Асприн Роберт Линн. Шуттовские деньги

-- Да потому, что если бы вы знали, что я способен подобраться к вашему
счету, вы бы его закрыли еще надежнее. Будь это мой счет, я бы так и сделал.
А если бы вы так сделали, я бы ни за что не сумел убедить Накадате. Не было
у меня другого выхода. А теперь, кстати говоря, со счетом вашим все в полном
порядке. Проверьте. Если там хоть милликредитки недостает, можете вырезать
ее из моей шкуры.
-- Знаешь, может быть, мне стоит это сделать, даже не проверяя, как там
дела на счете, -- сказал Шутт, подозрительно глядя на Суси. -- Интересно,
почему ты не придумал какого-нибудь другого способа, чтобы отделаться от
этого якудзы?
-- Потому что увидел открывшуюся передо мной возможность, от которой не
смог отказаться, капитан, -- ответил молодой легионер. -- Я ведь некоторое
время думал над тем, как мне поступить, если меня все-таки отыщет якудза.
Тут ведь речь не о каких-нибудь уличных хулиганах. У этих людей длинные
руки, и еще -- они очень дальновидны. Накадате сразу понял, что моя
способность взламывать ваш счет чревата опасностью и для его семейства.
Сначала он был готов прикончить меня на месте. Пришлось заморочить ему
голову еще сильнее и внушить, что такими, как я, не бросаются. Вот я ему и
наврал, что работаю на некое суперсемейство -- такое, которое выше всех
остальных.
Шутта это объяснение не слишком убедило.
-- Но ведь ты, как будто, говорил, что у якудзы отсутствует
централизованная организация, что она состоит из отдельных семейств, которые
действуют сами по себе.
-- Так и есть, капитан, -- подтвердил Суси. -- По крайней мере, до сих
пор все было именно так. Но сегодня я изобрел новую систему.
-- И ты думаешь, он тебе поверит? А что, если он переговорит со своим
семейством и тогда обнаружится, что ты его дурачишь?
-- Об этом я как раз и собираюсь позаботиться, -- ответил Суси. -- Мне
нужно воспользоваться аппаратурой центра связи, чтобы отправить послание
моим родственникам. Тогда они распустят слух о том, что существует такое
суперсемейство, что оно неустанно трудится над тем, чтобы сделать якудзу еще
более могущественной и процветающей. А как я уже вам сказал, эти люди очень
дальновидны. И если они увидят в этом для себя долгосрочные перспективы, они
согласятся на этот вариант.
Шутт некоторое время изучающе смотрел на Суси.
-- Быть может, так оно и будет. Но когда станет ясно, что это твое
суперсемейство -- такая же фикция, как, к примеру, веганский банковский
билет в тысячу долларов, что тогда? Они снова начнут гоняться за тобой, и
тогда уж тебе не отвертеться.
Суси улыбнулся от уха до уха.
-- Так ведь это будет вовсе не фикция, капитан. Понимаете, в этом-то и
есть самое замечательное! Мы на самом деле возьмем власть над якудзой! А
теперь давайте пойдем в центр связи и начнем игру!
Он торопливо зашагал по коридору. Шутт, временно утратив дар речи,
поспешил за ним следом.

"Самое подходящее местечко для муштры", -- с тоской думала Бренди,
обводя взглядом. Большой бальный зал гостиницы "Верный шанс". Перед ней в
шеренге застыли новоиспеченные легионеры. Их было больше дюжины, и трое из
них -- гамбольты. На эту первую в их легионерской службе тренировку их
созвал сигнал автоматической учебной тревоги, пущенный с главного
компьютера. Всевозможные тренажеры были взяты напрокат из гостиничного
фитнесс-центра, который особой популярностью у любителей азартных игр не
пользовался. На сегодняшнем занятии Бренди планировала не только подвергнуть
новичков физической нагрузке, но и ознакомить их с азами воинской
дисциплины.
Бренди смотрела на новеньких с нескрываемым любопытством. Для роты
необстрелянные, необученные новобранцы, были в диковинку. Из этого, так
сказать, сырья, предстояло создать, слепить бойцов роты "Омега". Между тем
капитан Шутт, приняв командование этой пресловутой роты, сумел доказать, что
даже самого гадкого изо всех гадких утят можно в итоге превратить в нечто
совершенно особенное и неповторимое.
Могло ли быть так, что присылка этих новобранцев была признаком
перемены отношения к роте в Легионе? Неужели успехи, достигнутые ротой под
предводительством нового командира, так воздействовали на генштаб, что там
решили впредь комплектовать роту более качественным "сырьем"? Или эти
новенькие неизвестно каким образом уже ухитрились заработать диагноз
потенциальных неудачников и недотеп еще до того, как надели легионерскую
форму? Что ж, это не имело особого значения. Кем бы они ни были, эти
желторотые юнцы, до прибытия в роту Бренди предстояло превратить их в
истинных легионеров.
"Пора приступать, -- подумала она. -- Если меня ждут плохие новости,
лучше получить их поскорее".
-- Так, салаги, слушайте меня внимательно, -- сказала она, шагнув
вперед и обратив свой голос в подобие лая. -- Многое из того, что тут будет
происходить, вам не понравится, но мне это совершенно все равно. Моя работа
состоит в том, чтобы сделать из вас легионеров, и я это сделаю даже если мне
придется половину из вас поубивать. Это понятно?
Новобранцы отозвались нестройным хором. Было ясно, что они ответили
положительно, но без особого энтузиазма.
-- Как вы сказали?! -- рявкнула Бренди во всю глотку. Это была такая
испытанная шутка сержантов-инструкторов. Обычно непременно находился хотя бы
один выскочка, чей ответ можно было бы использовать в качестве стартовой
площадки для дальнейшей выволочки. Годился даже самый невинный ответ.
Главное было в том, чтобы показать новичкам, что они попали в принципиально
новую обстановку, где значение имели только ранг, дисциплина и пункты
устава. Даже если новобранцам казалось, что правила глупы (а чаще всего это
так и было, если учесть, что правила эти были писаны в генштабе Легиона, а
коэффициент интеллекта высшего командования в последние десятилетия оставлял
желать лучшего), им все равно предстояло их выполнять. Со временем они
научатся находить в уставе лазейки, и тогда перестанут предаваться черной
тоске. В чрезвычайных обстоятельствах всегда предпочтительнее умный,
смекалистый легионер, способный так нарушить устав, что никто этого не
заметит. Но для того, чтобы в итоге заполучить под свое командование такого
легионера, для начала нужно было железной рукой вбить пункты устава в его
мозги.
-- А мы, сержант, все по-разному ответили, -- проговорил молодой
круглолицый парень из первой шеренги -- невысокий, немного полноватый.
Выражение лица у него было открытое и добродушное, а на губах застыла
улыбка, которая вполне бы подошла роботу-учителю, предназначенному для
преподавания в классе для умственно отсталых детей.
Не сказать, чтобы такой отзыв был идеален для придирки и произнесения
дежурной гневной тирады, но, как говорится, на безрыбье...
-- Так. Ты, как тебя звать? -- бросила Бренди.
-- Махатма, сержант, -- не переставая улыбаться, ответил парень.
Бренди огорчилась тому, что он не совершил обычной для новичка ошибки и
не забыл упомянуть ее звания. Он не совершил и еще более страшной ошибки --
не назвал ее "сэр", а случалось и такое. Ничего не поделаешь, пришлось
довольствоваться тем, что было в распоряжении. Между прочим, таков был один
из главных жизненных принципов Шутта.
-- А что ты тут такого веселого нашел, Махатма, хотела бы я знать? --
нахмурилась Бренди и шагнула почти вплотную к новенькому.
-- "Веселое" -- это не совсем верное определение, сержант, --
мечтательно отвечал Махатма. -- Все здесь так... преходяще.
-- Пре-хо-дя-ще?
Такое слово из уст новобранца Бренди услышала впервые, и надо сказать,
оно застало ее врасплох.
-- Да, сержант, -- смиренно отвечал Махатма. -- Мы смотрим на вещи
близоруко, не правда ли? То, что мы видим сегодня, завтра исчезнет, а вместе
с ним исчезнем и мы. Так к Чему волноваться, о чем горевать? Ведь все
пройдет.
-- Ты так думаешь? -- прищурилась Бренди и приблизилась к Махатме еще
на несколько дюймов. Как правило, под ее неотрывным взглядом в таких
ситуациях начинали нервничать даже самые крепкие орешки, но Махатма и глазом
не моргнул. -- Форму легионерскую нацепил, а замашки штатские, да ты
штатский и есть. А как насчет того, чтобы лечь на пол и немного
поотжиматься? Ну, раз сто для начала, скажем? Это тебя научит
дальнозоркости. А мы посмотри, будешь ты так же лыбиться, когда закончишь
отжиматься. Начи-най!
-- Есть, сержант, -- послушно отозвался Махатма и улыбаясь, опустился
на четвереньки. -- Вы желаете, чтобы я отжался ровно сто раз, или вас
устроит некое приблизительное число?
-- Я сказала "сто", значит, "сто", -- процедила сквозь зубы Бренди. --
И спину прямо держи, салага. Будешь задницу свою штатскую выпячивать, пинка
получишь. Меня хорошо слышно?!
-- Да, сержант, -- повернул голову вбок Махатма. Благодарю вас за
предоставленную мне возможность укрепить мой организм.
-- Начи-най!! -- еле сдерживаясь, скомандовала Бренди, начиная ощущать
почти то самое раздражение, которое пока только пыталась разыгрывать.
Махатма начал отжиматься. Делал он это медленно и методично, не поднимая
головы и не сгибаясь в поясе. В строю кто-то рассмеялся. Бренди устремила на
остальных новобранцев гневный взор. -- Кому-то смешно? Всем -- сто
отжиманий! Начи-най!
Новобранцы улеглись на пол и принялись отжиматься! Мало кто их них
отнесся к этому приказу столь же безропотно и безмятежно, как Махатма. Вот и
хорошо -- таких будет легче обругать, чем этого невозмутимого нахала.
Наконец все пошло так, как и должно было пойти.
-- Спины не гнуть! -- рявкнула Бренди, не обращаясь, впрочем, ни к кому
конкретно, и тут же стала искать глазами того, к кому можно было бы
привязаться с этим замечанием.
-- Простите, сержант, а нам теперь что делать?
Бренди узнала этот голос, несмотря на то что звучал он из динамика
транслятора. Обернувшись, она увидела троицу гамбольтов. Бренди нахмурилась.
-- Отжимания, -- буркнула она. -- Сто отжиманий. Мой приказ и вас
касается.
-- Да, сержант, -- кивнул Руб. -- Но только мы уже выполнили по сто
отжиманий. А что нам делать теперь, пока люди выполняют это упражнение?
-- Вы... уже отжались по сто раз? Это невозможно, -- проговорила Бренди
и посмотрела на часы. Прошло менее двух минут с того момента, как она велела
новичкам приступить к отжиманиям. Бренди сурово нахмурилась. -- Наверное, вы
неправильно отжимались. Ну-ка, покажите мне, как вы это делали.
-- Есть, сержант! -- в унисон отозвались гамбольты и начали синхронно
отжиматься со скоростью до двух отжиманий в секунду. Спины они держали
прямо, упражнение выполняли четко, не халтурили. Бренди следила за их
движениями, словно зачарованная, а они без труда выполнили вторую сотню
отжиманий, и при этом даже не запыхались. Люди в это время успели едва
перевалить за первые полсотни, и вид имели довольно удручающий. По опыту
Бренди знала, что многим из них назначенное число упражнений выполнить не
удастся.
Приглядевшись более внимательно, Бренди заметила Махатму. Тот продолжал
отжиматься медленно и методично, и так сосредоточенно, словно для него в
жизни больше ничего не существовало, кроме этих отжиманий. Он, как и
гамбольты, дышал ровно и легко. И тут Бренди решила, что более нетипичной
группы новобранцев ей еще в жизни не доставалось. "Ну ладно, -- попыталась
утешить себя Бренди, -- хотя бы с гамбольтами, похоже, проблем не ожидается,
и то хлеб. А другие, может быть, станут на них равняться". Только гораздо
позже она поняла, что пример гамбольтов может произвести не совсем то
впечатление, на какое она возлагала надежды.

-- Живых цыплят? -- Искрима брезгливо сморщил нос. -- Это влетит в
копеечку, но я, конечно, могу их раздобыть. Но только зачем они нам сдались?
В роте не найдется ни одного человека, включая и меня самого, который был бы
способен отличить на вкус котлеты из клонокурятины от той курятины, с
которой надо предварительно ощипать перья. Я даже мог бы закупить
клонокурятину с косточками, если на то пошло. Так зачем же нам выбрасывать
столько денег ради какой-то старомодной жратвы?
-- Мы не ради какого-то человека стараемся, -- вздохнула лейтенант
Рембрандт, вид у которой был не менее удрученный, чем у Искримы, -- И о
какой-то замене тут и думать нечего. Речь идет об этом лейтенанте Квеле,
зенобианце. Он привык к живой пище.
Одна из помощниц Искримы оторвала взгляд от открытой духовки, в которую
уже был готова отправить противень с круассанами.
-- Живая... пища? -- в ужасе переспросила она. -- Уоооов...
-- И я того же мнения, -- кивнула Рембрандт. -- Но капитан готов из
кожи вон вылезти ради этого Квела. О" к нам прислан в качестве военного
наблюдателя со своей планеты, и, похоже, подписание мирного договора
напрямую зависит от того, понравится ему или нет, как мы его тут ублажаем.
Искрима наклонился к столу. Руки его по локоть были перепачканы в муке.
-- И что же, этот ящер будет прямо у нас в столовой живых птичек
заглатывать? -- с округлившимися от ужаса глазами спросил он.
-- Надеюсь, что нет, -- покачала головой Рембрандт. -- После его
вчерашней выходки с беготней по всей гостинице, к нему мало кто пылает
большой любовью, так что, скорее всего, питаться он будет у себя в номере.
-- А я слыхал, что этот зенобианец -- шпион, -- сказала младшая
повариха. -- И что из штаба его потому к нам и заслали. Они рассчитывают на
то, что шпион будет пойман, и тогда наш капитан схлопочет нагоняй.
-- Это за что же капитану нагоняй, если мы шпиона изловим? --
недоуменно воскликнул Искрима и обернулся к поварихе, заметил открытую
дверцу духовки и проворчал: -- Ты бы лучше поторопилась с этими противнями.
Нужно, чтобы вся выпечка была готова одновременно. Твое дело -- еду
готовить, а не контрразведкой заниматься.
-- Слушаюсь, сержант, -- вздохнула повариха и вернулась к прерванной
работе.
-- В одном она права, Искрима, -- заметила Рембрандт. -- Зенобианец
напросился сюда, в нашу роту, потому, что мы для него стали первыми
представителями; другой цивилизации, когда его занесло на планету Хаскина.
Вот Квел и решил, что у капитана он получит более дружеский прием, чем у
кого бы то ни было еще. Может быть, он рассчитывает на то, что и шпионить
ему за нами по старой дружбе будет проще. Он сам сказал, что одна из его
задач состоит в изучении нашей тактики. А уж если это не шпионство, я тогда
и не знаю, как это еще назвать. Вернется домой и все доложит своим
генералишкам, как мы тут деремся и какое у нас оружие.
-- Кое-кто мог бы позаботиться о том, чтобы он домой не вернулся, --
предложил Искрима. Пальцы его сомкнулись на ручке скалки -- может быть,
невольно, но Рембрандт покачала головой.
-- От такого лейтенанту может еще крупней не поздоровиться, -- сказала
она. -- Квел вчера за ужином в ресторане все четко сказал. Мы обязаны его
ублажать, потому что от его рапорта напрямую зависит, будет ли подписан
мирный договор. В общем, он будет тут слоняться, совать свой нос во все
замочные скважины, а мы его и пальцем тронуть не посмеем.
-- Влипли, стало быть, угодили между конфоркой и сковородой, --
резюмировал Искрима, перефразировав на свой лад поговорку насчет молота и
наковальни. -- Так спрашивается, с какой стати я этому поганому ящеру еще
должен какую-то еду по спецзаказу готовить, когда он, гад, шпионит за нами?
-- Приказ капитана, -- мрачно буркнула Рембрандт. -- Честно говоря, мне
и самой это не по душе, Искрима. Получается, что мы либо портим всей роте
аппетит ради того, чтобы какой-то чужак лопал то, что ему по вкусу, либо
лишаем его излюбленной пищи, но тогда ввязываемся в войну. Капитан считает,
что уж лучше добросовестно ублажать Квела на полную катушку, потому я к тебе
и пришла. Раздобудь этих живых кур, а уж я приложу все свои старания ради
того, чтобы он сожрал их где-нибудь, где никто из нас его не увидит. И еще,
Искрима, постарайся уговорить своих помощников, чтобы они не очень на эту
тему распространялись. Зенобианца и так уже недолюбливают. Не стоит
подливать масла в огонь.
-- Считайте, договорились, лейтенант, -- кивнул Искрима и ухмыльнулся
Рембрандт. -- Вы же меня знаете. Разве это в моих интересах -- болтать на
каждом углу про то, что наш почетный гость предпочитает моей бесподобной
кухне каких-то неощипанных куриц?
-- Ну, конечно, тебе это совсем ни к чему, -- рассмеялась Рембрандт. --
Знаешь, есть с ним за одним столом в ресторане -- это просто мука была.
Вот если бы он пристрастился к твоей кухне...
-- Пристрастится, непременно пристрастится, никуда не денется, -- с
уверенностью истинного мастера своего дела заверил ее Искрима. --
Попробовать я ему всегда могу даром дать.
-- Простите, вы состоите в роте Легиона?
Летный лейтенант Квел обернулся и увидел двоих людей.
-- Безусловным образом состою, -- отвечал он. -- Мне доставляет
невыразимое удовольствие возможность отождествлять себя с пресловутой
командой капитана Клоуна.
Тот из людей, что был чуть повыше ростом (в остальном Квел между ними
различий не усмотрел), сказал:
-- Вот мы вас как раз о капитане и хотим порасспрашивать. Я --
специальный агент Пиль, а это моя напарница, специальный агент Халл.
Он продемонстрировал свою идентификационную карточку, которая Квелу
ровным счетом ничего не сказала, кроме того, что лицо на голографическом
снимке совпадало с тем, что он видел перед собой.
-- Можете спрашивать, что пожелаете, -- отозвался Квел и обнажил в
улыбке все свои зловещие зубы. -- Невежество -- это болезнь, которую можно и
нужно лечить. Затем я тут и нахожусь.
-- Вот и хорошо, -- обрадовался Пиль и дал знак Халл, которая проворно
открыла свой кейс и извлекла оттуда портативный мультирекордер. -- У нас
имеются достоверные сведения о том, что ваш капитан утаивает значительную
часть прибыли. Проведенное нами предварительное исследование позволяет
предположить, что данная операция по так называемой охране казино более
выгодна капитану, чем его конкурентам. Это верно?
-- Искренне надеюсь, что верно, -- кивнул Квел и обернулся к казино,
неподалеку от которого его остановили представители налоговой службы. --
Истинное наслаждение -- наблюдать за тем, как процветает твой благодетель. А
это у вас, что же -- записывающее устройство?
-- Да, согласно инструкциям мы обязаны аккуратно и точно записывать все
беседы, -- объяснил Пиль. -- Располагаете ли вы какими-либо сведениями о
том, что капитан присваивает себе часть прибыли?
-- Мое пребывание здесь продлилось слишком мало для того, чтобы я мог
дать вам исчерпывающий ответ на этот вопрос, -- сказал Квел. -- А ваше
устройство -- оно не только звук, но и изображение записывает? Мой народ
очень бы заинтересовало такое замечательное устройство.
-- Это -- самый обычный мультирекордер, такие выдают государственным
служащим, -- несколько обиженно отозвался Пиль. -- Мы не обязаны
разговаривать о нашем оборудовании с гражданскими лицами.
-- Это понятно, -- снова улыбнулся Квел, -- только я никак не
гражданское лицо, а военное, о чем вы можете судить по моей форме. Правда?
-- Это не такой простой вопрос, -- уклончиво ответил ему Пиль, -- И
вывод вы сделали не совсем верный. Кроме того, мы здесь для того, чтобы
поговорить с вами о финансовых делах вашего капитана, а не для того, чтобы
говорить о нашей аппаратуре. А теперь, если вы не возражаете...
-- Мне в моей работе мог бы очень пригодиться такой мультирекордер, --
мечтательно проговорил Квел и растопырив когти, протянул к устройству
переднюю конечность. -- Не согласитесь ли продать его мне? У меня имеется
множество ваших долларов.
-- - Инструкции запрещают нам торговать казенным оборудованием, --
поспешно проговорила Халл и спрятала мультирекордер за спину, подальше от
острых когтей инопланетянина. Она нахмурилась -- наконец хоть какое-то
выражение появилось на ее лице.
-- Ах, ну да, инструкции, как я мог забыть, -- еще сильнее оскалился
Квел. -- И вы всегда-всегда выполняете эти свои инструкции?
-- Не бросайтесь словами! -- возмущенно воскликнул Пиль и поднял руку.
-- Обвинение государственных служащих в нарушении инструкций -- это
заявление, подразумевающее большую ответственность. Мы можем пожаловаться на
вас нашему начальству.
-- С превеликой готовностью и радостью свел бы знакомство с вашим
начальством, -- признался Квел. -- А оно здесь, на Лорелее?
-- К сожалению, нет, -- проворчала Халл. -- На этой планете свили себе
гнездо уклонисты от уплаты налогов, а местные власти им потакают, и
прикрывают их от сотрудников МНС, не дают нам развернуться. Владельцы казино
обязаны вручать игрокам, выигравшим крупные суммы денег, бланки деклараций,
но мы получаем крайне малое число заполненных деклараций. Да и в честности
тех, что до нас доходят, есть большие сомнения.
-- А вот если мы докажем, что капитан Шутник или, иначе говоря, мистер
Шутт -- уклоняется от уплаты налогов, то это могло бы помочь организации,
сотрудниками которой мы являемся, открыть здесь свое постоянное
представительство. Тогда мы могли бы приступить к открытию уголовных дел на
владельцев казино, -- объяснил Пиль. -- Работа у нас тонкая, поэтому крайне
важно четко соблюдать инструкции. Тут слишком многое поставлено на карту.
-- Это крайне важно, -- кивнул Квел. -- Мое начальство было бы очень
радо узнать, каким образом вы осуществляете столь трудную работу. А вот
относительно финансовой деятельности капитана Клоуна, я вам, увы, ничем
помочь не сумею, так я -- полный профан в этом вопросе.
Пиль взглянул на Халл.
-- Похоже, он и в самом деле ничего не знает, -- буркнула та. -- И мы с
ним только время понапрасну теряем. Халл выключила мультирекордер.
-- Пожалуй, ты права, -- кивнул Пиль. -- Ладно, гражданин, идите, как
говорится, куда шли. Быть может, попозже, мы с вами еще встретимся и кое о
чем порасспрашиваем.
-- Наша встреча протекала весьма инструктивно и конструктивно, --
отметил Квел, отвесил агентам учтивый поклон и в очередной раз оскалился,
после чего проводил людей взглядом.
За этой сценой наблюдал Клыканини. Он стоял у входа в казино и,
подозрительно прищурившись, взирал на Квела. Мнение о маленьком зенобианце у
него пока не сложилось, а вот агентов МНС Клыканини успел невзлюбить. Квел о
чем-то с ними разговаривал, а для Клыканини этого было вполне достаточно,
чтобы заподозрить зенобианца в сотрудничестве с этими нехорошими людьми.
Личный состав роты "Омега" редко собирался где-либо целиком -- разве
что в столовой. Множество постов, дежурство в разные смены (казино работало
круглосуточно) -- из-за этого коллектив неделями не собирался вместе. Так
что даже для самого Шутта было в новинку лицезреть большой зал, под завязку
забитый легионерами.
Шутт обвел подчиненных взглядом, ожидая тишины. Чувствуя, что их
собрали по какому-то серьезному поводу, мужчины и женщины переговаривались
шепотом и вполголоса, а не гомонили весело и непринужденно, как это обычно
бывало в преддверии обращения к ним капитана. Как только были заняты
последние из пустовавших кресел, капитан поднялся на небольшое возвышение и
прокашлялся. В зале тут же воцарилась тишина.
-- Отрадно видеть, как много вас собралось здесь, -- отметил капитан.
-- Вам известно, что собрание это добровольное. Сегодня состоится еще одно,
точно такое же, так что вы можете сообщить о нем вашим товарищам, которые в
данный момент находятся при исполнении служебных обязанностей.
Шутт взглянул на преподобного Айреса и вновь обратился к солдатам.
-- Не так давно к нашему подразделению присоединилось несколько
новичков, -- продолжал Шутт. -- С некоторыми из них вы, вероятно, уже свели
знакомство, и я надеюсь, вы все делаете для того, чтобы новенькие
почувствовали себя у нас, как дома. Здесь создается репутация одного из
лучших подразделений Легиона, и нам бы хотелось, чтобы новобранцы ощутили,
что они приобщились к чему-то очень важному, попав в нашу роту.
Собравшиеся одобрительно загомонили. Шутт дождался, пока в зале снова
наступит тишина.
-- Позвольте представить вам человека, с которым некоторые из вас уже,
вероятно, познакомились, -- и Шутт указал на стоявшего рядом с ним
капеллана. -- Некоторое время назад, когда мы держали путь к Лорелее, мне
пришла в голову мысль о том, как это было бы хорошо, чтобы каждый из вас в
минуту душевной невзгоды имел бы возможность получить мудрый совет, имел бы
плечо, на которое мог бы опереться, истинного, верного друга. Несомненно,
никто не понимает вашего положения лучше ваших сержантов и старших офицеров,
но они не всегда в состоянии вам помочь советом и поддержкой. Потому я и
обратился в генштаб с просьбой прислать нам капеллана. Он пробыл здесь уже
несколько дней, знакомился с людьми, вникал в ситуацию.
И вот теперь он пожелал обратиться к вам лично, и потому я и собрал вас
здесь. Прошу любить и жаловать нашего капеллана -- знакомьтесь, его зовут
Преп.
Все время, покуда Шутт произносил вступительную речь, Преп скромно
стоял возле подиума, опустив голову и сложив руки на груди. И дать, ни взять
-- судья, готовящийся заслушать вердикт жюри присяжных. Но вот он шагнул на
подиум, выждал, пока утихнут вежливые аплодисменты, и изрек:
-- Благодарю вас, друзья мои. Друзья мои, порой в нашей суетной и
суматошной жизни к нам взывает голос -- такой голос, не прислушаться к
которому нам никак нельзя. Это может быть голос возлюбленной, голос матери,
супруги. Это может быть и голос человека, облеченного властью -- к примеру,