Ассиди Орлова. Охотники за головами

каплю горчицы и отправил ее в рот. - Так вот, сосиску кладут под излучатель
кристаллизатора и выставляют определенную длину волны. После этого дают
разряд - один, другой, третий, и внутри сосиски формируются волокна
заданного размера...
      Расправившись с горчицей, мистер Барба принялся за сосиски. Проглотив
одну в мгновение ока, он ткнул вилкой во вторую и сказал:
      - А вот мы едим себе это чудо и не придаем значение тому, что
пережевываем миллионы микроскопических роботов, исполнителей тонкого,
нанотехнологического процесса...
      - Откуда вы все это знаете? - удивился Джим. Он уже наелся, согрелся и
не прочь был поговорить.
      - Я работал технологом в военном концерне. Мы производили для армии
продукты питания. Я отдал военному ведомству тридцать лет, а в результате -
грошовая пенсия. - Мистер Барба вздохнул и добавил: - Одна надежда на
выборы... Я буду голосовать за Гокса. А вы? Ах да, вы же не местный.
      И мистер Барба пустился в длинные и непонятные постороннему человеку
рассуждения о политике. Джим все кивал и кивал ему, а сам думал о Зуфаре.
      Он звонил еще раз, но ему никто не ответил. Даже племянница. А для
охоты за Визирем Джим нуждался в дополнительной информации, которая у
Зуфара, по-видимому, была.
      Выбрав момент, когда мистер Барба сделал паузу, Джим наскоро попрощался
и вышел на улицу.
      Холодный ветер снова ударил ему в лицо, но на полный желудок бороться с
непогодой было проще.
      Семнадцатый и девятнадцатый дома оказались довольно длинными, и, когда
Джим подходил к номеру двадцать один, его уши снова ломило от холода, а
глаза слезились от встречного ветра.
      Забежав в подъезд, Джим постоял минуту возле радиатора и, восстановив
дыхание, начал подниматься на второй этаж.
      Вот и дверь с номером 12. Джим осторожно нажал кнопку звонка, однако
ничего не услышал. Или звонок был неисправен, или работал он очень тихо.
Джим надавил еще раз, но опять - ничего.
      Форш приложил ухо к двери, надеясь что-то расслышать, но этого легкого
прикосновения хватило, чтобы дверь открылась - Как оказалось, она не была
заперта.
      Джим опасливо покосился по сторонам, а затем шагнул через порог жилища
Зуфара.
      Плотно притворив за собой дверь, он огляделся. Уже из прихожей было
видно, что здесь побывали посторонние. Выброшенные из шкафов книги,
вспоротая обшивка кресел, вырванные с корнем стенные выключатели - все
говорило о том, что здесь проводился тщательный обыск.
      Кто его проводил? Да кто угодно. Зуфар всю жизнь торговал информацией,
поэтому мог перейти дорогу кому угодно - политической партии, полиции,
спецслужбам, мафии. Скорее всего, его самого уже не было в живых.
      Джим прошел в комнату и, перешагивая через разбросанные и поломанные
вещи, начал осматривать разгромленное жилище.
      Форш знал одну особенность Зуфара. Тот был неравнодушен к ножкам столов
и стульев, поэтому часто использовал их в качестве тайников. Ему говорили,
что это примитивно, но Зуфар все равно делал свои тайники в этих ножках.
      Решив, что ничего другого не остается, Джим приступил к осмотру ножек.
Он обошел все комнаты, простукал все деревянные подставки, но ничего не
обнаружил. Зайдя напоследок на кухню, Форш обнаружил еще один стул.
      На всякий случай Джим разломал и его. Как оказалось, не зря - одна из
ножек была полой.
      Форш вытащил из тайника кристаллический накопитель - прибор,
записывающий все звуки.
      Пришлось немного повозиться с воспроизведением, и наконец послышались
едва различимые голоса. Потом треск ломаемой мебели, ругательства. Громкие
шаги - то приближающиеся, то удаляющиеся. Снова голоса - сначала спокойные,
ровные, потом переходящие на повышенные тона.
      Затем послышался первый крик. По нему трудно было определить, Зуфар это
или кто-то другой. Крик повторился, но потом сделался глухим. Видимо, голову
несчастного накрыли одеялом - чтобы перепуганные соседи не вызвали полицию.
      Наверное, пытки продолжались довольно долго, но микрофон включался
только на звук, поэтому паузы отсутствовали и крики истязаемого были сжаты в
один длинный предсмертный вой.
      Ему на смену пришли голоса. Они что-то обсуждали. Джим разобрал слово
ванная. Тяжело затопали ноги - по всей видимости, эти люди переносили тело.
      Затем Джим услышал женский голос. Слышимость была плохая, но он понял,
что это была именно та племянница, которая с ним говорила.
      На этом все закончилось. Потом были только шаги самого Джима Форша.
      Решив не оставлять никаких следов, Форш разбил кристалл о край стола.
Мелкие осколки разлетелись по всей кухне, и Джим удовлетворенно отметил, что
собрать кристалл будет невозможно.
      Уже зная, что увидит, Джим прошел в ванную.
      Зуфар лежал накрытый сорванной занавеской. Раковина, кафель и пол в
ванной были перепачканы запекшейся кровью. Судя по всему, трагедия
разыгралась два дня назад.
      Решив, что искать здесь больше нечего, Форш вышел из ванной, и тут же
ему в висок уперся холодный ствол пистолета.
      - Добро пожаловать, дружок, - произнес чей-то неприятный голос, и на
Джима пахнуло дыханием хронического курильщика. - Повернись, лапы на
стену...
      Джим повиновался. Чьи-то руки профессионально прошлись по его карманам.
      - Ничего нет, шеф.
      - Ладно, лейтенант, выводи его и сажай в машину, - проворчал курильщик.
      - Одну руку назад! - приказал лейтенант. Джим повиновался и услышал,
как на запястье щелкнул замок наручников.
      - Вторую руку! Молодец. Теперь поворачивайся к двери и шагом марш.
      Форш двинулся к выходу. Уже на лестничной клетке он увидел группу из
нескольких человек - судя по всему, это были полицейские эксперты. Они
равнодушно скользнули взглядами по лицу арестованного и прошли внутрь
квартиры.
      - А где труп? - спросил один из них.
      - В ванной, - ответил ему курильщик.
      Подталкиваемый своим конвоиром, Джим стал спускаться по лестнице. Выйдя
из подъезда, он увидел полицейский фургон, а рядом с ним патрульную машину.
      - Калахер! - позвал лейтенант.
      - Я здесь, сэр, - из фургона выглянул полицейский в форме. Судя по
напряженной физиономии, его оторвали от игры в кости
      - Кто там еще с тобой? Уилкинс?
      - Уилкинс, сэр.
      - Возьми вот этого фрукта и посади в клетку на большую цепь.
      Калахер выскочил из фургона и, подбежав к Джиму, крепко схватил его за
локоть. Уилкинс только выглянул из кабины, но вылезать не стал.
      - Ну-ка, вперед давай! - грозно сказал Калахер, дергая Форша за руку.
Однако было заметно, что он слегка струхнул. В клетку, да еще на цепь,
сажали не каждого.
      Передав арестованного, лейтенант ушел, а сидевший в кабине Уилкинс
сладко потянулся.
      Джим залез в фургон и пробрался в предназначенный для него обезьянник -
небольшую отгороженную клетку на двух, максимум - трех заключенных. Не
дожидаясь приглашения, он сел на металлическую скамейку.
      Калахер, не спуская с арестанта глаз, закрыл дверку и запер ее на
замок. Затем снял со стены толстую цепь с замком на конце и потребовал:
      - Давай сюда ногу!
      Форш просунул ногу между прутьев, и Калахер защелкнул замок на лодыжке.
Затем дернул цепь, проверяя, хорошо ли она держится, и, почувствовав себя в
безопасности, улыбнулся:
      - Ну что, попался, козел?
      - Пью, ну ты где? - позвал Калахера его партнер по игре.
      - Иди сюда, Уил, а то я теперь на службе.
      Уилкинс оставил кабину и, обежав фургон, забрался к Калахеру. Увидев в
обезьяннике арестованного, Уил улыбнулся и прокомментировал:
      - Ни хрена себе струя, да, братан? А ты небось думал, что все будет
по-тихому?
      - Кончай базары, Уил. Мне еще отыграться нужно
      успеть.
      - Успеешь, - Уилкинс уселся поудобнее, затем достал из кармана
стаканчик и кости. - На пол бросать будем?
      - На пол, - согласился Калахер.
      - А вдруг они к нему укатятся? - И Уил посмотрел на Джима.
      - Так он свой парень - он их нам вернет. Вернешь, братан? - Калахер
улыбнулся Джиму, и тот кивнул:
      - Конечно, верну, ребята, об чем разговор.
      - О, ты смотри. Я думал у тебя голос будет, как у того парня из фильма
Пожиратель девственниц! - удивился Уилкинс.
      - Фантастика, что ли? - спросил Калахер.
      - Ты про пожирателя?
      - Нет, я про девственниц!
      И оба приятеля дружно заржали. Потом они начали увлеченно играть и
оставили Джима в покое.
      То, что судно не в порту, это правильно, - думал он. - Иначе бы и
ребята вляпались и на Тритон наложили бы арест.
      Джим посмотрел на полицейских. Калахер здорово злился и играл уже в
счет будущего жалованья, а Уилкинс очень тонко его подначивал.
      Подъехала труповозка. Двое санитаров выкатили носилки и потащили их в
дом. И тут, словно по команде, начали собираться зеваки. Джим даже удивился,
почему они пришли так поздно.
      Полицейские прекратили игру и стали конаться, кому идти наводить
порядок, поскольку любопытных становилось все больше и они уже закрывали
выход из подъезда.
      Из довольно эмоционального обмена мнениями между Уилкинсом и Калахером
Джим понял, что их капитан может оторвать им все, что посчитает нужным.
      - Ладно, друг, мы оставим тебя одного всего на пару минут, - сказал
Калахер, и они с Уилкинсом выбрались из фургона.
      Сойдя на землю, Калахер обернулся к Джиму и добавил:
      - Да, чуть не забыл, если хочешь, можешь пока погулять вокруг машины
ноги размять...
      После этой шутки оба полицейских снова заржали.
      Посмейтесь, посмейтесь... - сам не зная почему, мысленно предостерег их
Джим.
      В узкое окошко он видел, как Калахер и Уилкинс начали наводить порядок.
Они без колебаний пускали в ход дубинки, и вскоре зеваки, которых набралось
уже человек пятьдесят, стали выполнять их команды. Если проезжавшие по улице
машины притормаживали, полицейские орали на водителей и требовали, чтобы они
      ехали дальше.
      Вскоре появился микроавтобус с прессой. Едва он остановился на обочине,
как из него, словно тараканы из помойного ведра, начали выскакивать люди с
видеокамерами, фотоаппаратами и микрофонами.
      Мастерски уворачиваясь от дубинок Калахера и Уилкинса, представители
прессы рванули в подъезд. Однако это был отвлекающий маневр, и двое самых
шустрых репортеров прилипли к окошку фургона.
      - Мистер Гуров, за что вас арестовали на этот раз? Или вы не мистер
Гуров?
      - Нет, - покачал головой Джим.
      - А кто же вы?
      Форш вспомнил одну из фамилий, которую как-то раз слышал в новостях:
      - Я Фортунато Маргадон...
      - Фортунато Маргадон! Знаменитый анархист-революционер! - одновременно
завопили репортеры.
      - На чем вас взяли, мистер Фортунато?
      - Я пытался получить контрольный пакет акций Пацифик Ойл.
      - А кто вам должен был его передать?
      - Вице-президент компании.
      - Ох! - От перевозбуждения репортеры засучили ногами. Раскаленный
материал прямо-таки лился им в руки. - Вы вынудили его отдать акции
шантажом?
      - Нет, этот человек давно сочувствует нашей борьбе, - Джим разозлился и
врал самозабвенно, заранее готовя полицейским западню.
      Послышались крики, шум, и из подъезда стали выбегать журналисты. У
некоторых в руках были поломанные видеокамеры, другие зажимали разбитые
носы.
      Последними с разгоряченными и счастливыми лицами выскочили Калахер и
Уилкинс.
      Увидев возле фургона еще двух небитых журналистов, полицейские, как
пара доберманов, рванулись вперед.
      Удар, и один репортер упал возле фургона. Другой удар пришелся в стенку
фургона, поскольку второй репортер сумел увернуться. Он бросился наутек, и
полицейские погнали его вдоль улицы.
      Тем временем его коллега пришел в себя и на локтях кое-как стал
отползать от колес фургона. По лицу бедняги текла кровь, но никто из зевак и
не думал ему помогать, люди лишь внимательно следили за его действиями.
      Репортер достал из кармана телефонную трубку и, набрав нужный номер,
стал передавать сообщение:
      - Лола, это я, Филипп! Подожди, не перебивай, немедленно в номер1 Не
перебивай, я тебе говорю... Слушай: сегодня в четырнадцать пятнадцать на
улице адмирала Вольштейна в доме двадцать один был арестован Абрам Гуров,
который оказался знаменитым террористом Фортунато Маргадоном. Оказалось, что
это одно и то же лицо... Не перебивай, а слушай дальше! Его взяли в момент
передачи ему контрольного пакета акций Пацифик Ойл. Акции пожертвовал
вице-президент компании... Нет, как его зовут, я не знаю, - репортер
приложил к рассеченной голове носовой платок и продолжил передачу.
      Заинтригованные зеваки подошли к нему ближе и старались не пропустить
ни одного слова.
      - Пиши дальше. Целью этой акции являлись обрушение рынка ценных бумаг
всей нефтяной отрасли и организация беспорядков. В итоге должна была
на-чать-ся всемирная революция... Все, Лола. Записала? Молодец. Теперь
немедленно в номер - на первую страницу! Как не Лола? А кто же? А чего же ты
молчишь, корова старая! А я тут перед ней распинаюсь!
      Репортер так выругался, что некоторые из зевак переглянулись и
одобрительно закивали головами.
      Между тем на улице адмирала Вольштейна движение практически встало.
Машины сигналили, водители оскорбляли друг друга, но это дела не ускоряло, и
пробка становилась все плотнее.
      Вызванные дополнительные силы полиции были вынуждены добираться на
своих двоих. Они прибегали потные и злые, поэтому увеличившейся толпе сразу
досталось дубинками.
      Вскоре вернулись Калахер и Уилкинс. Последний, словно голову убитого
врага, держал изорванную репортерскую сумку.
      Увидев прибывших коллег, он отсалютовал им дубинками, а Калахер
распахнул дверцу фургона и заглянул внутрь. По его нагловатой улыбочке Джим
понял, что полицейский собирается сказать очередную гнусность. Форш решил
его опередить:
      - Вас тут начальство искало. Обещали забить вам в задницы ваши дубинки.
      - За что? - опешил Калахер. Улыбка тут же исчезла с его лица.
      - За то, что вы оставили без охраны опаснейшего преступника.
      - Ну так и что?
      - А у меня в кармане мог оказаться графитовый шнур.
      - Иди ты, - не поверил Калахер.
      - Короче, иди покажись начальству, а то потом сам знаешь что...
      - Ага, - кивнул Калахер, - мы быстро, а ты подожди тут.
      - Ладно, подожду, - согласился Джим с таким видом, будто делал
полицейским одолжение.
      Они побежали в подъезд, а Джим уставился на газон, где сидел
передававший информацию репортер. Он снова наговаривал свой горячий
материал, и его рассказ обрастал все новыми подробностями.
      86
      Спустя десять минут появились санитары, а следом за ними вышла бригада
экспертов. Под возгласы оживившейся толпы санитары забросили тело в машину и
стали выбираться на проезжую часть. Полицейские уже навели на улице порядок,
и машины, хотя и медленно, все же двигались в обоих направлениях.
      Эксперты набились в патрульную машину, а старые знакомые Джима -
воняющий табаком капитан и лейтенант забрались в фургон. Калахер с Уилкинсом
заняли места в кабине - и фургон тронулся с места.
      - Я капитан Эспозито, - подвигаясь ближе к клетке, представился
начальник. Он тут же вставил в рот новую сигарету и одной затяжкой спалил ее
почти наполовину. - В криминальной полиции я служу больше двадцати лет,
поэтому давай рассказывай все без утайки. Сейчас ты можешь говорить даже то,
что не хотел бы заносить в протокол... Пусть у нас будет, так сказать,
частная беседа.
      Капитан затянулся еще раз и стряхнул со штанов упавший пепел.
Оставшийся окурок сигареты переместился в угол рта, и это, видимо, говорило
о том, что капитан Эспозито приготовился слушать.
      - В чем меня обвиняют? - спросил Джим.
      - Убийство, понятное дело, - ухмыльнулся капитан, и они с лейтенантом
переглянулись.
      Фургон резко затормозил на светофоре, и выпавший из окурка огонек упал
на брюки капитана. Появилась дырка.
      - Ах ты уродливая морда! - завопил Эспозито и принялся колотить в
зарешеченное окошко кабины. - Ты что, харя суконная, водить не умеешь?!
      Калахер испуганно обернулся, но в этот момент включился зеленый свет и
позади послышались нетерпеливые сигналы.
      Фургон поехал дальше, а капитан вернулся на прежнее место. Он достал
новую сигарету, прикурил ее, но мощной затяжки, которой ожидал Джим, не
последовало.
      - Ну что, глазки будешь пучить или, может, поговорим? - снова предложил
Эспозито. Джим погремел цепями и сказал:
      - Этот труп лежал в ванной уже дня два или больше, а взяли вы меня
сегодня. Неувязочка у вас.
      - А никакой неувязочки у нас как раз нет. Так, Филдинг? - обратился
капитан за поддержкой к лейтенанту.
      - Так точно, сэр.
      - Вот видишь? Лейтенант Филдинг говорит, что неувязочки нету, а
лейтенант Филдинг у нас голова, - капитан затянулся и, подержав дым внутри
себя, стал медленно выпускать его в окружающее пространство.
      Все внимательно следили за этим феноменом - и Джим, и лейтенант
Филдинг, и сам капитан Эспозито. Он любовался красивой струей дыма и,
наверное, даже удивлялся, как это он, капитан Эспозито, мог выделывать такие
грандиозные фокусы.
      Дым вышел весь, и капитан вернулся к прерванной беседе:
      - Неувязочки нет, потому что ты вернулся на место преступления, чтобы
найти то, что не сумел найти в первый раз.
      - И нашел? - спросил Джим.
      - Мы думаем, что да. В этом пакетике, - Эспозито продемонстрировал
Джиму свою находку, - осколки от кристаллического накопителя. Ты разбил его,
чтобы стереть следы своего пребывания.
      - Я не убийца, капитан. Зуфар был моим другом, и я приехал к нему в
гости.
      - В гости, - повторил капитан и сделал новую затяжку. Однако на этот
раз он просто выдохнул дым вниз и шоу не получилось. - Не хотелось бы мне,
чтобы кто-то вроде тебя пришел ко мне в гости. Где твои документы?
      - Украли.
      - Ты слышал, Филдинг? Документы у него украли.
      - Так точно, сэр, - отозвался верный Филдинг.
      - Если убийство удастся доказать, тебе грозит смертная казнь. А
учитывая, что ты не сотрудничаешь со следствием, никаких поблажек тебе не
будет. Правильно, Филдинг?
      - Так точно, сэр, - подтвердил лейтенант и, решив проявить инициативу,
добавил: - Колись, придурок, твоя баба тебя сама подставила. Это она нам
позвонила!
      Ольга... Племянница... - догадался Джим.
      - Слышал, что сказал Филдинг? А Филдинг у нас голова, правда, очень
тупая. - Капитан повернулся к лейтенанту и сквозь зубы произнес: - Тебя кто
просил, кретин, лезть с этой бабой?
      - Ну вот вам и ответ, капитан, - решил воспользоваться затруднениями
полицейских Джим. - Я звонил Зуфару, но трубку взяла неизвестная мне особа.
Она сказала, что ее зовут Ольга и она племянница Зуфара. Вот где нужно
искать убийцу... Через два дня я приехал, и она, как только увидела, что я
вошел в квартиру, позвонила вам.
      Капитан удрученно вздохнул. Он ничего не сказал и достал из помятой
пачки новую сигарету. В этот момент Калахер сделал опасный маневр, и фургон
накренился, однако Эспозито не придал этому значения.
      Машина выровнялась, и капитан сказал:
      - Звонок был анонимный, и женщина себя не назвала. Как бы там ни было,
тебя взяли рядом с трупом, поэтому разбирательства не избежать.
      Пару минут все молчали, слушая монотонное гудение двигателя и
приглушенные ругательства Калахера, когда кто-нибудь из прохожих перебегал
дорогу.
      - Филдинг, у тебя радиоприемник с собой?
      - Да, сэр.
      - Тогда включи, послушаем новости.
      Лейтенант достал портативный приемник и настроился на нужную волну.
Почти сразу же хорошо поставленный женский голос начал повествовать о
последних событиях.
      - ... Чрезвычайный выпуск газеты Квакер-Мото сообщает, что известный
террорист анархист-революционер Фортунато Маргадон наконец арестован. Им
оказался знаменитый борец с коррупцией в Императорском Флоте Абрам Гуров.
Как выяснилось, Гуров уже давно являлся двойным агентом, работая на разведки
Ученого Дома и Области Руфим. Операция по захвату шпиона-анархиста была
проведена по адресу: улица адмирала Вольштейна, дом двадцать один. Были
задействованы силы криминальной полиции и подразделения спецназа Кобра.
Абрам Гуров оказал сопротивление, в результате чего один из полицейских
погиб. Бывший борец с коррупцией уже начал давать показания и выдал своих
сообщников, одним из которых является вице-президент компании Пацифик Ойл.
Судя по всему, целью шпионской сети являлась организация покушения на
императора. Из пресс-центра Имперской службы безопасности нам сообщили, что
уже в ближайшие часы делом Абрама Гурова займутся следователи спецслужб...
      - Что это за дерьмо, Филдинг? Скажи нам, ведь ты у нас голова, -
спросил Эспозито. - Кто нагородил этим придуркам такую чушь?
      - Впервые это слышу, сэр, - развел руками лейтенант.
      - Выходит, я уже не ваш клиент, - повеселел Джим. Чем больше вокруг
него возникало путаницы, тем больше было шансов выскользнуть из лап стражей
порядка.
      Хотя могло так статься, что его не отпустят за отсутствием улик, а
просто пристрелят и вывезут на свалку. Джим знал и о таких случаях.
      А мои ребята ни о чем не догадываются, - подумал Форш. Они будут ждать
семьдесят два часа и уйдут.
      Джим посмотрел на капитана Эспозито, который ожесточенно пережевывал
окурок, обдумывая создавшуюся ситуацию.
      - Может, спросим, сэр, как его зовут? - несмело предложил лейтенант.
      - А на кой хрен? Все равно его у нас заберут. Капитан зло сплюнул
окурок на пол, и в этот момент снова заскрежетали тормоза.
      - Ну что там еще? - Эспозито посмотрел в маленькое окошко и оскалил
желтые зубы: - Никто работать не хочет, им бы только митинговать, твари...
Ненавижу этот народец... Ненавижу...
      В нескольких метрах впереди стояла патрульная машина с бригадой
криминалистов. Запрудившая улицу толпа скандировала то ли имя своего
кандидата, то ли предвыборные лозунги.
      Вверх летели пачки рассыпающихся листовок, а с платформы, установленной
на грузовике, надрывался громкоговоритель.
      В этот момент рядом с полицейским фургоном протиснулся серый
микроавтобус городской коммунальной службы. Из него выбрались двое работяг в
замазанной робе. Один из них подошел к кабине полицейского фургона и
постучал в окно.
      Калахер опустил стекло, и ему в лоб уперлось дуло пистолета. Хлопнул
приглушенный выстрел, и голова Калахера резко мотнулась. Тут же хлопнул
второй выстрел, и Уилкинс завалился на бок.
      - Лейтенант! Оружие к бою! Это нападение! - закричал капитан, выхватив
пистолет.
      Между тем музыка продолжала грохотать, а листовки все также летели в
небо.
      - Вас спасет Джакоме Филфайзер! Голосуйте за Филфайзера!
      Филдинг достал короткоствольный ромеро и первым делом навел его на
Джима.
      - Не на него, болван! Все внимание на дверь! - прорычал капитан.
      Однако он ошибся. Тихо застрекотала смертельная машинка, и строчки
пулевых отверстий крест-накрест пересекли стены фургона.
      Форш вжался в стену, боясь, что достанется и ему, но стрелки мастерски
обошли его клетку, видимо зная о ее местоположении.
      Лейтенант получил пулю в грудь и сразу упал на пол. Капитан был ранен в
спину, но продолжал бороться за жизнь, сжимая в руке пистолет.
      Джим сидел не дыша. Ему казалось, что стоит выдать себя хоть единым
движением, и старый курильщик захочет прихватить его с собой. О том, кто и
зачем напал на полицейских, Джим еще не успел подумать.
      Распахнулась дверь, и капитан выстрелил в первого, кто появился в
проеме. Человек отлетел в сторону, но второй стрелок выпустил в капитана не
менее двадцати пуль и после этого залез в фургон.
      Водители других застрявших в пробке автомобилей стали разбегаться и
прятаться в толпе.
      Расстрелявший капитана человек достал из инструментальной сумки
алмазные ножницы и в два приема перекусил цепь на ноге Джима.
      - Спасибо, - поблагодарил Форш, но рабочий и ухом не повел. Он сорвал
дверной замок, а затем перекусил цепочку наручников.
      - Пошли, - коротко скомандовал спаситель, и Джим последовал за ним,
гадая, что это за люди и зачем они его освободили.
      Позвякивая обрывками цепей, Джим спрыгнул на землю и увидел, что
рабочий, в которого стрелял капитан, уже стоит на ногах. В его куртке