Киддер Джейн. Поцелуй страсти

   Майлз озадаченно посмотрел на жену.
   — Со дня нашего бракосочетания? — повторил он. — Ты что же, встречалась с ним даже после нашей свадьбы?
   — Нет, что ты! Просто… просто за это время я получила от него пару довольно странных писем.
   Майлз замер.
   — О чем это ты, черт возьми, толкуешь? — осведомился он. — Что это за письма такие, хотел бы я знать?
   Виктория заметила, что на них оглядываются.
   — Прошу тебя, говори потише, — прошептала она. — И вообще… Мне бы не хотелось обсуждать это сейчас; Я расскажу тебе обо всем позже.
   — Ну уж нет! Рассказывай — и сию же минуту!
   Взяв Викторию за руку, Майлз вывел ее из зала.
   — С тех пор как мы вернулись из путешествия, я получила от Хэррисона несколько записок, — пробормотала молодая женщина, когда они уединились в пустынном гулком холле.
   — Какие еще записки?
   Виктория пожала плечами.
   — Да так… Маленькие послания, в которых он просил меня с ним встретиться. В конце каждой записки он требовал разговора наедине.
   Глаза Майлза гневно сверкнули.
   — И что же ты писала ему в ответ?
   — Ничего не писала. Оставляла эти послания без ответа.
   Майлз удовлетворенно кивнул.
   — И правильно делала. Но все-таки было бы неплохо, если бы ты прежде рассказала обо всем мне.
   — Не хотела тебя расстраивать.
   — Тори, куда больше меня расстраивают такого рода маленькие женские тайны.
   Виктория улыбнулась, в голосе мужа прозвучали неподдельная любовь и забота.
   — Хорошо, Майлз. Как только я получу следующее послание, я обязательно тебе его покажу.
   — Больше ты от него ничего не получишь, — прорычал Майлз. — Уж я за этим прослежу, будь уверена. — Протянув ей руку, он добавил: — Пойдем, Тори. Будет лучше, если мы вернемся к гостям прежде, чем они заметят наше отсутствие.
   Рука об руку они проследовали в бальный зал. Майлз подвел Викторию к Фионе, усадил рядом с мачехой, после чего направился быстрыми шагами к Хэррисону, который стоял в стороне и беседовал с каким-то господином.
   — Мне нужно с вами поговорить, — сказал он, обрывая Гилфорда на полуслове. — Немедленно.
   Хэррисон с вызовом посмотрел на Майлза.
   — Разве вы не видите, Уэлсли, что я разговариваю? Придется вам подождать.
   — Или мы поговорим с вами наедине, — процедил сквозь зубы Майлз, — или прямо здесь, в зале — в присутствии мистера Фицпатрика. Выбор за вами.
   Хэррисон недовольно скривился, но тем не менее распрощался с приятелем и последовал за Майлзом на балкон.
   Едва за ними закрылись двери, как Майлз прижал Гилфорда к каменным перилам балкона и звенящим от гнева голосом проговорил:
   — Держитесь подальше от моей жены, Гилфорд, а не то, клянусь богом, вы пожалеете! Вы меня поняли?
   Неприкрытая враждебность Майлза смутила Гилфорда, но он попытался скрыть свое смущение под дерзкой ухмылкой.
   — Нас с Викторией, Уэлсли, связывает множество вещей, о которых вы не имеете представления. Если вы полагаете, что ваш брак, которого она, кстати, не желала, способен уничтожить все то, что между нами было, вы сильно ошибаетесь…
   Майлз левой рукой сгреб Хэррисона за накрахмаленную манишку и сунул ему под нос кулак.
   — Слушайте меня внимательно, Гилфорд. Если вы еще раз обеспокоите мою жену своими гнусными посланиями с требованиями встречи, на свидание к вам явлюсь я — собственной персоной. Зарубите себе это на носу.
   — Уберите руки, Уэлсли!
   — Разумеется, — сказал Майлз и выпустил Гилфорда, брезгливо отряхнув ладони. — Надеюсь, вы примете мой совет к сведению? Держитесь от Виктории подальше, не то будете иметь дело со мной!
   — Неужели вы полагаете, Уэлсли, что, угрожая мне расправой, сможете меня запугать? Впрочем, чему я удивляюсь? Вы ведь американец, а у них в ходу только такие доводы…
   Майлз ответил ему холодной улыбкой:
   — Вы правы, Гилфорд. Я — американец. И у нас, американцев, как у всякого примитивного народа, в большом почете физическая сила, которую мы используем, чтобы проучить наглецов, покушающихся на честь наших жен. При этом мы не затрудняем себя соблюдением правил вроде тех, что приняты у британцев в боксе, а колотим подонка по чем попало и как попало, пока он не свалится на землю. — Майлз небрежно пожал плечами и добавил: — Бывают, конечно, случаи, когда такого вот охотника до чужих жен забивают до смерти: чего не случается в драке без правил? Поэтому предупреждаю заранее, что в драках я основательно поднаторел, поскольку дерусь с тех пор, как научился ходить. Стало быть, ничего не будет удивительного в том, что в следующий раз, когда вы станете досаждать моей супруге, я вас просто-напросто убью…
   Он замолчал, смерил Гилфорда презрительным взглядом и, развернувшись на каблуках, неторопливо покинул балкон.

29

   Хэррисон Гилфорд валялся на широкой, застеленной бархатным покрывалом кровати и, помахивая в такт своим мыслям стаканом с неразбавленным джином, вел нелицеприятный разговор с самим собой.
   — Итак, эта высокомерная сучка все-таки забеременела, — бормотал он, скривив в пьяной ухмылке рот, — а это значит, что Уэлсли оказался на высоте. Получается, я его недооценивал.
   Хэррисон прикрыл покрасневшие глаза и попытался представить себе, как чопорная Виктория Пемброк извивается от страсти под распаленным мужским телом. Из этого, однако, ничего не вышло. Насколько мог вообразить Гилфорд, пока муженек пыхтел над Викторией, она, глядя в потолок, терпеливо размышляла о своем долге перед богом и отечеством.
   И все же Майлзу надо отдать должное. Американцу удалось-таки обрюхатить девку, причем куда быстрее, нежели рассчитывал Гилфорд. Теперь узы, которые связывают Викторию с семейством Уэлсли, сделались еще теснее, а стало быть, шансы Гилфорда вбить между молодыми людьми клин представляются теперь весьма эфемерными.
   Хэррисон помотал головой. «Вот дьявольщина! А ведь поначалу все так здорово складывалось. Люди твердили на все лады, что Виктория дала согласие на брак, поскольку у нее не было иного выхода. Что же до Майлза, поговаривали, будто он, делая ей предложение, руководствовался одним только голым расчетом».
   И тому имелись подтверждения. Хэррисон зная наверняка, что на следующий день после свадьбы Виктория сбежала от своего жениха. Об этом ему сообщил человек, которого он специально нанял, чтобы следить за молодыми. Тот заверил Хэррисона, что, прячась в кустах неподалеку от манора Уэлсли, собственными глазами видел, как Виктория под покровом темноты удирала из дома.
   Правда, из донесения того же самого агента явствовало, что Майлзу в скором времени удалось нагнать беглянку. Таким образом, по прошествии трех недель мистер и миссис Уэлсли снова поселились в старом доме, а их отношения так улучшились, что они даже умудрились зачать ребенка.
   Хэррисон хихикнул, вспомнив, как была потрясена Виктория, когда он намекнул, что причиной ее скоропалительного брака с Майлзом была именно ее беременность.
   Неужели она так наивна, что не понимает, к какому выводу пришли люди из общества, узнав о ее свадьбе с Уэлсли-младшим? Гилфорд единым духом прикончил плескавшийся в стакане джин и прорычал:
   — Но я-то какого черта ломаю над всем этим голову? В конце концов, эта девчонка никогда мне особен но не нравилась.
   Он лукавил, и сам знал это. Виктория всегда привлекала его. Ко всем прочим бедам, с ее замужеством рухнули планы Херрисона завладеть Пемброк-хаусом и прибрать к рукам племенной табун Пемброков. Другими словами, замужество Виктории нанесло его самолюбию и планам на будущее весьма болезненный удар, от которого Гилфорд никак не мог оправиться.
   Между тем поначалу он положил глаз на ее сестру — легкомысленную хохотушку Джорджию. Та, однако, весьма пренебрежительно отнеслась к его ухаживаниям, и Гилфорд переключился на Викторию. К большому своему удивлению, он скоро обнаружил, что общение с Викторией доставляет ему немалое удовольствие, хотя, конечно, ее внешность и манера держаться не распаляли слишком его чувственности, что непременно случилось бы, окажись рядом с ним Джорджия.
   Так почему же ему не удалось заполучить Викторию? Ведь он, казалось, вел себя с ней как должно: старался не торопить событий, никогда не навязывался к ней с ласками, поцелуями и прочими глупостями, а главное — никогда не требовал от девушки больше того, что она хотела дать. Увы, но вознаградить Гилфорда за его тактичное поведение Виктория отнюдь не спешила.
   Теперь задним числом Хэррисон понимал, что взятый им на вооружение план неторопливой осады оказался неудачным. С другой стороны, кто мог ожидать, что эта неприступная старая дева привлечет вдруг внимание грубого, невоспитанного американца?
   Хэррисон покачал головой и тяжело вздохнул. Ему по-прежнему не верилось, что Виктория, позабыв о нем, отдала свое сердце какому-то дикарю, вышла за него замуж и зачала от него ребенка.
   Застонав от омерзения, он потянулся за хрустальным графином и щедро плеснул себе джина.
   — Черт возьми, — пробормотал он, — до чего же несправедливо бывает порой устроена жизнь!
   Хэррисон ощутил такую невероятную жалость к себе, что ему захотелось плакать. Одновременно его охватила жажда мести.
   — Подумать только, я потратил на эту женщину столько лет, ничего не получив от нее взамен. Так или иначе, но ей придется со мной расплатиться!
   Перед его мысленным взором предстал Кингз Рэнсом.
   Какая потеря! Если бы ему достался этот жеребец, уж он бы нашел ему применение. Пустил бы его на племя, участвовал бы с ним в скачках, продал бы его, конце концов!
   Кингз Рэнсом стоил кучу денег, но Хэррисон Гилфорд считал, что он единственный человек на свете, который знает ему настоящую цену. Пустив коня на племя и продавая жеребят, можно было обогатиться в два счета. Гилфорд не раз предлагал покойному сэру Джону усердней использовать жеребца, но старый олух полагал, что чем меньше будет приплод от Кингз Рэнсома, тем дороже он будет стоить.
   — Какая несусветная чушь! — с нескрываемой злобой в голосе произнес Хэррисон и, чтобы подхлестнуть свою злость, снова приложился к стакану.
   «Даже если бы цена одного жеребенка и впрямь стала ниже, — рассуждал он, — это легко было бы возместить, продав побольше жеребят. Достанься мне только Кингз Рэнсом, я бы сделал на нем состояние. Нет, этот конь должен принадлежать мне!»
   Неожиданно Хэррисон распрямился, словно стальная пружина, и уселся на кровати.
   — А ведь я еще могу осуществить свою мечту, — пробормотал он, лихорадочно озираясь. — Конь-то стоит себе преспокойно в стойле и никем не охраняется. Даже ночью.
   Так оно и было. Кто угодно мог вывести жеребца из стойла, спрятать его на какой-нибудь отдаленной ферме, а потом, выждав, когда шум уляжется, продать.
   Наверняка, сказал себе Хэррисон, желающие купить такого породистого производителя, как Кингз Рэнсом, найдутся — и не только у нас, но и во Франции или даже в Италии.
   Увы, с мыслью о приплоде от Кингз Рэнсома Гилфорду пришлось распрощаться сразу: уж слишком это было рискованно, но получить за жеребца основательный куш представлялось делом вполне реальным. Этих денег ему, Гилфорду, хватило бы надолго, тем более что временами он отчаянно нуждался в наличности — его легкомысленный отец чрезвычайно любил азартные игры, причем играл большей частью несчастливо.
   — Этот конь — мой! — воскликнул Хэррисон, срываясь на истерические, визгливые нотки. — Уж если я не в силах заполучить женщину, то пусть мне достанутся деньги, которые я выручу, продав Кингз Рэнсома. Господь свидетель, деньги мне нужны, и я ни перед чем не остановлюсь, чтобы их раздобыть!
   Составив таким образом план действий на ближайшее будущее, Хэррисон откинулся на подушки и забылся тяжелым пьяным сном. Стакан с недопитым джином выпал из его ослабевших пальцев и с глухим стуком ударился о покрытый ковром пол.
 
   — Виктория? Вот уж сюрприз так сюрприз! Входи, дорогая… Кстати, не выпьешь ли со мной чаю?
   Виктория приветливо улыбнулась Мери Энн Парке и вошла в просторный холл ее роскошно отделанного дома.
   — Знаю, что с моей стороны было невежливо заезжать к тебе, не уведомив о визите, по крайней мере, за день, но я каталась верхом неподалеку и не смогла удержаться от искушения…
   — Глупости! — перебила гостью Мери Энн. — Я ужасно рада тебя видеть. Более того, я собиралась в самое ближайшее время пригласить тебя на чашку чая, но с этим домом хлопот не оберешься… Поверишь ли, мне даже не хватает времени, чтобы заняться собой!
   Виктория оглядела блистающий чистый холл и улыбнулась. Подобно многим молодым женщинам, недавно вышедшим замуж, Мери Энн полагала, что в доме никогда не бывает достаточно чисто. По этой причине ее слуги сбивались с ног, лазая со швабрами по углам и закоулкам в поисках несуществующей паутины или пыли.
   Мери Энн провела Викторию в гостиную, указала на стул с мягкой обивкой и предложила гостье присесть. Разлив чай, хозяйка дома опустилась в кресло и, повернувшись к Виктории, застрекотала:
   — Виконтесса устроила поистине восхитительный вечер на прошлой неделе. Мы с Томом чудесно повеселились.
   — Да, вечер получился неплох, — с готовностью согласилась Виктория. — Жаль только, что поводом послужил отъезд Фионы и ее дочерей за океан.
   Мери Энн сочувственно на нее посмотрела.
   — Они уже уехали?
   — Да, — печально сказала Виктория. — И ты не можешь представить себе, как мне их не хватает!
   — Ничего удивительно, — молвила хозяйка дома. — Я знаю, что вы с мачехой и сестрами были очень близки.
   Некоторое время подруги молчали. Затем Мери Энн улыбнулась и заговорила снова:
   — Ах да, я же совсем забыла! Какая чудесная новость, Виктория! Надеюсь, она способна рассеять твою печаль? Как это, должно быть, прекрасно, чувствовать под сердцем свое дитя! Мы с Томом пятый месяц стараемся зачать ребенка, но у нас пока ничего не получается, а вот ты уже успела… Как только тебе удалось, не понимаю? Ведь ты, если не ошибаюсь, всего месяц как замужем!
   Лицо Виктории озарилась счастливой улыбкой.
   — Вот и Майлз сказал мне то же самое — слово в слово.
   Мери Энн завистливо вздохнула и покачала головой.
   — Завидую я тебе, дорогая моя, — вот что! Прежде всего, ты ждешь ребенка. И потом… Помнишь, о чем мы с тобой разговаривали пару недель назад? Теперь ты, как говорится, при деле, и тебе не надо думать об исполнении… гм… супружеского долга до лета будущего года. Счастливица…
   Виктория склонила голову набок и внимательно посмотрела на Мери Энн.
   — Кстати, именно об исполнении супружеского долга я и хотела с тобой поговорить.
   Мери Энн вскинула на нее изумленный взгляд, но Виктория, сделав вид, будто ничего не замечает, продолжала свое:
   — Не знаешь ли ты, часом, могут ли беременные… м-м… исполнять этот самый долг без вреда для здоровья? Ну, вспомни, о чем мы тогда говорили?
   Глаза Мери Энн еще больше округлились от удивления.
   — Вообще-то, — смущенно произнесла она, — я никогда не слышала, что этим нельзя заниматься во время беременности, но, с другой стороны… С другой стороны, мне не доводилось еще разговаривать с женщиной, которой бы этого хотелось… в таком-то состоянии.
   Мери Энн запнулась, но потом, переборов смущение, спросила:
   — Виктория, неужели ты хочешь сказать, что тебе нравится, когда Майлз… скажем так… проявляет к тебе внимание?
   Виктория вспыхнула как маков цвет.
   — Наверно, мой ответ вызовет у тебя недоумение, но я все-таки скажу — да, внимание Майлза доставляет мне огромное удовольствие.
   Эти слова поразили Мери Энн до глубины души.
   — Ты испытываешь удовольствие… от… от… — Мери Энн запнулась и отвела глаза, качая головой, словно фарфоровый болванчик. Снова глянув на подругу, она брезгливо наморщила носик.
   — А не кажется ли тебе, дорогая, что это… непристойно?
   — Непристойно? — хихикнула Виктория. — Да, в общем, нет.
   — Тогда, может, скучно?
   Теперь настал черед Виктории округлить глаза.
   — Скучно? Ни в коем случае.
   Мери Энн сделала новый заход:
   — В таком случае не кажется ли тебе, что все это как-то очень уж примитивно и недостойно… прямо как у животных?
   Виктория с минуту честно обдумывала вопрос подруги, потом пожала плечами и сказала:
   — Возможно, и так, но ты не представляешь, Мери Энн, что я при этом чувствую!
   — И что же ты чувствуешь? Смущение — или, быть может, стыд?
   — Да нет же! Когда Майлз меня целует и делает все, что положено делать мужу в супружеской постели, меня словно уносит ветром.
   — Уносит ветром? — эхом откликнулась Мери Энн. — И куда же, интересно знать?
   — Ну, — нахмурила брови Виктория, — не знаю точно… Должно быть, на небо.
   Мери Энн приоткрыла рот.
   — Ты, наверное, шутишь?
   Томное выражение на лице Виктории лучше всяких слов говорило, что она и не думала шутить.
   — Вовсе нет! Мне нравятся объятия Майлза, нравятся его поцелуи, нравится слушать, как он нашептывает мне на ухо милые глупости, — ну и все такое…
   — Он шепчет тебе на ухо?
   — Шепчет. И это самое приятное, уж поверь! Неужели Том никогда не говорит тебе на ухо ласковые слова?
   Мери Энн откинулась на спинку кресла и задумчиво посмотрела на Викторию.
   — Нет, не говорит. Кроме того, я не слышала, чтобы кто-нибудь из его друзей занимался в постели подобными вещами.
   — Пусть так. Тогда что же вы делаете, когда остаетесь вдвоем? — улыбнулась Виктория.
   Мери Энн с минуту подумала.
   — Сказать по правде, почти ничего не делаем. Мы с Томом достигли в этом смысле определенной договоренности. «Этим» мы занимаемся по субботам с одиннадцати до одиннадцати двадцати вечера — и никаких разговоров об интимном не ведем.
   — А может, вам, наоборот, следовало бы поговорить об этом? — заметила Виктория. — Кроме того, мне кажется, что вам мешает как раз недостаток предприимчивости.
   — Предприимчивости? — переспросила Мери Энн, выпрямляясь в кресле. — Что ты под этим подразумеваешь?
   — О… многое, — протянула Виктория. — К примеру, почему бы вам с Томом не заняться любовью во вторник утром? Должна тебе заметить, что при свете явно ощущения совсем другие. Восхитительные!
   — Во вторник утром? — выдохнула в изумлении Мери Энн. — Теперь-то я точно знаю, что ты надо мной подшучиваешь!
   Виктория покачала головой и со значением посмотрела на хозяйку дома.
   — Стало быть, ты не шутишь? Точно? — прошептала Мери Энн. — И вы с Майлзом занимаетесь… этим… по вторникам — да еще при свете дня?
   — А еще — утром в среду, днем в понедельник и…
   Мери Энн прижала ладонь ко рту и одарила Викторию долгим, проницательным взглядом.
   — Кажется, я понимаю, почему вам с Майлзом удалось так быстро зачать ребенка!
   Виктория едва заметно порозовела, но довольная улыбка на ее устах говорила о том, что смущения она не испытывала.
   — И вам, значит, все это очень нравится? — спросила Мери Энн, желая лишний раз удостовериться, что в словах подруги не было подвоха. — Когда бы вы этим ни занимались?
   — Совершенно верно.
   — И ты, значит, никогда от этого не устаешь?
   — Никогда!
   Мери Энн присвистнула и покачала головой.
   — Наверное, ты знаешь какой-то секрет… Что же иначе заставляет тебя снова и снова желать плотской любви?
   — Нет у меня никакого секрета, Мери Энн, — сказала Виктория. — Разве что — практика.
   — Практика? Ты и впрямь считаешь, что это помогает достичь гармонии?
   — Что ж еще? Чем чаще ты этим занимаешься, тем больше совершенствуешься.
   В глазах Мери Энн заплясали веселые бесенята.
   — Может, и мне попрактиковаться? Ты как считаешь?
   Виктория утвердительно кивнула.
   — Поверь, хуже от этого тебе не станет. Зато, очень может быть, в один прекрасный день ты поймешь, что заниматься любовью вовсе не скучно…
   — Слушай, какой сегодня день? — неожиданно поинтересовалась Мери Энн.
   — Как это — какой? — удивилась Виктория. — С утра была пятница.
   — В пятницу Том обычно возвращается домой довольно рано.
   Виктория мелодично рассмеялась.
   — Считай, что тебе повезло. Можешь начать сегодня же.
   — Ты права, — хихикнула Мери Энн. — Кажется, мне предоставляется возможность отличиться. А моя мама всегда твердила: никогда не упускай такой возможности…
   Позавтракав с Мери Энн, Виктория покинула ее гостеприимный дом и, вскочив в седло, поехала в сторону манора Уэлсли. Поскольку ее кобылка хорошо знала путь до конюшни, Виктория опустила поводья и ехала, беззаботно поглядывая по сторонам.
   Неожиданно из леса на большой чалой лошади выехал всадник и заступил Виктории дорогу.
   — Хэррисон! Что вы здесь делаете? — воскликнула молодая женщина, хватаясь за поводья, чтобы усмирить Кассандру, которая от испуга и неожиданности присела на задние ноги.
   — Добрый день, миссис Уэлсли, — холодно произнес Гилфорд.
   Виктории ничего не оставалось, как с ним поздороваться.
   — Здравствуйте, Хэррисон. Признаться, вы меня напугали. Я уж подумала было, что это разбойник.
   — Не думаю, что я похож на разбойника. Они обычно выходят на большую дорогу ночью.
   Виктория снова пустила свою кобылу шагом.
   — Что привело вас сюда, хотела бы я знать? — повторила она свой вопрос.
   Хэррисон заговорил нарочито ровным спокойным голосом:
   — Я просто решил покататься верхом.
   Молодая женщина с любопытством на него посмотрела.
   — Охотно верю. Непонятно только, почему вы избрали для прогулок лес?
   Хэррисон сделал вид, что не понял намека.
   — Куда направляетесь? — осведомился он.
   — Я была в гостях у Мери Энн Парке, а теперь вот еду домой.
   — В Пемброк-хаус?
   Виктория покачала головой и снова внимательно посмотрела на Гилфорда. Она никак не могла отделаться от неприятной тревоги.
   — Нет, я еду в манор Уэлсли.
   Хотя Виктория была сердита на Гилфорда, она старалась этого не показывать. Гилфорд же не посчит нужным скрывать свои чувства.
   — Стало быть, теперь вашим домом сделался манор Уэлсли? — злобно блеснув глазами, спросил он.
   Виктория в ответ тоже сверкнула глазами.
   — Мой дом там, где пребывает мой супруг, — холодно сказала она. — Сейчас это родовая усадьба семьи Уэлсли.
   — Ах да, — проворчал он, — этот ваш супруг… как только я, спрашивается, мог о нем позабыть? И как поживает наш американец?
   Неприятное чувство, завладевшее Викторией после встречи с Гилфордом, росло и крепло. Желая побыстрее отделаться от нежеланного спутника, она дала Кассандре шпоры, и кобыла с шага перешла на рысь.
   — У Майлза все отлично, — бросила она через плечо. — Я непременно поставлю его в известность, что вы справлялись о его самочувствии.
   — Можете себя этим не утруждать.
   Виктория нервно облизала губы и снова взбодрила шпорами лошадь.
   — Хэррисон, я была рада перемолвиться с вами словом, но теперь прошу меня извинить — как я уже говорила, мне пора домой.
   В ответ на это Гилфорд гикнул и подхлестнул коня, чтобы нагнать Викторию. Когда чалый жеребец поравнялся с Кассандрой, он протянул руку и схватил поводья Виктории.
   — Поедемте со мной, Виктория, — хриплым от волнения голосом пробормотал он. — Я знаю, вы не любите Уэлсли и вышли за него замуж только потому, что он богат… ну, и по другим причинам. Давайте прихватим с собой Кингз Рэнсома и убежим во Францию — или в Италию, если эта страна вам больше по нраву. Там мы продадим жеребца и будем жить припеваючи.
   Виктория взглянула на него с изумлением и ужасом.
   — Господь всемогущий, Гилфорд, что вы такое говорите?! По-моему, вы просто-напросто сошли с ума. Позвольте вам напомнить, что я замужняя женщина и весной ожидаю ребенка! И потом — с чего это вы вдруг взяли, что я соглашусь уехать с вами за границу? — Выхватив поводья из рук Гилфорда, она заставила Кассандру перейти на крупную рысь.
   — С самого начала мы были предназначены друг другу судьбой! — вскричал Хэррисон, бросаясь за ней следом. Чалый быстро нагонял кобылку Виктории, в чем молодая женщина скоро убедилась, оглянувшись через плечо.
   — Виктория, немедленно остановитесь! — крикнул Хэррисон, перехватив ее гневный и испуганный взгляд. — Мне нужно с вами поговорить. Остановись же, черт возьми, — я приказываю!
   Впереди показались ворота манора Уэлсли, и женщина решила придержать лошадь. Ей не хотелось врываться в поместье галопом — да еще в компании Хэррисона Гилфорда, который скакал за ней во весь опор и выкрикивал во все горло всевозможные глупости. Зрелище такого рода было бы настоящим подарком садовникам и прочим слугам, и вечером в людской только об этом бы и толковали.
   — Согласитесь, Виктория, — пробормотал Хэррисон, нагоняя молодую женщину у ворот манора, — ваше замужество было ужасной ошибкой. По счастью, ее не так трудно исправить. Мы уедем и спрячемся в таком месте, где никакой Уэлсли нас не найдет!
   Виктория поджала губы.
   — Повторяю, Хэррисон, — это чистой воды сумасшествие! Я отказываюсь вас слушать. Майлз — мой муж и отец моего ребенка. Я не собираюсь бросать его и убегать с вами — или с кем-либо еще!
   Она нервно огляделась в поисках помощи — и, к большому своему облегчению, заметила неподалеку конюха Сэмюэля, чинившего изгородь пастбища. Словно уловив мысленный призыв молодой хозяйки, он обернулся и помахал ей рукой.
   — Это Сэмюэль, — с видимым облегчением проговорила Виктория. — Мне нужно перекинуться с ним парой слов. Надеюсь, вы не возражаете? Вот и отлично. Прощайте!