Арден Том. Султан Луны и Звезд (Орокон - 3)

   Он уже не впервые так подшучивал над Амедой, но сейчас она возмутилась не на шутку.
   - Я девочка! Ишь, чего удумал!
   - Нет, ты наполовину мальчишка - разве не так?
   В следующее мгновение закадычные приятели уже вовсю мутузили друг дружку, катаясь по грязи в узком простенке.
   - Эй! - послышался вдруг грубый голос.
   - Эли!
   Фаха хрипло расхохотался и вскочил на ноги. Амеда тоже поднялась. Только из-за того, что тут было слишком мало места, толстяк не выволок ее из-за кибитки за ворот. У девочки было ровно столько времени, сколько нужно было для того, чтобы пуститься наутек. Но она никак не могла удержаться...
   Еще одним глазком. Хотя бы одним глазком.
   Девушка по имени Дона Бела, что сидела внутри кибитки, встревоженно обернулась, услышав, что снаружи какая-то потасовка. С ее лица упала накидка, и оно озарилось золотистым сиянием.
   Амеда вскрикнула. Отныне она никогда не сумеет забыть это лицо.
   Глава 9
   ЗОЛОТЫЕ ЯБЛОКИ СОЛНЦА
   - Прыщавый! Прыщавый, где ты носит?
   В открытые иллюминаторы ветер заносил запах морской соли. Узкий луч солнца качался вместе с кораблем и падал то на заплесневелые книги, то на измятые карты. От лезвия абордажной сабли отпрыгивали маленькие солнечные зайчики, перебирались на ствол мушкетона, на голову тигра, сверкали в стеклянных глазах.
   - Прыщавый! Да где ты, черт бы тебя побрать? Прыщи свои выдавливать, что ли?
   В коридоре послышался звон посуды, но на этот раз, похоже, буфетчик ничего не разбил, а, устояв при качке, ухитрился удержать посуду на подносе. При такой болтанке ходить по кораблю с подносом было примерно так же легко, как по крутому склону, который еще вдобавок трясется под ногами. Но капитан Порло сочувствовать буфетчику не собирался, как не сочувствовал никому из тех, кто обладал двумя настоящими ногами. Могли ли эти счастливцы знать о том, что такое ходьба?
   Капитан нетерпеливо стучал по столу ножом и вилкой. В такое утро даже старый морской волк мог выйти из себя. После неожиданной ночной грозы разгулялся ветер, который потом долго трепал паруса с яростью рассерженного бога. Даже бимсы на потолке в капитанской каюте трещали от напора ветра и волн.
   - Прыщавый, поторопиться, грязные скотины! Да что же, человек до самый полдень ждать своя завтрака? Прощеньица просить, барышня, - добавил капитан, одарив Кату чуть смущенной ухмылкой. - Простить капитан Порло за то, что он такие грубые и неотесанные мужланы. Вы не обижаться, вы понимать, что я только снаружи такая страшный, а внутри добрые-предобрые.
   Ката улыбнулась в ответ и погладила обезьянку, которая, присмирев, устроилась у нее на коленях, будто хорошо воспитанный ребенок. Пусть от Буби противно пахло, пусть она была грязная, Ката нутром почувствовала, что маленькая подружка капитана - существо дружелюбное, и она сразу полюбила обезьянку, как любила всех зверей на свете.
   Раджал неприязненно поглядывал на обезьяну и девушку. Он вовсе не был жесток, но он очень жалел о том, что жестокая зеленая молния поразила Джема, а не эту плешивую обезьяну! Ката сумела более или менее внятно объяснить, какое волшебство стало причиной ее появления на корабле, но ни Ката, ни Раджал не могли понять, что случилось с молодым человеком, которого они оба так любили. Раджал нервно поерзал на табуретке. Судьба Джема теперь была непонятна и страшна, а они с Катой ничего не могли поделать. Оставалось сидеть в каюте со старым косноязычным морским волком и ждать, когда им принесут завтрак!
   - Прыщавый! Ну, наконец ты припираться, скотины! - взревел капитан, когда дверь каюты распахнулась. Хорошо, что расстояние от двери до стола было небольшим, поскольку именно в это мгновение корабль опасно накренился и Прыщавый скорее упал внутрь каюты, нежели вошел в нее.
   Буби испуганно взвизгнула, спрыгнула на пол, но ничего страшного не случилось: поднос приземлился прямехонько на стол, куда ему, собственно, и следовало водвориться. Правда, Прыщавый при этом упал физиономией в тарелку с солониной, но капитана Порло это обстоятельство нисколько не смутило. Он выпучил глаза, радуясь появлению пищи. Отпихнув в сторону мальчишку-буфетчика, старый моряк принялся набивать рот сухарями, солониной и горчицей, да еще и выругал Прыщавого за то, что тот не принес рома.
   Капитан опомнился лишь немного погодя - то есть вспомнил о том, что у него в каюте дама. Он махнул рукой вслед удаляющемуся Прыщавому.
   - Вы не обращать внимание на этот нескладеха, барышня. Из его прыщи ничего на солонина не попасть. А это - это быть просто горчица, вы мне верить?
   Ката помучилась сомнениями, но голод взял свое. В те годы, когда они с отцом жили в Диколесье, она твердо выполняла клятву и никогда не ела плоти зверей, своих собратьев. О, в какой ужас пришел бы отец, если бы узнал, чего только Ката не ела с тех пор, как они расстались!
   Капитан продолжал уговаривать гостей.
   - Ну а вы, господины Радж, вы-то покушать, правда? Вот-вот, правильно, вот так, давать юная барышня примеры! Жалко мне быть, но у нас нету яйца. Вот приплыть в порт, там я очень любить хороший свежий яичко, так любить... Яичница обожать просто. Вы пробовать яичница, барышня? Вот это бывай блюдо, достойный... достойный сама королева... вы уж меня простить, пожалуйста.
   Ката не могла удержаться от улыбки - настолько потешными были попытки капитана казаться галантным кавалером. На палубу корабля она попала, будучи одетой в крестьянские обноски, а теперь на ней было великолепное зелено-коричневое бархатное платье, извлеченное из недр одного из капитанских сундуков. В таком платье Ката чувствовала себя светской дамой, явившейся с важным визитом в приличный дом. Ката, конечно, предпочла бы мужское платье, какое носила в Зензане, но у лорда Эмпстера на этот счет имелись собственные соображения. Он заявил, что в Унанге при дворе султана да и в домах других важных персон никто не посмеет обидеть даму-иностранку, и поэтому Ката в своем женском обличье будет куда полезнее для общего дела, нежели переодетая в мужской костюм. Ката в этом сомневалась, но решила покориться мудрости пожилого человека. Она сразу ощутила таинственную силу, которую излучал этот человек, и поняла, что с ним надо быть начеку.
   Капитан все продолжал пытаться вести светскую беседу.
   - Я посмотреть, Буби вас сразу крепко полюбить, барышня, - заметил он, когда обезьянка, осмелев, выбралась из-под стола. - Она сразу видеть, какой вы прекрасный юный барышня, уж Буби это сразу подмечать. Вам мой каюты нравиться, барышня? А постель удобный? Я все блохи стряхивать постараться, но я не очень быть умелый - какой может быть умелый моряк на одна нога? Эх, бедный, бедный мой левый нога! Надо быть Прыщавый заставить вытряхивать матрасы, но разве я моги ему разрешать готовить постели для прекрасный молодой барышня? Так что вы меня простить сердечно, очень вас просить.
   Ката заверила капитана в том, что она на него совсем не сердится, а также попыталась внушить ему, что она вовсе не важная дама и поэтому он не обязан был уступать ей свою постель. Капитан в ответ на это заявил, что его, капитана Порло, конечно, можно винить во всех смертных грехах, но что при этом он никогда не откажет в любезности женщине.
   - Я не быть такой опытный с женщины, барышня. Не иметь радость иметь жена - я это хотеть сказать. Верно, у меня когда-то быть возлюбленная, но вот вы мне говорить: разве Фарис Порло уметь оставлять хорошенький девушка вздыхай и чахни, пока ее муж плавать в море?
   - А она разве не могла отправиться в плавание с вами? поинтересовалась Ката.
   Капитана этот невинный вопрос потряс до глубины души.
   - Да вы что такое говорить, барышня? Море - не место для девушка!
   - Ну, я же здесь, - возразила Ката.
   - Верно, барышня, но только если я иметь возможность поскорей высаживай вас на берег, где бы вы были в полный безопасность, я бы так и сделай, честный слово! Ай, нет, тут дело нечистый! Только злой колдовство могло унести невинный молодой барышня с суша, где она жить-поживать и горя не знать, на такой старый калоша, где грубый, неотесанный парни и совсем не бывать всякий удобство и финтифлюшка, какой нужно женщина!
   Ката уже собралась было сказать капитану о том, что в то время, когда она жила на суше, у нее вовсе не было никаких финтифлюшек типа кружевных оборочек и папильоток, но тут снова распахнулась дверь. Капитан радостно обернулся - надеялся, что это прибыл Прыщавый и принес долгожданный ром, но тут же помрачнел - правда, едва заметно. На пороге стоял никак не Прыщавый, а лорд Эмпстер собственной персоной.
   - О, господины! - расплылся в улыбке капитан Порло. - Вы отведать завтраки с нами? Вы, я бы сказать, совсем мало кушать, а качка такой, что и стошнить можно... Прыщавый! Прыщавый! Где моя ром? И где ром для его светлость?
   Лорд Эмпстер только натянуто улыбнулся и ровным шагом, не покачиваясь, прошел к столу. Раджал не отрывал глаз от лица пожилого господина. Как обычно, оно было спрятано в тени, отбрасываемой широкими полями шляпы. Раджалу снова припомнилось ночное золотое видение. Вправду ли все это было? И могло ли это быть вправду? Теперь, поутру, все, что было ночью, казалось дурным сном, и только.
   Но если бы это было сном, то Джем сейчас бы сидел здесь.
   Вельможа закурил трубку.
   - Порло, нам надо потолковать. Долго ли нам еще плыть до Куатани?
   - Ну, если мы дальше плыть, как плыть теперь, то через один день быть на место, - ответил капитан. - Нам оставаться только обогнуть мыс Сдержанные Обещания, а потом надо подплывать к побережье Дорва. Ах, господины, что же теперь бывай с ваша охота за сокровища, когда этот несчастный молодой человеки упали за борт и утонули?
   Ката запальчиво воскликнула:
   - Утонул? Джем не утонул!
   - Не может быть, чтобы он погиб! Этого быть не может! - подхватил Раджал.
   - Тише, тише, мои юные друзья. Спокойнее, - мягко урезонил их лорд Эмпстер и, словно бы для того чтобы развеять их опасения, извлек из карманов два чудесных золотистых яблока. Ката и Раджал с благодарностью взяли фрукты.
   - Порло, - укоризненно проговорил он, - вы не о том заговорили.
   - Но ведь вы сами так говорить, господины! Молодые человеки утонуть, а барышни чудом спасаться после кораблекрушение. Она просто случайно оказаться здесь. Мы хотеть спасать молодые человеки, а спасать она. Такая же случай бывай, если вы меня спрашивать... Но когда меня не спрашивать, я не говори. Давайте надейся, что никто не замечай, что этот прекрасный барышня, как две капли вода походить на фигуру, что на носу мой корабль! Да еще и называй ее Катаэйн! Вы хотеть, чтобы я нанимай самый лучший команда во вся Эджландия, я так и делай, и эти ребята - не дурак! Поминайте мое слово, скоро в кубрик начинайся разговоры про колдовство!
   Ката, забыв про противную солонину, с жадностью надкусила яблоко. Раджал с интересом вертел в руке плод с золотистой кожицей, любуясь тем, как солнце играет на его кожице. Откуда же лорд Эмпстер мог взять эти свежие, сочные фрукты посреди моря? О, он был странный, очень странный человек!
   У Раджала заурчало в животе, и он впился зубами в яблоко.
   - Порло, - строго проговорил лорд Эмпстер, - то, о чем мы говорим между собой, и то, о чем мы говорим другим, - это совершенно разные вещи. Но теперь, мои юные друзья, пойдемте. Мне нужно наставить вас в тех ролях, которые вам предстоит сыграть, ибо скоро мы окажемся в царстве, намного более странном, чем те, где вам доводилось когда-либо бывать прежде. Для Порло наша беседа будет скучна - ведь он уже знает тайны всех стран на свете. Быть может, поднимемся на палубу, а Порло оставим наедине с солониной и горчицей? И ромом? И обезьяной?
   Буби сипло закричала. Только что она сидела на столе и подбирала объедки, а теперь боязливо сжалась в углу, под ржавым ятаганом, что висел на стене. Лорд Эмпстер извлек из кармана третье яблоко и протянул его обезьянке. Та сразу присмирела и схватила яблоко маленькими, поразительно похожими на человеческие, ручками.
   - Дочь Орока, узри молящуюся тебе. Сестра Короса, услышь ее речи. Благословенная Виана, нежная, словно листва, явись мне здесь, посреди леса, и яви твое милосердие к грешной сестре твоей. Я не ведаю, о богиня, по какой причине мое заклинание не дало блага, из-за какой прихоти рока моя бедная сестра отнята у меня. Поверь мне: я желала одного только добра и ни за что не стала бы примешивать к моему волшебству деяния темных сил. Знай, о богиня, что я была верна тебе, как и моя сестра, и если в твоей власти вернуть ее мне, молю тебя, верни мне ее сейчас. Зло зреет в этом мире, и нам предстоят страшные испытания, но боюсь, они будут еще страшнее, если сестра моя не вернется к нам! Дочь Орока, услышь молящуюся тебе! Сестра Короса, услышь ее речи...
   Голос Ланды звучал все тише, становился беспомощным шепотом. Она стояла на коленях около гигантского дуба. Стрелы осоки и перья папоротников нежно касались ее. Неподалеку мирно журчал ручей и поблескивал в лучах восходящего солнца. Ланда вздохнула, прижалась лбом к прохладной коре дерева. Всю ночь она пыталась молитвами вернуть Кату, испробовала все чары, которым ее обучила жрица Аджль. Все было без толку. Богиня так и не явилась Ланде. То и дело ей приходила мысль о том, что все бесполезно, что нужно отказаться от попыток возвратить Кату, что та исчезла - исчезла на самом деле и никогда не вернется.
   Девушка устало подняла руки и решила попробовать еще раз произнести молитву, но услышала, как позади зашуршали кусты. Послышался добрый негромкий голос:
   - Жрица, пойдем отсюда. Пойдем, детка.
   Ланда обернулась. Рядом с ней стоял Хэл. Она вскочила и прижалась к его груди, горько рыдая. Ученый принялся неуклюже гладить ее растрепавшиеся волосы.
   - Бедняжка Ланда, я понимаю, как ты страдаешь. Мы все горюем об этой ужасной потере, но сейчас никто из нас ничего не может поделать. Не забывай: по округе ходят патрули синемундирников, а до Агондона еще очень, очень далеко. Рассвело, и нам пора трогаться в путь.
   Ланда попыталась взять себя в руки. Хэл был прав. К тому же, решила Ланда, пропала-то как бы не ее дорогая подруга Ката, а рекрут Вольверон, дерзкий молодой солдат. И если бы она не была осторожна, то Хэл мог подумать... да, он мог подумать... Девушка встряхнулась, утерла слезы и храбро улыбнулась, когда Хэл сказал ей о том, что Бандо уже приготовил завтрак и что если они не поторопятся, Монах может слопать их порции.
   Продираясь сквозь густые заросли, они пошли к стоянке. Быстро сгущалась дневная жара, безжалостное солнце резко очерчивало сухие, поникшие листья, жухлую траву. Ланда думала о том, что в этот сезон Терона не было пощады ни для чего зеленого, растущего, свежего, и даже для той земли, из которой росли растения. Девушка знала о том, что исконные земли Терона - это засушливые песчаные пустыни. Ни с того ни с сего воображение Ланды вдруг нарисовало живую картину этого мира - настолько живую, что она сама изумилась: ведь она никогда не бывала в тех краях.
   Ей стало страшно. Она ведь хотела только одного: раздобыть для Каты некий знак, какую-то надежду на то, что в один прекрасный день она вновь встретится с Джемом. И кто знает, каким ужасным испытаниям теперь суждено подвернуться Кате? И кто знает, жива ли она? Но Ланда об этом думать не хотела. Не могла. Она обернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на могучий дуб.
   "Я не сдамся, - произнесла девушка шепотом. - Ката, поверь мне, я не сдамся!"
   - О, Хэл, - сказала она вслух. - Я так ругаю себя!
   Ученого ее слова навели на размышления - на взгляд девушки, чересчур глубокие.
   - Философы, - сказал он, - многое написали о понятии вины. Ведь что такое суть "Коросова Творения" - основы всех наших мифологий, - как не аллегория вины? На этих землях Эль-Орока вину и ее производные - я имею в виду, естественно, такие понятия, как ответственность, мстительность и злобу, - можно рассматривать как те стихии, в которых человеческая сущность находит самое мучительное удовлетворение. Что касается меня, то я склоняюсь к размышлениям о "Дискурсе о Свободе" Витония. О чем пишет этот величайший из авторов? О том, что от чувства вины, бесконечной вины не проистекает ничего благого, и что для того, чтобы спастись, мы должны преодолеть это чувство, искоренить его.
   - В этой связи, - продолжал Хэл, не удержавшись от того, чтобы не развить свою мысль, - он также посвящает целую главу* ["О сущности мистического убеждения". См. стр. 223-231 издания, отредактированного Хэлом (Элдриком Хэлверсайдом) в юности. (Агондон, Свободное Философское Общество, ЭП 994а)] глупости и тщетности попыток общения с богами, в том числе через посредство магии. Он утверждает, что мы должны завоевывать свою свободу сами, своими собственными усилиями, при ясном, беспощадном свете дня. Боюсь, я вынужден признаться в том, что повидал слишком многое для того, чтобы принимать эту точку зрения так безоговорочно, как принимал некогда. Безусловно, когда позволит время, я снабжу эту главу обширными постраничными комментариями и, пожалуй, добавлю пару параграфов к моей ранней вступительной статье, но тем не менее, милая Ланда, я думаю о том, что ты, пожалуй, поступила не слишком хорошо, не вняв советам Витония.
   Ланда не сразу поняла смысл этого потока мудреных слов. Поначалу она вообще гадала, есть ли в высказываниях Хэла вообще какой-то смысл. Но вдруг она отбежала в сторону от своего спутника, развернулась и вскричала:
   - Жестокий Хэл! Ты обвиняешь меня!
   Ученый покраснел и взял девушку за руку.
   - Ланда, вовсе нет! Я просто философствовал, рассуждал. Я не хотел тебя обидеть! Ты желала сделать доброе дело, и за это тебя никак нельзя винить. Я просто гадаю: самый ли лучший способ ты для этого избрала, вот и все.
   Ланда стала тереть кулаками глаза - снова навернулись слезы. Сквозь листву пробивались лучи солнца, и ее стройную фигурку охватило золотистое сияние. Хэл, сам себе удивившись, вдруг подумал о том, что Ланда необыкновенно хороша собой - просто удивительно хороша. А девушка, словно бы для того чтобы отвлечь его от этой мысли, переступила с ноги на ногу и сказала:
   - Ты - не моей веры, Хэл. Если честно, то я боюсь, что ты вообще неверующий. Но богиня существует, она настоящая, как и волшебство. Как бы иначе мог исчезнуть... рекрут Вольверон?
   Хэл негромко проговорил:
   - Ты хочешь сказать - девушка Катаэйн, верно?
   Ланда ахнула:
   - Хэл... ты... ты все знал?
   - Я просто догадался, Ланда. Дядя Джема - Тор, "Алый Мститель" давным-давно рассказал мне о человеке по фамилии Вольверон. И этот старик Вольверон в свое время наделал много шума в том городишке, где когда-то жил Тор. Ну а еще я знал, что у старика была дочь, и к тому же от меня не укрылось, что рекрут Вольверон ведет себя... довольно-таки странно.
   Ланда не удержалась от смеха.
   - Ой, Хэл! А мы-то думали, что мы такие хитрые... А остальные тоже все поняли?
   - Скажем так: я не вижу причин, почему бы теперь скрывать очевидную истину. Гм?
   Ланда кивнула и вдруг снова опечалилась и мысленно повторила свою клятву: "Я не сдамся. Ката, верь мне: я не сдамся".
   - Ром! Прыщавый! Быть ты проклят, где моя ром!
   Капитан Порло не очень огорчился, когда лорд Эмпстер увел молодых людей из его каюты. Они почти не притронулись к завтраку, а рачительный хозяин, каковым был капитан, никак не мог допустить, чтобы добро пропадало даром. На самом деле капитан не отличался жадностью - к примеру, он наделил Буби черствым сухарем. Но обезьянку куда больше интересовало странное яблоко.
   Яблоки - это надо же! Капитан плоховато соображал в том, чем питались те, кого он именовал "сухопутными крысами", но заключил, что лорд Эмпстер, по-видимому, хранил эти треклятые плоды у себя в каюте со времени отплытия. Уж не ими ли одними он питался, то и дело отказываясь от обеда? Для капитана этот факт служил еще одним подтверждением, что у его пассажира не все в порядке с мозгами. На кой ляд человеку сдались какие-то жалкие кислые яблочки, когда можно всласть подзакусить солонинкой?
   С горчичкой, само собой.
   Капитан откинулся на спинку стула и обозрел свое обшарпанное царство. Выходить на палубу в такую качку он не собирался. Прыщавый мог принести все, что требовалось, около стула стоял ночной горшок, за окном шумело море - какой смысл был куда-то ходить?
   Да, старый морской волк чувствовал себя в каюте вполне комфортно, но все же при мысли о прекрасной девушке, которая была так похожа на фигуру, вырезанную на носу его корабля, им овладевала странная грусть. Эта деревянная дама была его возлюбленной, его единственной невестой. Неужто и вправду могло так случиться, чтобы эту девушку звали Катаэйн? Красавица не вызывала у капитана страсти - для этого он был слишком стар, но ее красота заставила его задуматься о том, что могло бы случиться... Не случись ему повстречаться со злобными кобрами - так частенько думал Порло, - он мог бы стать другим человеком. Дерзким и отважным мужчиной. Воспоминания перенесли его в далекие годы, к милой девушке из Варля, которая и вправду могла стать его невестой. А она выскочила замуж за какого-то малого по имени Крам. Крам, крестьянин. Вскоре у них родился мальчик. А ведь это мог быть его собственный сын!
   Капитан смахнул с глаз слезы, помотал головой и снова заорал, требуя рома. Негоже было предаваться горьким воспоминаниям. Буби - вот у кого следовало поучиться. Капитан устремил любовный взгляд на свою дорогую маленькую подружку. Та все вертела и вертела в лапках яблоко, время от времени откусывая по кусочку и жадно пережевывая сочную мякоть. Для Буби все остальное, казалось, не имело значения, и сейчас она думала только о новообретенном сокровище. Капитан тоже вспомнил о сокровищах и вдруг негромко замурлыкал ту самую песню, которую прошлой ночью пел Джему и Раджалу:
   Йо-хо-хо, йо-хо-хи! Нелегка, нелегка,
   Йо-хо-хо, йо-хо-хи, жизнь-судьба моряка!
   Капитан усмехнулся. Настроение у него немного поправилось. Он протянул руку, взял пожелтевшую, замусоленную карту, что лежала у него на столе посреди тарелок и объедков, и уставился на нее горящими глазами. Неужто Эмпстер, этот глупец Эмпстер решил, что прижал старого морского бродягу к ногтю? Благородный господин использовал капитана для каких-то там своих целей, да? Ну, так и капитан благородного господина тоже использовал. Дело было так: старушка "Катаэйн" томилась в сухом доке, вот-вот ее должны были пустить на слом, и вдруг капитан неожиданно повстречался с таинственным аристократом, с которым свел знакомство много лет назад. В те годы Фарис Порло был всего-навсего корабельным буфетчиком, как теперь Прыщавый, и должен был отправиться в свое самое первое плавание. Вот ведь дивно - то время помнилось с трудом. А еще более дивно, что благородный господин с тех пор ни капельки не состарился.
   Ну и что? Порло-то до этого какое было дело? Ежели бы не Эмпстер, ему бы ни за что не наскрести деньжат, чтобы заново оснастить корабль для этого, последнего плавания. Да-да, последнего - и для корабля, и для капитана. И все же Порло понимал: из всех его плаваний это - самое важное. И еще он понимал, что ссориться с Эмпстером не стоит - по крайней мере пока. Помимо всего прочего, этот человек обладал большими связями и властью, а капитан мечтал о том, какой властью наградит его судьба, когда он наконец разыщет вожделенные сокровища.
   Капитан расплылся в ухмылке, он раскинул руки, чтобы обнять свою драгоценную Буби. Обезьянка прыгнула ему на колени, потерлась о грудь своего хозяина и защитника.
   Только одно сейчас огорчало капитана, портило его прекрасное настроение.
   - Ром! Прыщавый, дьявол тебя дери, где моя ром!
   Глава 10
   ВИДЕНИЕ ПРОРОКА
   Яркие лучи солнца уже лежали на полу и стенах покоев Деа, когда к нему явились странные, незнакомые слуги. Очнувшись ото сна, юноша увидел пятерых мужчин в ярких одеждах. То были Таргонские Хранители - члены особой свиты отца. Все пятеро выстроились у его постели и вид имели суровый и непроницаемый. Торжественно склонив головы, Хранители пропели краткую хвалу Бесспорному Наследнику престола, после чего слаженными мановениями рук дали юноше знак подняться.
   Деа неуверенно обвел взглядом покои.
   - А-а-а... а где Ламми?
   - Теперь мы будем служить вам, - в унисон произнесли Хранители писклявыми, дрожащими, до странности механическими голосами. До сегодняшнего дня Деа видел членов гильдии Таргонов только издалека, когда их яркие одежды мелькали в просветах арок дворцовых галерей. Даже тогда они пугали его, а теперь, вблизи, казались еще более страшными.
   - П-почему вы р-разговариваете все вместе?
   Но Таргоны на этот вопрос принца не ответили, и Деа почувствовал, как по его спине словно бы побежали мурашки.
   - Пусть придет Ламми!
   Он вскочил и уже был готов броситься к комнатушке няньки, но Таргоны окружили его, встав на его пути непроницаемой стеной. Что бы это могло значить? Деа вдруг стало нестерпимо стыдно: он понял, что проспал время, называемое часом Катакомб, - время первого утреннего молитвенного Поклонения. Он посмотрел в окно, на солнце, и подумал, что, пожалуй, и время Зелени тоже проспал - Ламми никогда бы не позволила ему так долго валяться в постели! Он совершил тягчайший грех, и вот теперь Таргоны явились, чтобы жестоко наказать его за это.
   Он ошибся.
   - Успокойся, о Наследник, - в унисон пропищали Таргоны. - Султан Луны и Звезд так приказал, а приказал он, чтобы ты теперь явился к нему. Он с нетерпением ожидает тебя в Большом Зале Собраний. Но сначала мы облачим тебя в Пламенные Одежды.
   Тут, словно по волшебству, в руках у каждого из Таргонов возникли части богатого, дивного облачения. Деа в отчаянии и беспомощности смотрел на гладкую, скользкую шелковую ткань, из которой были сотканы шальвары, рубаха, плащ, шейный платок и золотистое полотнище для тюрбана. Передвигаясь вокруг принца с удивительной плавностью и проворством, как бы даже и не прикасаясь к нему, Таргоны принялись надевать на него облачение. Юноше оставалось только покориться.