Страница:
Французский писатель Т. Вольтон, анализируя дело «Фарвелла» в своей книге (Вольтон Т. КГБ во Франции. М., 1993), указывает, что переданная «Фарвеллом» информация делает из него «шпиона номер один, когда-либо завербованного западными спецслужбами из сотрудников советской разведки».
Не могу не согласиться в принципе с Брук-Шефердом по существу его заявления о том, что разоблачения «Фарвеллом» деятельности внешней разведки в области научно-технического шпионажа сыграли важную роль в деле вскрытия «истинных целей, преследуемых СССР на Западе» и означали существенный успех западных спецслужб в противостоянии обширной программе научного и технического «ограбления», проводившегося Советским Союзом.
Вполне справедливой считаю и оценку, данную руководством УОТ, работы с «Фарвеллом», именно работы, а не вербовки и внедрения во внешнюю разведку, ибо этих элементов в отношении него и не требовалось проводить (Брук-Шеферд Г. Штормовые птицы. Нью-Йорк, 1990). Это действительно, как считает автор, была «самая крупная операция французских спецслужб, связанная с «кротом» во внешней разведке за всю историю этих служб». Можно добавить, и не только французской, но и других западных разведок.
Успех УОТ тем более выглядит убедительным, что эта контрразведывательная, а не разведывательная служба смогла обеспечить надежную связь с «Фарвеллом» в малознакомых для нее заграничных условиях, несмотря на то что ее осуществляли не профессионалы спецслужбы. Правда, главную роль при этом играл сам «Фарвелл». Он решал, какие документы следует передать, сам их фотографировал на пленку, назначал место и время встречи, то есть всю профессиональную часть связи с иностранной спецслужбой этот изменник оказался способным достаточно квалифицированно обеспечивать сам.
Помимо чисто профессионального ущерба внешней разведке, измена «Фарвелла» нанесла ощутимый политический вред советско-французским отношениям, а также способствовала резкому осложнению политического климата во взаимоотношениях СССР с другими западными государствами и, в первую очередь, с Соединенными Штатами.
Что касается Франции, то первым итогом измены «Фарвелла» явилось выдворение из этой страны в 1983 году 47 сотрудников советских учреждений, а также арест агента Пьера Бурдволя в декабре того же года.
Всего по материалам «Фарвелла» в 1983–1998 годах были выдворены около 150 сотрудников НТР из различных западных стран и арестованы несколько агентов. В ФРГ был арестован главный инженер Управления планирования в фирме «Мессершмитт-Бёлков-Блом», сотрудничавший с внешней разведкой в течение 17 лет. Немецкая контрразведка считала этого агента наиболее опасным со времен разоблачения Гюнтера Гийома в апреле 1974 года.
По материалам «Фарвелла» был арестован и агент ГРУ военно-морской офицер южноафриканского флота Дитер Герхардт (см. Операция «Феликс»).
Каким же был этот изменник «Фарвелл», что за личность представлял из себя и какие мотивы подвигли его на это преступление? Финал его измены и жизни убедительно отвечает на эти вопросы, да, кстати, и на вопрос, почему французские спецслужбы не особенно заинтересованы в широкой огласке подробностей об этом человеке.
«Фарвелл», как бы его ни расхваливали Волтон и Брук-Шеферд, оказался прежде всего самым обыкновенным, до крайности дерзким уголовником-убийцей. А изменником-шпионом сделали его изначальные порочные наклонности, свойственные убийцам по природе.
«Фарвелл» по характеристике его коллег по работе в Париже, а затем в Центре не проявил себя как разведчик. За пять лет работы во Франции он так и не добился никаких конкретных результатов, кроме приобретения личного «друга», впоследствии сыгравшего роль контакта с французской спецслужбой.
В Центре он был переведен, по существу, в категорию неперспективных в разведывательном плане, и фактически его повторный выезд в загранкомандировку исключался. Вот, кстати, почему волею стечения обстоятельств он оказался на очень уязвимом с точки зрения безопасности участке работы. По описаниям западных авторов, «Фарвелл» якобы являл собой сильного человека, ибо иначе он не смог бы выдержать огромное психологическое напряжение, которому постоянно подвергаются «кроты» в спецслужбе. Но, во-первых, «кротом»-то он был всего восемь месяцев, которые никак не сравнимы с многими годами работы наших «кротов» Филби, Блейка, Эймса и других.
Во-вторых, он как раз и не выдержал этого напряжения, совершив уголовное преступление. Брук-Шеферд или Вольтон, выставляющие его сильной личностью, противоречат себе, когда описывают сцену аварии в Париже. Ведь тогда он, по их описанию, «стоял на коленях» и со слезами на глазах умолял своего друга — французского бизнесмена — спасти его. Разве мог бы человек с мало-мальски сильной волей так поступить? Нет, он был таким же «сильным» человеком, как и любой убийца, из страха быть изобличенным в совершенном преступлении убивающий всех свидетелей своего деяния.
Как же завершилась его преступная жизнь?
В начале 1982 года «Фарвелл», которого, кстати, Запад рисует как хорошего семьянина, выбрался на своей автомашине с любовницей — переводчицей Управления «Т» — на прогулку в уединенный парк в Москве, где и забавлялся с нею. Внезапно появившегося около автомашины человека он со страха принял за одного из своих коллег по работе, испугался до смерти грядущего разоблачения как шпиона и, выхватив нож, убил незнакомца. Его подруга, увидев кровь и искаженное яростью лицо своего любовника, бросилась бежать. Но убийца, не желая оставлять свидетельницу, догнал ее и также сразил ударом ножа. После этого сел в машину и уехал.
Но ведь недаром считается, что преступника всегда влечет на место свершения убийства. Так произошло и с «Фарвеллом». Примерно через час он вернулся в парк, где совершил, как он полагал, двойное убийство. Там уже находилась милиция, а его любовница, оказавшаяся только раненой, сразу же назвала убийцу. Возникает вопрос: похож ли «Фарвелл» в этом страшном эпизоде хоть в какой-то мере на личность с сильным характером? Что двигало им: испуг, потеря самообладания, ярость обезумевшего от страха человека? Последовал суд, осуждение за убийство, затем закономерное разоблачение как шпиона-изменника и исключительная мера наказания. Таким образом еще при жизни он был изобличен в измене и все его шпионские деяния были подробно раскрыты.
Финал жизни этого, по определению Брук-Шеферда, «гиганта» от шпионажа, показал все его «величие» матерого уголовника. Вот почему французские спецслужбы, восхваляя свои «успехи» в этом деле, избегают лишний раз хвалиться их настоящим источником. Все-таки стыдновато, что не их разведчики, а «чужой» убийца доставлял им то, чем они гордятся перед другими спецслужбами.
Основным мотивом, двигавшим изменником в этом случае, как в большинстве других, была низкая зависть к коллегам по работе, которые превосходили его способностями, уязвляя его непомерно раздутое самолюбие и тщеславие. Месть им и всему, что связано с их успехами, Управлению «Т», всей внешней разведке и государству, которому она служит, заглушила все, родных и близких, Родину и чувство патриотизма и гордости за свою землю, присущие нормальному человеку, не обуреваемому злобными страстями карьеризма. Можно предположить, что эти негативные стороны его характера крепли и обострялись по мере того, как он знакомился с материалами об итогах коллективной деятельности его коллег по Управлению, оказавшимися доступными ему на новом участке его работы. Сорвать эти успехи, нанести как можно больший ущерб всем и вся — вот те мелкие чувства, которые двигали им, а отнюдь не какие-то высокие политические мотивы, какие пытаются приписать «Фарвеллу» на Западе.
И все же в одном могу согласиться с западными оценками результатов деятельности этого «крота» внутри внешней разведки: он нанес нам наибольший ущерб за всю послевоенную историю внешней разведки.
Раздумывая над этим делом, подробности которого стали известными из западных источников, я думал об убийце «Фарвелле» и сравнивал его измену с другими предательствами. Ведь все изменники в какой-то мере тоже убийцы. Они, идя на измену Родине, неизбежно убивают в себе все святое, а заодно и веру в себя, как в личность, если она была таковой. Убивая себя духовно, а заодно и всех своих близких, родных и товарищей, они совершают не меньшее преступление, чем убийство физическое. Ведь не случайно за измену издревле карали смертью.
Гордиевский родился в октябре 1938 года в семье сотрудника НКВД. После окончания ИМО в 1962 году принят на работу во внешнюю разведку, в подразделение нелегальной разведки ПГУ. В 1966 году выехал в свою первую заграничную командировку в Копенгаген, где продолжал исполнять поручения по нелегальной линии до 1970 года. Как он пытается теперь утверждать, события 1968 года в Чехословакии «окончательно его перевоспитали», то есть вернулся он в Советский Союз уже «изменником в душе».
В Центре ухитрился перебраться из нелегальной разведки в географический отдел, проводивший работу по Великобритании и Скандинавским странам. Осенью 1972 года снова оказался в Копенгагене, будучи уже готовым сделать первый шаг на пути к измене. Его поиски контактов с западными спецслужбами встретились с начатой британской разведкой МИ-6 разработкой его с целью вербовки. Их «желания» материализовались в 1974 году, когда началось регулярное сотрудничество Гордиевского с МИ-6.
Поскольку об измене Гордиевского на Западе и у нас писалось много, а сам он даже стал соавтором большой книги (Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешних политических операций от Ленина до Горбачева. М., 1990), остановлюсь лишь на тех моментах этого предательства, которые не нашли достаточного отражения в публикациях и представляются мне существенными с точки зрения операций ТФП в нашу службу. Этот изменник также значится в числе «трех гигантов» у Брук-Шеферда, но в данном случае британская разведка приложила определенные усилия по привлечению его к сотрудничеству. Главное же в успехе МИ-6 в работе с этим «кротом» состояло в том, что она обеспечила надежную связь с ним в течение более десяти лет и способствовала продвижению его по служебной лестнице внутри внешней разведки. И если бы не сигнал Эймса, как считает Гордиевский, то можно с уверенностью ожидать, что он мог бы стать первым в истории нашей службы резидентом-изменником.
Этот «крот», безусловно, явился большим и, пожалуй, беспрецедентным успехом западных спецслужб в области агентурного ТФП в нашу разведку. Более длительные сроки и более высокого ранга «кроты» имели место только в ГРУ, где ЦРУ удалось в течение долгих двадцати лет (по 1988 год) беспрепятственно пользоваться услугами «крота» — генерал-майора Полякова. По продолжительности деятельности в качестве «крота» этот грувский изменник превзошел Гордиевского в два раза. По званию Гордиевский почти «дотянулся» до него, но по «продуктивности» он уступал и «Фарвеллу», и Полякову, как бы ни стремилось МИ-6 показать его предательский «гигантизм». На самом деле в профессиональном отношении как разведчик Гордиевский скорее был пигмеем. Все его значение для МИ-6 прежде всего заключалось в том, что у этой хваленой службы еще никогда до этого не было «крота» в советской внешней разведке. Кроме того, он стоял на их «страже» в нашей лондонской резидентуре, что обеспечивало почти полную информированность ее о намерениях и практических разведывательных операциях.
Если говорить о наиболее ощутимом ущербе для нашей службы и вообще страны, который принесла измена Гордиевского, то, на мой взгляд, два основных момента определяют его. Во-первых, участие Гордиевского, хотя и в качестве «примкнувшего» к видному ученому К. Эндрю, в упомянутом труде. Книга, полная, наряду с верными фактами, клеветнических измышлений об истории КГБ и его внешней разведки, получила видимость правдивой из-за участия в соавторстве «живого полковника КГБ». В этом труде рука изменника проступает всякий раз, когда речь заходит о самой омерзительной клевете на внешнюю разведку.
Могу лишь удивляться, как такой, казалось бы, солидный ученый, как Эндрю Кристофер, согласился на соавторство такого низкого пошиба и не вызывающего ни у кого доверия компаньона. Полагаю, что сыграла роль поддержка и содействие МИ-6. Кстати, удивляет и «оперативное» появление этой книги на русском языке на нашем российском рынке, выпущенной издательством «Нота Бене». Наверное, не обошлось без материальной поддержки той же разведслужбы МИ-6. Что это, поощрение измен и предательств?
Во-вторых, тяжелый урон престижу органов безопасности и внешней разведки нашего государства нанесло успешное бегство изменника из-под наблюдения. Когда я писал об успехе внешней разведки в операции ТФП в ЦРУ через Ховарда, я с удовольствием отмечал, что нам удалось помочь его бегству из США, также из-под тщательного наблюдения ФБР. Теперь мне понятно удовлетворение МИ-6, организовавшей успешное бегство Гордиевского из СССР.
Наряду с указанными моментами конечно же наличие «крота» Гордиевского создавало большую опасность для всей нашей разведывательной деятельности. Впрочем, британско-скандинавское направление, на котором работал «крот», в деятельности внешней разведки в течение долгого времени имело мало конкретных успехов. Исключение составлял агент Прайм, но о нем изменник ничего не знал, да к тому же к моменту появления Гордиевского в Лондоне он уже исчерпал свои возможности. Именно поэтому Гордиевский за десять лет его сотрудничества с МИ-6 смог выдать этой службе всего трех агентов, в том числе одного агента ГРУ, а именно шведского полковника Берглинга и двух норвежцев — Г. Хаавик и Арне Трехолта. Последний был арестован с помощью информации Гордиевского только в 1984 году.
Конечно же он выдал Западу имена многих сотрудников внешней разведки, затруднив их дальнейшую деятельность. Но особо ценной разведывательной информацией этот «крот» не обладал и за все время, по его же словам, смог передать МИ-6 всего около ста секретных документов, в основном копии указаний в резидентуру из Центра и отчеты о работе резидентуры в Центр.
МИ-6 всячески стремилась помочь служебному продвижению Гордиевского. В 1983 году, «расчищая» путь для него, британские власти выдворили из страны заместителя резидента Ю. Титова. Вскоре заместителем был назначен Гордиевский. В следующем году была состряпана провокация против резидента Аркадия Гука — с таким же исходом. Оставшись в руководстве резидентурой в одиночестве, Гордиевский был назначен исполняющим обязанности резидента. Этому движению «крота» вверх был поставлен конец, когда он, под предлогом утверждения на должность резидента, в мае 1985 года был вызван в Центр, где его попытались уличить в предательстве.
Поняв нависшую угрозу разоблачения, Гордиевский с помощью резидентуры МИ-6 и ЦРУ смог обмануть наблюдение и в сентябре 1985 года бежать. Вскоре он объявился в Англии, предоставившей ему политическое убежище.
За этим последовало второе, с момента измены Лялина в 1971 году, массовое выдворение советских граждан из Англии, 31 сотрудник советских учреждений в Лондоне были объявлены персонами нон грата на основании показания Гордиевского об их принадлежности к внешней разведке и ГРУ.
На Западе пытались создать образ Гордиевского как человека большой души, чисто по политическим соображениям перешедшего на сторону демократии.
Не только для российского читателя, отвергающего наличие человеческого образа у любого предателя, но и для западной общественности Гордиевский никак не может показаться личностью, заслуживающей уважения или хотя бы доверия. Это он во всеуслышание добивался воссоединения его семьи, разрешения на выезд из Советского Союза «любимых» жены и двух дочерей. Шумел по этому поводу на каждом перекрестке при громкой поддержке британской прессы, пока в 1991 году жена и дети не прибыли к нему в Англию. И что же? Он тут же нашел предлог и бросил «любимых», выгнав их в чуждый для них мир и отделавшись крошечной материальной помощью, отказался от своей «любви», поскольку отпала необходимость спекулировать на обвинениях московских правителей в жестокости и негуманности.
Похоже ли это на поведение человека большой души, судите сами.
Но время шло и, как совершенно правильно отмечает британская пресса, начал срабатывать «синдром изменника». Не миновал он и Гордиевского: интерес к его персоне начал угасать, несмотря на былую ценность для МИ-6. Он оказался ненужным и, по его словам, уже пять лет якобы не связан с МИ-6 и живет вполне самостоятельно. Если, конечно, не считать небольшой, по его оценке, материальной помощи, полученной за предательство. Выразилась она в кругленькой сумме в 180 тысяч фунтов стерлингов, или, по тем старым масштабам, около 2 миллионов инвалютных рублей, когда одна наша «Волга» стоила дешевле тысячи таких инвалютных рублей. Действительно, бедный человек, всеми силами стремящийся зарабатывать на измене!
Теперь Гордиевский подвизается в качестве лектора по советской тематике, выступает свидетелем и экспертом, когда судят разоблаченных им или другими изменниками наших агентов.
Ну, а можно ли изменникам вообще верить на слово?
Спекулируя на вынесенном ему советским судом приговоре как изменнику Родины, он афиширует себя как смертника и в то же время осмеливается поучать российское руководство. Принимая позу эксперта по международным делам, он советует нашему государству, как завоевать доверие западных держав. Для этого, оказывается, прежде всего нужно отменить смертный приговор, вынесенный ему судом, как «серьезный шаг по пути нашего правительства к демократии» (Шальнев А. Список Гордиевского. Известия. 1994, 18 ноября). При этом Гордиевский цинично заявляет, что «звание смертника» помогает ему поддерживать интерес к себе и привлекать незадачливых слушателей на его лекции о внешней разведке. Гордиевский стремится использовать любую возможность где-нибудь выступить. Так, на международном симпозиуме по теме «Разведка и «холодная война», состоявшемся в ноябре 1994 года в Германии, он хотел даже пробраться в президиум, но получил от ворот поворот и вынужден был довольствоваться местом в зрительном зале, откуда пытался подавать голос.
Несмотря на то что этого изменника непомерно восхваляли на Западе и выдавали его вербовку британской разведкой за ее выдающийся успех, трудно найти в действиях МИ-6 по работе с Гордиевским какие-либо доказательства, что это действительно выдающаяся операция ТФП. Поэтому никак не могу согласиться с выдвижением его кандидатуры автором книги «Штормовые птицы» в число «гигантов» среди советских перебежчиков.
Думаю, что для развенчания этого дутого авторитета привести достаточно некоторые факты из последнего по времени скандала, развернувшегося вокруг имени Гордиевского в Англии, в том числе и в связи с его соавторством в написании книги «КГБ: взгляд изнутри». Вызывает большие сомнения утверждение Брук-Шеферда о том, что Гордиевский помогал Западу знать и понимать «образ мыслей и действий Кремля», что, по оценке этого автора, способствовало предотвращению опасной конфронтации Запада с СССР в условиях «холодной войны» и перерастания ее в «горячую». Опять знакомый тезис: пеньковские и гордиевские являются спасителями мира от ядерной катастрофы.
В то, что Гордиевский мог подняться до уровня советника английского руководства, едва ли теперь кто в Англии может поверить. И доказательством тому шумный скандал, поднявшийся вокруг имени Гордиевского и его новых и старых измышлений. Об этом хочется сказать немного подробнее, так как это лучшим образом характеризует всю лживость и никчемность одного из «трех гигантов» среди перебежчиков.
Всякий изменник на первых порах испытывает повышенный интерес к своей особе, в первую очередь со стороны той службы, которая приняла его, вскоре он погружается в забвение. Кончает же большинство из них тем, что, после того как спецслужбы получают от изменника все, что их интересует, выжмут его как лимон, они становятся обузой. Чтобы не оказаться в таком положении, очевидно, при содействии МИ-6 Гордиевский нашел себе соавтора в лице историка Кристофера Эндрю и засел за книгу, забрасывая своего партнера всякими небылицами. О том, что он навыдумывал (Известия. 1994, 18 ноября) немало о внешней разведке, сказал не только я или критики из нашей среды. Об этом достаточно ясно высказались авторитетные на Западе специалисты. А поводом высказаться о Гордиевском послужил шум вокруг его новой книги «Следующая остановка — экзекуция».
Хочу напомнить, что интерес к имени Гордиевского стал угасать вскоре после его появления в Англии. И вот в феврале 1992 года, незадолго до парламентских выборов с его подачи газета «Санди Таймс» преподносит как крупную сенсацию вымысел о тайных связях с Кремлем тогдашнего лидера лейбористов Пила Киннока. Опять всплеск внимания к изменнику.
Затем Гордиевский начинает играть роль свадебного генерала на судебных процессах, если британские спецслужбы не имеют более надежных свидетелей или экспертов. Так он «подкрепляет» показания другого российского изменника Виктора Ощенко, выдавшего британской контрразведке своего, британского инженера Майкла Смита, которого судили в Англии в 1993 году. В следующем году он клевещет на популярного английского журналиста и обозревателя Готша, вынуждая его уйти в отставку.
И вот в 1995 году он объявляет о грядущем появлении «сенсационного списка», состоящего из 24 имен британских деятелей, якобы сотрудничавших с советской внешней разведкой, пускает в ход всю свою изворотливость, дает многочисленные интервью, не заботясь о том, что они противоречивы и вызывают только недоумение. Его ветер саморекламы не замедлил посеять бурю резко критических и негодующих выступлений. Тон их сводился к тому, что Гордиевский зарвался и заврался, преувеличивая свою былую значимость в советской разведке.
Интересно проследить эту реакцию в британской и другой западной прессе за март 1995 года.
Газета «Индепендент» писала, что «товар, которым Гордиевский может торговать, — это ложь и обман», он лучше всего умеет «выдумывать разные истории». Гордиевский создает сенсации, говоря о связях видных политических деятелей, таких, как бывший лидер лейбористов Киннок, его предшественник на этом посту Майкл Фут.
Газета «Дейли Телеграф» сообщает, что Майкл Фут намерен подать в суд за клевету на газету «Санди Таймс», поместившую интервью Гордиевского с измышлениями о нем.
Газета пишет, что «верить на слово таким шпионам, особенно «двойникам», как Гордиевский, — рискованная затея. Слабость Гордиевского в том, что он наивен, интеллектуально ограничен, а теперь к тому же, после развода с женой, потребовавшей от него больших денег, испытывает серьезные финансовые осложнения».
В том же духе пишет «Гардиан»: «Все, что исходит от Гордиевского, нужно воспринимать очень осторожно. Одни его утверждения служат для саморекламы, другие бывают частично достоверными, третьи — чистая ложь. В конце концов, шпионам платят за то, чтобы они врали, притворялись, поливали грязью кого-то, изворачивались, вынюхивали, маневрировали и манипулировали. Гордиевский занимается всем этим всю его жизнь». *«Ложь и клевета — это те виды деятельности, в которых он отлично преуспел»*.
На волне этой справедливой оценки сущности изменника Гордиевского развернулась критика и книги «КГБ: взгляд изнутри», в написании которой он принимал участие.
Известный английский военный историк Майкл Ховард пишет: «Для серьезного ученого использование таких источников, как слухи и воспоминания, равносильно хождению по тонкому льду». Он спрашивает: «Насколько беспристрастным и надежным может быть агент-перевертыш?»
Джеймс Бамфорд, автор научного труда об АНБ, также высказался скептически в адрес К. Эндрю: «Господин Эндрю, похоже, ни разу не удосужился усомниться в том, что ему говорил Гордиевский».
Наиболее острой и саркастической критике подверг книгу один из самых известных американских историков Артур Шлессинджер-младший, выступивший с большой статьей в журнале «Атлантик Мансли»: «Поражает доверчивость Эндрю, — пишет Шлессинджер. — Похоже, он слепо верит во все то, что говорит ему Гордиевский… и прочие экс-коммунисты». Особенно возмутила его клевета на американского патриота Гарри Гопкинса.
Резко критиковали измышления Гордиевского, вложенные в уста Эндрю, и в Англии. Наиболее авторитетный в Британии эксперт по вопросам разведки и автор основательной биографии Кима Филби — Филипп Найтли — в журнале «Спектейтор» подверг яростной критике книгу, выразив свое крайнее неудовольствие «бесстыдным очернительством», тем, как был оклеветан Гарри Гопкинс и как надругались над его памятью.
Не могу не согласиться в принципе с Брук-Шефердом по существу его заявления о том, что разоблачения «Фарвеллом» деятельности внешней разведки в области научно-технического шпионажа сыграли важную роль в деле вскрытия «истинных целей, преследуемых СССР на Западе» и означали существенный успех западных спецслужб в противостоянии обширной программе научного и технического «ограбления», проводившегося Советским Союзом.
Вполне справедливой считаю и оценку, данную руководством УОТ, работы с «Фарвеллом», именно работы, а не вербовки и внедрения во внешнюю разведку, ибо этих элементов в отношении него и не требовалось проводить (Брук-Шеферд Г. Штормовые птицы. Нью-Йорк, 1990). Это действительно, как считает автор, была «самая крупная операция французских спецслужб, связанная с «кротом» во внешней разведке за всю историю этих служб». Можно добавить, и не только французской, но и других западных разведок.
Успех УОТ тем более выглядит убедительным, что эта контрразведывательная, а не разведывательная служба смогла обеспечить надежную связь с «Фарвеллом» в малознакомых для нее заграничных условиях, несмотря на то что ее осуществляли не профессионалы спецслужбы. Правда, главную роль при этом играл сам «Фарвелл». Он решал, какие документы следует передать, сам их фотографировал на пленку, назначал место и время встречи, то есть всю профессиональную часть связи с иностранной спецслужбой этот изменник оказался способным достаточно квалифицированно обеспечивать сам.
Помимо чисто профессионального ущерба внешней разведке, измена «Фарвелла» нанесла ощутимый политический вред советско-французским отношениям, а также способствовала резкому осложнению политического климата во взаимоотношениях СССР с другими западными государствами и, в первую очередь, с Соединенными Штатами.
Что касается Франции, то первым итогом измены «Фарвелла» явилось выдворение из этой страны в 1983 году 47 сотрудников советских учреждений, а также арест агента Пьера Бурдволя в декабре того же года.
Всего по материалам «Фарвелла» в 1983–1998 годах были выдворены около 150 сотрудников НТР из различных западных стран и арестованы несколько агентов. В ФРГ был арестован главный инженер Управления планирования в фирме «Мессершмитт-Бёлков-Блом», сотрудничавший с внешней разведкой в течение 17 лет. Немецкая контрразведка считала этого агента наиболее опасным со времен разоблачения Гюнтера Гийома в апреле 1974 года.
По материалам «Фарвелла» был арестован и агент ГРУ военно-морской офицер южноафриканского флота Дитер Герхардт (см. Операция «Феликс»).
Каким же был этот изменник «Фарвелл», что за личность представлял из себя и какие мотивы подвигли его на это преступление? Финал его измены и жизни убедительно отвечает на эти вопросы, да, кстати, и на вопрос, почему французские спецслужбы не особенно заинтересованы в широкой огласке подробностей об этом человеке.
«Фарвелл», как бы его ни расхваливали Волтон и Брук-Шеферд, оказался прежде всего самым обыкновенным, до крайности дерзким уголовником-убийцей. А изменником-шпионом сделали его изначальные порочные наклонности, свойственные убийцам по природе.
«Фарвелл» по характеристике его коллег по работе в Париже, а затем в Центре не проявил себя как разведчик. За пять лет работы во Франции он так и не добился никаких конкретных результатов, кроме приобретения личного «друга», впоследствии сыгравшего роль контакта с французской спецслужбой.
В Центре он был переведен, по существу, в категорию неперспективных в разведывательном плане, и фактически его повторный выезд в загранкомандировку исключался. Вот, кстати, почему волею стечения обстоятельств он оказался на очень уязвимом с точки зрения безопасности участке работы. По описаниям западных авторов, «Фарвелл» якобы являл собой сильного человека, ибо иначе он не смог бы выдержать огромное психологическое напряжение, которому постоянно подвергаются «кроты» в спецслужбе. Но, во-первых, «кротом»-то он был всего восемь месяцев, которые никак не сравнимы с многими годами работы наших «кротов» Филби, Блейка, Эймса и других.
Во-вторых, он как раз и не выдержал этого напряжения, совершив уголовное преступление. Брук-Шеферд или Вольтон, выставляющие его сильной личностью, противоречат себе, когда описывают сцену аварии в Париже. Ведь тогда он, по их описанию, «стоял на коленях» и со слезами на глазах умолял своего друга — французского бизнесмена — спасти его. Разве мог бы человек с мало-мальски сильной волей так поступить? Нет, он был таким же «сильным» человеком, как и любой убийца, из страха быть изобличенным в совершенном преступлении убивающий всех свидетелей своего деяния.
Как же завершилась его преступная жизнь?
В начале 1982 года «Фарвелл», которого, кстати, Запад рисует как хорошего семьянина, выбрался на своей автомашине с любовницей — переводчицей Управления «Т» — на прогулку в уединенный парк в Москве, где и забавлялся с нею. Внезапно появившегося около автомашины человека он со страха принял за одного из своих коллег по работе, испугался до смерти грядущего разоблачения как шпиона и, выхватив нож, убил незнакомца. Его подруга, увидев кровь и искаженное яростью лицо своего любовника, бросилась бежать. Но убийца, не желая оставлять свидетельницу, догнал ее и также сразил ударом ножа. После этого сел в машину и уехал.
Но ведь недаром считается, что преступника всегда влечет на место свершения убийства. Так произошло и с «Фарвеллом». Примерно через час он вернулся в парк, где совершил, как он полагал, двойное убийство. Там уже находилась милиция, а его любовница, оказавшаяся только раненой, сразу же назвала убийцу. Возникает вопрос: похож ли «Фарвелл» в этом страшном эпизоде хоть в какой-то мере на личность с сильным характером? Что двигало им: испуг, потеря самообладания, ярость обезумевшего от страха человека? Последовал суд, осуждение за убийство, затем закономерное разоблачение как шпиона-изменника и исключительная мера наказания. Таким образом еще при жизни он был изобличен в измене и все его шпионские деяния были подробно раскрыты.
Финал жизни этого, по определению Брук-Шеферда, «гиганта» от шпионажа, показал все его «величие» матерого уголовника. Вот почему французские спецслужбы, восхваляя свои «успехи» в этом деле, избегают лишний раз хвалиться их настоящим источником. Все-таки стыдновато, что не их разведчики, а «чужой» убийца доставлял им то, чем они гордятся перед другими спецслужбами.
Основным мотивом, двигавшим изменником в этом случае, как в большинстве других, была низкая зависть к коллегам по работе, которые превосходили его способностями, уязвляя его непомерно раздутое самолюбие и тщеславие. Месть им и всему, что связано с их успехами, Управлению «Т», всей внешней разведке и государству, которому она служит, заглушила все, родных и близких, Родину и чувство патриотизма и гордости за свою землю, присущие нормальному человеку, не обуреваемому злобными страстями карьеризма. Можно предположить, что эти негативные стороны его характера крепли и обострялись по мере того, как он знакомился с материалами об итогах коллективной деятельности его коллег по Управлению, оказавшимися доступными ему на новом участке его работы. Сорвать эти успехи, нанести как можно больший ущерб всем и вся — вот те мелкие чувства, которые двигали им, а отнюдь не какие-то высокие политические мотивы, какие пытаются приписать «Фарвеллу» на Западе.
И все же в одном могу согласиться с западными оценками результатов деятельности этого «крота» внутри внешней разведки: он нанес нам наибольший ущерб за всю послевоенную историю внешней разведки.
Раздумывая над этим делом, подробности которого стали известными из западных источников, я думал об убийце «Фарвелле» и сравнивал его измену с другими предательствами. Ведь все изменники в какой-то мере тоже убийцы. Они, идя на измену Родине, неизбежно убивают в себе все святое, а заодно и веру в себя, как в личность, если она была таковой. Убивая себя духовно, а заодно и всех своих близких, родных и товарищей, они совершают не меньшее преступление, чем убийство физическое. Ведь не случайно за измену издревле карали смертью.
ОПЕРАЦИЯ ТФП «КРОТА» О. ГОРДИЕВСКОГО
Когда в мае 1985 года был разоблачен этот «крот» СИС во внешней разведке, мы еще многого не знали о нем. В тот период Олег Гордиевский был уже полковником, кандидатом в резиденты внешней разведки в Лондоне, втором по значению разведывательном пункте нашей службы. Подозрение о его измене и сотрудничестве с западной спецслужбой возникло, как считает сам Гордиевский, в результате информации, полученной от «крота» внешней разведки в ЦРУ Эймса.Гордиевский родился в октябре 1938 года в семье сотрудника НКВД. После окончания ИМО в 1962 году принят на работу во внешнюю разведку, в подразделение нелегальной разведки ПГУ. В 1966 году выехал в свою первую заграничную командировку в Копенгаген, где продолжал исполнять поручения по нелегальной линии до 1970 года. Как он пытается теперь утверждать, события 1968 года в Чехословакии «окончательно его перевоспитали», то есть вернулся он в Советский Союз уже «изменником в душе».
В Центре ухитрился перебраться из нелегальной разведки в географический отдел, проводивший работу по Великобритании и Скандинавским странам. Осенью 1972 года снова оказался в Копенгагене, будучи уже готовым сделать первый шаг на пути к измене. Его поиски контактов с западными спецслужбами встретились с начатой британской разведкой МИ-6 разработкой его с целью вербовки. Их «желания» материализовались в 1974 году, когда началось регулярное сотрудничество Гордиевского с МИ-6.
Поскольку об измене Гордиевского на Западе и у нас писалось много, а сам он даже стал соавтором большой книги (Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешних политических операций от Ленина до Горбачева. М., 1990), остановлюсь лишь на тех моментах этого предательства, которые не нашли достаточного отражения в публикациях и представляются мне существенными с точки зрения операций ТФП в нашу службу. Этот изменник также значится в числе «трех гигантов» у Брук-Шеферда, но в данном случае британская разведка приложила определенные усилия по привлечению его к сотрудничеству. Главное же в успехе МИ-6 в работе с этим «кротом» состояло в том, что она обеспечила надежную связь с ним в течение более десяти лет и способствовала продвижению его по служебной лестнице внутри внешней разведки. И если бы не сигнал Эймса, как считает Гордиевский, то можно с уверенностью ожидать, что он мог бы стать первым в истории нашей службы резидентом-изменником.
Этот «крот», безусловно, явился большим и, пожалуй, беспрецедентным успехом западных спецслужб в области агентурного ТФП в нашу разведку. Более длительные сроки и более высокого ранга «кроты» имели место только в ГРУ, где ЦРУ удалось в течение долгих двадцати лет (по 1988 год) беспрепятственно пользоваться услугами «крота» — генерал-майора Полякова. По продолжительности деятельности в качестве «крота» этот грувский изменник превзошел Гордиевского в два раза. По званию Гордиевский почти «дотянулся» до него, но по «продуктивности» он уступал и «Фарвеллу», и Полякову, как бы ни стремилось МИ-6 показать его предательский «гигантизм». На самом деле в профессиональном отношении как разведчик Гордиевский скорее был пигмеем. Все его значение для МИ-6 прежде всего заключалось в том, что у этой хваленой службы еще никогда до этого не было «крота» в советской внешней разведке. Кроме того, он стоял на их «страже» в нашей лондонской резидентуре, что обеспечивало почти полную информированность ее о намерениях и практических разведывательных операциях.
Если говорить о наиболее ощутимом ущербе для нашей службы и вообще страны, который принесла измена Гордиевского, то, на мой взгляд, два основных момента определяют его. Во-первых, участие Гордиевского, хотя и в качестве «примкнувшего» к видному ученому К. Эндрю, в упомянутом труде. Книга, полная, наряду с верными фактами, клеветнических измышлений об истории КГБ и его внешней разведки, получила видимость правдивой из-за участия в соавторстве «живого полковника КГБ». В этом труде рука изменника проступает всякий раз, когда речь заходит о самой омерзительной клевете на внешнюю разведку.
Могу лишь удивляться, как такой, казалось бы, солидный ученый, как Эндрю Кристофер, согласился на соавторство такого низкого пошиба и не вызывающего ни у кого доверия компаньона. Полагаю, что сыграла роль поддержка и содействие МИ-6. Кстати, удивляет и «оперативное» появление этой книги на русском языке на нашем российском рынке, выпущенной издательством «Нота Бене». Наверное, не обошлось без материальной поддержки той же разведслужбы МИ-6. Что это, поощрение измен и предательств?
Во-вторых, тяжелый урон престижу органов безопасности и внешней разведки нашего государства нанесло успешное бегство изменника из-под наблюдения. Когда я писал об успехе внешней разведки в операции ТФП в ЦРУ через Ховарда, я с удовольствием отмечал, что нам удалось помочь его бегству из США, также из-под тщательного наблюдения ФБР. Теперь мне понятно удовлетворение МИ-6, организовавшей успешное бегство Гордиевского из СССР.
Наряду с указанными моментами конечно же наличие «крота» Гордиевского создавало большую опасность для всей нашей разведывательной деятельности. Впрочем, британско-скандинавское направление, на котором работал «крот», в деятельности внешней разведки в течение долгого времени имело мало конкретных успехов. Исключение составлял агент Прайм, но о нем изменник ничего не знал, да к тому же к моменту появления Гордиевского в Лондоне он уже исчерпал свои возможности. Именно поэтому Гордиевский за десять лет его сотрудничества с МИ-6 смог выдать этой службе всего трех агентов, в том числе одного агента ГРУ, а именно шведского полковника Берглинга и двух норвежцев — Г. Хаавик и Арне Трехолта. Последний был арестован с помощью информации Гордиевского только в 1984 году.
Конечно же он выдал Западу имена многих сотрудников внешней разведки, затруднив их дальнейшую деятельность. Но особо ценной разведывательной информацией этот «крот» не обладал и за все время, по его же словам, смог передать МИ-6 всего около ста секретных документов, в основном копии указаний в резидентуру из Центра и отчеты о работе резидентуры в Центр.
МИ-6 всячески стремилась помочь служебному продвижению Гордиевского. В 1983 году, «расчищая» путь для него, британские власти выдворили из страны заместителя резидента Ю. Титова. Вскоре заместителем был назначен Гордиевский. В следующем году была состряпана провокация против резидента Аркадия Гука — с таким же исходом. Оставшись в руководстве резидентурой в одиночестве, Гордиевский был назначен исполняющим обязанности резидента. Этому движению «крота» вверх был поставлен конец, когда он, под предлогом утверждения на должность резидента, в мае 1985 года был вызван в Центр, где его попытались уличить в предательстве.
Поняв нависшую угрозу разоблачения, Гордиевский с помощью резидентуры МИ-6 и ЦРУ смог обмануть наблюдение и в сентябре 1985 года бежать. Вскоре он объявился в Англии, предоставившей ему политическое убежище.
За этим последовало второе, с момента измены Лялина в 1971 году, массовое выдворение советских граждан из Англии, 31 сотрудник советских учреждений в Лондоне были объявлены персонами нон грата на основании показания Гордиевского об их принадлежности к внешней разведке и ГРУ.
На Западе пытались создать образ Гордиевского как человека большой души, чисто по политическим соображениям перешедшего на сторону демократии.
Не только для российского читателя, отвергающего наличие человеческого образа у любого предателя, но и для западной общественности Гордиевский никак не может показаться личностью, заслуживающей уважения или хотя бы доверия. Это он во всеуслышание добивался воссоединения его семьи, разрешения на выезд из Советского Союза «любимых» жены и двух дочерей. Шумел по этому поводу на каждом перекрестке при громкой поддержке британской прессы, пока в 1991 году жена и дети не прибыли к нему в Англию. И что же? Он тут же нашел предлог и бросил «любимых», выгнав их в чуждый для них мир и отделавшись крошечной материальной помощью, отказался от своей «любви», поскольку отпала необходимость спекулировать на обвинениях московских правителей в жестокости и негуманности.
Похоже ли это на поведение человека большой души, судите сами.
Но время шло и, как совершенно правильно отмечает британская пресса, начал срабатывать «синдром изменника». Не миновал он и Гордиевского: интерес к его персоне начал угасать, несмотря на былую ценность для МИ-6. Он оказался ненужным и, по его словам, уже пять лет якобы не связан с МИ-6 и живет вполне самостоятельно. Если, конечно, не считать небольшой, по его оценке, материальной помощи, полученной за предательство. Выразилась она в кругленькой сумме в 180 тысяч фунтов стерлингов, или, по тем старым масштабам, около 2 миллионов инвалютных рублей, когда одна наша «Волга» стоила дешевле тысячи таких инвалютных рублей. Действительно, бедный человек, всеми силами стремящийся зарабатывать на измене!
Теперь Гордиевский подвизается в качестве лектора по советской тематике, выступает свидетелем и экспертом, когда судят разоблаченных им или другими изменниками наших агентов.
Ну, а можно ли изменникам вообще верить на слово?
Спекулируя на вынесенном ему советским судом приговоре как изменнику Родины, он афиширует себя как смертника и в то же время осмеливается поучать российское руководство. Принимая позу эксперта по международным делам, он советует нашему государству, как завоевать доверие западных держав. Для этого, оказывается, прежде всего нужно отменить смертный приговор, вынесенный ему судом, как «серьезный шаг по пути нашего правительства к демократии» (Шальнев А. Список Гордиевского. Известия. 1994, 18 ноября). При этом Гордиевский цинично заявляет, что «звание смертника» помогает ему поддерживать интерес к себе и привлекать незадачливых слушателей на его лекции о внешней разведке. Гордиевский стремится использовать любую возможность где-нибудь выступить. Так, на международном симпозиуме по теме «Разведка и «холодная война», состоявшемся в ноябре 1994 года в Германии, он хотел даже пробраться в президиум, но получил от ворот поворот и вынужден был довольствоваться местом в зрительном зале, откуда пытался подавать голос.
Несмотря на то что этого изменника непомерно восхваляли на Западе и выдавали его вербовку британской разведкой за ее выдающийся успех, трудно найти в действиях МИ-6 по работе с Гордиевским какие-либо доказательства, что это действительно выдающаяся операция ТФП. Поэтому никак не могу согласиться с выдвижением его кандидатуры автором книги «Штормовые птицы» в число «гигантов» среди советских перебежчиков.
Думаю, что для развенчания этого дутого авторитета привести достаточно некоторые факты из последнего по времени скандала, развернувшегося вокруг имени Гордиевского в Англии, в том числе и в связи с его соавторством в написании книги «КГБ: взгляд изнутри». Вызывает большие сомнения утверждение Брук-Шеферда о том, что Гордиевский помогал Западу знать и понимать «образ мыслей и действий Кремля», что, по оценке этого автора, способствовало предотвращению опасной конфронтации Запада с СССР в условиях «холодной войны» и перерастания ее в «горячую». Опять знакомый тезис: пеньковские и гордиевские являются спасителями мира от ядерной катастрофы.
В то, что Гордиевский мог подняться до уровня советника английского руководства, едва ли теперь кто в Англии может поверить. И доказательством тому шумный скандал, поднявшийся вокруг имени Гордиевского и его новых и старых измышлений. Об этом хочется сказать немного подробнее, так как это лучшим образом характеризует всю лживость и никчемность одного из «трех гигантов» среди перебежчиков.
Всякий изменник на первых порах испытывает повышенный интерес к своей особе, в первую очередь со стороны той службы, которая приняла его, вскоре он погружается в забвение. Кончает же большинство из них тем, что, после того как спецслужбы получают от изменника все, что их интересует, выжмут его как лимон, они становятся обузой. Чтобы не оказаться в таком положении, очевидно, при содействии МИ-6 Гордиевский нашел себе соавтора в лице историка Кристофера Эндрю и засел за книгу, забрасывая своего партнера всякими небылицами. О том, что он навыдумывал (Известия. 1994, 18 ноября) немало о внешней разведке, сказал не только я или критики из нашей среды. Об этом достаточно ясно высказались авторитетные на Западе специалисты. А поводом высказаться о Гордиевском послужил шум вокруг его новой книги «Следующая остановка — экзекуция».
Хочу напомнить, что интерес к имени Гордиевского стал угасать вскоре после его появления в Англии. И вот в феврале 1992 года, незадолго до парламентских выборов с его подачи газета «Санди Таймс» преподносит как крупную сенсацию вымысел о тайных связях с Кремлем тогдашнего лидера лейбористов Пила Киннока. Опять всплеск внимания к изменнику.
Затем Гордиевский начинает играть роль свадебного генерала на судебных процессах, если британские спецслужбы не имеют более надежных свидетелей или экспертов. Так он «подкрепляет» показания другого российского изменника Виктора Ощенко, выдавшего британской контрразведке своего, британского инженера Майкла Смита, которого судили в Англии в 1993 году. В следующем году он клевещет на популярного английского журналиста и обозревателя Готша, вынуждая его уйти в отставку.
И вот в 1995 году он объявляет о грядущем появлении «сенсационного списка», состоящего из 24 имен британских деятелей, якобы сотрудничавших с советской внешней разведкой, пускает в ход всю свою изворотливость, дает многочисленные интервью, не заботясь о том, что они противоречивы и вызывают только недоумение. Его ветер саморекламы не замедлил посеять бурю резко критических и негодующих выступлений. Тон их сводился к тому, что Гордиевский зарвался и заврался, преувеличивая свою былую значимость в советской разведке.
Интересно проследить эту реакцию в британской и другой западной прессе за март 1995 года.
Газета «Индепендент» писала, что «товар, которым Гордиевский может торговать, — это ложь и обман», он лучше всего умеет «выдумывать разные истории». Гордиевский создает сенсации, говоря о связях видных политических деятелей, таких, как бывший лидер лейбористов Киннок, его предшественник на этом посту Майкл Фут.
Газета «Дейли Телеграф» сообщает, что Майкл Фут намерен подать в суд за клевету на газету «Санди Таймс», поместившую интервью Гордиевского с измышлениями о нем.
Газета пишет, что «верить на слово таким шпионам, особенно «двойникам», как Гордиевский, — рискованная затея. Слабость Гордиевского в том, что он наивен, интеллектуально ограничен, а теперь к тому же, после развода с женой, потребовавшей от него больших денег, испытывает серьезные финансовые осложнения».
В том же духе пишет «Гардиан»: «Все, что исходит от Гордиевского, нужно воспринимать очень осторожно. Одни его утверждения служат для саморекламы, другие бывают частично достоверными, третьи — чистая ложь. В конце концов, шпионам платят за то, чтобы они врали, притворялись, поливали грязью кого-то, изворачивались, вынюхивали, маневрировали и манипулировали. Гордиевский занимается всем этим всю его жизнь». *«Ложь и клевета — это те виды деятельности, в которых он отлично преуспел»*.
На волне этой справедливой оценки сущности изменника Гордиевского развернулась критика и книги «КГБ: взгляд изнутри», в написании которой он принимал участие.
Известный английский военный историк Майкл Ховард пишет: «Для серьезного ученого использование таких источников, как слухи и воспоминания, равносильно хождению по тонкому льду». Он спрашивает: «Насколько беспристрастным и надежным может быть агент-перевертыш?»
Джеймс Бамфорд, автор научного труда об АНБ, также высказался скептически в адрес К. Эндрю: «Господин Эндрю, похоже, ни разу не удосужился усомниться в том, что ему говорил Гордиевский».
Наиболее острой и саркастической критике подверг книгу один из самых известных американских историков Артур Шлессинджер-младший, выступивший с большой статьей в журнале «Атлантик Мансли»: «Поражает доверчивость Эндрю, — пишет Шлессинджер. — Похоже, он слепо верит во все то, что говорит ему Гордиевский… и прочие экс-коммунисты». Особенно возмутила его клевета на американского патриота Гарри Гопкинса.
Резко критиковали измышления Гордиевского, вложенные в уста Эндрю, и в Англии. Наиболее авторитетный в Британии эксперт по вопросам разведки и автор основательной биографии Кима Филби — Филипп Найтли — в журнале «Спектейтор» подверг яростной критике книгу, выразив свое крайнее неудовольствие «бесстыдным очернительством», тем, как был оклеветан Гарри Гопкинс и как надругались над его памятью.