Линова Карина. Потерянный бог.

   Птицы молчали, зная, что некто незваный вторгся на их территорию. Некто в темном плаще с накинутым на голову капюшоном - небольшой защитой от всепроникающей сырости.
   Человек.
   Он держал в руке поводки двух крупных псов, во внешности которых проглядывало что-то неправильное, что-то… явно рептилье. Их шерсть была короткой, под ней серела чешуйчатая кожа, длинное худое туловище завершал голый, почти змеиный хвост. Морды формой и длиной напоминали крокодильи.
   Однако по отношению к хозяину псы вели себя, как их обычные сородичи: время от времени виляли хвостом, преданно заглядывая человеку в глаза; иногда издавали полные энтузиазма звуки, полагая, должно быть, что это лай. В реальности их гавканье напоминало простуженный сиплый хрип.
   Перед маленькой круглой поляной, разделенной на две части ручьем, человек остановился и с удовлетворением огляделся:
   - Молодец, Дарен, - пробормотал он, - умница.
   Поляна была окружена Золотыми Лиственницами: эти деревья давали самую могущественную естественную защиту из всех, что только можно найти в природе.
   Рассеянно потрепав одну из собак по спине, человек шагнул между деревьями. Его острый взгляд отмечал все детали, записывая в память каждую мелочь, на случай, если понадобится вспомнить.
   Остатки кострища. Кучка книг, мокрых, подгнивших, кое-где пожеванных лесным зверьем. Книги Аллеманд - Дарен в тот день не брал с собой ничего подобного. Наклонившись, человек взял одну из наименее пострадавших и раскрыл на середине. Описание классических ритуалов Магии Крови…
   Н-да, либо он ошибся насчет Дарена, либо малышка Аллеманд не так проста, как все полагали.
   Человек повел рукой с кольцом, ища месячной давности след детей. Через пару минут в воздухе проявилась золотая пыль, ведущая на юго-восток.
   Мужчина нахмурился: почему они выбрали именно это направление? Самое худшее из возможных?
   На севере ближайшее поселение аборигенов находилось в пяти днях пути, на западе, в восьми днях, располагалась небольшая имперская крепость. Даже иди они прямо на юг, по истечении месяца неминуемо вышли бы к владениям Ктурху - довольно цивилизованного, по варварским меркам, народа.
   Нет, их выбор был ему абсолютно не понятен.
   С каждым шагом дети все дальше углублялись в Дикий Лес.
   - Я не знаю, что произошло, но дорога, по которой они шли, теперь открыта каждому. Найди моего мальчика, Амос! Пожалуйста, верни мне его!
   - Обещаю, Кларисса, я сделаю все, что смогу.
   Благодарный огонек в серых глазах, нежная улыбка:
   - Спасибо тебе, мой друг. Ты - единственный, на кого я могу положиться.
   Амос скорбно покачал головой: с самого детства Кларисса умудрялась вить из него веревки, и он сам прекрасно это понимал, но все равно поддавался. Хотя, вот уже восемнадцать лет, для него не было никакой надежды: его любимая принадлежала другому. И была все эти годы глубоко несчастна.
   И еще существовал Дарен, почти точная копия своего проклятого отца, но с отражением черточек Клариссы: ее глаза, рисунок ее бровей, такая же, как у нее, бьющаяся на виске синяя венка.
   Когда Дарен только родился, Амос возненавидел его, еще лежащего в колыбели: нежеланный плод нежеланного союза. Но потом понял, как много этот ребенок значит для Клариссы, как теплеют ее глаза при взгляде на сына, как возвращается исчезнувшая за первый год замужества искренняя улыбка. И примирился с существованием мальчишки.
   Приложив ко рту ладонь, Амос издал длинную заливистую трель. Псы встрепенулись и подняли головы, удивляясь, чего это хозяин так распелся. Темный проигнорировал вопрос в собачьих глазах и повторил зов.
   Из-за деревьев бесшумно, неся себя с достойной императора гордостью, выступил Оркуд. Всем своим видом зверь, казалось, говорил: «Это не ты позвал меня, это я соизволил выйти к тебе именно в этот момент».
   Амос улыбнулся, подходя к своему любимцу, погладил по шелковистой черной гриве, вскочил в седло. Единорог изогнул шею, с упреком глядя на хозяина огромными влажными глазами: «А лакомство?» - вопрошали они. Порывшись в карманах, Амос достал очередную морковку и задался грустным вопросом, что ему делать, когда оранжевые хрустяшки кончатся. Для черного всеядного единорога его любимец питал поистине необъяснимое пристрастие к этому овощу.
   Оркуд с легкостью взял след детей, все еще висевший в воздухе золотой пылью, и когда она рассеялась, уже не сбился с дороги. В давние времена, в разгар междоусобиц, именно на черных единорогах предки Амоса выслеживали чужаков в своих владениях. А также охотились на магов из враждебных Семей.
   О последнем обычае Амос вспоминать не любил: слишком много в нем было дикости и варварства. Врагов положено убивать быстро и чисто, а не с азартным гиканьем, как это до сих пор делают южные кочевники.
   Даже обычные единороги могли проходить огромные расстояния за краткий промежуток времени, а в специально выведенных черных эта способность была доведена магами до совершенства.
   Они мчались на юго-восток; рядом, растворившись до полупрозрачного состояния, летели псы. У некоторых из найденных кострищ Амос останавливался, находя грубо обструганные вертела, кости животных, даже самодельные удочки. И каждая новая находка означала, что подростки сумели прожить еще один день.
   Уже начинался вечер, когда Амос обнаружил брошенную в лесу сумку Иласэ, набитую припасами и травами. Находка встревожила его.
   А потом след кончился.
   Оборвался посередине высохшего озера.
   Нахмурившись, Амос спешился, рассеянно потрепал беспокойно поводящего ушами Оркуда. Внимательно огляделся по сторонам: если след оборвался, дети должны быть поблизости, живые или мертвые. Даже если мертвые, единорог привел бы его к останкам. Да и выслеживающие заклятия не так просто обмануть.
   Вокруг стояла гнетущая тишина, как обычно перед бурей. Но небо было чистым. И… Амос только сейчас осознал, что нигде нет собак; в лесу, всю дорогу, они бежали рядом с ним, и Темный привычно не обращал на животных внимания. Но к озеру псы не вышли.
   Поблизости заквакала лягушка. Ей ответила другая. Их поддержало еще несколько, и могучий лягушачий хор раздавался теперь отовсюду.
   Но разве сейчас не слишком холодно для лягушек? И, кроме того, нигде вокруг нет воды.
   Амфибии замолчали.
   - Здравствуй, Амос! - раздалось из-за спины.
   Темный резко развернулся, лицом к лицу оказавшись с… Дареном Тартисом.
   Все вокруг поплыло, реальность смазалась, только Дарен остался неизменным: чистое незагорелое лицо, внимательные серые глаза, на плечах тяжелый плащ с меховой опушкой, застегнутый на фамильный крест. Внешность мальчика буквально излучала здоровье и силу, словно он и не провел целый месяц в диком лесу, лишенный элементарных удобств.
   Окружающий мир вернулся в фокус, только высохшее озеро исчезло: вокруг высились мрачные шотоны, и Дарен стоял почти вплотную к ним.
   - Дарен, отойди от деревьев! - внезапно охрипнув, потребовал Амос: ему не раз приходилось видеть, что оставалось от неосторожных, ступивших под сень шотонов.
   Мальчик улыбнулся ему ласково, снисходительно; Амос никогда прежде не видел на лице Дарена такого выражения.
   - Они не тронут меня, - проговорил младший Тартис мягко. И действительно, лианы шотонов едва заметно колыхались, но не делали никаких попыток схватить добычу.
   Амос чуть расслабился.
   - Где Аллеманд? - спросил он довольно резко, желая поскорее вернуться домой из этого странного места.
   Продолжая улыбаться, Дарен склонил голову чуть набок:
   - Я убил ее, - ответил он, глядя Амосу прямо в глаза.
   Амос замер - этого он не ожидал:
   - Ты… что?!!
   - Я убил ее, - терпеливо повторил мальчик, небрежно пожал плечами, - она мне надоела. Скучная вредная ствура.
   Амос замер, не уверенный, как поступить в такой ситуации. И что случится с мальчиком теперь? Начнет Повелитель ради него новую войну, или, куда вероятнее, отдаст возмущенным Светлым, сохраняя Перемирие? Но если Дарена убьют, как переживет это Кларисса?
   - Амос? - удивленно спросил Дарен, глядя на растерянного Темного, - что-то не так?
   Амос моргнул, встряхнулся, пытаясь решить, что делать. Он мог спрятать мальчика, так, чтобы никто: ни орденские псы, ни Амадей, ни даже Повелитель, не смогли его найти. Спрятать и вбить в эту тупую светловолосую голову немного смысла. Немного осторожности. Немного умения смотреть на последствия своих глупых поступков. Сделать так, чтобы все решили: Иласэ, эта бедная глупышка, пошла своей собственной дорогой и исчезла в лесу.
   - Это было забавно, - проговорил тем временем Дарен, и его светлые глаза восторженно заблестели, - я разрезал ее, как кролика, от горла до пупка, и выпустил все внутренности. Она так долго пищала и барахталась. Ты не поверишь, Амос, как долго! - Тартис хихикнул, - но сперва я поимел маленькую шлюху. Все ствуры - шлюхи.
   Амос промолчал, внезапно чувствуя себя невероятно старым. Как у нежной Клариссы могло родиться такое чудовище? Впрочем, Амос знал: большинство Темных лишь пожало бы плечами на подобное откровение. Его сородичам никогда не было дела до чужих жизней.
   - Иди сюда, Дарен, - проговорил он, шагнув к младшему Тартису.
   Рука легла на плечо Амоса и с силой дернула назад. В тот же миг убийственный разряд силы пронесся мимо него к Дарену, но, странно изогнувшись, обошел мальчика, а Амос ощутил знакомый привкус Магии Огня, любимой стихии…
   - Амадей, ты с ума сошел?!! - крикнул Амос с яростью, разворачиваясь всем корпусом к нападавшему.
   - Не слушай, что он говорит! - прервал его Амадей резко, - это не мой сын!
   Губы подростка зло искривились:
   - Ты так плохо относишься ко мне, папочка. И ты делаешь больно мамочке. Думаю, тебе придется ответить за это!
   - Ты не обманешь меня! - срывающимся от ярости голосом проговорил Амадей, - самозванец! Думаешь, я не смогу узнать собственного сына? Где Дарен?!! Где он?!! Ответь мне, ублюдок!
   Мальчик посмотрел на старшего Тартиса пустым взглядом, и Амос как раз собрался поинтересоваться, в какой момент Амадей окончательно спятил, когда Дарен внезапно восторженно вскрикнул: к ним приближался Оркуд. Черному единорогу надоело ждать в одиночестве, и он отправился искать хозяина.
   Увидев Дарена, Оркуд с любопытством изогнул шею, потянувшись к мальчику. Амос удивленно поднял брови: никогда прежде его любимец не ласкался к чужим людям, вообще не подпускал их к себе. В душе Темного шевельнулось неясное опасение.
   Дарен протянул руку и нежно погладил Оркуда по морде, рядом с острым рогом. По телу зверя прошла дрожь, он издал тихий подвывающий звук. Не веря собственным глазам, Амос смотрел, как черная, без единого пятнышка, шкура, теряя свой природный цвет, становится белоснежной. Ноги единорога подкосились, и, мертвый, он упал на землю.
   Амадей громко выругался, отступая назад.
   Амос в ужасе посмотрел на своего погибшего любимца, затем на мальчика, с грустной улыбкой рассматривавшего тело у своих ног.
   - Я бы хотел взять тебя себе, - задумчиво проговорил Дарен, с отстраненным любопытством разглядывая собственную руку, одним прикосновением которой только что убил единорога, - но мой Бог и так был достаточно щедр ко мне. Он подарил мне замечательные живые игрушки.
   Амадей кричал что-то, таща Амоса назад, как можно дальше от обезумевшего ребенка, а Амос, все еще в шоке, пытался что-то сказать, но не мог найти слов. Как Дарен сумел… одним прикосновением…, как смог…?
   Мальчик ласково улыбнулся ему:
   - Пойдем к моему Богу. Он станет и твоим Богом тоже.
   - Проклятье, Амос, очнись! - прорычал Амадей. Выйдя, наконец, из ступора, Амос встряхнулся: леса вокруг больше не было, они вновь стояли на дне высохшего озера. И оно стремительно наполнялось жидкой черной грязью.
   - Портал, Амос, нам нужно попробовать открыть его вместе! - нотка паники в голосе Амадея удивила Темного, и потом только он сообразил, что старший Тартис вот уже некоторое время пытается и не может открыть свой собственный. Словно рядом был некто, высасывающий из Амадея магию прежде, чем он успевал набрать ее достаточно из окружающего мира.
   Странно, но вдвоем Портал открылся без усилий.
   - Амадей! - окликнул отца Дарен, - Амос! Вам привет от моего Бога. Релой эодай мервокс! Кхошид, Тартис, кхошид, Ллэнь! Траишше кхошид Клариссе!
   Амос захрипел от боли и согнулся пополам. Амадей схватил его за плечо и втянул в воронку перехода.

Глава 30.

   Много гнева и ненависти.
   Бурлящий вихрь эмоций улегся, взгляд Дарена стал спокойным, оценивающим. Склонив голову, Темный лениво размышлял, что ему делать с Иласэ. Что ему делать со своей маленькой ствурой.
   Должно быть, его лицо как-то выдало внутренние изменения, потому что самоуверенность во взгляде Иласэ поколебалась, в карих глазах мелькнула тревога.
   Дарен не мог убить ее, нет, она была ему пока нужна. Он мог бы избить ее, но это замедлит скорость их движения. Лучше сломать ее, унизить, разбить вдребезги эту надменную улыбку.
   Маленькая принцесса старого магистра не представляет, что такое настоящий мир, настоящие боль и ненависть. Так же, как не понимает отвратительную мерзость собственной сути, то, сколько зла принесли подобные ей его народу. Не понимает всю неотвратимость наказания за это.
   Пришло время показать ей.
   Дарен мягко засмеялся, и Иласэ испуганно отступила назад. Он знал, девчонка ожидала другого. Думала, что он впадет в ярость, начнет оскорблять ее, швыряться угрозами. Смеха она не предполагала.
   - Ты глупа, ствура, - проговорил он, улыбаясь, - я сказал тебе, я принадлежу Братству.
   Он шагнул к ней и ударил по руке, выбив кинжал.
   - Прекрати! - вскрикнула она, поворачиваясь к упавшему оружию, но Дарен схватил ее за плечо, останавливая.
   - Посмотри на меня, ствура, - ласково велел он, и она взглянула на него, растерянная.
   - Я принадлежу Братству уже больше года. Ты ведь знаешь, что мы делаем? Мы чистим нашу планету от таких выродков, как ты. Хочешь знать, скольких я уже убил?
   Ее блестящие глаза смотрели на него недоверчиво.
   - Моя инициация, - продолжил Дарен мягко, - была на северной границе Империи. Мы нашли двух маленьких ствур, нашли раньше, чем твой Орден, и убили. Я сам это сделал, сам провел необходимый ритуал, чтобы вернуть нашей расе украденную магию. Ритуал очищения, ствура. Знаешь, что это такое?
   Иласэ смотрела на него, оцепенев от ужаса, потом оттолкнула и попятилась назад. Дарен позволил ей.
   - Мне понравилось их убивать, - продолжил Дарен размеренным тоном, - это также полезно, как уничтожать заразных насекомых. А ты… Я все время думаю, как убью тебя, какими способами я мог бы это сделать.
   Иласэ сделала еще один шаг назад.
   - Я ненавижу тебя, - негромко сказал Дарен, - ненавижу ствур, и не остановлюсь, пока не уничтожу последнего из вас в этом мире.
   Помнишь нападение кочевников этой весной на южные границы? И кто там жил? Правильно, семьи взрослых ствур, воспитанные вашим Орденом. Как удачно, правда, что во время набега не погиб ни один истинный маг? И как странно, что трупов дикарей оказалось так мало!
   Дарен снова засмеялся:
   - Щиты нашего Повелителя, блокирующие магию, великолепны! У бедных ствур не было ни единого шанса. Маргосы, Эддины, Галвеи, Драаты, Каоши… Я был там. Мы заперли их внутри домов и сожгли.
   - Ты… ты лжешь! - ее голос дрожал.
   - Но прежде, чем сжечь, мы хорошо развлеклись с маленькими ствурами. О, как они вопили! Я оттрахал этих сук прежде, чем убить, и смеялся, когда делал это.
   Иласэ вздрогнула от шока, вызванного его словами. Дарен метнулся вперед и схватил девушку за запястья. Она не сопротивлялась, ее взгляд стал странно пустым, стеклянным. Дарен с удовлетворением отметил, что она вся дрожит.
   - Ты мерзкая грязная ствура. Я бы убил тебя, не будь ты полезнее живая, - прорычал он, - или избил, как дурную собаку; но ты заслуживаешь худшего.
   - Ты… нет!
   Он ударил Иласэ по лицу, заставив вскрикнуть, потом швырнул на землю и навалился сверху всем телом.
   - Тартис, прекрати! - закричала она в панике, хватаясь за его руки, когда он начал сдирать с нее одежду.
   Все, подернутое красным туманом похоти, произошло очень быстро. Он распахнул на ней плащ и потянул вверх рубашку, чтобы не тратить времени на пуговицы. Иласэ пиналась, царапалась, пыталась укусить его и оттолкнуть от себя. Потом пальцы девчонки, согнутые на манер когтей, метнулись к его глазам… Дарен оказался быстрее и поймал ее руки, еще сильнее пришпилив извивающуюся девчонку к земле своим телом.
   Полотно рубашки собралось у ее шеи, открыв упругий плоский живот и красивой формы груди. Дарен наклонился, жадно захватив ртом пуговку коричневого соска. Раздвинул ее бедра коленом, задрал юбку… И тогда Иласэ, наконец, закричала. Громкий крик, полный гнева, отчаянья и безнадежности.
   Только вот в этот момент Дарен услышал совсем не ее.
   Он отскочил, задыхаясь от внезапного ужаса. Этот крик, невозможно… но казалось так реально.
   Его матери тоже было семнадцать.
   Как он мог слышать это раньше? Только в своих кошмарах, ведь тогда его еще не существовало…
   Она кричала также, и, также, напрасно, пыталась защититься.
   В горле встал ком, когда он смотрел на Иласэ, свернувшуюся в дрожащий маленький комок.
   Вся эта сила, и отвага, но он не остановился.
   Не нужно бежать. Бежать - значит признать, что ты не прав.
   И ты - результат насилия.
   Слова, сказанные много лет назад. А произошло это еще раньше.
   Перед глазами все поплыло, Дарен вскочил на ноги и слепо бросился в лес, бежал, не разбирая дороги, пока не споткнулся и не упал на землю. Мысли - как хаотичный калейдоскоп, снова и снова.
   Последняя в своей Семье, носительница редких способностей… хорошая добыча.
   … Твоя мать, Дарен, сперва не хотела выходить за меня замуж, - И, с угрозой, - правда, дорогая?
   …Одна из последних междоусобиц среди Темных, а в них всегда страдают невинные.
   Но для Ордена, следящего за порядком, среди Темных невинных нет, и он не вмешивается…
   …- Что с тобой, мама? - Ничего, дорогой, я поскользнулась и упала с лестницы. Ты же знаешь, какая я неуклюжая, - но ведь на самом деле каждое ее движение - как танец.
   - Да, мама…
   Ее пустые глаза послушной куклы, в которых появляется живое чувство, только когда она смотрит на сына.
   Несколько лет спустя:
   - Мам, почему ты терпишь его?
   Молчание. Потом:
   - Он забрал мою Силу.
   Это не то же самое! Не то же самое! Правда?
   Иласэ улыбается ему, солнечные искорки блестят в темно-карих глазах. К загорелому лбу прилип желтый лист.
   Она - ствура. Они - отвратительные, злые существа. Если им позволить, они уничтожат истинных магов.
   Иласэ, которая волнуется из-за него, несмотря на все его невыносимое поведение.
   Чем она заслужила…?
   Мама улыбается ему, целует его: «Я люблю тебя, мое солнышко».
   Как она могла любить его? Он был постоянным напоминанием о всех ее страданиях. Он даже выглядел точно, как отец.
   Единственное, что он мог сделать, чтобы расплатиться за грех собственного рождения - это защитить ее от Амадея. Он должен уничтожить отца, но как, если Дарен настолько слаб, что даже неспособен выполнить свой долг перед расой?
   Но что бы подумала его мать, что бы сказала, если бы узнала о сегодня? Посмотрела бы с ужасом, потому что он доказал, что он - сын своего отца?
   Сын своего отца…
   Амадей смотрит на семилетнего Дарена со странным выражением на лице. Потом протягивает руку и ерошит его светлые волосы, из-за чего Дарен, считающий себя совсем взрослым, недовольно хмурится. Амадей мягко смеется: «Привет, сынок. Как у тебя сегодня дела?»
   Что бы Дарен ни выбрал, он все равно предаст кого-то.
   Локи…
   «Ты не будешь видеться с ней. Ее предки слишком долго жили среди дикарей и растеряли те немногие достоинства, что когда-то имели». Губы Амадея презрительно кривятся, «Она не достойна войти в нашу Семью. Брось ее».
   «Да, отец».
   Он почти разрушил тогда свои отношения с Локустой.
   Иласэ улыбается ему: «Я не боюсь тебя». В ее шоколадных глазах сияет доверие. Доверие.
   Он воспринимал это как насмешку, а на самом деле она говорила: «Я верю, что ты не причинишь мне вреда». Она на самом деле жила в счастливом мире иллюзий. Доказательство ее невинности - как иначе объяснить эту способность доверять столь слепо.
   И какое право он имел забирать у нее это?
   Она всего лишь ствура, - прорычал злой голос внутри.
   Но что плохого она сделала ему?
   Она родилась, - отозвался тот.
   И виновата в этом также, как я? - ответил он своему внутреннему голосу.
   Она не выбирала, кем родиться, это не было ее виной.
   А он… он не смог причинить ей вред, как бы сильно не хотел этого, как бы зол на нее ни был. Он не смог.
   Дарен запрокинул голову и смеялся до тех пор, пока на глазах не выступили слезы. Волна облегчения прошла сквозь него, потому что теперь выбора не было. Он не смог сделать то, что должен был. Он не смог стать своим отцом.
   Дарен не знал, каким будет его будущее, когда он вернется (если он вернется). Жизнь запуталась еще больше, поставив перед ним новую, быть может, смертельную, дилемму. Но сейчас это казалось неважно. Сейчас, на краткий момент, он стал свободен.
   Иласэ. Он должен был сказать ей, объяснить, извиниться. Он зашел слишком далеко, на самом деле мог сломать ее - она такая хрупкая.
   Дарен вскочил на ноги и побежал назад, туда, где оставил девочку лежать на земле. Съежившуюся в плачущий комок… Эта мысль заставила все внутри судорожно сжаться.
   Он вышел из-за кустарника и резко остановился. Ее нигде не было.
   Губы Дарена сжались в тонкую линию. Проклятье, куда глупышка ушла? Неизвестно, что бродит в этих лесах, он должен найти ее, прежде…
   Что-то сильно ударило его в затылок, от резкой боли глаза на мгновение потеряли способность видеть. Следующий удар пришелся по пояснице, и позвоночник завопил в агонии… Он упал, неловко, и этим ударом из легких вышибло весь воздух. Тотчас веревка обвилась вокруг его горла, лишая остатков кислорода. Он захрипел и дернулся, сопротивляясь, но что-то холодное, острое и очень знакомое прижалось к шее…
   Дарен застыл, потом несколько раз зажмурился, пытаясь вернуть зрение.
   То, что он увидел, заморозило его внутренности в ледяной комок. Иласэ была над ним, край петли зажат в одной руке, кинжал, сияющий ярким светом, в другой. Лицо - искаженная маска ненависти, глаза - как две ледяные дыры. И никаких следов слез.
   Лезвие еще плотнее прижалось к его артерии, Иласэ чуть наклонилась к нему:
   - Ты мертвец, Тартис.

Глава 31.

   Осколки несуществующего.
   Иласэ моргнула, возвращаясь к реальности. Она лежала на боку, на мокрой земле, с голой грудью, юбка задрана почти до талии. Ее овевал прохладный ветер, откуда-то доносилось негромкое чириканье. Мир был спокоен, тих, нереален.
   Иласэ медленно села, одернула юбку, чувствуя легкую тошноту и, вместе с тем, странную безмятежность. Логика подсказала, что у нее шок - невозможно остаться настолько спокойной после всего, что случилось. А если нет, то дела еще хуже, чем она думала: было бы печально сойти сейчас с ума. Попыталась неуклюжими пальцами застегнуть рубашку, но поняла, что все пуговицы на месте, потянула вниз. Ладонь скользнула по груди, влажной от слюны.
   Иласэ отдернула руку и уставилась на ладонь в ужасе и отвращение, потом торопливо вытерла пальцы о юбку.
   У нее не получилось оттолкнуть его.
   Она оказалась слишком слабой, глупой, бесполезной…
   Иласэ думала, что сейчас заплачет, ей хотелось плакать. Глаза жгло, но они оставались сухими.
   Но отчаянье быстро переродилось в ярость, темную и грязную, как озеро, выплюнувшее виверну.
   Она провалила один из самых главных жизненных экзаменов. Но этого не повторится! Никогда больше она не будет такой слабой. Никогда.
   Иласэ нашла в себе силы встать на ноги. Движения, поначалу медленные, стали расчетливо-экономными. Она отыскала кинжал, валявшийся в нескольких футах от нее, подняла его, ощутив привычный наплыв магической энергии.
   - Где ты была? - спросил он.
   Иласэ мертво улыбнулась и объяснила клинку, что от него требовалось.
   - Я сделаю то, что ты хочешь, - с готовностью согласился он…
   Для Иласэ Аллеманд все в мире четко делилось на черное и белое.
   Высокая красивая девушка стояла перед вделанным в стену зеркалом, аккуратными легкими штрихами заканчивая наносить блестки теней на веки. Ее и без того великолепные зеленые глаза засияли от этого еще ярче.
   - Жаль, что ты не хочешь поехать вместе с нами на свадьбу Арира, - проговорила она, обращаясь к приемной сестре, играющей с веером. Та вздохнула, аккуратно закрыла изящную вещичку:
   - Я бы с радостью, Ника, но у меня завтра первые экзамены.
   Ника покачала головой, лукаво глядя на отражение Иласэ в зеркале:
   - А еще некто, чье имя начинается с буквы Р, пригласил тебя после экзаменов на пикник.
   Щеки Иласэ смущенно вспыхнули:
   - И вовсе не он, а Ильмар!
   - Смотри у меня! - Ника шутливо погрозила ей пальцем. Потом подошла и поцеловала сестру в румяную щечку:
   - Тогда увидимся через пару дней.
   - Расскажешь мне потом, как там, на южной границе, - Иласэ засмеялась, - А то Кэрик все время хвалится, что такую красоту невозможно представить.
   Добро и зло.
   Бледное лицо Ильмара, избегающего смотреть ей в глаза; Ролан, уставившийся в землю.
   - Сходи к Старшему магистру, Иласэ, - мягко говорит Лилит Кэйрос, глядя на нее со странной жалостью, - он должен тебе что-то сообщить.