Страница:
– Ингрид… я думал, ты спишь! – отозвался он, приподнимаясь.
– Я действительно спала. Не знаю, куда подевались Бейзил и Петси, почему они не слышали звонка. За что только платим им?
– Думаю, что они на улице, в саду. Кто звонит?
– Джорге. Я сказала ему, что не позволю тебя расстраивать, но он очень настаивает на том, чтобы переговорить с тобой. Сказал без всяких экивоков, что у вас деловые отношения, а бизнес есть бизнес.
– Думаю, он прав. Он все еще у телефона?
– Да.
– Тогда, пожалуй, стоит переговорить с ним. – С усилием Отто поднялся с кресла, Ингрид подбежала, чтобы помочь ему, подставив руку, на которую тот оперся, свободной рукой взяв костыль, чтобы поддержать равновесие во время ходьбы.
– Где же Бейзил? Он должен находиться здесь, когда ты в нем нуждаешься.
– Ах, Ингрид, перестань!
Они дошли до кабинета, Отто тяжело опустился в кресло, взял телефонную трубку со стола, куда положила ее Ингрид.
– Алло?
– Отто… говорит Джорге.
– Да, знаю. Чего тебе надо?
– Я тебя долго не задержу. Я просто хочу сообщить тебе, что решил принять меры против нашего друга из Агентства по борьбе с наркотиками, из АБН.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Точно то, что говорю. Не хочу рисковать с ним… Он задает слишком много вопросов. Я договорился, чтобы его убрали.
– Ты хочешь сказать – застрелили?
– Не совсем. Мне захотелось проявить изобретательность. – Джорге засмеялся. – Наш приятель взорвется от взрывчатки в письме. А если сказать более точно, от бомбы в ящике с папками для документов. Я отправил его в полет с тем, чтобы он возвратился на посадочную полосу, когда там никого не будет, кроме него самого, конечно. Пока он отсутствует, мой человек поставит нужное устройство в ящик с досье, который он обязательно откроет, чтобы заполнить необходимую документацию о полете. Возможно, конечно, это разнесет нашу небольшую контору. Но думаю, пришло время построить что-нибудь получше для нашей компании «Эр перпетуа». Нам не делает чести эта лачуга, поэтому мы сразу убьем двух зайцев, если так можно выразиться. Работу по сносу помещения выполнит наш человек из АБН, как только он откроет ящик с досье.
Некоторое время Отто не мог произнести ни слова.
– Я подумал, что надо предупредить тебя на тот случай, если ты услышишь взрыв и станешь гадать, что происходит. Да и вообще, решил успокоить тебя относительно этого агента. Он больше не сможет беспокоить нас… и Лили. – Джорге не мог скрыть торжества.
– И это должно произойти сегодня вечером? – спросил Отто. Глаза стали дикими на его исхудалом лице, костистые пальцы как клещами сжимали трубку.
– Совершенно правильно, – подтвердил Джорге. – С минуты на минуту. Мне показалось, что я слышал, как некоторое время назад пролетел «Твин Оттер». Ну, теперь ты можешь ложиться в кровать. Приятного сна. – И он повесил трубку.
Некоторое время Отто сидел, как громом пораженный. Когда пилот откроет ящик с досье, взорвется бомба. Но там окажется не только пилот, когда взрыв разнесет в щепы конторку компании «Эр перпетуа». На посадочную полосу отправилась Лили, чтобы поговорить с пилотом. Она будет находиться там же. Взрыв не пощадит и ее. Конечно, она может спастись. Пилот может открыть ящик с досье и детонировать бомбу до ее прихода. Но взрыва пока не было, а через десять минут Лили уже будет на взлетно-посадочной полосе. Сколько прошло времени с тех пор, как она ушла? Он этого не знал… не был уверен…
На лице Отто выступили капли пота, когда он подумал о том, что произойдет почти наверняка. Лили погибнет так же, как погибла до нее ее мать, из-за торговли наркотиками, из-за Джорге.
Эти мысли пробудили в Отто некоторую силу, которую, как ему казалось, он навсегда утратил. Он бросил трубку на аппарат и выдернул ящик письменного стола. В глубине лежал его служебный револьвер. Он вытащил пистолет и с трудом поднялся на ноги.
– Где моя машина? – строго спросил он.
– Отто? – к нему подбежала взволнованная, сбитая с толку Ингрид.
Он прошел мимо, не обращая на нее внимания.
– Где ключи?
– Там, где они всегда… Отто, что ты задумал?
Он и теперь пропустил ее вопрос мимо ушей. Он проковылял мимо нее, человек, который последние недели почти что не ходил без посторонней помощи, снял с крючка ключи и вышел из виллы на улицу.
Машина стояла на въездной дорожке. Хотя прошло уже немало времени с тех пор, когда Отто вел ее в последний раз, но он велел Бейзилу держать машину в рабочем состоянии. Он взобрался на место водителя, включил мотор и фары.
– Отто! – взвизгнула Ингрид, сама не своя. – Куда ты собрался?
– Не мешай мне! – Он включил скорость и резко надавил на газ. Машина рванула вперед, впавшая чуть ли не в истерику Ингрид отскочила в сторону, а он погнал машину в направлении взлетно-посадочной полосы. Фары пробивали во тьме широкий яркий туннель. Мошки и москиты шлепались о лобовое стекло и погибали как камикадзе. Сейчас он не чувствовал боли, ничего не ощущал, кроме всеохватывающего чувства спешки. Успеть добраться до Лили. Спасти Лили. Все остальное не имело значения.
Отто молил Бога, в которого он давно перестал верить, чтобы помог ему успеть.
Ги приземлился на маленькой взлетно-посадочной полосе, медленно подогнал самолет к зданию компании и начал проводить итоговую проверку. Но на этот раз вместо того, чтобы поскорее отправить на отдых своего «дитятю», он вяло выполнял нужную процедуру. Даже когда все закончил, не пошевелился, чтобы вылезти из кабины самолета, а продолжал сидеть в кресле пилота, держа в руках ручку управления, глядеть в бархатную темноту и спрашивать себя, что же, черт подери, происходит с ним.
И дело было не просто в неожиданном повороте событий в последние несколько дней, или в том, как изменились его стремления, что так удивляло его. Дело было в том, что изменился он сам, оказавшись в состоянии полнейшего смятения. Раньше Ги слыл необыкновенно решительным человеком – быстро и четко соображал, выбирал вариант действий и выполнял его. Эти качества позволили ему стать отличным пилотом. «Пустая болтовня», как он выражался, раздражала его. Абсолютная потеря времени. И вот теперь он сам занимается именно этим. А почему? Он принял решение прервать свой контракт и возвратиться в Англию из-за целого ряда причин, которые он мог легко перечислить. И в глубине души он знал, что поступит только так. Но практически ничего в этом направлении не делал, а в свободные минуты, когда не был занят конкретными делами, он в который раз начинал обдумывать все сначала, как будто все еще цеплялся за надежду, что ему удастся найти какой-то иной выход. Это глупо, говорил он себе, продолжать ходить кругами, глупо и бесполезно. Другого выхода нет, ему следует примириться с этим. Но он не мог примириться, и знал почему – не мог вынести и мысли о том, что больше не увидит Лили.
Только это выбивало Ги из колеи. Раньше он никогда не испытывал к женщине таких чувств и не считал, что нужно идти на поводу у эмоций. И все же именно по этой причине он собирался уехать – и уехать поскорее, – ведь она отказалась даже разговаривать с ним. Он оттягивал минуту окончательного решения – и презирал себя за это, считая слабостью.
Ги вздохнул, взял свой планшет из мягкой кожи и начал складывать в него бумаги. Потом привел в порядок кабину, закрыл на ключ самолет, защелкнул крепежный канат и пошел к маленькому зданию конторы, стараясь вернуть себе обычную энергичную походку.
Контора не была освещена. Ги включил свет, оросил на стол планшет и пошел к шкафу, чтобы взять из него ящик с досье, в котором хранился технический журнал. Странно, но ящичка там не оказалось. Кто-то, видимо, переложил его в другое место. Ги подавил в себе чувство раздражения. Ему нравилось, когда у него на работе все содержалось в порядке и чистоте, и ожидал того же от напарников. Он окинул взглядом контору и заметил темно-серый ящик на нижней полке, который лежал плоско, вместо того, чтобы стоять на попа, как это обычно водилось, рядом со стопкой журналов по авиации.
Ги достал ящик, поставил его на стол, открыл планшет летчика, вынул оттуда блокнот, куда были занесены нужные данные для записи в летный журнал. Он рассортировал их, быстро сделал несложные подсчеты, потянулся к ящику с досье, придвинул его поближе. Едва он сделал это, раздавшийся за спиной звук заставил его обернуться, – Ги увидел в дверях стройную фигурку, одетую в просторное кремовое платье-паутинку.
– Лили! – и удивленно и радостно воскликнул он. – Что вы здесь делаете?!
Ее щеки слегка зарделись, рукой она отвела разбившиеся пряди волос за ухо, застенчивое движение, которое выдавало ее волнение.
– Я услышала, как пролетел самолет, и подумала, что смогу застать вас здесь.
– Правильное предположение. – Он произнес это с оттенком легкой иронии, чтобы скрыть, что он тоже почувствовал неловкость. Состояние, к которому он не привык! Он подумал, это объясняется тем, что его мысли последних дней были целиком заняты ею. А теперь, столкнувшись с ней лицом к лицу, он как будто испугался, что может лишиться всех этих замечательных мыслей. – А я подумал, что вы не желаете разговаривать со мной. Именно так мне ответили по телефону как-то на днях.
Краска на лице Лили стала более яркой.
– Знаю. Простите… мне не следовало поступать так. Собственно, поэтому я и пришла сегодня сюда – извиниться.
– Тогда все в порядке. Извинение принимается. У вас возникли какие-то проблемы с отцом, верно?
– Не совсем. Думаю, что я опять ударилась в крайности. Не могли бы мы… не считаете ли вы, что можно забыть про это и просто… ну, продолжить с того места, где мы остановились?
Он видел, чего стоило ей предложить это, и душа его начала таять. Но он все-таки не понимал, почему она повела себя, казалось бы, так неразумно. Она была расстроена неизлечимой болезнью отца. Это очевидно. Но при всем при том явно не было необходимости так психовать. И тот факт, что она сама пришла извиниться за то, что так резко отшила его, ничего не менял в его решении покинуть Мандрепору. Основные проблемы оставались. Это просто значило, что он сообщит ей о своем отъезде лично, вместо того чтобы она выясняла это через других.
– Не уверен, что это возможно, – ответил он. – Может быть, я здесь больше не останусь.
Она как-то поникла.
– Что вы хотите сказать?
– Возможно, я возвращусь в Англию.
– Когда? Почему?
– Не знаю точно когда – я пока что еще не сказал Мануэлю, что хочу прервать контракт. Что касается «почему» – я приехал сюда с конкретной целью – с целью что-то сделать. Теперь это дело сделано, и у меня нет оснований оставаться здесь дольше.
Румянец сошел с ее щек, затем она опять зарделась, но теперь не от замешательства, но от потрясения, что Джорге не только оказался прав в своих подозрениях, но более того, он сам так легко сознается в этом.
– Значит, это правда, – бесчувственно произнесла она. – Вы действительно приехали сюда, чтобы выслеживать моего отца.
Теперь наступила очередь Ги оказаться потрясенным. Откуда она узнала, что он тут делает?
– Я никого не выслеживал, – возразил он спокойным голосом. – Мне надо было выявить некоторые факты, вот и все.
– И чтобы установить их, вы использовали меня! – Глаза Лили сверкали гневом и подступающими слезами. – Как вам не стыдно?
– Лили, я не… – Но ему в голову пришла мысль. Если Лили все знает об отце и о сокровищах, то тогда, в общем-то, ему нет необходимости бросать все это! Возможно, во всей этой заварухе еще можно что-то спасти?
– Лили, уверяю вас, я вас никак не использовал, – заверил он ее.
– Я доверилась вам, Ги. Я действительно поверила вам. – Ее глаза заблестели. – Как вы могли сделать такое?
– У меня были причины, и я хотел бы получить возможность объясниться. Разрешите мне пока что поставить на этом точку. Потом мы пойдем куда-нибудь, выпьем по бокалу вина и поговорим обо всем этом.
– Разве нам есть о чем разговаривать?
– Думаю, что есть, – заявил он твердо, протягивая руку к ящику с документами. – Мне надо только заполнить журнал технических данных.
Рука его уже дотронулась было до ящика с документами, глаза были прикованы к Лили, когда они услышали, как на большой скорости приближается автомобиль. Вздрогнув, Ги выпрямился. – Что за черт…
Машина резко затормозила, заскрежетали тормоза. Потом дверь конторы распахнулась, и Ги воочию увидел человека, разыскивая которого, проехал полсвета, но которого теперь уже и не надеялся увидеть лично.
Сухопарый, бледный, приметный шрам на его вспотевшей щеке, он стоял теперь рядом и, хотя он уцепился за дверной косяк, оперся на него, Ги показалось, что он сохранял еще что-то от своего былого величия.
Отто фон Райнгард. Чудовище, который терроризировал его родину и который похитил его наследство. Отто фон Райнгард, отец Лили.
Отчаяние дало ему силы резко распахнуть дверь, в лихорадочном мозгу Отто отложились две вещи.
Первое – ящик с документами, – в котором, как он знал, находится взрывное письмо Джорге, не более как в двух футах от его бесценной Лили, – собрались уже открыть.
Второе – мужчина, чья рука уже лежала на ящике с документами, облик которого потряс Отто даже больше, чем вид самого ящика.
В какой-то миг, вместивший вечность, ему показалось, что прошедших лет вовсе и не было. Он опять во Франции, повторилась сцена его мысленного возвращения в прошлое, которая мелькала перед ним в эти последние дни, только на этот раз он смотрел в лицо мужчины, которого приказал казнить.
Шарль де Савиньи.
Возглас застрял в его горле, и в это мгновение ему пришла дикая мысль о том, что сам он уже умер, и на другом свете тень этого человека пришла приветствовать его. Потом, также мгновенно иллюзия рассеялась, в голове все опять прояснилось. Это была не тень. Не призрак. Это был пилот, с которым Лили пришла повидаться. Но не какой-то пилот, а Ги. Ги де Савиньи. Мальчик из замка. Сын Шарля.
Осознание этого пришло к нему как вспышка, истина осветилась в его лихорадочном мозгу, как какой-нибудь вид пейзажа, освещенный молнией.
Ги де Савиньи. Узнал ли бы Отто это имя, если бы услышал его? Он не знал этого, да теперь это и не имело значения. Этого человека Джорге обвинил в том, что он агент АБН. Причины его приезда сюда совершенно не связаны с торговлей наркотиками. Он искал Отто фон Райнгарда. И он нашел его.
Отто опять резко вдохнул. От шока он мгновенно застыл на месте. Потом к нему подошла Лили, ее лицо – сплошное недоумение. Другая вещь, засевшая в его сознании и связанная с бомбой в ящике с документами, снова привела его в чувство. Рука пилота уже лежала на ящике, малейшее движение – и все будет разнесено в клочья.
– Лили, отойди! – приказал Отто.
Собрав остатки сил, он схватил со стола ящик, прежде чем пораженный пилот сумел ему помешать.
Спотыкаясь, он выскочил в темноту ночи, держа перед собой ящик как священное жертвоприношение, заставляя свои ослабевшие ноги пуститься в бег. Он бросил ящик на заднее сиденье машины, залез в нее, включил скорость. Машина рванула вперед, капли пота стекали со лба Отто.
Он сделал это. Он спас Лили.
Но он не может утаить правду о себе. Ги де Савиньи, конечно, расскажет ей. Пустота и отчаяние охватили Отто, когда он вспомнил о холодке, который появился между ними, когда ему пришлось рассказать Лили правду о ее матери. Это ничто в сравнении с ее реакцией, когда она узнает правду о нем, особенно если об этом поведает человек, в которого она явно влюбилась, сын другого человека, которого он обрек на смерть.
Лили никогда ему этого не простит – во всяком случае в тот крохотный отрезок времени, который ему остается. Она станет презирать его – он этого не перенесет. Ему придется смотреть на нее и видеть в ее глазах обвинение, чувствовать ее ужас перед тем, кем он был, что он делал, чувствовать ее отвращение… нет, он этого не перенесет. Лучше умереть…
Отто остановил машину, достал ящик с заднего сиденья, поставил рядом и открыл крышку.
Взрыв потряс ночь и превратил машину в огненный шар.
Она зажала рукой рот, как бы затыкая его.
– Проклятый Джорге, – воскликнула Ингрид. – Чтобы ему сгнить в аду!
– Он несомненно сгниет в тюрьме, – заметил со своей стороны Ги.
С тех пор, как в ночи прогремел взрыв, убивший Отто и полностью уничтоживший машину, все вышло наружу. Потрясенная Лили, может быть, и промолчала бы. Но Ингрид была из другого, более крепкого материала. Она знала, что подложить бомбу приказал Джорге и твердо решила, что ему это так не пройдет. Выдача его властям могла привести к ее собственному аресту, как соучастницы в торговле наркотиками, в которой Мандрепора в течение многих лет служила перевалочным пунктом – но Ингрид теперь было наплевать на это. Она чувствовала, что со смертью Отто жизнь ее кончилась, что она должна отомстить за его смерть.
К тому же она знала, что пока Джорге остается на свободе, может снова пролиться кровь. Он, несомненно, опять попытается прикончить человека, которого он принял за агента АБН, и она решила не допускать этого. Телефонный звонок в нужную инстанцию насторожил власти. Представители властей появились на острове большой группой. Джорге удрал в Латинскую Америку, но его подручных арестовали, и Ингрид горячо надеялась, что задержание Джорге – это лишь вопрос времени. Это будет нелегко сделать – основа его империи находилась в Венесуэле и многие тамошние влиятельные люди были замешаны в незаконной деятельности. Но, в конце концов, они его накроют, она в том не сомневалась. И в любом случае эта сеть ликвидирована. Теперь уже никогда подводные туннели на берегах Мандрепоры не будут использоваться для порочных незаконных целей.
– Ги, мне так жаль, что я усомнилась в вас, – произнесла Лили. – Честно, очень жаль. Неужели вам действительно надо уезжать отсюда?
Ги взглянул на нее с тяжелым сердцем. Теперь она знала, что он не агент АБН, но она не знала правды о цели его приезда сюда, и Ги знал, что никогда не расскажет ей об этом. Лили достаточно выстрадала. На нее свалились нелицеприятные факты жизни ее отца на Мандрепоре, и ей удалось как-то оправдать его в своих глазах. Она примирилась с его гибелью, смерть была неизбежна, но произошла она преждевременно. Лили проявила мужество, которое отражалось в ее темных глазах, так же, как и неутешное горе. Она не смеет ничего сделать такого, что разбило бы ее последние иллюзии. Любовь к ней была наградой и наказанием. Цена этой любви – его молчание.
– Да, Лили, мне надо уехать, – ответил он, беря себя в руки.
– Не могли бы вы остаться… ради меня?
Меня влечет к вам, хотелось сказать ему, но он знал, что не скажет этого.
– Что вы собираетесь делать? – спросил он, меняя тему разговора.
– Не знаю… думаю, поеду обратно, в Нью-Йорк. Жизнь должна продолжаться, не так ли? – Но выражение у нее было печальное.
– А я вернусь домой, в Германию, – сообщила Ингрид.
Но ни Лили, ни Ги не посмотрели на нее. Ги как бы впитывал в себя последние минуты пребывания с Лили, пряча их в сердце для одиноких дней, которые, он знал, у него впереди. Лили неотрывно смотрела на него влюбленными глазами, винила себя во всем, что произошло, и молилась о том, чтобы, хотя бы в самый последний момент, он передумал и остался.
Но зачем ему это? Он пилот – ему нужна работа, а здесь больше не существовала компания «Эр перпетуа». К тому же кто захочет остаться с девушкой, чей отец занимался торговлей наркотиками, с девушкой, которая усомнилась в нем, на острове, где его самого чуть не прикончили люди, которые разделяли ее сомнения?
– По крайней мере, это была неплохая смерть, – заметила Лили, возвращаясь к теме отца и утешая себя хотя бы одной вещью во всей этой истории. – Думаю, что так лучше, чем угасать день за днем. Папа всегда говорил, что он хочет умереть на работе. Не знаю, как он нашел в себе силы все это сделать.
– Отчаяние рождает в людях необычайную энергию, – философски заметила Ингрид. – Лили, он был героем, гордись им.
– О, я горжусь… горжусь!
И это, подумал Ги, сердцевина всего. Добавить тут абсолютно нечего.
28
– Я действительно спала. Не знаю, куда подевались Бейзил и Петси, почему они не слышали звонка. За что только платим им?
– Думаю, что они на улице, в саду. Кто звонит?
– Джорге. Я сказала ему, что не позволю тебя расстраивать, но он очень настаивает на том, чтобы переговорить с тобой. Сказал без всяких экивоков, что у вас деловые отношения, а бизнес есть бизнес.
– Думаю, он прав. Он все еще у телефона?
– Да.
– Тогда, пожалуй, стоит переговорить с ним. – С усилием Отто поднялся с кресла, Ингрид подбежала, чтобы помочь ему, подставив руку, на которую тот оперся, свободной рукой взяв костыль, чтобы поддержать равновесие во время ходьбы.
– Где же Бейзил? Он должен находиться здесь, когда ты в нем нуждаешься.
– Ах, Ингрид, перестань!
Они дошли до кабинета, Отто тяжело опустился в кресло, взял телефонную трубку со стола, куда положила ее Ингрид.
– Алло?
– Отто… говорит Джорге.
– Да, знаю. Чего тебе надо?
– Я тебя долго не задержу. Я просто хочу сообщить тебе, что решил принять меры против нашего друга из Агентства по борьбе с наркотиками, из АБН.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Точно то, что говорю. Не хочу рисковать с ним… Он задает слишком много вопросов. Я договорился, чтобы его убрали.
– Ты хочешь сказать – застрелили?
– Не совсем. Мне захотелось проявить изобретательность. – Джорге засмеялся. – Наш приятель взорвется от взрывчатки в письме. А если сказать более точно, от бомбы в ящике с папками для документов. Я отправил его в полет с тем, чтобы он возвратился на посадочную полосу, когда там никого не будет, кроме него самого, конечно. Пока он отсутствует, мой человек поставит нужное устройство в ящик с досье, который он обязательно откроет, чтобы заполнить необходимую документацию о полете. Возможно, конечно, это разнесет нашу небольшую контору. Но думаю, пришло время построить что-нибудь получше для нашей компании «Эр перпетуа». Нам не делает чести эта лачуга, поэтому мы сразу убьем двух зайцев, если так можно выразиться. Работу по сносу помещения выполнит наш человек из АБН, как только он откроет ящик с досье.
Некоторое время Отто не мог произнести ни слова.
– Я подумал, что надо предупредить тебя на тот случай, если ты услышишь взрыв и станешь гадать, что происходит. Да и вообще, решил успокоить тебя относительно этого агента. Он больше не сможет беспокоить нас… и Лили. – Джорге не мог скрыть торжества.
– И это должно произойти сегодня вечером? – спросил Отто. Глаза стали дикими на его исхудалом лице, костистые пальцы как клещами сжимали трубку.
– Совершенно правильно, – подтвердил Джорге. – С минуты на минуту. Мне показалось, что я слышал, как некоторое время назад пролетел «Твин Оттер». Ну, теперь ты можешь ложиться в кровать. Приятного сна. – И он повесил трубку.
Некоторое время Отто сидел, как громом пораженный. Когда пилот откроет ящик с досье, взорвется бомба. Но там окажется не только пилот, когда взрыв разнесет в щепы конторку компании «Эр перпетуа». На посадочную полосу отправилась Лили, чтобы поговорить с пилотом. Она будет находиться там же. Взрыв не пощадит и ее. Конечно, она может спастись. Пилот может открыть ящик с досье и детонировать бомбу до ее прихода. Но взрыва пока не было, а через десять минут Лили уже будет на взлетно-посадочной полосе. Сколько прошло времени с тех пор, как она ушла? Он этого не знал… не был уверен…
На лице Отто выступили капли пота, когда он подумал о том, что произойдет почти наверняка. Лили погибнет так же, как погибла до нее ее мать, из-за торговли наркотиками, из-за Джорге.
Эти мысли пробудили в Отто некоторую силу, которую, как ему казалось, он навсегда утратил. Он бросил трубку на аппарат и выдернул ящик письменного стола. В глубине лежал его служебный револьвер. Он вытащил пистолет и с трудом поднялся на ноги.
– Где моя машина? – строго спросил он.
– Отто? – к нему подбежала взволнованная, сбитая с толку Ингрид.
Он прошел мимо, не обращая на нее внимания.
– Где ключи?
– Там, где они всегда… Отто, что ты задумал?
Он и теперь пропустил ее вопрос мимо ушей. Он проковылял мимо нее, человек, который последние недели почти что не ходил без посторонней помощи, снял с крючка ключи и вышел из виллы на улицу.
Машина стояла на въездной дорожке. Хотя прошло уже немало времени с тех пор, когда Отто вел ее в последний раз, но он велел Бейзилу держать машину в рабочем состоянии. Он взобрался на место водителя, включил мотор и фары.
– Отто! – взвизгнула Ингрид, сама не своя. – Куда ты собрался?
– Не мешай мне! – Он включил скорость и резко надавил на газ. Машина рванула вперед, впавшая чуть ли не в истерику Ингрид отскочила в сторону, а он погнал машину в направлении взлетно-посадочной полосы. Фары пробивали во тьме широкий яркий туннель. Мошки и москиты шлепались о лобовое стекло и погибали как камикадзе. Сейчас он не чувствовал боли, ничего не ощущал, кроме всеохватывающего чувства спешки. Успеть добраться до Лили. Спасти Лили. Все остальное не имело значения.
Отто молил Бога, в которого он давно перестал верить, чтобы помог ему успеть.
Ги приземлился на маленькой взлетно-посадочной полосе, медленно подогнал самолет к зданию компании и начал проводить итоговую проверку. Но на этот раз вместо того, чтобы поскорее отправить на отдых своего «дитятю», он вяло выполнял нужную процедуру. Даже когда все закончил, не пошевелился, чтобы вылезти из кабины самолета, а продолжал сидеть в кресле пилота, держа в руках ручку управления, глядеть в бархатную темноту и спрашивать себя, что же, черт подери, происходит с ним.
И дело было не просто в неожиданном повороте событий в последние несколько дней, или в том, как изменились его стремления, что так удивляло его. Дело было в том, что изменился он сам, оказавшись в состоянии полнейшего смятения. Раньше Ги слыл необыкновенно решительным человеком – быстро и четко соображал, выбирал вариант действий и выполнял его. Эти качества позволили ему стать отличным пилотом. «Пустая болтовня», как он выражался, раздражала его. Абсолютная потеря времени. И вот теперь он сам занимается именно этим. А почему? Он принял решение прервать свой контракт и возвратиться в Англию из-за целого ряда причин, которые он мог легко перечислить. И в глубине души он знал, что поступит только так. Но практически ничего в этом направлении не делал, а в свободные минуты, когда не был занят конкретными делами, он в который раз начинал обдумывать все сначала, как будто все еще цеплялся за надежду, что ему удастся найти какой-то иной выход. Это глупо, говорил он себе, продолжать ходить кругами, глупо и бесполезно. Другого выхода нет, ему следует примириться с этим. Но он не мог примириться, и знал почему – не мог вынести и мысли о том, что больше не увидит Лили.
Только это выбивало Ги из колеи. Раньше он никогда не испытывал к женщине таких чувств и не считал, что нужно идти на поводу у эмоций. И все же именно по этой причине он собирался уехать – и уехать поскорее, – ведь она отказалась даже разговаривать с ним. Он оттягивал минуту окончательного решения – и презирал себя за это, считая слабостью.
Ги вздохнул, взял свой планшет из мягкой кожи и начал складывать в него бумаги. Потом привел в порядок кабину, закрыл на ключ самолет, защелкнул крепежный канат и пошел к маленькому зданию конторы, стараясь вернуть себе обычную энергичную походку.
Контора не была освещена. Ги включил свет, оросил на стол планшет и пошел к шкафу, чтобы взять из него ящик с досье, в котором хранился технический журнал. Странно, но ящичка там не оказалось. Кто-то, видимо, переложил его в другое место. Ги подавил в себе чувство раздражения. Ему нравилось, когда у него на работе все содержалось в порядке и чистоте, и ожидал того же от напарников. Он окинул взглядом контору и заметил темно-серый ящик на нижней полке, который лежал плоско, вместо того, чтобы стоять на попа, как это обычно водилось, рядом со стопкой журналов по авиации.
Ги достал ящик, поставил его на стол, открыл планшет летчика, вынул оттуда блокнот, куда были занесены нужные данные для записи в летный журнал. Он рассортировал их, быстро сделал несложные подсчеты, потянулся к ящику с досье, придвинул его поближе. Едва он сделал это, раздавшийся за спиной звук заставил его обернуться, – Ги увидел в дверях стройную фигурку, одетую в просторное кремовое платье-паутинку.
– Лили! – и удивленно и радостно воскликнул он. – Что вы здесь делаете?!
Ее щеки слегка зарделись, рукой она отвела разбившиеся пряди волос за ухо, застенчивое движение, которое выдавало ее волнение.
– Я услышала, как пролетел самолет, и подумала, что смогу застать вас здесь.
– Правильное предположение. – Он произнес это с оттенком легкой иронии, чтобы скрыть, что он тоже почувствовал неловкость. Состояние, к которому он не привык! Он подумал, это объясняется тем, что его мысли последних дней были целиком заняты ею. А теперь, столкнувшись с ней лицом к лицу, он как будто испугался, что может лишиться всех этих замечательных мыслей. – А я подумал, что вы не желаете разговаривать со мной. Именно так мне ответили по телефону как-то на днях.
Краска на лице Лили стала более яркой.
– Знаю. Простите… мне не следовало поступать так. Собственно, поэтому я и пришла сегодня сюда – извиниться.
– Тогда все в порядке. Извинение принимается. У вас возникли какие-то проблемы с отцом, верно?
– Не совсем. Думаю, что я опять ударилась в крайности. Не могли бы мы… не считаете ли вы, что можно забыть про это и просто… ну, продолжить с того места, где мы остановились?
Он видел, чего стоило ей предложить это, и душа его начала таять. Но он все-таки не понимал, почему она повела себя, казалось бы, так неразумно. Она была расстроена неизлечимой болезнью отца. Это очевидно. Но при всем при том явно не было необходимости так психовать. И тот факт, что она сама пришла извиниться за то, что так резко отшила его, ничего не менял в его решении покинуть Мандрепору. Основные проблемы оставались. Это просто значило, что он сообщит ей о своем отъезде лично, вместо того чтобы она выясняла это через других.
– Не уверен, что это возможно, – ответил он. – Может быть, я здесь больше не останусь.
Она как-то поникла.
– Что вы хотите сказать?
– Возможно, я возвращусь в Англию.
– Когда? Почему?
– Не знаю точно когда – я пока что еще не сказал Мануэлю, что хочу прервать контракт. Что касается «почему» – я приехал сюда с конкретной целью – с целью что-то сделать. Теперь это дело сделано, и у меня нет оснований оставаться здесь дольше.
Румянец сошел с ее щек, затем она опять зарделась, но теперь не от замешательства, но от потрясения, что Джорге не только оказался прав в своих подозрениях, но более того, он сам так легко сознается в этом.
– Значит, это правда, – бесчувственно произнесла она. – Вы действительно приехали сюда, чтобы выслеживать моего отца.
Теперь наступила очередь Ги оказаться потрясенным. Откуда она узнала, что он тут делает?
– Я никого не выслеживал, – возразил он спокойным голосом. – Мне надо было выявить некоторые факты, вот и все.
– И чтобы установить их, вы использовали меня! – Глаза Лили сверкали гневом и подступающими слезами. – Как вам не стыдно?
– Лили, я не… – Но ему в голову пришла мысль. Если Лили все знает об отце и о сокровищах, то тогда, в общем-то, ему нет необходимости бросать все это! Возможно, во всей этой заварухе еще можно что-то спасти?
– Лили, уверяю вас, я вас никак не использовал, – заверил он ее.
– Я доверилась вам, Ги. Я действительно поверила вам. – Ее глаза заблестели. – Как вы могли сделать такое?
– У меня были причины, и я хотел бы получить возможность объясниться. Разрешите мне пока что поставить на этом точку. Потом мы пойдем куда-нибудь, выпьем по бокалу вина и поговорим обо всем этом.
– Разве нам есть о чем разговаривать?
– Думаю, что есть, – заявил он твердо, протягивая руку к ящику с документами. – Мне надо только заполнить журнал технических данных.
Рука его уже дотронулась было до ящика с документами, глаза были прикованы к Лили, когда они услышали, как на большой скорости приближается автомобиль. Вздрогнув, Ги выпрямился. – Что за черт…
Машина резко затормозила, заскрежетали тормоза. Потом дверь конторы распахнулась, и Ги воочию увидел человека, разыскивая которого, проехал полсвета, но которого теперь уже и не надеялся увидеть лично.
Сухопарый, бледный, приметный шрам на его вспотевшей щеке, он стоял теперь рядом и, хотя он уцепился за дверной косяк, оперся на него, Ги показалось, что он сохранял еще что-то от своего былого величия.
Отто фон Райнгард. Чудовище, который терроризировал его родину и который похитил его наследство. Отто фон Райнгард, отец Лили.
Отчаяние дало ему силы резко распахнуть дверь, в лихорадочном мозгу Отто отложились две вещи.
Первое – ящик с документами, – в котором, как он знал, находится взрывное письмо Джорге, не более как в двух футах от его бесценной Лили, – собрались уже открыть.
Второе – мужчина, чья рука уже лежала на ящике с документами, облик которого потряс Отто даже больше, чем вид самого ящика.
В какой-то миг, вместивший вечность, ему показалось, что прошедших лет вовсе и не было. Он опять во Франции, повторилась сцена его мысленного возвращения в прошлое, которая мелькала перед ним в эти последние дни, только на этот раз он смотрел в лицо мужчины, которого приказал казнить.
Шарль де Савиньи.
Возглас застрял в его горле, и в это мгновение ему пришла дикая мысль о том, что сам он уже умер, и на другом свете тень этого человека пришла приветствовать его. Потом, также мгновенно иллюзия рассеялась, в голове все опять прояснилось. Это была не тень. Не призрак. Это был пилот, с которым Лили пришла повидаться. Но не какой-то пилот, а Ги. Ги де Савиньи. Мальчик из замка. Сын Шарля.
Осознание этого пришло к нему как вспышка, истина осветилась в его лихорадочном мозгу, как какой-нибудь вид пейзажа, освещенный молнией.
Ги де Савиньи. Узнал ли бы Отто это имя, если бы услышал его? Он не знал этого, да теперь это и не имело значения. Этого человека Джорге обвинил в том, что он агент АБН. Причины его приезда сюда совершенно не связаны с торговлей наркотиками. Он искал Отто фон Райнгарда. И он нашел его.
Отто опять резко вдохнул. От шока он мгновенно застыл на месте. Потом к нему подошла Лили, ее лицо – сплошное недоумение. Другая вещь, засевшая в его сознании и связанная с бомбой в ящике с документами, снова привела его в чувство. Рука пилота уже лежала на ящике, малейшее движение – и все будет разнесено в клочья.
– Лили, отойди! – приказал Отто.
Собрав остатки сил, он схватил со стола ящик, прежде чем пораженный пилот сумел ему помешать.
Спотыкаясь, он выскочил в темноту ночи, держа перед собой ящик как священное жертвоприношение, заставляя свои ослабевшие ноги пуститься в бег. Он бросил ящик на заднее сиденье машины, залез в нее, включил скорость. Машина рванула вперед, капли пота стекали со лба Отто.
Он сделал это. Он спас Лили.
Но он не может утаить правду о себе. Ги де Савиньи, конечно, расскажет ей. Пустота и отчаяние охватили Отто, когда он вспомнил о холодке, который появился между ними, когда ему пришлось рассказать Лили правду о ее матери. Это ничто в сравнении с ее реакцией, когда она узнает правду о нем, особенно если об этом поведает человек, в которого она явно влюбилась, сын другого человека, которого он обрек на смерть.
Лили никогда ему этого не простит – во всяком случае в тот крохотный отрезок времени, который ему остается. Она станет презирать его – он этого не перенесет. Ему придется смотреть на нее и видеть в ее глазах обвинение, чувствовать ее ужас перед тем, кем он был, что он делал, чувствовать ее отвращение… нет, он этого не перенесет. Лучше умереть…
Отто остановил машину, достал ящик с заднего сиденья, поставил рядом и открыл крышку.
Взрыв потряс ночь и превратил машину в огненный шар.
* * *
– Он умер, чтобы спасти меня, – сказала Лили. Она была бледная, под глазами выступили синяки от слез, но Ги считал, что она выглядит просто прелестно. – Ах, я знаю, что ему никогда не следовало связываться с дядей Фернандо, Джорге и другими. Я знаю, что торговля наркотиками ужасно скверная штука, но уверена, что у него были свои основания. И, в конце концов, он оказался героем, не правда ли?Она зажала рукой рот, как бы затыкая его.
– Проклятый Джорге, – воскликнула Ингрид. – Чтобы ему сгнить в аду!
– Он несомненно сгниет в тюрьме, – заметил со своей стороны Ги.
С тех пор, как в ночи прогремел взрыв, убивший Отто и полностью уничтоживший машину, все вышло наружу. Потрясенная Лили, может быть, и промолчала бы. Но Ингрид была из другого, более крепкого материала. Она знала, что подложить бомбу приказал Джорге и твердо решила, что ему это так не пройдет. Выдача его властям могла привести к ее собственному аресту, как соучастницы в торговле наркотиками, в которой Мандрепора в течение многих лет служила перевалочным пунктом – но Ингрид теперь было наплевать на это. Она чувствовала, что со смертью Отто жизнь ее кончилась, что она должна отомстить за его смерть.
К тому же она знала, что пока Джорге остается на свободе, может снова пролиться кровь. Он, несомненно, опять попытается прикончить человека, которого он принял за агента АБН, и она решила не допускать этого. Телефонный звонок в нужную инстанцию насторожил власти. Представители властей появились на острове большой группой. Джорге удрал в Латинскую Америку, но его подручных арестовали, и Ингрид горячо надеялась, что задержание Джорге – это лишь вопрос времени. Это будет нелегко сделать – основа его империи находилась в Венесуэле и многие тамошние влиятельные люди были замешаны в незаконной деятельности. Но, в конце концов, они его накроют, она в том не сомневалась. И в любом случае эта сеть ликвидирована. Теперь уже никогда подводные туннели на берегах Мандрепоры не будут использоваться для порочных незаконных целей.
– Ги, мне так жаль, что я усомнилась в вас, – произнесла Лили. – Честно, очень жаль. Неужели вам действительно надо уезжать отсюда?
Ги взглянул на нее с тяжелым сердцем. Теперь она знала, что он не агент АБН, но она не знала правды о цели его приезда сюда, и Ги знал, что никогда не расскажет ей об этом. Лили достаточно выстрадала. На нее свалились нелицеприятные факты жизни ее отца на Мандрепоре, и ей удалось как-то оправдать его в своих глазах. Она примирилась с его гибелью, смерть была неизбежна, но произошла она преждевременно. Лили проявила мужество, которое отражалось в ее темных глазах, так же, как и неутешное горе. Она не смеет ничего сделать такого, что разбило бы ее последние иллюзии. Любовь к ней была наградой и наказанием. Цена этой любви – его молчание.
– Да, Лили, мне надо уехать, – ответил он, беря себя в руки.
– Не могли бы вы остаться… ради меня?
Меня влечет к вам, хотелось сказать ему, но он знал, что не скажет этого.
– Что вы собираетесь делать? – спросил он, меняя тему разговора.
– Не знаю… думаю, поеду обратно, в Нью-Йорк. Жизнь должна продолжаться, не так ли? – Но выражение у нее было печальное.
– А я вернусь домой, в Германию, – сообщила Ингрид.
Но ни Лили, ни Ги не посмотрели на нее. Ги как бы впитывал в себя последние минуты пребывания с Лили, пряча их в сердце для одиноких дней, которые, он знал, у него впереди. Лили неотрывно смотрела на него влюбленными глазами, винила себя во всем, что произошло, и молилась о том, чтобы, хотя бы в самый последний момент, он передумал и остался.
Но зачем ему это? Он пилот – ему нужна работа, а здесь больше не существовала компания «Эр перпетуа». К тому же кто захочет остаться с девушкой, чей отец занимался торговлей наркотиками, с девушкой, которая усомнилась в нем, на острове, где его самого чуть не прикончили люди, которые разделяли ее сомнения?
– По крайней мере, это была неплохая смерть, – заметила Лили, возвращаясь к теме отца и утешая себя хотя бы одной вещью во всей этой истории. – Думаю, что так лучше, чем угасать день за днем. Папа всегда говорил, что он хочет умереть на работе. Не знаю, как он нашел в себе силы все это сделать.
– Отчаяние рождает в людях необычайную энергию, – философски заметила Ингрид. – Лили, он был героем, гордись им.
– О, я горжусь… горжусь!
И это, подумал Ги, сердцевина всего. Добавить тут абсолютно нечего.
28
Кэтрин де Савиньи внесла поднос с чаем и бисквитами в свою небольшую гостиную и взглянула на своего сына, сидевшего, развалившись в кресле, возле пылающего камина. Он как-то изменился, подумала она, но не могла определить, как именно, и размышления об этом как-то сглаживали ее радость от того, что он так неожиданно вернулся в Англию.
– Итак, – произнесла она, ставя поднос на низкий столик и пододвигая его к своему креслу, чтобы разливать чай. – Я так понимаю, что немец, которого ты заподозрил, оказался все-таки фон Райнгардом.
Ги ответил не сразу. Он смотрел на искры от горящего полена, летящие в трубу, и опять ощутил дурное предчувствие. Что он узнал там, на Карибском море, такого, что так изменило его? Удалось ли ему – после стольких лет – выяснить все правду о том, что произошло в оккупированной Франции? Потом он обратил свои темные, таящие секреты глаза на мать.
– Да, немец оказался именно фон Райнгардом. Несомненно, тот самый человек, который принес нам столько страданий. Я видел даже сокровища – семейное наследство. Все находится на его вилле.
Кэтрин нахмурилась.
– Правда? Тогда почему же?.. Почему ты передумал передать его властям?
– Он погиб. – Ги произнес это со странным бесстрастием. – Он уже умирал, когда я приехал туда – от рака.
– О, – взгляд Кэтрин ушел глубоко в себя. Несмотря на свою ненависть к фон Райнгарду, это сообщение все-таки потрясло ее. Трудно было себе представить, чтобы человек, которого она знала, сильный и жестокий, оказался на смертном одре. Фон Райнгард своими приказами нес лишь разрушение. Его смерть вносила изменения в сложившиеся у нее представления.
– А как же тогда с сокровищами? – спросила она. – Не попытался ли ты предъявить на их иск и привезти их с собой?
– Нет.
– Но почему же нет? Если это действительное фамильное наследство. Ты ведь так настраивался на то, чтобы вернуть их, Ги.
Он вздохнул, отпил чаю, взял бисквит, повертел его в руке, но не стал кусать.
– Об этом долго рассказывать.
– А я не тороплюсь и хочу послушать. – Она откинулась назад, подобрала под себя ноги. – Магазинчик свой я уже закрыла. Торопиться нам некуда.
– Хорошо, – согласился он. И он начал рассказывать.
Лили помогала Ингрид разбирать имущество отца, чтобы освободить виллу и навсегда уехать с Мандрепоры.
Это была раздирающая сердце задача – каждый предмет вызывал в ее памяти разные воспоминания, ей хотелось реветь не только по отцу, но и по счастливым дням ушедшего детства. Ингрид возвращалась домой в Германию, и Лили знала, что она тоже никогда больше не будет жить на этой вилле, которая была ее домом. Теперь здесь ничего не осталось для нее. Мандрепора будет продан – на этот раз законным путем. Новый владелец разовьет гостиничное дело, расширит причалы, превратит остров в курортный рай для тех, кто сможет позволить себе роскошь восторгаться всем этим.
Последние недели прошли болезненно, единственным светлым пятном было рождение ребенка у Джози – девочки. Поскольку Отто погиб, а семья Санчесов окопалась в Венесуэле, некому было настаивать на том, чтобы она для родов выехала с острова. Более того, Лили потребовала, чтобы Джози не уезжала. Поэтому младенец стал первым родившимся здесь мандрепорцем за последние почти двадцать лет.
И опять Джози попросила, чтобы Лили стала крестной матерью, но в нынешнем состоянии депрессии она отказалась принять на себя эту честь.
А теперь, помогая Ингрид разбирать имущество, накопившееся у отца за двадцать пять лет жизни на Мандрепоре, ее опять охватило мрачное настроение. Неужели целая жизнь заканчивается вот этим – кое-какой мебелью, тряпками и безделушками? Может быть, некоторые из этих вещей были и ценны, но они не могли заменить счастье спаянной семьи, любви дорогих вам людей, которые ничего от тебя не требовали, просили, чтобы ты оставалась, какая есть, и дарила им лишь свою любовь.
Лили выпрямилась, упаковав деревянный ящик с книгами отца, которые будут отправлены к букинисту, чтобы тот отсортировал редкие первые издания от обычных, массовых, и соответственно распорядился ими. Они с Ингрид уже разобрали одежду Отто, которую раздадут слугам, желающим взять ее, и нашли коллекционера, чтоб сбыть ему марки. Теперь наступило время, когда они должны решить, кто возьмет что из домашних вещей. В своем завещании Отто позаботился об Ингрид, но основную часть своего поместья оставил Лили, но Лили твердо решила поделиться и этим имуществом с Ингрид. Она, в конце концов, была женой Отто и оставалась с ним до самого конца, он нуждался в ней. К тому же Лили не особенно хотела брать себе крупную мебель. Ее нельзя было поставить в маленькой квартирке в Нью-Йорке. Будет лучше, если Ингрид отправит ее морем в Германию и использует для обстановки своего нового дома, который она решила приобрести там.
– Итак, – произнесла она, ставя поднос на низкий столик и пододвигая его к своему креслу, чтобы разливать чай. – Я так понимаю, что немец, которого ты заподозрил, оказался все-таки фон Райнгардом.
Ги ответил не сразу. Он смотрел на искры от горящего полена, летящие в трубу, и опять ощутил дурное предчувствие. Что он узнал там, на Карибском море, такого, что так изменило его? Удалось ли ему – после стольких лет – выяснить все правду о том, что произошло в оккупированной Франции? Потом он обратил свои темные, таящие секреты глаза на мать.
– Да, немец оказался именно фон Райнгардом. Несомненно, тот самый человек, который принес нам столько страданий. Я видел даже сокровища – семейное наследство. Все находится на его вилле.
Кэтрин нахмурилась.
– Правда? Тогда почему же?.. Почему ты передумал передать его властям?
– Он погиб. – Ги произнес это со странным бесстрастием. – Он уже умирал, когда я приехал туда – от рака.
– О, – взгляд Кэтрин ушел глубоко в себя. Несмотря на свою ненависть к фон Райнгарду, это сообщение все-таки потрясло ее. Трудно было себе представить, чтобы человек, которого она знала, сильный и жестокий, оказался на смертном одре. Фон Райнгард своими приказами нес лишь разрушение. Его смерть вносила изменения в сложившиеся у нее представления.
– А как же тогда с сокровищами? – спросила она. – Не попытался ли ты предъявить на их иск и привезти их с собой?
– Нет.
– Но почему же нет? Если это действительное фамильное наследство. Ты ведь так настраивался на то, чтобы вернуть их, Ги.
Он вздохнул, отпил чаю, взял бисквит, повертел его в руке, но не стал кусать.
– Об этом долго рассказывать.
– А я не тороплюсь и хочу послушать. – Она откинулась назад, подобрала под себя ноги. – Магазинчик свой я уже закрыла. Торопиться нам некуда.
– Хорошо, – согласился он. И он начал рассказывать.
Лили помогала Ингрид разбирать имущество отца, чтобы освободить виллу и навсегда уехать с Мандрепоры.
Это была раздирающая сердце задача – каждый предмет вызывал в ее памяти разные воспоминания, ей хотелось реветь не только по отцу, но и по счастливым дням ушедшего детства. Ингрид возвращалась домой в Германию, и Лили знала, что она тоже никогда больше не будет жить на этой вилле, которая была ее домом. Теперь здесь ничего не осталось для нее. Мандрепора будет продан – на этот раз законным путем. Новый владелец разовьет гостиничное дело, расширит причалы, превратит остров в курортный рай для тех, кто сможет позволить себе роскошь восторгаться всем этим.
Последние недели прошли болезненно, единственным светлым пятном было рождение ребенка у Джози – девочки. Поскольку Отто погиб, а семья Санчесов окопалась в Венесуэле, некому было настаивать на том, чтобы она для родов выехала с острова. Более того, Лили потребовала, чтобы Джози не уезжала. Поэтому младенец стал первым родившимся здесь мандрепорцем за последние почти двадцать лет.
И опять Джози попросила, чтобы Лили стала крестной матерью, но в нынешнем состоянии депрессии она отказалась принять на себя эту честь.
А теперь, помогая Ингрид разбирать имущество, накопившееся у отца за двадцать пять лет жизни на Мандрепоре, ее опять охватило мрачное настроение. Неужели целая жизнь заканчивается вот этим – кое-какой мебелью, тряпками и безделушками? Может быть, некоторые из этих вещей были и ценны, но они не могли заменить счастье спаянной семьи, любви дорогих вам людей, которые ничего от тебя не требовали, просили, чтобы ты оставалась, какая есть, и дарила им лишь свою любовь.
Лили выпрямилась, упаковав деревянный ящик с книгами отца, которые будут отправлены к букинисту, чтобы тот отсортировал редкие первые издания от обычных, массовых, и соответственно распорядился ими. Они с Ингрид уже разобрали одежду Отто, которую раздадут слугам, желающим взять ее, и нашли коллекционера, чтоб сбыть ему марки. Теперь наступило время, когда они должны решить, кто возьмет что из домашних вещей. В своем завещании Отто позаботился об Ингрид, но основную часть своего поместья оставил Лили, но Лили твердо решила поделиться и этим имуществом с Ингрид. Она, в конце концов, была женой Отто и оставалась с ним до самого конца, он нуждался в ней. К тому же Лили не особенно хотела брать себе крупную мебель. Ее нельзя было поставить в маленькой квартирке в Нью-Йорке. Будет лучше, если Ингрид отправит ее морем в Германию и использует для обстановки своего нового дома, который она решила приобрести там.