченное в холодной воде полотенце к кровоподтеку на щеке у Майлза.
   — Больно? — участливо спрашивала она.
   Майлз храбро подмигивал ей заплывшим глазом и отвечал:
   — Все бы ничего, только голова дьявольски трещит.
   — Это все из-за той чертовой вазы, — с сочувствием говорила Виктория.
   Услышав это слово, слетевшее с розовых губок Виктории, Майлз покаянно склонил голову и произнес:
   — То, что ты ругаешься, — моя вина. Оказывается, я на тебя дурно влияю.
   — Вот уж точно. И это сказывается не только на моей речи. — Улыбнувшись, Виктория обтерла прохладным полотенцем его лоб.
   — Сейчас хорошо, — вздохнул Майлз. — А то мне временами кажется, будто голова у меня охвачена огнем.
   — Неудивительно. У тебя вид горячечного больного, который устроил потасовку в сумасшедшем доме.
   — Что и говорить, потасовка имела место, хотя и не в доме для умалишенных.
   Виктория улыбнулась уголками рта, сложила руки на коленях и с минуту молча смотрела на Майлза.
   — Извини меня, Майлз, очень тебя прошу! Если бы я не сглупила и рассказала тебе обо всем с самого начала, ничего этого бы не было. Но я-то решила, что смогу договориться с Хэррисоном сама…
   Майлз погладил жену по щеке.
   — Все уже кончилось, дорогая. Не стоит возвращаться к этому снова.
   — Как, скажи на милость, я могу об этом не думать? Во-первых, тебя зверски избили, во-вторых…
   — Погоди-ка, — вскричал Майлз. — Ты забываешь, что к концу драки на полу валялся Хэррисон, а не я!..
   — Какая разница? — пробормотала Виктория. — Все равно у тебя разбито лицо, а Кингз Рэнсом пропал — и произошло это по моей вине.
   — Ни в чем ты не виновата, Тори. Вернее, почти ни в чем. Не надо было тебе раззадоривать Хэррисона, вот что.
   Виктория сделала обиженное лицо.
   — Что значит «не надо было раззадоривать»? Вовсе я его не раззадоривала — и не думала даже.
   Майлз вздохнул и мысленно обругал себя за несдержанность. Правда, он не прочь был узнать, почему Виктория не рассказала ему о встрече с Гилфордом, но торопить события не стоило.
   — Ладно, забудем об этом, — пробормотал он. — Не следовало мне так говорить.
   Виктория поднялась с места, прошлась по комнате и, встав у изголовья его постели, сказала:
   — Я знаю, что ты неважно себя чувствуешь, Майлз, и мне меньше всего на свете хотелось бы сейчас с тобой ссориться, но, как видно, придется. Ответь, что именно ты имел в виду, когда сказал — «не надо было тебе раззадоривать Хэррисона»? Неужели ты и впрямь полагаешь, что между мной и Хэррисоном могло что-то быть?
   Майлз прикрыл глаза. Назревала семейная ссора, и избежать ее не было никакой возможности.
   — Ничего такого я не полагаю, — честно сказал он. — Просто мне немного грустно оттого, что ты мне солгала.
   — Я? Солгала тебе? Да ничего подобного! Я никогда не лгала тебе, Майлз! Не понимаю даже, о чем ты говоришь…
   — Вчера ты мне сказала, что провела первую половину дня в гостях у Мери Энн Парке.
   Виктория удивленно воззрилась на мужа.
   — Так оно и было. С какой это стати ты решил, будто я тебе лгу?
   Майлз отвернулся. Судя по всему, жена все так же лжет ему. Прямо в глаза. Но почему?
   Виктория, однако, не торопилась сдавать позиции.
   — Не отворачивайся, Майлз. Я ведь задала тебе вопрос, так что будь добр ответить! Почему ты вдруг решил, что я тебе лгу?
   Посмотрев ей прямо в глаза, Майлз отрывисто произнес:
   — Потому что мой кучер Сэмюэль собственными глазами видел, как ты вчера днем каталась вместе с Гилфордом!
   Виктория от изумления даже открыла рот.
   — И ты, стало быть, подумал, что я… Решил, что я сочинила историйку о поездке к Мери Энн, чтобы без помех встретиться с Гилфордом? А после этого, потеряв всякий стыд, занималась любовью еще и с тобой? Господи, Майлз, да как такое могло прийти тебе в голову?
   Майлз приподнялся и уселся на кровати, позабыв в эту минуту и свои ушибы, и боль в голове.
   — Не передергивай. Я сказал только, что Сэмюэль видел вас вместе с Гилфордом. По мнению кучера, вы очень мило беседовали и вообще хорошо проводили время.
   Виктория стиснула за спиной руки, чтобы ненароком не заехать дражайшему супругу кулачком в здоровый глаз.
   — Все это чушь собачья! — воскликнула она, негодующе тряхнув головой. — Твой Сэмюэль так ничего и не понял, хотя, конечно, нас с Гилфордом видел, не скрою. Хочешь правду? Как на духу? Тогда слушай! Я возвращалась от Мери Энн и встретилась с Гилфордом на дороге. Он… — тут молодая женщина замолчала.
   — Что он?
   — Да так, ничего, собственно… Короче, мы обменялись парой слов, потом я пыталась от него удрать, но он поскакал следом.
   — Если бы все было так, как ты говоришь, Сэмюэль не стал бы утверждать, что вы мило болтали у самых ворот манора Уэлсли!
   — Никаких «милых» бесед с Гилфордом я не вела. Это Хэррисон со свойственным ему красноречием уговаривал меня уехать с ним, бросив тебя. Я же сказала, что не желаю его слушать и что мне пора домой — вот и все…
   — Он хотел, чтобы ты уехала с ним?! — едва не задохнулся Майлз.
   — Именно! Вот почему я сразу догадалась, кто украл лошадь. Хэррисон утверждал, что для безбедной жизни за границей нам нужно продать Кингз Рэнсома. Поэтому, когда жеребец пропал, нетрудно было сообразить, чьих это рук дело.
   — Вот скотина! — прорычал Майлз. — Да если бы я знал хоть малую толику, что ты мне сейчас рассказала, Хэррисон давно бы уже был хладным трупом… Не понимаю, почему ты промолчала?
   — Да потому и промолчала, что боялась — не за Хэррисона, за тебя. Представь только, что было бы со всеми нами, если бы ты и впрямь его убил?
   — Значит, вместо того, чтобы сказать мне правду, ты предпочла сплести маленькую ложь о беседе интимного свойства с Мери Энн Парке?
   — Повторяю, я говорила тебе правду. Мы с Мери Энн и в самом деле говорили о… сугубо личных вещах. Даже британские леди иногда себе такое позволяют…
   Майлз заметил, как отчаянно покраснела при этих словах Виктория, и окончательно уверился в том, что жена и не думала ему лгать. Попеняв себе за недоверие, он попытался завершить щекотливый разговор, который, в сущности, сам же и затеял.
   — А я и не знал, что леди ведут подобные разговоры, — с примирительной улыбкой произнес он.
   — Да, ведут. Время от времени.
   — Большое тебе спасибо, что просветила меня на этот счет, — негромко сказал Майлз. — Я-то, серый человек, полагал, что настоящие дамы рассуждают исключительно о достоинствах и недостатках прислуги, а также обсуждают цены на чай и…
   — Это мы тоже обсуждаем, — перебила его Виктория, — но, кроме того, говорим о мужьях, проблемах, которые возникают в браке, и…
   — … и любовных утехах?
   Суровое выражение на лице Виктории смягчилось.
   — Изредка. — Присев на край кровати, она ладонью отвела со лба мужа прядь светлых волос.
   — Помнишь, я говорила тебе, что Мэри Энн с Томом занимаются этим исключительно вечером в субботу?
   — Как же! Помню даже, что в ту минуту я от души пожалел Тома, — хохотнул Майлз.
   — А я вот жалею Мери Энн! Потому и сказала ей, что, если дать волю воображению, из занятий любовью можно извлечь бездну удовольствия.
   — Дельно, — сухо заметил Майлз, — сказано женщиной, видавшей виды.
   — Нет, Майлз, — нежно проговорила Виктория, — сказано женщиной, которая встретила свою любовь.
   — Я люблю тебя, Тори, — пробормотал Майлз, подвинувшись, чтобы жена могла улечься рядом. — Мне ужасно стыдно, что я в тебе усомнился!
   Глядя в любимое лицо, Виктория улыбнулась.
   — Я тоже люблю тебя, Майлз. И хочу, чтобы ты мне верил. Всегда — о чем бы я ни говорила и что бы ни делала.
   Он притянул жену к себе, обнял и сказал:
   — Я верю тебе, Тори. И всегда верил. Просто я все время до ужаса боялся, что ты уйдешь от меня к Хэррисону, а потому и вел себя, и рассуждал, как последний болван.
   Виктория покачала головой.
   — Ах, Майлз, какой же ты у меня глупый! Хэррисон ничего для меня не значил. До тебя я не встречала мужчины, который привлек меня. Прежде все холостяки в графстве считали, что я холодная, лишенная всяких чувств старая дева — и, кстати сказать, имели на это полное право.
   Майлз приподнялся на локте и долго смотрел в лицо жены.
   — Все эти люди не сумели распознать за обличьем Снежной королевы горячую, подлинно страстную натуру.
   — Для того чтобы это распознать, понадобился грубый, невежественный американец, поскольку даже я, правду сказать, такого за собой не замечала.
   Развязав пояс на халате Майлза, Виктория легонько провела холеным ноготком по обнаженной груди мужа.