Страница:
И рассчитаемся с тобой.
Налей вина из старой бочки
Да не вели стесняться дочке.
Целуй, голубка! Кончим бой -
И обвенчаемся с тобой.
Так пировали, чередуя
Огонь вина и поцелуя,
Те, чью судьбу решал рассвет,
Как будто жить им сотню лет!
Где мы - на свадьбе иль на тризне?
Тут холод смерти с жаром жизни,
Любовь и смерть, вино и кровь,
Смерть и бессмертная любовь!
Приходит год, покончив с прошлым годом.
Как смертные, ведут они борьбу.
И каждый новый год своим приходом
Нам говорит: минувший год в гробу.
Что ж, погаси дыханьем уст отцветших
Своей лампады беспокойный свет.
Тебя, последний из годов ушедших,
Я не впишу в число счастливых лет.
Ты в голову поэта, как оратай,
Больших идей забросил семена.
И, собирая урожай богатый,
Душа счастливой гордости полна.
Вознаграждая труд мой неустанный,
Дарит мне слава поздний свой расцвет.
Но год, лучами славы осиянный,
Я не впишу в число счастливых лет.
Пылать, как факел, сердцу было больно
В руке судьбы, не балующей нас...
Ты, одряхлевший год, сказал: довольно!
И пламень мой неистовый угас.
Хоть силы жизни смерть перебороли,
Но половины сердца больше нет.
И этот год моей угасшей боли
Я не впишу в число счастливых лет.
Минувший год, перед твоей могилой
Я новой жизни вижу колыбель.
Мне говорит надежды лепет милый
О радости, неведомой досель.
Весь озаренный жизнью предстоящей,
Былому году шлю я свой привет.
Но все же год, навеки уходящий,
Я не впишу в число счастливых лет.
Тебя с мольбой народ венгерский встретил,
К тебе он обратил усталый взор,
Но громом в небе ты ему ответил,
И этот гром звучал, как приговор.
И вот, когда лежишь ты распростертый,
Что я могу сказать тебе вослед?
Год уходящий, год сорок четвертый,
Ты не войдешь в число счастливых лет!
...И вот в сорок девятый год
Вступает Венгрия, в борьбе изнемогая.
Зловещей тьмой закрытый небосвод
Не погасил звезды родного края.
Пускай моя изранена рука,
Она сжимает рукоять клинка.
И каждый мой удар оставит след,
Кровавую печать на много лет.
Да будет этот след клеймом стыда.
И пусть, когда настанет час великий, -
Последний час небесного суда, -
На лбу злодея будет он уликой.
Пусть, черные дела запечатлев,
Он на убийц обрушит божий гнев,
Чтоб не избегли справедливой кары
Те, чьей рукой задушены мадьяры!
Но мы суда господнего не ждем.
Когда еще он будет, - неизвестно.
И столько раз мы слышали о том,
Что милостив и благ отец небесный.
Так бесконечна к нам его любовь,
Что он простит проливших нашу кровь.
И потому над бешеными псами
Последний суд - вершить мы будем сами!
Мы сотворим такой последний суд,
Что дрогнет мир. Со страстью беспредельной
Мы будем осыпать их там и тут
Хворобою ужасною, смертельной,
Дабы остался лишь один из них
И рассказал, дрожа, в краях своих:
Не избежать последнего удара
Всем, кто не хочет уважать мадьяра.
Для нас теперь и бога мало. Свят
И добродушен этот бог сегодня.
Тверд недостаточно. Кромешный ад,
Тебе молюсь я утром новогодним:
Весь гнев свой нынче в наши влей сердца
Затем, чтоб без пощады до конца
За эту землю мы могли сражаться,
Чтоб ни один злодей не смел на ней топтаться.
Да неужто это пятый
Был стакан?
Ты сегодня рановато,
Братец, пьян.
Вдвое больше ты стаканов
Выпивал,
А не помнится, чтоб пьяным
Ты бывал.
И язык во рту с похмелья
Уж не тот.
Фермопильское ущелье,
А не рот!
Что-то стал я выражаться
Мудрено.
Виновато в этом, брзтцы,
Не вино.
Выпить бочку я сумею
Всю до дна
И, ей-богу, не пьянею
От вина.
Я служил в полку когда-то,
Да, в полку,
И носил палаш солдата
На боку.
Тесноват мундир казенный,
Но блестящ, -
Отвороты, кант зеленый,
Сверху плащ.
Был солдатом я завзятым,
Боевым.
Вот те крест, я был солдатом
Рядовым.
В первый год мне ранец новый
Был тяжел.
Но до чипа рядового
Я дошел!
И по той простой причине
Снял мундир,
Чтоб меня не снизил в чине
Командир.
Где нельзя найти виновных,
Там солдат
По уставу безусловно
Виноват.
И поплатится тем паче
Рядовой,
Если он рожден с горячей
Головой.
Ваш совет - прощать обиду -
Не приму.
Мне псалмы царя Давида
Ни к чему.
Брать меня за кончик носа
Я не дам.
Знает каждый, что он косит, -
Знает сам...
Впрочем, много я болтаю
Во хмелю.
Словно мельница пустая,
Я мелю.
Но без влаги не вертятся
Жернова.
Дайте мне стаканчик, братцы,
Или два.
Чтоб лилось струей веселой
В рот вино
И тоску перемололо,
Как зерно.
Целый час болтал я с вами.
А про что?
Про колеса с жерновами?
Нет, не то...
Перепутала дремота
Все слова,
И кружится отчего-то
Голова.
Надо встать, а встать нет мочи.
Время спать.
Ну, друзья, спокойной ночи...
Марш в кровать!
Долго раздумывал дядюшка Пал,
И, шляпу надев набекрень,
Сказал он: - Сам дьявол жену мне послал.
За мной она ходит, как тень.
На что мне она, Ворчунья-жена?
Ей-ей, прогоню ее прочь!..-
Так в гневе сказал
Наш дядюшка Пал.
И выполнил слово точь-в-точь.
Но скоро задумался дядюшка Пал,
И шляпу он сдвинул назад.
- Зачем я хозяйку напрасно прогнал?
Теперь уж и сам я не рад.
Запущен мой дом,
Хозяйство вверх дном
С тех пор, как ушла она прочь... -
И так оно было - точь-в-точь.
Недолго раздумывал дядюшка Нал
Он шляпу надел на висок.
- Ну что же поделать!
Прогнал так прогнал.
Какой в моих жалобах прок?
Остатки хозяйства в корчму потащу,
На ветер пущу.
Слезами беде не помочь!.. -
И выполнил слово точь-в-точь.
Но снова задумался дядюшка Пал
И шляпу надвинул на лоб.
Видать без хозяйки моей я пропал.
Осталось ложиться мне в гроб.
Канат я куплю
И полезу в петлю
В ближайшую темную ночь. -
Да так он и сделал точь-в-точь.
Здравствуй, Лаци!
Слушай, братец,
Потолкуем пять минут.
Ну, иди, коли зовут.
Да живей, одним прыжком.
На колено сядь верхом.
Ты уселся?
Ну так вот,
Сказочку послушай,
Да закрой покрепче рот
И открой-ка уши.
В эти розовые дверцы
Сказка легкая впорхнет.
Долетит она до сердца
И до разума дойдет.
Для тебя, мой шустрый Лаци,
Расскажу я сказку вкратце.
Жил да был когда-то
Человек усатый.
Взял он новое ведро,
Светлое, как серебро,
И спустил его туда,
Где во тьме блестит вода,
Где на дне колодца
Видеть звезды иногда
Людям удается.
Вот летит ведро на дно,
Стукаясь о бревна,
А воротится оно
Медленно и ровно.
Но куда с ведром пойдет
Человек усатый -
Поливать свой огород?
Иль во дворик у ворот,
Где живут телята?
Нет, с дубинкой и ведром
Он выходит в поле.
Озирается кругом...
Клад он ищет, что ли?
Ходит он вперед-назад,
Вглядываясь зорко,
И находит он не клад,
А простую норку.
Вот и суслик - шустрый вор,
Что таскает зерна.
Под землей в одной из нор
Скрылся он проворно.
Но злодея от суда
Не избавит норка.
Ливнем хлынула вода
В норку из ведерка.
Терпит суслик и молчит
В погребе глубоком,
А вода течет, журчит
Грозовым потоком.
До краев полна нора.
Перед входом лужа...
Значит, суслику пора
Выходить наружу.
До костей промок зверек
У себя в подвале
И пустился наутек...
Тут его поймали!
Взяв за шиворот зверька,
Держит суслика рука.
Стой, проказник юркий!
Не уйдешь ты никуда.
В три ручья бежит вода
У тебя со шкурки.
Понесу тебя домой.
Полно вырываться!..
Этот суслик озорной -
Ты, мой милый Лаци!
Восходит луна серебряной лирой,
А струны - лучи луны.
Прозрачными, легкими пальцами ветер
Касается каждой струны.
К селу приближается медленно странник.
Быть может, он и поэт.
Таким очарованным, пристальным взглядом
Он ловит лунный свет.
Заходит в село замечтавшийся странник,
Высокой луной озарен.
В селе тишина, тишина немая.
За всеми окнами - сон.
И только церковного певчего дочка
У дома рыдает навзрыд.
Вечер прохладен, и все ее тело
Под платьицем легким дрожит.
- О чем ты, прекрасная девушка, плачешь
В такую ясную ночь?
Бледны твои щеки, как свет этот лунный.
Могу ли тебе помочь?
Если ты плачешь о друге неверном -
Другом меня назови.
Верь, что никто еще в мире не видел
Вернее моей любви.
Красивая девушка, будь мне луною -
И жизнь моя будет светла.
Пусть ночь неизменно стоит надо мною,
Чтоб только луна не зашла!
Ни слова в ответ не промолвила дева,
И вздох ее ветер унес.
В дрожащей руке она крепко сжимала
Платочек, тяжелый от слез.
Луна заглянула в оконные стекла,
И луч ее дом осветил.
За окнами, в горнице, певчий церковный,
Напившись, жену колотил.
Ох, спина болит и ноет.
Ох, болит!
Я вчера в саду соседнем
Был избит.
Набалдашником тяжелым,
Что есть сил,
Наш сосед меня за груши
Колотил.
Но зачем же на деревьях
Каждый год
Поспевает этот сочный,
Сладкий плод?
Я считал: его недаром
Создал бог,
И от груши отказаться
Я не мог.
Сам не помню, как сорвался
Я с плетня.
Печень с почками столкнулась
У меня.
А сосед меня сграбастал
И опять
Начал пыль своею тростью
Выбивать.
"Вот тебе, - сказал он, - груша.
Получай!
Вот тебе вторая, третья,
Шалопай!"
Столько груш я на деревьях
Не видал,
Сколько он своею тростью
Насчитал.
Это видел только с неба
Лунный луч.
Но луна накрылась шалью
Черных туч.
Видя все, что я в тот вечер
Перенес,
Пролила она немало
Крупных слез.
Он с ума сошел от злости,
Мой злодей.
С каждым разом бил он тростью
Все сильней.
Он смычком своим работал,
Как скрипач.
Только скрипка издавала
Громкий плач.
Отомщу же я соседу -
Скрипачу.
За побои я с лихвою
Заплачу.
Не топите вы осиной
Вашу печь -
Может искрами полено
Вас обжечь.
Я заметил, что частенько
Вечерком
Вы приходите под окна
К нам тайком.
У меня в глазу заноза
Вам видна, -
У себя же вам не видно
И бревна!
Запрещаете вы грушу
Мне сорвать, -
Сами ж ходите под окна
Воровать.
Мне вы грозно говорите:
"Не воруй!" -
А у тети вы крадете
Поцелуй.
Пусть за Библией зевает
Наша мать,
Буду в оба я за вами
Наблюдать.
И при первом поцелуе
В час ночной
Вас водою окачу я
Ледяной!
Блаженны те, кому дано
В короткой этой жизни
Любить подруг, и пить вино,
И жизнь отдать отчизне.
Готов вступить я с вами в спор.
Пусть не видать мне кружки,
Коль мне случалось до сих пор
Быть на такой пирушке!
Такая выпивка равна
Мохачской битве ярой,
Но турком был кувшин вина,
А те, кто пил, - мадьяры.
Был каждый гневом обуян
И дрался беспощадно,
Пока не выпал из стремян
Тиран - рассудок хладный.
Мы одолели вражью рать
К исходу этой ночки.
Пиявку легче оторвать,
Чем нас от винной бочки!
Как наши долгие глотки,
Пусть длятся наши годы, -
Чтоб мы увидели деньки
Победы и свободы!
Поцелуев два десятка
Самых жарких, самых сладких!
И прибавка
Мне нужна.
Поцелуй еще, жена!
Коль цветы -
Так уж цветы
Самой яркой пестроты.
Если женщина -
Пусть будет
Черной, маленькой, как ты.
Поцелуй же, дорогая,
Точно углем обжигая
Поцелуем огневым, -
Чтобы мне
От поцелуя
Показалось,
Что лечу я
Прямо на небо живым!
Поцелуев не жалей,
А свечу туши скорей
Темнота
Дешевле света
И приятней,
И милей.
Славной парочкой мы будем.
Черт не брат женатым людям.
Темной ночью,
Ясным днем -
Будем мы всегда вдвоем!
В годы рабства о свободе
Кто не рад поговорить?
Мы же первыми в народе
Принялись ее творить.
Мы, подняв восстанья знамя,
Принесли стране весну.
Не словами, а делами
Разбудили мы страну.
И, родную землю тронув,
Где лежал народ-мертвец,
Все двенадцать миллионов
Всколыхнули мы сердец.
И связала нас, венгерцев,
Боль одна, мечта одна,
И слилась в большое сердце
Вся мадьярская страна.
И когда на полстолетья
Постареет этот свет,
Пусть расскажут внукам дети
О величье наших лет.
В эти дни борьбы кровавой
Был в чести мадьяр-борец.
Но увяла наша слава,
Чуть борьбе пришел конец.
Кто дремал во время боя,
Кто дрожал в грозу, как лист,
Тот надел венок героя,
Потому что был речист.
Кто скрывался в непогоду
И сидел, поджавши хвост,
За мадьярскую свободу
Возглашает первый тост.
Что ж, чешите на здоровье
На банкетах языки
И носите нашей кровью
Обагренные венки.
С вас срывать мы их не будем,
А когда-нибудь себе
Славу новую добудем
В новой доблестной борьбе.
Пусть лежат на ваших главах
Лавры, взятые в бою.
Мы боролись не за славу,
А за родину свою!
Так тяжко мне, так трудно мне.
Не в силах я передохнуть.
Вся голова моя в огне,
И будто камень давит грудь...
Неужто смерть идет ко мне?
О ней я столько раз мечтал.
Когда же смерть пришла на зов,
Как в старой сказке, я сказал:
- Прости, старуха. Я устал.
Неси со мной вязанку дров!
Отрывок
Не докучаю я мольбой,
И не ропщу на жалкий жребий.
Мне честь присуждена судьбой
Иль тем, кто обитает в небе.
Прославлю вас, о сударь Пинть,
Лишь я один во всей вселенной.
А что за птица - сударь Пинть?
О, это парень несравненный!
Есть, сударь Пинть, у вас душа,
Она бессмертна в самом деле,
Но за душою ни гроша
Вы от рожденья не имели.
Вы незнакомы с кошельком.
Верней, он с вами незнаком.
Но, рассуждая откровенно,
Я вам скажу, что сударь Пинть,
Мой соотечественник Пинть -
И вправду парень несравненный.
Всегда он сыт и даже пьян,
Хоть не обедает он дома.
Всегда найдется ресторан,
Где угостит его знакомый.
Он всем столам окажет честь,
Где только стул свободный есть.
Зальет жаркое влагой пенной...
Я вам сказал, что сударь Пинть -
И вправду парень несравненный..
Меж берез мелькнул платочек
Мотыльком нежданным.
Огоньков - что светлых точек
По дорогам санным.
Прихожане, прихожанки
Угостились сладко.
В новой сбруе тянет санки
Сытая лошадка.
Вереница легких санок
Следом промелькнула...
Что-то много спозаранок
Звона или гула.
Мужики лошадок гонят
К церкви темной чащей.
Колокольчики трезвонят
Под дугой блестящей.
Колокольчики веселье
Славят - что есть мочи...
У меня в году не все ли -
Праздничные ночи?
В эту ночь, открыв окошко
Всем ветрам свободным,
Полюбуюсь я немножко
Праздником народным...
Полон кувшин мой. Далече селенье.
В страхе бреду и в тоске.
Ах, для чего я заслушалась пенья
Вольных гребцов на реке?..
Тени ложатся. Кругом ни привета.
Только сова мне откликнулась где-то,
Белый журавль простонал.
Долго ли в сумраке встретиться с коброй,
Зверем голодным иль с силой недоброй?..
Горе мне! Час мой настал!
Видишь, мой брат, что становится поздно...
Мать - без ума от тоски.
"Смилуйтесь, боги! Коварно и грозно
Лоно Джамуны-реки!"
Волны Джамуны бушуют и злятся.
Сходятся тени и тучи клубятся.
В страхе смертельном бреду...
Что, как гроза налетит по дороге?
Где я от молний укроюсь в тревоге?
Если не вы, о спасители боги, -
Я пропаду, пропаду!
Как мне принять тебя, милый?
Нежен и сладок мой мед.
Как мне занять тебя, милый?
Слушай, как лютня поет.
Жемчуг жасминов вплету я
В черные кольца волос,
Пальцы твои умащу я
Соком кеоры и роз.
Как наряжу тебя, милый?
В ткани с узором цветным.
Чем угожу тебе, милый?
Чутким молчаньем моим.
Весна разбудила вершины и долы,
О, сердце мое!
Звенящие птицы и гулкие пчелы
Встречают ее.
Ты слышишь, как звонко в ликующем беге
Рокочут ручьи.
Ты видишь, как пляшут исполнены неги
Павлины мои.
Пред этим могучим и радостным хором
Забудем печаль.
Зеленым, цветным, лепестковым убором
Украсилась даль.
Душа! Ты воскресни - как птицы, как воды,
Будь песен полна.
Для слез и для скорби останутся годы.
Сегодня - Весна!
"Время молитвы. Алла иль Акбар" -
Зов с минарета далекого храма,
Медленно гаснет закатный пожар...
В сладкой молитве, о дети Ислама,
Лушу излейте... Алла иль Акбар!
"Ave Maria!" Торжественный хор
Славит в молитвах Младенца и Деву...
Благоговейному вторит напеву
Колоколами старинный собор...
"Ave Maria!" - доносится хор.
"Агурамазда!" - призывно звеня,
Льются напевы священного гимна.
Ниц, на колени, о дети Огня!
Факелы светят тревожно и дымно...
Гимны Авесты несутся, звеня.
"Рама-аяна!" Брамины, во храм!
Вечным и вещим внемлите призывам.
Голос возвысьте к немым небесам.
Руки возденьте в забвенье счастливом.
"Рама-аяна!" Брамины, во храм!
<> Парвати <>
(у окна)
Зачем ты, милый, не венок, для кос моих сплетенный,
Не ослепительный браслет под легким рукавом,
Не аромат моих духов, в шелка мои влюбленный,
Не ткань пурпурная, не кисть на поясе моем?..
Зачем - не веер мой сквозной, прильнувший к изголовью,
Не арфа легкая моя, не люстра алтаря?..
О как могла бы разлучить меня с моей любовью,
Смеясь безжалостно в окно, жестокая заря?..
В сады заката, о часы, как пчелы, мчитесь роем!
О день, о пестрый попугай, держи на Запад путь!
Приди, о благостная ночь, с прохладой и покоем,
И снова друга моего верни ко мне на грудь!
<> Амар Синг <>
(на коне)
Зачем, подруга, не со мной, как сокол мой задорный
(Его бубенчики звенят, как будто держат речь),
Как цапли пышное перо, как мой тюрбан узорный,
Как мой старинный, удалой, непобедимый меч?
О, если б ты была со мной, служа мне талисманом,
Моим щитом, что кроет грудь от острых вражьих стрел, -
Нас не будил бы ранний день тревожным барабаном -
Очарованиям любви безжалостный предел...
Летите к Западу часы, как стадо быстрых ланей,
Спеши, о день, о рьяный конь, в закатный свежий луг...
Приди, о сладкая пора покоя и мечтаний! -
И снова в сумраке меня в объятья примет друг!..
Мы - товарищи по ремеслу.
Видеть ночью дает оно зрячим.
Видеть - значит, понять и противиться злу,
Быть - не быть - это слово значит.
Надо верить, верить и знать,
Что в твоей, человечьей, власти
Быть свободным и лучше стать,
Чем сулила судьба или счастье.
Будет скоро большая весна.
Будет жизнь в небывалом расцвете.
А для этого сила живая должна
Одолеть мертвечину на свете.
Открытки, блещущие глянцем,
Распродаются иностранцам:
Милан с прославленным собором.
Рим: Капитолий, Купол, Форум.
Неаполь с морем и вулканом,
Откуда вьется дым султаном.
Вот Пиза со своей всегдашней
Наклонной - падающей - башней.
Вот Генуя с морскою гаванью
И с кораблем, идущим в плаванье...
А что скрывается внутри, -
Ты за открытку посмотри.
Вправду ли, вечно гоняя гондолы,
Венецианцы поют баркаролы?
Вправду ль Неаполю только и дела -
Глазеть на вулкан да плясать тарантеллу?
Может, и так. Но я верю глазам,
Верю тому, что увижу я сам.
Разрешите мне, синьоры,
За открытку кинуть взоры,
Узнать, как дела у людей обстоят,
Что делают люди, о чем говорят.
Кто горюет, веселится,
Кто без ужина ложится,
Кто зимой не защищен
От дождя и снега,
У кого отличный сон,
Налей вина из старой бочки
Да не вели стесняться дочке.
Целуй, голубка! Кончим бой -
И обвенчаемся с тобой.
Так пировали, чередуя
Огонь вина и поцелуя,
Те, чью судьбу решал рассвет,
Как будто жить им сотню лет!
Где мы - на свадьбе иль на тризне?
Тут холод смерти с жаром жизни,
Любовь и смерть, вино и кровь,
Смерть и бессмертная любовь!
Приходит год, покончив с прошлым годом.
Как смертные, ведут они борьбу.
И каждый новый год своим приходом
Нам говорит: минувший год в гробу.
Что ж, погаси дыханьем уст отцветших
Своей лампады беспокойный свет.
Тебя, последний из годов ушедших,
Я не впишу в число счастливых лет.
Ты в голову поэта, как оратай,
Больших идей забросил семена.
И, собирая урожай богатый,
Душа счастливой гордости полна.
Вознаграждая труд мой неустанный,
Дарит мне слава поздний свой расцвет.
Но год, лучами славы осиянный,
Я не впишу в число счастливых лет.
Пылать, как факел, сердцу было больно
В руке судьбы, не балующей нас...
Ты, одряхлевший год, сказал: довольно!
И пламень мой неистовый угас.
Хоть силы жизни смерть перебороли,
Но половины сердца больше нет.
И этот год моей угасшей боли
Я не впишу в число счастливых лет.
Минувший год, перед твоей могилой
Я новой жизни вижу колыбель.
Мне говорит надежды лепет милый
О радости, неведомой досель.
Весь озаренный жизнью предстоящей,
Былому году шлю я свой привет.
Но все же год, навеки уходящий,
Я не впишу в число счастливых лет.
Тебя с мольбой народ венгерский встретил,
К тебе он обратил усталый взор,
Но громом в небе ты ему ответил,
И этот гром звучал, как приговор.
И вот, когда лежишь ты распростертый,
Что я могу сказать тебе вослед?
Год уходящий, год сорок четвертый,
Ты не войдешь в число счастливых лет!
...И вот в сорок девятый год
Вступает Венгрия, в борьбе изнемогая.
Зловещей тьмой закрытый небосвод
Не погасил звезды родного края.
Пускай моя изранена рука,
Она сжимает рукоять клинка.
И каждый мой удар оставит след,
Кровавую печать на много лет.
Да будет этот след клеймом стыда.
И пусть, когда настанет час великий, -
Последний час небесного суда, -
На лбу злодея будет он уликой.
Пусть, черные дела запечатлев,
Он на убийц обрушит божий гнев,
Чтоб не избегли справедливой кары
Те, чьей рукой задушены мадьяры!
Но мы суда господнего не ждем.
Когда еще он будет, - неизвестно.
И столько раз мы слышали о том,
Что милостив и благ отец небесный.
Так бесконечна к нам его любовь,
Что он простит проливших нашу кровь.
И потому над бешеными псами
Последний суд - вершить мы будем сами!
Мы сотворим такой последний суд,
Что дрогнет мир. Со страстью беспредельной
Мы будем осыпать их там и тут
Хворобою ужасною, смертельной,
Дабы остался лишь один из них
И рассказал, дрожа, в краях своих:
Не избежать последнего удара
Всем, кто не хочет уважать мадьяра.
Для нас теперь и бога мало. Свят
И добродушен этот бог сегодня.
Тверд недостаточно. Кромешный ад,
Тебе молюсь я утром новогодним:
Весь гнев свой нынче в наши влей сердца
Затем, чтоб без пощады до конца
За эту землю мы могли сражаться,
Чтоб ни один злодей не смел на ней топтаться.
Да неужто это пятый
Был стакан?
Ты сегодня рановато,
Братец, пьян.
Вдвое больше ты стаканов
Выпивал,
А не помнится, чтоб пьяным
Ты бывал.
И язык во рту с похмелья
Уж не тот.
Фермопильское ущелье,
А не рот!
Что-то стал я выражаться
Мудрено.
Виновато в этом, брзтцы,
Не вино.
Выпить бочку я сумею
Всю до дна
И, ей-богу, не пьянею
От вина.
Я служил в полку когда-то,
Да, в полку,
И носил палаш солдата
На боку.
Тесноват мундир казенный,
Но блестящ, -
Отвороты, кант зеленый,
Сверху плащ.
Был солдатом я завзятым,
Боевым.
Вот те крест, я был солдатом
Рядовым.
В первый год мне ранец новый
Был тяжел.
Но до чипа рядового
Я дошел!
И по той простой причине
Снял мундир,
Чтоб меня не снизил в чине
Командир.
Где нельзя найти виновных,
Там солдат
По уставу безусловно
Виноват.
И поплатится тем паче
Рядовой,
Если он рожден с горячей
Головой.
Ваш совет - прощать обиду -
Не приму.
Мне псалмы царя Давида
Ни к чему.
Брать меня за кончик носа
Я не дам.
Знает каждый, что он косит, -
Знает сам...
Впрочем, много я болтаю
Во хмелю.
Словно мельница пустая,
Я мелю.
Но без влаги не вертятся
Жернова.
Дайте мне стаканчик, братцы,
Или два.
Чтоб лилось струей веселой
В рот вино
И тоску перемололо,
Как зерно.
Целый час болтал я с вами.
А про что?
Про колеса с жерновами?
Нет, не то...
Перепутала дремота
Все слова,
И кружится отчего-то
Голова.
Надо встать, а встать нет мочи.
Время спать.
Ну, друзья, спокойной ночи...
Марш в кровать!
Долго раздумывал дядюшка Пал,
И, шляпу надев набекрень,
Сказал он: - Сам дьявол жену мне послал.
За мной она ходит, как тень.
На что мне она, Ворчунья-жена?
Ей-ей, прогоню ее прочь!..-
Так в гневе сказал
Наш дядюшка Пал.
И выполнил слово точь-в-точь.
Но скоро задумался дядюшка Пал,
И шляпу он сдвинул назад.
- Зачем я хозяйку напрасно прогнал?
Теперь уж и сам я не рад.
Запущен мой дом,
Хозяйство вверх дном
С тех пор, как ушла она прочь... -
И так оно было - точь-в-точь.
Недолго раздумывал дядюшка Нал
Он шляпу надел на висок.
- Ну что же поделать!
Прогнал так прогнал.
Какой в моих жалобах прок?
Остатки хозяйства в корчму потащу,
На ветер пущу.
Слезами беде не помочь!.. -
И выполнил слово точь-в-точь.
Но снова задумался дядюшка Пал
И шляпу надвинул на лоб.
Видать без хозяйки моей я пропал.
Осталось ложиться мне в гроб.
Канат я куплю
И полезу в петлю
В ближайшую темную ночь. -
Да так он и сделал точь-в-точь.
Здравствуй, Лаци!
Слушай, братец,
Потолкуем пять минут.
Ну, иди, коли зовут.
Да живей, одним прыжком.
На колено сядь верхом.
Ты уселся?
Ну так вот,
Сказочку послушай,
Да закрой покрепче рот
И открой-ка уши.
В эти розовые дверцы
Сказка легкая впорхнет.
Долетит она до сердца
И до разума дойдет.
Для тебя, мой шустрый Лаци,
Расскажу я сказку вкратце.
Жил да был когда-то
Человек усатый.
Взял он новое ведро,
Светлое, как серебро,
И спустил его туда,
Где во тьме блестит вода,
Где на дне колодца
Видеть звезды иногда
Людям удается.
Вот летит ведро на дно,
Стукаясь о бревна,
А воротится оно
Медленно и ровно.
Но куда с ведром пойдет
Человек усатый -
Поливать свой огород?
Иль во дворик у ворот,
Где живут телята?
Нет, с дубинкой и ведром
Он выходит в поле.
Озирается кругом...
Клад он ищет, что ли?
Ходит он вперед-назад,
Вглядываясь зорко,
И находит он не клад,
А простую норку.
Вот и суслик - шустрый вор,
Что таскает зерна.
Под землей в одной из нор
Скрылся он проворно.
Но злодея от суда
Не избавит норка.
Ливнем хлынула вода
В норку из ведерка.
Терпит суслик и молчит
В погребе глубоком,
А вода течет, журчит
Грозовым потоком.
До краев полна нора.
Перед входом лужа...
Значит, суслику пора
Выходить наружу.
До костей промок зверек
У себя в подвале
И пустился наутек...
Тут его поймали!
Взяв за шиворот зверька,
Держит суслика рука.
Стой, проказник юркий!
Не уйдешь ты никуда.
В три ручья бежит вода
У тебя со шкурки.
Понесу тебя домой.
Полно вырываться!..
Этот суслик озорной -
Ты, мой милый Лаци!
Восходит луна серебряной лирой,
А струны - лучи луны.
Прозрачными, легкими пальцами ветер
Касается каждой струны.
К селу приближается медленно странник.
Быть может, он и поэт.
Таким очарованным, пристальным взглядом
Он ловит лунный свет.
Заходит в село замечтавшийся странник,
Высокой луной озарен.
В селе тишина, тишина немая.
За всеми окнами - сон.
И только церковного певчего дочка
У дома рыдает навзрыд.
Вечер прохладен, и все ее тело
Под платьицем легким дрожит.
- О чем ты, прекрасная девушка, плачешь
В такую ясную ночь?
Бледны твои щеки, как свет этот лунный.
Могу ли тебе помочь?
Если ты плачешь о друге неверном -
Другом меня назови.
Верь, что никто еще в мире не видел
Вернее моей любви.
Красивая девушка, будь мне луною -
И жизнь моя будет светла.
Пусть ночь неизменно стоит надо мною,
Чтоб только луна не зашла!
Ни слова в ответ не промолвила дева,
И вздох ее ветер унес.
В дрожащей руке она крепко сжимала
Платочек, тяжелый от слез.
Луна заглянула в оконные стекла,
И луч ее дом осветил.
За окнами, в горнице, певчий церковный,
Напившись, жену колотил.
Ох, спина болит и ноет.
Ох, болит!
Я вчера в саду соседнем
Был избит.
Набалдашником тяжелым,
Что есть сил,
Наш сосед меня за груши
Колотил.
Но зачем же на деревьях
Каждый год
Поспевает этот сочный,
Сладкий плод?
Я считал: его недаром
Создал бог,
И от груши отказаться
Я не мог.
Сам не помню, как сорвался
Я с плетня.
Печень с почками столкнулась
У меня.
А сосед меня сграбастал
И опять
Начал пыль своею тростью
Выбивать.
"Вот тебе, - сказал он, - груша.
Получай!
Вот тебе вторая, третья,
Шалопай!"
Столько груш я на деревьях
Не видал,
Сколько он своею тростью
Насчитал.
Это видел только с неба
Лунный луч.
Но луна накрылась шалью
Черных туч.
Видя все, что я в тот вечер
Перенес,
Пролила она немало
Крупных слез.
Он с ума сошел от злости,
Мой злодей.
С каждым разом бил он тростью
Все сильней.
Он смычком своим работал,
Как скрипач.
Только скрипка издавала
Громкий плач.
Отомщу же я соседу -
Скрипачу.
За побои я с лихвою
Заплачу.
Не топите вы осиной
Вашу печь -
Может искрами полено
Вас обжечь.
Я заметил, что частенько
Вечерком
Вы приходите под окна
К нам тайком.
У меня в глазу заноза
Вам видна, -
У себя же вам не видно
И бревна!
Запрещаете вы грушу
Мне сорвать, -
Сами ж ходите под окна
Воровать.
Мне вы грозно говорите:
"Не воруй!" -
А у тети вы крадете
Поцелуй.
Пусть за Библией зевает
Наша мать,
Буду в оба я за вами
Наблюдать.
И при первом поцелуе
В час ночной
Вас водою окачу я
Ледяной!
Блаженны те, кому дано
В короткой этой жизни
Любить подруг, и пить вино,
И жизнь отдать отчизне.
Готов вступить я с вами в спор.
Пусть не видать мне кружки,
Коль мне случалось до сих пор
Быть на такой пирушке!
Такая выпивка равна
Мохачской битве ярой,
Но турком был кувшин вина,
А те, кто пил, - мадьяры.
Был каждый гневом обуян
И дрался беспощадно,
Пока не выпал из стремян
Тиран - рассудок хладный.
Мы одолели вражью рать
К исходу этой ночки.
Пиявку легче оторвать,
Чем нас от винной бочки!
Как наши долгие глотки,
Пусть длятся наши годы, -
Чтоб мы увидели деньки
Победы и свободы!
Поцелуев два десятка
Самых жарких, самых сладких!
И прибавка
Мне нужна.
Поцелуй еще, жена!
Коль цветы -
Так уж цветы
Самой яркой пестроты.
Если женщина -
Пусть будет
Черной, маленькой, как ты.
Поцелуй же, дорогая,
Точно углем обжигая
Поцелуем огневым, -
Чтобы мне
От поцелуя
Показалось,
Что лечу я
Прямо на небо живым!
Поцелуев не жалей,
А свечу туши скорей
Темнота
Дешевле света
И приятней,
И милей.
Славной парочкой мы будем.
Черт не брат женатым людям.
Темной ночью,
Ясным днем -
Будем мы всегда вдвоем!
В годы рабства о свободе
Кто не рад поговорить?
Мы же первыми в народе
Принялись ее творить.
Мы, подняв восстанья знамя,
Принесли стране весну.
Не словами, а делами
Разбудили мы страну.
И, родную землю тронув,
Где лежал народ-мертвец,
Все двенадцать миллионов
Всколыхнули мы сердец.
И связала нас, венгерцев,
Боль одна, мечта одна,
И слилась в большое сердце
Вся мадьярская страна.
И когда на полстолетья
Постареет этот свет,
Пусть расскажут внукам дети
О величье наших лет.
В эти дни борьбы кровавой
Был в чести мадьяр-борец.
Но увяла наша слава,
Чуть борьбе пришел конец.
Кто дремал во время боя,
Кто дрожал в грозу, как лист,
Тот надел венок героя,
Потому что был речист.
Кто скрывался в непогоду
И сидел, поджавши хвост,
За мадьярскую свободу
Возглашает первый тост.
Что ж, чешите на здоровье
На банкетах языки
И носите нашей кровью
Обагренные венки.
С вас срывать мы их не будем,
А когда-нибудь себе
Славу новую добудем
В новой доблестной борьбе.
Пусть лежат на ваших главах
Лавры, взятые в бою.
Мы боролись не за славу,
А за родину свою!
Так тяжко мне, так трудно мне.
Не в силах я передохнуть.
Вся голова моя в огне,
И будто камень давит грудь...
Неужто смерть идет ко мне?
О ней я столько раз мечтал.
Когда же смерть пришла на зов,
Как в старой сказке, я сказал:
- Прости, старуха. Я устал.
Неси со мной вязанку дров!
Отрывок
Не докучаю я мольбой,
И не ропщу на жалкий жребий.
Мне честь присуждена судьбой
Иль тем, кто обитает в небе.
Прославлю вас, о сударь Пинть,
Лишь я один во всей вселенной.
А что за птица - сударь Пинть?
О, это парень несравненный!
Есть, сударь Пинть, у вас душа,
Она бессмертна в самом деле,
Но за душою ни гроша
Вы от рожденья не имели.
Вы незнакомы с кошельком.
Верней, он с вами незнаком.
Но, рассуждая откровенно,
Я вам скажу, что сударь Пинть,
Мой соотечественник Пинть -
И вправду парень несравненный.
Всегда он сыт и даже пьян,
Хоть не обедает он дома.
Всегда найдется ресторан,
Где угостит его знакомый.
Он всем столам окажет честь,
Где только стул свободный есть.
Зальет жаркое влагой пенной...
Я вам сказал, что сударь Пинть -
И вправду парень несравненный..
Меж берез мелькнул платочек
Мотыльком нежданным.
Огоньков - что светлых точек
По дорогам санным.
Прихожане, прихожанки
Угостились сладко.
В новой сбруе тянет санки
Сытая лошадка.
Вереница легких санок
Следом промелькнула...
Что-то много спозаранок
Звона или гула.
Мужики лошадок гонят
К церкви темной чащей.
Колокольчики трезвонят
Под дугой блестящей.
Колокольчики веселье
Славят - что есть мочи...
У меня в году не все ли -
Праздничные ночи?
В эту ночь, открыв окошко
Всем ветрам свободным,
Полюбуюсь я немножко
Праздником народным...
Полон кувшин мой. Далече селенье.
В страхе бреду и в тоске.
Ах, для чего я заслушалась пенья
Вольных гребцов на реке?..
Тени ложатся. Кругом ни привета.
Только сова мне откликнулась где-то,
Белый журавль простонал.
Долго ли в сумраке встретиться с коброй,
Зверем голодным иль с силой недоброй?..
Горе мне! Час мой настал!
Видишь, мой брат, что становится поздно...
Мать - без ума от тоски.
"Смилуйтесь, боги! Коварно и грозно
Лоно Джамуны-реки!"
Волны Джамуны бушуют и злятся.
Сходятся тени и тучи клубятся.
В страхе смертельном бреду...
Что, как гроза налетит по дороге?
Где я от молний укроюсь в тревоге?
Если не вы, о спасители боги, -
Я пропаду, пропаду!
Как мне принять тебя, милый?
Нежен и сладок мой мед.
Как мне занять тебя, милый?
Слушай, как лютня поет.
Жемчуг жасминов вплету я
В черные кольца волос,
Пальцы твои умащу я
Соком кеоры и роз.
Как наряжу тебя, милый?
В ткани с узором цветным.
Чем угожу тебе, милый?
Чутким молчаньем моим.
Весна разбудила вершины и долы,
О, сердце мое!
Звенящие птицы и гулкие пчелы
Встречают ее.
Ты слышишь, как звонко в ликующем беге
Рокочут ручьи.
Ты видишь, как пляшут исполнены неги
Павлины мои.
Пред этим могучим и радостным хором
Забудем печаль.
Зеленым, цветным, лепестковым убором
Украсилась даль.
Душа! Ты воскресни - как птицы, как воды,
Будь песен полна.
Для слез и для скорби останутся годы.
Сегодня - Весна!
"Время молитвы. Алла иль Акбар" -
Зов с минарета далекого храма,
Медленно гаснет закатный пожар...
В сладкой молитве, о дети Ислама,
Лушу излейте... Алла иль Акбар!
"Ave Maria!" Торжественный хор
Славит в молитвах Младенца и Деву...
Благоговейному вторит напеву
Колоколами старинный собор...
"Ave Maria!" - доносится хор.
"Агурамазда!" - призывно звеня,
Льются напевы священного гимна.
Ниц, на колени, о дети Огня!
Факелы светят тревожно и дымно...
Гимны Авесты несутся, звеня.
"Рама-аяна!" Брамины, во храм!
Вечным и вещим внемлите призывам.
Голос возвысьте к немым небесам.
Руки возденьте в забвенье счастливом.
"Рама-аяна!" Брамины, во храм!
<> Парвати <>
(у окна)
Зачем ты, милый, не венок, для кос моих сплетенный,
Не ослепительный браслет под легким рукавом,
Не аромат моих духов, в шелка мои влюбленный,
Не ткань пурпурная, не кисть на поясе моем?..
Зачем - не веер мой сквозной, прильнувший к изголовью,
Не арфа легкая моя, не люстра алтаря?..
О как могла бы разлучить меня с моей любовью,
Смеясь безжалостно в окно, жестокая заря?..
В сады заката, о часы, как пчелы, мчитесь роем!
О день, о пестрый попугай, держи на Запад путь!
Приди, о благостная ночь, с прохладой и покоем,
И снова друга моего верни ко мне на грудь!
<> Амар Синг <>
(на коне)
Зачем, подруга, не со мной, как сокол мой задорный
(Его бубенчики звенят, как будто держат речь),
Как цапли пышное перо, как мой тюрбан узорный,
Как мой старинный, удалой, непобедимый меч?
О, если б ты была со мной, служа мне талисманом,
Моим щитом, что кроет грудь от острых вражьих стрел, -
Нас не будил бы ранний день тревожным барабаном -
Очарованиям любви безжалостный предел...
Летите к Западу часы, как стадо быстрых ланей,
Спеши, о день, о рьяный конь, в закатный свежий луг...
Приди, о сладкая пора покоя и мечтаний! -
И снова в сумраке меня в объятья примет друг!..
Мы - товарищи по ремеслу.
Видеть ночью дает оно зрячим.
Видеть - значит, понять и противиться злу,
Быть - не быть - это слово значит.
Надо верить, верить и знать,
Что в твоей, человечьей, власти
Быть свободным и лучше стать,
Чем сулила судьба или счастье.
Будет скоро большая весна.
Будет жизнь в небывалом расцвете.
А для этого сила живая должна
Одолеть мертвечину на свете.
Открытки, блещущие глянцем,
Распродаются иностранцам:
Милан с прославленным собором.
Рим: Капитолий, Купол, Форум.
Неаполь с морем и вулканом,
Откуда вьется дым султаном.
Вот Пиза со своей всегдашней
Наклонной - падающей - башней.
Вот Генуя с морскою гаванью
И с кораблем, идущим в плаванье...
А что скрывается внутри, -
Ты за открытку посмотри.
Вправду ли, вечно гоняя гондолы,
Венецианцы поют баркаролы?
Вправду ль Неаполю только и дела -
Глазеть на вулкан да плясать тарантеллу?
Может, и так. Но я верю глазам,
Верю тому, что увижу я сам.
Разрешите мне, синьоры,
За открытку кинуть взоры,
Узнать, как дела у людей обстоят,
Что делают люди, о чем говорят.
Кто горюет, веселится,
Кто без ужина ложится,
Кто зимой не защищен
От дождя и снега,
У кого отличный сон,