Страница:
– Скотина! – с отвращением сказал Збышек, прекрасно понимавший, что Дон прав.
– Иди ты на хер! – огрызнулся Дон, беря штурвал влево.
И лезть в воду пришлось Дону. Дверь со стороны кресла Збышека не работала. Дон сполз по крылу и оказался в воде по колено. Тихий в этом месте поток чуть не сбил его – он только с виду казался тихим. Крестьянин, видимо, застрял между камнями, иначе тело неминуемо бы снесло. Дон подобрался к трупу в сером длинном одеянии поближе, на четвереньках вылез на камень и стал труп осматривать. Приложил универсальный анализатор к обнаженной, белой, как снег, руке. Прочитал показания на дисплее. Камень слева от тела серого был густо залит кровью. Красной кровью. Полный гуманоид. Дон осторожно взялся за капюшон, полностью скрывавший голову мертвеца.
– Твою мать! – сказал Дон.
– Что?
– Череп напополам… Мозги в капюшоне… Ч-черт…
– Возьмем того?…
– Погоди.
И тут анализатор пискнул странно, выбросил на дисплей значок “Ожидание” и аж завибрировал. Дон повел приемником по телу, от ног к голове, анализатор запел в голос. Флажок исчез. Дон минуту разбирал показания, потом еще минуту перечитывал их.
– Макроп, я не брежу? – спросил он.
– Мастер Дон, совершенно однозначно, что этот человек был при жизни радиоуправляем. Технозомби. Технология, схема, принцип действия приемника-преобразователя неизвестна, тип питания неизвестен. Рекомендация: с соблюдением мер предосторожности категории “Рай” принять тело на борт для доставки его специалистам. На Странной Планете присутствует цивилизация порядка высшего, чем цивилизация Нашей Галактики.
– Присутствует?
– Поправка, обнаружены следы присутствия. Склонен считать атмосферный объект Солнце явлением того же ряда продукции упомянутой высшей цивилизации.
Дон вздохнул.
– Збышек, осторожно передвинься сюда с ботом и сбрось концы.
– Есть, – сказал Збышек серьезно.
Дон потянул из набедренного кармана пластиковый пакет для трупа.
– Особое внимание, мастер Дон, обратите на останки головы, скорее всего приемник-преобразователь находится там, – сказал Макропулус озабоченно.
– Без тебя не догадаться! – проворчал Дон. Запищал ребенок, но Дон не обратил на писк внимания, он был очень занят.
– Ребенок пищит, – удивленно сказал Збышек.
– Ну так выключи его… Чего ты сказал?
– Ребенок где-то поблизости пищит.
Дон поднял голову. Как подброшенный, вскочил на ноги, едва не поскользнувшись, треснулся макушкой шлема о брюхо бота, и не заметил этого. Через секунду он уже определился с направлением, а еще через секунду – прыгал по камням туда. Збышек что-то голосил – Дон не отвечал, озабоченный равновесием. Почти на ходу он подхватил сверток на руки. Збышек, матерясь, коряво вел бот следом.
– Жив?
– Жив. Пищит. Мокрый.
– Сколько же он тут…
– Заткнись и спускайся ниже. Я боюсь свалиться.
– Да-да, конечно…
Дон подождал, пока Збышек тщательно закроет дверь, включит отопление в кабине на полную мощность. Все это время он держал устало попискивающий сверток на руках, осторожно, но мертво, прижимая его к груди. Самые разнообразные ощущения обуревали его.
– Ну что ты копаешься? – спросил он наконец.
– Да я это… слушай, пеленки же какие-то нужны, да?
– Пошарь в бардачке. Там хлопковые костюмы должны быть, под тяжелые скафандры.
– Дон, тепло уже, жарко, разматывай!
– Не разматывай, а разворачивай, – хрипло сказал Маллиган. – Ты с детьми дело имел?
Збышек помотал головой. Дон, словно взведенную мину, опустил сверток себе на колени, отдышался и потянул за кончик веревочки, которой туго был сверток с ребенком стянут. Сверток как-то очень быстро разошелся, повергнув потного Быка в панику. Посреди вороха влажных тряпок оказался голенький ребенок. Младенец. Девочка.
– Медсерва подключи, – без голоса потребовал Дон. – Ну, блин, работка!
Девочка спала. Медсерв бота был словно создан, чтобы работать с грудничками. Девочка, несмотря на то, что провела мокрой и голодной несколько часов, была здорова и весьма жизнеспособна, словно накачали ее недавно спорамином. Согревшись в кабине, она немедленно принялась орать. Хочет жрать, определил Збышек. Я бы тоже орал. Вот что, Збышек, сказал Дон. Я тут думал. Либо мы срочно чинимся и валим домой на “Калигулу” с девкой на борту, либо мы ее подбрасываем в деревню. Помнишь, эти базлали? Девка, видать из того дома, а дядька, что разбился – ее отец. Что-нибудь скажешь? В любом случае сначала надо чиниться. Кормить-то ее нечем, полевой паек, а она – сутки от роду… смотри, Дон, смотри, на головку…
– Суки! – одновременно рявкнули Маллиган и Какалов, приглядевшись.
– Знаешь что, Збых, – после минутного молчания сказал Дон. – Это глупо, но я беру ее наверх. Хоть одну живую душу вытащим. Я думаю, наш хирург на “Калигуле” справится… В любом случае, дите я в таком-этаком поганом мире не оставлю. Это приказ.
– Ты полагаешь, я буду спорить? – осведомился Збышек.
– Медсерв! – сказал Дон. – Объект усыпить, изолировать в микробоксе, закрепить, микробокс перевести в автономный режим. Кормить внутривенно. Главный приоритет на боте – объект! Повтори.
Медсерв повторил.
– Мастер Дон, я обязан выразить сомнение, – твердо сказал доселе молчавший Макропулус. – Инфекция…
– Заткнись, – приказал ему Збышек. – Маллиган здесь главный. Заткнись.
– Принято, – ответил Макропулус.
– Збых, дите – на тебе. Бокс я изолировал, если что – вот тут ручка такая, таскать будешь. Я буду ремонтировать бот, мне не мешать.
– Где?
– Да прямо здесь, – зло сказал Дон и посадил бот брюхом прямо в воду. И в ту же секунду на пульте вспыхнул сигнал “РАКЕТНАЯ АТАКА”.
Странные механизмы, порожденные странным разумом задвигались в пространстве неведомых укромин, зашевелились. Один из молодых сигналов, которые механизмы отслеживали и блюли, неожиданно исчез, причем исчезновение не объяснялось привычными для странных механизмов естественными причинами. Сигнал исчез, так как был экранирован. Тревога. Уничтожить.
Бот несся по ущелью, по направлению к горам.
Противоракетная система бота вступила в действие. И тут же запричитал Макропулус. Первую ракету бот сбил. Вторая упала на него сверху: странно, как Дону удалось увернуться от нее, а потом выскочить из обвала, возникшего на месте взрыва.
Потом на мониторе заднего обзора вспучились два клуба белого дыма – с правой стены ущелья и с левой. Мелькнули черные спички и на пульте замигал еще один сигнал.
Потом Дон вдарил по газам, а Збышек сказал:
– Знаешь, в жизни каждого человека наступает момент, когда он начинает искать нечто, э-эм… некий поступок… эм… событие… которое…
– Быстрее рожай! – сказал Дон сквозь зубы. – Не то будет поздно.
– Вверх, Дон!
– Скалы!
– Тогда быстрей!
– Скалы!
– А-ап! – сказал Збышек, когда бот крутанулся вокруг продольной оси, проскальзывая сквозь узкое место ущелья.
– Это очень развитая цивилизация, – сказал Дон минуту спустя, когда желудок соскользнул с гланд обратно, застряв на секунду между ребер. – Ребенок, Збышек!
Он делал возможное и невозможное, но ракеты не отставала. Камуфляж бота, по-видимому, не имел для нее никакого значения, прекрасно ракеты бот видели и под камуфляжем. Запас хода у ракет тоже был ничего себе, а маневренностью, похоже, они бот – во всяком случае на короткой дистанции – превосходили. А в отношениях “ракета – цель” дистанции бывают только короткие. Особенно, если цель на бреющем полете.
Вряд ли пускателем управлял человек. Скорее всего нет. Планета, что бы ни говорил Збышек, пытающийся отбояриться от поедания шляпы, несла весьма высокоразвитую и непременно человеческую цивилизацию. Высокоавтоматизированную. Драчливую. Хорошо вооруженную.
– Хочешь порулить? – спросил Дон еще через минуту.
Збышек открыл один глаз.
– Этого я и боялся.
– Держись, варвар! И ребенка держи!
Бык растопырился в кресле и рванул штурвал на себя, одновременно подорвав оба носовых аварийных бустера – при утопленной в пол педали газа. И бот выполнил “кобру”.
Поскольку ракет было две, видимо, только это и оставалось. Проверять мощность заряда на шкуре бота было кисло. Ручная базука на площади сказала Збышеку и Дону по сему поводу достаточно. Бот выполнил “кобру”. Между стенами ущелья, над мелкой каменистой горной речкой.
Со стороны фигура выглядит эффектно. А на парадных выступлениях, на половинной скорости, сия фигура высшего пилотажа доставляет большое удовольствие и пилоту. Особенно, если незачем применять бустеры. Чуть задрав нос, летательный аппарат мгновенно теряет ход и плавно взмывает полусотнею метров выше, где и зависает брюхом вниз – особым шиком считается у пилота в момент виса, называемого “баллон”, погасить двигатели и секунду-другую посидеть в полной тишине.
В атмосферном же бою на современных скоростях фигура применяется редко, против опытного противника она бессмысленна, ибо имеется по крайней мере две контрфигуры. Кроме того, маневр довольно медленен. Носовые аварийные бустеры и полная скорость маневр убыстряют, – за счет личного здоровья пилота.
И пассажира.
Особенно, если пассажир не пристегнут всеми ремнями, какие есть поблизости, к креслу.
Ударная перегрузка – отличное упражнение на выносливость, если ты пристегнут только поясным ремнем. Проблем меньше, если на тебе бронежилет, и кое-какую тренировку в отряде Аякс ты получил. Но больно безумно.
И очень жалко приборов на пульте, кои стоят денег, являются большим технологическим достижением и – на всякий случай – необходимы для управления ботом, который висит в сотне метров над белыми бурунами горной речки.
И что там с девчонкой, компенсировал ли медсерв толчок?
Впрочем, “кобра” сработала. Ракеты Странной Планеты ни первого, ни второго контрманевра не знали. Рецепторы их потеряли цель, первую ракету закрутило и повело вниз – от натуги сгорели мозги. Вторая увеличила скорость и ушла вверх, мгновенно потерявшись из виду. Судьба ее в веках неизвестна. А первая проникла кумулятивным способом глубоко в скалу, кстати подвернувшуюся по курсу, и там взорвалась. Скала, по счастливому стечению обстоятельств, была из тех скал, которые давно потеряли смысл жизни и подумывают – веками – о невозможности самоубийства. Ракета оказалась для нее подарком божьим. Скала прекратила существование. Стены ущелья дрогнули. Осколки скалы прорезали воздух. И один из них, килограммов на шесть, нежно тюкнул бот в брюхо – ближе к корме. И своротил дюзовый пакет на сторону.
Проклинающий все и вся Дон, не обращая внимания на потерявшего сознание Збышека, повисшего на ремне над пультом, пытался при посредстве немногих сохранивших функции приборов привести бот к повиновению. Машину била крупная дрожь, носом она смотрела в надир (именно потому Дон висел) и, с вероятностью один к одному, намеревалась в ближайшее же время сорваться. Испытывать ее на прочность еще и таким манером Дону не улыбалось вовсе. Впрочем, о сохранности бота речи так и так не шло. Не очень крепким на сгиб и на излом он оказался. Или просто не повезло? Необходимо было, по меньшей мере, поднять нос, чтобы катапульта отстрелила кресла по возможности вертикальнее. И Дону удалось это. Всю последующую жизнь он мог по праву гордиться. Что он и делал. Он даже успел, заковыристо матерясь, поправить мотающего, как лошадь, головой и ничего не соображающего Збышека в кресле и закрепить на нем пряжки наплечных ремней. А еще Дон успел вытащить минибокс медсерва из паза и покрепче прижать его к животу. Потом Дон локтем толкнул заранее обнаженный ключ катапульты и увидел перед собой Странный Мир до горизонтов, потом услышал звон в ушах, когда сработала катапульта Какалова. Потом раскрылся парашют. Операция снова перешла в партер.
Глава 17
И помнит Збигнев “Призрак” Какалов, и детям своим, буде случатся они когда-нибудь, расскажет, как наперекосяк, вопреки всем законам пространства, или, если хотите, в полном соответствии с законами Странной Планеты в Пыльном Мешке, висит над ним, на непреодолимом даже с помощью пространственного процессора Кумока, расстоянии, сизое, с серебристыми проблесками, пустое от звезд и лун, небо; висит накренясь и покачиваясь, бесконечной вертикальной полосой, окаймленной необычайно четкими краями ущелья.
И слышит Збигнев “Призрак” Какалов щемящий сердце и тревожащий душу неумолчный голос горной реки вокруг; голос, гулкий, струящийся по небесной полосе сверху вниз; голос, призывающий трепетного системного оператора уснуть, уснуть, и видеть сны, быть может, сны о чем-то большем…
И чувствует Збигнев “Призрак” Какалов, как невыносимо ломит бок, как медленно, но верно, подмокает спина, как неудобно ему, Збигневу “Призраку” Какалову дышать, и что плоскость, на которой означенный системный оператор, располагается, могла бы быть и помягче, и поудобнее…
И понимает Збигнев “Призрак” Какалов, навзничь распростертый в неполном спецкостюме на узком бережку горной реки, протекающей по дну глубокого ущелья под темным безоблачным пустым небом Странной Планеты, что дела дрянь, и каждое из этих дел – в парсек как дряннее предыдущего.
И начинает Збигнев “Призрак” Какалов виртуальные поиски внутри собственного тела тех нервных узлов, кои ведают движимостью и недвижимостью окостеневшего языка, каковой очень помянутому многажды Збигневу Какалову, в данный момент, потребен; и, поскольку он, Збигнев Какалов – добрый системный оператор, то поиск увенчается быстрым успехом. Нашел таки нужные нервные узлы Збигнев Какалов.
– Дон!
– Попробуй еще раз, – немедленно раздался ответ, мрачный, не блещущий, как всегда, остроумием, но – ответ, и голос Дона Маллигана, не обезображенный, в частности, ранениями и увечьями, показался Збышеку Гласом Господним. Все живы, и слава богу.
– Дон!
– Еще разок.
– Иди ты туда и так.
– Лучше. Слушаю вас, оперативник Какалов.
– Где – ясно. Что – ясно. Как – не ясно.
– Почему же? Ясно. Кверху каком.
– Макроп.
– На орбите, вероятно. Выжидает контрольный срок. Ищет нас оптически. Ищет нас биолокационно. Не знаю. Связи нет.
– Бот.
– Выбот. То есть, выбыт… Нет, то есть – выбыл. Бот больше не участвует. Еще что?
– Ребенок.
– О! Ты не совсем еще варвар! Спит ребенок, в микробоксе и спит. На неделю писюшке ресурса хватит. Только сменных гигиенических вкладок нет, подстилку стирать и сушить придется. Девка уже два раза описялась и раз шесть обильно обкакалась. Девка – зверь!
– Меч.
– Вот он тут, твой любимый.
– Я.
– Жить будешь, и не надейся. Порвал кое-какие связки, ушиб колена, сотрясение мозга… Аптечку я запустил, почти десять часов как, запустил… Так что вставай давай, подчиненный!
– Не могу.
– Ладно, – покладисто сказал Дон. – Валяйся, варвар. Лечись. Ты мне ходячий нужен. Мы теперь, мать их, аборигены с тобой. Вот ведь, сука, как стреляют! Тремя ракетами сбили!
– Как… ты…
– Как сажа бела, – злобно сказал Дон, которого Збышек, бывший не в силах вертеть головой, по прежнему не видел. – Здоров и цел… как бык. Высадились на неизвестную обитаемую планету, так и так! В креслах ни большой рации, ни батарей для оружия… орехи есть, килограмма три, фестал есть – представляешь? – и по обойме к личным регистраторам. Пугачи, правда, в порядке, аптечки работают, заряжены, спецкостюмы в порядке, только вот у тебя, распустяя, шлема нет.
– К боту ходил?
– Ты знаешь, по нему ж еще стреляли, когда он упал уже. Он взорвался. В генератор, думаю, присадили. Долго стреляли, с час, наверное. Как еще стены не обрушились, а то бы плавали мы с тобой сейчас в запруде собственного имени… И бомба не рванула…
– Хорошо… что… вместе…
– Да, – сказал Дон, помолчав. – Это хорошо. Ты есть хочешь?
– Нет… чревоугодник…
– Это тебе глюкозы напичкали, – сказал Маллиган, имея в виду аптечку Збышека. – Ладно. Солнышко засветит – если – сыграем в скалолазов. Камней, думаю, ниже по течению взрывами все-таки наворотило, вода чуть поднялась. Вылезем. Шлем мой в порядке – Макроп сразу заметит, тем более, что он точно знает, где нас присадило. Вообще-то, знаешь, Збых, я давно его ждал…
– Его могли… сбить…
– Хрень почемучая! Кочумай, Збых! “Калигулу” так просто не съешь!
– Организовать в стратосфере… объект такой светимости… без радиации… без гравитационных возмущений… без катастрофы вообще… тоже не просто…
– Тогда бы по нас садили не “стингерами”, а сразу уж… этим… искривителем пространства каким-нибудь… Кочумай, Збышек, без тебя тошно.
– Р-робинзоны космоса… нашу мать…
Дон невесело заржал. Он, как ни странно, читал обе книжки. Збышек попытался вторить ему, закашлялся и замолчал.
– Дон.
– А?
– Мне мокро.
– Как это? Ты ж в спецкостюме… Ну-ка… – Збышек, наконец, увидел Дона; Дон наклонился над ним, производя мини-рекогносцировку. – О! Збышек, вода все-таки поднимается потихоньку. Тебе за шиворот натекло. Давай я тебя посажу и включим сушку в спецкостюме. А то сдался ты мне с воспалением легких. Загнанных лошадей пристреливают. А мне патронов жалко.
– Спа… си… бо… друг… – выговорил Збышек по завершении процедуры.
– А вот будешь в следующий раз по полной тяге пристегиваться! – грозно сказал Дон. – Я вот – пристегнулся, и все дела! Кстати… я тут подумал. Ножик, Збых, твой. Шляпы ты не ешь. Я проиграл. Людишки – никчемные, базару нет. Ножик твой, в пару к твоему тесачку.
– А я… что… говорил!?
– Но парик – твой. Не забудь. Можешь пользоваться при еде ножиком. В философских спорах, браток, ты – того… потренироваться надо, варвар.
Збышек не нашел в себе сил спорить.
– Постарайся поспать, – заботливо предложил Дон. – Утро вечера мудренее. Под лежачий камень вода не течет. А солнышко – бог его знает, когда загорится. А тебе силы нужны. На парик. Он пластиковый. Непросто тебе будет! Но – надо, Збышек, надо!
Збышек уже спал. Впрочем, возможно, что так захотела аптечка…
Збышек спал, а Дон сидел на камушке, расположившись, как можно удобнее, и не скучал сам с собою – как он умел. Песенки пел, и даже мелодия к нему заглянула в среднее (то есть, расположенное у Дона внутри мозга, точно посередине меж ушей внешних) ухо, с предложением оценить ее, мелодию, настоящему знатоку и ценителю, и, возможно, если выйдет, воплотить в устойчивых звуковых колебаниях, имеющих основным тоном 440 герц…
Збышек спал, Дон сидел, и откуда им было знать, что “Калигулы” на орбите действительно нет. На всех парах, на половинной тяге привода Кумока, идет “Калигула” прочь от Странной Планеты, но Макропулус не предавал их. Когда киберпилот получает приказ – он его выполняет. Здесь все дело в том, чей приоритет весомей для кибера. Макропулус был всей своей нечеловеческой душой предан Маллигану и Какалову. Но Макропулус был киберпилот пограничного штурмовика, и прекрасно знал, что приказ старшего по званию выполняется немедленно и безоговорочно. Он сбросил в предполагаемом районе нахождения группы Маллигана все пять аварийных контейнеров, развернул штурмовик к планете кормой и стартовал.
Да, милостивые государи, Макропулус получил приказ. Приказ гласил: “Приоритет минус три оператор волчара никто немедленно приблизиться оптический радиус экспресс-лаба Ямаха-09 подсистема Авраамий цель операции установление надежной связи конец конец реприза реприза киберпилоту штурмовика калигула немедленно приблизиться оптический радиус экспресс-лаборатории…”
Сигнал был очень слабый. Макропулус чувствовал, что Нурминену требуется не просто надежная связь – ему нужна помощь. Оставалось только спешить и надеяться. И молиться за Маллигана и Какалова. Макропулусу было очень плохо. Но военный компьютер знал регламент и неукоснительно следовал ему. И стартовал немедленно. “Крышки” на орбите Странной Планеты больше не было.
Но Збышек мирно спал. Дон – тоже никого не трогал. А связи у них не было.
(Лирическое преступление)
Давно наступил день.
Жрец-Кормилец, местный человек в сером одеянии до пят, с неподвижным бледным лицом, черноволосый и высокий абориген, с короткошерстой овцой на плечах, пересек починенный подвесной мост, мельком удивившись целости его, осмотрелся и направился к конической скале, таящей внутри себя алтарь Последнего Бога. На полпути Кормилец остановился и закрыл глаза, готовясь услышать Голос.
И услышал Голос.
Голос спросил.
Кормилец ответил.
Голос приказал.
Кормилец повиновался.
Путь его лежал мимо Алтаря. Жрец шел кормить Испуганного Бога, а не приносить ему жертву.
Он обогнул скалу-Алтарь и стал подниматься по каменному карнизу выше. И скоро оказался точно над местом, где упал бот, где взрывами навалило камней, где медленно поднималась вода, где, одним словом, взбирались наверх два бравых скалолаза. Никто не может объяснить, почему они взбирались по стене, преодолев каковую, оказывались не со стороны деревни и леса, а с другой. Вероятно, эта стена показалась им, неопытным, более пригодной для восхождения.
Жрец-Кормилец прошел над ними, и в шлеме Дона бибикнул слабенький датчик. От неожиданности Дон чуть не сорвался вниз, вместе с микробоксом, висящим у него за спиной на портупее.
До карниза им оставалось пять метров. Жрец их не заметил. У Дона хватило ума и выдержки не заорать, а Збышек сигнала датчика не расслышал.
Через десять минут они выбрались на карниз. Дон недобро посмотрел в сторону, куда ушел абориген.
– Сейчас будет много боли, – зловеще пробормотал он.
– Чего это? – спросил Збышек.
– Туда сейчас прошел абориген, – указывая пальцем, произнес Маллиган, – и я намерен с ним познакомиться.
– Дон, а может, хватит? – прямо предложил Дону Збышек. – Я, если говорить совершенно откровенно, приключениями утомлен. Тем более – ребенок. Я против. Ну его к шутам, Дон! Устроимся, запустим маяк в шлеме, будем смиренно ждать “Калигулу”… а? Я против, Дон!
– Пошли, Какалов. Нужна информация, Какалов. Смирно! Пошли.
– Я хочу есть! И не забывай, я уже один раз оказался прав – насчет людишек. Ты сам признал, значит я прав и сейчас. Где орехи?
– Внизу.
– Почему!?
– Три кило. Впрочем, фестал я захватил. Погрызешь?
– Тупая белая ирландская скотина! Пошли. Датчик его ловит?
– Пока, да. Тихо идем, сливаясь с обстановкой.
– Господи, когда ты научишься связно и правильно разговаривать по-русски!
И они пошли.
Они настигли серого человека в тот момент, когда он привычно, в два приема, протиснулся со своей овцой в узкую кривую щель в скале, запирающей карниз. Абориген их не заметил.
– Ну, е-мае, пещерные люди… – пробормотал Збышек. – Микробокс не пройдет, Дон.
– Вижу. Останешься тут.
– Ничего подобного. Когда-то я не худо стрелял из пугача…
– Ты спятил, Какалов? Грохоту не оберешься!
– Да я ж не взрывать! Тихо-благородно, теплом, на малых оборотах…
– Обойму сожжешь всю…
– Ни псула…
Дону, при всей его решительности, бродить по пещерам в одиночку не хотелось. Он безропотно отошел, давая Збышеку место. Збышек, поплевывая на ладони, приблизился к щели, прислушался, покивал, вытащил пугач, настроил его, принял позу флагмана Макомбера и надавил гашетку.
Однообразные темно-серые стены, камень, камень, камень.
– Ты не забыл курсор включить?
– Не забыл, варвар, я никогда ничего не забываю.
– Так, Дон ловушка. Вот эта плита. Не наступи. Хорошо, что я много играл! Плевое дело – после ТОМБРЭЙДА-95. Слабаки лабиринт планировали. Только следи за курсором.
– Есть, шкип.
Камень слева, справа, снизу. Над головой – тоже камень, громоздкие свисающие глыбы, грубо обтесанные чьими-то давно уже мертвыми руками. Тихо пикает датчик. Абориген где-то впереди, не очень далеко, Дон и Збышек двигаются тихо. Ребенок спит. Дон не устает проверять. Не хватало еще плача. Впрочем, микробокс герметичен…
Но иногда все-таки подошвы слишком громко щелкают по камню, звук мечется в бесконечной ловушке, отражается от стен, пляшет, точно сумасшедший танцор на безлюдной площади, и, наконец, падает обессилено. Тогда напарники тормозят, замирают и долго прислушиваются.
Звук затихает. И снова – рождается. И снова.
Из ниши – лицо статуи. Не идола – статуи.
– Смотри, – говорит Збышек. – Видишь?
Дон кивает.
– Выключи очки, – говорит он. – На свету посмотрим.
Широкий луч закрепленного на его плече фонаря быстро дергается – вниз и вверх.
– Зарегистрируй, – велит Дон.
– Кто это? – спрашивает Збышек, снимая с объектива регистратора колпачок.
Дон думает.
Лицо как лицо. Широко раскрытые пустые античные глаза без зрачков, двойное верхнее веко, высокий лоб с мощными залысинами – почти до самой макушки, слегка удлиненный нос, узкий подбородок, небольшие острые уши, плотно прижатые к черепу. Тонкие губы.
– Странно… Он похож…
– Похож…
– Мы на чужой планете, ты не забыл?
– Иди ты на хер! – огрызнулся Дон, беря штурвал влево.
И лезть в воду пришлось Дону. Дверь со стороны кресла Збышека не работала. Дон сполз по крылу и оказался в воде по колено. Тихий в этом месте поток чуть не сбил его – он только с виду казался тихим. Крестьянин, видимо, застрял между камнями, иначе тело неминуемо бы снесло. Дон подобрался к трупу в сером длинном одеянии поближе, на четвереньках вылез на камень и стал труп осматривать. Приложил универсальный анализатор к обнаженной, белой, как снег, руке. Прочитал показания на дисплее. Камень слева от тела серого был густо залит кровью. Красной кровью. Полный гуманоид. Дон осторожно взялся за капюшон, полностью скрывавший голову мертвеца.
– Твою мать! – сказал Дон.
– Что?
– Череп напополам… Мозги в капюшоне… Ч-черт…
– Возьмем того?…
– Погоди.
И тут анализатор пискнул странно, выбросил на дисплей значок “Ожидание” и аж завибрировал. Дон повел приемником по телу, от ног к голове, анализатор запел в голос. Флажок исчез. Дон минуту разбирал показания, потом еще минуту перечитывал их.
– Макроп, я не брежу? – спросил он.
– Мастер Дон, совершенно однозначно, что этот человек был при жизни радиоуправляем. Технозомби. Технология, схема, принцип действия приемника-преобразователя неизвестна, тип питания неизвестен. Рекомендация: с соблюдением мер предосторожности категории “Рай” принять тело на борт для доставки его специалистам. На Странной Планете присутствует цивилизация порядка высшего, чем цивилизация Нашей Галактики.
– Присутствует?
– Поправка, обнаружены следы присутствия. Склонен считать атмосферный объект Солнце явлением того же ряда продукции упомянутой высшей цивилизации.
Дон вздохнул.
– Збышек, осторожно передвинься сюда с ботом и сбрось концы.
– Есть, – сказал Збышек серьезно.
Дон потянул из набедренного кармана пластиковый пакет для трупа.
– Особое внимание, мастер Дон, обратите на останки головы, скорее всего приемник-преобразователь находится там, – сказал Макропулус озабоченно.
– Без тебя не догадаться! – проворчал Дон. Запищал ребенок, но Дон не обратил на писк внимания, он был очень занят.
– Ребенок пищит, – удивленно сказал Збышек.
– Ну так выключи его… Чего ты сказал?
– Ребенок где-то поблизости пищит.
Дон поднял голову. Как подброшенный, вскочил на ноги, едва не поскользнувшись, треснулся макушкой шлема о брюхо бота, и не заметил этого. Через секунду он уже определился с направлением, а еще через секунду – прыгал по камням туда. Збышек что-то голосил – Дон не отвечал, озабоченный равновесием. Почти на ходу он подхватил сверток на руки. Збышек, матерясь, коряво вел бот следом.
– Жив?
– Жив. Пищит. Мокрый.
– Сколько же он тут…
– Заткнись и спускайся ниже. Я боюсь свалиться.
– Да-да, конечно…
Дон подождал, пока Збышек тщательно закроет дверь, включит отопление в кабине на полную мощность. Все это время он держал устало попискивающий сверток на руках, осторожно, но мертво, прижимая его к груди. Самые разнообразные ощущения обуревали его.
– Ну что ты копаешься? – спросил он наконец.
– Да я это… слушай, пеленки же какие-то нужны, да?
– Пошарь в бардачке. Там хлопковые костюмы должны быть, под тяжелые скафандры.
– Дон, тепло уже, жарко, разматывай!
– Не разматывай, а разворачивай, – хрипло сказал Маллиган. – Ты с детьми дело имел?
Збышек помотал головой. Дон, словно взведенную мину, опустил сверток себе на колени, отдышался и потянул за кончик веревочки, которой туго был сверток с ребенком стянут. Сверток как-то очень быстро разошелся, повергнув потного Быка в панику. Посреди вороха влажных тряпок оказался голенький ребенок. Младенец. Девочка.
– Медсерва подключи, – без голоса потребовал Дон. – Ну, блин, работка!
* * *
Девочка спала. Медсерв бота был словно создан, чтобы работать с грудничками. Девочка, несмотря на то, что провела мокрой и голодной несколько часов, была здорова и весьма жизнеспособна, словно накачали ее недавно спорамином. Согревшись в кабине, она немедленно принялась орать. Хочет жрать, определил Збышек. Я бы тоже орал. Вот что, Збышек, сказал Дон. Я тут думал. Либо мы срочно чинимся и валим домой на “Калигулу” с девкой на борту, либо мы ее подбрасываем в деревню. Помнишь, эти базлали? Девка, видать из того дома, а дядька, что разбился – ее отец. Что-нибудь скажешь? В любом случае сначала надо чиниться. Кормить-то ее нечем, полевой паек, а она – сутки от роду… смотри, Дон, смотри, на головку…
– Суки! – одновременно рявкнули Маллиган и Какалов, приглядевшись.
– Знаешь что, Збых, – после минутного молчания сказал Дон. – Это глупо, но я беру ее наверх. Хоть одну живую душу вытащим. Я думаю, наш хирург на “Калигуле” справится… В любом случае, дите я в таком-этаком поганом мире не оставлю. Это приказ.
– Ты полагаешь, я буду спорить? – осведомился Збышек.
– Медсерв! – сказал Дон. – Объект усыпить, изолировать в микробоксе, закрепить, микробокс перевести в автономный режим. Кормить внутривенно. Главный приоритет на боте – объект! Повтори.
Медсерв повторил.
– Мастер Дон, я обязан выразить сомнение, – твердо сказал доселе молчавший Макропулус. – Инфекция…
– Заткнись, – приказал ему Збышек. – Маллиган здесь главный. Заткнись.
– Принято, – ответил Макропулус.
– Збых, дите – на тебе. Бокс я изолировал, если что – вот тут ручка такая, таскать будешь. Я буду ремонтировать бот, мне не мешать.
– Где?
– Да прямо здесь, – зло сказал Дон и посадил бот брюхом прямо в воду. И в ту же секунду на пульте вспыхнул сигнал “РАКЕТНАЯ АТАКА”.
Странные механизмы, порожденные странным разумом задвигались в пространстве неведомых укромин, зашевелились. Один из молодых сигналов, которые механизмы отслеживали и блюли, неожиданно исчез, причем исчезновение не объяснялось привычными для странных механизмов естественными причинами. Сигнал исчез, так как был экранирован. Тревога. Уничтожить.
Бот несся по ущелью, по направлению к горам.
Противоракетная система бота вступила в действие. И тут же запричитал Макропулус. Первую ракету бот сбил. Вторая упала на него сверху: странно, как Дону удалось увернуться от нее, а потом выскочить из обвала, возникшего на месте взрыва.
Потом на мониторе заднего обзора вспучились два клуба белого дыма – с правой стены ущелья и с левой. Мелькнули черные спички и на пульте замигал еще один сигнал.
Потом Дон вдарил по газам, а Збышек сказал:
– Знаешь, в жизни каждого человека наступает момент, когда он начинает искать нечто, э-эм… некий поступок… эм… событие… которое…
– Быстрее рожай! – сказал Дон сквозь зубы. – Не то будет поздно.
– Вверх, Дон!
– Скалы!
– Тогда быстрей!
– Скалы!
– А-ап! – сказал Збышек, когда бот крутанулся вокруг продольной оси, проскальзывая сквозь узкое место ущелья.
– Это очень развитая цивилизация, – сказал Дон минуту спустя, когда желудок соскользнул с гланд обратно, застряв на секунду между ребер. – Ребенок, Збышек!
Он делал возможное и невозможное, но ракеты не отставала. Камуфляж бота, по-видимому, не имел для нее никакого значения, прекрасно ракеты бот видели и под камуфляжем. Запас хода у ракет тоже был ничего себе, а маневренностью, похоже, они бот – во всяком случае на короткой дистанции – превосходили. А в отношениях “ракета – цель” дистанции бывают только короткие. Особенно, если цель на бреющем полете.
Вряд ли пускателем управлял человек. Скорее всего нет. Планета, что бы ни говорил Збышек, пытающийся отбояриться от поедания шляпы, несла весьма высокоразвитую и непременно человеческую цивилизацию. Высокоавтоматизированную. Драчливую. Хорошо вооруженную.
– Хочешь порулить? – спросил Дон еще через минуту.
Збышек открыл один глаз.
– Этого я и боялся.
– Держись, варвар! И ребенка держи!
Бык растопырился в кресле и рванул штурвал на себя, одновременно подорвав оба носовых аварийных бустера – при утопленной в пол педали газа. И бот выполнил “кобру”.
Поскольку ракет было две, видимо, только это и оставалось. Проверять мощность заряда на шкуре бота было кисло. Ручная базука на площади сказала Збышеку и Дону по сему поводу достаточно. Бот выполнил “кобру”. Между стенами ущелья, над мелкой каменистой горной речкой.
Со стороны фигура выглядит эффектно. А на парадных выступлениях, на половинной скорости, сия фигура высшего пилотажа доставляет большое удовольствие и пилоту. Особенно, если незачем применять бустеры. Чуть задрав нос, летательный аппарат мгновенно теряет ход и плавно взмывает полусотнею метров выше, где и зависает брюхом вниз – особым шиком считается у пилота в момент виса, называемого “баллон”, погасить двигатели и секунду-другую посидеть в полной тишине.
В атмосферном же бою на современных скоростях фигура применяется редко, против опытного противника она бессмысленна, ибо имеется по крайней мере две контрфигуры. Кроме того, маневр довольно медленен. Носовые аварийные бустеры и полная скорость маневр убыстряют, – за счет личного здоровья пилота.
И пассажира.
Особенно, если пассажир не пристегнут всеми ремнями, какие есть поблизости, к креслу.
Ударная перегрузка – отличное упражнение на выносливость, если ты пристегнут только поясным ремнем. Проблем меньше, если на тебе бронежилет, и кое-какую тренировку в отряде Аякс ты получил. Но больно безумно.
И очень жалко приборов на пульте, кои стоят денег, являются большим технологическим достижением и – на всякий случай – необходимы для управления ботом, который висит в сотне метров над белыми бурунами горной речки.
И что там с девчонкой, компенсировал ли медсерв толчок?
Впрочем, “кобра” сработала. Ракеты Странной Планеты ни первого, ни второго контрманевра не знали. Рецепторы их потеряли цель, первую ракету закрутило и повело вниз – от натуги сгорели мозги. Вторая увеличила скорость и ушла вверх, мгновенно потерявшись из виду. Судьба ее в веках неизвестна. А первая проникла кумулятивным способом глубоко в скалу, кстати подвернувшуюся по курсу, и там взорвалась. Скала, по счастливому стечению обстоятельств, была из тех скал, которые давно потеряли смысл жизни и подумывают – веками – о невозможности самоубийства. Ракета оказалась для нее подарком божьим. Скала прекратила существование. Стены ущелья дрогнули. Осколки скалы прорезали воздух. И один из них, килограммов на шесть, нежно тюкнул бот в брюхо – ближе к корме. И своротил дюзовый пакет на сторону.
Проклинающий все и вся Дон, не обращая внимания на потерявшего сознание Збышека, повисшего на ремне над пультом, пытался при посредстве немногих сохранивших функции приборов привести бот к повиновению. Машину била крупная дрожь, носом она смотрела в надир (именно потому Дон висел) и, с вероятностью один к одному, намеревалась в ближайшее же время сорваться. Испытывать ее на прочность еще и таким манером Дону не улыбалось вовсе. Впрочем, о сохранности бота речи так и так не шло. Не очень крепким на сгиб и на излом он оказался. Или просто не повезло? Необходимо было, по меньшей мере, поднять нос, чтобы катапульта отстрелила кресла по возможности вертикальнее. И Дону удалось это. Всю последующую жизнь он мог по праву гордиться. Что он и делал. Он даже успел, заковыристо матерясь, поправить мотающего, как лошадь, головой и ничего не соображающего Збышека в кресле и закрепить на нем пряжки наплечных ремней. А еще Дон успел вытащить минибокс медсерва из паза и покрепче прижать его к животу. Потом Дон локтем толкнул заранее обнаженный ключ катапульты и увидел перед собой Странный Мир до горизонтов, потом услышал звон в ушах, когда сработала катапульта Какалова. Потом раскрылся парашют. Операция снова перешла в партер.
Глава 17
КОРОВЬЯ КОРРИДА
"– Кто такой Чехов?
– Это снайпер из 138-й стрелковой дивизии 62 армии.
– А Достоевский?
– Странные вопросы! Кто же не знает Достоевского?»
Витя Суворов, капитан
И помнит Збигнев “Призрак” Какалов, и детям своим, буде случатся они когда-нибудь, расскажет, как наперекосяк, вопреки всем законам пространства, или, если хотите, в полном соответствии с законами Странной Планеты в Пыльном Мешке, висит над ним, на непреодолимом даже с помощью пространственного процессора Кумока, расстоянии, сизое, с серебристыми проблесками, пустое от звезд и лун, небо; висит накренясь и покачиваясь, бесконечной вертикальной полосой, окаймленной необычайно четкими краями ущелья.
И слышит Збигнев “Призрак” Какалов щемящий сердце и тревожащий душу неумолчный голос горной реки вокруг; голос, гулкий, струящийся по небесной полосе сверху вниз; голос, призывающий трепетного системного оператора уснуть, уснуть, и видеть сны, быть может, сны о чем-то большем…
И чувствует Збигнев “Призрак” Какалов, как невыносимо ломит бок, как медленно, но верно, подмокает спина, как неудобно ему, Збигневу “Призраку” Какалову дышать, и что плоскость, на которой означенный системный оператор, располагается, могла бы быть и помягче, и поудобнее…
И понимает Збигнев “Призрак” Какалов, навзничь распростертый в неполном спецкостюме на узком бережку горной реки, протекающей по дну глубокого ущелья под темным безоблачным пустым небом Странной Планеты, что дела дрянь, и каждое из этих дел – в парсек как дряннее предыдущего.
И начинает Збигнев “Призрак” Какалов виртуальные поиски внутри собственного тела тех нервных узлов, кои ведают движимостью и недвижимостью окостеневшего языка, каковой очень помянутому многажды Збигневу Какалову, в данный момент, потребен; и, поскольку он, Збигнев Какалов – добрый системный оператор, то поиск увенчается быстрым успехом. Нашел таки нужные нервные узлы Збигнев Какалов.
– Дон!
– Попробуй еще раз, – немедленно раздался ответ, мрачный, не блещущий, как всегда, остроумием, но – ответ, и голос Дона Маллигана, не обезображенный, в частности, ранениями и увечьями, показался Збышеку Гласом Господним. Все живы, и слава богу.
– Дон!
– Еще разок.
– Иди ты туда и так.
– Лучше. Слушаю вас, оперативник Какалов.
– Где – ясно. Что – ясно. Как – не ясно.
– Почему же? Ясно. Кверху каком.
– Макроп.
– На орбите, вероятно. Выжидает контрольный срок. Ищет нас оптически. Ищет нас биолокационно. Не знаю. Связи нет.
– Бот.
– Выбот. То есть, выбыт… Нет, то есть – выбыл. Бот больше не участвует. Еще что?
– Ребенок.
– О! Ты не совсем еще варвар! Спит ребенок, в микробоксе и спит. На неделю писюшке ресурса хватит. Только сменных гигиенических вкладок нет, подстилку стирать и сушить придется. Девка уже два раза описялась и раз шесть обильно обкакалась. Девка – зверь!
– Меч.
– Вот он тут, твой любимый.
– Я.
– Жить будешь, и не надейся. Порвал кое-какие связки, ушиб колена, сотрясение мозга… Аптечку я запустил, почти десять часов как, запустил… Так что вставай давай, подчиненный!
– Не могу.
– Ладно, – покладисто сказал Дон. – Валяйся, варвар. Лечись. Ты мне ходячий нужен. Мы теперь, мать их, аборигены с тобой. Вот ведь, сука, как стреляют! Тремя ракетами сбили!
– Как… ты…
– Как сажа бела, – злобно сказал Дон, которого Збышек, бывший не в силах вертеть головой, по прежнему не видел. – Здоров и цел… как бык. Высадились на неизвестную обитаемую планету, так и так! В креслах ни большой рации, ни батарей для оружия… орехи есть, килограмма три, фестал есть – представляешь? – и по обойме к личным регистраторам. Пугачи, правда, в порядке, аптечки работают, заряжены, спецкостюмы в порядке, только вот у тебя, распустяя, шлема нет.
– К боту ходил?
– Ты знаешь, по нему ж еще стреляли, когда он упал уже. Он взорвался. В генератор, думаю, присадили. Долго стреляли, с час, наверное. Как еще стены не обрушились, а то бы плавали мы с тобой сейчас в запруде собственного имени… И бомба не рванула…
– Хорошо… что… вместе…
– Да, – сказал Дон, помолчав. – Это хорошо. Ты есть хочешь?
– Нет… чревоугодник…
– Это тебе глюкозы напичкали, – сказал Маллиган, имея в виду аптечку Збышека. – Ладно. Солнышко засветит – если – сыграем в скалолазов. Камней, думаю, ниже по течению взрывами все-таки наворотило, вода чуть поднялась. Вылезем. Шлем мой в порядке – Макроп сразу заметит, тем более, что он точно знает, где нас присадило. Вообще-то, знаешь, Збых, я давно его ждал…
– Его могли… сбить…
– Хрень почемучая! Кочумай, Збых! “Калигулу” так просто не съешь!
– Организовать в стратосфере… объект такой светимости… без радиации… без гравитационных возмущений… без катастрофы вообще… тоже не просто…
– Тогда бы по нас садили не “стингерами”, а сразу уж… этим… искривителем пространства каким-нибудь… Кочумай, Збышек, без тебя тошно.
– Р-робинзоны космоса… нашу мать…
Дон невесело заржал. Он, как ни странно, читал обе книжки. Збышек попытался вторить ему, закашлялся и замолчал.
– Дон.
– А?
– Мне мокро.
– Как это? Ты ж в спецкостюме… Ну-ка… – Збышек, наконец, увидел Дона; Дон наклонился над ним, производя мини-рекогносцировку. – О! Збышек, вода все-таки поднимается потихоньку. Тебе за шиворот натекло. Давай я тебя посажу и включим сушку в спецкостюме. А то сдался ты мне с воспалением легких. Загнанных лошадей пристреливают. А мне патронов жалко.
– Спа… си… бо… друг… – выговорил Збышек по завершении процедуры.
– А вот будешь в следующий раз по полной тяге пристегиваться! – грозно сказал Дон. – Я вот – пристегнулся, и все дела! Кстати… я тут подумал. Ножик, Збых, твой. Шляпы ты не ешь. Я проиграл. Людишки – никчемные, базару нет. Ножик твой, в пару к твоему тесачку.
– А я… что… говорил!?
– Но парик – твой. Не забудь. Можешь пользоваться при еде ножиком. В философских спорах, браток, ты – того… потренироваться надо, варвар.
Збышек не нашел в себе сил спорить.
– Постарайся поспать, – заботливо предложил Дон. – Утро вечера мудренее. Под лежачий камень вода не течет. А солнышко – бог его знает, когда загорится. А тебе силы нужны. На парик. Он пластиковый. Непросто тебе будет! Но – надо, Збышек, надо!
Збышек уже спал. Впрочем, возможно, что так захотела аптечка…
Збышек спал, а Дон сидел на камушке, расположившись, как можно удобнее, и не скучал сам с собою – как он умел. Песенки пел, и даже мелодия к нему заглянула в среднее (то есть, расположенное у Дона внутри мозга, точно посередине меж ушей внешних) ухо, с предложением оценить ее, мелодию, настоящему знатоку и ценителю, и, возможно, если выйдет, воплотить в устойчивых звуковых колебаниях, имеющих основным тоном 440 герц…
* * *
Збышек спал, Дон сидел, и откуда им было знать, что “Калигулы” на орбите действительно нет. На всех парах, на половинной тяге привода Кумока, идет “Калигула” прочь от Странной Планеты, но Макропулус не предавал их. Когда киберпилот получает приказ – он его выполняет. Здесь все дело в том, чей приоритет весомей для кибера. Макропулус был всей своей нечеловеческой душой предан Маллигану и Какалову. Но Макропулус был киберпилот пограничного штурмовика, и прекрасно знал, что приказ старшего по званию выполняется немедленно и безоговорочно. Он сбросил в предполагаемом районе нахождения группы Маллигана все пять аварийных контейнеров, развернул штурмовик к планете кормой и стартовал.
Да, милостивые государи, Макропулус получил приказ. Приказ гласил: “Приоритет минус три оператор волчара никто немедленно приблизиться оптический радиус экспресс-лаба Ямаха-09 подсистема Авраамий цель операции установление надежной связи конец конец реприза реприза киберпилоту штурмовика калигула немедленно приблизиться оптический радиус экспресс-лаборатории…”
Сигнал был очень слабый. Макропулус чувствовал, что Нурминену требуется не просто надежная связь – ему нужна помощь. Оставалось только спешить и надеяться. И молиться за Маллигана и Какалова. Макропулусу было очень плохо. Но военный компьютер знал регламент и неукоснительно следовал ему. И стартовал немедленно. “Крышки” на орбите Странной Планеты больше не было.
Но Збышек мирно спал. Дон – тоже никого не трогал. А связи у них не было.
(Лирическое преступление)
Давно наступил день.
Жрец-Кормилец, местный человек в сером одеянии до пят, с неподвижным бледным лицом, черноволосый и высокий абориген, с короткошерстой овцой на плечах, пересек починенный подвесной мост, мельком удивившись целости его, осмотрелся и направился к конической скале, таящей внутри себя алтарь Последнего Бога. На полпути Кормилец остановился и закрыл глаза, готовясь услышать Голос.
И услышал Голос.
Голос спросил.
Кормилец ответил.
Голос приказал.
Кормилец повиновался.
Путь его лежал мимо Алтаря. Жрец шел кормить Испуганного Бога, а не приносить ему жертву.
Он обогнул скалу-Алтарь и стал подниматься по каменному карнизу выше. И скоро оказался точно над местом, где упал бот, где взрывами навалило камней, где медленно поднималась вода, где, одним словом, взбирались наверх два бравых скалолаза. Никто не может объяснить, почему они взбирались по стене, преодолев каковую, оказывались не со стороны деревни и леса, а с другой. Вероятно, эта стена показалась им, неопытным, более пригодной для восхождения.
Жрец-Кормилец прошел над ними, и в шлеме Дона бибикнул слабенький датчик. От неожиданности Дон чуть не сорвался вниз, вместе с микробоксом, висящим у него за спиной на портупее.
До карниза им оставалось пять метров. Жрец их не заметил. У Дона хватило ума и выдержки не заорать, а Збышек сигнала датчика не расслышал.
Через десять минут они выбрались на карниз. Дон недобро посмотрел в сторону, куда ушел абориген.
– Сейчас будет много боли, – зловеще пробормотал он.
– Чего это? – спросил Збышек.
– Туда сейчас прошел абориген, – указывая пальцем, произнес Маллиган, – и я намерен с ним познакомиться.
– Дон, а может, хватит? – прямо предложил Дону Збышек. – Я, если говорить совершенно откровенно, приключениями утомлен. Тем более – ребенок. Я против. Ну его к шутам, Дон! Устроимся, запустим маяк в шлеме, будем смиренно ждать “Калигулу”… а? Я против, Дон!
– Пошли, Какалов. Нужна информация, Какалов. Смирно! Пошли.
– Я хочу есть! И не забывай, я уже один раз оказался прав – насчет людишек. Ты сам признал, значит я прав и сейчас. Где орехи?
– Внизу.
– Почему!?
– Три кило. Впрочем, фестал я захватил. Погрызешь?
– Тупая белая ирландская скотина! Пошли. Датчик его ловит?
– Пока, да. Тихо идем, сливаясь с обстановкой.
– Господи, когда ты научишься связно и правильно разговаривать по-русски!
И они пошли.
Они настигли серого человека в тот момент, когда он привычно, в два приема, протиснулся со своей овцой в узкую кривую щель в скале, запирающей карниз. Абориген их не заметил.
– Ну, е-мае, пещерные люди… – пробормотал Збышек. – Микробокс не пройдет, Дон.
– Вижу. Останешься тут.
– Ничего подобного. Когда-то я не худо стрелял из пугача…
– Ты спятил, Какалов? Грохоту не оберешься!
– Да я ж не взрывать! Тихо-благородно, теплом, на малых оборотах…
– Обойму сожжешь всю…
– Ни псула…
Дону, при всей его решительности, бродить по пещерам в одиночку не хотелось. Он безропотно отошел, давая Збышеку место. Збышек, поплевывая на ладони, приблизился к щели, прислушался, покивал, вытащил пугач, настроил его, принял позу флагмана Макомбера и надавил гашетку.
* * *
Однообразные темно-серые стены, камень, камень, камень.
– Ты не забыл курсор включить?
– Не забыл, варвар, я никогда ничего не забываю.
– Так, Дон ловушка. Вот эта плита. Не наступи. Хорошо, что я много играл! Плевое дело – после ТОМБРЭЙДА-95. Слабаки лабиринт планировали. Только следи за курсором.
– Есть, шкип.
Камень слева, справа, снизу. Над головой – тоже камень, громоздкие свисающие глыбы, грубо обтесанные чьими-то давно уже мертвыми руками. Тихо пикает датчик. Абориген где-то впереди, не очень далеко, Дон и Збышек двигаются тихо. Ребенок спит. Дон не устает проверять. Не хватало еще плача. Впрочем, микробокс герметичен…
Но иногда все-таки подошвы слишком громко щелкают по камню, звук мечется в бесконечной ловушке, отражается от стен, пляшет, точно сумасшедший танцор на безлюдной площади, и, наконец, падает обессилено. Тогда напарники тормозят, замирают и долго прислушиваются.
Звук затихает. И снова – рождается. И снова.
Из ниши – лицо статуи. Не идола – статуи.
– Смотри, – говорит Збышек. – Видишь?
Дон кивает.
– Выключи очки, – говорит он. – На свету посмотрим.
Широкий луч закрепленного на его плече фонаря быстро дергается – вниз и вверх.
– Зарегистрируй, – велит Дон.
– Кто это? – спрашивает Збышек, снимая с объектива регистратора колпачок.
Дон думает.
Лицо как лицо. Широко раскрытые пустые античные глаза без зрачков, двойное верхнее веко, высокий лоб с мощными залысинами – почти до самой макушки, слегка удлиненный нос, узкий подбородок, небольшие острые уши, плотно прижатые к черепу. Тонкие губы.
– Странно… Он похож…
– Похож…
– Мы на чужой планете, ты не забыл?