Алферова Марианна Владимировна. Беловодье

   Какая простенькая ловушка. Ответит колдун «знаю», выходит — встречался со Стеновским. Впрочем, о встрече с Алексеем все равно придется рассказать.
   — А что случилось?
   — У него есть любовница. Но я уверена, что не это главное. Он чем-то болен. Он так похудел… Я знаю: он поехал в Темногорск. Я точно знаю. Он здесь? Ты его видел?
   — Видел.
   — А где же он?
   — В ловушке. И я пытаюсь его оттуда вытянуть.
   — Погоди! — Лена схватила колдуна за руку. — Что стряслось, ты можешь объяснить?
   — Не сейчас. И Казика надо перепеленать, — попытался уйти от неприятного разговора Роман. — И покормить. Ведь так?
   Имя Казика произвело магическое действие. Лена больше не пыталась расспрашивать, напротив, торопила: скорее, скорее в дом. Малыш вопил на весь Темногорск.
   Тина встретила гостью радостно, будто старую подругу. Женщины обнялись и заплакали. Казик завопил еще громче.
   Женщины говорили обо всем сразу — об Алексее, о Романе и, конечно же, о маленьком Казике, занимаясь при этом разоравшимся малышом.
   Роман с удивлением наблюдал, как крошечное существо с отсутствующим выражением темно-серых глаз, пухлыми мокрыми губами и клочком светлых волос на макушке подчинило себе двух взрослых женщин. Одним своим капризным «ля-ля-ля» заставляет их суетиться, кидаться то на кухню, то в ванную, говорить неестественно сладко и шепеляво и в конце концов кричать от отчаяния, плакать, умолять о снисхождении, будто это маленький царек, издающий указы, великий колдун, знающий таинственные заклинания.
   Казик успокоился лишь тогда, когда получил в качестве приза доступ к материнской груди и, сладко причмокивая, принялся сосать молоко. Вместе с ним успокоилась и Лена, перестала носиться по комнатам, суетиться, требовать то салфетки, то вату, то стерильную посуду. Она держала на руках розового пупса в голубой пеленке и умиротворенно улыбалась. Роман с удивлением смотрел на нее, будто видел впервые. Может, этот ребенок — и не ребенок вовсе, а созданное чьим-то небывалым даром волшебство? Невольно этому чародею и заклинателю Роман позавидовал.
   — Можно мне его подержать? — спросил, когда кормление закончилось.
   — Ага, только ты его вертикально держи, чтобы воздух вышел, а то срыгнет. И шейку придерживай.
   Добрый совет оказался бесполезным: Казик все равно срыгнул на чистую рубашку.
   — Это оттого, что он сильно плакал, — объяснила Лена.
   — На Лешку похож, — сказал Роман на всякий случай. — Вылитый Лешка.
   Колдун хотел еще добавить, что на Лену малыш тоже похож, но так и замер с открытым ртом. Потому что заметил… Нет, не может быть! Поначалу подумалось, что брызнуло молоко, да так и осталось в складочке на коже, но теперь Роман разглядел, что это никакое не молоко, это серебряная ниточка плотно охватывает шейку ребенка. Ниточка, которая вросла в кожу. О, Вода-царица, какая там ниточка! Это же ожерелье!
   — Это ожерелье… — прошептал Роман.
   — Ну да, Казик с ним и родился. То есть в первые дни его не было видно, а потом оно проступило. Удивительно, правда?
   Надо же, бывают и такие, кто рождается, вот прямо так и рождается с открытым даром…
   — Это же здорово. Просто здорово, честно!
   — Я тоже хочу ребеночка, — пролепетала Тина сладким голоском.
   Роману показалось, что слова насчет ребеночка Тина почему-то адресовала ему.
   — Тина, — сухо сказал Роман, — там на кухне уйма немытой посуды. Займись-ка.
   А сам проскользнул в кабинет. Алексей лежал на диване, укрытый одеялом до самого подбородка. Со вчерашнего дня он не изменился. Даже слабый румянец, что появился после сеанса с Чудодеем, теплился на щеках. Значит, водные зеркала кабинета защищали Стеновского от неведомого колдовства.
   Стен не спал. Лежал и смотрел прямо перед собой.
   — Лена приехала? Я так и знал, что она сюда за мной примчится.
   — Ожерелье… — развел руками колдун.
   — Мне надо уйти. Она рядом со мной в опасности.
   Роман сообразил, что Стен еще не знает, что у ребенка тоже ожерелье… О, Вода-царица! Вот же какой водоворот!
   — Ничуть. Защита полная! — Колдун заговорил преувеличенно твердым голосом. — Сейчас здесь ни капли внешней энергии, ни единого колдовского возмущения. Лена в полной безопасности. Да и ты, как посмотрю, неплохо себя чувствуешь. Ты с Леной разговаривал после рождения сына хотя бы по телефону?
   — Один раз позвонил.
   — Слушай, поговори с ней и объясни все по-человечески. Я подстрахую.
   — Нет, — отрезал Алексей. И отвернулся. Сделал вид, что изучает узор темных обоев.
   Чушь какая-то. Лена ведь любит Лешку. И за эти прятки ни Стена, ни Романа, ни себя никогда не простит. Но переубедить Стена практически невозможно. Разве что к колдовству прибегнуть…
   — Ладно, погляжу, что там Тина наготовила. Тебе принесу, сам чего-нибудь перехвачу и пойду вспоминать. Пока женщины с ребенком нянькаются и пеленки стирают.
   — Давай. И вспоминай поскорей.
   — Это уж как получится. Сам хочу, чтоб скорей. Я бы подкачал тебе своей энергии, как Чудодей, но не могу: пока не вспомню все, никакого донорства — а то заберешь у меня часть воспоминаний.
   — Твои воспоминания! На кой они мне черт? И своих хватает.
   Роман помедлил.
   — Вот что, скажи… только одно: Надя жива или нет?
   — Не скажу, — огрызнулся Стен. — Иди вспоминай, не теряй времени. Ты и так где-то все утро бегал.
   — Не бегал, а ходил к Гавриилу Черному по поручению Чудодея. Искал хозяина обруча.
   — Нашел?
   — Нет.
   Гавриил был повелителем темных сил, хотя никогда не разъяснял, что это такое. Но имидж поддерживал, всегда ходил в черном — и дома, и на улице, машину имел черную, собаку — тоже. Волосы отпустил до плеч. Волосы были русые с рыжинкой, так он их красил исправно, так же как и усы, и бородку. Еще Гавриил обзавелся золотым пенсне, но пенсне, несмотря на шнурок, терял постоянно, а потому большую часть времени Гавриил пенсне не носил. Да и ни к чему оно ему было — зрение он имел орлиное.
   Покои его были отделаны панелями под черное дерево, а в окнах — дымчатые стекла. Снаружи ни за что не разобрать, что происходит внутри. Впрочем, дымча-тость эта была колдовская: захочет Гавриил, и стекла в окнах сделаются прозрачными. Повелит — и станут подобны черной бумаге. Сказывали, что прозрачность стекол в доме зависит от настроения колдуна.
   Этим утром стекла были дымчатыми. К водному колдуну Гавриил вышел в черном шелковом халате, перепоясанном серебряной цепочкой. Халат накинул на голое тело, на худых белых ногах — тапочки из меха черно-бурой лисицы.
   — А, Ромка! Слышал, что ты вернулся. Почему не заглядываешь?! В Темногорске черт-те что творится. Полный бардак.
   Повелитель темных сил уже протянул водному колдуну руку, но тут заметил у Романа на мизинце перстень с зеленым камнем. Гавриил руку отдернул, глянул на свой палец — охранный перстень не надет — и поспешно сунул руку в карман халата.
   — Ты уж извини. Не в форме.
   Роман усмехнулся, сел на диван, обитый черным бархатом. Хозяин прошелся по просторному холлу.
   — О здешнем дерьме слышал уже? — спросил Гавриил, останавливаясь перед Романом. — Об обручах этих и грядущем Синклите, где мы друг друга будем душить?
   — Зачем? — не понял водный колдун, потому что прислушивался к обломку обруча, что лежал у него в кармане. Не отзовется ли?
   Гавриил расхохотался.
   — А ты шутник. Зачем душить? А чтоб всем нам кирдык. Причем полный. — Казалось, Гавриилу весело было, что всем темногорским колдунам теперь полный кирдык. — Как схватимся, такой пляс пойдет! Слышал, что пятерых колдунов поймали, как собак подзаборных? Обруч на бошку — и ребята в полной прострации. Хотя клянутся, что сила из них неизбывная по-прежнему так и прет.
   — Да, конечно, слышал. Только речь шла о троих. — Роман вновь коснулся кармана. Никакого эффекта.
   — Нельзя Синклит проводить. Иначе почти всем хана. Кто посильнее, выпрыгнет из ловушки, а остальные всплывут кверху брюшками.
   — Да ты поэт… И рифмы какие оригинальные. Но насчет Синклита согласен.
   Гавриил хмыкнул:
   — Ты первый, кто согласился со мной. Все остальные уроды надрываются, вопят: проводить!
   — Чудодей просил передать тебе это. — Роман достал из кармана один из обломков и протянул Гавриилу. — Часть того обруча, что пытались надеть на меня. Здесь задействованы четыре стихии. Но водная стихия ничего мне поведать не пожелала. — Роман помолчал. — Надеюсь, тебе удастся найти ответ, кто за всем этим стоит.
   Гавриил взял осколок, повертел в пальцах.
   — Возможно, я что-нибудь и надыбаю. Только не думаю, что хозяин обручей настолько кретин, чтобы в подобной штуке след оставить. Послушай, Роман… — Гавриил спрятал осколок в карман халата. — Тебе не доводилось встречаться с Медоносом?
   — Доводилось.
   — Ну и как? Что конкретно? Он сильный колдун? Или шарлатан, как прочие наши темногорские жулики?
   — Думаю, что сильный. Но меня волнует другое: он пытался убить моего друга, а меня…
   — Подрался с ним, значит?
   — Считай, что так.
   — Кто кого побил? Ты его? Или он тебя?
   — Я жив, как видишь! — Роман усмехнулся.
   — Вижу, что в Синклите собралась кучка долбанутых чуваков, которые хотят поставить во главе очень сильного колдуна, такого сильного, чтоб за его спиной творить мелкие пакости и ни за что не отвечать. И чтобы не только никто в одиночку, а даже мы все сообща не могли его скинуть. Совсем очумели, уроды.
   — Они не понимают, насколько это опасно. Слишком сильный колдун во главе Синклита скрутит остальных и не даст им колдовать.
   Гавриил пожал плечами:
   — Я-то чую опасность. А у других колдовской маразм. Многим вообще все по барабану. Так вот, у меня есть сведения, что таковых грандиозных кандидатур две. Первая — это Медонос, вторая — Градислав Трищак. Но если, как ты говоришь, Медонос слаб, то черт с ними, пускай. А вот Трищака я боюсь.
   — А ты?
   — Черного мага ни за что не поставят во главе Синклита.
   — Думаю, на самом деле нет деления на черную и белую магию. Колдовские силы едины.
   — Всем по барабану, кто и как действует на самом деле. Представь только, какой хай поднимется, если во главе Синклита встанет черный! Нет, наши темногорские трусы ни за что не станут рисковать. Итак, что за чувак этот Медонос?
   — Однажды он показался мне очень сильным колдуном. Но в другой раз — очень слабым.
   — Ну, ваши байки напарили меня. Остальные болтают точно такую же хрень: сегодня силен, завтра — колдовав долбанутый.
   — Как бы то ни было, я против его кандидатуры.
   — Я тоже. — Гавриил улыбнулся. — Тут надо не прощелкать главное. Конкретно, на Синклите поддержишь меня?
   — Глава Синклита — Чудодей, — напомнил Роман.
   — Пока.
   — До того, как его переизберут!
   — Все уже определено — ему не дожить до Сикнлита. Дергаться бесполезно — будущее к стенке приперло. Так что нечего на Чудодея залипать. Трищак или Медонос — вот наше конкретное будущее.
   — Послушай, грош нам цена, если мы не можем его будущее переиначить!
   — Аглая Всевидящая клялась любимой крысой, что дергаться бесполезно. Видела она Чудодея откинувшим копыта.
   — А я и не знал, что наше будущее определяет Аглая Всевидящая.
   Гавриил рассмеялся:
   — К счастью — пока нет. Но против Рока не попрешь.
   — А я попробую.
   — Зря. От натуги пупок развяжется.
   — Помоги мне.
   Гавриил отрицательно покачал головой:
   — Ты что, не въезжаешь, сколько надо потратить на это сил? А каков результат? В итоге все захапает Трищак. Или этот долбанутый Медонос. Ромка, мы поможем Чудодею, если сохраним Синклит, а не просрем все и отдадим Темногорск в руки пришлых, таких как Трищак. В конце концов, Чудодей — колдун. Так пусть от колдовской напасти сам себя защищает!
   Роман вышел из дома Гавриила с тяжелым сердцем. Если Аглая Всевидящая предсказывает Чудодею смерть, то дело плохо. Вообще говоря, Роман Вернон должен был признать скрепя сердце, что был к Аглае несправедлив. Будущее она предсказывать умела. Да, нередко ошибалась в других случаях. Но когда речь шла о смерти — никогда.
   Может, и прав Гавриил и сделать уже ничего нельзя. Напротив, пытаться глупо…
   — И все-таки я попробую, — бормотал Роман Вер-нон, возвращаясь домой. — Наперекор всем.
   — А ты уверен, что не Гавриил Черный надевает на колдунов обручи? — спросил Стен, выслушав рассказ колдуна.
   — Я уверен лишь в себе да еще в Чудодее. Но Михаил Евгеньевич доверяет Гавриилу. Или тебе что-то известно?
   — Ничего конкретного.
   — Попробуй еще раз сосредоточиться и нащупать будущее.
   — Не могу. Кабинет же замкнут от внешних сил.
   Стен замолчал. Эта пауза и спасла Романа. Ожерелье дернулось, предупреждая об опасности. Роман инстинктивно отшатнулся. Удар, которым Стен мог вырубить его мгновенно, пришелся в пустоту. Расчет был прост: обездвижить колдуна физически, а уж потом выпить все силы — как говорится, «до дна души». Применить к старому другу заклятие изгнания воды Роман не мог. Подобное заклинание даже в слабой форме убило бы Стена. Хорошо, в кувшине была пустосвятовская вода. Заклинанием Роман мгновенно сплел из нее водную плеть. Витая рукоять удобно легла на ладонь. Взмах, и хвост водной плети закрутился вокруг Лешкиного запястья. Роман Вернон рванул плеть на себя, пытаясь повалить противника. Не тут-то было! Стен перекувырнулся в воздухе. Один невероятный прыжок — и он уже возле Романа. Вплотную. Коснуться ожерелья и обездвижить! Но Алексей был куда быстрее. Удар в солнечное сплетение заставил колдуна согнуться пополам. Дыхание прервалось. Стены кабинета поплыли куда-то…
   Ноги подогнулись, колдун повалился на пол. Сознание не потерял, усилием воли сумел удержать себя в реальности. Стен уже склонился над ним. Колдун почувствовал, как невидимые пальцы впились в водную нить ожерелья. И все же он успел шевельнуть губами и прошептать заклинание. Простое, но самое действенное. «Отхлынь!» И… не подействовало. Связи со стихией не было. Но само это слово, обычное, лишенное колдовской силы, заставило Алексея опомниться.
   — О Боже… — только и прошептал вампир.
   Стеновский кинулся к столу, схватил кувшин с водой (там еще оставалось на дне) и плеснул Роману в лицо.
   — Что это было? — спросил Алексей.
   Колдун поднялся, однако был не в силах еще разогнуться до конца.
   — Инстинкт… всего лишь инстинкт самосохранения… — Он отобрал у Стена кувшин и хотел выпить остатки. Но передумал. Вода была мертвой. Сопротивляясь, колдун забрал всю силу воды в кабинете. — Тебе хочется жить. Безумно хочется. Вот инстинкт и берет свое.
   — Прости.
   — Ерунда, не извиняйся. Лучше тверди себе с утра до вечера: «Внутри кабинета я не теряю силы». Подействует как заклинание. Вампир в тебе ненадолго уснет.
   — Роман, ведь силы у меня отнимает…
   — Молчи! Я же говорил: не рассказывай ничего. Хочешь меня превратить в колдована? Потерпи чуть-чуть. Ты можешь здесь жить долго, очень долго… Поверь, я найду путь спасения.
   Роман вышел из кабинета и запер дверь.
   Как он оплошал… Да нет, не оплошал. Слишком полагался на силы Алексея. А тот не выдержал.
   Обычно водные зеркала не препятствуют водной стихии, отгораживая от всех прочих, — иначе господин Вернон и колдовать бы не смог внутри кабинета. Но теперь для надежности Роман перекрыл всякую связь с внешним миром. Это помогло: Стен перестал терять энергию. Но, с другой стороны, и Роман там, в кабинете, утрачивал связь с водой. Потому большинство заклинаний оказались бессильными.
   «Надо затащить в кабинет бочонок с водой, — подумал водный колдун. — В случае чего я смогу отобрать энергию у воды и отбить атаку».
   Он посидел на кухне, отдышался, потом умылся пустосвятовской водой.
   А уж после притащил с кухни бочонок с водой, потом принес обед своему то ли пленнику, то ли пациенту. И бегом наверх, в спальню, вспоминать.
   Рухнул на кровать, облил лицо пустосвятовской водой.
   И вновь начались
   ВИДЕНИЯ.
   Ночи в Беловодье не было — вернее, ночь была белой, куда светлее, чем июньские ночи в Питере.
   Колдун медленно шел к Лешкиному дому, глядя себе под ноги. Странно — камень плавает на поверхности воды. Плавает и не тонет… Какой же силы заклинания нужны, чтобы его удержать? И тут вдруг дошло: да не камень это вовсе. Не камень, а лед.
   Колдун усмехнулся: он бы и сам мог создать такое. То есть озеро, замкнутое в колдовской круг, а вокруг поселок или город из воды, меняющий очертания. Город-призрак… Город мечты… А что, если попробовать?
   Нет, не стоит. Во всяком случае, пока.
   Роман открыл дверь гостевого домика. Тут же осветился холл и за ним — столовая и гостиная. В комнатах никого не было. Роман прикинул, где могут находиться спальни. Скорее всего, на втором этаже. Он стал подниматься. Совершенно бесшумно. Стены и двери были из матового стекла. «Воды, принявшей вид стекла», — уточнил для себя колдун. Роман осторожно приоткрыл ближайшую дверь. Просторная спальня с множеством занавесок, портьер, пуфиков. Интересно, кто ее такую придумал? Лена спала на широченной кровати. Спала одна. А Лешка где?
   Роман осторожно прикрыл дверь и заглянул в соседнюю комнату. Здесь расположился Юл. Как ни тихо двигался гость, мальчишка заворочался в кровати, перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову. Колдун удалился, ступая на цыпочках. Третья дверь — это ванная. Пустая. Серебряные краны, стены зеркальные — все четыре. Несколько белых махровых полотенец на вешалке. На пол брошена мужская рубашка. Тоже белая, но довольно грязная. И на груди — пятно крови. Роман вдруг вспомнил, что Лешка был вчера в белой рубахе.
   Он спрятал рубашку под полотенца и вышел из ванной. И едва не столкнулся с Леной. От неожиданности она вскрикнула.
   — Что ты здесь делаешь? — спросила, придя в себя.
   — Зашел. Лешка просил вернуться.
   — Знаешь, сколько сейчас времени?
   — Часа три.
   — Роман, — проговорила она дрожащим голосом. — Леша исчез.
   — Да ну?
   — Не смейся! Я просыпаюсь. Одна. Обыскала весь дом. Нет его.
   — Ну, вышел пройтись. Мало ли. Бессонница заму-чила. Да и красиво тут ночью. Я сам только что гулял и не мог наглядеться. Все вокруг светится и постоянно меняет облик.
   — Куда пройтись? Что за ерунда?! Не заговаривай мне зубы!
   — Почему бы и нет? Он давно здесь не был. Может, он решил с Иваном Кирилловичем парой идеек поделиться.
   Лена всхлипнула:
   — Я чувствую: что-то случилось.
   Роман молчал. Он тоже что-то чувствовал, но не мог сказать — что.
   — Давай, я тебе кофе сделаю, — предложил колдун, — ты успокоишься немного, а потом мы к Ивану Кирилловичу пойдем.
   Они спустились на кухню. Впрочем, какой кофе? Он плеснул в стакан молоко. Над ободком тут же поднялся пар, и запахло кофе. Лена попробовала, кивнула: хорош.
   — Почему ты вернулся?
   — Я же сказал: Лешка просил зайти. Хотел о чем-то поговорить со мной. — Теперь уже не имело смысла это скрывать. Роман был уверен, что исчезновение Стеновского как-то связано с тем, что Алексей хотел открыть тайну Беловодья, но не успел.
   Роман и себе сделал кофе. На вид — будто молоко с шапкой пены. А на вкус — настоящий. Почти. Лена продолжала дрожать.
   — Так что случилось? Почему ты решила, что Стен исчез?
   Лена тихо всхлипнула.
   — Так что?
   — К нам ночью вдруг Грег зашел. Я услышала: кто-то в гостиной разговаривает. И Леша вроде как голос повышает, а собеседник говорит: «Тише, тише…» Я накинула халат, спустилась. Они сидят в креслах — Леша и Грег. Леша — ко мне спиной. На плечах у него такой же голубой плащ наброшен, в каком Гамаюнов днем ходил. Я успела только расслышать, как Алексей сказал: «Если сказать честно, Грег, Ивану Кирилловичу я не верю. Ведь он не предупредил меня о связи ожерелья с водой». А Грег ему отвечает: «Это одни эмоции». Тогда Алексей: «Пусть так. Но учти, я должен предупредить всех». И в ответ Грег: «Зачем? Речь идет о двух, максимум трех днях». Стен: «А вдруг с Леной или Юлом что-то случится?» Грег смеется: «Вспомни Надю или Меснера. Разве с ними что-то случилось? Три дня — абсолютно безопасный срок». — «А для Романа?» — «И для него тоже. Так ты сделаешь, о чем просит Иван Кириллович?» — «А ты?» — «Я — охранник. Я с Беловодьем практически сросся». Леша очень долго молчал, потом спросил тихо: «А он понимает, о чем просит?» Грег в ответ: «Только ты можешь помочь». И тогда Леша сказал: «Хорошо». Я не выдержала и вошла. Леша повернулся и плащ этот плотнее запахнул. Я спрашиваю: «Что такое? Почему вы не спите?» Леша ничего не отвечает, а Грег говорит: «Вам лучше лечь». И встает мне навстречу. И Леша говорит: «Иди, я сейчас приду». Так ласково говорит. А я вижу — его дрожь бьет. И он за спинку кресла рукой держится. А Грег между ним и мною встал. Я не знаю, что делать. И тут будто кто меня под ребра толкнул. Я взяла Грега за руку. И слышу отчетливо: «Она ни о чем не должна знать, а то может запаниковать. Для нас сейчас главное — ограда». Грег что-то понял. Потому что руку отдернул и ледяным тоном проговорил: «Идите в спальню». И Алексей сказал холодно так, будто с посторонней прощался: «Лена, иди!» Я подчинилась. Вернулась наверх. Легла в кровать. Но не сплю. Лежу, пытаюсь разобрать, о чем они говорят. А они еще минут пятнадцать о чем-то говорили. Я хотела встать и подойти к двери на цыпочках, подслушать. И вдруг заснула. Будто свет выключили. Спала, наверное, час или два. И так же внезапно проснулась. Леши рядом нет. В доме тихо-тихо. Я встала. Спустилась в гостиную. А там никого. Поднялась наверх. Заглянула к Юлу. Он спит. Хотела в ванную заглянуть — а тут ты.
   Никаких объяснений по поводу происходящего у Романа не имелось. Ясно было лишь одно: Алексей обещал сообщить нечто важное, но не успел. И еще — со слов Лены — ему угрожала какая-то опасность, о которой — в этом сомневаться не приходилось — и Грег, и Гамаюнов знали. Впрочем, опасность грозила всем, но Грег настаивал, что она незначительна. И с этим, кажется, Стен был согласен.
   Лена глотнула кофе и заплакала, прикрывая ладонью глаза.
   — Прекрати! — прикрикнул на нее Роман. — Ничего страшного не случилось, я уверен. Ты вроде большая девочка, а пугаешься всякой ерунды.
   — А эта фраза… «Он знает, что требует?» Ведь ты понимаешь, что…
   — Прекрати! — только и мог прикрикнуть на нее колдун.
   Роман прошел в гостиную. За стеклянными окнами сплетались ветви деревьев и кустарников. Листва была светлой, с легким оттенком зеленого. Будто кто-то акварелью писал по влажной бумаге и краска текла. Гостиная располагалась на первом этаже рядом со столовой — Алексей предпочитал горизонталь при организации пространства. Стиль — ультрасовременный, много имитации металла, стекла. Кресла белые, обитые чем-то ворсистым.
   В гостиной не было никаких следов. Роман осмотрел все очень внимательно. Потом попытался сосредоточиться. Если Стен в беде, то его ожерелье позовет на помощь. Ничего. Никакого намека на призыв. Тишина. Но Стен был здесь, внутри, в Беловодье, — это водный колдун чувствовал очень хорошо.
   И тут хлопнула входная дверь. Роман бросился из гостиной в холл. Перед ним стоял Иван Кириллович. Гамаюнов был все в том же голубом плаще, только теперь в белом свитере с высоким горлом. Иван Кириллович поводил плечами, как будто ему было все время зябко.
   — Стен исчез! — выкрикнула Лена прежде, чем Роман успел что-то сказать.
   — Я знаю. Он уехал. По моей просьбе. Скоро вернется.
   — Как уехал? — не поняла Лена. — Куда?
   — Он не может находиться долго в Беловодье. Вот и уехал. Он вернется. Завтра. Не волнуйтесь.
   Лена облегченно вздохнула.
   Роман был уверен, что Иван Кириллович лжет. Но зачем? Что он скрывает?
   — То есть вы его попросили?
   — Ну да, я сам поднял машину с глубины и отдал ему ключи от своего «форда». А вы что вообразили?
   — Нет, я ничего, ничего… — Лена смутилась. — Просто он не предупредил меня.
   — Это в его стиле, — печально заметил Гамаюнов. — Меня он в прошлый раз тоже не предупредил. Умчался внезапно неведомо куда. То, что вы рано встали, Роман Васильевич, это хорошо. У нас с вами много дел сегодня.
   Гамаюнов повернулся и шагнул к выходу, уверенный, что колдун последует за ним. И не ошибся. Роман вышел.
   — Стен действительно уехал, или вы сказали это, чтобы успокоить Лену? — спросил Роман.
   — Господин Вернон, — Иван Кириллович улыбнулся, — зачем мне вам врать? Алексей — особенный человек. Прорицатель. Можно ли предсказать поступки такого человека?
   — Он здесь, в Беловодье, я это знаю! И хватит водить меня за нос! Что вы задумали? — взорвался Роман. — Что вам нужно от Стена?
   Гамаюнов ни на миг не смутился.
   — Это иллюзия. Беловодье порой создает подобные обманки. К примеру, вчера вечером наверняка вы ощущали присутствие Нади, причем живой Нади, не так ли? — Гамаюнов поглядел на водного колдуна с улыбкой.
   Роман растерялся:
   — Откуда вы… Да, вчера такое было…
   — Еще может не раз так случиться. Вам покажется: Надя здесь. А потом услышите, что Стен зовет вас. Но, повторяю, это только иллюзия. Не тратьте время на погоню за призраками.
   — Вы продлили действие заклинания?
   — Разумеется. А теперь поговорим о том, для чего вы сюда приехали.
   — Я сюда приехал ради Нади.
   Гамаюнов вновь улыбнулся. В этот раз саркастически.
   — А я думал прежде, что вы хотели понять, на что я способен, и увидеть мое творение. Перед вами город мечты. Сокровищница, в которой можно все на свете сберечь и все на свете возродить. И все возможно сотворить. То, о чем человечество мечтало тысячелетия.