Страница:
– Макропулус, значит, показывает, что эта планета не вращается, а какой-то Галилео, видите ли, утверждает, что он умнее компьютера!
– Где здесь криминал? – спросил Дон. – Что, нет никого, кто был бы умнее компьютера? Ты это хочешь сказать?
– Именно! – запальчиво подтвердил Збышек. – Всякие тут будут!
– Могу доказать обратное, – предложил Дон. – Спорим?
– Спорим!
– Так! – с удовольствием сказал Дон. – Шляпу ты мне уже торчишь. Теперь ты торчишь мне мой праздничный парик. С блестками и световодами. Прекрасный праздничный парик, купленный за двести монет на Массачусетсе! Ни разу не надеванный! Упаковку можешь использовать в качестве туалетной бумаги постфактум.
– Стоп-стоп-стоп! – заявил Збышек. – Я на парик не спорил.
– Спорил, – уверил Дон. Только что.
– Ну ладно! – сказал Збышек. – А ты что поставил?
– Свой нож. Прекрасный острый ножик, оружие настоящих мужчин.
– Скотина! – сказал Збышек с выражением. – Но тебе придется быть дьявольски убедительным и логичным!
– Постараюсь, – кротко сказал Дон. Из спорящих – один кретин, второй – подонок. Дону нравилось быть подонком в отношениях он – Збышек. А все дело тут было в том, что Дон однажды читал книжку. И там один герой выставил таким образом другого на миллион. Только речь шла не о компьютерах… Дон начисто не помнил – о чем, но неважно.
Устроившись в кресле поудобнее, Дон очистил от фольги и сунул в рот брикет жевательной резинки и сказал:
– Внемли мне, глупый белый человек, – и для внушительности помолчал. Резинка тихо поскрипывала на зубах.
– Итак! Я жду, – напомнил Збышек.
Дон надул гигантский пузырь перламутрового оттенка, лопнул его, обобрал с губ, носа и щек останки, и произнес:
– Я тебя породил, – я тебя и убью.
– Не тяни резину! – потребовал Збышек. – Или гони ножик.
– Жалко и парика под рукой нет, – сказал Дон. – Спокойнее, системный оператор номер один в Галактике. Я не тяну. Ответь мне, глупый белый человек, способен ли компьютер создать программный продукт, который ты при всем желании не сможешь взломать?
– Компьютер? – переспросил Збышек.
– Компьютер, – подтвердил Дон.
– Без участия оператора?
– Ну например.
Збышек презрительно фыркнул.
– Это следует понимать так, что – не способен? – спросил Дон.
Збышек фыркнул утрированно утвердительно.
– Я закончил, – сказал Дон. – Ты только что признал, что есть люди, превосходящие компьютер интеллектом. Например, это ты.
– Ничего подобного, – возразил Збышек. – Я – не пример. Я всемогущ. Я не считаюсь. Я исключение.
– Нурминен, – заметил Дон.
– Ну… хорошо. Нурминен – тоже. Хотя… А, ладно. Пусть. Но мы же говорим про остальных.
– Кто говорит про остальных? – удивился Дон. – Я говорю про остальных? Я – не говорю. Но если ты ставишь вопрос таким образом, то я берусь доказать, что ты не всемогущ. И ничуть не лучше, чем остальные. Прекрати пыжиться, у тебя уже пар из ушей валит. Парик очень вкусный. Возможно, я позволю тебе парик посолить. Шляпу – нет, не могу, но парик – можешь посолить.
– Иди ты на хер! – заорал Збышек. – Давай дальше, пари продолжается, ф-философ немотивированный!
– Я таких слов-то не знаю, – сказал Дон виновато. – Слушай! Если ты всемогущ, то сможешь ли ты написать компьютерную программу, которую сам не сможешь взломать?
– Смогу! – сказал Збышек с жаром. – Нет! Погоди. Не смогу. Или смогу? Как я ее смогу не хакнуть, если я сам ее написал? Ты чего дурака валяешь?
– Я всего лишь доказывал тебе, что ты не всемогущ, – произнес Дон доверительно.
– Нет, – сказал Збышек, глядя в пространство, – этого не может быть… Я должен… Я сейчас…
Его рука автоматически принялась нащупывать присоски. И наткнулась на вежливо подсунутую Доном жевательную резинку.
– О, – сказал Збышек, – это правильно! Это вовремя! Н-на!
И запустил резинкой в Дона.
Дон поймал резинку.
– Дай ее сюда! – потребовал Збышек.
Дон повиновался.
И снова поймал резинку – в сантиметре от носа.
– Сюда дай!
– Хватит. Ты ее применяешь не по назначению.
– Очень даже по нему! Ты меня разозлил. Я просто в ярости!
– Ладно, ладно, не переживай ты так… Я понимаю твои чувства… Падать всегда тяжело… А я, вообще, добрый и хороший. Можешь и шляпу солить.
– Гадина ты! – молвил Збышек. – Ты теперь мне покоя не дашь! Вот я попал, а!
– Буду, – гнусно сказал Дон. – И после конца – буду. И в мемуарах солидный кусок обязательно посвящу этому яркому эпизоду твоей жизни. Потомки должны знать своих героев. А ты меня сколько обижал!?
Когда стало светать, Дон поднял бот над лесом и включил камуфлятор. Да, это была штука, что надо! Жаль вот комбинезоны придти не успели… Очень бы были кстати…
– Давай покушаем, Збышек, – сказал Дон. Збышек не ответил: он злился.
Дон заворочался, встал на кресло коленями и, перегнувшись через спинку, принялся выкапывать из холодильника полевые рационы.
– Дон! – крикнул вдруг Збышек. Не крикнул, а… Трудно даже подсчитать, сколько модуляций вышло у него на протяжении короткого возгласа. Дон выпустил из рук пластиковые брикеты и за миллисекунду принял боевое положение. Вплоть до пальца под откинутым предохранительным колпачком на гашетке и включенного прицела на поверхности мгновенно опущенного лицевого щитка шлема. И еще он успел резко спросить:
– Направление?
– Спокойно! – сказал Збышек. Он очень прямой и очень напряженный, смотрел, подавшись к стеклу блистера, вверх. И было светло вокруг. Очень светло.
– Солнце, Дон!
– Где!?
Но Маллиган уже видел – где.
Над планетой висело небольшое, очень аккуратное и спокойное, солнце. Как будто было тут последний миллиард лет и никуда не отлучалось.
– Макроп! Что за звезда над нами? – спросил Збышек.
– Где звезда? – спросил Макропулус. – Что у вас там происходит!? Дайте мне, наконец, видео!
– Макроп. Ты нас видишь сверху?
– Вижу.
– Почти в зените над нами – солнце. Желтое солнце. Настоящее. Звезда. Она нам кажется, или она есть?
Макропулус молчал довольно долго.
– Шеф Збых! – очень спокойно сказал он. – В окрестностях Странной Планеты нет звезд. Никаких изменений в пространстве Пыльного Мешка не регистрирую. Радиационный фон – прежний, нулевой. Гравитационный – нулевой. Радиошум – планетарный. Поправка! Чуть больше стала фонить поверхность оболочки… нет, вот уже норма. Шеф Збых, мастер Дон, немедленно возвращайтесь на “Калигулу”! Это серьезно!
– Макроп! – сказал Дон. – Полное сканирование освещенной поверхности! Если нужно – отойди от планеты на сколько нужно! Это приказ! Мы не можем вернуться немедленно! Серьезное повреждение планетарного двигателя, имею только атмосферный ход. Кораблем не рисковать, к нам не идти! Мне требуется полное сканирование освещенной поверхности. Над нами висит солнце. Так… продолжаю доклад визуальных наблюдений… Солнце… поджаривается с одной стороны… Макроп, наблюдаем солнечное затмение. Форма лунной тени на светиле нестандартна, терминатор неровный… ч-черт, Збышек, как сказать!?
– Дон, я знаю, что это, – сказал Збышек. – Это галлюцинация.
– Так темнеет же вокруг, черт побери! – заорал Маллиган. – Затмение! Опусти щиток на шлеме, ослепнешь!
Действительно, вокруг быстро темнело, и темнота сгущалась очевидно синхронно с подгоранием, по выражению Быка, солнца. Солнце подгорало снизу и справа, как круглый листок на противне, жухло с краю и, даже, вроде бы этот край загибался. В этот момент Дон и подумал: “Не выберемся. Слабо. Как в паутине.” Збышек подумал: “Как болезнь. Как раковый вирус на жестком диске. Кранты. Не выберемся. Оружие взводится.”
– На грунте! – сказал Макропулус. – В диапазонах 7,436 и 7,876 по шкале Такаги наблюдаю атмосферный объект неопределяемого размера, массой около ста тысяч тонн, светимостью 65-67 по шкале Ропотова. Объект состоит из псевдошара сжатием по вертикали 5-8 процентов и… как бы поддона под ним, тарелкообразной… видимо, это что-то вроде системы атмосферных линз… Вот вы его и видите. Объект видоизменяется, издает сильный направленный шум. Считаю целесообразным переход на пробойную боевую частоту. Индекс опасности неопределяем. Индекс риска критический. На грунте! Покиньте район, куда угодно, Збышек, Дон, поскорее!
– Уймись, – попросил Дон. – Ты можешь, хотя бы приблизительно посчитать расстояние от поверхности планеты до… до солнца?
– Он где-то километра на три ниже стратосферы. Не уверен.
– Твое мнение – природа феномена?
– Дон, если все, что мы видим – реальность, и реальность природная, то наши представления о Вселенной несколько неполны. Я бы сказал, – это как будто Новый Большой Взрыв произошел и мы находимся в плену Новой Вселенной. Вот что я думаю. Давай-ка считать, что это искусственное. И планета искусственная, и люди – модели… А на то, оно, кстати, и похоже, – произнес Збышек. – Так что стилет мой.
– Ни хрена стилет пока не твой, а с остальным я согласен, – сказал Маллиган глубокомысленно.
– Ситуация не комментируется, – сказал Макропулус.
Воцарилось молчание. Наступал странный вечер. Стали видны звезды.
– Макроп, запиши там у себя – наблюдаем звездное небо, – почти равнодушно сказал Маллиган. – Збышек, ты хоть на ручную камеру сними…
– Сюда нужно было идти “каллисто” каким-нибудь… с сотней яйцеглавых на квадратный километр полезной площади… – проворчал Збышек, но послушно отделил от подлокотника ручной регистратор и стал водить его жерлом из стороны в сторону. На месте солнца осталось уже только темное беззвездное пятно. Без короны.
– Снял, – сообщил он через пять минут. – Все! Достало! Давай-ка, Дон, жрать и искать сухой док. Хочу домой.
– Угу. Сейчас, – Дон покосился на Збышека. – Очко как, держит? – вкрадчиво поинтересовался он. Збышек ответил, что полагается. Дон ухмыльнулся.
– Есть многое на свете! – с выражением начал он.
– Так то – на свете! – перебил его Збышек. – Макроп! Ты хоть тень, в которой мы сейчас сидим, видишь?
– Нет. Поверхность планеты ярко освещена неизвестным источником. То есть, он, видимо, уже известен. Жаль, я военный корабль, возможностей у меня нет, – их, наверное, псевдосолнц, несколько… – посетовал Макропулус.
– Ну ладно! Не желаю больше ничего слушать! – сказал Маллиган решительно. – И вообще, пора бы мне вспомнить. Что командир так называемой группы Маллигана – я, что неотвратимо следует из названия…
– И? – с интересом спросил Збышек.
– И нам пора латать дырявые штанишки и убираться на орбиту! – рявкнул Маллиган. – Если планета – Большая Мина, и сейчас ее кто-то взводит, то большое видится на расстоянии.
– Какой ты смелый! – восхищенно сказал Збышек. – Недаром группу Маллигана назвали твоим именем! Дон, а может, взрыватель поищем?
– Где это? – язвительно осведомился Дон. – Слетаем в город, спросим?
– Я бы что предложил, – сделав серьезное лицо, сказал Збышек. – Принимаем планету за… э-э… одним словом, смотрим, что здесь наиболее удивительно, летим туда и все обнаруживаем.
– А что здесь не удивительно? – спросил Дон, потерявшись.
– Как так? Ну вот, – солнце, которого нет… Думаю – оно вполне удивительно.
– Збых, – сказал потрясенный Дон. – Точно! Голова! Берем самое удивительное, летим туда… там-то все и найдем… Точно!
– Э, э, – сказал Збышек. – Дон! Я пошутил!
– Какие там шутки! Ты чертовски прав! Разрядим мину и будем ждать наших!
– Какую мину?! В чем я прав!? Каких наших!? Дон, я пошутил, поехали чиниться и – наверх! Начнем с конца – будем ждать наших!
– Збышек, – проникновенно сказал Дон. – Мне тоже страшно. Нас этому не учили. Очень страшно. Но – мы солдаты, Збых. Простые солдаты Галактики. От нас все и зависит. Нам доверяют. Больше того, в нас верят! А если станет поздно, Збых!?
– Дон, Дон, ты не увлекайся так, милый! Спокойнее! – предостерегающе сказал Збышек. – Меньше страсти! Ты что, всерьез, Дон?
Дон помолчал.
– Ну, может быть, страсти и впрямь чересчур, но… Не могу я без дела сидеть, Збых… Да и ты, знаю я тебя, такой же. Искатель приключений.
– Ладно. Давай – в горы. А дальше посмотрим. Двигатель все одно нужно чинить.
Маллиган кивнул, свалил бот на крыло и неторопливо повел его к изломанной скальной гряде, заваленной туманом; над каменной рекой. Берега реки быстро росли и скоро бот попал в ущелье. Противотуманные фары работали хорошо, между валунами внизу блеснула вода.
– Река, – объявил Збышек.
Дон кивнул. Вода быстро наглела. Любопытно, подумал Дон, каменное русло в лесу сухое, куда ж вода-то девается… Но возвращаться и разгадывать загадки местной натуры не хотелось, да и, по большому счету, незачем. Бот летел вперед. Русло реки поднималось в горы.
– Помедленнее…
Бот снизил скорость и поплелся черепашьи на пару метров выше роскошных белых бурунов, недвусмысленно обозначающих подводные камни, которыми речушка была просто набита. Туман слинял. Снова стало светло. Теней от стен ущелья не было, как будто солнце стояло в зените, но ощущался холод. Дон представил, каково было бы сейчас оказаться в этой бешеной воде, и невольно поежился. Збышек уловил краем глаза его движение и громко хмыкнул. Но через пару секунд на удивление миролюбиво объяснил:
– Вот и я так думаю…
Дон снова кивнул. Разговаривать не хотелось.
– Предлагаю наплевать на ребусы, – произнес Збышек, – слетать еще в какую-нибудь деревеньку, снять еще фильмец и валить наверх.
– Совершенно с тобой согласен. Только двигатель починить надо.
С двух сторон уползали назад отвесные серые стены, обросшие буро-фиолетовым лишайником, из трещин торчали полумертвые ветви кустов с мелкими бледными листочками, впереди клубилось гаснущее белое марево тумана. Удобной для посадки площадки все не появлялось.
Збышек тихо присвистнул, указал подбородком вперед и сдвинул бегунок, управляющий мощностью камуфлирующей оболочки, до отметки “максимум”. В ту же секунду бот потерял форму и растворился в воздухе, вернее – отразил цвета и оттенки окружающего мира настолько точно, что растаял в этом мире, превратившись в его ничем не примечательную часть.
– Деревня! – с энтузиазмом сказал Дон. – На ловца и зверь бежит!
– Надо взять языка! – предложил Збышек второй раз. – Но если они и тут примутся палить – я за себя не ручаюсь!
Глава 16
– Сроду не видал таких деревень! – сказал Дон авторитетно. – Ну, Збышек, и деревня!
– А какие видал?
– Всякие видал… Но таких – никогда.
Дон подвесил бот над крышей дощатого домика на окраине деревни. Бортовой транслятор радостно стрекотал. В доме ругались. Перед домом играли дети. В соседнем дворе два мужика кололи дрова и о чем-то спорили. Непрерывно выл пес, то есть Дон и Збышек решили, что это пес. Транслятор захлебывался от впечатлений и кое-что уже рассказывал.
Два мужика: ровнее держи устройство – не учи уважительному отношению к инструменту – некорректная практика – тебя неправильно зовут – когда придет темный период/ что собираешься предпринять – период вперед везу в большой город продовольствие – последний бог тебя услышит – намерения хотелось бы изменить/ но господа живущие в городе/ высокие господа – как обстоит твое мнение по поводу возвращения солнца – очень позитивно! очень позитивно – как обстоит твое мнение по поводу? бог послал солнце или горожане! – последний знает/ надлежит корректно исполнять предназначенную практику/ не судить/ не сопрягать мысленно события – большого ты ума мужчина/ а инструмент распиливания держишь неэтично – тебя неправильно зовут – животное воет – родилось существо женского пола – вернулся служитель культа – не знаю/ сосед не выходит… – и так далее. Пилить-колоть мужикам было вдоволь.
Дети: Это мое! – Не твое! – Мое! – Не твое! – Шагратов выползень! – Мне мама бабок набрала, она падаль в овраге нашла! – У-у-у-у, ей моя мама сказала, что в овраге падаль! – Нет, моя мама сама падаль нашла! – Нет, ей моя мама сказала! – Шагратов выползень! Когда это твоя мама моей мамочке сказала? – Тогда! – Ну когда, когда? – Тогда! Перед солнышком! – Выползень шагратов! И так далее. Видимо, мелкие косточки местного животного ценились в определенных кругах необычайно, младший, законный обладатель не мог не похвалиться, старший – богатства в чужих руках стерпеть не мог.
Скандал в доме, над крышей которого висел на холостом ходу бот:
– О-ех, тумтук ты, тумтук! Что делать, что делать!
– Молчи, баба. Молчи, от греха…
Молодой женский голос, глухой мужской. Энергичный женский, усталый мужской. Раздраженный женский, покорный мужской.
Шаграт выл, не переставая.
И обладатель глухого усталого покорного голоса вылетел из дома.
Он дробно ссыпался ороговелыми босыми пятками с крыльца, в несколько скачков пересек половину двора и с наслаждением пнул животное в округлый мягкий бок, покрытый гладкой блестящей шерстью.
– Заткнись, шкура мелкая! – заорал мужичок, перекрывая обиженный визг удирающего в свою будку шаграта. – И без тебя тошно! Заткнись!
Мужичок громко шмыгнул носом и подумал, что в дом возвращаться ему не хочется. Повитуха привела своими комментариями происходящего в состояние совершенно безысходное. Пойти, что ли, навстречу жрецу? Может, по дороге с ним что случилось, помощь какая нужна? И дочке. Мужичок одиннадцать лет ждал дочку. И Голос ему дочку обещал сколько, и Последнему одних овец выкормил мужичок пять голов…
Во двор, повязывая на ходу голову темным платком, вышла повитуха и окликнула:
– Эй, тумтук! Чего стоишь? Иди к жене, плохо ей.
– Думаю я, – отозвался тумтук.
– Думает он! – передразнила повитуха. – Что же это за думки у тебя, коли жены родной важнее будут?
Мужичок сбивчиво объяснил. Повитуха махнула рукой и посоветовала жестоко:
– Не морочь голову. В дом иди. Не придет жрец, и девочку вашу не принесет. Новую родите.
– А ты – что? Уходишь уже? И платы ждать не будешь?
– Не буду, – покривилась повитуха. – Какая теперь плата? Не вернется жрец. А у меня ведь тоже семья дома некормленая сидит. Пойду.
– Слушай, – сказал мужичок шепотом, подвинувшись губами к повитухиному уху, – а ты, может, знаешь, куда за мостом идти-то надо? Поискать хочу. Ногу он подвернул, наверно, или еще что… И девочка наша с ним, дочка наша.
Повитуха шарахнулась в сторону.
– С ума сошел, кукушник лысый? И думать забудь! Не дай Последний, услышит кто недобрый – жрецы тебя на кусочки мелкие разорвут сей же час! В дом иди, говорю!
– Эх ты… – укорил мужичок и отвернулся.
Прикрывая рот уголком платка, повитуха пошла со двора. Мужичок провожал ее взглядом до тех пор, пока силуэт женщины не слился с темным туманом, затем вновь шмыгнул носом, почесал в затылке и направился к будке шаграта.
– Тихо ты! – сказал он животному, опасливо забившемуся в угол. – Только выть и горазд. Со мной идем, дорогу надо искать. Нюхать будешь, бездельная тварь. Тихо, я сказал.
Отцепив от кольца на будке гремящую цепь, мужичок намотал свободный ее конец на ладонь и вытащил шаграта из убежища. Шаграт вяло сопротивлялся и упирался лапами.
– Нюхай, – строго приказал хозяин животному, – ищи давай… кукушник. Жреца помнишь? Вот и ищи, куда он пошел. А выть не надо. Рано еще выть, понимаешь.
Шаграт для порядку еще немного посопротивлялся, поскреб лапами, но вскоре вытянул вертикально вверх голый свой хвост, ткнулся носом в землю и пошел по двору зигзагами. Нащупав след, тихонько взвизгнул, глянул на хозяина и натянул цепь.
– Вот так! – похвалил мужичок. – Вот так бы и сразу… – И ускорил шаг.
– За ним, Дон! – прошипел Збышек.
– Без сопливых как на коньках! – прошипел Дон, поглаживая джойстики.
Пару раз по дороге к каньону шаграт терял обнаруженную струйку запаха, останавливался и топырил уши, точно прислушиваясь к туману. Брел назад, затем снова – вперед, рычал на неведомое упругим горлом и брал упущенный след. Сонные приречные птицы шептались о своем, в тумане мерцало и гасло, грохотала вода по камням – далеко впереди. Солнце только-только начинало подгорать к вечеру. Эх, сколь периодов прожили без светила, дождались, а тут с доченькой такая беда…
Мужичок облизнул высохшие губы и чертыхнулся. Ему было страшно. Шаграт тянул к подвесному мосту, издавна ставшему для всех жителей деревни той границей, которую пересекать нельзя. Почему – нельзя, никто толком не знал. Боялись жрецов, хотя на памяти деревенских ни один жрец прямо не запрещал ходить через каньон. Но все равно – боялись.
– Хай-хай, гочи-гочи! – запел мужичок сдавленным тонким голосом, отгоняя наплывающую жуть. – Хай-хай… гочи… лей…
Голос сорвался. Шаграт удивленно покосился на хозяина, побежал быстрее. Мало ли что…
Мост раскачивался. Гудели веревки, вибрировали под вспотевшими горячими ладонями. “Хай-хай…” Шаграт шел впереди, широко расставляя лапы и стараясь поглубже вонзать в дерево острые когти.
Добравшись до пролома в настиле, мужичок потерянно посмотрел вниз, выпустил цепь, сел и заплакал. Шаграт свернул хвост и сел рядом, преданно глядя хозяину в лицо.
– Вот и нет у нас дочки, – сказал мужичок, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – А ты, скотина, смотришь…
Шаграт наклонил голову и повесил уши.
– Люди бают, – произнес вдруг мужичок с надеждой, – жрецы летать умеют. Может, и не врут. Может, и правду говорят. А ежели так – что жрецу такая дырка? Перелетел – и всё. Вставай, дальше пойдем.
Хрустя ноющими суставами, человек встал, огляделся, нашел глазами то, что ему было нужно и шагнул. Животное поплелось следом, гремя звеньями цепи по трухлявому настилу моста.
– Сейчас, – приговаривал мужичок, отламывая от дерева, одиноко торчащего на краю пропасти, длинные прочные сучья, – сейчас починим… И дальше пойдем. Жрецы – они такие… Коли он жрец, то и умереть не должен. И дочка моя там… Ты только не убегай никуда, я сейчас тебя держать не могу. Не убежишь – дома сала дам. Нам бы только дочку найти. А убежишь – бить буду. Понимаешь? Молодец, что понимаешь.
Обратно к пролому человек полз на коленках, решив, что таким образом ему будет легче удерживать равновесие.
– Дон, мы что-то делаем или мы ничего не делаем! – сказал Збышек сквозь зубы.
– Опасно, – ответил Дон. – Испугается – сорвется.
У края пролома мужичок улегся на живот и приладил первую ветку. Закрепить ее было нечем, но сук и так держался неплохо. Уложил еще две и переполз на только что сотворенную опору, крепко обнимая одной рукой малость уже полегчавшую охапку.
Ветка за веткой – пролом остался позади. Мужичок сел, утер с лица капли пота и потрогал заскорузлыми пальцами рубаху, разодранную на груди длинными лоскутами. Удивился:
– Вот ведь… порвал – и не заметил. Жена ругаться будет. Пусть ругается…
– Воплоти меня Вечный Разум! – сказал Дон, переводя дух. – Слава богу!
– Дон, веди машину.
Твердая земля под ногами добавила сил и уверенности. И шаграт не сбежал, умница. Хороший шаграт. Хороший. Пойдем, искать будем. Ищи. Ищи, я сказал. Сала дам. Ты чего расселся? Ну-ка, прекрати скулить, зараза, ищи быстрее! Боишься, что ли? Я тоже, может, боюсь. Вставай, гад такой! Искать надо. Ты куда меня тянешь? Нам не туда, в горы нам – тропинку видишь? Жрец по ней ходил, больше некому. Ну и сиди, тварь такая, сам пойду. Домой не возвращайся, бить буду. Понял? Сам пойду. Без тебя. И не надо. Видно только плохо совсем, тропинка крутая. Это ничего, жрец прошел, и я пройду. Что шуршит? Эй, кто там наверху? Ты – человек? Эй, отзовись! Ты дочку мою не видел? Ладно, молчи… Показалось, наверно. Ничего. Я не боюсь. Не боюсь я. Горы как горы. Везде такие. Карниз узкий. А мы к стеночке прижмемся – и осторожненько. Вот так… Вот так… Вот…
– Нужно было его брать, – глухо сказал Дон. – Ах я баран!
– Если сеть, Дон?
– Нет. Ну, блин, пронеси же дядьку!
С вершины с тихим стуком сорвался камешек и покатился вниз, увлекая за собой еще один, потом – еще, стук превратился в грохот, рев лавины взорвал ночные скалы и переполошил уставшее за день зверье. И снова все стало тихо – только разбуженные птицы перекликаются испуганными голосами да шумит бессмертная река.
Мужичок сорвался.
До камней в воде было метров тридцать.
Дон уронил бот кормой вниз вслед упавшему.
Без всякого сомнения – будь бот в порядке, Дон успел бы подхватить молча падающего крестьянина, подхватить крылом и осталось бы еще метра четыре, чтобы выровнять машину. В худшем случае дядек отделался бы ушибами и шоком от чудесного своего спасения… Но бот не был в порядке.
Крестьянин лежал в воде, переломанный, извернутый, навзничь. Мертвый, и не было никакого смысла затевать реанимацию – травмы явно были не совместимы с жизнью.
Молчание прервал Збышек.
– Смотри: вон еще один. Под мостом.
Дон увидел труп жреца – ниже по течению. Кровь крестьянина, сносимая потоком, омывала жрецу ноги. Жрец лежал боком на камне, только ноги были в воде.
– Что ж? – произнес Маллиган. – Одно из тел надо взять на борт. Тот, серый, вроде бы целее.
– Где здесь криминал? – спросил Дон. – Что, нет никого, кто был бы умнее компьютера? Ты это хочешь сказать?
– Именно! – запальчиво подтвердил Збышек. – Всякие тут будут!
– Могу доказать обратное, – предложил Дон. – Спорим?
– Спорим!
– Так! – с удовольствием сказал Дон. – Шляпу ты мне уже торчишь. Теперь ты торчишь мне мой праздничный парик. С блестками и световодами. Прекрасный праздничный парик, купленный за двести монет на Массачусетсе! Ни разу не надеванный! Упаковку можешь использовать в качестве туалетной бумаги постфактум.
– Стоп-стоп-стоп! – заявил Збышек. – Я на парик не спорил.
– Спорил, – уверил Дон. Только что.
– Ну ладно! – сказал Збышек. – А ты что поставил?
– Свой нож. Прекрасный острый ножик, оружие настоящих мужчин.
– Скотина! – сказал Збышек с выражением. – Но тебе придется быть дьявольски убедительным и логичным!
– Постараюсь, – кротко сказал Дон. Из спорящих – один кретин, второй – подонок. Дону нравилось быть подонком в отношениях он – Збышек. А все дело тут было в том, что Дон однажды читал книжку. И там один герой выставил таким образом другого на миллион. Только речь шла не о компьютерах… Дон начисто не помнил – о чем, но неважно.
Устроившись в кресле поудобнее, Дон очистил от фольги и сунул в рот брикет жевательной резинки и сказал:
– Внемли мне, глупый белый человек, – и для внушительности помолчал. Резинка тихо поскрипывала на зубах.
– Итак! Я жду, – напомнил Збышек.
Дон надул гигантский пузырь перламутрового оттенка, лопнул его, обобрал с губ, носа и щек останки, и произнес:
– Я тебя породил, – я тебя и убью.
– Не тяни резину! – потребовал Збышек. – Или гони ножик.
– Жалко и парика под рукой нет, – сказал Дон. – Спокойнее, системный оператор номер один в Галактике. Я не тяну. Ответь мне, глупый белый человек, способен ли компьютер создать программный продукт, который ты при всем желании не сможешь взломать?
– Компьютер? – переспросил Збышек.
– Компьютер, – подтвердил Дон.
– Без участия оператора?
– Ну например.
Збышек презрительно фыркнул.
– Это следует понимать так, что – не способен? – спросил Дон.
Збышек фыркнул утрированно утвердительно.
– Я закончил, – сказал Дон. – Ты только что признал, что есть люди, превосходящие компьютер интеллектом. Например, это ты.
– Ничего подобного, – возразил Збышек. – Я – не пример. Я всемогущ. Я не считаюсь. Я исключение.
– Нурминен, – заметил Дон.
– Ну… хорошо. Нурминен – тоже. Хотя… А, ладно. Пусть. Но мы же говорим про остальных.
– Кто говорит про остальных? – удивился Дон. – Я говорю про остальных? Я – не говорю. Но если ты ставишь вопрос таким образом, то я берусь доказать, что ты не всемогущ. И ничуть не лучше, чем остальные. Прекрати пыжиться, у тебя уже пар из ушей валит. Парик очень вкусный. Возможно, я позволю тебе парик посолить. Шляпу – нет, не могу, но парик – можешь посолить.
– Иди ты на хер! – заорал Збышек. – Давай дальше, пари продолжается, ф-философ немотивированный!
– Я таких слов-то не знаю, – сказал Дон виновато. – Слушай! Если ты всемогущ, то сможешь ли ты написать компьютерную программу, которую сам не сможешь взломать?
– Смогу! – сказал Збышек с жаром. – Нет! Погоди. Не смогу. Или смогу? Как я ее смогу не хакнуть, если я сам ее написал? Ты чего дурака валяешь?
– Я всего лишь доказывал тебе, что ты не всемогущ, – произнес Дон доверительно.
– Нет, – сказал Збышек, глядя в пространство, – этого не может быть… Я должен… Я сейчас…
Его рука автоматически принялась нащупывать присоски. И наткнулась на вежливо подсунутую Доном жевательную резинку.
– О, – сказал Збышек, – это правильно! Это вовремя! Н-на!
И запустил резинкой в Дона.
Дон поймал резинку.
– Дай ее сюда! – потребовал Збышек.
Дон повиновался.
И снова поймал резинку – в сантиметре от носа.
– Сюда дай!
– Хватит. Ты ее применяешь не по назначению.
– Очень даже по нему! Ты меня разозлил. Я просто в ярости!
– Ладно, ладно, не переживай ты так… Я понимаю твои чувства… Падать всегда тяжело… А я, вообще, добрый и хороший. Можешь и шляпу солить.
– Гадина ты! – молвил Збышек. – Ты теперь мне покоя не дашь! Вот я попал, а!
– Буду, – гнусно сказал Дон. – И после конца – буду. И в мемуарах солидный кусок обязательно посвящу этому яркому эпизоду твоей жизни. Потомки должны знать своих героев. А ты меня сколько обижал!?
* * *
Когда стало светать, Дон поднял бот над лесом и включил камуфлятор. Да, это была штука, что надо! Жаль вот комбинезоны придти не успели… Очень бы были кстати…
– Давай покушаем, Збышек, – сказал Дон. Збышек не ответил: он злился.
Дон заворочался, встал на кресло коленями и, перегнувшись через спинку, принялся выкапывать из холодильника полевые рационы.
– Дон! – крикнул вдруг Збышек. Не крикнул, а… Трудно даже подсчитать, сколько модуляций вышло у него на протяжении короткого возгласа. Дон выпустил из рук пластиковые брикеты и за миллисекунду принял боевое положение. Вплоть до пальца под откинутым предохранительным колпачком на гашетке и включенного прицела на поверхности мгновенно опущенного лицевого щитка шлема. И еще он успел резко спросить:
– Направление?
– Спокойно! – сказал Збышек. Он очень прямой и очень напряженный, смотрел, подавшись к стеклу блистера, вверх. И было светло вокруг. Очень светло.
– Солнце, Дон!
– Где!?
Но Маллиган уже видел – где.
Над планетой висело небольшое, очень аккуратное и спокойное, солнце. Как будто было тут последний миллиард лет и никуда не отлучалось.
– Макроп! Что за звезда над нами? – спросил Збышек.
– Где звезда? – спросил Макропулус. – Что у вас там происходит!? Дайте мне, наконец, видео!
– Макроп. Ты нас видишь сверху?
– Вижу.
– Почти в зените над нами – солнце. Желтое солнце. Настоящее. Звезда. Она нам кажется, или она есть?
Макропулус молчал довольно долго.
– Шеф Збых! – очень спокойно сказал он. – В окрестностях Странной Планеты нет звезд. Никаких изменений в пространстве Пыльного Мешка не регистрирую. Радиационный фон – прежний, нулевой. Гравитационный – нулевой. Радиошум – планетарный. Поправка! Чуть больше стала фонить поверхность оболочки… нет, вот уже норма. Шеф Збых, мастер Дон, немедленно возвращайтесь на “Калигулу”! Это серьезно!
– Макроп! – сказал Дон. – Полное сканирование освещенной поверхности! Если нужно – отойди от планеты на сколько нужно! Это приказ! Мы не можем вернуться немедленно! Серьезное повреждение планетарного двигателя, имею только атмосферный ход. Кораблем не рисковать, к нам не идти! Мне требуется полное сканирование освещенной поверхности. Над нами висит солнце. Так… продолжаю доклад визуальных наблюдений… Солнце… поджаривается с одной стороны… Макроп, наблюдаем солнечное затмение. Форма лунной тени на светиле нестандартна, терминатор неровный… ч-черт, Збышек, как сказать!?
– Дон, я знаю, что это, – сказал Збышек. – Это галлюцинация.
– Так темнеет же вокруг, черт побери! – заорал Маллиган. – Затмение! Опусти щиток на шлеме, ослепнешь!
Действительно, вокруг быстро темнело, и темнота сгущалась очевидно синхронно с подгоранием, по выражению Быка, солнца. Солнце подгорало снизу и справа, как круглый листок на противне, жухло с краю и, даже, вроде бы этот край загибался. В этот момент Дон и подумал: “Не выберемся. Слабо. Как в паутине.” Збышек подумал: “Как болезнь. Как раковый вирус на жестком диске. Кранты. Не выберемся. Оружие взводится.”
– На грунте! – сказал Макропулус. – В диапазонах 7,436 и 7,876 по шкале Такаги наблюдаю атмосферный объект неопределяемого размера, массой около ста тысяч тонн, светимостью 65-67 по шкале Ропотова. Объект состоит из псевдошара сжатием по вертикали 5-8 процентов и… как бы поддона под ним, тарелкообразной… видимо, это что-то вроде системы атмосферных линз… Вот вы его и видите. Объект видоизменяется, издает сильный направленный шум. Считаю целесообразным переход на пробойную боевую частоту. Индекс опасности неопределяем. Индекс риска критический. На грунте! Покиньте район, куда угодно, Збышек, Дон, поскорее!
– Уймись, – попросил Дон. – Ты можешь, хотя бы приблизительно посчитать расстояние от поверхности планеты до… до солнца?
– Он где-то километра на три ниже стратосферы. Не уверен.
– Твое мнение – природа феномена?
– Дон, если все, что мы видим – реальность, и реальность природная, то наши представления о Вселенной несколько неполны. Я бы сказал, – это как будто Новый Большой Взрыв произошел и мы находимся в плену Новой Вселенной. Вот что я думаю. Давай-ка считать, что это искусственное. И планета искусственная, и люди – модели… А на то, оно, кстати, и похоже, – произнес Збышек. – Так что стилет мой.
– Ни хрена стилет пока не твой, а с остальным я согласен, – сказал Маллиган глубокомысленно.
– Ситуация не комментируется, – сказал Макропулус.
Воцарилось молчание. Наступал странный вечер. Стали видны звезды.
– Макроп, запиши там у себя – наблюдаем звездное небо, – почти равнодушно сказал Маллиган. – Збышек, ты хоть на ручную камеру сними…
– Сюда нужно было идти “каллисто” каким-нибудь… с сотней яйцеглавых на квадратный километр полезной площади… – проворчал Збышек, но послушно отделил от подлокотника ручной регистратор и стал водить его жерлом из стороны в сторону. На месте солнца осталось уже только темное беззвездное пятно. Без короны.
– Снял, – сообщил он через пять минут. – Все! Достало! Давай-ка, Дон, жрать и искать сухой док. Хочу домой.
– Угу. Сейчас, – Дон покосился на Збышека. – Очко как, держит? – вкрадчиво поинтересовался он. Збышек ответил, что полагается. Дон ухмыльнулся.
– Есть многое на свете! – с выражением начал он.
– Так то – на свете! – перебил его Збышек. – Макроп! Ты хоть тень, в которой мы сейчас сидим, видишь?
– Нет. Поверхность планеты ярко освещена неизвестным источником. То есть, он, видимо, уже известен. Жаль, я военный корабль, возможностей у меня нет, – их, наверное, псевдосолнц, несколько… – посетовал Макропулус.
– Ну ладно! Не желаю больше ничего слушать! – сказал Маллиган решительно. – И вообще, пора бы мне вспомнить. Что командир так называемой группы Маллигана – я, что неотвратимо следует из названия…
– И? – с интересом спросил Збышек.
– И нам пора латать дырявые штанишки и убираться на орбиту! – рявкнул Маллиган. – Если планета – Большая Мина, и сейчас ее кто-то взводит, то большое видится на расстоянии.
– Какой ты смелый! – восхищенно сказал Збышек. – Недаром группу Маллигана назвали твоим именем! Дон, а может, взрыватель поищем?
– Где это? – язвительно осведомился Дон. – Слетаем в город, спросим?
– Я бы что предложил, – сделав серьезное лицо, сказал Збышек. – Принимаем планету за… э-э… одним словом, смотрим, что здесь наиболее удивительно, летим туда и все обнаруживаем.
– А что здесь не удивительно? – спросил Дон, потерявшись.
– Как так? Ну вот, – солнце, которого нет… Думаю – оно вполне удивительно.
– Збых, – сказал потрясенный Дон. – Точно! Голова! Берем самое удивительное, летим туда… там-то все и найдем… Точно!
– Э, э, – сказал Збышек. – Дон! Я пошутил!
– Какие там шутки! Ты чертовски прав! Разрядим мину и будем ждать наших!
– Какую мину?! В чем я прав!? Каких наших!? Дон, я пошутил, поехали чиниться и – наверх! Начнем с конца – будем ждать наших!
– Збышек, – проникновенно сказал Дон. – Мне тоже страшно. Нас этому не учили. Очень страшно. Но – мы солдаты, Збых. Простые солдаты Галактики. От нас все и зависит. Нам доверяют. Больше того, в нас верят! А если станет поздно, Збых!?
– Дон, Дон, ты не увлекайся так, милый! Спокойнее! – предостерегающе сказал Збышек. – Меньше страсти! Ты что, всерьез, Дон?
Дон помолчал.
– Ну, может быть, страсти и впрямь чересчур, но… Не могу я без дела сидеть, Збых… Да и ты, знаю я тебя, такой же. Искатель приключений.
– Ладно. Давай – в горы. А дальше посмотрим. Двигатель все одно нужно чинить.
Маллиган кивнул, свалил бот на крыло и неторопливо повел его к изломанной скальной гряде, заваленной туманом; над каменной рекой. Берега реки быстро росли и скоро бот попал в ущелье. Противотуманные фары работали хорошо, между валунами внизу блеснула вода.
– Река, – объявил Збышек.
Дон кивнул. Вода быстро наглела. Любопытно, подумал Дон, каменное русло в лесу сухое, куда ж вода-то девается… Но возвращаться и разгадывать загадки местной натуры не хотелось, да и, по большому счету, незачем. Бот летел вперед. Русло реки поднималось в горы.
– Помедленнее…
Бот снизил скорость и поплелся черепашьи на пару метров выше роскошных белых бурунов, недвусмысленно обозначающих подводные камни, которыми речушка была просто набита. Туман слинял. Снова стало светло. Теней от стен ущелья не было, как будто солнце стояло в зените, но ощущался холод. Дон представил, каково было бы сейчас оказаться в этой бешеной воде, и невольно поежился. Збышек уловил краем глаза его движение и громко хмыкнул. Но через пару секунд на удивление миролюбиво объяснил:
– Вот и я так думаю…
Дон снова кивнул. Разговаривать не хотелось.
– Предлагаю наплевать на ребусы, – произнес Збышек, – слетать еще в какую-нибудь деревеньку, снять еще фильмец и валить наверх.
– Совершенно с тобой согласен. Только двигатель починить надо.
С двух сторон уползали назад отвесные серые стены, обросшие буро-фиолетовым лишайником, из трещин торчали полумертвые ветви кустов с мелкими бледными листочками, впереди клубилось гаснущее белое марево тумана. Удобной для посадки площадки все не появлялось.
Збышек тихо присвистнул, указал подбородком вперед и сдвинул бегунок, управляющий мощностью камуфлирующей оболочки, до отметки “максимум”. В ту же секунду бот потерял форму и растворился в воздухе, вернее – отразил цвета и оттенки окружающего мира настолько точно, что растаял в этом мире, превратившись в его ничем не примечательную часть.
– Деревня! – с энтузиазмом сказал Дон. – На ловца и зверь бежит!
– Надо взять языка! – предложил Збышек второй раз. – Но если они и тут примутся палить – я за себя не ручаюсь!
Глава 16
РОЯЛЬ В КУСТАХ
“Ненавижу рыцарей – с этими их проклятыми мифрильными доспехами…”
Дракон Смогв кабинете дантиста
– Сроду не видал таких деревень! – сказал Дон авторитетно. – Ну, Збышек, и деревня!
– А какие видал?
– Всякие видал… Но таких – никогда.
Дон подвесил бот над крышей дощатого домика на окраине деревни. Бортовой транслятор радостно стрекотал. В доме ругались. Перед домом играли дети. В соседнем дворе два мужика кололи дрова и о чем-то спорили. Непрерывно выл пес, то есть Дон и Збышек решили, что это пес. Транслятор захлебывался от впечатлений и кое-что уже рассказывал.
Два мужика: ровнее держи устройство – не учи уважительному отношению к инструменту – некорректная практика – тебя неправильно зовут – когда придет темный период/ что собираешься предпринять – период вперед везу в большой город продовольствие – последний бог тебя услышит – намерения хотелось бы изменить/ но господа живущие в городе/ высокие господа – как обстоит твое мнение по поводу возвращения солнца – очень позитивно! очень позитивно – как обстоит твое мнение по поводу? бог послал солнце или горожане! – последний знает/ надлежит корректно исполнять предназначенную практику/ не судить/ не сопрягать мысленно события – большого ты ума мужчина/ а инструмент распиливания держишь неэтично – тебя неправильно зовут – животное воет – родилось существо женского пола – вернулся служитель культа – не знаю/ сосед не выходит… – и так далее. Пилить-колоть мужикам было вдоволь.
Дети: Это мое! – Не твое! – Мое! – Не твое! – Шагратов выползень! – Мне мама бабок набрала, она падаль в овраге нашла! – У-у-у-у, ей моя мама сказала, что в овраге падаль! – Нет, моя мама сама падаль нашла! – Нет, ей моя мама сказала! – Шагратов выползень! Когда это твоя мама моей мамочке сказала? – Тогда! – Ну когда, когда? – Тогда! Перед солнышком! – Выползень шагратов! И так далее. Видимо, мелкие косточки местного животного ценились в определенных кругах необычайно, младший, законный обладатель не мог не похвалиться, старший – богатства в чужих руках стерпеть не мог.
Скандал в доме, над крышей которого висел на холостом ходу бот:
– О-ех, тумтук ты, тумтук! Что делать, что делать!
– Молчи, баба. Молчи, от греха…
Молодой женский голос, глухой мужской. Энергичный женский, усталый мужской. Раздраженный женский, покорный мужской.
Шаграт выл, не переставая.
И обладатель глухого усталого покорного голоса вылетел из дома.
Он дробно ссыпался ороговелыми босыми пятками с крыльца, в несколько скачков пересек половину двора и с наслаждением пнул животное в округлый мягкий бок, покрытый гладкой блестящей шерстью.
– Заткнись, шкура мелкая! – заорал мужичок, перекрывая обиженный визг удирающего в свою будку шаграта. – И без тебя тошно! Заткнись!
Мужичок громко шмыгнул носом и подумал, что в дом возвращаться ему не хочется. Повитуха привела своими комментариями происходящего в состояние совершенно безысходное. Пойти, что ли, навстречу жрецу? Может, по дороге с ним что случилось, помощь какая нужна? И дочке. Мужичок одиннадцать лет ждал дочку. И Голос ему дочку обещал сколько, и Последнему одних овец выкормил мужичок пять голов…
Во двор, повязывая на ходу голову темным платком, вышла повитуха и окликнула:
– Эй, тумтук! Чего стоишь? Иди к жене, плохо ей.
– Думаю я, – отозвался тумтук.
– Думает он! – передразнила повитуха. – Что же это за думки у тебя, коли жены родной важнее будут?
Мужичок сбивчиво объяснил. Повитуха махнула рукой и посоветовала жестоко:
– Не морочь голову. В дом иди. Не придет жрец, и девочку вашу не принесет. Новую родите.
– А ты – что? Уходишь уже? И платы ждать не будешь?
– Не буду, – покривилась повитуха. – Какая теперь плата? Не вернется жрец. А у меня ведь тоже семья дома некормленая сидит. Пойду.
– Слушай, – сказал мужичок шепотом, подвинувшись губами к повитухиному уху, – а ты, может, знаешь, куда за мостом идти-то надо? Поискать хочу. Ногу он подвернул, наверно, или еще что… И девочка наша с ним, дочка наша.
Повитуха шарахнулась в сторону.
– С ума сошел, кукушник лысый? И думать забудь! Не дай Последний, услышит кто недобрый – жрецы тебя на кусочки мелкие разорвут сей же час! В дом иди, говорю!
– Эх ты… – укорил мужичок и отвернулся.
Прикрывая рот уголком платка, повитуха пошла со двора. Мужичок провожал ее взглядом до тех пор, пока силуэт женщины не слился с темным туманом, затем вновь шмыгнул носом, почесал в затылке и направился к будке шаграта.
– Тихо ты! – сказал он животному, опасливо забившемуся в угол. – Только выть и горазд. Со мной идем, дорогу надо искать. Нюхать будешь, бездельная тварь. Тихо, я сказал.
Отцепив от кольца на будке гремящую цепь, мужичок намотал свободный ее конец на ладонь и вытащил шаграта из убежища. Шаграт вяло сопротивлялся и упирался лапами.
– Нюхай, – строго приказал хозяин животному, – ищи давай… кукушник. Жреца помнишь? Вот и ищи, куда он пошел. А выть не надо. Рано еще выть, понимаешь.
Шаграт для порядку еще немного посопротивлялся, поскреб лапами, но вскоре вытянул вертикально вверх голый свой хвост, ткнулся носом в землю и пошел по двору зигзагами. Нащупав след, тихонько взвизгнул, глянул на хозяина и натянул цепь.
– Вот так! – похвалил мужичок. – Вот так бы и сразу… – И ускорил шаг.
– За ним, Дон! – прошипел Збышек.
– Без сопливых как на коньках! – прошипел Дон, поглаживая джойстики.
Пару раз по дороге к каньону шаграт терял обнаруженную струйку запаха, останавливался и топырил уши, точно прислушиваясь к туману. Брел назад, затем снова – вперед, рычал на неведомое упругим горлом и брал упущенный след. Сонные приречные птицы шептались о своем, в тумане мерцало и гасло, грохотала вода по камням – далеко впереди. Солнце только-только начинало подгорать к вечеру. Эх, сколь периодов прожили без светила, дождались, а тут с доченькой такая беда…
Мужичок облизнул высохшие губы и чертыхнулся. Ему было страшно. Шаграт тянул к подвесному мосту, издавна ставшему для всех жителей деревни той границей, которую пересекать нельзя. Почему – нельзя, никто толком не знал. Боялись жрецов, хотя на памяти деревенских ни один жрец прямо не запрещал ходить через каньон. Но все равно – боялись.
– Хай-хай, гочи-гочи! – запел мужичок сдавленным тонким голосом, отгоняя наплывающую жуть. – Хай-хай… гочи… лей…
Голос сорвался. Шаграт удивленно покосился на хозяина, побежал быстрее. Мало ли что…
Мост раскачивался. Гудели веревки, вибрировали под вспотевшими горячими ладонями. “Хай-хай…” Шаграт шел впереди, широко расставляя лапы и стараясь поглубже вонзать в дерево острые когти.
Добравшись до пролома в настиле, мужичок потерянно посмотрел вниз, выпустил цепь, сел и заплакал. Шаграт свернул хвост и сел рядом, преданно глядя хозяину в лицо.
– Вот и нет у нас дочки, – сказал мужичок, вытирая глаза тыльной стороной ладони. – А ты, скотина, смотришь…
Шаграт наклонил голову и повесил уши.
– Люди бают, – произнес вдруг мужичок с надеждой, – жрецы летать умеют. Может, и не врут. Может, и правду говорят. А ежели так – что жрецу такая дырка? Перелетел – и всё. Вставай, дальше пойдем.
Хрустя ноющими суставами, человек встал, огляделся, нашел глазами то, что ему было нужно и шагнул. Животное поплелось следом, гремя звеньями цепи по трухлявому настилу моста.
– Сейчас, – приговаривал мужичок, отламывая от дерева, одиноко торчащего на краю пропасти, длинные прочные сучья, – сейчас починим… И дальше пойдем. Жрецы – они такие… Коли он жрец, то и умереть не должен. И дочка моя там… Ты только не убегай никуда, я сейчас тебя держать не могу. Не убежишь – дома сала дам. Нам бы только дочку найти. А убежишь – бить буду. Понимаешь? Молодец, что понимаешь.
Обратно к пролому человек полз на коленках, решив, что таким образом ему будет легче удерживать равновесие.
– Дон, мы что-то делаем или мы ничего не делаем! – сказал Збышек сквозь зубы.
– Опасно, – ответил Дон. – Испугается – сорвется.
У края пролома мужичок улегся на живот и приладил первую ветку. Закрепить ее было нечем, но сук и так держался неплохо. Уложил еще две и переполз на только что сотворенную опору, крепко обнимая одной рукой малость уже полегчавшую охапку.
Ветка за веткой – пролом остался позади. Мужичок сел, утер с лица капли пота и потрогал заскорузлыми пальцами рубаху, разодранную на груди длинными лоскутами. Удивился:
– Вот ведь… порвал – и не заметил. Жена ругаться будет. Пусть ругается…
– Воплоти меня Вечный Разум! – сказал Дон, переводя дух. – Слава богу!
– Дон, веди машину.
Твердая земля под ногами добавила сил и уверенности. И шаграт не сбежал, умница. Хороший шаграт. Хороший. Пойдем, искать будем. Ищи. Ищи, я сказал. Сала дам. Ты чего расселся? Ну-ка, прекрати скулить, зараза, ищи быстрее! Боишься, что ли? Я тоже, может, боюсь. Вставай, гад такой! Искать надо. Ты куда меня тянешь? Нам не туда, в горы нам – тропинку видишь? Жрец по ней ходил, больше некому. Ну и сиди, тварь такая, сам пойду. Домой не возвращайся, бить буду. Понял? Сам пойду. Без тебя. И не надо. Видно только плохо совсем, тропинка крутая. Это ничего, жрец прошел, и я пройду. Что шуршит? Эй, кто там наверху? Ты – человек? Эй, отзовись! Ты дочку мою не видел? Ладно, молчи… Показалось, наверно. Ничего. Я не боюсь. Не боюсь я. Горы как горы. Везде такие. Карниз узкий. А мы к стеночке прижмемся – и осторожненько. Вот так… Вот так… Вот…
– Нужно было его брать, – глухо сказал Дон. – Ах я баран!
– Если сеть, Дон?
– Нет. Ну, блин, пронеси же дядьку!
С вершины с тихим стуком сорвался камешек и покатился вниз, увлекая за собой еще один, потом – еще, стук превратился в грохот, рев лавины взорвал ночные скалы и переполошил уставшее за день зверье. И снова все стало тихо – только разбуженные птицы перекликаются испуганными голосами да шумит бессмертная река.
Мужичок сорвался.
До камней в воде было метров тридцать.
Дон уронил бот кормой вниз вслед упавшему.
* * *
Без всякого сомнения – будь бот в порядке, Дон успел бы подхватить молча падающего крестьянина, подхватить крылом и осталось бы еще метра четыре, чтобы выровнять машину. В худшем случае дядек отделался бы ушибами и шоком от чудесного своего спасения… Но бот не был в порядке.
Крестьянин лежал в воде, переломанный, извернутый, навзничь. Мертвый, и не было никакого смысла затевать реанимацию – травмы явно были не совместимы с жизнью.
Молчание прервал Збышек.
– Смотри: вон еще один. Под мостом.
Дон увидел труп жреца – ниже по течению. Кровь крестьянина, сносимая потоком, омывала жрецу ноги. Жрец лежал боком на камне, только ноги были в воде.
– Что ж? – произнес Маллиган. – Одно из тел надо взять на борт. Тот, серый, вроде бы целее.