Арчер Джейн. Луна для влюбленных

   – Синтия, ведь вы не видели Вайоминг и мое ранчо. Вы из большого города. Вам может не понравиться жизнь в сельской местности. Я не могу просить вас о чем-то постоянном, пока не узнаю, каковы относитесь к моему образу жизни. Розалинде он подойдет. За нее я спокоен. Что же касается вас, то я не знаю, чего вы хотите от жизни, – пытался объяснить Мэверик.
   – Так в чем все-таки дело?
   – Я хочу, чтобы вы были со мной. Не отвергайте Вайоминг сразу. Но я не могу сражаться из-за вас с каждым местным мужчиной.
   При этих словах Синтия не сдержалась от улыбки:
   – Сомневаюсь, что мне придется отбиваться от них палкой.
   – Да, нет вы и понятия не имеете о наших нравах. Женщин там мало. А уж таких женщин, как вы, и подавно.
   – Вы, конечно, преувеличиваете, но мне лестно это слышать.
   – Сами увидите. – Мэверик подался вперед. – Дайте мне шанс. Если вы решите, что не можете жить на ранчо, уедете к Виктории. Давайте заключим соглашение до отъезда в Вайоминг.
   Синтия вздохнула:
   – Я воображала, что на Западе все будет просто, и надеялась оставить позади обман, фальшь и ощущение поражения.
   Она положила книгу и встала, не будучи в силах усидеть на месте.
   – Не понимаю, почему я должна принять решение сейчас же.
   Мэверик тоже встал.
   – Я пытаюсь избежать недоразумений. Вайоминг – мой дом. И я не хочу причинять боль Розалинде. – Он поколебался, прежде чем продолжить. – Да и себе тоже.
   – Что бы ни случилось, риск всегда остается.
   – Я понимаю. – Мэверик обошел стол. – Но вы стоите этого, Я хочу, чтобы вы мне пообещали, что в Вайоминге не уйдете к другому мужчине.
   – Опасаетесь соперничества?
   – Нет. – Он дотронулся до ее пучка. – Распустите волосы.
   – После того как вы приложили столько усилий, чтобы привести меня в достойный вид, вы хотите уничтожить то, за что столько заплатили?
   Он вытащил несколько шпилек, и ее волосы цвета клубники рассыпались по плечам.
   – Мэверик, я...
   Он намотал длинную прядь ее волос на руку.
   – Вы так сильно ненавидите меня?
   – Вы же знаете, что нет.
   – Так я вам нравлюсь?
   Она чувствовала себя попавшей в ловушку, потому что он поймал ее на крючок своими словами.
   – Вы могли бы полюбить меня? – настаивал Мэверик. Она приложила руку к сердцу и почувствовала, как сильно оно бьется.
   – Можем ли мы говорить о любви?
   – Вы боитесь.
   – Да. Все еще так шатко.
   Он прикрыл ладонью ее руку.
   – Как стучит ваше сердце.
   – Я напугана.
   Мэверик поднес ее руку к губам и крепко поцеловал в ладонь.
   – Помните ночь возле реки Сан-Симон?
   – Как я могу ее забыть?
   – Я хочу вернуться в ту ночь. Тогда вы, возможно, перестанете бояться. – Мэверик положил ее руку на свое плечо и приподнял лицо.
   – Поцелуйте меня.
   Она закрыла глаза. Когда он прижался к ее губам, все мысли вылетели у Синтии из головы. Она не чувствовала ничего, кроме жара его тела и исходившего от него призыва. Он обнял ее за талию и привлек к себе. Потом принялся покусывать ее губы, безмолвно требуя, чтобы они приоткрылись, и она со вздохом подчинилась, зная, что не в силах совладать с собой. Больше она не могла противиться своим желаниям.
   Наконец он оторвался от ее губ и принялся целовать веки, подбородок, щеки и даже кончик носа, потом со вздохом привлек Синтию к себе. Она чувствовала сильное биение его сердца.
   Мэверик поднял голову и посмотрел Синтии в лицо:
   – Позвольте мне раздеть вас.
   – Без всяких условий и обязательств?
   – Слова у меня, похоже, иссякли. Он отвел ее волосы со лба и щек.
   – Если бы шла речь о книге, над которой я работала, я бы нашла что сказать.
   – Знаю, – ответил он с нежной улыбкой, – Но вам нечего сообщить мне.
   – Нет. Во всяком случае, не теперь.
   Синтия заколебалась. Не слишком ли многого он требовал от нее? И все же эмоции, которые она сдерживала всю свою жизнь, теперь рвались наружу, сметая на своем пути привычную осторожность и боязливость. Ей хотелось прикоснуться к Мэверику, прижаться к нему и узнать, что такое любовь.
   – Нам не нужны слова.
   Мэверик стал расстегивать пуговицы на ее платье.
   – Все-таки вам потребовалась моя помощь, – сказал он. Она вздрогнула от его прикосновения, но не сделала попытки помешать ему. Минутой позже он спустил корсаж платья и стал целовать плечи.
   – От вас пахнет лавандой.
   – Если бы вы пользовались одним мылом со мной, от вас пахло бы так же.
   Мэверик усмехнулся и повернулся к ней лицом.
   – Нет, я предпочитаю сорта мыла, которыми пользуются джентльмены. Кажется, я выбрал мыло с запахом сандалового дерева.
   – Это мой любимый запах.
   Они улыбались, глядя в глаза друг другу. Мэверик спустил платье с ее плеч, и оно соскользнуло к ногам. На какое-то мгновение Синтия испытала желание подхватить его, но удержалась, ведь возле реки Сан-Симон оп видел гораздо больше.
   – Позвольте мне.
   Мэверик поднял платье и повесил в платяной шкаф.
   – Из вас вышла бы прекрасная горничная, – пошутила она.
   – Стараюсь изо всех сил, – сказал он, и в его синих глазах заплясали озорные искорки, – но только для вас.
   – Думаю, я найду вам лучшее применение.
   Синтия почувствовала, как, несмотря на шутливые реплики, между ними растет напряжение. Она все острее ощущала его присутствие, как и собственное тело.
   Мэверик снова подошел к ней, расстегнул нижние юбки и позволил им соскользнуть на пол. Некоторое время он стоял неподвижно, наслаждаясь созерцанием отделанного кружевами корсета и панталон, спускавшихся до колен. Ноги Синтии были обтянуты шелком, а ступни обуты в кожаные туфельки.
   – Одобряете?
   – Мадемуазель Фиби – мастер в своем деле.
   – Вы сделали правильный выбор.
   Он медленно расстегнул чехол корсета, начиная снизу и постепенно продвигаясь к его квадратному вырезу. Мэверик провел кончиками пальцев по отделанному кружевами краю, дразня прикосновением ее чувствительные груди. Синтия вздрогнула и глубоко вздохнула. Эти поглаживания вызвали в ней яростное желание. Мэверик снова провел пальцами по ее нежной коже, спустил чехол корсета с ее плеч и принялся расстегивать крючки.
   Возможно, Синтия лишилась дара речи, но не своих инстинктов. Она с нетерпением ждала момента, когда сможет дотронуться до него. Синтия провела ладонями по его рубашке, расстегнула одну за другой пуговицы, медленно обнажая грудь, поросшую темными волосами, дотронулась до тела, ощущая мускулы и упругие волосы. Мэверик застонал.
   Она снова коснулась его груди и почувствовала, как отвердели соски под ее руками. Синтия закрыла глаза и поняла, что все ее тело охватило пламя.
   – Продолжай ласкать меня. Она не могла остановиться, даже если бы захотела. Синтия рванула с него рубашку. Он был более мускулистым, чем она думала, и, как оказалось, пострадал от ковбоев достаточно сильно. Синтия наклонилась и прижалась губами к новым, еще не зажившим, ранам.
   – Тебе очень больно? – Она подняла голову, чтобы лучше видеть выражение его лица.
   – Сейчас я не чувствую ничего, кроме твоих прикосновений.
   Его глаза потемнели от желания.
   Синтия погладила Мэверика по волосам и принялась осыпать поцелуями его губы и лицо. Он застонал и прижал ее к себе. Языком он ласкал ее рот. Синтия застонала в ответ. Мэверик поднял ее на руки и отнес в постель. Две пары их глаз – его синие и ее зеленые – не отрывались друг от друга. Он снял с нее бальные туфельки и бросил их на пол, потом принялся стягивать панталоны. Его руки медленно заскользили вниз по ее ноге, ощущая сквозь чулок гладкую обнаженную плоть. Он снял чулки и, приподняв ее за бедра, заставил ее лечь плашмя на спину. Синтия ощутила тяжесть и жар мужского тела и откликнулась на его страсть с не меньшим пылом. Она погладила его темные волосы, почувствовала испарину на лбу и наклонилась вперед, чтобы поцеловать.
   Мэверик застонал и перекатился на постели. Он взял бутылку шампанского, осторожно откупорил ее. И все же, запенившись, оно пролилось. Ему удалось поймать струю ртом. Усмехаясь, Мэверик посмотрел на Синтию.
   – Можно и мне немного?
   – Все, что угодно.
   Он потянулся за бутылкой.
   – А как же стаканы?
   Мэверик, примериваясь, бросил взгляд на стол.
   – Они слишком далеко.
   Он потянулся, взял одну из ее туфель, налил шампанского, глотнул и вновь наполнил туфлю. Потом протянул этот сосуд Синтии.
   – К счастью, мои туфли новые.
   Синтия отпила, ощутив, как пузырьки защекотали язык и ударили в нос. Потом она откинулась на атласные подушки и протянула к нему руки. Синтия чувствовала себя почти что падшей женщиной, но ужас был и том, что ей это нравилось.
   Мэверик допил шампанское прикрутил фитиль ночника, и комната погрузилась в мягкий золотистый полумрак. Когда Мэверик снова потянулся к крючкам ее корсета, она удержала его за руки.
   – Что, если... – начала Синтия.
   – Знаю и помню. Я говорил с Розалиндой, – перебил ее Мэверик.
   Синтия, удивленная, села на кровати:
   – Говорил о нас? Об этом?
   – Не волнуйся. Она дала мне траву, предохраняющую женщину, если та окажется с мужчиной. Не будем ни о чем беспокоиться.
   Синтия слови откинулась на подушки. Она чувствовала себя одновременно успокоенной и разочарованной. Все ее чувства были взбудоражены, а мысли обращены в прошлое, к старой боли и обидам. Она вздохнула.
   – В чем дело? Что-то не так? – встревожился Мэверик.
   – Думаю, ты сочтешь меня глупой.
   – Нет, скажи мне. Я хочу, чтобы между нами все было ясно.
   – Мария.
   – Я так и знал.
   Мэверик оглядывал комнату, будто искал помощи, потом повернулся к Синтии:
   – Розалинде одиннадцать. Я знал Марию много лет назад. Мария была старше меня и очень красива. Я хотел ее, но что я тогда понимал в любви?
   – Ваши отношения продолжались, если бы ты остался?
   – Нет. Я не вписывался в ее мир. Возможно, она меня любила, но не стремилась привязать к себе.
   – Но ведь ты так и не забыл ее.
   – Мужчина никогда не...
   – Знаю.
   Синтия нежно улыбнулась, потом отбросила со лба пряди волос.
   – Забудь обо всем, кроме нас двоих, потому что нынче ночью в этой комнате только мы, – сказал Мэверик.
   Он обвил руками ее тонкую талию, нежно поцеловал в губы и принялся расстегивать корсет. На этот раз Синтия ему не препятствовала. Она желала Мэверика, даже осмелилась полюбить его, и не следовало упускать эту минуту счастья.
   Мэверик задул лампу, и теперь в комнату проникал только свет уличных фонарей. Он расстегнул последний крючок и снял с нее корсет. В ложбинке между грудями Синтии покоился ее кристалл яки. Мэверик дотронулся до него, потом наклонился и поцеловал ее розовые соски. Он нежно погладил ее груди и принялся дразнить их, лаская кончиком языка. Синтия застонала и потянула его к себе с все возрастающей силой. Мэверик ощущал дрожь ее тела.
   Он гладил Синтию, дивясь силе своей страсти. Потом осторожно разжал ее пальцы, сел на край кровати и снял брюки. Когда они полетели на пол вслед за ее бельем, он повернулся к ней.
   Синтия ответила испытующим взглядом.
   – Все еще нет слов?
   Она потянулась к Мэверику, чтобы прикоснуться к его восставшему органу, возбужденная и одурманенная.
   – Я потеряла дар речи.
   Он сжал ее руку, и его член запульсировал.
   – Сейчас слова не требуются.
   Мэверик почувствовал, что больше не в силах сдерживаться. Он прижался лицом к ее шее и прошептал:
   – Обещаю, что утром ты не пожалеешь.
   Тело Синтии выгнулось, она изо всех сил прижалась к нему, нежно покусывая мочку его уха, потом чуть сильнее укусила его в шею. Страсть нарастала. Мэверик продолжал ласкать ее грудь, потом рука его спустилась ниже и наконец оказалась в самой сокровенной сердцевине ее женственности. От его прикосновении по всему ее телу распространялись волны жара. На мгновение он остановился. Она потянулась к нему, прикусив нижнюю губу.
   – Если ты передумала, скажи мне сейчас же.
   Он говорил, сжимая зубы, на лбу его выступили бисеринки испарины. Ему во что бы то ни стало надо было знать, что она согласна. Он не хотел, чтобы завтра Синтия сожалела.
   Синтия еще сильнее сжала его плечи. Она не находила ни сил, ни слов, чтобы ответить ему. Она была вся во власти чувств, страсти, желания.
   И Мэверик вторгся в это нежное, напоенное зноем пространство, преодолев слабое сопротивление, и глубоко зарылся в ее тело. Он остановился, чтобы продлить это сладостное мгновение, и тотчас его движения возобновились, становясь все сильнее и чаще, Синтия сумела подладиться к его ритму. Она тоже задвигалась, выгибаясь и продолжая ласкать и целовать.
   Когда они одновременно достигли вершины наслаждения, то застонали, прижимаясь друг к другу. Постепенно волны страсти разбивались и медленно отступали, оставляя только слабые отзвуки пережитого.
   Мэверик нежно поцеловал Синтию, потом перекатился на бок, чтобы не давить на нее весом своего тела, и крепко прижал ее к себе.
   Синтия старалась угнездиться рядом с ним.
   – Я принимаю это как ответ на свой вопрос. Мэверик погладил ее влажное лицо и поцеловал в лоб.
   – Теперь мы связаны.
   Дар речи постепенно возвращался к Синтии. Она положила руку ему на грудь, будто предъявляя на него права. Если бы Синтия представляла прежде, какое это блаженство, она не отпустила бы Мэверика от себя на реке Сан-Симон.
   Синтия подняла голову и заглянула ему в глаза.
   – Ты ни разу не упомянул женщин Вайоминга. Давай-ка кое-что проясним, ковбой. – Она погрозила ему пальцем: – Смотри, чтобы я не поймала тебя на месте преступления. И не думай даже бросить взгляд в их сторону.
   Он хмыкнул, потом властно прижал ее к себе.
   – Я всегда мечтал о женщине с хлыстом.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ПОД ПОЛНОЙ ЛУНОЙ БЕЛЫЕ ЛОШАДИ ПРИХОДЯТ С СЕВЕРА

 

   Синтия находится в Хижине Грез. Они держатся за руки, стоя возле костра. Бой барабана отдается в ее сердце.
   Они обходят вокруг костра, обратив лица к востоку. Рядом с ними стоит знахарка.
   – Я несу вам благословение Желтой Лошади. Я несу вам озарение. Познайте многое и разделите еще больше.
   Их лица обращены к югу. Встает знахарь:
   – Я несу вам благословение Красной Лошади. Это дар радости. Помните, что радость чередуется с трудом.
   Они обращены лицами к западу. Знахарка поднимается с места:
   – Я несу вам благословение Черной Лошади. Это власть и сила проникновения во Тьму и умение выйти из нее к Свету. Разделите друг с другом свое знание.
   Они обходят вокруг костра, обратив лица к северу. Бетает знахарь:
   – Белая Лошадь несет послание от всех остальных лошадей. Да пребудет с вами благословение щита целительства.
   Слова и мысли – это сила и власть. Они должны умеряться мудростью.
   Знахарка приближается к ним:
   – Верное сердце познает благословение многих. Озарение. Радость. Знание. Мудрость.
   И Синтия познает любовь.

Глава 16

   – Добро пожаловать в редакцию «Гус-Крик эпитаф» на территории Вайоминга, – сказала женщина лет сорока в очках в тонкой серебряной оправе. Ее темные волосы, тут и там посеребренные сединой, собраны на затылке в шиньон. На ней была черная юбка, белая блузка и белый передник в пятнах. На руках с длинными пальцами и худощавом энергичном лице с выступающими скулами заметны чернильные разводы. Рядом с женщиной лежала большая белая свинья с черной ленточкой на шее.
   Они находились в комнате, обитой грубо отесанными деревянными планками. На застекленной парадной двери висела табличка, извещавшая о том, что здесь редакция газеты. У стены помещалась черная чугунная печь, а рядом с ней печатный пресс. Стеллаж с ячейками для печатной продукции был полон газет и располагался возле окон в задней стене. Рядом с ним стоял стул с прямой спинкой, к которому было прислонено ружье. На квадратном деревянном столе лежала бумага, стояли чернила и перья. Посреди комнаты возвышалась стопка газет.
   На лице Синтии застыла улыбка.
   – Мило.
   – Мило! Газета «Гус-Крик эпитаф» – это нечто большее. Она великолепна, это издание высшей категории, победа над всеми конкурирующими изданиями в северном Вайоминге, настоящий триумф.
   Синтия подумала, что едва ли можно говорить о конкуренции в столь скудно населенных землях. Белые истребили индейцев. Теперь здесь должно быть больше коров, чем людей. И в душе Синтия подозревала, что местные жители не больше склонны к чтению газет, чем коровы. Конечно, едва ли это место подходило для того, чтобы основать здесь издательство, как предполагал Мэверик.
   Он сказал:
   – Хейзл – одна из лучших в издательском деле, да и стреляет из винтовки отлично.
   – Да, да, вы правильно меня поняли. В приграничных землях все должны уметь владеть оружием, – подтвердила Хейзл.
   – Я никогда так не боялась индейцев, как наших приграничных мужланов, воображающих, что они представляют закон и порядок. Они очень не любят, когда я рассказываю правду об их злодействах.
   – Это звучит неутешительно. Должно быть, ваша работа опасна.
   Синтия, продолжавшая механически улыбаться, чувствовала, что у нее сводит челюсти.
   – Да что вы об этом знаете! – возмутилась Хейзл. – И все же теперь стало лучше. Сейчас меньше стреляют. Правда, и новости не такие интересные и волнующие.
   – Итак, Синтия и Розалинда, я рад, что вы познакомились с Хейзл, – сказал Мэверик, качая головой. – И что новенького на этой неделе?
   – Ты уехал так давно и надолго, что, должно быть, даже не знал бы о моем новом псевдониме, если бы я его сменила за это время.
   Мэверик хмыкнул:
   – Вижу, что священный огонь все еще не угас в тебе.
   – И этого не случится, пока мой труп не окажется в могиле, что, должно быть, произойдет скоро. Благодарю за внимание.
   – Так какая же у тебя теперь фамилия?
   Хейзл взяла в руки «кольт» 45-го калибра, лежавший на печатном прессе, и провела по нему большим пальцем.
   – Силли-Гус! Хейзл Силли-Гус и ее «Гус-Крик эпитаф»! Она рассмеялась, потом положила «кольт» на место и тотчас же посерьезнела.
   – Тебе не следовало уезжать из города. Теперь все вырвалось из-под контроля. Тут ад кромешный.
   Мэверик снял шляпу и провел рукой по густым волосам.
   – Не хочу об этом слышать. Я сказал Синтии, что здесь тихое и спокойное местечко.
   Хейзл демонстративно широко раскрыла глаза:
   – И она тебе поверила? Но ведь это северный Вайоминг! Люди все еще опасаются здесь набегов индейцев кроу и междоусобиц. Они боятся за свои фермы и овей.
   – Он сказал нам, что мы поедем в Шеридан, – сказала Синтия и подумала при этом с нежностью о Денвере в Колорадо или даже Шейенне в штате Вайоминг. Но Гус-Крик?
   – Да, мы все толкуем об этом, – откликнулась Хейзл. – Кто слышал хоть что-нибудь о ручье Гус-Крик? Только местные скотоводы. Они поддерживают нас, а мы их. Возможно, наш городишко и маленький, но место это важное. Они могут пытаться сделать Шеридан сколь угодно большим и значительным, но когда речь заходит не о грязных делишках, а о справедливости и честной игре, то становится ясно, что такое Гус-Крик. – Поколебавшись, она добавила: – Или по крайней мере чем она была.
   – Я же сказал тебе, Хейзл, что не хочу об этом слышать. Мэверик решительно нахлобучил свою шляпу на голову.
   – Отлично. Но не прибегай ко мне за новостями, когда... Она одарила его высокомерной улыбкой.
   – Да, это правильно, что ты ничего не хочешь знать. Мэверик усмехнулся:
   – Мне следовало бы представить Блю. Хейзл погладила по голове белого борова:
   – Без Блю я бы пропала. Он – мой первый помощник и самый лучший сторож, какого только можно сыскать.
   – И самый крупный экземпляр к тому же. – Мэверик не мог не поддразнить ее.
   – Ему четыре года, и весит он триста пятьдесят фунтов. Блю – призовая йоркширская свинья. Они вырастают большими и умными. А взгляните на эти клыки! – с гордостью сказала Хейзл.
   – Почему вы зовете его Блю? – спросила Розалинда. Она протянула руку и почесала борова за огромными ушами. Блю зажмурил свои маленькие глазки от удовольствия.
   Хейзл переключила внимание на Розалинду.
   – Когда он был маленьким, мне показалось, что у него голубоватый хвостик. Но подозреваю, что он каким-то образом окунул его в чернила.
   – Но почему бы не назвать его Уайт? – спросила Розалинда.
   – Разве тебе неизвестно, моя дорогая, что всем свиньям дают имена в зависимости от цвета и формы их хвостов.
   Розалинда улыбнулась:
   – Нет, я не знала, но теперь запомню. Хейзл пытливо оглядела Розалинду:
   – Я уверена, что Блю недоумевает, кто ты.
   – Я ваша новая помощница, – ответила Розалинда. – Но я вовсе не покушаюсь ни на одну из обязанностей Блю.
   – А с чего ты взяла, что мне нужна ассистентка?
   – Я умею ездить верхом, стрелять, читать, писать на двух языках и говорить на третьем. Мне нравится учиться. – Розалинда оглядела помещение редакции. – К тому же я обойдусь вам дешево.
   Хейзл запрокинула голову и расхохоталась:
   – Мэверик, она говорит точь-в-точь как ты!
   – Да уж, тебя не проведешь.
   – Значит, она твоя, дочь. Так вот зачем ты ездил на Юг? – Хейзл покачала головой. – Ах ты, хитрец! Пройдет несколько лет, и тебе придется палкой отбиваться от ковбоев, которые будут ее осаждать. Ты ведь знаешь, что в Вайоминге приходится одна женщина на шесть мужчин. А в северном Вайоминге, возможно, эта разница еще больше.
   – Ты не сообщила мне ничего нового, – ответил Мэверик. – Но ее мать и бабушка умерли, и ей пора научиться жить на ранчо.
   – Синтия приохотила меня к письму и книгам, – возразила ему Розалинда.
   Хейзл обратила к Синтии внимательный взгляд. – Она приехала сюда, чтобы основать издательский дом, – пояснил Мэверик.
   – Что? – подалась вперед Хейзл.
   – Я редактор из Нью-Йорка, – вмешалась Синтия, решив, что теперь настал ее черед говорить. – Ищу материалы – интересные случаи, эпизоды, истории. Я собираюсь их обрабатывать и публиковать.
   – А я работаю над книгой о травах, – улыбнулась Розалинда, не скрывая гордости. – В Денвере мне купили записную книжку и карандаш, и с тех пор я делаю зарисовки.
   – К счастью, Синтия, кажется, отказалась от мысли опубликовать историю моей жизни, – сказал Мэверик, подмигивая Синтии.
   Она только покачала головой.
   Хейзл, хмурясь, оглядывала их троих, потом рассмеялась:
   – Да ты просто потешаешься надо мной! Верно?
   – К тому же Синтия – моя невеста. – Мэверик обнял Синтию за талию.
   Хейзл сделала шаг назад:
   – Рекс Далтон интересуется тобой. Мэверик нахмурился:
   – При чем тут Рекс Далтон? Какое ему до меня дело?
   – Этот человек охотится на тебя с того самого момента, как появился в городе пять месяцев назад. Он хочет занять твое место, но ему это не удастся. Кто его будет уважать, как тебя? Да и на индейцев он не имеет никакого влияния.
   – Он дурак, – сказал Мэверик.
   – Может, и так, – согласилась Хейзл, – но коварный, как койот. А теперь он будет заглядываться на твою дочь и невесту.
   – Ну, это и доказывает, что он дурак, – хмуро заметил Мэверик.
   – Хочешь послушать, что происходит? Мэверик вздохнул:
   – Нельзя ли повременить с этим до ужина?
   – Можно.
   – Я приглашаю. Давай встретимся в кафе в шесть. Я не пробовал бифштекса с тех пор, как уехал из Гус-Крика.
   Хейзл посмотрела на Розалинду и Синтию:
   – Ты такой шустрый, Мэверик, что, боюсь, у тебя не останется времени поесть.
   – Ты меня мало знаешь. И напомни мне, что никогда больше не следует покидать Вайоминг.
   – Это мне по душе. – Хейзл уперла руки в бока. – А теперь пора заняться газетой. Так зачем ты заглянул ко мне?
   – Хотел познакомить тебя с Розалиндой и Синтией.
   – И?..
   – Я подумал, что ты можешь помочь Синтии организовать свое дело.
   Брови Хейзл высоко взметнулись, и на лбу прорезались морщинки.
   – Так это не шутка? Мэверик усмехнулся:
   – Насколько мне известно, она настоящий редактор из Нью-Йорка.
   Хейзл повернулась к Синтии:
   – Так что вы делаете здесь?
   – Хороший вопрос. – Синтия снова оглядела комнату. – Это долгая история. Думаю, у вас сейчас было время ее выслушать.
   – Давайте-ка к делу.
   – Вайоминг мне нравится.
   – Верно. Это хорошее место для женщины, если она хочет начать свое дело.
   Хейзл погладила Блю по голове.
   – 12 декабря 1869 года правительство объявило о равноправии женщин на территории штата Вайоминг. С тех пор женщины Вайоминга имеют право голоса. Принято также еще несколько законов, защищающих наши права. Я полагаю, что Сюзен Б. Энтони может нами гордиться. Так что это не самое худшее место, чтобы обосноваться.
   – Но Шайенн или Шеридан больше подходят для того, чтобы начать новое дело, чем Гус-Крик.
   – Почему? – спросила Хейзл, подаваясь вперед.
   – Шайенн крупнее, и к востоку и западу от него проложена железная дорога.
   – У вас мышление жительницы большого города! – нахмурилась Хейзл.
   – Да, но...
   – Что вам надо, чтобы опубликовать книгу?
   – Мне нужна рукопись, ее надо будет отредактировать. И это я могу сделать сама. Но потом мне понадобятся печатный пресс, бумага, шрифты, обложки и распространитель.
   – И вы полагаете, что Гус-Крик для этого не подходит?
   – Я думаю...
   Хейзл подалась к Синтии:
   – Вы полагаете, что мы не справимся? Синтия сделала шаг назад.
   – Я думаю, будет намного легче и дешевле сделать это в большом городе.