Страница:
Когда в соответствии с планом наш специалист вместе с польской спецбригадой вошел в ЗБ, первоначально никто не заметил каких-либо изменений. Все было, как и раньше, на своих прежних местах.
Наш специалист, однако, почувствовал какой-то дискомфорт, но приступил к работе с замками сейфов. Открыв их, он еще раз очень внимательно осмотрел ЗБ и бросил взгляд на входную дверь. И тут заметил какую-то небольшую коробочку на косяке двери.
Немедленно все взгляды сфокусировались на ней. Как оказалось, произошло наихудшее: это был счетчик открытий и закрытий двери, с прозрачным пластмассовым корпусом, через который четко были видны цифры, свидетельствующие хозяевам «Амбара» факт несанкционированного открытия двери в ЗБ.
Что делать? Счетчик был привинчен к косяку двери двумя шурупами. Сняв его, все участники операции могли убедиться, что вскрыть его в «полевых» условиях, без специальных технических средств было невозможно.
Вся бригада, приостановив другие операции, стала лихорадочно думать, искать выход из создавшегося, по существу, безвыходного положения. Очевидно, нужно было как-то завершить работу и уходить из объекта.
В такой напряженный до предела момент один из участников бригады вдруг заявил, что единственный выход — отвинтить винты, которыми счетчик был прикреплен, и бросить счетчик на пол около двери, имитируя, что он просто оторвался при открытии двери. Это предложение было принято, счетчик сняли, тщательно сфотографировали и обмерили, описав подробно все его внешние признаки.
Обработав содержимое сейфов, бригада покинула «Амбар» практически в намеченное время.
Естественно, что доклад польского бригадира своему руководству и нашего специалиста — нашему их не обрадовал.
Польские коллеги стали ожидать возможную реакцию шифровальщика «Амбара», внимательно прослушивая все, что происходило в объекте, со своего поста по соседству. Однако ничего чрезвычайного не отмечали. Можно было предполагать, что шифровальщик, войдя в ЗБ, счел, что счетчик действительно сам упал, будучи слабо закрепленным.
Теперь возникла необходимость преодоления этого препятствия.
Мне же было интересно узнать, как тому польскому «взломщику» замков пришла в голову спасительная мысль. Поэтому при первой же возможности я задал ему этот вопрос.
Он рассказал о случае из его детства, о чем я уже ранее упоминал. Оказывается, думая о счетчике, ему внезапно вспомнилось, как в детстве он так захлопнул дверь амбара, что замок на двери оторвался и упал на траву, где он долго не мог его найти. За порчу замка ему тогда крепко досталось от отца.
Вот это внезапное воспоминание и подсказало ему решение. Этот эпизод и подтолкнул меня присвоить кодовое название «Амбар» этой операции ТФП.
В дальнейшем счетчик заставил приостановить на пару лет операции по «Амбару», пока нашим специальным лабораториям не удалось изготовить аналог ему, по внешнему виду похожий процентов на 95 на оригинал. Это позволяло рассчитывать на то, что на расстоянии он не будет вызывать подозрений.
Получив счетчик-двойник, польские коллеги смогли продолжить операции в «Амбаре», подменяя им на несколько дней оригинал, который в это время в лабораторных условиях обрабатывали, ставя его показания в соответствие с числом открытий двери поляками.
В дальнейшем в одном из сейфов «Амбара» на задней стенке был обнаружен листок регистрации показаний счетчика. Польские коллеги, достав оперативным путем чистые бланки, стали заполнять их с указаниями тех показаний открываний двери, которые соответствовали зафиксированным оригинальным счетчиком. Это позволило полякам отказаться от подмены счетчика «Амбара» его двойником.
Как видит читатель, за довольно короткое время проведения совместно с поляками операций безагентурного ТФП в иностранные объекты накопился ряд инцидентов, которые. однако, не отразились, к счастью, на дальнейшем расширении фронта наших операций.
Правда, не удалось продолжать операции «Гамлет» и «Гренада». Но в Польше имелось много дипломатических и торговых представительств, посольств и консульств, других объектов, где можно было ожидать наличие разведывательных материалов, заслуживавших усилий и риска.
Несмотря на значительное число совместных операций, не считая еще большего количества проводившихся польскими спецслужбами самостоятельно, других серьезных сбоев или срывов, насколько мне известно, в Польше не было.
В завершение хочу весьма кратко остановиться еще только на одной операции, которая проводилась нами совместно с польскими спецслужбами уже почти в самом конце моего пребывания в Польше.
Срок ее проведения был ускорен введением военного положения в декабре 1981 года, когда создались наиболее благоприятные условия для обеспечения безопасности ее осуществления из-за введенного в Польше комендантского часа, исключавшего возможность появления кого-либо из сотрудников посольства, пока действует запрет передвижения по городу без специальных пропусков.
Кроме того, значение разведывательной информации, которая могла быть получена из недр «Сезама», сильно возросло и информация эта представляла куда больший интерес для польского правительства, чем сказочные сокровища разбойничьего «Сезама».
Наши службы, уже имевшие в прошлом опыт операций по посольствам страны «Сезама», предупреждали польских коллег о наличии ряда особенностей обеспечения охраны и защиты секретов в этом объекте. Были и облегчающие обстоятельства. Так, можно было ожидать, что, как и в других посольствах этой страны, ключи от основных сейфов могли находиться в специальном небольшом сейфе, поэтому в этом случае потребуется не вскрывать замки основных сейфов, а лишь открыть указанный сейф с ключами. Но шифркомбинации на сейфовых замках разгадывать все равно было нужно, для чего требовалось участие нашего специалиста-манипулятора с аппаратом «Р».
Сейчас пора дать справку об этом аппарате «Р» и почему нельзя было просто снабдить им польских коллег вместо того, чтобы каждый раз присылать нашего специалиста.
Во-первых, аппарат «Р» был уникальным изобретением наших специальных служб, он был изготовлен в единственном экземпляре, и им пользовались наши спецбригады не только в Польше, а и в других странах. То есть он постоянно требовался для других операций.
Во-вторых, устройство его было сложным и трудно воспроизводимым.
Наконец, применение его для разгадывания кодов шифрзамков требовало специальной методики, очень сложной в применении. Такую методику разработал один наш специалист, который один только и владел ею, поэтому и ездил повсюду со своим изобретением.
Итак, продолжим операцию «Сезам». Поскольку в посольстве постоянно проживал только посол, а он выехал на родину на рождественские праздники и должен был вернуться не ранее середины января 1982 года, операция была назначена на первую декаду января.
Дежурная охрана «Сезама» была нейтрализована по хорошо разработанному польскими коллегами методу, и ее вмешательство исключалось полностью. Короче, операция «Сезам» была осуществлена как по нотам, проникновение к секретам этого важного объекта дало крайне необходимые нам в создавшейся международной обстановке дипломатические шифры, а польским службам — актуальные разведывательные материалы о позициях и конкретных намерениях не только страны «Сезама», но и основных западных государств, включая США, по отношению к Польше.
Тогда, в начале 1982 года, в условиях военного положения, я почувствовал все исключительное значение для разведывательных служб безагентурных операций ТФП, которые предоставляют в их распоряжение возможности самого надежного контроля за деятельностью иностранных разведок.
Заканчивая на этом рассмотрение операций безагентурного проникновения, вспоминая всю гамму моих тогдашних переживаний, на память почему-то приходят прежде всего те события, которые возникали случайно, создавая порою критические ситуации, как это было в операции «Амбар» со счетчиком. В этой связи мне припомнились рассуждения различных авторов о случайностях в нашей жизни. Пожалуй, все они сходились во мнении, что случайности делают жизнь интереснее, дают больше свободы, чем постоянное и безнадежное подчинение необходимости.
Американский ученый Норберт Винер как-то заметил, что, будь во Вселенной все жестко детерминировано (предпослано, задано), мир развалился бы от перегрузок, как мост, в котором все детали плотно пригнаны друг к другу, то есть без тех зазоров, необходимых для температурного расширения металлов и прочих неизбежных вещей.
Вот так же при безагентурных операциях ТФП не только невозможно, но крайне вредно, опасно стремиться все жестко заранее предопределить. Нужно оставлять «зазоры», рассчитанные на случайности, которые исполнители должны быть готовы преодолевать своей волей и изобретательными находками.
Перед тем как закончить тему об операциях ТФП, хочу поделиться парой анекдотических случайностей из практики работы спецбригады, о которых мне поведали в свободное время между ночными походами за сокровищами «Сезама». Оба случая связаны с забывчивостью.
Однажды, когда в одной из бывших социалистических стран наши местные коллеги проводили операцию в одном из посольств стран НАТО, правда, второстепенной, спецбригада вернулась и отправилась на отдых, два ее сотрудника вдруг хватились: у них отсутствовал один из инструментов. Лихорадочно перебирая в памяти все их манипуляции с этим инструментом, они вспомнили, как, закончив операцию с ним, положили его на сейф в ЗБ объекта. Тут же решили, ничего не говоря об этом своему начальству, на следующую ночь, поскольку это происходило в праздничные дни, отправиться в посольство и забрать свой инструмент. Проникнув по проложенному пути в ЗБ, они с облегчением обнаружили забытую вещь, по-прежнему спокойно лежащую на сейфе.
Если бы один из виновников такой вопиющей недисциплинированности не проговорился позже, никто бы не узнал об этом случае.
Им повезло, что обрабатываемое ими посольство также, судя по всему, крайне легкомысленно относилось к охране своих секретов.
Второй случай еще более невообразим, ибо также наши бывшие коллеги забыли в иностранном посольстве человека — участника бригады по операции ТФП.
Когда завершилась операция в одном из европейских посольств, бригада тщательно устранила все возможные следы своего пребывания в его ЗБ, закрыла все замки и затворы, вернулась на свою базу, и сотрудники отправились на заслуженный отдых.
Только на следующее утро в бригаде хватились одного из своих «взломщиков» замков. Вскоре, однако, появился он сам и рассказал то, что с ним произошло.
Когда он, изрядно потрудившись над замками, освободился и бригада приступила к обработке содержимого сейфов, он вышел из ЗБ в соседнюю комнату и устроился на находившемся там диване отдохнуть. Как видно, он крепко заснул, а когда под утро проснулся, то с ужасом обнаружил, что ЗБ закрыта и он остался один в чужом посольстве. О нем забыли!
Что делать? Скоро начнется рабочий день и посольские работники обнаружат его. В мучительных размышлениях о том, что произойдет и каковы могут быть последствия, он стал ожидать этот страшный момент. Но и в таком безвыходном положении его спасла находчивость.
Когда в посольство стали приходить сотрудники, он, услышав приближающиеся шаги, быстро укрылся в туалете. Выждав там некоторое время, он вышел и, приняв вид одного из посетителей посольства, вышел из объекта, оставшись незамеченным.
Оба эти примера не особенно хорошо характеризуют состояние дисциплины и аккуратность действий специалистов бывших наших братских спецслужб при самостоятельном проведении сложных операций.
К моему глубокому удовлетворению, я мог быть уверенным, что подобные случайности, зависевшие целиком от уровня оперативной подготовки специалистов ТФП, для польских спецслужб были бы немыслимы. Их специалисты в этой области действовали безукоризненно, о чем свидетельствует многолетняя работа и многие десятки успешно проведенных ими операций без серьезных срывов или провалов.
По завершении затянувшегося рассказа о тайных разведывательных операциях специальных служб невольно возникает вопрос о гласности и осведомленности об этой деятельности широкой общественности. О некоторых аспектах такой гласности хочу высказать свои мысли.
Гласность не синоним лжи и извращений!
В моей повседневной деятельности во внешней разведке меня больше всего возмущали два человеческих качества: вопервых, подхалимство и, во-вторых, лень, паразитирование одних на достижениях других.
Обычно эти два недостатка у людей, с которыми приходилось соприкасаться во время совместной работы, довольно быстро давали о себе знать.
Сложнее было разобраться в наличии у работавших рядом сотрудников таких скрытых личностных недостатков, как неискренность, переходящая в обман, себялюбие и повышенное честолюбие, жадность. Все эти черты характера, присущие в разной степени многим, воспринимались, как неизбежное явление, результат предшествующего воспитания, которое только в случае перехода известных границ требовало «хирургического» вмешательства. А до этих границ с ними можно было бороться средствами воспитания и другими мерами воздействия. Вот только с подхалимами и лентяями я не находил действенных мер.
Итак, это были два моих непримиримых противника в области работы с кадрами. До поры.
Когда я впервые столкнулся с предательством в разведке, в конце 30-х годов, по оперативным сообщениям, проходившим через мои руки, я еще не чувствовал всей глубины человеческой подлости в таком акте.
Но вот в сентябре 1945 года на моих глазах в Канаде совершил измену Родине, только что добившейся победы над фашизмом и японскими милитаристами, шифровальщик ГРУ Игорь Гузенко, боявшийся отправки на фронт.
Это был для меня первый жгуче поучительный пример того, что на свете есть самое отвратительное, ничем не оправдываемое и подлейшее из подлейших качеств у отдельных людей — предательство, измена всему, чем человек может гордиться в своей жизни.
В дальнейшей своей разведывательной карьере я убедился, что в разведке, как на войне, когда обостряются все условия жизни и поведения человека, когда над ним постоянно висит опасность для жизни или благополучия, явления измены более часты, чем в обычной жизни.
Испытал я в дальнейшем горечь измены «Вика», предавшего в руки американской контрразведки разведчика-нелегала Абеля, измену сотрудника нелегальной разведки «Гарта», который понес заслуженное наказание, измену поляка Голеневского, повлекшую провал разведчика-нелегала «Бена» и его сотрудников Крогеров (см. дело «Снайпера»). Был свидетелем за мою полувековую работу во внешней разведке других предательств и измен. Но оказывается, помимо явных предательств и тайных измен, проявляющихся в разведке в виде секретного сотрудничества «кротов», есть еще вид измены, мало исследованный в нашей профессиональной среде, когда отдельные представители внешней разведки, оставаясь формально лояльными своей службе, не связывая себя какими-либо конкретными узами с противником, становятся ее врагами, изощренными, порою прямо озверевшими, фанатично мстящими ей, одновременно скрывая свои действия под маской объективности.
Это своего рода перевертыши. Но если политические перевертыши, которых в наше смутное время появилось немало, не скрывают своего злобного отвержения всего прошлого, к которому они были не просто причастны, а активно и сознательно творили его, то наш разведывательный перевертыш стремится сохранить видимость объективного критика.
Не буду дальше развивать эту мысль. Кстати, таких нашинских перевертышей пока не так много, раз-два и обчелся. Приведу один пример.
Автор предисловия к книге Эндрю и Гордиевского, Калугин, перечислив ряд самых выдающихся советских разведчиков, назвав их шпионами (К. Филби, X. Фельфе и других), как преступников, пишет: «Сказанное вовсе не означает, что шпионы — отпетые мерзавцы и бесталанные твари… Скорее напротив: жить многие годы двойной жизнью, постоянно ходить по острию ножа, носить личину лояльного гражданина и добропорядочного семьянина, аккуратно исполнять указания одного начальства и тут же тайно бежать с докладом к другому — дело непростое, требующее не только хорошего психического здоровья, но и незаурядных актерских способностей, дара перевоплощения, в котором виртуозный обман венчает все усилия игрока». Вот и подумай, читатель, что слова «не мерзавец» отнюдь не означают, будто автор исключает, что «игрок», то бишь наш разведчик, все же мерзавец, а добывание им с огромным нервным и физическим напряжением важных для защиты отечества, своего народа разведывательных материалов всего лишь «тайно бежать к другому»!
Следовательно, в определении автора, славный наш разведчик-нелегал, выступая в фашистской Германии под видом американца, как любой другой обманщик, скорее не мерзавец, а искусный актер, с риском для жизни добывавший сведения, важные для обороны страны, просто преступник.
И это пишет генерал, получивший высокое звание за работу во внешней разведке. Разве мог бы не перевертыш, а попросту изменник своему народу и своей службе так характеризовать разведку, в рядах которой он вырос, под «личиной» лояльного сотрудника заработавший это звание за организацию, по его словам, «искусных актерских обманов» со стороны засылавшихся им за кордон «не мерзавцев», а простых преступников? Тогда кто же сам Калугин?
Теперь он, как эксперт дает льстивую оценку другому, действительно настоящему преступнику, изменнику, сбросившему личину лояльности, вместе с ним клевещет не только на свое недавнее прошлое, но и на целую службу, подвергающуюся сейчас атакам не только со стороны своих естественных открытых противников, но и собственных политических перевертышей.
Вот и расхваливает наш перевертыш Олег Калугин родного ему по духу изменника Олега Гордиевского за «яркую подачу, сочное и достоверное изложение истории деятельности внешней разведки».
Теперь Калугин бросает обвинения руководству ПГУ в том, что оно разложило разведку, способствовало развитию атмосферы предательства и измены. А ведь сам он хвалит одного из самых матерых предателей, который как раз и проводил свою изменническую работу во внешней разведке, когда там за разоблачение изменников отвечал Калугин, возглавляя подразделение внешней контрразведки. К тому же в самом этом подразделении оказались еще два изменника, один из которых был рекомендован и принят на работу самим Калугиным.
По ложным утверждениям Калугина, «за последние 10–11 лет изменило России в форме бегства за границу или же перевербовки внутри страны в несколько раз больше людей, чем за всю историю советской разведки с 1940 года» (Московские новости. 1990, 24 июня). Как заврался экс-генерал! В Приложении [6]приведены сведения, из которых следует, что за указанный Калугиным срок (1980–1990 годы) во внешней разведке оказалось девять изменников из общего числа 31-го за все послевоенное время. Но лжец знает, что читатели не знают правды и могут поверить его авторитетному слову, и бессовестно пользуется этим неведением в своих грязных целях.
Так кого же следует винить за пресловутое разложение в разведке, не самого ли Калугина?
Между прочим, как раз эта черта перевертышей: обвинять службу в грехах, которые они допускали сами, доминирует во всех «критических» оценках внешней разведки как откровенных предателей и изменников, так и адвокатов гласности, основное содержание и цели которой они видят в максимальном опорочивании внешней разведки, возлагая на нее все пороки, приписываемые ими КГБ. При этом враждебная, не только антисоветская, но теперь и антироссийская пропаганда превращает КГБ в удобный жупел, которым можно запугивать международное общественное мнение.
За последнее десятилетие перевертышей в нашей службе появилось хотя и не так много, но достаточно для того, чтобы на базе их клеветнической критики западным спецслужбам можно было вести активную подрывную работу по дискредитации внешней разведки. Открыло же им зеленую улицу предательство перевертышей О. Калугина, Бакатина, Ю. Швеца и других.
Вот почему, говоря об этом виде предательства, считаю достаточным ограничиться оценкой активности в этой области Калугина. Тем более что этот активный пропагандист псевдогласности сейчас развивает настоящую подрывную работу против внешней разведки в международном масштабе. Это, однако, не означает, что он добился в этом каких-то существенных результатов.
Сотворив свой труд во славу свою, он начал разъезжать по свету, избрав первым этапом США, где не только, как писала американская пресса, популяризировал себя и делал рекламу своей книге, но занялся коммерческой деятельностью совместно с бывшим директором ЦРУ Колби.
Вторым этапом стал Австралийский континент, где Калугин оставил прозвучавший в мировых СМИ след в виде сенсационных намеков на каких-то мифических агентов внешней разведки.
Затем поразительный вояж в ЮАР, где невещий Олег пустился в восхваление бывшего режима апартеида и его деятелей, высказывая сомнительные даже для недружественной России западной прессы сравнения прошлого этой страны с тем, что творится на его бывшей родине (Пичугин Ю. ЮАР произвела на Калугина впечатление. Новости разведки и контрразведки. 1996, № 1).
Затем вдруг его образ появился на румынском горизонте, где он удосужился поставить себя в один ряд с Горбачевым, Яковлевым, Бакатиным, которых КГБ якобы считает агентами ЦРУ.
Но самым знаменательным было его признание: «Я горжусь, что был причастен к этой категории — *предателей советской системы*» (Самошкин В. Олег Калугин о КГБ, Румынии. НАТО и будущем России. Новости разведки и контрразведки. 1996, № 13).
При этом он, очевидно, считая себя уже полностью приобщившимся к западной культуре, не стесняясь приклеивает нашему народу ярлык «рабской, собачьей психологии», торопливо поясняя, что имеет в виду «тот комплекс неполноценности, который-де развился в нашей стране за последние десятилетия».
Вот вам еще один фортель настоящего предателя, не юридического, а реального. Хотя… Вот в 1996 году газета «Вашингтон Пост», сообщая об аресте в США бывшего двадцать лет тому назад сотрудника АНБ Роберта Стефана Липки, однозначно ссылалась на книгу Калугина «Первое управление КГБ: мои 32 года разведки и шпионажа против Запада», как на источник информации для ФБР, позволивший американской контрразведке вычислить Липку, которого Калугин описывал под его действительным псевдонимом во внешней разведке — «Рук», то есть по-английски «Ладья» (Надеин В. Бывшего агента КГБ «сдал» бывший генерал КГБ. Известия. 1996, 27 февраля).
Вот вам и реальное предательство, достаточное для юридического обвинения в измене. Правда, при наличии желания у Калугина вернуться домой.
Можно сказать, что Калугин стал неформальным лидером других перевертышей из числа бывших сотрудников КГБ. Ведь все же хоть бывший, но генерал внешней разведки! Его появлению на предательском горизонте обрадовались разные юрии швецы и другие мелкие поставщики дешевых сенсаций о нашей внешней разведке.
Поражает не то, что бывший сотрудник внешней разведки Юрий Швец, сбежавший из России в США после того, как его выгнали из нашей службы, и укрывшийся там явно не без содействия американских спецслужб, выступает с клеветой и измышлениями о деятельности внешней разведки в США. Удивляет, с какой легкостью предоставляют этому проходимцу и предателю трибуну на нашем телевидении. Ведь ясно, что честный критик наших недостатков не стал бы так воровски, из-под прикрытия ЦРУ произносить свои обличающие речи.
О том, что это подлец, можно судить по тому, как еще в 1990 году он разразился пасквилем по поводу 70-летия внешней разведки (Мир звезд. 1991, № 1).
Уже тогда его наглая клевета на внешнюю разведку, шедшая в унисон с компрометирующей дезинформацией ЦРУ, требовала решительного отпора. Теперь же, после показа его выступления по нашему телевидению из США, уже поздно возмущаться его воровскими повадками опорочивания постфактум деятельности резидентуры внешней разведки в США, которую он якобы сам наблюдал, будучи незаслуженно недооцененным ее руководством.
Считаю неизбежными отдельные перехлестывания гласности через край чрезмерной секретности, властвовавшей в спецслужбах. И не только у нас, но и повсюду на Западе. И выход в отдельных случаях за рамки допустимого в разглашении секретов, затрагивающий интересы безопасности как самих спецслужб, так и государств, начался раньше там, где СМИ оказались сильнее цензуры и влияния отдельных спецслужб.
Наш специалист, однако, почувствовал какой-то дискомфорт, но приступил к работе с замками сейфов. Открыв их, он еще раз очень внимательно осмотрел ЗБ и бросил взгляд на входную дверь. И тут заметил какую-то небольшую коробочку на косяке двери.
Немедленно все взгляды сфокусировались на ней. Как оказалось, произошло наихудшее: это был счетчик открытий и закрытий двери, с прозрачным пластмассовым корпусом, через который четко были видны цифры, свидетельствующие хозяевам «Амбара» факт несанкционированного открытия двери в ЗБ.
Что делать? Счетчик был привинчен к косяку двери двумя шурупами. Сняв его, все участники операции могли убедиться, что вскрыть его в «полевых» условиях, без специальных технических средств было невозможно.
Вся бригада, приостановив другие операции, стала лихорадочно думать, искать выход из создавшегося, по существу, безвыходного положения. Очевидно, нужно было как-то завершить работу и уходить из объекта.
В такой напряженный до предела момент один из участников бригады вдруг заявил, что единственный выход — отвинтить винты, которыми счетчик был прикреплен, и бросить счетчик на пол около двери, имитируя, что он просто оторвался при открытии двери. Это предложение было принято, счетчик сняли, тщательно сфотографировали и обмерили, описав подробно все его внешние признаки.
Обработав содержимое сейфов, бригада покинула «Амбар» практически в намеченное время.
Естественно, что доклад польского бригадира своему руководству и нашего специалиста — нашему их не обрадовал.
Польские коллеги стали ожидать возможную реакцию шифровальщика «Амбара», внимательно прослушивая все, что происходило в объекте, со своего поста по соседству. Однако ничего чрезвычайного не отмечали. Можно было предполагать, что шифровальщик, войдя в ЗБ, счел, что счетчик действительно сам упал, будучи слабо закрепленным.
Теперь возникла необходимость преодоления этого препятствия.
Мне же было интересно узнать, как тому польскому «взломщику» замков пришла в голову спасительная мысль. Поэтому при первой же возможности я задал ему этот вопрос.
Он рассказал о случае из его детства, о чем я уже ранее упоминал. Оказывается, думая о счетчике, ему внезапно вспомнилось, как в детстве он так захлопнул дверь амбара, что замок на двери оторвался и упал на траву, где он долго не мог его найти. За порчу замка ему тогда крепко досталось от отца.
Вот это внезапное воспоминание и подсказало ему решение. Этот эпизод и подтолкнул меня присвоить кодовое название «Амбар» этой операции ТФП.
В дальнейшем счетчик заставил приостановить на пару лет операции по «Амбару», пока нашим специальным лабораториям не удалось изготовить аналог ему, по внешнему виду похожий процентов на 95 на оригинал. Это позволяло рассчитывать на то, что на расстоянии он не будет вызывать подозрений.
Получив счетчик-двойник, польские коллеги смогли продолжить операции в «Амбаре», подменяя им на несколько дней оригинал, который в это время в лабораторных условиях обрабатывали, ставя его показания в соответствие с числом открытий двери поляками.
В дальнейшем в одном из сейфов «Амбара» на задней стенке был обнаружен листок регистрации показаний счетчика. Польские коллеги, достав оперативным путем чистые бланки, стали заполнять их с указаниями тех показаний открываний двери, которые соответствовали зафиксированным оригинальным счетчиком. Это позволило полякам отказаться от подмены счетчика «Амбара» его двойником.
Как видит читатель, за довольно короткое время проведения совместно с поляками операций безагентурного ТФП в иностранные объекты накопился ряд инцидентов, которые. однако, не отразились, к счастью, на дальнейшем расширении фронта наших операций.
Правда, не удалось продолжать операции «Гамлет» и «Гренада». Но в Польше имелось много дипломатических и торговых представительств, посольств и консульств, других объектов, где можно было ожидать наличие разведывательных материалов, заслуживавших усилий и риска.
Несмотря на значительное число совместных операций, не считая еще большего количества проводившихся польскими спецслужбами самостоятельно, других серьезных сбоев или срывов, насколько мне известно, в Польше не было.
В завершение хочу весьма кратко остановиться еще только на одной операции, которая проводилась нами совместно с польскими спецслужбами уже почти в самом конце моего пребывания в Польше.
ОПЕРАЦИЯ «СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ»
По всем показателям это была коронная операция не только для меня и польских коллег, но и для наших многоопытных специалистов. Объектом ее было посольство европейского государства, игравшего не последнюю роль во взаимоотношениях Запада с Польшей. Значение этих отношений еще больше возросло в связи с разразившимся в Польше глубоким социально-политическим кризисом. Другим показателем важности этого объекта было то, что к проведению операции «Сезам» польские коллеги готовились, постоянно консультируясь с нашими специалистами, целых пять лет.Срок ее проведения был ускорен введением военного положения в декабре 1981 года, когда создались наиболее благоприятные условия для обеспечения безопасности ее осуществления из-за введенного в Польше комендантского часа, исключавшего возможность появления кого-либо из сотрудников посольства, пока действует запрет передвижения по городу без специальных пропусков.
Кроме того, значение разведывательной информации, которая могла быть получена из недр «Сезама», сильно возросло и информация эта представляла куда больший интерес для польского правительства, чем сказочные сокровища разбойничьего «Сезама».
Наши службы, уже имевшие в прошлом опыт операций по посольствам страны «Сезама», предупреждали польских коллег о наличии ряда особенностей обеспечения охраны и защиты секретов в этом объекте. Были и облегчающие обстоятельства. Так, можно было ожидать, что, как и в других посольствах этой страны, ключи от основных сейфов могли находиться в специальном небольшом сейфе, поэтому в этом случае потребуется не вскрывать замки основных сейфов, а лишь открыть указанный сейф с ключами. Но шифркомбинации на сейфовых замках разгадывать все равно было нужно, для чего требовалось участие нашего специалиста-манипулятора с аппаратом «Р».
Сейчас пора дать справку об этом аппарате «Р» и почему нельзя было просто снабдить им польских коллег вместо того, чтобы каждый раз присылать нашего специалиста.
Во-первых, аппарат «Р» был уникальным изобретением наших специальных служб, он был изготовлен в единственном экземпляре, и им пользовались наши спецбригады не только в Польше, а и в других странах. То есть он постоянно требовался для других операций.
Во-вторых, устройство его было сложным и трудно воспроизводимым.
Наконец, применение его для разгадывания кодов шифрзамков требовало специальной методики, очень сложной в применении. Такую методику разработал один наш специалист, который один только и владел ею, поэтому и ездил повсюду со своим изобретением.
Итак, продолжим операцию «Сезам». Поскольку в посольстве постоянно проживал только посол, а он выехал на родину на рождественские праздники и должен был вернуться не ранее середины января 1982 года, операция была назначена на первую декаду января.
Дежурная охрана «Сезама» была нейтрализована по хорошо разработанному польскими коллегами методу, и ее вмешательство исключалось полностью. Короче, операция «Сезам» была осуществлена как по нотам, проникновение к секретам этого важного объекта дало крайне необходимые нам в создавшейся международной обстановке дипломатические шифры, а польским службам — актуальные разведывательные материалы о позициях и конкретных намерениях не только страны «Сезама», но и основных западных государств, включая США, по отношению к Польше.
Тогда, в начале 1982 года, в условиях военного положения, я почувствовал все исключительное значение для разведывательных служб безагентурных операций ТФП, которые предоставляют в их распоряжение возможности самого надежного контроля за деятельностью иностранных разведок.
Заканчивая на этом рассмотрение операций безагентурного проникновения, вспоминая всю гамму моих тогдашних переживаний, на память почему-то приходят прежде всего те события, которые возникали случайно, создавая порою критические ситуации, как это было в операции «Амбар» со счетчиком. В этой связи мне припомнились рассуждения различных авторов о случайностях в нашей жизни. Пожалуй, все они сходились во мнении, что случайности делают жизнь интереснее, дают больше свободы, чем постоянное и безнадежное подчинение необходимости.
Американский ученый Норберт Винер как-то заметил, что, будь во Вселенной все жестко детерминировано (предпослано, задано), мир развалился бы от перегрузок, как мост, в котором все детали плотно пригнаны друг к другу, то есть без тех зазоров, необходимых для температурного расширения металлов и прочих неизбежных вещей.
Вот так же при безагентурных операциях ТФП не только невозможно, но крайне вредно, опасно стремиться все жестко заранее предопределить. Нужно оставлять «зазоры», рассчитанные на случайности, которые исполнители должны быть готовы преодолевать своей волей и изобретательными находками.
Перед тем как закончить тему об операциях ТФП, хочу поделиться парой анекдотических случайностей из практики работы спецбригады, о которых мне поведали в свободное время между ночными походами за сокровищами «Сезама». Оба случая связаны с забывчивостью.
Однажды, когда в одной из бывших социалистических стран наши местные коллеги проводили операцию в одном из посольств стран НАТО, правда, второстепенной, спецбригада вернулась и отправилась на отдых, два ее сотрудника вдруг хватились: у них отсутствовал один из инструментов. Лихорадочно перебирая в памяти все их манипуляции с этим инструментом, они вспомнили, как, закончив операцию с ним, положили его на сейф в ЗБ объекта. Тут же решили, ничего не говоря об этом своему начальству, на следующую ночь, поскольку это происходило в праздничные дни, отправиться в посольство и забрать свой инструмент. Проникнув по проложенному пути в ЗБ, они с облегчением обнаружили забытую вещь, по-прежнему спокойно лежащую на сейфе.
Если бы один из виновников такой вопиющей недисциплинированности не проговорился позже, никто бы не узнал об этом случае.
Им повезло, что обрабатываемое ими посольство также, судя по всему, крайне легкомысленно относилось к охране своих секретов.
Второй случай еще более невообразим, ибо также наши бывшие коллеги забыли в иностранном посольстве человека — участника бригады по операции ТФП.
Когда завершилась операция в одном из европейских посольств, бригада тщательно устранила все возможные следы своего пребывания в его ЗБ, закрыла все замки и затворы, вернулась на свою базу, и сотрудники отправились на заслуженный отдых.
Только на следующее утро в бригаде хватились одного из своих «взломщиков» замков. Вскоре, однако, появился он сам и рассказал то, что с ним произошло.
Когда он, изрядно потрудившись над замками, освободился и бригада приступила к обработке содержимого сейфов, он вышел из ЗБ в соседнюю комнату и устроился на находившемся там диване отдохнуть. Как видно, он крепко заснул, а когда под утро проснулся, то с ужасом обнаружил, что ЗБ закрыта и он остался один в чужом посольстве. О нем забыли!
Что делать? Скоро начнется рабочий день и посольские работники обнаружат его. В мучительных размышлениях о том, что произойдет и каковы могут быть последствия, он стал ожидать этот страшный момент. Но и в таком безвыходном положении его спасла находчивость.
Когда в посольство стали приходить сотрудники, он, услышав приближающиеся шаги, быстро укрылся в туалете. Выждав там некоторое время, он вышел и, приняв вид одного из посетителей посольства, вышел из объекта, оставшись незамеченным.
Оба эти примера не особенно хорошо характеризуют состояние дисциплины и аккуратность действий специалистов бывших наших братских спецслужб при самостоятельном проведении сложных операций.
К моему глубокому удовлетворению, я мог быть уверенным, что подобные случайности, зависевшие целиком от уровня оперативной подготовки специалистов ТФП, для польских спецслужб были бы немыслимы. Их специалисты в этой области действовали безукоризненно, о чем свидетельствует многолетняя работа и многие десятки успешно проведенных ими операций без серьезных срывов или провалов.
По завершении затянувшегося рассказа о тайных разведывательных операциях специальных служб невольно возникает вопрос о гласности и осведомленности об этой деятельности широкой общественности. О некоторых аспектах такой гласности хочу высказать свои мысли.
Гласность не синоним лжи и извращений!
В моей повседневной деятельности во внешней разведке меня больше всего возмущали два человеческих качества: вопервых, подхалимство и, во-вторых, лень, паразитирование одних на достижениях других.
Обычно эти два недостатка у людей, с которыми приходилось соприкасаться во время совместной работы, довольно быстро давали о себе знать.
Сложнее было разобраться в наличии у работавших рядом сотрудников таких скрытых личностных недостатков, как неискренность, переходящая в обман, себялюбие и повышенное честолюбие, жадность. Все эти черты характера, присущие в разной степени многим, воспринимались, как неизбежное явление, результат предшествующего воспитания, которое только в случае перехода известных границ требовало «хирургического» вмешательства. А до этих границ с ними можно было бороться средствами воспитания и другими мерами воздействия. Вот только с подхалимами и лентяями я не находил действенных мер.
Итак, это были два моих непримиримых противника в области работы с кадрами. До поры.
Когда я впервые столкнулся с предательством в разведке, в конце 30-х годов, по оперативным сообщениям, проходившим через мои руки, я еще не чувствовал всей глубины человеческой подлости в таком акте.
Но вот в сентябре 1945 года на моих глазах в Канаде совершил измену Родине, только что добившейся победы над фашизмом и японскими милитаристами, шифровальщик ГРУ Игорь Гузенко, боявшийся отправки на фронт.
Это был для меня первый жгуче поучительный пример того, что на свете есть самое отвратительное, ничем не оправдываемое и подлейшее из подлейших качеств у отдельных людей — предательство, измена всему, чем человек может гордиться в своей жизни.
В дальнейшей своей разведывательной карьере я убедился, что в разведке, как на войне, когда обостряются все условия жизни и поведения человека, когда над ним постоянно висит опасность для жизни или благополучия, явления измены более часты, чем в обычной жизни.
Испытал я в дальнейшем горечь измены «Вика», предавшего в руки американской контрразведки разведчика-нелегала Абеля, измену сотрудника нелегальной разведки «Гарта», который понес заслуженное наказание, измену поляка Голеневского, повлекшую провал разведчика-нелегала «Бена» и его сотрудников Крогеров (см. дело «Снайпера»). Был свидетелем за мою полувековую работу во внешней разведке других предательств и измен. Но оказывается, помимо явных предательств и тайных измен, проявляющихся в разведке в виде секретного сотрудничества «кротов», есть еще вид измены, мало исследованный в нашей профессиональной среде, когда отдельные представители внешней разведки, оставаясь формально лояльными своей службе, не связывая себя какими-либо конкретными узами с противником, становятся ее врагами, изощренными, порою прямо озверевшими, фанатично мстящими ей, одновременно скрывая свои действия под маской объективности.
Это своего рода перевертыши. Но если политические перевертыши, которых в наше смутное время появилось немало, не скрывают своего злобного отвержения всего прошлого, к которому они были не просто причастны, а активно и сознательно творили его, то наш разведывательный перевертыш стремится сохранить видимость объективного критика.
Не буду дальше развивать эту мысль. Кстати, таких нашинских перевертышей пока не так много, раз-два и обчелся. Приведу один пример.
Автор предисловия к книге Эндрю и Гордиевского, Калугин, перечислив ряд самых выдающихся советских разведчиков, назвав их шпионами (К. Филби, X. Фельфе и других), как преступников, пишет: «Сказанное вовсе не означает, что шпионы — отпетые мерзавцы и бесталанные твари… Скорее напротив: жить многие годы двойной жизнью, постоянно ходить по острию ножа, носить личину лояльного гражданина и добропорядочного семьянина, аккуратно исполнять указания одного начальства и тут же тайно бежать с докладом к другому — дело непростое, требующее не только хорошего психического здоровья, но и незаурядных актерских способностей, дара перевоплощения, в котором виртуозный обман венчает все усилия игрока». Вот и подумай, читатель, что слова «не мерзавец» отнюдь не означают, будто автор исключает, что «игрок», то бишь наш разведчик, все же мерзавец, а добывание им с огромным нервным и физическим напряжением важных для защиты отечества, своего народа разведывательных материалов всего лишь «тайно бежать к другому»!
Следовательно, в определении автора, славный наш разведчик-нелегал, выступая в фашистской Германии под видом американца, как любой другой обманщик, скорее не мерзавец, а искусный актер, с риском для жизни добывавший сведения, важные для обороны страны, просто преступник.
И это пишет генерал, получивший высокое звание за работу во внешней разведке. Разве мог бы не перевертыш, а попросту изменник своему народу и своей службе так характеризовать разведку, в рядах которой он вырос, под «личиной» лояльного сотрудника заработавший это звание за организацию, по его словам, «искусных актерских обманов» со стороны засылавшихся им за кордон «не мерзавцев», а простых преступников? Тогда кто же сам Калугин?
Теперь он, как эксперт дает льстивую оценку другому, действительно настоящему преступнику, изменнику, сбросившему личину лояльности, вместе с ним клевещет не только на свое недавнее прошлое, но и на целую службу, подвергающуюся сейчас атакам не только со стороны своих естественных открытых противников, но и собственных политических перевертышей.
Вот и расхваливает наш перевертыш Олег Калугин родного ему по духу изменника Олега Гордиевского за «яркую подачу, сочное и достоверное изложение истории деятельности внешней разведки».
Теперь Калугин бросает обвинения руководству ПГУ в том, что оно разложило разведку, способствовало развитию атмосферы предательства и измены. А ведь сам он хвалит одного из самых матерых предателей, который как раз и проводил свою изменническую работу во внешней разведке, когда там за разоблачение изменников отвечал Калугин, возглавляя подразделение внешней контрразведки. К тому же в самом этом подразделении оказались еще два изменника, один из которых был рекомендован и принят на работу самим Калугиным.
По ложным утверждениям Калугина, «за последние 10–11 лет изменило России в форме бегства за границу или же перевербовки внутри страны в несколько раз больше людей, чем за всю историю советской разведки с 1940 года» (Московские новости. 1990, 24 июня). Как заврался экс-генерал! В Приложении [6]приведены сведения, из которых следует, что за указанный Калугиным срок (1980–1990 годы) во внешней разведке оказалось девять изменников из общего числа 31-го за все послевоенное время. Но лжец знает, что читатели не знают правды и могут поверить его авторитетному слову, и бессовестно пользуется этим неведением в своих грязных целях.
Так кого же следует винить за пресловутое разложение в разведке, не самого ли Калугина?
Между прочим, как раз эта черта перевертышей: обвинять службу в грехах, которые они допускали сами, доминирует во всех «критических» оценках внешней разведки как откровенных предателей и изменников, так и адвокатов гласности, основное содержание и цели которой они видят в максимальном опорочивании внешней разведки, возлагая на нее все пороки, приписываемые ими КГБ. При этом враждебная, не только антисоветская, но теперь и антироссийская пропаганда превращает КГБ в удобный жупел, которым можно запугивать международное общественное мнение.
За последнее десятилетие перевертышей в нашей службе появилось хотя и не так много, но достаточно для того, чтобы на базе их клеветнической критики западным спецслужбам можно было вести активную подрывную работу по дискредитации внешней разведки. Открыло же им зеленую улицу предательство перевертышей О. Калугина, Бакатина, Ю. Швеца и других.
Вот почему, говоря об этом виде предательства, считаю достаточным ограничиться оценкой активности в этой области Калугина. Тем более что этот активный пропагандист псевдогласности сейчас развивает настоящую подрывную работу против внешней разведки в международном масштабе. Это, однако, не означает, что он добился в этом каких-то существенных результатов.
Сотворив свой труд во славу свою, он начал разъезжать по свету, избрав первым этапом США, где не только, как писала американская пресса, популяризировал себя и делал рекламу своей книге, но занялся коммерческой деятельностью совместно с бывшим директором ЦРУ Колби.
Вторым этапом стал Австралийский континент, где Калугин оставил прозвучавший в мировых СМИ след в виде сенсационных намеков на каких-то мифических агентов внешней разведки.
Затем поразительный вояж в ЮАР, где невещий Олег пустился в восхваление бывшего режима апартеида и его деятелей, высказывая сомнительные даже для недружественной России западной прессы сравнения прошлого этой страны с тем, что творится на его бывшей родине (Пичугин Ю. ЮАР произвела на Калугина впечатление. Новости разведки и контрразведки. 1996, № 1).
Затем вдруг его образ появился на румынском горизонте, где он удосужился поставить себя в один ряд с Горбачевым, Яковлевым, Бакатиным, которых КГБ якобы считает агентами ЦРУ.
Но самым знаменательным было его признание: «Я горжусь, что был причастен к этой категории — *предателей советской системы*» (Самошкин В. Олег Калугин о КГБ, Румынии. НАТО и будущем России. Новости разведки и контрразведки. 1996, № 13).
При этом он, очевидно, считая себя уже полностью приобщившимся к западной культуре, не стесняясь приклеивает нашему народу ярлык «рабской, собачьей психологии», торопливо поясняя, что имеет в виду «тот комплекс неполноценности, который-де развился в нашей стране за последние десятилетия».
Вот вам еще один фортель настоящего предателя, не юридического, а реального. Хотя… Вот в 1996 году газета «Вашингтон Пост», сообщая об аресте в США бывшего двадцать лет тому назад сотрудника АНБ Роберта Стефана Липки, однозначно ссылалась на книгу Калугина «Первое управление КГБ: мои 32 года разведки и шпионажа против Запада», как на источник информации для ФБР, позволивший американской контрразведке вычислить Липку, которого Калугин описывал под его действительным псевдонимом во внешней разведке — «Рук», то есть по-английски «Ладья» (Надеин В. Бывшего агента КГБ «сдал» бывший генерал КГБ. Известия. 1996, 27 февраля).
Вот вам и реальное предательство, достаточное для юридического обвинения в измене. Правда, при наличии желания у Калугина вернуться домой.
Можно сказать, что Калугин стал неформальным лидером других перевертышей из числа бывших сотрудников КГБ. Ведь все же хоть бывший, но генерал внешней разведки! Его появлению на предательском горизонте обрадовались разные юрии швецы и другие мелкие поставщики дешевых сенсаций о нашей внешней разведке.
Поражает не то, что бывший сотрудник внешней разведки Юрий Швец, сбежавший из России в США после того, как его выгнали из нашей службы, и укрывшийся там явно не без содействия американских спецслужб, выступает с клеветой и измышлениями о деятельности внешней разведки в США. Удивляет, с какой легкостью предоставляют этому проходимцу и предателю трибуну на нашем телевидении. Ведь ясно, что честный критик наших недостатков не стал бы так воровски, из-под прикрытия ЦРУ произносить свои обличающие речи.
О том, что это подлец, можно судить по тому, как еще в 1990 году он разразился пасквилем по поводу 70-летия внешней разведки (Мир звезд. 1991, № 1).
Уже тогда его наглая клевета на внешнюю разведку, шедшая в унисон с компрометирующей дезинформацией ЦРУ, требовала решительного отпора. Теперь же, после показа его выступления по нашему телевидению из США, уже поздно возмущаться его воровскими повадками опорочивания постфактум деятельности резидентуры внешней разведки в США, которую он якобы сам наблюдал, будучи незаслуженно недооцененным ее руководством.
Считаю неизбежными отдельные перехлестывания гласности через край чрезмерной секретности, властвовавшей в спецслужбах. И не только у нас, но и повсюду на Западе. И выход в отдельных случаях за рамки допустимого в разглашении секретов, затрагивающий интересы безопасности как самих спецслужб, так и государств, начался раньше там, где СМИ оказались сильнее цензуры и влияния отдельных спецслужб.