Страница:
– Ну и не смотри, – сказал Дон горделиво. – Я тебя не просил.
– Да ну? Мне что, в другую комнату перебраться?
– Как хочешь… Что я, в конце концов, – педик, что ли?
Збышек швырнул в Маллигана подушкой. Лег.
– Пся ты крев, – сказал он медленно. – Никак не могу понять: чего тебя так тянет на родину? Что ты там забыл? Я на свой Краков в жизни не поеду – разве что мне хорошо заплатят.
– Родители у меня там, – сказал Дон. – И вообще… Ностальгия, наверное.
– Знаешь, что такое – ностальгия? – Збышек встал, плотно прикрыл окно и уселся обратно. – И от чего она происходит? Могу рассказать.
– Расскажи, – покорно согласился Дон. Водка принялась за дело, и теперь Бык был тихий и нежный.
– А выпить у нас есть чего-нибудь? Ладно, сам знаю, что нет. Я, проше пана, на эту тему как-то пытался посоображать…
– Насчет выпивки? Это точно. Хихикс!…
– Оставь его в покое… Насчет ностальгии. Слушай внимательно с этого места. Любое существо рождается в определенных условиях. Я – на Кракове. Ты – на Дублине. Ротмистр Чачин – на очке. И, само собой, привыкает к этим условиям. Гравитация, атмосферное давление, состав воздуха… вот мне, к примеру, на этой Жмеринке воздух страшно не нравится. Что еще? Микробы и прочая мелкая пакость. Ты только родился, а они уже начинают тебя грызть. И у тебя со временем вырабатывается иммунитет – но только на определенные виды этих микробов, на те, которые наиболее распространены там, где ты родился. Я понятно говорю?
– Говоришь – понятно. Только я подумал и еще не сообразил, куда ты клонишь.
– Слушай дальше, все поймешь… Бип-бип… о чем это я… коннект! А потом ты вдруг срываешься с места и улетаешь на другой конец Галактики. Пусть планета будет идеально похожа по своим условиям на твой мир, допустим. Хотя такого тоже не бывает. Но – микробы там будут другими. Сто процентов. К ним у тебя иммунитета нет, поэтому ты начинаешь болеть, хворать, стонать, и однажды вспоминаешь, как здорово тебе было на родине.
– Я не болею, – сказал Дон.
– Это сейчас. А с самого начала?
Дон подумал.
– Ну… кажется, было что-то. Знаешь, вот тут иной раз… как стрельнет… как заноет…
– Вот. Еще хуже, когда человек возвращается-таки в родные места через какое-то время и понимает, что – да! – это единственное место, где мне хорошо. И, вставая в позу, говорит: о! Родина! А на самом деле – микробы. Теперь – понял?
– Родина… Микробы… Какая разница? Я домой хочу.
– Тьфу! – с выражением сказал Збышек. – Глупый белый человек! С вами, мальчик, можно разговаривать, только хорошенько накушавшись гороху. Детский сад какой-то…
И убрел в душевую.
А Дон снова распахнул окно и сел на пол, обхватив голову обеими руками. Ему было здорово себя жалко.
Двое суток спустя небольшой курьерский спринтер “Гермес”, принадлежащий фельдъегерской службе ППС, погрузился в атмосферу столичного мира звездной системы Массачусетс и пришвартовался на амортизационной площадке в космопорту Кеннеди. Стальные плиты площадки натужно скрипнули, принимая на себя вес “Гермеса”, шкипер отключил двигатели и дал разрешение на высадку пассажиров.
Космопорт Кеннеди был стандартным космопортом, вид его портил только гигантский портрет – размах парика метров десять – Императрицы Массачусетской Мэри Четвертой. Збышек и Дон поглазели на него, переглянулись и направились к стоянке такси, безошибочно, безо всяких указателей определяемой по яростному русскому мату, испускаемому разноцветными и разнорасыми таксистами.
Дон и Збышек погрузились в ближайшее свободное и дали водителю адрес штаб-квартиры погранично-патрульной службы. Гравикар взмыл в воздух, заложил крутой вираж и выскочил в самый верхний уровень скоростного шоссе.
Несколько минут Збышек с любопытством рассматривал проносящийся мимо окон пейзаж, вглядывался в строения, читал надписи на указателях, спросил таксиста, что такое Кока-Кола, и, наконец, обратился к Дону:
– Слушай, тебе не кажется, что этот хваленый Нью-Йорк сильно напоминает Жмеринку?
– А ты чего ждал? Такая же дыра…
Пожилой таксист, похоже, обиделся. Искоса глянув на своих молодых пассажиров, он сказал:
– И ви так говорите? А ведь наверняка ви не видели нашу главную достопримечательность. Ви бы так не сказали.
– Какую? – заинтересовался Збышек.
– Статую Свободы. Люди говорят, ее привезли сюда со Старой Земли во времена Великого Переселения. Раньше она была маяком. Моя жена в это не верит.
– Вранье! Права ваша жена! – сказал Дон. – Насколько я знаю, маяки наведения монтируются вровень с поверхностью амортизационной площадки космопорта – из соображений максимальной точности. А в статую – бред какой-то…
– Била она маяком – я точно вам говорю. Во всех книжках написано. Я и сам таки не понимаю – зачем, но они там, на Старой Земле, много чего странного делали. И Императрицы у них не было. Моя жена в это не верит.
– Брехня, – безапелляционно заявил невоспитанный Збышек, довольно хорошо знавший историю. – Американская Династия существовала вечно. В любой учебник посмотрите.
– А я что им говорил!? – вскричал таксист.
– А кто же там правил? – спросил его Дон.
– Парламент, – ответил таксист. – Ну, то есть как это? Сенат.
Збышек без всякого стеснения заржал.
– На Америке-то? Ну хоть бы что поновее выдумали! А кто парламентом правил? Королева Английская?
– Президент, – неуверенно ответил таксист.
– Кто?
– Президент.
– Мужик?
– Таки да.
– На Америке?
– Таки да.
– Вранье! – сказал Збышек совершенно авторитетно.
– Моя жена говорит совершенно как ви! – согласился таксист. – А я, поц, им поверил. Надо будет у знающих людей повыспрашивать. Так показать вам статую? Свободы? Моя жена любит на нее смотреть.
– Нет, – сказал Дон. – У вас прекрасная жена, но нам некогда. Лучше не надо. Сейчас у нас своя статуя свободы будет – по самые уши. Предчувствия у меня… нехорошие.
– Вот ви адрес назвали, – не унимался таксист, – а там штаб-квартира пограничников. Вам от нее справа или слева нужно? Где рыбный магазин или где музей Великого Переселения? Моя жена всегда покупает щуку только там. А в музей мы ходим на Рождество.
– По центру, – сказал Збышек. – На двадцать седьмой этаж. Пограничники мы.
– Таки ви?… – протянул водитель и замолчал.
Но если и поверил, то с большим трудом. Через силу. Не похожи были эти двое инопланетян на пограничников. Особенно второй, который поменьше ростом и с непонятным пшикающим акцентом, вероятно, антисемит.
Врут, наверное. Надо будет рассказать про них жене, что она скажет?
Предчувствия Дона обманули. Аудиенция происходила так.
– Проходи к столу, бычок, – сказала Хи Джей сразу, не слушая доклада.
Она сидела за столом, на котором имели место: стакан чаю, серебряная ложечка, дешевенькая авторучка, монитор и разобранный флинт. Хи Джей облачена была в махровый белый халат (Дон побоялся даже представить, что там могло быть надето… или не надето… под халатом), явно только из душа. Она чистила флинт, поглядывая на Дона непонятно.
– Садись.
Дон сел.
Хи Джей отложила деталь, вытащила откуда-то тряпочку и стала вытирать руки. Потом поставила локти на стол, положила подбородок на ладони и уставилась на Маллигана. Маллиган покраснел, потом побледнел, потом у него заболел живот.
– Первое. Не обращай внимания на моего секретаря. Ксавериус, заткнись! Второе. Я предполагаю, – сказала Большая Мама, – ты, мистер Маллиган, собираешься навестить своих предков на Дублине?
– Так точно, – ответил Дон.
– Прекрасно, – сказала Хелен Джей. – Добрый мальчик. Передавай маме привет. Наместник Дублина о тебе знает. Знает, что, если у тебя случится какая-то неприятность, рядом с Дублином будут проведены общевойсковые учения, с применением тяжелых кавитаторов. Твоя база – шипоносец “Ямаха”. Ты там будешь числа шестого, хорошо, мальчик, ты не возражаешь? Бригадир Бояринов введет тебя в курс дела. Нюхнешь высокого вакуума, первый пилот. Все, бычок, топай. И пригласи своего оператора.
Дон потопал. Седая леди его очаровала. Только вот зачем она завела себе такой компьютер, который все время лезет в разговор с ехидными замечаниями? Со Збышеком этот номер не пройдет!
Со Збышеком этот номер не прошел.
Первое замечание от Ксавериуса он стерпел из уважения к Большому Шефу. Но когда прозвучало следующее, он извинился, повернул голову в сторону источника звука и спокойно приказал:
– Ну-ка – тихо, ты, “пентиум” недоразвитый. Люди разговаривают.
Ксавериус заткнулся на полуслове. Хелен Джей незаметно улыбнулась, глянула на портрет Королевы Английской, висящий на стене, и улыбнулась еще раз.
– Прекрасно, Призрак. Ты только что подтвердил рекомендацию, данную тебе мистером Нурминеном. И кстати – ты второй человек, сумевший заткнуть эту болтливую жестянку.
– Первый, конечно, вы? – спросил Збышек льстиво.
– Конечно, нет, – сказала Ларкин. – Что мы, мальчик? Первый – Нурминен, конечно.
– Дорогая Ларкин, – сказал Баймурзин, когда за Збышеком закрылась дверь. – Вы верите в интуицию?
– Профессор, ради бога, материализуйтесь, я от вас больше не могу! – сказала Ларкин устало. – Не хватало мне одного Ксавериуса!
Сумасшедший профессор игриво сверкнул одновременно в разных концах кабинета, потом возник полностью и присел на краешек стола, обхватив колено руками.
– Интуиция! – продолжала Ларкин. – Проф, а чего я тогда вас терплю, как вы полагаете? Мух я ненавижу.
– Но еще сильнее вы боитесь и ненавидите пауков, – наставительно сказал Баймурзин. – Кстати, как вам мое последнее изобретение? – Он помигал в воздухе.
– Во-первых, это великолепно, а во-вторых, я уже подписала приказ о промышленном производстве ваших камуфляторов. Мои преступнички будут в восторге. И не мои – тоже. И пауки нас не заметят!
– Да… – произнес Баймурзин. – Насчет преступников… это вы, Ларкин, конечно правы… я что-то обязательно на досуге придумаю.
– Спасибо, проф. Очень обяжете. И давайте к делу.
– Да… Это они, Ларкин. Гениальный первый пилот и гениальный системный оператор. Это, несомненно, они. То есть он, герой. Единый в двух лицах. И неизвестный технологический фактор агрессии НК, который столь беспокоит нас всех последние три года, превращается в абсолютную фикцию, если я правильно выражаюсь. Что бы пауки ни придумали и ни воплотили – все у них пойдет прахом. И я уверен, что их место именно на “Ямахе”. А как малый любит родителей! Я просто прослезился! И будем ждать. По всем расчетам моих дебилов-футурологов выходит, что первые проявления агрессии нового типа со стороны пауков, следует ожидать в тех местах и очень скоро. Прошли три года, Большая Шишка! Готовьтесь!
– Вы можете хоть что-то конкретное предсказать?
– Не-а. Да и зачем? Пока вы не выдрессировали Маллигана и Какалова я еще беспокоился. Теперь – плевать. И вы плюньте, Ларкин. О здоровье пора подумать! А то, знаете, что я про себя прочитал давеча в “Нью Сайнс Мэгэзин”? Что я спятил. Они меня назвали психом! Идиоты! Я там просто прячусь!
Глава 9
– Все, блин, парни! – сказал огромный чернокожий бригадир ППС, командир шипоносца “Ямаха” Бояринов и встал, упершись кулаками в крышку стола. – Основное вы поняли. А если не поняли – так мать вашу так. Сейчас – идите, блин, и принимайте свой гребаный “Карраско”, а если что будет не так – стучите мне, я с ними со всеми поступлю противоестественно. Приказы от нашей Мамы тоже будете получать через меня. Если что-то вам и прикажу я, то только в крайнем случае, по формуле “Всем нашим”. Я в ваши блинские дела лезть не собираюсь. Ежели Мама для Пользы Дела считает вас полезнее независимыми, пусть так. Не мое дело. Есть приказ – я служака эффективный и протраханый вполне. Не мое дело. Да и ничье. Расслабьтесь, Школяры. “Ямаха” – корабль исключительно Аякса. Здесь у нас все просто, как в Школе.
О том, что Дан Бояринов – полный бригадир Патрульно-Пограничной Службы и тактический командир шипоносца “Ямаха”, контролирующего пустой район периферии Обрыва, говорила только табличка на двери его апартаментов, располагавшегося в конце длинного-длинного коридора (там так и было написано – “Командир шипоносца, бригадир ППС Дануприцатус Бояринов”), сами апартаменты, да штатное расписание трехтысячного экипажа “Ямахи”, высвеченное на доске объявлений прямо в главном шлюзе шипоносца, где б-р ППС Д.Бояринов значился под номером 2, – сразу после традиционного 1-го номера клауцермана Штыхха. Именно через главный шлюз, потрепанные и взмокшие, после трехчасового скачка через три парсека от штабной планеты Аякс к “Ямахе”, Збышек и Дон попали с платформы стайера-курьера на шипоносец. У лифтов их ожидал стюард с предписанием. Бригадир желал Дона и Збышека видеть – немедленно, без душа и завтрака. Едва поздоровавшись (матерно и коротко), бригадир, разодетый в золотистое и дорогостоящее, пахнущий хорошими духами, довел до сведения группы Маллигана распоряжение лично Большой Мамы. Группа Маллигана – свободная группа. Подчиняется лично и только Большой Маме. Большая Мама приказывает бригадиру Бояринову оказывать группе Маллигана всевозможное требуемое вспомоществование. В распоряжение группы передать патрульник “Карраско”. В случае необходимости, оперативной группе Маллигана приказывается брать командование силами ППС в сфере интересов шипоносца “Ямаха” на себя, с правом использования формулы “Всем моим”. Бригадиру Бояринову – отставить слюни и переживания: схему поведения диктует Польза Дела. Прочитав огорошенным Какалову и Маллигану все это, Бояринов в течении нескольких минут комментировал приказ, потом успокоился и произнес слова, с которых и началась глава.
Дануприцатус Бояринов являлся опытным и умелым тактическим командиром и имел несколько весьма высоких наград. Два корабля ушли из-под него в высокий вакуум, он участвовал в захвате и последующем конвоировании остатков армады НК № 93. Некоторое время он работал в контрразведке, чем-то там не потрафил (скорее всего, сексуальной ориентацией), был переведен на академические курсы на планете Аякс, с блеском их превзошел и получил под команду старую мощную “Ямаху”, командир которой безвременно скончался от инсульта месяцем раньше. Дануприцатус Бояринов носил яркое и блестящее, беспрерывно ругался матом и не курил. В остальном же – обычный человек, немногим старше Дона и Збышека, то есть лет от силы тридцати.
На “Ямахе” было хорошо. Палубный и командный состав был практически стопроцентно Аяксовским, оперативники – исключительно Школяры. Пилоты патрульной эскадры, базирующейся на шипоносце, отбирались с учетом специфики экипажа шипоносца и были поголовно прекрасные ребята. Курить разрешалось везде, кроме мест официально предназначенных для некурящих…
Сотрудники спецподразделения ППС Аякс не слишком жаловали военную форму, воинский регламент и всяческое чинопочитание; знаки различия, нашиваемые то на джинсовую куртку, то на маечку-бикини, служили для легкости общения, когда не знаешь, или забыл спьяну, как зовут собеседника. В самом начале истории подразделения кто-то из Сенаторов пытался заставить аяксов надеть мундиры, но быстро махнул рукой и отступился. Скорее всего, потому что каждое из существ, входивших в состав подразделения, было индивидуальностью, а пары составлялись из индивидуальностей, дополняющих друг друга. И если одну индивидуальность еще можно было силовыми методами загнать в определенные рамки, то такое сборище, каким являлся Аякс… Легче эти рамки раздвинуть. Потому что в бою любой опер Аякса – независимо от предмета приложения профессиональных навыков – стоил пятерых. Потому что они никогда не промахивались – стреляя, и никогда не стреляли – без дела.
И само присутствие “Ямахи”, шипоносца, безраздельно принадлежащему “Аяксу”, в районе, до того считавшемуся абсолютно неинтересным для агрессора (пуст, две старые звезды, давно сожравшие свои планеты, – два кубических парсека высокого вакуума, тоски и беспорочной репутации), говорило о том, что таинственные консультанты Большой Мамы ждут событий только тут. Каких событий?
Вероятно, больших.
И, вероятно, скоро.
Они, вероятно, уже начались – инцидент с Адамсами.
И, вероятно, Большая Мама недаром отдает патрульник Адамсов этим Штепселю и Тарапуньке.
И, скорее всего, они отличные ребята.
А красавчик Маллиган – так просто душка.
– Вопросы будут? – спросил бригадир Бояринов напоследок.
– Кто вас так назвал, кэп? – с огромным интересом спросил Дон. – Дон… Донапри… Ну, вот это слово?
– Моя бабушка-людоедка, – ответствовал бригадир. – Еще вопросы?
Збышек отрицательно мотнул головой.
– Никаких больше, – сказал Дон. – Можно идти?
– Выметайтесь. И чтобы я вас, блин, здесь не видел без гребаной крайней необходимости. А, тарах-тах-тах, совсем забыл! Обед – через полчаса в столовой, в блоке “Д” – это здесь же, в штабном корпусе. Предупреждаю – обед дерьмовый. Кормят вообще дерьмово, что-то с поварами… настройщик у меня был, вольнонаемный, дембельнулся… Так что, если есть большие деньги, можете питаться в китайском ресторане неподалеку от двенадцатого шлюза. Траханное барахло автоматического приготовления – в любой момент с доставкой по вашим комнатам. Будьте здоровы, Школяры!
– И вам, кэп, тем же самым по тому же месту! – хором сказали Збышек и Дон.
На обед они не пошли, а отправились прямиком в ангар-65 у взлетной полосы Десять, где, по словам Бояринова, находился средний патрульник “Карраско”, отныне бывший в их распоряжении.
До ангара, отстоящему от апартаментов бригадира Бояринова на полтора-два километра сложнейшей архитектуры и топографии, они добрались с комфортом, на колесном автопогрузчике, который подхватил их чуть ли не у самого шлюза штабного корпуса шипоносца.
– Я вас раньше здесь не видел, – сказал рыжий улыбчивый водитель, вертя баранку направо и налево. Автопогрузчик, едущий порожняком, с необычайными легкостью и изяществом лавировал в коридорах, запрыгивал в грузовые лифты, вскарабкивался по пандусам, скакал через комингсы и с удовольствием мигал огнями и бибикал сигналами. – Новички? Сегодня приехали?
Дон кивнул.
– На курьерском.
– Яссено! Что ж – пилоты? – улыбнулся водитель еще шире.
– Пилоты, – сказал Збышек. – А чего ты улыбаешься? Что-нибудь не так?
– А я всегда улыбаюсь. Привычка такая. Еще с Принстона-20.
Збышек и Дон переглянулись. Принстон-20 был тюрьмой для особо опасных преступников.
– Вас, наверно, на замену Джулии и Сэму Адамсам прислали, нет? – продолжал водила.
– Мы, вообще-то, на “Карраско” летать будем, – сказал Дон.
– Вот я и говорю, – закивал водитель. – На замену. Это ж раньше их посудина была. Неделю как сняли ее с возвратной орбиты, киберпилот сигнал о помощи послал. У Обрыва они барражировали, с месяц, наверное, а потом что-то там с ними случилось. Там места глухие, смутные. Мы его здесь, на “Ямахе”, между собой Погостом кличем. Эх, времечко! А говорят, раньше район был безопасный, пустой, а вот ведь вам, нате – сняли “Карраско” с орбиты, взломали, а они оба в коме. В рубке лежали, в креслах. Голые. И сканирование мозга ничего не дало – один белый шум, точно кто-то стер им все, что там было, в черепушках. А ребята какие! Сэмэн литр на грудь брал – и мог троих в спортзале по стенам развесить! А уж Жулечка! Торт приготовила две декады назад – на пол-шипоносца хватило. С кремом! После столовской-то баланды… Душевная была дамочка, а теперь! Эх!
– Интересные дела, – сказал Збышек. – А киберпилот?
– А, что с него… Железяка! Он ничего не знает… Да и я ничего не знаю. А на независимом патрульника регистраторе то же самое, что и в мозгах у ребят. Только последний участок пути сохранился – до базы.
Збышек почесал в затылке и чуть не сверзился с боковой ступеньки автопогрузчика, когда шофер начал поворачивать к ангару.
– Н-да… – пробормотал он, быстро хватаясь за никелированную трубу, опоясывающую кабину. – Разберемся. А сам патрульник – в порядке?
– Не знаю, – улыбнулся водитель. – Должен быть. Энди Костанди – механик классный. Из лучших здесь, на шипоносце. Ну, приехали. Вам – туда. Удачи!
Поблагодарив доброго улыбчивого человека, Дон и Збышек вошли в ангар.
Бригадир не обманул. Патрульник стоял на стендовом столе, все люки были настежь, а изнутри корпуса доносились какие-то стуки и скрежеты. Щиты на блистере были высокохудожественно разрисованы бубновыми тузами. Под средним обтекателем, на испарительной решетке “Прокруста” гордо красовалась семиконечная звезда – “Карраско” сбил одного гада.
Обойдя патрульник со всех сторон и вдоволь на него налюбовавшись, Дон крикнул:
– Эй, кто там есть на борту?
Звуки внутри “Карраско” замерли, словно человек внутри прислушивался, но тут же возобновились – с еще большей силой.
– Эй, там, на борту! Выходи, поговорить надо!
– А вас сколько? – донесся искаженный нечеловеческий голос.
– Я и партнер! – сказал в ответ обескураженный Дон.
– Вот и поговорите…
– Старье! – заорал Збышек, ненавидевший бородатые анекдоты. – Вытаскивай из моего корабля задницу, и я тебе ее тут на холодке…
Из люка донесся грохот свалившегося тяжелого предмета, глухая ругань, и в проеме показался классный механик Энди Костанди. Дон приосанился и профессионально улыбнулся. В его голове было ровно на одну мысль меньше, чем обычно, то есть, ни одной.
– …черт! – восхищенно закончил Збышек без перехода.
Механик сверху осмотрел их, улыбнулся и вытер со лба пот рукавом спецовки.
– Здравствуйте, дорогуши. Чего надо? Помочь хотите? Работы много…
Механик был невообразимо эффектной девицей с ярко-синими глазами, копной кудрявых черных волос и прямым греческим носиком.
– Да, – сказал Дон. – То есть – нет. Мы, собственно…
– Я – Збышек, – сказал Збышек галантно и полез по приставному трапу наверх. – А вы – Энди Костанди?
– Совершенно верно, – подтвердила Энди. – Механик “Карраско”.
– А я – пилот “Карраско”. Будем знакомы.
Дон с завистью смотрел, как они пожимали друг другу руки. Ну почему у Збышека все эти штуки получаются так легко? И почему у него, Дона, на Дублине все это получалось так легко, а теперь не получается?
– А твой приятель? – спросила Энди, с трудом отнимая у Збышека ладонь.
– Не обращай внимания. Обычный второй пилот. Ничего особенного, – проворковал Збышек.
– Кто – второй пилот? – возмутился Дон снизу и тоже полез по трапу. – Я – второй пилот? Энди, не верьте ему, он врет!
– А я и не верю, – засмеялась Энди. – В рубке “Карраско” – всего одно пилотское кресло. А ну-ка, живо – все вниз! Трап оторвется!
Спустившись на землю, точнее – на бетонный пол ангара, они продолжили процедуру знакомства.
– Меня зовут Дон Маллиган, – сказал Дон, собравшись с мыслями. – Я с Дублина. Нас с этим типом прислал сюда командир Бояринов. “Карраско” теперь наш корабль.
– На самом деле его зовут Музыкальный Бык, – ввернул Збышек ревниво.
– Ну да, – сказала Энди, – вы, наверно, те парни, которые прибыли на замену Джулии и Сэму.
– Дьявол, – сказал Збышек. – Нас здесь так и будут считать теми, кто прибыл на замену Джулии и Сэму? Мы и сами кое-чего стоим.
– А вот этого, – серьезно сказала Энди, – еще никто не знает. Джулию и Сэма здесь любили. И любят. Я чуть не чокнулась, когда “Карраско” перестал отвечать на запросы и не прибыл вовремя. Фу, хватит об этом. “Ямаха” уже кавитатор разворачивал…
Она повернулась к Дону.
– Бык – понимаю. А почему – Музыкальный?
– А именно поэтому, – объяснил Збышек. – Как замычит… Как по струнам ударит… Эгей!
– О! – восхитилась Энди, – ты на гитаре играешь?
– Бывает, – скромно сказал Дон.
– И блюз?
– Ну, если не очень быстро…
– Так, – сказала Энди. – Кажется, я в тебя влюблюсь. О-бо-жаю гитаристов. Ничего, не побеспокоит?
– Что – не побеспокоит? – ошарашенно спросил Маллиган.
– Что я в тебя влюблюсь?
Дон смутился. Смущаясь, он делался симпатичным.
– Эй, – сказал Збышек. – А как же я? Про меня забыли? Меня – точно не побеспокоит. В любом случае, если побеспокоит – то приятно. Я лучше!
– Понимаешь, – объяснила Энди, – первых пилотов вокруг – пруд пруди, а гитаристов – мало. Делай выводы.
Збышек горько вздохнул и развел руками.
– Я наврал, – сказал он. – Первый пилот – это он.
– Тем более, – обрадовалась Энди. – И первый пилот, и гитарист… Мечта.
– Варвар! – сказал Дон, обращаясь к Збышеку. – Но ты не злись. Будет и у тебя праздник.
– А чего мне злиться? – сказал Збышек, опуская уголки рта вниз. – Дело житейское. Кому-то – все, кому-то – ничего…
– Ну-ка прекратите меня делить, – категорически заявила Энди Костанди. – Я вам не кукла.
– Да ну? Мне что, в другую комнату перебраться?
– Как хочешь… Что я, в конце концов, – педик, что ли?
Збышек швырнул в Маллигана подушкой. Лег.
– Пся ты крев, – сказал он медленно. – Никак не могу понять: чего тебя так тянет на родину? Что ты там забыл? Я на свой Краков в жизни не поеду – разве что мне хорошо заплатят.
– Родители у меня там, – сказал Дон. – И вообще… Ностальгия, наверное.
– Знаешь, что такое – ностальгия? – Збышек встал, плотно прикрыл окно и уселся обратно. – И от чего она происходит? Могу рассказать.
– Расскажи, – покорно согласился Дон. Водка принялась за дело, и теперь Бык был тихий и нежный.
– А выпить у нас есть чего-нибудь? Ладно, сам знаю, что нет. Я, проше пана, на эту тему как-то пытался посоображать…
– Насчет выпивки? Это точно. Хихикс!…
– Оставь его в покое… Насчет ностальгии. Слушай внимательно с этого места. Любое существо рождается в определенных условиях. Я – на Кракове. Ты – на Дублине. Ротмистр Чачин – на очке. И, само собой, привыкает к этим условиям. Гравитация, атмосферное давление, состав воздуха… вот мне, к примеру, на этой Жмеринке воздух страшно не нравится. Что еще? Микробы и прочая мелкая пакость. Ты только родился, а они уже начинают тебя грызть. И у тебя со временем вырабатывается иммунитет – но только на определенные виды этих микробов, на те, которые наиболее распространены там, где ты родился. Я понятно говорю?
– Говоришь – понятно. Только я подумал и еще не сообразил, куда ты клонишь.
– Слушай дальше, все поймешь… Бип-бип… о чем это я… коннект! А потом ты вдруг срываешься с места и улетаешь на другой конец Галактики. Пусть планета будет идеально похожа по своим условиям на твой мир, допустим. Хотя такого тоже не бывает. Но – микробы там будут другими. Сто процентов. К ним у тебя иммунитета нет, поэтому ты начинаешь болеть, хворать, стонать, и однажды вспоминаешь, как здорово тебе было на родине.
– Я не болею, – сказал Дон.
– Это сейчас. А с самого начала?
Дон подумал.
– Ну… кажется, было что-то. Знаешь, вот тут иной раз… как стрельнет… как заноет…
– Вот. Еще хуже, когда человек возвращается-таки в родные места через какое-то время и понимает, что – да! – это единственное место, где мне хорошо. И, вставая в позу, говорит: о! Родина! А на самом деле – микробы. Теперь – понял?
– Родина… Микробы… Какая разница? Я домой хочу.
– Тьфу! – с выражением сказал Збышек. – Глупый белый человек! С вами, мальчик, можно разговаривать, только хорошенько накушавшись гороху. Детский сад какой-то…
И убрел в душевую.
А Дон снова распахнул окно и сел на пол, обхватив голову обеими руками. Ему было здорово себя жалко.
* * *
Двое суток спустя небольшой курьерский спринтер “Гермес”, принадлежащий фельдъегерской службе ППС, погрузился в атмосферу столичного мира звездной системы Массачусетс и пришвартовался на амортизационной площадке в космопорту Кеннеди. Стальные плиты площадки натужно скрипнули, принимая на себя вес “Гермеса”, шкипер отключил двигатели и дал разрешение на высадку пассажиров.
Космопорт Кеннеди был стандартным космопортом, вид его портил только гигантский портрет – размах парика метров десять – Императрицы Массачусетской Мэри Четвертой. Збышек и Дон поглазели на него, переглянулись и направились к стоянке такси, безошибочно, безо всяких указателей определяемой по яростному русскому мату, испускаемому разноцветными и разнорасыми таксистами.
Дон и Збышек погрузились в ближайшее свободное и дали водителю адрес штаб-квартиры погранично-патрульной службы. Гравикар взмыл в воздух, заложил крутой вираж и выскочил в самый верхний уровень скоростного шоссе.
Несколько минут Збышек с любопытством рассматривал проносящийся мимо окон пейзаж, вглядывался в строения, читал надписи на указателях, спросил таксиста, что такое Кока-Кола, и, наконец, обратился к Дону:
– Слушай, тебе не кажется, что этот хваленый Нью-Йорк сильно напоминает Жмеринку?
– А ты чего ждал? Такая же дыра…
Пожилой таксист, похоже, обиделся. Искоса глянув на своих молодых пассажиров, он сказал:
– И ви так говорите? А ведь наверняка ви не видели нашу главную достопримечательность. Ви бы так не сказали.
– Какую? – заинтересовался Збышек.
– Статую Свободы. Люди говорят, ее привезли сюда со Старой Земли во времена Великого Переселения. Раньше она была маяком. Моя жена в это не верит.
– Вранье! Права ваша жена! – сказал Дон. – Насколько я знаю, маяки наведения монтируются вровень с поверхностью амортизационной площадки космопорта – из соображений максимальной точности. А в статую – бред какой-то…
– Била она маяком – я точно вам говорю. Во всех книжках написано. Я и сам таки не понимаю – зачем, но они там, на Старой Земле, много чего странного делали. И Императрицы у них не было. Моя жена в это не верит.
– Брехня, – безапелляционно заявил невоспитанный Збышек, довольно хорошо знавший историю. – Американская Династия существовала вечно. В любой учебник посмотрите.
– А я что им говорил!? – вскричал таксист.
– А кто же там правил? – спросил его Дон.
– Парламент, – ответил таксист. – Ну, то есть как это? Сенат.
Збышек без всякого стеснения заржал.
– На Америке-то? Ну хоть бы что поновее выдумали! А кто парламентом правил? Королева Английская?
– Президент, – неуверенно ответил таксист.
– Кто?
– Президент.
– Мужик?
– Таки да.
– На Америке?
– Таки да.
– Вранье! – сказал Збышек совершенно авторитетно.
– Моя жена говорит совершенно как ви! – согласился таксист. – А я, поц, им поверил. Надо будет у знающих людей повыспрашивать. Так показать вам статую? Свободы? Моя жена любит на нее смотреть.
– Нет, – сказал Дон. – У вас прекрасная жена, но нам некогда. Лучше не надо. Сейчас у нас своя статуя свободы будет – по самые уши. Предчувствия у меня… нехорошие.
– Вот ви адрес назвали, – не унимался таксист, – а там штаб-квартира пограничников. Вам от нее справа или слева нужно? Где рыбный магазин или где музей Великого Переселения? Моя жена всегда покупает щуку только там. А в музей мы ходим на Рождество.
– По центру, – сказал Збышек. – На двадцать седьмой этаж. Пограничники мы.
– Таки ви?… – протянул водитель и замолчал.
Но если и поверил, то с большим трудом. Через силу. Не похожи были эти двое инопланетян на пограничников. Особенно второй, который поменьше ростом и с непонятным пшикающим акцентом, вероятно, антисемит.
Врут, наверное. Надо будет рассказать про них жене, что она скажет?
* * *
Предчувствия Дона обманули. Аудиенция происходила так.
– Проходи к столу, бычок, – сказала Хи Джей сразу, не слушая доклада.
Она сидела за столом, на котором имели место: стакан чаю, серебряная ложечка, дешевенькая авторучка, монитор и разобранный флинт. Хи Джей облачена была в махровый белый халат (Дон побоялся даже представить, что там могло быть надето… или не надето… под халатом), явно только из душа. Она чистила флинт, поглядывая на Дона непонятно.
– Садись.
Дон сел.
Хи Джей отложила деталь, вытащила откуда-то тряпочку и стала вытирать руки. Потом поставила локти на стол, положила подбородок на ладони и уставилась на Маллигана. Маллиган покраснел, потом побледнел, потом у него заболел живот.
– Первое. Не обращай внимания на моего секретаря. Ксавериус, заткнись! Второе. Я предполагаю, – сказала Большая Мама, – ты, мистер Маллиган, собираешься навестить своих предков на Дублине?
– Так точно, – ответил Дон.
– Прекрасно, – сказала Хелен Джей. – Добрый мальчик. Передавай маме привет. Наместник Дублина о тебе знает. Знает, что, если у тебя случится какая-то неприятность, рядом с Дублином будут проведены общевойсковые учения, с применением тяжелых кавитаторов. Твоя база – шипоносец “Ямаха”. Ты там будешь числа шестого, хорошо, мальчик, ты не возражаешь? Бригадир Бояринов введет тебя в курс дела. Нюхнешь высокого вакуума, первый пилот. Все, бычок, топай. И пригласи своего оператора.
Дон потопал. Седая леди его очаровала. Только вот зачем она завела себе такой компьютер, который все время лезет в разговор с ехидными замечаниями? Со Збышеком этот номер не пройдет!
Со Збышеком этот номер не прошел.
Первое замечание от Ксавериуса он стерпел из уважения к Большому Шефу. Но когда прозвучало следующее, он извинился, повернул голову в сторону источника звука и спокойно приказал:
– Ну-ка – тихо, ты, “пентиум” недоразвитый. Люди разговаривают.
Ксавериус заткнулся на полуслове. Хелен Джей незаметно улыбнулась, глянула на портрет Королевы Английской, висящий на стене, и улыбнулась еще раз.
– Прекрасно, Призрак. Ты только что подтвердил рекомендацию, данную тебе мистером Нурминеном. И кстати – ты второй человек, сумевший заткнуть эту болтливую жестянку.
– Первый, конечно, вы? – спросил Збышек льстиво.
– Конечно, нет, – сказала Ларкин. – Что мы, мальчик? Первый – Нурминен, конечно.
* * *
– Дорогая Ларкин, – сказал Баймурзин, когда за Збышеком закрылась дверь. – Вы верите в интуицию?
– Профессор, ради бога, материализуйтесь, я от вас больше не могу! – сказала Ларкин устало. – Не хватало мне одного Ксавериуса!
Сумасшедший профессор игриво сверкнул одновременно в разных концах кабинета, потом возник полностью и присел на краешек стола, обхватив колено руками.
– Интуиция! – продолжала Ларкин. – Проф, а чего я тогда вас терплю, как вы полагаете? Мух я ненавижу.
– Но еще сильнее вы боитесь и ненавидите пауков, – наставительно сказал Баймурзин. – Кстати, как вам мое последнее изобретение? – Он помигал в воздухе.
– Во-первых, это великолепно, а во-вторых, я уже подписала приказ о промышленном производстве ваших камуфляторов. Мои преступнички будут в восторге. И не мои – тоже. И пауки нас не заметят!
– Да… – произнес Баймурзин. – Насчет преступников… это вы, Ларкин, конечно правы… я что-то обязательно на досуге придумаю.
– Спасибо, проф. Очень обяжете. И давайте к делу.
– Да… Это они, Ларкин. Гениальный первый пилот и гениальный системный оператор. Это, несомненно, они. То есть он, герой. Единый в двух лицах. И неизвестный технологический фактор агрессии НК, который столь беспокоит нас всех последние три года, превращается в абсолютную фикцию, если я правильно выражаюсь. Что бы пауки ни придумали и ни воплотили – все у них пойдет прахом. И я уверен, что их место именно на “Ямахе”. А как малый любит родителей! Я просто прослезился! И будем ждать. По всем расчетам моих дебилов-футурологов выходит, что первые проявления агрессии нового типа со стороны пауков, следует ожидать в тех местах и очень скоро. Прошли три года, Большая Шишка! Готовьтесь!
– Вы можете хоть что-то конкретное предсказать?
– Не-а. Да и зачем? Пока вы не выдрессировали Маллигана и Какалова я еще беспокоился. Теперь – плевать. И вы плюньте, Ларкин. О здоровье пора подумать! А то, знаете, что я про себя прочитал давеча в “Нью Сайнс Мэгэзин”? Что я спятил. Они меня назвали психом! Идиоты! Я там просто прячусь!
Глава 9
СЕМЬЯ АДАМСОВ
Запретная зона.
Неизбежно применение оружия.
Продолжайте движение.
Счастливого пути.
Дорожный указатель
– Все, блин, парни! – сказал огромный чернокожий бригадир ППС, командир шипоносца “Ямаха” Бояринов и встал, упершись кулаками в крышку стола. – Основное вы поняли. А если не поняли – так мать вашу так. Сейчас – идите, блин, и принимайте свой гребаный “Карраско”, а если что будет не так – стучите мне, я с ними со всеми поступлю противоестественно. Приказы от нашей Мамы тоже будете получать через меня. Если что-то вам и прикажу я, то только в крайнем случае, по формуле “Всем нашим”. Я в ваши блинские дела лезть не собираюсь. Ежели Мама для Пользы Дела считает вас полезнее независимыми, пусть так. Не мое дело. Есть приказ – я служака эффективный и протраханый вполне. Не мое дело. Да и ничье. Расслабьтесь, Школяры. “Ямаха” – корабль исключительно Аякса. Здесь у нас все просто, как в Школе.
О том, что Дан Бояринов – полный бригадир Патрульно-Пограничной Службы и тактический командир шипоносца “Ямаха”, контролирующего пустой район периферии Обрыва, говорила только табличка на двери его апартаментов, располагавшегося в конце длинного-длинного коридора (там так и было написано – “Командир шипоносца, бригадир ППС Дануприцатус Бояринов”), сами апартаменты, да штатное расписание трехтысячного экипажа “Ямахи”, высвеченное на доске объявлений прямо в главном шлюзе шипоносца, где б-р ППС Д.Бояринов значился под номером 2, – сразу после традиционного 1-го номера клауцермана Штыхха. Именно через главный шлюз, потрепанные и взмокшие, после трехчасового скачка через три парсека от штабной планеты Аякс к “Ямахе”, Збышек и Дон попали с платформы стайера-курьера на шипоносец. У лифтов их ожидал стюард с предписанием. Бригадир желал Дона и Збышека видеть – немедленно, без душа и завтрака. Едва поздоровавшись (матерно и коротко), бригадир, разодетый в золотистое и дорогостоящее, пахнущий хорошими духами, довел до сведения группы Маллигана распоряжение лично Большой Мамы. Группа Маллигана – свободная группа. Подчиняется лично и только Большой Маме. Большая Мама приказывает бригадиру Бояринову оказывать группе Маллигана всевозможное требуемое вспомоществование. В распоряжение группы передать патрульник “Карраско”. В случае необходимости, оперативной группе Маллигана приказывается брать командование силами ППС в сфере интересов шипоносца “Ямаха” на себя, с правом использования формулы “Всем моим”. Бригадиру Бояринову – отставить слюни и переживания: схему поведения диктует Польза Дела. Прочитав огорошенным Какалову и Маллигану все это, Бояринов в течении нескольких минут комментировал приказ, потом успокоился и произнес слова, с которых и началась глава.
Дануприцатус Бояринов являлся опытным и умелым тактическим командиром и имел несколько весьма высоких наград. Два корабля ушли из-под него в высокий вакуум, он участвовал в захвате и последующем конвоировании остатков армады НК № 93. Некоторое время он работал в контрразведке, чем-то там не потрафил (скорее всего, сексуальной ориентацией), был переведен на академические курсы на планете Аякс, с блеском их превзошел и получил под команду старую мощную “Ямаху”, командир которой безвременно скончался от инсульта месяцем раньше. Дануприцатус Бояринов носил яркое и блестящее, беспрерывно ругался матом и не курил. В остальном же – обычный человек, немногим старше Дона и Збышека, то есть лет от силы тридцати.
На “Ямахе” было хорошо. Палубный и командный состав был практически стопроцентно Аяксовским, оперативники – исключительно Школяры. Пилоты патрульной эскадры, базирующейся на шипоносце, отбирались с учетом специфики экипажа шипоносца и были поголовно прекрасные ребята. Курить разрешалось везде, кроме мест официально предназначенных для некурящих…
Сотрудники спецподразделения ППС Аякс не слишком жаловали военную форму, воинский регламент и всяческое чинопочитание; знаки различия, нашиваемые то на джинсовую куртку, то на маечку-бикини, служили для легкости общения, когда не знаешь, или забыл спьяну, как зовут собеседника. В самом начале истории подразделения кто-то из Сенаторов пытался заставить аяксов надеть мундиры, но быстро махнул рукой и отступился. Скорее всего, потому что каждое из существ, входивших в состав подразделения, было индивидуальностью, а пары составлялись из индивидуальностей, дополняющих друг друга. И если одну индивидуальность еще можно было силовыми методами загнать в определенные рамки, то такое сборище, каким являлся Аякс… Легче эти рамки раздвинуть. Потому что в бою любой опер Аякса – независимо от предмета приложения профессиональных навыков – стоил пятерых. Потому что они никогда не промахивались – стреляя, и никогда не стреляли – без дела.
И само присутствие “Ямахи”, шипоносца, безраздельно принадлежащему “Аяксу”, в районе, до того считавшемуся абсолютно неинтересным для агрессора (пуст, две старые звезды, давно сожравшие свои планеты, – два кубических парсека высокого вакуума, тоски и беспорочной репутации), говорило о том, что таинственные консультанты Большой Мамы ждут событий только тут. Каких событий?
Вероятно, больших.
И, вероятно, скоро.
Они, вероятно, уже начались – инцидент с Адамсами.
И, вероятно, Большая Мама недаром отдает патрульник Адамсов этим Штепселю и Тарапуньке.
И, скорее всего, они отличные ребята.
А красавчик Маллиган – так просто душка.
– Вопросы будут? – спросил бригадир Бояринов напоследок.
– Кто вас так назвал, кэп? – с огромным интересом спросил Дон. – Дон… Донапри… Ну, вот это слово?
– Моя бабушка-людоедка, – ответствовал бригадир. – Еще вопросы?
Збышек отрицательно мотнул головой.
– Никаких больше, – сказал Дон. – Можно идти?
– Выметайтесь. И чтобы я вас, блин, здесь не видел без гребаной крайней необходимости. А, тарах-тах-тах, совсем забыл! Обед – через полчаса в столовой, в блоке “Д” – это здесь же, в штабном корпусе. Предупреждаю – обед дерьмовый. Кормят вообще дерьмово, что-то с поварами… настройщик у меня был, вольнонаемный, дембельнулся… Так что, если есть большие деньги, можете питаться в китайском ресторане неподалеку от двенадцатого шлюза. Траханное барахло автоматического приготовления – в любой момент с доставкой по вашим комнатам. Будьте здоровы, Школяры!
– И вам, кэп, тем же самым по тому же месту! – хором сказали Збышек и Дон.
* * *
На обед они не пошли, а отправились прямиком в ангар-65 у взлетной полосы Десять, где, по словам Бояринова, находился средний патрульник “Карраско”, отныне бывший в их распоряжении.
До ангара, отстоящему от апартаментов бригадира Бояринова на полтора-два километра сложнейшей архитектуры и топографии, они добрались с комфортом, на колесном автопогрузчике, который подхватил их чуть ли не у самого шлюза штабного корпуса шипоносца.
– Я вас раньше здесь не видел, – сказал рыжий улыбчивый водитель, вертя баранку направо и налево. Автопогрузчик, едущий порожняком, с необычайными легкостью и изяществом лавировал в коридорах, запрыгивал в грузовые лифты, вскарабкивался по пандусам, скакал через комингсы и с удовольствием мигал огнями и бибикал сигналами. – Новички? Сегодня приехали?
Дон кивнул.
– На курьерском.
– Яссено! Что ж – пилоты? – улыбнулся водитель еще шире.
– Пилоты, – сказал Збышек. – А чего ты улыбаешься? Что-нибудь не так?
– А я всегда улыбаюсь. Привычка такая. Еще с Принстона-20.
Збышек и Дон переглянулись. Принстон-20 был тюрьмой для особо опасных преступников.
– Вас, наверно, на замену Джулии и Сэму Адамсам прислали, нет? – продолжал водила.
– Мы, вообще-то, на “Карраско” летать будем, – сказал Дон.
– Вот я и говорю, – закивал водитель. – На замену. Это ж раньше их посудина была. Неделю как сняли ее с возвратной орбиты, киберпилот сигнал о помощи послал. У Обрыва они барражировали, с месяц, наверное, а потом что-то там с ними случилось. Там места глухие, смутные. Мы его здесь, на “Ямахе”, между собой Погостом кличем. Эх, времечко! А говорят, раньше район был безопасный, пустой, а вот ведь вам, нате – сняли “Карраско” с орбиты, взломали, а они оба в коме. В рубке лежали, в креслах. Голые. И сканирование мозга ничего не дало – один белый шум, точно кто-то стер им все, что там было, в черепушках. А ребята какие! Сэмэн литр на грудь брал – и мог троих в спортзале по стенам развесить! А уж Жулечка! Торт приготовила две декады назад – на пол-шипоносца хватило. С кремом! После столовской-то баланды… Душевная была дамочка, а теперь! Эх!
– Интересные дела, – сказал Збышек. – А киберпилот?
– А, что с него… Железяка! Он ничего не знает… Да и я ничего не знаю. А на независимом патрульника регистраторе то же самое, что и в мозгах у ребят. Только последний участок пути сохранился – до базы.
Збышек почесал в затылке и чуть не сверзился с боковой ступеньки автопогрузчика, когда шофер начал поворачивать к ангару.
– Н-да… – пробормотал он, быстро хватаясь за никелированную трубу, опоясывающую кабину. – Разберемся. А сам патрульник – в порядке?
– Не знаю, – улыбнулся водитель. – Должен быть. Энди Костанди – механик классный. Из лучших здесь, на шипоносце. Ну, приехали. Вам – туда. Удачи!
Поблагодарив доброго улыбчивого человека, Дон и Збышек вошли в ангар.
Бригадир не обманул. Патрульник стоял на стендовом столе, все люки были настежь, а изнутри корпуса доносились какие-то стуки и скрежеты. Щиты на блистере были высокохудожественно разрисованы бубновыми тузами. Под средним обтекателем, на испарительной решетке “Прокруста” гордо красовалась семиконечная звезда – “Карраско” сбил одного гада.
Обойдя патрульник со всех сторон и вдоволь на него налюбовавшись, Дон крикнул:
– Эй, кто там есть на борту?
Звуки внутри “Карраско” замерли, словно человек внутри прислушивался, но тут же возобновились – с еще большей силой.
– Эй, там, на борту! Выходи, поговорить надо!
– А вас сколько? – донесся искаженный нечеловеческий голос.
– Я и партнер! – сказал в ответ обескураженный Дон.
– Вот и поговорите…
– Старье! – заорал Збышек, ненавидевший бородатые анекдоты. – Вытаскивай из моего корабля задницу, и я тебе ее тут на холодке…
Из люка донесся грохот свалившегося тяжелого предмета, глухая ругань, и в проеме показался классный механик Энди Костанди. Дон приосанился и профессионально улыбнулся. В его голове было ровно на одну мысль меньше, чем обычно, то есть, ни одной.
– …черт! – восхищенно закончил Збышек без перехода.
Механик сверху осмотрел их, улыбнулся и вытер со лба пот рукавом спецовки.
– Здравствуйте, дорогуши. Чего надо? Помочь хотите? Работы много…
Механик был невообразимо эффектной девицей с ярко-синими глазами, копной кудрявых черных волос и прямым греческим носиком.
– Да, – сказал Дон. – То есть – нет. Мы, собственно…
– Я – Збышек, – сказал Збышек галантно и полез по приставному трапу наверх. – А вы – Энди Костанди?
– Совершенно верно, – подтвердила Энди. – Механик “Карраско”.
– А я – пилот “Карраско”. Будем знакомы.
Дон с завистью смотрел, как они пожимали друг другу руки. Ну почему у Збышека все эти штуки получаются так легко? И почему у него, Дона, на Дублине все это получалось так легко, а теперь не получается?
– А твой приятель? – спросила Энди, с трудом отнимая у Збышека ладонь.
– Не обращай внимания. Обычный второй пилот. Ничего особенного, – проворковал Збышек.
– Кто – второй пилот? – возмутился Дон снизу и тоже полез по трапу. – Я – второй пилот? Энди, не верьте ему, он врет!
– А я и не верю, – засмеялась Энди. – В рубке “Карраско” – всего одно пилотское кресло. А ну-ка, живо – все вниз! Трап оторвется!
Спустившись на землю, точнее – на бетонный пол ангара, они продолжили процедуру знакомства.
– Меня зовут Дон Маллиган, – сказал Дон, собравшись с мыслями. – Я с Дублина. Нас с этим типом прислал сюда командир Бояринов. “Карраско” теперь наш корабль.
– На самом деле его зовут Музыкальный Бык, – ввернул Збышек ревниво.
– Ну да, – сказала Энди, – вы, наверно, те парни, которые прибыли на замену Джулии и Сэму.
– Дьявол, – сказал Збышек. – Нас здесь так и будут считать теми, кто прибыл на замену Джулии и Сэму? Мы и сами кое-чего стоим.
– А вот этого, – серьезно сказала Энди, – еще никто не знает. Джулию и Сэма здесь любили. И любят. Я чуть не чокнулась, когда “Карраско” перестал отвечать на запросы и не прибыл вовремя. Фу, хватит об этом. “Ямаха” уже кавитатор разворачивал…
Она повернулась к Дону.
– Бык – понимаю. А почему – Музыкальный?
– А именно поэтому, – объяснил Збышек. – Как замычит… Как по струнам ударит… Эгей!
– О! – восхитилась Энди, – ты на гитаре играешь?
– Бывает, – скромно сказал Дон.
– И блюз?
– Ну, если не очень быстро…
– Так, – сказала Энди. – Кажется, я в тебя влюблюсь. О-бо-жаю гитаристов. Ничего, не побеспокоит?
– Что – не побеспокоит? – ошарашенно спросил Маллиган.
– Что я в тебя влюблюсь?
Дон смутился. Смущаясь, он делался симпатичным.
– Эй, – сказал Збышек. – А как же я? Про меня забыли? Меня – точно не побеспокоит. В любом случае, если побеспокоит – то приятно. Я лучше!
– Понимаешь, – объяснила Энди, – первых пилотов вокруг – пруд пруди, а гитаристов – мало. Делай выводы.
Збышек горько вздохнул и развел руками.
– Я наврал, – сказал он. – Первый пилот – это он.
– Тем более, – обрадовалась Энди. – И первый пилот, и гитарист… Мечта.
– Варвар! – сказал Дон, обращаясь к Збышеку. – Но ты не злись. Будет и у тебя праздник.
– А чего мне злиться? – сказал Збышек, опуская уголки рта вниз. – Дело житейское. Кому-то – все, кому-то – ничего…
– Ну-ка прекратите меня делить, – категорически заявила Энди Костанди. – Я вам не кукла.