Киддер Джейн. Поцелуй страсти

   — Выгодны?! — взвился Майлз. — Это как же понимать?
   — Очень просто — как своего рода обмен. К примеру, Виктории нужны твои деньги, а тебе — ее жеребец. Кроме того, ты получишь за ней в собственность Пемброк-хаус. Разве это не выгодно? Нет, в самом деле, план очень даже неплох! К тому же из Виктории выйдет отличная жена — в том, разумеется, случае, если ты сумеешь ей показать, кто в доме хозяин.
   — Как будто это так просто! — воскликнул Майлз.
   — Что ж, никто не утверждает, что это просто. Тебе придется потрудиться — это уж как пить дать, но дело того стоит! Виктория умна, пикантна и чертовски привлекательна. Ей-богу, старина, да один только медовый месяц окупит все твои старания. Ты просто счастливец!
   — Она тебе нравится? — вскинулся Майлз. — В таком случае сам на ней и женись!
   — А что? И женился бы — только, видишь ли, — Виктория меня об этом не просила.
   — Меня тоже! Мне предложила жениться на Виктории ее мачеха, причем предложение было передано не мне, а моей досточтимой бабуле. Прямо средневековье какое-то!
   — Это Англия, — хмыкнул Алекс, — здесь традиции живут долго.
   — По мне, — огрызнулся Майлз, — эта слишком уж зажилась!
   Алекс вздохнул и глотнул бренди.
   — По мне, Уэлсли, иногда ты слишком хорошо изображаешь янки.
   — Расцениваю это как комплимент.
   Алекс хладнокровно пожал плечами, давая Майлзу понять, что выпущенные им стрелы не достигли цели.
   — Это вовсе не комплимент, но расценивай мои слова, как тебе больше нравится. Давай лучше вернемся к вопросу о женитьбе. Как ты собираешься поступить?
   — А ты как думаешь? Скажу бабушке, что предложение леди Пемброк меня не заинтересовало.
   — Ты, стало быть, еще ей этого не сказал?
   — Сказал, что подумаю, — смущенно признался Майлз. — Ты же знаешь, категорический отказ огорчил бы старушку. Уж больно ей хочется меня окрутить.
   — Понятно, — протянул Алекс и снова глотнул бренди. — Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что, отказав леди Пемброк, тебе придется распрощаться и с ее лошадками?
   — С ее лошадками! — саркастически воскликнул Майлз. — У Пемброков лошадок-то всего ничего — только разговору, что ферма. Впрочем, я бы не согласился жениться на Виктории, будь у нее хоть пятьдесят лошадей!
   — Пятьдесят? — Алекс присвистнул. — Да у Пемброков, если хочешь знать, табун голов в двести, не меньше.
   — Ты с ума сошел! Виктория сама водила меня по конюшне, и там стояло не более дюжины лошадей. Остальных сэр Джон, должно быть, продал, чтобы обеспечить своей семье мало-мальски сносное существование.
   — А Виктория тебе пастбища показывала?
   Майлз помотал головой.
   — Только стойла. Про пастбища она и словом не обмолвилась. Но я их видел. Издалека. И лошадей на них не было.
   Алекс расхохотался так, что едва не расплескал бренди.
   — Стало быть, девушка успела перегнать лошадок в безопасное место — подальше от чужих глаз.
   — Это что же получается? — Майлз зло сверкнул глазами. — На землях поместья укрывается целый табун?
   — И заметь — один из лучших в Англии!
   — Но Виктория показала мне всего несколько двухлеток и трехлеток! И при этом сказала, что это все, что у них есть на продажу.
   — Она только забыла добавить — «для вас, мистер американец». Уверяю тебя, будь на твоем месте другой покупатель, выбор у него был бы несравненно лучше! Отборных лошадей Виктория прячет на дальних пастбищах и в конюшнях, которые из окна Пемброк-хауса Не увидишь.
   Майлзу кровь бросилась в лицо.
   — Ах она маленькая дрянь!
   — Держи себя в руках, малыш! Суть в том, что Виктория не захотела продавать тебе своих любимцев. Ты ведь собирался увезти их в Америку и использовать — если верить Гилфорду — в качестве вьючных мулов. Это ведь Гилфорд затеял разговор о мулах, верно?
   — Верно, — пробормотал Майлз. — Он сказал Виктории, что я разбираюсь в копытных только этой породы.
   — Ну как? Что ты теперь думаешь о предложении леди Фионы?
   У Майлза едва заметно подергивалась щека: знак того, насколько он раздражен и зол. Впрочем, когда он заговорил, голос его звучал спокойно и ровно:
   — Это ничего не меняет. Более того, теперь, когда я услышал от тебя все эти новости, я не женился бы на ней даже в том случае, если бы мне предстояло спасти человеческую расу от вымирания, а Виктория оставалась бы последней женщиной на земле!
 
   — Фиона, я бы отвергла ухаживания Майлза, будь он даже последним мужчиной на земле! Это дело решенное, так что уговаривать меня не имеет смысла.
   Фиона поставила свою чашку на стол и тяжело вздохнула.
   — Как ты не понимаешь, Виктория? Семейство Уэлсли — наша последняя надежда.
   — Последняя надежда? О чем ты только говоришь?
   — Только Уэлсли могут помочь нам спастись от разорения, — пробормотала несчастная Фиона.
   Виктория в смятении покачала головой:
   — Я не поняла ни слова из того, что ты сказала. С какой стати Уэлсли должны спасать нас от разорения? И потом — о каком разорении идет речь?
   Фиона с минуту смотрела прямо перед собой, понимая, что сейчас ей предстоит открыть своей падчерице несколько неприятных истин, которые мачеха ради ее же блага предпочла бы сохранить в тайне. Тем не менее обстоятельства складывались так, что молчать долее было нельзя.
   — Тори, — негромко произнесла она. — Я знаю о твоем отце кое-что такое, о чем ты до сих пор не имеешь представления.
   Виктория поджала губы.
   — И что же ты знаешь?
   Фиона принялась чайной ложкой чертить на скатерти невидимые глазу узоры. Все в Пемброк-хаусе знали, что это нехороший признак, и у Виктории сжалось сердце. Она поняла, что ей предстоит услышать нечто не слишком для себя приятное.
   — Так что же ты хотела рассказать мне о папе, Фиона?
   Фиона отложила чайную ложечку и посмотрела на падчерицу в упор.
   — Видишь ли, Тори, твой отец никогда не обладал умением вести дела. С прискорбием должна тебе сообщить, что он, и никто другой, пустил на ветер большую часть состояния Пемброков. Мы по уши в долгах, и вот теперь, когда твой отец умер, кредиторы требуют, чтобы мы заплатили по долговым распискам сэра Джона — полностью и в ближайшее же время.
   Виктория перевела дух. По счастью, речь шла о долгах. Она-то боялась, что Фиона раскроет ей глаза на что-нибудь действительно ужасное: скажет, к примеру, что отец ее был разбойником или же многоженцем. Финансовые же затруднения можно было так или иначе разрешить, не бросая тени на честное имя Пемброков.
   — Что ж, продадим лошадей с фермы, — пожав плечами, сказала она. — Я догадывалась, что наши дела расстроены — зачем, в противном случае, отцу было продавать картины? Но я тем не менее уверена, что, если мы выставим на продажу несколько трехлеток, полученных денег будет вполне достаточно, чтобы покрыть папины долги.
   — Средства, которые мы выручим от продажи лошадей, вряд ли покроют даже малую часть долга, — холодно сказала Фиона.
   У Виктории от удивления расширились глаза.
   — Господь всемогущий, сколько же папа задолжал?
   — Если ты настаиваешь, я скажу тебе — около двухсот тысяч фунтов стерлингов.
   — Не может этого быть! — выдохнула Виктория. — На что же он истратил такую уйму денег?
   — Как я уже говорила, деловой хватки у него не было никакой. Сэр Джон вложил крупные средства в несколько безнадежных предприятий и, конечно же, прогорел. К тому же, если помнишь, он был большим любителем поиграть в карты и делал ставки на бегах. Имелось у него и еще одно дорогостоящее заблуждение — он полагал, что его жена и дочери должны одеваться не хуже самой королевы Виктории. Это не считая того, что он устраивал балы, званые обеды и вечера, которые тоже обходились очень недешево. Под конец он стал брать в долг — помногу и под большие проценты, что лишь ускорило наше разорение.
   Виктория вскочила со стула, едва не уронив его на пол.
   — Если ты так хорошо обо всем этом знала, почему не остановила его?
   Фиона вздохнула.
   — Остановить Джона Пемброка? Да разве такое было возможно?
   — Ты могла хотя бы попытаться! Ты могла бы… не знаю, но ведь имелось же какое-то средство, чтобы прекратить или хотя бы ограничить подобную расточительность?!
   Фиона, сраженная обвинениями падчерицы, поникла головой.
   — Может быть, дорогая моя, ты права, и я уделяла недостаточно внимания материальной стороне нашей жизни, но тем больше я думаю о ней сейчас, когда сэр Джон умер, оставив нам в наследство одни долги. К сожалению, иного выхода, кроме продажи имения, я найти не смогла, а единственным семейством в графстве, располагающим средствами для покупки Пемброк-хауса, является род Уэлсли. Правда, требуется еще убедить виконтессу и ее внука, что они, покупая имение, выгодно помещают свой капитал.
   Виктория вздернула подбородок и одарила мачеху негодующим взглядом.
   — Значит, ради того, чтобы ты продала имение и расплатилась с долгами, я должна кокетничать и строить глазки Майлзу Уэлсли? Или того больше — затащить его к себе в постель?
   Фиона подскочила и изо всех сил ударила кулачком по столу.
   — Виктория, сейчас же прекрати мне дерзить!
   Девушка озадаченно замолчала. Впервые на ее памяти Фиона позволила себе повысить на нее голос. Потрясенная этим до глубины души, Виктория рухнула в кресло, закрыла лицо руками и едва слышно пробормотала:
   — Прости, Фиона. Я не имела права обвинять тебя в беспечности. Ты сказала правду — если папа забирал себе что-нибудь в голову, остановить его было невозможно.
   Фиона неторопливо вернулась к своему стулу и присела.
   — Извини, дорогая, — прошептала она. — Мне не следовало на тебя кричать… но надо же было дать тебе Понять, в каком отчаянном положении мы оказались.
   — Я все поняла, — сказала Виктория, — и готова смириться с потерей Пемброка — в том, конечно, случае, если это единственный способ заплатить долги отца. Тем не менее ты заблуждаешься на мой счет — вряд ли я смогу развлечь Майлза Уэлсли как должно. Пусть этим займутся сестры, тем более Майлз им весьма приглянулся.
   — Знаю, что приглянулся, — вздохнула Фиона. — Только они ему — нет. Он хочет видеть тебя, вот в чем дело. — Она отвернулась в страхе, что выражение лица ее выдаст. Фионе требовалось, чтобы Виктория поверила, будто инициатива исходит именно от Майлза, — в противном случае она никогда бы не согласилась с ним встречаться.
   Виктория сокрушенно покачала головой.
   — Не могу поверить, что купить Пемброк-хаус по карману одним только Уэлсли. Неужели у нас в графстве больше нет состоятельных людей?
   — Может, они и есть, но лишь Уэлсли дадут за поместье настоящую цену. То, что их земли примыкают к нашим, является неоспоримым преимуществом, которое в их глазах увеличивает ценность имения. Но запомни, это преимущество существует только в глазах Уэлсли. Другие покупатели заплатят нам куда меньше. Чтобы покрыть разницу, придется продать лошадей.
   — Ну и продавай их с богом, — пожала плечами Виктория. — Если мы лишимся поместья, нам все равно негде будет их держать.
   Лошади! — осенила Фиону спасительная мысль. Вот оно — слабое место Виктории.
   Она подняла на падчерицу глаза и с хорошо разыгранным удивлением произнесла:
   — Мне странно это слышать, дорогая. Вот уж не думала, что ты с такой легкостью согласишься расстаться с Кингз Рэнсомом.
   Виктория изумленно посмотрела на мачеху.
   — Но при чем здесь Кингз Рэнсом? Это моя лошадь.
   — То-то и оно, что не твоя, — со вздохом сказала фиона. — Жеребец записан на твоего отца, стало быть, он является частью достояния семейства Пемброк. Если поместье пойдет с молотка, то вместе с ним пойдет с молотка и племенной табун, а заодно и Кингз Рэнсом.
   Виктория с такой силой замотала головой, что тугой узел волос на затылке рассыпался, и темные шелковистые волосы волной плеснулись в воздухе.
   — Нет, Фиона! Продавай все, что хочешь, но только не Кингз Рэнсома.
   — Выслушай меня, Виктория! — Мачеха стиснула руки девушки в своих. — Или мы продаем имение Регине Уэлсли и ее внуку, или оно пойдет с молотка вместе со всеми лошадьми. Выбирай, что тебе больше по сердцу. Хочешь оставить Кингз Рэнсома себе — соглашайся принимать ухаживания Майлза, чтобы не злить виконтессу, которая в нем души не чает.
   Минуту Виктория с каменным выражением лица смотрела прямо перед собой, хотя ее мысли неслись в бешеном хороводе.
   — Ладно, Фиона, — наконец сказала она. — Пускай Майлз ухаживает за мной, пока ты будешь утрясать дело о продаже поместья с виконтессой.
   Фиона с облегчением вздохнула.
   — Значит, ты готова встречаться и разговаривать с Майлзом, скажем так, без своей обычной… гм… враждебности? Подумай хорошенько, Тори, — пути назад не будет.
   — Готова, — тряхнула головой Виктория.
   — Благодарю тебя, — прошептала Фиона, целуя падчерицу в щеку. — Ты прекрасная дочь.
   Виктория одарила мачеху ответным поцелуем, испытывая при этом острое чувство вины. Если бы только Фиона узнала о том, что она задумала, вряд ли бы с ее уст слетели слова «прекрасная дочь».
 
   Когда часом позже Виктория сидела у себя в спальне за письменным столом, в дверь ее комнаты постучали.
   — Это я, Джорджия, — донеслось из-за двери. — К тебе можно?
   — Входи, дорогая. — Виктория с недовольным видом сунула в ящик стола исписанные мелким почерком листочки бумаги и, достав платок, принялась оттирать от чернил пальцы.
   — Ах, Тори, я так за тебя переживаю! — воскликнула младшая сестра, влетая в комнату и обнимая старшую за плечи. — Я ведь слышала кое-что из вашего с мамой разговора… Нет, ты не подумай, будто я подслушивала, просто вы большей частью говорили на повышенных тонах, так что трудно было не услышать…
   Виктория многозначительно посмотрела на Джорджию, и та виновато потупилась.
   — Не хмурься, Тори, — пробормотала девушка, — просто известие о том, что ты будешь принимать у себя милейшего мистера Уэлсли, чрезвычайно меня заинтриговало. Конечно, я бы хотела, чтобы он ухаживал за мной, — вздохнула она, — но я все равно очень за тебя рада. В конце концов, он остановил свой выбор на одной из нас, а это что-нибудь да значит!
   — Спасибо, милая, — мрачно сказала Виктория, которая до смерти устала от того, что в ее присутствии постоянно упоминалось имя Майлза Уэлсли.
   — С другой стороны, — продолжала трещать Джорджия, усаживаясь в кресло и расправляя складки пышной атласной юбки, — я не в силах уразуметь одну вещь. Помнится, ты говорила мне, что он тебе не нравится?
   — Так оно и есть.
   От удивления розовый ротик Джорджии округлился.
   — Зачем в таком случае ты согласилась с ним встречаться?
   — Из одного только расчета, дорогая моя, из одного только расчета, — торопливо пробормотала Виктория. Подхватив сестру под локоток, она решительно подняла ее с кресла и стала выпроваживать из комнаты.
   — Мне нужно написать несколько писем, так что не могли бы мы продолжить этот разговор позже?
   — Конечно, — с готовностью кивнула Джорджия, — извини, что я тебе помешала. — Она вышла за дверь, но в коридоре замешкалась и снова повернулась к Виктории с таким выражением, будто в эту минуту ее посетило озарение.
   — Значит, тобой движет один только расчет? — спросила она.
   — Да, — сказала Виктория и захлопнула двери. И, привалившись спиной к косяку, уже шепотом добавила: — Как же можно обойтись без расчета, когда твоя цель — выиграть время?

12

   — Хотя Виктория поначалу и противилась, я все же уговорила ее принимать Майлза, — сказала Фиона, с такой силой сжимая свою чашку, что побелели костяшки пальцев.
   — Что ж, вам повезло куда больше, чем мне, — вздохнула Регина Уэлсли. — Мне не удалось заручиться согласием этого юного хлыща со стеком, которого я называю своим внуком.
   Фиона, услышав это чрезвычайно неприятное для себя известие, укоризненно посмотрела на Регину.
   — Не удалось? Как же так?
   Регина печально покачала головой.
   — Увы, дорогая моя… Но это ничего не значит. Он все-таки явится к вам с визитом.
   — Вы уверены в этом, миледи?
   — Вполне.
   — На чем же основана ваша уверенность?
   Регина выразительно помолчала, хорошо понимая, что гостья изнывает от любопытства, но потом все-таки сжалилась:
   — Я расскажу обо всем, что мы задумали, родителям Майлза.
   — Правда? — Фиона с шумом втянула в себя воздух, не зная, что и сказать. Признаться, она не была уверена, что отца Майлза следовало ставить в известность об их безрассудном плане. — А… каким же образом? Письма через океан идут долго…
   — О, все очень просто. Они едут сюда.
   От удивления глаза Фионы округлились.
   — Кто едет?
   — Джеймс и Мери, — пояснила Регина, явно недовольная непонятливостью Фионы. — Я только что получила от них письмо.
   — Ваш сын и его жена? — для верности переспросила леди Пемброк.
   — Да, и они везут с собой детей.
   — Как, всех? — изумлению Фионы уже не было предела.
   Регина не выдержала и расхохоталась, всплеснув руками.
   — Почти. Стюарт не приедет.
   — Стюарт… — машинально произнесла Фиона. — Боюсь, что я не помню, какой это по счету ваш внук…
   — Он родился сразу же после Майлза, — пришла на помощь гостье Регина. — Учится в Бостонском университете, знаете ли, и не может бросить учебу. Зато всех остальных детей Джеймса и Мери вы увидите. Они прибудут в Англию через несколько недель.
   Фиона на миг прикрыла глаза, пытаясь разобраться в потоке хлынувших на нее сведений. Что-то здесь не так, но что? Не в силах разгадать эту загадку, она вопросительно глянула на Регину.
   — Извините, виконтесса, но я не понимаю, какое отношение приезд вашего сына и его отпрысков имеет к визитам Майлза в Пемброк-хаус.
   — Очень жаль, что вы не замечаете очевидных вещей, — произнесла виконтесса. — Прежде всего приезд отца означает, что Майлз не соберет вдруг чемоданы и не удерет в свою любимую Америку, а пробудет у меня еще долго. К тому же, если родители Майлза одобрят наш с вами план — а я не сомневаюсь, что так оно и будет, — наше предприятие обретает большие шансы на успех.
   — Потому что… — начала Фиона.
   — Потому что мнение Джеймса и Мери кое-что для Майлза значит. Если родители одобрят его предполагаемый брак с Викторией, он, зная о том, что и я стремлюсь к тому же, скорее всего не сможет ответить нам отказом.
   Фиона откинулась на спинку стула, изо всех сил стараясь изобразить на лице такую же уверенность в успехе предприятия, какая была запечатлена на лице виконтессы Эшмонт.
 
   Майлз вечером остался дома, чтобы за ужином раз и навсегда поговорить о невозможности брака с Викторией.
   Они отведали отварного лосося и спаржи под белым соусом, после чего перешли в любимую гостиную Регины и раскинулись в креслах.
   — Итак, дружок, — сказала виконтесса, отпивая из чашки с шоколадом, — о чем ты хотел со мной поговорить?
   Майлз, отхлебнув бренди, с ленивой улыбкой осведомился:
   — С чего это ты, бабуля, решила, будто я хотел с тобой что-то обсудить?
   — Как же иначе? Разве в противном случае ты бы остался дома наедине со старухой?
   — Вот тут ты ошиблась. Нет на свете собеседника умнее и интереснее тебя. — Он поднялся с места, обошел вокруг стола и, пододвинув себе стул, уселся рядом с виконтессой. — Однако не стану лукавить. Я и вправду хотел серьезно с тобой поговорить и уверен, ты знаешь, на какую тему.
   — О леди Виктории?
   — О ком же еще? Мне бы не хотелось тебя расстраивать, бабуля, но скрывать того, что у меня на душе, я тоже не намерен.
   — Позабудем на время о тонкостях обхождения, Майлз. Говори все, как есть.
   — Коли так, слушай: ни жениться на Виктории, ни ухаживать за ней я не собираюсь. — Заметив, что Регина набрала в грудь побольше воздуха, чтобы с ним заспорить, Майлз поднял руку, призывая ее к молчанию. — Ты позволишь мне высказаться до конца?
   Виконтесса кивнула.
   — Готов признать, что эта леди меня заинтриговала. Сам не знаю, почему — нам с ней удалось обменяться лишь несколькими связными фразами, — но тем не менее это так.
   Не сдержавшись, Регина перебила внука:
   — Возможно, потому, что это была единственная в графстве девушка, которая не бросала на тебя восторженных взоров!
   — Не хочу спорить, — пожал плечами Майлз, — может, так оно и есть. Скажу одно: как бы то ни было, волочиться за ней я не стану.
   Регина приложила все силы, чтобы не выдать своего разочарования.
   — Это почему же?
   — Потому что через неделю я уезжаю.
   — Понятно, — протянула виконтесса. — Ты уже предпринял для этого какие-то шаги?
   — Сегодня я зарезервировал для себя каюту на корабле. Поскольку лошадей, которые соответствовали бы моим требованиям, я здесь не нашел, мне остается лишь вернуться в Америку и там продолжить свою работу.
   — Послушай, Майлз, — задумчиво сказала Регина, — если бы некая причина заставила тебя пробыть в Англии еще три или четыре месяца, ты стал бы, как ты изволил выразиться, волочиться за Викторией?
   Майлз решил, что на этот гипотетический вопрос можно дать утвердительный ответ — ему нетрудно, а старушке радость.
   — Разумеется, почему бы и нет? — легкомысленно ответил он.
   И по торжествующей бабушкиной улыбке понял, что совершил серьезную ошибку.
   — В таком случае, мой мальчик, — сказала виконтесса, — тебе придется снять дорожный костюм и снова нарядиться франтом, поскольку, я уверена, ты сейчас же побежишь к агенту и сообщишь ему, что твой отъезд откладывается.
   — Это с какой же стати? — сварливо поинтересовался Майлз.
   На губах Регины заиграла победная улыбка.
   — Да с такой, мой милый, что в Англию едут твои родители со всеми своими чадами. Сейчас, когда мы с тобой разговариваем, они уже плывут на корабле через океан. — Виконтесса поднялась с кресла, подошла к письменному столу и, взяв письмо Уэлсли-старшего, передала его Майлзу.
   Несколько раз перечитав послание, Майлз удивленно поднял глаза на бабушку.
   — Не понимаю, с чего это они вдруг снялись с насиженного места?
   Регина с самым невинным видом пожала плечами.
   — Возможно, потому, дорогой, что они уже целую вечность не были в Англии и им захотелось меня навестить.
   — Что ж, — пробормотал Майлз. — Это другое дело. Придется мне, видно, переменить свои планы.
   — Я не сомневалась, что так оно и будет, — хихикнула виконтесса, и ее глаза радостно блеснули. — Вообрази только — вся семья соберется на лето под кровом нашего старого дома! К тому же тебе представится возможность поухаживать за Викторией.
   Майлз хотел было не слишком лестно пройтись насчет Виктории, но, поглядев на сияющую бабушку, передумал.
   В самом деле, почему бы ему и не поухаживать за Викторией — так сказать, в порядке опыта? В конце концов, если Виктория станет с ним полюбезнее, он утрет нос этому щеголю Александру Шоу, который, похоже, не склонен верить в такую возможность!
   Ехидно бросив на Регину колючий взгляд, он сказал:
   — Похоже, бабушка, ты поймала меня на слове, и от прогулок с леди Викторией мне не отвертеться. Тем не менее я бы хотел, чтобы ты уяснила себе одну вещь.
   — Это какую же, мой милый? — доброжелательно осведомилась виконтесса.
   — Даже если я и пройдусь разок-другой под ручку с Викторией, это вовсе не значит, что я на ней женюсь.
   Регина отмахнулась унизанной перстнями рукой, словно открещиваясь от такой крамольной мысли.
   — Бог с тобой, дружок, никто не будет тащить тебя к аналою силком! Я лично верю в то, что природа и время сами все расставят по своим местам.
   Майлз рассмеялся и, поднявшись с места, запечатлел на лбу виконтессы поцелуй.
   — Да уж знаем мы, ваше лордство, во что вы верите и на что надеетесь. И зря вы приплетаете к вашим рассуждениям природу — она остается для вас авторитетом, лишь пока события следуют начертанным вами курсом!
 
   — Леди Виктория! Лорд Уэлсли хотел бы засвидетельствовать вам свое почтение! — объявила рыженькая Ребекка, останавливаясь в дверях гостиной.
   — А кто такой, собственно, этот лорд Уэлсли? — спросил Хэррисон Гилфорд. Он сидел на диванчике рядом с Викторией и держал на колене тарелку с лепешками.
   — Ну как же, — повернулась к нему девушка, — Майлз Уэлсли. Вы познакомились с ним у нас на званом вечере.
   Хэррисон скривил губы в презрительной усмешке.
   — С каких это пор он именует себя лордом?
   — Он лично себя так не называет, — сказала Виктория, — просто Ребекка наивно полагает, что всякий, кто приезжает к нам с визитом, носит титул.
   — Что ж, в данном случае она ошиблась, — Гилфорд голосом выделил слова «в данном случае».
   Викторию несколько покоробило подобное недоброжелательство, но она ничего не сказала Харрисону, а обратилась к служанке:
   — Ребекка, скажи, пожалуйста, мистеру Уэлсли, что я не могу его принять. Передай ему также, чтобы на будущее он запомнил — прежде чем являться к даме с визитом, следует сначала послать свою визитную карточку, а не врываться в дом самому.
   — Боюсь, мадам, — произнесла, смущаясь, Ребекка, — я не смогу объяснить все это джентльмену как должно. Может быть, мне просто сказать, что сейчас вы заняты и примете его позже?
   Виктория покачала головой.
   — Ничего подобного. Нужно, в конце концов, дать мистеру Уэлсли понять, что, вне зависимости от того, как поступают в подобных случаях в Америке, здесь, в Англии, незваных гостей не привечают.
   — Я вовсе не требую, чтобы вы меня привечали, — послышался в комнате звучный мужской голос. — Я проезжал мимо и зашел, чтобы передать вам приглашение.