Альварес Альберто. Дикая роза

   Томаса переводит взгляд с молодого человека на Розу и обратно.
   — Кто это, Розита? — беспокойно спрашивает она.
   — Рикардо, — отвечает Розита.
   — Да я не про попугая.
   — Я тоже.
   Розита смеется.
   Когда выясняется, что это тот самый юноша, который подарил Розе сумки с едой, Роза торжествующе смотрит на Томасу.
   — Ну, убедилась, что я ничего не крала?
   — Это так, сеньора, — подтверждает Рикардо.
   — Р-р-рикар-р-рдо! — вопит попугай. — Рикардо хороший!
   — Вы уж простите ее, сеньор, надо же, дала попугаю человеческое имя.
   — Привет, тезка, — смеется Рикардо. Он вынимает из кармана деньги.
   — Возьми их, Розита. Это то, чего ты не дождалась вчера. И тут Томаса вдруг решительно берет его за руку.
   — Послушайте, юноша. Это что за деньги вы даете моей внучке?
   — Роза сказала мне вчера, что вы нуждаетесь. Эти деньги как-то помогут…
   — Ну нет. Как бы мы ни нуждались…
   — Поверьте, это от чистого сердца. И тут вступает Роза:
   — Ты, Манина, со своими… этими… как их…
   — Принципами, наверно, — улыбаясь, подсказывает Рикардо.
   — Вот!.. С ними! А Рикардо просто добрый. Он — по доброте, а ты ему тут устраиваешь эти… принципы.
   — Поверьте, мне ничего не надо — я просто хочу помочь. Вдвоем им удается успокоить Томасу.
   — Ты хоть поблагодари молодого человека, — говорит она.
   — Спасибо, Рикардо, ты парень что надо.
   — Если вы позволите, сеньора, — обращается Рикардо к Томасе, — мне было бы приятно и впредь немного помогать вам.
   — Только этого не хватало!.. — всплеснула руками Томаса. — Мы бедны, но не настолько.
   — Ну вот, заладила: не настолько! Вот именно, что настолько! Настолько, что то и дело спать ложимся без ужина.
   Роза возмущенно посмотрела на Томасу: чего, мол, ты очки-то человеку втираешь!
   — Зачем ты, Рози? — тихо сказала Томаса.
   — Рикардо, ты только немножечко помоги нам, а уж там мы сами. А?
   — Рассчитывайте на меня, сеньора… Прощай, красавица. Роза беспечно хохочет.
   — Это я-то красавица? Будет тебе. Ты уж второй раз это говоришь. Разыгрываешь…
   — Но это правда. А уж если приведешь себя в порядок…
   — Да я ей все время об этом говорю, сеньор. Как об стену горох.
   — Послушайся матушку Томасу, — весело подмигнул Рикардо Розе, направляясь в дверям.
   — Вообще-то надо бы, — соглашается Роза. — Я провожу тебя.
   Они вышли из дома и пошли по грязной щебенке «затерянного города». На перекрестке они остановились, чтобы проститься. Но чуть раньше им повстречалась Каридад, несущая мокрое белье, как будто бы она и не расставалась с ним со времени ссоры с Розой.
   Увидев Розу с молодым богато одетым юношей, Каридад останавливается как вкопанная и откровенно наблюдает за тем, как прощаются молодые люди.
   Рикардо жмет Розе руку.
   — До встречи, Роза.
   — До встречи, Рикардо… А знаешь, мне больше нравится, как ты меня до этого назвал.
   — Как?
   — Ну, ты сказал… красавица…
   — А! — Рикардо смеется. — До встречи, красавица… Роза возвращается домой, и никак ей не миновать встречи с Каридад, которая поставила таз с мокрым бельем на землю и вытащила из кармана передника банан.
   — И везет же немытым, — сказала она, едва Роза поравнялась с ней.
   — Это ты мне? — довольно миролюбиво спрашивает Роза, обернувшись.
   — А то кому же? Где мальчика-то подцепила?
   — Это мой друг.
   — Ишь нет. Нет, дорогуша, богатые с бедными просто так не дружат.
   — Вот видишь, а мне повезло. Это ты точно сказала: которые не моются, тем и везет. Но я все-таки решила пойти помыться.
   — Ты-то? Да ни за что не поверю.
   Но Роза уже не слышит ее, направляясь к дому.
   Только что Томаса пережила потрясения, связанные сначала с появлением в доме попугая, а затем его богатого тезки, а тут еще одна тревожная новость: Роза попросила нагреть ей воды.
   — Для чего тебе? — спросила Томаса, не замечая странности своего вопроса.
   Роза недовольно ответила:
   — Как для чего? Чтоб, значит, мыться. Пораженная Томаса молча уставилась на нее. Роза засмеялась.
   — Ты что, черта увидела? — Она начала заниматься приготовлениями к мытью. — Разве ты не слышала, что Рикардо сказал? Я должна ходить чистой и ухоженной. Потому что я раскрасавица.
   — Р-рикар-р-до, Р-рикар-рдо! — надрывался попугай. Роза нетерпеливо попробовала пальцем греющуюся воду. Томаса смотрела на нее с улыбкой, удивляясь тому, как выросла за последний год ее девочка.
   — Да я же ее только поставила, воду… Ну, и Розита! Это же надо, я ее умоляла, умоляла — как об стенку горох. Чужой человек раз сказал — и она прямо с головой в чан готова… Да что ты в нее пальцем тычешь — вода еще холодная!
   Эрлинда пришла домой относительно рано, в три часа ночи. Поэтому и проснулась на следующий день раньше обычного, хотя жизнь в Вилья-Руин кипела уже давным-давно.
   Зевая, она сидела перед зеркалом, расчесывая свои темные волосы и разглядывая загорелые плечи. Ей было слышно, как за стеной молится Фелипа.
   Когда раздался стук в дверь, Фелипа медленно двинулась к ней, на ощупь ища ключ.
   — Как поживаете, донья Фелипа? — Войдя, Роза первым делом помогла слепой старухе опуститься на стул.
   — Бог помогает, девочка. А как Томасина ревма?
   — Как всегда. Где ваша внучка? Спит небось.
   — Нет, сегодня рано проснулась.
   — Я пройду к ней?
   Фелипа кивнула. Роза подошла к двери соседней комнаты.
   — К тебе можно, Линда?
   — Входи, Рози.
   — Ты меня прости, я к тебе так рано никогда не захожу, потому что знаю: ты по ночам при больных… Ну а сегодня вот забежала… Ты мне не поможешь?
   — Говори.
   — Прямо не знаю, с чего начать. Даже стыдно… Мне очень нужно… Не найдется ли у тебя какого платьишка, которое ты не носишь? Может одолжишь?..
   Линда, засмеявшись, отодвинула занавеску своего самодельного гардероба.
   — Выбирай, какое нравится.
   — Да что ты, Линда! Мне какое-нибудь, какое ты не носишь.
   — Говорю, бери любое.
   Роза с интересом разглядывала платья подруги.
   — Слышь, ты, видать, уйму денег загребаешь на своей работе?
   — Да как сказать… На еду бабушке и братьям хватает. Роза уставилась на одно из. платьев.
   — Вот у этого платья распрекрасный цвет.
   — Нравится? Ну и бери. Дарю. Я его все равно не ношу. Роза сразу даже не поверила в такую щедрость подруги.
   — А мне оно хорошо будет? Ты-то худющая…
   Она неумело попыталась приложить платье к своей фигуре.
   — В самый раз, — сказала Линда. — Как на тебя шито. Возьми еще туфли.
   — Что ты! Я босиком люблю ходить. Или, на худой конец, в кроссовках. Куда удобнее.
   Линда рассмеялась.
   — Ну ладно, спасибо тебе за платье. Побегу, а то у меня вода греется. Чтобы помыться… Вот что, Эрлинда, ты бы мне нашла работенку. Ну там, где ты работаешь.
   — Там — нет, Роза, нет. Это не для тебя.
   — Что же она, плохая, что ли, твоя работа?
   — Она неплохая. Просто ты ничего не смыслишь… в больных. Этому надо учиться.
   — Эх, черт, наверно, ты права. Еще раз спасибо, Линда. Чао!
   — Знала бы ты мою работу, девочка, — пробормотала Линда, продолжая разглядывать себя в зеркало.
   Когда у Леонелы раздался телефонный звонок, она с неохотой предположила, что это кто-нибудь из надоевших ей влюбленных в нее кавалеров.
   Но оказалось, что звонит Дульсина.
   — Дульсина! Я так рада твоему звонку!
   — Когда мы можем рассчитывать, что вы с Ванессой у нас отобедаете?
   — Что касается меня, в любой момент.
   — Например, в пятницу?
   — Договорились. Не знаю, сможет ли Ванесса, но я приду точно.
   — Гм… Мне бы хотелось видеть вас обеих. Постарайся ее привести.
   — А Рикардо будет?
   — Ну конечно. Об этом и речь. Леонела привстала со стула.
   — То есть?
   — Ну что тут непонятного, дорогая? Разве ты не хотела бы выйти замуж за Рикардо? Мы с Кандидой уверены, что лучшей жены нашему любимому брату не найти. Не пора ли нам объединиться для исполнения наших общих желаний?
   — Дульсина, ты это серьезно?
   — Вполне. Более чем серьезное Я поклялась, что ты будешь женой Рикардо. И не будь я Дульсина Линарес, если не больше чем через три месяца не добьюсь вашей помолвки. Так-то!
   Леонела счастливо улыбалась.

НОВОЕ ПЛАТЬЕ

   — Плохо мое дело, матушка Томаса.
   — Что так, Риго?
   — Обыскался работы — нигде нет.
   Ригоберто печально ворошил курчавые волосы, разглядывая попугая.
   Попугай, в свою очередь, склонив голову, скептически разглядывал Ригоберто, словно желая сказать: плохо ищешь, малый, будь я такой курчавый, как ты, я бы себе враз работу нашел, да у меня вон один хохолок.
   — А что бы тебе, милый, вымыться водой с петрушкой? — спросила Томаса.
   — Это зачем же?
   — А чтоб работу хорошую найти — это первое дело. Ригоберто усмехается.
   — Попробую, авось поможет.
   Томаса вдруг хлопнула себя по коленям:
   — Ой, вода кипит вовсю, а Роза куда-то запропастилась!.. Роза не вошла, а ворвалась в комнату.
   — Манина, смотри, что мне Линда подарила!
   Она показала Томасе платье, которое принесла от Эрлинды.
   — Какое красивое…
   — Удавиться!.. Здорово, Риго, я тебя и не заметила. Как жизнь?
   — Хорошо. А у тебя?
   — Да вот помыться надумала. Да платье сменить.
   — А я так зашел, время убить.
   Роза поставила на пол большой таз и выжидающе посмотрела на Ригоберто.
   — Ну что? Никак, ты собираешься поглядеть, как я мыться буду?
   Парень, смутившись, удаляется.
   Томаса, помогавшая Розе, вдруг поняла, что плохо знает свою девочку.
   Перед ней стояло гибкое, сильное существо с хорошо развитым телом, нежным и упругим, готовым для любви. Тело это непривычно ежилось под горячей водой, которую Томаса лила на него.
   Такая девушка должна очень нравиться молодым людям.
   Разумеется, кое-кто из них и на нее произвел впечатление. И кажется, этому уже есть доказательства.
   — Слышь, Манина, — отфыркиваясь произнесла Роза, — а мама моя была красивая?
   — Красивая, красивая…
   — Красивей меня, что ли?.. А если мыться каждый день, как считаешь — можно поиметь такого жениха, как Рикардо?
   — Ох, доченька, зря ты об этом размечталась… Он человек образованный, деликатный, а ты…
   — А что — я? Говори уж, я привыкла. Дикарка, да? Попугай, до сих пор молча с задумчивым видом разглядывавший моющуюся Розу, вдруг завопил:
   — Дикар-рка! Дикар-рка!
   — Отвернись, бесстыжий!.. Значит, Манина, я для Рикардо не гожусь?
   — И не мечтай!
   — Тогда зачем я моюсь?
   — Чтобы, значит…
   — Чтобы — что?..
   — Чтобы чистой быть.
   — Правильно, Манина, лей побольше!
   Эта тема в последнее время все больше занимала сестер.
   — Так ты, Дульсина, думаешь, что Леонела всерьез им увлечена?
   — Серьезней некуда.
   — О-о! Стало быть, мы на верном пути… А вот и Рикардо. Рикардо удобно расположился на диване.
   — А мы тебя ждем, ждем. На занятиях был?
   — Нет. Отвозил деньги этой дикарке, залезшей к нам за сливами.
   — Но, Рикардо…
   Кандида поймала быстрый взгляд сестры и умолкла.
   — А мы хотели попросить тебя о небольшом одолжении.
   — Попросить? Это что-то новое… Мне кажется, что вам по вкусу больше приказы.
   — Ну перестань, Рикардо. Поговорим всерьез.
   — Ну хорошо. В чем состоит просьба?
   — Не занимай вечер ближайшей пятницы. У нас ужинает Леонела Вильярреаль.
   Рикардо подняло с дивана будто неведомой силой.
   — Вы просто ночей не спите, все придумываете, как бы женить меня на ее состоянии.
   — При чем тут состояние? Разве она не хороша собой? Неумна?
   — Мне нет дела ни до ее красоты, ни до ее ума, ни до ее денег!
   Кандида подошла к нему:
   — Рикардо, миленький, не волнуйся так…
   — Скажи это твоей сестре! Пусть она не волнуется так по поводу моей женитьбы. Я женюсь на той, на которой пожелаю.
   Дульсина нахмурилась.
   — Если ты женишься — то на богатой.
   — В самом деле, на что ты думаешь жить? — поддержала сестру Кандида.
   — На то, что буду зарабатывать. Дульсина пренебрежительно рассмеялась.
   — Ты думаешь, окончив университет, ты станешь зарабатывать миллионы? Смешно! Тебе придется проститься с той жизнью, которой ты жил до сих пор благодаря нам. Мы даем тебе все! Но так будет не всегда. Содержать твою жену и детей мы не собираемся.
   — Ладно, с меня хватит! — Рикардо направился к двери. Кандида быстро подошла к нему и ласково взяла за руку.
   — Ну перестаньте ссориться.
   Другой рукой она потянулась к руке Дульсины.
   — Разве нельзя договориться по-хорошему?
   — В самом деле, — сказала Дульсина. — Единственное, о чем мы просим, это быть с нами за ужином в пятницу.
   — Не знаю…
   — Ну уж в этом ты нам не должен отказывать!
   — Не подкладывай нам свинью, Рикардо.
   — Мы ждем тебя за столом в пятницу вечером. Пробурчав что-то неразборчивое, Рикардо вышел.
   — Вот увидишь, в пятницу он оставит нас с носом, — после долгой паузы произнесла Кандида.
   — Не думаю.
   — Когда ты выбросишь этот осколок зеркала, Розита? — спросила Томаса.
   — А во что смотреться будем?
   — Разбитые зеркала — к несчастью.
   Розита вертелась перед большим темным куском разбитого зеркала, разглядывая платье.
   — Ну как я тебе?
   — Не знаю, что и сказать. Не узко?
   — Вот напасть… А что делать, другого-то нет.
   — Не надевай его сегодня. Я его немного расставлю. Сними.
   — Ни за что! Я никогда так хорошо не выглядела.
   — Туфли-то надень.
   — Без надобности. Они старые. Лучше босиком.
   — Вот это да! Помыться, надеть новое платье и — босиком!
   — Твоя правда. Надо снова к Линде идти. За туфлями. Она сама предлагала. Я мигом!
   Роза выбежала из дома и налетела на Каридад, несшую таз с грязной водой. Вода выплеснулась на Розино платье. Каридад засмеялась.
   — Прости, Розита.
   — Да ты меня всю измочила!
   — Я не нарочно.
   — Не нарочно! А то я не знаю! Хватит ржать-то!
   — Подумаешь, водой на нее в кои-то веки плеснули. Когда она всегда свинья свиньей ходит!
   Последнее свое утверждение Каридад высказала уже явно для публики, начавшей собираться на скандал и в основном состоящей из ребятишек. Однако Каридад, совсем было готовая к бою, вдруг потеряла бдительность, потому что увидела нечто совершенно невероятное: Роза плакала! Да-да, из ее глаз катились настоящие слезы, и это было так необыкновенно, что Каридад прозевала первый и сразу же решивший исход сражения Розин выпад. Роза поймала ее за волосы и принялась таскать вокруг себя под одобрительные вопли мальчишек.
   — Отцепите ее! Отцепите эту дикарку! — вопила Каридад.
   — Держи ее крепче, Розита, наподдай ей как следует, — вопили мальчишки.
   Неизвестно, сколько времени это продолжалось бы, не проходи мимо здоровенный мужчина, ко всему привыкший житель Вилья-Руин. Он оттащил Каридад от разошедшейся Розы и разогнал противниц…
   Когда Томаса увидела Розу, она ахнула:
   — Розита! Ты что, в лужу упала?!..
   — С Каридад сцепилась…
   Роза всхлипнула и откровенно зарыдала, гладя на себе замызганное новое платье.
   — Погляди, как она меня!.. Я с ней по-хорошему, а она!.. Видел бы Рикардо, какая я снова свинья…
   Томаса обняла ее.
   — Никто тебя не исправит, — качала она головой.
   — Р-р-рикар-р-до! — вопил попугай, глядя на безутешную Розу.
   Рохелио иногда тянуло нарушить свое одиночество. «Нельзя так распускаться», — говорил он себе. И сегодня он начал с того, что вышел позавтракать вместе со всеми.
   Войдя в столовую, он прежде всего поймал на себе взгляды служанок: удивленный — Леопольдины и любопытный — Селии.
   Рикардо за столом еще не было. Сестры непринужденно приветствовали его.
   — Какая приятная неожиданность, — воскликнула Дульсина. Кандида тут же стала проявлять заботу о Рохелио, не доверяя это ни Леопольдине, ни тем более Селии.
   Застольная беседа ни о чем длилась не слишком долго. Рикардо, которого уж и не ждали, вошел более решительным шагом, чем обычно входят, чтобы просто позавтракать, и попросил служанок на некоторое время покинуть столовую.
   — Мне надо поговорить с сестрами, — объяснил он в ответ на недоуменный взгляд Леопольдины.
   Служанки вышли.
   — До чего все-таки похожи друг на друга молодые сеньоры, даже жуть берет, — сказала Селия Леопольдине.
   Та оскорбленно молчала… Этот молодой сеньор Рикардо упорно не желает понимать того, что Леопольдина давно уже все равно, что член семьи Линаресов: так давно она у них живет и так верно им служит!
   Дульсина миролюбиво посмотрела на Рикардо.
   — Ты все еще сердишься на наш вчерашний разговор? А я уж и забыла о нем.
   И тут Рикардо заставил всех присутствующих окаменеть.
   — Я ни на кого не сержусь. Я просто пришел потребовать причитающуюся мне часть отцовского наследства. Дело в том, что я не собираюсь больше жить здесь. Я хочу покинуть этот дом. И как можно скорее.
   …Рохелио первым вышел из столовой, тяжело опираясь на костыли. Ему не хотелось возвращаться в свою комнату. Бредя через залу, он выглянул в окно. Сад был прекрасен в это утро. Все: и листья, и трава, и цветы — пронизано было солнечным светом. Птицы перебивали одна другую.
   Рохелио захотелось растянуться в траве. Он взял книгу, спустился в сад и, подумав, остановился в уютном местечке около бассейна, где так любил плавать, когда был здоров.
   Он Швырнул костыли в высокую траву и улегся прямо на газон с книгой в одной руке, положив другую под голову. Высокая ограда отделяла его от улицы, сверкающая под лучами вода бассейна — от дома, где становилось все холодней и неприятней.
   Читать ему скоро расхотелось.
   Он лежал, думая о том, как грустно складывается его жизнь, и не обратил внимания на шорох, раздавшийся над его головой. И вдруг услышал:
   — Эй слышь ты! Да повернись же ко мне!
   Рохелио поднял глаза и увидел смеющееся девичье личико. Девушку эту он видел впервые.
   — Привет! — весело крикнула она ему. — Не узнаешь, что ли?

ОШИБКА

   Уход Рохелио как будто освободил оставшихся в столовой. Они заговорили горячо, перебивая друг друга.
   — Как ты ведешь себя с нами, Рикардо, — говорила Кандида. — Что такого мы сделали, что ты захотел покинуть этот дом?
   — Я смотрю, ты так же забывчива, как и Дульсина. А я нет. Я не желаю, чтобы Дульсина командовала моей личной жизнью. Мне надоела эта история с Леонелой. Я требую, чтобы это сватовство раз и навсегда прекратилось.
   — Это уж вы с Кандидой решайте, — обиженно произнесла Дульсина, всем видом показывая, что не она здесь главная.
   — Не юли, Дульсина. Решаешь в этом доме ты, а не Кандида. Хотя это именно ее право.
   — Сядь, Рикардо, успокойся, — умоляла Кандида.
   — Кандида права, тебе надо успокоится. Мне бы хотелось, чтобы ты изменил свое решение… Может быть, мы слишком уж категоричны. Но мы очень тебя любим и не хотим, чтобы ты покинул нас.
   — Непохоже на это, если учесть, как настойчиво ты, Дульсина, сватаешь мне Леонелу.
   Дульсина подошла к нему и положила руку ему на плечо.
   — Вся проблема только в этом? Больше ты не услышишь от меня ни слова о Леонеле.
   — Ну теперь давайте сядем за стол и закончим завтрак, — обрадовалась Кандида. — Ты ведь ничего не ел, Рикардо.
   — Я не хочу. Давайте закончим о деле.
   — Если ты нуждаешься в деньгах, мы дадим тебе сколько нужно.
   — Я не хочу все время зависеть от вас, Кандида. Дульсина покачала головой.
   — Это не так, Рикардо. Возможно, мы излишне опекаем тебя и Рохелио. Но ведь так повелось с вашего детства. Вы же наши младшие братья. И всегда казались нам беззащитными. Ты не прав, когда требуешь причитающуюся тебе часть отцовского наследства. Мы ведь выдаем тебе деньги помесячно, как распорядился в завещании отец.
   — Значит, я всю жизнь буду зависеть от вас?
   — Почему? Вот закончишь учебу, будешь зарабатывать…
   — Если ты согласишься с нами, мы и впредь будем помогать тебе. Правда, Дульсина?
   — Разумеется… Может, не так щедро, как сейчас, но достаточно, чтобы тебе хватало.
   — Когда я буду работать, мне не понадобятся ничьи подачки.
   — Ах, не говори таких слов!
   — Мы даем тебе деньги от всего сердца, как сестры. И в завещании отца сказано, я наизусть знаю: «Помогать денежными средствами Рикардо до тех пор, пока он не закончит учебу, не женится или не станет жить отдельно».
   — Гм…
   — Ты не веришь? Он не верит, Дульсина.
   — Если ты сомневаешься, спроси у лиценциата Роблеса. Все делается по воле папы. Роблес может подтвердить это, когда тебе заблагорассудится… И прости за прямоту, но ты оскорбляешь нас своим недоверием.
   — Меня больше всего, Дульсина, пугает, что Рикардо хочет уйти. Ты ведь не сделаешь этого, правда, Рикардо? Ты ведь это сказал сгоряча? Ведь так?
   «Вот наглая!» — подумал Рохелио и, демонстративно взяв книгу, попробовал читать.
   — Эй, — снова раздалось с ограды, — ты что, меня замечать не хочешь? Или не признаешь? Что-то быстро забыл.
   — Я тебя не знаю. Что ты хочешь? — поднял голову Рохелио.
   — Как — что? Поболтать с тобой.
   — Знаешь, не морочь мне голову. Проваливай. — Рохелио снова погрузился в чтение.
   — Ах вот как мы заговорили…
   — Я с незнакомыми не общаюсь.
   — Какие ж мы с тобой незнакомые?
   — Я тебя никогда прежде не видел.
   — Во дает!.. А поклянись.
   — Проваливай.
   — Поклянись — уйду.
   — Клянусь. Убирайся.
   — Это не клятва. Поклянись Девой Гвадалупе!
   — Клянусь чем хочешь. Оставь меня в покое. Роза там, на ограде, задумалась.
   — Слушай, парень, ты святым именем поклялся. Бог тебя накажет! Он тебя без глаз оставит, а не то ног лишит. Вот увидишь. За это… за клятвопреступление.
   Рохелио внезапно приподнялся, опершись о землю.
   — Ты что, глухая?! Вон отсюда! Или я слуг кликну. Вон! Девушка несколько мгновений молча смотрела на него сверху вниз. Затем исчезла.
   Кандиде с трудом удалось добиться, чтобы голоса спорящих стали спокойнее и тише. Теперь они с Дульсиной сидели за столом. Рикардо так и не присел.
   Дульсина отпила немного апельсинового сока.
   — Я еще раз общаю тебе, что не буду настаивать на твоем сближении с Леонелой. Я не знала, что это настолько обижает тебя. Прости.
   Намерения Рикардо уйти из родового дома, видимо, всерьез тревожило сестер.
   Кандида опять сорвалась с места и подошла к брату.
   — Ты ведь не уйдешь, правда? Ну хочешь… Хочешь, я встану перед тобой на колени?
   — Этого только не хватало. Прошу тебя, сестра, сядь и заверши свой завтрак.
   — Так ты остаешься? — Дульсина смотрела ему в глаза. Рикардо молчал несколько мгновений.
   — Не знаю. Ничего тебе сейчас не отвечу. Сказав это, он повернулся и вышел из столовой.
   — Вот уж не ожидала, — растерянно сказала Кандида.
   — Да уж… — Дульсина подошла к окну и стояла, наблюдая, как Рикардо, сбежав по лестнице, садится в автомобиль и куда-то отъезжает.
   — Я не думаю, что он уйдет.
   — Если, конечно, он не идиот. Кто же уходит от денег?
   — Но ты же знаешь, что эти деньги принадлежат ему. — Кандида нервно приложила ко лбу надушенный платок.
   Дульсина сделала решительный жест.
   — Он не должен знать об этом.
   — Но когда-нибудь он взбунтуется;
   — Пока между ним и нами существует лиценциат Роб-лес — проблем не будет. Он знает, что делать.
   — А если мы позволим Рикардо уйти?
   — Ты с ума сошла, Кандида! Тогда он потребует пересмотра завещания.
   — Может, лучше отдать ему и Рохелио их доли? И никаких проблем.
   — Пока можно этого не делать, я этого не сделаю. У нас больше прав, чем у близнецов. Мы дети от первого брака.
   — Вообще-то брак отца с матерью близнецов тоже был законным. И она с нами была добра, грех жаловаться.
   — Ей это было выгодно. Лицемерка и — хитрая! Я ее не выносила.
   Дульсина улыбнулась.
   — Ты знаешь, я всегда боялась, что папа умрет раньше ее и она завладеет всем. Слава Богу, обошлось: он ее пережил. И теперь хозяйки здесь мы.
   — Послушай, ты и впрямь отказалась от мысли женить Рикардо на Леонеле?
   — Во всяком случае, надо менять тактику.
   Проходя мимо алтаря Девы Гвадалупе, Роза плаксиво шепнула Деве:
   — Лучше я тебе потом все расскажу…
   Первое, что услышала Роза, придя домой, истошный вопль попугая:
   — Р-рикар-рдо! Р-рикар-рдо! Она резко обернулась к нему:
   — Ты мне этого имени больше не произноси! Усек? Слышал бы ты, как он со мной разговаривал. Знать он меня, видите ли, не знает!..
   — Р-рикар-рдо!
   Роза продолжала совершенно несвойственным ей плаксивым тоном:
   — Ты теперь больше не Рикардо, братец… Забудь это имя… Буду теперь тебя звать Панчо… Или, например, Креспин… Креспин даже лучше… Но только уж не Рикардо.
   Попугай, склонив набок голову, смотрел на нее непреклонно.
   — Р-рикар-рдо!
   Томаса вошла, когда словесная баталия между Розой и попугаем была в разгаре. Попугай при этом вполне обходился одним словом:
   — Р-рикар-р-до!
   — Еще раз скажешь — я тебя… Я тебе есть не дам. Имени этого слышать не желаю.
   Выслушав рассказ Розы о грубом и странном поведении Рикардо, Томаса вздохнула:
   — Зря ты, доченька, туда ходишь. Станут говорить, что ты попрошайка.
   — Он мне вроде этого и сказал, — совсем уж рыдая, сообщила Роза. — Убирайся, говорит, я тебя не знаю! И Девой Гвадалупе поклялся — это надо же! Убирайся, говорит, а сам смотрит, как чокнутый. Я его таким еще не видела: угрюмый, мрачный какой-то. Вроде стыдно ему, что добрый со мной был. Замолчи, попка проклятый, пока не пришибла!