Альварес Альберто. Дикая роза

   — Я на все согласна.
   — Ходи по улицам где захочешь, продавай водителям грузовиков изображения святых.
   — А они как идут? — деловито осведомилась Роза.
   — Хорошо идут! — засмеялась Филомена. — Особенно Дева Гвадалупе. Шоферам заступница, как никому другому, нужна!
   — Спасибо, донья Фило! — обрадовалась Роза, убеждаясь в который раз, что кто-кто, а Дева Гвадалупе — надежная соседка!
   Донья Росаура была еще жива, когда приехал врач и в карете «скорой помощи» отвез ее в больницу. Кармен разрешили находиться около нее, и она очень нервничала оттого, что хозяйка не приходит в себя.
   — Ну как она? — спрашивала Кармен в очередной раз, глядя, как доктор озабоченно перелистывает историю болезни Росауры Монтеро.
   — Плохо, Кармен. Не думаю, что она выйдет отсюда живой..
   …И в самом деле больной становилось все хуже. Она задыхалась. Видимо, ее мучили какие-то видения, потому что она то тихонько стонала, то зскрикивала. В бреду она то и дело повторяла имя «Паулетта».
   Кармен наклонилась к ней:
   — Сеньора… Донья Росаура… У вас болит что-нибудь? И вот сквозь бред, тяжелое дыхание и даже, как показалось Кармен, всхлипывания она расслышала вполне осмысленную фразу:
   — Хочу… повидать… мою дочь Паулетту…
   Кармен попробовала возразить:
   — Вы много лет не видели ее. Это может повредить вам. Однако Росаура с трудом, но настойчиво произнесла:
   — Я умираю… Хочу видеть ее… Сделать признание…

СМЕРТЬ РОСАУРЫ МОНТЕРО

   Леонела томилась, не ощущая должного внимания со стороны Рикардо. Получалось, что ее пребывание в доме Линаресов не дает того результата, на который она рассчитывала. Это раздражало ее, несмотря на все ее терпение, бывшее, по ее словам, одной из родовых добродетелей Вильярреалей.
   Видя, что Рикардо собирается куда-то уезжать, Леонела попросилась с ним.
   — Мне так скучно здесь, — игриво и жалобно надула она губки.
   Но Рикардо сказал, что ехать с ним незачем: он должен поговорить с хозяином земельного участка, где расположено жилище Розы Гарсиа, которое вскоре должны снести… Это сугубо деловой визит, и вряд ли он развеселит Леонелу.
   — С ума сойти! — демонстративно поразилась Леонела. — Ты попросту бегаешь за дикаркой, которая третирует тебя… А знаешь, зачем она это делает? Чтобы только подразнить и больше привадить. Это старый прием у нас, у женщин.
   — Ты хорошо им владеешь?
   Леонела оставила без внимания этот выпад.
   — Она тебя запутала. И тебе теперь уже не выпутаться. Ты в конце концов добьешься ее. Но это будет надменная и властная дикая надсмотрщица. Она превратит твою жизнь в ад!
   Молча выслушав суровое предсказание, Рикардо в дурном настроении отправился по делам, о которых он говорил Леонеле.
   Когда через пару часов он подъезжал к дому Розы, настроение его несколько улучшилось. Его не испортило даже то, что Роза, увидев мужа, довольно громко спросила попугая:
   — Явился! Ну не глупый?
   — Дур-р-рак! — немедленно подтвердил попугай. Рикардо принужденно улыбнулся и сказал:
   — Я говорил с владельцем этого земельного участка. Дома, расположенные на нем, нельзя сохранить — здесь будет построено новое огромное здание.
   — Будто мы без тебя не знаем… — мрачно сказала Роза.
   — Да помолчи минутку, Розита, дай человеку сказать, — прервала ее Томаса.
   — Но дело в том, что мы с ним договорились: вам всем будет предоставлена денежная компенсация.
   Томаса обрадовалась:
   — Вот видишь, дочка! Спасибо вам!
   — Не надо благодарить меня. Просто хозяин добрый человек. Чек уже выписан.
   — Значит, надо подыскивать жилье, — невесело сказала Роза.
   — Вам не о чем беспокоиться. Я ведь сказал, что займусь этим сам.
   — Не очень-то напрягайся. За помощь, конечно, большое тебе спасибо. Только не жди, что это изменит наши с тобой отношения.
   В прихожей возвратившуюся из офиса Паулетту встретила чем-то очень встревоженная Эдувигес.
   — Тебе звонили… Это очень срочно. От твоей мамы. Паулетта удивленно вскинула на кормилицу глаза.
   — Ты не ошибаешься?
   — Нет. Звонила Кармен, домоправительница доньи Ро-сауры. Твоя мама в больнице, в тяжелом состоянии.
   — При смерти? — испуганно предположила Паулетта. — Боже мой!..
   — Ты знаешь… похоже, ее мучает совесть. Она… она хочет сделать тебе какое-то признание. Но Кармен не знает, какое.
   Услышав в прихожей встревоженные голоса, сверху спустился Роке.
   — Я должна навестить мать. Она в больнице. Видимо, сердце, — сказала ему Паулетта.
   Он предложил поехать в больницу вместе. Но она отказалась, обещав позвонить, если понадобится.
   Когда она уехала, Роке сказал не то Эдувигес, не то себе:
   — Благодарю Господа за то, что у меня такая жена. Столько натерпеться от доньи Росауры и совсем не помнить зла!
   Уличная торговля образками и впрямь шла довольно бойко.
   В поисках новых покупателей Роза оказалась около таверны, на которой разными огнями светилось название «Твой реванш».
   Из таверны доносилась веселая музыка. Шоферов, почитателей Девы Гвадалупе, вокруг не было видно, и Роза уже собиралась идти дальше, как вдруг заметила входящую в таверну Эрлинду.
   Было как раз время ее ночного медицинского дежурства. Эрлинда прошла, не заметив Розу.
   «Это что же, она медсестрой в таверне работает? — удивилась Роза. — Тут-что, больные есть?» Недолго думая, она вошла в таверну и обратилась к немолодой, пестро одетой женщине в блестящих украшениях.
   — А где Эрлинда?
   Женщина посмотрела на нее внимательным, оценивающим взглядом. Ответить она не успела, потому что появившаяся в зале Линда, заметив Розу, сама подбежала к ним.
   — Ты здесь работаешь? — спросила ее Роза.
   — Конечно, работает. А что еще здесь делать? — ответила за Эрлинду женщина в пестром.
   — Сорайда, позволь, я немного провожу Розу и скоро вернусь.
   — Живо только, — разрешила Сорайда. Эрлинда смотрела на Розу умоляюще.
   — Ступай домой, завтра поговорим.
   — Значит, ты не медсестра? Как же ты будешь ухаживать за Рохелио?
   — Не говори никому из наших, что видела меня здесь. А то я со стыда сгорю!.. Я пошла, Роза, мне работать надо…
   И она заскользила между пьяными клиентами заведения, стараясь увильнуть от их наглых рук. У маленькой эстрады, где играли музыканты, ее перехватила Сорайда.
   — А ничего эта твоя подружка, — сказала она, нагибаясь к уху Линды, чтобы та могла ее расслышать сквозь завывания саксофона. — Я бы даже сказала: хороша! Могу предложить ей место официантки. Будет работать, как и ты…
   — Роза чистая девушка и никогда не станет работать в этой… этой… — Линда не смогла подобрать подходящего слова. Сорайда насмешливо смотрела на нее.
   За обедом Рикардо был так молчалив, что Дульсина не выдержала:
   — Тебе скучно с нами, Рикардо? Ты угрюм, как какой-нибудь старик.
   — Может, стоило бы всем вместе сходить в кино, — предложила Леонела.
   Обсудить это предложение, однако, не успели, потому что Кандиде вдруг стало плохо за столом. Она предположила, что майонез к лангустам недостаточно свеж. Поэтому ее тошнит и болит голова. Она поднялась из-за стола, чтобы идти к себе.
   — Господь с тобой, милая, — сказала ей сестра, — не будь я полностью уверена в твоей непорочности, я бы предположила, что ты беременна.
   Кандида как-то нервно закашляла и удалилась. Федерико Роблес беспокойно заерзал на стуле.
   Рикардо после некоторого размышления согласился с Леонелой, что немного развлечься и впрямь не помешает.
   — А ты знаешь, Дульсина, Рикардо озабочен делами Розы и, кажется, намерен помочь ей, — сказала Леонела, тоже вставая из-за стола.
   — Все уже решено: жителям Вилья-Руин будут возмещены убытки, — сообщил Рикардо, и разговор на этом закончился.
   Кандида с трудом добрела до своей комнаты и прилегла. Тошнота постепенно улеглась, но голова продолжала болеть. Через какое-то время в комнате появился взволнованный Федерико.
   — Не бойся, меня никто не видел, — успокоил он Кандиду. — Тебя все еще тошнит? Ты думаешь, что это?..
   — Нет, конечно.
   Роблес несколько успокоился. Кандида смотрела на него ласково, но, когда он снова заговорил с ней о необходимости «взять вожжи в свои руки», она, как обычно, отказалась продолжать разговор на эту тему.
   — Нет, Федерико, нет! Я не хочу этого.
   Но на этот раз лиценциат Роблес не был покладист, как всегда. Он, правда, не стал долго спорить со своей возлюбленной, но посмотрел на нее как-то странно, как будто все вдруг про нее понял. А затем, пожелав хорошего самочувствия, покинул ее, сославшись на неотложные дела.
   Он и впрямь поднялся в кабинет, где обнаружил Дульсину, разбиравшую за письменным столом какие-то счета.
   Спросив, не помешает ли, Роблес опустился в кресло. Дульсина некоторое время продолжала заниматься счетами. Потом подняла голову.
   — Что вы так смотрите на меня, лиценциат Роблес?
   — Вы сегодня несказанно хороши.
   Дульсина удивилась и поблагодарила за комплимент.
   — Вы, впрочем, всегда были привлекательны. И я всегда отмечал это… Про себя… Я не позволял себе переходить границы дозволенного. Простите, если сегодня я не сдержался… Сегодня вы слишком хороши.
   — Не преувеличивайте, Роблес, — довольно спокойно ответила Дульсина. — Если бы я была так хороша, как вы говорите, то не была бы до сих пор незамужней.
   — Потому что вы всецело отдались заботам о семье, — горячо возразил ей Роблес — Но ведь еще не поздно.
   — Вы так думаете? — скептически взглянула на него Дульсина.
   — Вне всякого сомнения! Да любой мужчина за честь почел бы находиться рядом с вами!.. Я бы, например, мог только мечтать о такой жене…
   Лиценциат сокрушенно махнул рукой, как бы сознавая всю дерзость и несбыточность такого рода мечтаний. Дульсина на этот раз не скрыла своего удовольствия.
   Кармен выглядела такой усталой, что Паулетта отправила ее домой. А сама осталась у постели матери. Она долго сидела, вглядываясь в лицо женщины, давшей ей жизнь и сделавшей все, чтобы эта жизнь оказалась безнадежно испорченной.
   Когда Росаура пришла в себя и открыла глаза, она увидела склоненное над ней лицо дочери и заплакала.
   — Прости меня, прости, — говорила она, задыхаясь, и Паулетта не в силах была успокоить ее.
   Убедившись, что они одни, Росаура прошептала:
   — Я умираю… Я хочу сказать тебе о твоей дочери… О Розе…
   — Что ты знаешь о ней?!
   — Она была у меня… Я выгнала ее… — Росаура вновь начала задыхаться.
   Приехавший и незаметно вошедший в палату Роке услышал, как она с последним усилием произнесла сквозь хрип:
   — Я знаю… где найти ее…
   — Где, мама, где? — крикнула Паулетта, приподнявшись над постелью умирающей и как бы помогая ей прошептать такие нужные слова.
   Но из груди Росауры вырвались только хрипы, становившиеся все громче. Это было последнее, что услышала Паулетта от своей матери.

ХОРОШАЯ ПАМЯТЬ ЛЕОПОЛЬДИНЫ

   У Палильо снова нашлось время для уличной торговли. И он тут же пригласил свою напарницу. Он считал, что Роза и ему приносит удачу. На этот раз они торговали дешевыми книжками.
   Роза очень обрадовалась, когда в затормозившей около нее машине она увидела знакомую сеньору, которая некоторое время назад была так добра к ней. Рядом с ней сидел за рулем человек в дорогом строгом костюме. ,
   — Купи у обоих по книжке, Роке, — сказала сеньора.
   — Ой, я будто чувствовала, что встречу вас!.. А почему у вас глаза такие грустные?
   — У сеньоры мама умерла, — сказал господин, протягивая Розе деньги.
   — Прощай, — сказала сеньора, и машина тронулась. Дома Роза узнала от Томасы неожиданную новость:
   приходил владелец земли и предупредил, что через неделю Вилья-Руин начнут сносить и что надо завтра же получить денежную ссуду на переезд.
   — Все-таки Рикардо помог…
   — Не он, а Господь и Дева Гвадалупе, — возразила Роза.
   — Где-то мы теперь жить будем?..
   — Где бы ни жить, лишь бы его не видеть, — жестким тоном закончила беседу Роза.
   Эрлинда дала Рохелио таблетку и стояла около него со стаканом воды, ожидая, когда он положит таблетку в рот. Рохелио не любил лечиться и смотрел на таблетку с отвращением.
   Наконец он выпил лекарство.
   — Хотите почитать? — спросила Линда.
   — Сейчас нет.
   — Я не мешаю вам своим присутствием? Вы почему-то такой печальный. Казалось бы, радоваться должны после успешной операции.
   — Я тоже думал, что буду радоваться. Но ошибся. Вскоре появилась Леопольдина, поставившая Эрлинду в известность, что сегодня ей предстоит сделать сеньору Рохелио массаж ноги. Линда со страхом призналась, что не очень-то владеет искусством массажа.
   — Но это входит в ваши обязанности, — строго сказала Леопольдина. — Разве вы не опытная медсестра?
   — Я ухаживала за многими больными, но случаев, подобных этому… Впрочем, я думаю, что справлюсь… Что вы на меня так смотрите?
   Леопольдина действительно смотрела на нее пристальным взглядом, будто стараясь вспомнить, где она могла видеть эту девушку.
   Для Паулетты наступили дни, полные печальных забот. Однажды, когда они с мужем обсуждали подробности грядущих похорон, он вдруг сказал:
   — Мне показалось, что донья Росаура перед смертью хотела тебе что-то сказать…
   — Ты же слышал, она не успела.
   — Но она произнесла имя какой-то Розы.
   Паулетта нервно заходила по комнате. Но Роке взял ее за руку.
   — Кто эта Роза, Паулетта?
   Паулетта несколько мгновений молчала.
   — Это… это существо, которое было мне очень дорого и с которым мать разлучила меня много лет назад.
   — Как я понял, это существо живо?
   — Да, но мама не успела сказать, где оно сейчас. Теперь помолчал Роке.
   — И что ты намерена предпринять?
   — Я думаю, самое правильное — забыть о последних словах мамы.
   Однако Паулетта не только не собиралась забывать сказанных матерью слов, но после ухода мужа начала действовать. На это отчасти подвигнула ее кормилица, предположившая, что Кармен, домоправительница дома Мон-теро, может что-нибудь знать. Паулетта усадила Эдувигес в машину, и они поехали в дом умершей.
   На вопрос Паулетты, не знает ли Кармен девушку по имени Роза, которая могла появляться у них в доме, Кармен сразу же ответила, что, скорей всего, это Роза, она живет в «затерянном городе» и работала у них некоторое время горничной.
   — В «затерянном городе»? — повторила Паулетта. Это было уже кое-что конкретное.
   Дульсине показалось, что Рикардо накануне возвратился домой не совсем трезвым. Вообще-то подобное с ним случалось нечасто. Она спросила Леонелу, много ли он пил во время их вечерних развлечений.
   Леонела пожала плечами:
   — По-моему, нет.
   Дульсина тоном опытной пожирательницы сердец шепнула девушке, что атаковать мужчин лучше всего, когда они пьяны. Леонела засмеялась и ответила, что они с Рикардо не собираются вечерами сидеть дома.
   Поболтав с Леонелой, Дульсина поднялась в комнату к сестре, чтобы осведомиться, как она себя чувствует. Вид Кандиды ей не понравился, и она предложила вызвать врача. Предложение это почему-то очень напугало Кандиду. Дульсина даже удивилась ее реакции, но в это время в комнату, едва успев постучать, ворвалась Леопольдина.
   — Это она, сеньорита! — не то торжествующе, не то испуганно объявила старшая служанка своим хозяйкам.
   — Неужели опять дикарка? — спросила Дульсина.
   — Не сама дикарка, но ее соучастница!
   И Леопольдина, задыхаясь от возбуждения, рассказала сестрам о том, что ухаживающая за Рохелио медсестра была на дне рождения Розы. Это ее подруга! Ясное дело: она проникла сюда, чтобы шпионить в пользу дикарки!
   Дульсина немедленно отправилась к Рохелио. Но оказалось, что медсестра попросила разрешения уйти сегодня пораньше. И он ее отпустил.
   — И пусть больше не возвращается. Я не желаю ее здесь видеть! — коротко распорядилась Дульсина и ушла, оставив Рохелио в полном недоумении.

ПЬЯНАЯ ВЫХОДКА

   Розе пришлось сурово поговорить с Эрлиндой. Она обвиняла подругу в том, что та обманывает и ее, и всех соседей, говоря, что по ночам работает медсестрой, спрашивала ее, как она может дежурить при больном Рохелио, когда ее настоящая профессия не медсестра, а официантка в ночном кабаке.
   Но она любила Линду за ее доброту и отзывчивость и не могла не понимать, что не от хорошей жизни обслуживает ее подруга ночных гуляк. Поэтому очень скоро от обвинений она перешла к сочувствию. Более того, дела Розы складывались так, что ей и самой впору было наняться официанткой к Сорайде, благо, хозяйка «Твоего реванша» сама предложила ей работу.
   Роза верила, что она сможет постоять за себя перед посетителями этого веселого и грязноватого места.
   Но пьяницы «Твоего реванша» — могли представлять для нее опасность лишь в будущем. Роза и предположить не могла, что уже сегодня вечером ей придется иметь дело с пьяным человеком, потерявшим власть над собой и потому полагавшим, что у него есть право на власть над другими…
   Рикардо, проводивший последние вечера в обществе Леонелы Вильярреаль, становился тем мрачнее, чем в более веселых местах они появлялись вдвоем. Он много пил, и она не останавливала его. Но становясь пьяным, он мог говорить со своей спутницей только об одном: о том, как унижает и оскорбляет его Роза, не желающая примирения.
   На этот раз, отвезя Леонелу к сестрам, он пешком отправился в «затерянный город».
   Томаса была у соседей. И когда Роза открыла на стук, между ней и Рикардо произошла безобразная сцена. Пьяный Рикардо стал требовать близости, крича, что у него есть на Розу права мужа.
   — Я тебе развод хоть завтра дам! — отталкивала она его ставшие вдруг грубыми руки.
   Потом он внезапно менял тон, становился перед ней на колени, звал ее куда-то, где они будут одни!
   Она пригрозила ему, что позовет на помощь соседей.
   — Я больше не могу без тебя! Я готов на все! — кричал он. — И я знаю, что ты любишь меня!
   Это последнее заявление особенно вывело Розу из себя.
   — Держи карман шире! — сказала она и угрожающе взяла в руки подсвечник.
   — Если я сейчас уйду, — произнес тогда Рикардо протрезвевшим вдруг голосом, — ты никогда больше меня не увидишь.
   Но и это не произвело на нее впечатления. Тогда он со всего размаху ударил кулаком по столу:
   — Лучше — всего нам развестись!
   И вышел из дома, почти не шатаясь.
   — Убирайся, — бросила она ему вслед и только тогда зарыдала.
   Леопольдина с любопытством наблюдала, как Дульсина колдует перед зеркалом с какими-то кремами, румянами, пудрой и косметическими карандашами.
   — Пришел лиценциат Роблес? — спросила хозяйка, не очень умело подводя глаза.
   Леопольдина сообщила, что лиценциат пришел и просматривает в кабинете какие-то бумаги, и тут же поинтересовалась, уж не собирается ли куда-нибудь сеньорита, ежели она так прихорашивается. Но сеньорита, если куда и собиралась, так это в тот самый кабинет, где сейчас находился лиценциат.
   Труды ее перед зеркалом, впрочем, не пропали даром и были вознаграждены фразой Федерико Роблеса:
   — Вы сегодня прекрасны как никогда!
   Завязалась непринужденная беседа, в которой Дульсина высказала мысль о том, что они слишком давно знакомы, чтобы называть друг друга на «вы». Пора им перейти к общения по именам, поскольку связывают их не служебные, а вполне дружеские отношения.
   Роблес застенчиво предположил, что, может, им лучше сохранять дистанцию: все-таки она его клиент, а он всего лишь ее адвокат…
   Но Дульсину уже не устраивали такие общие рассуждения. И она спросила своего адвоката прямо:
   — Скажите, Федерико, вы были бы способны влюбиться в меня?
   На что он, робея, ответил, что это уже произошло.
   Из ее уст вырвались какие-то смятенные восклицания. Она предположила, что это дурная шутка, что он играет ею. И чтобы доказать ей, что это отнюдь не так, он вынужден был приблизиться к ней и поцеловать ее. Это привело ее в совершенное смятение.
   Она, никогда не знавшая любви и уже не надеявшаяся на нее, вдруг почувствовала себя влюбленной школьницей и еще раз потребовала — теперь уже с полным основанием, — чтобы он говорил ей «ты, Дульсина». Федерико, однако, полагал, что теперь-то они должны быть особенно осторожны. По его мнению, об этом поцелуе никто не должен знать, потому что станут говорить, что его интересует положение и деньги Дульсины… Это оскорбительно для него… И он просит ее забыть этот его порыв, который был сильнее его, эту его непростительную слабость.
   Но Дульсина совершенно не намерена была забывать этого порыва. И тогда он со всей свойственной ему в некоторых случаях робостью и застенчивостью предположил, что, может… страшно подумать… что, может, она тоже… влюблена в него?
   Роза была так оскорблена пьяной выходкой Рикардо, пытавшегося овладеть ею против ее воли, что ей было все равно, кому жаловаться. Никого, кроме попугая, дома не было, и она жаловалась ему, горячо пытаясь передать все безобразие поступка мужа, которого уж теперь точно можно было назвать бывшим.
   — Понимаешь, Креспин, он хотел меня силком взять! Попугай, обычно державший сторону Рикардо, на этот раз осуждающе качал головой, как бы давая Розе понять, что и по их попугайским обычаям и нравам — это безобразие, не заслуживающее никакого снисхождения!
   — Будь проклят тот час, когда я положила глаз на эту бесстыжую рожу! Чтоб ему ногу вывихнуть! Чтоб у него прыщ на носу вскочил!
   Несмотря на отчасти комический характер этих проклятий, Розе и впрямь было худо. И Томаса поняла это, едва вошла в дом.
   Против ожидания, Томаса нашла какое-то оправдание пьяной выходке Рикардо.
   — Довела ты его. Ты ведь ему жена. Он своего требует. Да ведь и любишь ты его… Эх, Розита, Розита, рано тебе было замуж выходить.
   Бредущему по ночному «затерянному городу» Рикардо Линаресу меньше всего хотелось идти домой. Он позвонил из какого-то забытого Богом телефона-автомата своему приятелю Хорхе, готовому на развлечения в любое время суток, и назначил ему немедленное свидание.
   — А где? — спросил Хорхе. — Я подъеду, куда скажешь.
   — Где-нибудь неподалеку от Вилья-Руин. Я сейчас там.
   — Тогда приходи к «Твоему реваншу». Знаешь такое местечко?
   Рикардо сказал, что найдет.
   …Выйдя из машины, Хорхе уже при свете рекламы у входа в кабачок разглядел на физиономии приятеля синяк. .
   — Это она тебе поставила? — спросил догадливый Хорхе, кивая на очевидное пятно под глазом.
   Рикардо не стал отрицать.
   — Дикарка! Разводись с ней. Воспользуйся случаем. Что тебе мешает?
   — Гордость! — внушительно ответил Рикардо. И они вошли в двери таверны.
   Тропические ритмы, популярные в «Твоем реванше», оглушили их. Сорайда в своем обычном пестром наряде, блестя украшениями, звон которых слышен был даже в этом шуме, подошла к ним и объявила, что друзья Хорхе — ее друзья. Она крикнула двух девушек, чтобы они позаботились о вновь пришедших.
   Если бы к Рикардо не вернулось его хмельное состояние, он, вероятно, заметил бы, что одна из этих девушек, очень хорошенькая, смуглая, с гладко зачесанными темными волосами, посмотрела на него тревожным взором и постаралась переложить на подругу свои обязанности.
   — Я себя что-то неважно чувствую, Леона, — сказала она подруге и отошла.
   Эрлинда сразу узнала в одном из посетителей мужа своей подруги Розы.
   — Интересное местечко, — оглядевшись, сделал вывод Рикардо. — Ты, я вижу, здесь свой человек.
   — Конечно, здесь бывают люди не нашего круга. Но расслабляешься здесь как нигде. Тут ты свою дикарку напрочь забудешь.
   — Если ты не будешь мне постоянно напоминать о ней, — проворчал Линарес.
   К ним подошла одна из новеньких в этом заведении девушек. Через несколько минут она уже обнимала Рикардо. Эрлинда, укрывшаяся за стойкой бара, наблюдала за ними.
   Утром Леопольдина, следившая за уборкой, была удивлена, увидев в гостиной Рохелио, читавшего газету и поглядывавшего время от времени на распахнутую входную дверь. Когда Леопольдина осведомилась, что это молодой сеньор так рано поднялся и какое дело привело его в гостиную, Рохелио признался, что ждет медсестру Эрлинду и находится здесь на случай, если Дульсина вздумает-не пустить ее к нему.
   Надо ли говорить, что Леопольдина тотчас помчалась в комнату молодой хозяйки.
   К своему удивлению, она опять застала ее у зеркала. Но если сообщение о том, что молодой сеньор Рикардо не ночевал дома, вызвало у нее лишь неопределенную ухмылку, то известие о Рохелио, поджидающем в гостиной медсестру Эрлинду, заставило ее швырнуть на подзеркальник баночку с кремом для лица и, не завершив своего туалета, кинуться в гостиную.
   Она сразу же выложила Рохелио все, что думает по поводу этой Розиной шпионки.
   — Я не потреплю в доме никого, кто бы напоминал мне о дикарке! Мало я настрадалась от нее, чтобы терпеть еще ее соучастницу! Вы с Рикардо хотите меня в могилу свести… Я вами по горло сыта!
   Рохелио оставался непроницаемым.
   — Ты не пожалела сил на то, чтобы выставить из дома Розу. И добилась своего. Так вот: с медсестрой у тебя ничего не получится.
   В это утро Роза пришла к Эрлинде за ответом. Эрлинда обрадовала ее, сказав, что Сорайда подтвердила свое согласие взять ее на работу. Правда, на это требовалось еще и согласие матушки Томасы. Роза стала уговаривать Линду, чтобы та сказала Томасе, будто они с Розой будут вместе ухаживать за больными. Но Линда ни за что не хотела обманывать Томасу.