Альварес Альберто. Дикая роза

   — Я согласен, сеньорита Дульсина: что касается Колонии дель Валье…
   Дульсина опять, прервала его, на этот раз поднявшись из кресла.
   — Что касается Колонии дель Валье, то полезно будет взглянуть на документы. Ключ от сейфа в моей спальне. Я сейчас принесу его.
   — Очень хорошо, сеньорита.
   Едва Дульсина успела выйти, Федерико протянул руку к молчаливо сидящей рядом Кандиде и, вытянув ее из кресла, крепко прижал к себе.
   — Что ты делаешь? Дульсина сейчас вернется!
   — Ну и что? Что она может сказать? Здесь ты хозяйка. Хотя почему-то и позволяешь Дульсине командовать… Qua ни в чем не сможет упрекнуть тебя, даже если узнает про нас. Потому что главная наследница рода Линаресов — моя любовь! Моя Кандида!
   У Кандиды нет сил противиться ни его словам, ни его поцелую.
   Направляясь к спальне и проходя через залу, Дульсина увидела старшую служанку, что-то внимательно разглядывавшую в окно.
   — Что ты там увидела, Леопольдина?
   — А вот поглядите-ка, сеньорита Дульсина: никак, мальчишка к нам в сад залез!
   Дульсина выглянула в окно.
   — Так и есть. Это воришка из Вилья-Руин. А ну-ка давай спустимся в сад…
   Служанка кинулась за Дульсиной по пятам.
   Роза заметила преследовательниц вовремя. Но вскарабкаться на ограду оказалось не таким простым делом. В последний момент Леопольдина, оказавшись шустрее или смелее своей хозяйки, ухватила девочку за джинсы и стала стягивать с ограды.
   — Вот я тебя сейчас!
   — Воришка! Нахал! Бандит несчастный! — вторила ей Дульсина.
   — Эй, поосторожней, я же так шмякнусь… — довольно миролюбиво объявила Роза, не оставляя попыток взобраться на забор.
   — Ты, негодник из трущобы! Вот я тебя! — продолжала вопить Леопольдина, стягивая Розу за джинсы с ограды.
   — Да брысь ты! — Розе резким движением ноги удалось стряхнуть Леопольдину, со стоном рухнувшую в траву. Но теперь в нее вцепилась Дульсина.
   — Вставай же, Леопольдина, помоги мне!
   Леопольдина, кряхтя, присоединились к хозяйке, и вдвоем им наконец удалось стащить Розу с ограды.
   — Вот старые кобылы, — недовольно признала Роза свое поражение.
   — Ворюга!
   На эти вопли в саду появился Себастьян.
   — Где вы пропадали, — крикнула ему Дульсина, — вы что, не видите, что этот парень того гляди удерет через ограду?!
   — Я был в розарии…
   — Карамба! Я спрашиваю, где вы шлялись?
   — Я же говорю: в розарии был.
   Роза, раздраженная своей боевой неудачей, решила, что настала пора вмешаться в эту перебранку:
   — В розарии, в розарии — заладил, как попугай.
   Она не спеша сняла свою шапочку, рассыпая по плечам густые волосы и наслаждаясь произведенным эффектом.
   — Чего вылупились? Тетки никогда не видели? Все остолбенели.
   В это время в саду появился красивый молодой человек. Вид у него был спортивный, как будто он только что покинул беговую дорожку или волейбольную площадку. Загорелую золотистую кожу очень красиво оттеняли голубая с желтым майка и такие же трусы — форма спортивного клуба университета города Мехико.
   Он подошел к застывшей в молчании группе.
   Дульсина и Леопольдина продолжали судорожно сжимать рукава Розиной куртки.
   — Что здесь происходит, Себастьян? — спокойно спросил молодой человек.
   — Да вот, сеньор Рикардо, девчонка за сливами залезла. Дульсина снова взяла инициативу в свои руки:
   — Знаешь ли ты, негодница, что залезть в чужой дом — это преступление? Отвечай!
   — Какое преступление-то? Это слив-то насобирать, которые никто не ест, потому как червивые? Вот так преступление! Совсем спятили…
   — Ах ты, воровка!..
   Роза вскинула на нее глаза.
   — Возьми назад «воровку», а не то…
   — Ах ты со мной еще и на ты!.. Ну я тебе задам урок, чтобы неповадно было воровать.
   — Да вы что, и впрямь спятили? Что я такого сделала? Дульсина вдруг очень спокойно обратилась к служанке:
   — Вызови полицию, Леопольдина.
   И Леопольдина, смотрящая иногда телевизор и проглядывающая газеты, рявкнула на Розу тоном свирепого полицейского сержанта:
   — Стоять!

В ЧУЖОМ САДУ

   Услышав вопли и шум борьбы, мальчишки, притаившиеся за оградой в ожидании спелых слив, бросились наутек.
   Теперь они сидели у совсем развалившейся хибары, за пустырем, и по-разному переживали случившееся.
   — Давайте в шарики сыграем, — неуверенно предложил один.
   — Лучше в футбол. В футбол же хотели! Если бы не Роза…
   — Ты насчет Розы помолчи, Пирикин. Еще неизвестно, чем это для нее кончится.
   — Сама же виновата, Кот! Я предупреждал: прошлый раз еле ноги унесли…
   — Помолчи, а то я тебе сейчас как звездану!..
   — Ладно, ребята. Все равно — чем мы ей поможем? Давайте в шарики играть.
   Рикардо, как и его брат-близнец Рохелио, недолюбливал Леопольдину. Эта женщина пользовалась особым доверием его сводных сестер и имела в доме влияние, редкое для служанки, хотя бы и старшей. И всякий, кто был ей несимпатичен, уже одним этим был приятен Рикардо. Сейчас он стоял и с интересом смотрел на девчонку, залезшую к ним в сад.
   — Леопольдина, немедленно вызови полицию, — напомнила Дульсина.
   — Какую полицию? Ты что?! Тут всего и дела-то… Девчонка была явно напугана происходящим, но храбрилась.
   — Я мигом, сеньорита Дульсина. — Служанка поспешил? к воротам.
   — Эй, ты что, глухая что ли, осади назад, — крикнула ей вслед Роза.
   Рикардо усмехнулся.
   — Леопольдина, — позвал он. — Позволь я сам займусь этим делом.
   — Но, голубчик Рикардо, — фамильярно, на правах почти члена семьи отозвалась та, — сеньорита дала мне поручение. Эта девчонка залезла сюда, чтобы ограбить нас.
   — Нас? Вы имеете в виду нас, Линаресов? Или себя? Леопольдина оскорбленно поджала губы.
   — Какое это ограбление? Ну съела девочка сливу… Они же все равно сгниют.
   — Что же прикажете мне делать, сеньорита Дульсина?
   — Слушаться меня, — спокойно сказал Рикардо.
   — Ты что, намерен защищать эту чумную зверюшку? Дульсина фыркнула.
   — Ты полегче выражайся, со мной это не пройдет, я не вислоухая какая-нибудь, — пробурчала Роза.
   Рикардо взял ее за руку.
   — Успокойся, — улыбнулся он. — Зачем тебе сливы?
   — Ну, парень, ты даешь… Такой большой — и не знаешь, зачем сливы? Затем, чтобы их лопать.
   — Естественно… Но ты ведь понимаешь, что поступила плохо, правда? Ну, если честно?..
   — Да чего уж… Если честно… Но ведь всего две-три сливы. Они же там просто так висят. Гниют даром. Вы же их и не едите никогда. А вот Кот их любит.
   — Какой еще кот? И неправда, что мы их не едим — я из них варенье варю, — снова завопила Леопольдина.
   — Как же — уж вы сварите…
   — И Рохелио их любит! А ты…
   — Прошу, Леопольдина, хватит, — сказал Рикардо. Он снова улыбнулся Розе. — Ты ведь больше не будешь?
   — Нет!
   — Обещаешь?
   — Ну обещаю. Пусть у меня глаза на лоб вылезут, пусть печень-селезень лопнет…
   — Не селезень, а селезенка. Невежа! — Леопольдина только что не шипела от злости.
   — Не невежа, а невежда, вы ведь это имели в виду, Леопольдина? — не удержался, чтобы не съязвить, Рикардо.
   — Этот парень — он меня понял. — Роза совсем успокоилась.
   — Конечно, мы друг друга поняли.
   — И все дела, — закрыла тему Роза. Все стояли, не зная, что делать дальше.
   — Себастьян, — позвал Рикардо, — нарви слив, положи в сумку и отдай девушке.
   Себастьян, куривший поодаль, затушил сигарету.
   — Позволь, Рикардо… — начала было Дульсина. Но Рикардо жестом отправил Себастьяна выполнять поручение.
   — А вы, Леопольдина, ступайте в кладовую и набейте сумку съестным.
   Он подмигнул Розе:
   — Небось проголодалась?
   — Да уж и не помню, когда мы с матушкой Томасой ужинали.
   — Как тебя зовут?
   — Меня-то? Вообще-то Розой. Но в Вилья-Руин больше кличут Рози или Розита. Как кому нравится.
   Леопольдина растерянно стояла на месте.
   — Выполните распоряжение Рикардо, — сказала ей Дульсина. Служанка со злостью взглянула на Розу:
   — Грязнуля, растрепа! И вместо того чтобы в полицию,
   ее еще угощают! Эх!.. Вот потому-то человечество и идет к упадку.
   С этой печальной философской сентенцией служанка удалилась.
   — Ума не приложу, зачем такую злобную грымзу здесь держат, — искренне удивилась Роза. — Тараторит, тараторит — ничего не поймешь. Грымза…
   Рикардо достал кошелек. Этого Дульсина не выдержала.
   — Не думаешь ли ты ей и денег дать?
   — Угадала. Вот только мелких нет… Не одолжишь мне пять тысяч песо?
   Рикардо подошел к Розе и шутливо приобнял ее. Дульсина смотрела на них, молча возмущаясь.
   Кандида с трудом высвободилась из объятий адвоката Роблеса.
   — Хватит, того и гляди вернется сестра. Она тяжело дышала, поправляя кофточку. Федерико взял ее за руку.
   — Завтра увидимся?
   Он смотрел на Кандиду в упор. Он очень верил в этот свой взгляд: надо смотреть женщине прямо в глаза и внушать себе, что любишь ее. Себе-то, может, и не внушишь, а уж ей — точно.
   Но надо признать, что Федерико Роблес и любил женщин, не какую-нибудь одну, а всех, за исключением старух и уродов.
   — Не знаю. Я боюсь Дульсину. Может быть, пора ей все открыть?
   Федерико выпустил руку Кандиды.
   — Ты не согласен?
   — Трудно сказать.
   — Но ты же только что говорил, что она не может нам помешать. Меня это даже удивило: ты ведь всегда считал, что сестра не должна о нас ничего знать.
   — Видишь ли… Я не уверен, что она одобрит твое увлечение… ну, скажем, простым администратором. Но, думаю, наступит момент, когда мы сможем обо всем ей рассказать.
   Честно говоря, сестры были очень похожи. Окажись сейчас на месте Кандиды Дульсина, лиценциат Роблес не дал бы голову на отсечение, что испытывал бы чувства, сильно отличающиеся от тех, которые он испытывал сейчас.
   Да еще эта детская привычка носить одинаковые платья, отличающиеся друг от друга только цветом какой-нибудь второстепенной детали. Скажем, на обеих сиреневые платья, но у Кандиды пояс — белый, а у Дульсины — желтый.
   Федерико с удовольствием развязал бы сейчас этот белый пояс.
   Он нежно поцеловал руку Кандиды.
   — Она все равно однажды догадается. Наши свидания…
   — Но ведь ты говоришь ей, что идешь в храм.
   — Она не так глупа. К тому же… если учесть, как далеко мы зашли… И придет день, когда… когда последствия наших отношений станут очевидны…
   Федерико снова выпустил ее руку.
   — Последствия?
   — Да, Федерико, да!.. Если окажется, что я беременна… Теперь Кандида сама взяла Федерико за руку, но в это время за дверью кабинета раздались шаги.
   Кот кинул шарик — и снова неудачно. Для хорошего броска надо сосредоточиться и думать только о попадании. А он думал о том, что с Розой получилось нехорошо, что они ее бросили, хотя с ней скорее всего ничего страшного не случится. Ну в крайнем случае наподдадут слегка — в первый раз, что ли? — но вот ее возвращение на пустырь ничего хорошего им не сулит. Розита скора на расправу.
   Пирикин, наоборот, бросал удачно. Он уже был близок к победе, когда кто-то из мальчишек завопил:
   — Глядите, Розита идет!
   Трудно сказать, чего больше было в этом вопле: радости или испуга.
   …Роза, измазавшись соком огромной спелой сливы, медленно брела по пустырю. Перед глазами у нее все еще стояла сцена в саду этого богатого парня.
   Эта красивая мымра, его сестрица, спросила:
   — Не кажется ли тебе, Рикардо, что слив и сумки с едой вполне достаточно?
   — Но что такое пять тысяч песо? Что на них купишь нынче? Поэтому дай мне лучше десять тысяч.
   — Ни сентаво.
   И тут этот парень подошел к ней, к Дульсине этой, и говорит:
   — Знаешь что, сестрица, нам пора поговорить с глазу на глаз.
   Но прежде, чем уйти, он опять вернулся к Розе и ласково взял ее двумя пальцами за щеку. Он долго внимательно смотрел на нее и потом вдруг сказал:
   — А знаешь, что?.. Ты красивая. — Он улыбнулся. (Он, надо сказать, очень хорошо это делал.) И добавил: — Конечно, если тебя помыть и приодеть.
   Во дает!
   После этого он взял свою сестрицу за руку, но она вырвала ее. И они ушли.
   Пришел Себастьян с сумкой слив.
   — Ну, повезло тебе, девушка, — сказал он. — Не приди сеньор Рикардо, эти две гадюки отправили бы тебя в полицию. Уж будь уверена.
   — Не иначе. Но только худо бы им пришлось. У меня там, за забором, куча корешей. И у каждого во-от такая рогатка! Они бы здесь все стекла повыбива…
   Роза осеклась. Но Себастьян только расхохотался. Тут появилась и Леопольдина в сопровождении еще одной служанки с сумкой.
   — Вот и стервятница пожаловала, — сообщила Себастьяну Роза.
   — Уймись, уймись, дьяволенок, — сказал он. — Все-таки ты набезобразничала.
   — Ну так ведь я обещала этому малому, что такое больше не повторится.
   Леопольдина, всем видом выказывая Розе презрение, прошипела служанке:
   — Отдайте сумку этой…
   — Слушаюсь. — Девушка протянула сумку Розе.
   — Много вы о себе понимаете, вот что я вам скажу. А сама — кошка паршивая, не более того.
   По опыту зная, что Розу не переговоришь, Леопольдина с ворчанием удалилась.
   Роза встала на колени и раскрыла сумки, заглядывая внутрь.
   — Надо посмотреть. Может, там и нет ничего… Себастьян беззвучно хохотал…
   Роза посмотрела на ограду, примеряясь.
   — Парень-то навряд ли вернется. А? Как считаете?
   — Деньги обещал?
   — Так он сказал.
   — Вон как… — сказал Себастьян, и по его тону можно было понять, что раз уж молодой сеньор обещал деньги, то вернется обязательно.
   — Я, пожалуй, пойду, а то меня мои кореша за забором заждались.
   — Да их давно след простыл.
   — Да пошел ты — не может быть того!..
   — Идем я тебя в ворота выпущу. Сама увидишь.
   Он открыл ей ворота, и она увидела пустую улицу. Это было самое настоящее предательство. А предательства Розита не прощала.
   — Ладно, спасибо за сливы. И за все… Дон Себастьян, верно? Или — дон Себас? Дон Себас!
   — Себас, Себас, — усмехнулся тот.
   — Еще раз спасибочки!.. Свидимся еще.
   …Роза медленно подходила к замершим и прекратившим игру мальчишкам. Они со страхом смотрели на нее. Их счастье, что Роза была отходчива.
   — Привет.
   — Здорово!
   — Ну как ты, Розита?
   — Что это у тебя за сумки, Рози? Их не было!
   — Трусы! Дерьмо кошачье! Бросили меня… Меня эти две стервы, цапучие, вроде кактуса, чуть в каталажку не упекли. Спасибо, парень у них там нормальный оказался… Томасе ничего не сказали?
   Грозу явно пронесло.
   — Что ты, Розита, никто ничего не знает!
   — Мы никому ни словечка.
   — Мы знали, что ты выкрутишься.
   — Ты у нас живучая, — хуже кошки! Роза оглядела их.
   — Вот что я вам скажу, ребятки. Со мной целую неделю не заговаривать и в игры меня не звать.
   — Ты что, опупела?
   — Цыц! Не понятно? А теперь можете раскрыть сумки и понюхать. Ну, как аромат?
   Едва Кандида и Федерико отпрянули друг от друга, в кабинет вошли Дульсина и Рикардо.
   — Вы здесь, видно, не скучали, если учесть, что ничего не знаете о происшедшем в саду, — сказала Дульсина.
   — А что случилось? — нервно спросила Кандида.
   — Девчонка-воровка забралась в сад. Рикардо рассмеялся.
   — Дульсина всегда все преувеличивает. Ну, захотелось девочке слив.
   — Это, по мнению нашего братца, не воровство! Раздраженная Дульсина подошла к сейфу.
   — Сейчас, лиценциат, вам предстоит одна формальность.
   — Может, она была голодна, эта девочка? Правда, Федерико, — подсела к Роблесу Кандида и тут же испуганно поправилась: — Правда, лиценциат?..
   Рикардо улыбнулся.
   — Вот возьми десять тысяч песо для своей воровки, — сказала Дульсина. — А вы, лиценциат, выпишите чек на имя Рикардо. На сто тысяч песо.
   Федерико недоуменно взглянул на нее.
   — Но недавно вы мне сказали…
   — Да, я сказала, чтобы вы в этом месяце не выдавали Рикардо ни сентаво. Но Рикардо большой мастер находить веские доводы, чтобы получить от меня желаемое. Выпишите чек, лиценциат.
   И она передала ему чековую книжку. Кандида изумленно смотрела, как Федерико выписывает чек.
   …Когда Рикардо сбежал по лестнице в сад, там был только Себастьян. Он, насвистывая, подстригал кусты.
   — А где девушка?
   — Ушла.
   — Как? Не дождавшись денег?
   — Она сказала, хватит и того, что ей дали. Велела поблагодарить. И еще сказала, что вы очень хороший.
   Рикардо улыбнулся.
   — Жаль, что ушла. Думаю, деньги бы ей не помешали.
   — Если желаете, я их могу отнести ей.
   — Ты разве знаешь, где она живет?
   — Она сказала, что живет в Вилья-Руин. Это недалеко. Зовут ее Роза. И она не такова, чтобы в этом затерянном городе ее не знали. Приметная девушка.
   — Хорошо. Отнеси ей деньги.
   Рикардо подумал. Потом жестом остановил садовника.
   — А знаешь, я попробую найти другой способ, как передать.
   Томаса с удивлением смотрела на сумки, принесенные Розой.
   — Смотри, какие сливы. Ну, съешь хотя бы одну.
   — Не хочется, доченька. Сейчас не хочется.
   — Ты когда-нибудь ела такие?
   Томаса взглянула на Розу с грустной усмешкой:
   — Конечно. Только давно.
   — Когда ты с моей мамой жила?
   — Да…
   Роза начала разбирать сумки, выставляя на стол многочисленные банки, выкладывая пакеты.
   — Вот. Называется «Пю… пю-ре из то-матов». А здесь — рис. А здесь — фасоль.
   — Откуда все это?
   — Подарили, честное слово! Уж сегодня мы точно поедим на славу!
   — Что ты опять натворила, Розита? Роза замерла.
   — Да ты что, Манина? Помереть мне на месте, если вру. Папой-мамой клянусь, что не крала. Ей-Богу, мне их подарили.
   Для Томасы эта клятва в устах Розы прозвучала невесело.
   — Где? За что?
   — Ну, в одном доме…
   — Ох, Роза, ты что-то от меня скрываешь. Все это однажды кончится полицией.
   — Манина, я тебе так скажу: я, конечно, не была паинькой, но все обошлось. Это действительно подарок. И я тебе все расскажу, все как есть, клянусь Девой Гвадалупе…
   Томаса смотрела на нее с сомнением.
   В доме Линаресов тоже собирались ужинать. Сестры и Рикардо сидели за столом. Леопольдина с другой служанкой суетились вокруг.
   — Что, Рохелио и сегодня с нами не будет ужинать? — спросил Рикардо.
   — Что тут удивительного. Ты же знаешь, стоит ему запереться у себя, и нет такой силы, которая могла бы извлечь твоего братца из его комнаты.
   — Бедняга, он ни о чем не может думать, кроме своих больных ног, — сказала Кандида.
   — Он придает своей болезни слишком большое значение. Не он один такой, — поддержала ее Дульсина.
   — Он должен больше доверять врачам, — заметил Рикардо.
   — Платить врачам — все равно что швырять деньги на ветер. Рикардо не согласился.
   — Все-таки у него это не от рождения. Это следствие аварии.
   — Ну и что? Сколько врачей его лечили. Где результаты?
   — Может, нужен один, но толковый.
   — Но каждый раз, когда я предлагаю показать его новому . врачу, он отвечает мне одно и то же: не лезь в мою жизнь.
   Покончив, как ей показалось, с этой неприятной темой, Дульсина посмотрела на Кандиду.
   — Ты что-то хочешь сказать? Кандида кивнула.
   — Я говорила, Рикардо, что Леонела утром звонила тебе несколько раз?
   — В самом деле? — равнодушно спросил Рикардо.
   — Да. Свяжись с ней.
   — У меня нет на это ни времени, ни желания.
   — Да Господь с тобой, — вмешалась Дульсина. — Как ты обходишься с Леонелой! Она такая милая. И так благосклонна к тебе. Только о тебе и говорит.
   Рикардо поморщился.
   — Именно это нравится мне в ней меньше всего. Эта ее настойчивость. Я бы даже сказал — назойливость.
   Рикардо лениво пошевелил вилкой.
   — Ты сам не знаешь, что говоришь, — продолжала Дульсина. — Другой бы на твоем месте нос задрал. Леонела, с ее красотой, богатством, престижем в обществе. А до чего элегантна!.. Мне бы хотелось, чтобы ты женился на ней. А?
   — Но ты же знаешь, что я об этом твоем желании думаю. Леонела для меня товарищ, и не больше. С ней хорошо в обществе… Я даже готов допустить, что она обворожительна. Но не для меня. Я не вижу в ней ни своей жены, ни матери моих детей.
   — Вот это славно! Не зарекайся. Я уверена, что ты женишься на Леонеле.
   — Заблуждаешься, сестренка.
   — А вот увидишь.
   — Забудь и думать.
   Дульсина рассматривала в бокале легкое светлое вино.
   — Ты говоришь это из духа противоречия.
   — Понимайте, как хотите.
   Рикардо встал и подошел к окну, за которым тихо шелестел сад. Он помолчал. Потом внезапно обернулся и с улыбкой посмотрел на сестер.
   — Да я скорей готов жениться на этой сегодняшней дикарке, которая забралась в наш сад, чем на Леонеле!
   Сестры оторопело уставились на него.

ПОПУГАЙ РИКАРДО

   Роза любила бывать на рынке. Деньги в доме водились редко. Но на прилавках было много такого, на что просто интересно было посмотреть. А за прилавками стояли в основном хорошо знакомые Розе люди, с которыми что поторговаться, что просто поболтать — одно удовольствие.
   Сегодня Розе нужно было купить мясо, лук и чеснок. Но почему-то ее тянуло в другой уголок рынка, где продавались цветы. Обычно они не привлекали ее внимания. И то, что она вот уже пять минут стояла, любуясь тугой желтой розой, удивило ее саму.
   — Черт, какая красивая, — сказала она сама себе. И подумала о том, что слово это было недавно сказано странным парнем, хозяином сада, сказано о ней, Розите…
   Люди вокруг шумели, спорили. То и дело кто-нибудь из них кивал Розе, передавал привет Томасе, справлялся о ее здоровье, и Роза объясняла, .что у Томасы застарелая «ревма», а так — все ничего.
   — Как поживаете, донья Фило?
   — Спасибо, крошка.
   Торговка Филомена наклоняется к Розе и таинственно говорит ей:
   — Скажи Томасе, через пару деньков травку ей пришлю, чаек заварит — лучшее средство от ревмы.
   — Скажу, донья Фило.
   По соседству торговал старый Иларио. Роза подошла к клетке с огромным ярким попугаем.
   — Здравствуй, птичка, — сказала она. — Дон Иларио, этого попугая никому не продавайте. Вот разбогатею и сама куплю.
   Иларио что-то прикинул в уме.
   — Когда ты разбогатеешь? Когда у этого попугая правнуки появятся?
   — Шутник вы, дон Иларио. Иларио понизил голос.
   — Не была бы ты такой дикаркой — давно бы попугайчика себе завела. Нравится?
   — Конечно. Мы с ним кореша. Правда, сынок?
   — Ну, раз кореша — можешь забирать.
   — Правда?
   — Конечно.
   — Ну так я его забираю? .
   — Забирай, только заплати.
   — А! За деньги! — Она разочарована.
   Иларио поманил Розу пальцем. Она наклонилась к нему.
   — Зачем за деньги? — говорит Иларио тихонько. — Бери за поцелуйчик.
   Роза выпрямилась и повертела пальцем у виска.
   — У тебя что — крыша поехала? Вот уж правда: седина в бороду — бес в ребро.
   — Ну, нет деньжат — нет и попугая, — хрипло сказал раздосадованный торговец.
   Роза отошла от прилавка. В задумчивости побродила по рынку несколько минут, а потом вдруг решительно возвратилась к клетке с попугаем.
   — Дон Иларио, беру за вашу цену, — громко сказала она. Иларио взволнован.
   — Не шутишь?
   — Какие шутки, — грустно ответила Роза. Иларио опять поманил ее пальцем.
   — Пошли в кабачок.
   — Какой кабачок? Здесь о цене договорились, здесь и расплачусь.
   — Тихо ты!
   — А чего — тихо? Донья Фило, дон Мануэль, все слышали: у нас с доном Иларио сделка. Он мне за поцелуй отдаст своего попугая!.
   Все вокруг на минутку затихают и с интересом смотрят на Розу.
   — Розита, Розита, угомонись, иди-ка лучше домой, — говорит ей Филомена.
   — Отчего же? Ну же, дон Иларио! Уговор дороже денег.
   — Давай, Иларио, не тяни, не позорь своей торговли, уговор дороже денег, — смеется Мануэль.
   Красный, потный Иларио, ударяясь макушкой о навес, вылезает из-за прилавка и вытирает рот полой рубашки.
   — Закройте глаза, — командует Роза.
   Иларио закрывает глаза и вытягивает трубочкой губы. Роза быстро чмокает его в щеку и направляется за попугаем.
   — Это подлог, — кричит Иларио. — Разве это поцелуй?
   — Какой поцелуй — мы не оговаривали, — отвечает Роза, пересаживая попугая себе на плечо.
   Все хохочут над торговцем.
   — Гляди не упади, сынок! — говорит Роза попугаю, покидая рынок.
   Томаса с ужасом смотрела на нового громадного и нарядного постояльца своего бедного жилища.
   — Это ведь еще один рот, — говорит она обреченно.
   — Ну подумаешь, Манина. Много ли съест этот бедный попугайчик? Ему все сгодится.
   — Но уж чистить и кормить ты его сама будешь!
   — Конечно. Лети сюда, сынок!
   Попугай, к удивлению Томасы, перелетел со стола, где сидел, на плечо Розы.
   — Молодец, послушный. Как же тебя назвать? Роза размышляет недолго.
   — Назову-ка я тебя, парень, Рикардо.
   — Грр… грр… Рикар-рдо! — внезапно вопит попугай. Роза счастливо хохочет.
   — Тебе нравится? Ну и мне нравится! Томаса улыбается.
   — Да ведь это человеческое имя.
   — Ну и пусть. Рикардо.
   — Р-р-рикар-р-рдо! — орет попугай. И в эту самую минуту в приоткрытую дверь их домика входит незнакомый Томасе молодой человек. Он смущенно улыбается, потом взгляд его падает на попугая.
   — Вы меня извините, но он меня позвал, потому я и вошел без стука.
   — Ну, ты даешь… — говорит Роза попугаю. Мгновение все молчат.
   — Как же ты нашел меня? — спросила Роза вошедшего.
   — А тебя в этом квартале все знают.