Страница:
мочалками, а когда его последний раз окатили водой, откуда-то сверху
спланировала речная чайка и пролетела над самой головой Джефа.
Девушки на секунду замерли, а потом по очереди осторожно дотронулись до
плеча Мэнсона.
-- Когти любит тебя, -- в который раз повторила Лала.
Потом Джефу подали новые штаны, и ему показались, что они более
нарядные, чем прежние.
-- Ну вот, теперь я отведу тебя к Аюпе. Он ждет под навесом... --
сообщила Лала, завязывая веревочный пояс.
"Не мешало бы поесть..." -- подумал Джеф. но решил промолчать и не
нарушать столь торжественную атмосферу.
Лала проводила его до навеса, где действительно сидел Аюпа. Рядом с ним
никого не было, и Джеф молча уселся на указанное место.
-- Ну вот, Жефа, пришло тебе время послужить звездному народу...
Сказав это, Аюпа посмотрел на Мэнсона, ожидая его реакции, но про
звездный народ Джеф уже слышал от Лалы и поэтому демонстрировал достойное
понимание.
Видя, что Мэнсон не задает вопросов, Аюпа продолжил:
-- Ты выдержал все испытания, Жефа, и доказал, что достоин быть
избранным. К тому же Котти не раз указывал на тебя, а это значит для нас
очень много. Итак, Жефа, ты начнешь сегодня, с закатом солнца...
-- Что я должен начать, мистер Аюпа? -- насторожился Джеф.
-- Ты оплодотворишь Йерпу, и она зачнет от тебя ребенка.
-- Йерпа? Кто такая Йерпа?
-- Одна из наших девушек. Она молода и готова стать матерью...
-- А почему вам нужен именно я, мистер Аюпа?
-- Что значит именно ты, Жефа? Нам нужен достойный. Мы оказались в
безвыходном положении. У нас уже восемь лет не родятся дети. Это очень плохо
для нашего народа...
-- Но у вас же много мужчин. Они что, больны?
-- Нет, они не больны. Они ночные охотники.
-- То есть они приняли какой-то обет? Отказались от женщин? -- не
успокаивался Джеф.
-- Я не знаю, как тебе это объяснить, Жефа. Но они ночные охотники, и от
них не могут рождаться дети.
-- То есть они пытаются оплодотворить женщин, но дети от этого не
рождаются? Так?..
-- Зачем быть с женщиной, если ребенка все равно не зачать? -- в свою
очередь удивился Аюпа.
-- Ну... Ради удовольствия...
-- При чем же здесь удовольствие, Жефа? Зачать ребенка должен самый
достойный. Тот, кто отвечает за здоровье будущего, еще не родившегося
человека. К этому нельзя подходить с точки зрения чьего-то удовольствия...
-- Но у нас, у людей, которых вы называете "злыми", все именно так.
-- Как это "так"?
-- Мужчины и женщины у нас встречаются не только для того, чтобы зачать
детей, но и для удовольствия... Скажу больше -- чаще они встречаются именно
ради удовольствия, а не ради зачатия детей...
Джеф замолчал, а Аюпа недоверчиво на него посмотрел, пребывая в
некоторой растерянности.
-- Но это, наверное, для обучения, Жефа, -- придумал объяснение сам Аюпа.
-- Вы несовершенные люди, и вам это необходимо, чтобы потом зачать ребенка с
максимальным вниманием и концентрацией.
-- Мистер Аюпа, у нас нет никакой концентрации. Мы занимаемся этим делом
до изнеможения, и если не предохраняемся, то иногда получаются дети...
Лицо мудреца Аюпы превратилось в застывшую маску. Было видно, что он не
то чтобы поражен, а просто ошарашен.
-- Но ведь... Жефа... -- Будто иша поддержки, Аюпа протянул к Мэнсону
руку. -- Но ведь так нельзя! Зачатие -- это так же важно, как и сама жизнь.
Если относиться к этому без должного внимания, ваш народ превратится в
мусор...
"Странно, что я сам никогда об этом не думал... -- размышлял Мэнсон. --
А ведь на самом деле мы давно превратились в мусор. По причине неправильного
зачатия или по какой другой, но мы действительно мусор -- "злые люди".
-- Признаться, то, что ты сказал, Жефа, меня озадачило... -- развел
руками Аюпа.
Он замолчал, и его посох начал выводить на песчаном полу замысловатые
фигуры. Старик задумчиво рисовал каракули, а затем решительно их
перечеркивал. Следом он рисовал новые, и Мэнсону казалось, что так будет
продолжаться до бесконечности. Но неожиданно Аюпа прервал очередной росчерк,
не закончив линию. Он посмотрел на Джефа, и в его глазах снова появилась
уверенность.
-- И все-таки ты пойдешь к Йерпе. Она знает, как сделать правильно. Она
тебе поможет...
-- Хорошо, я пойду к Йерпе, -- согласился Джеф, но подумал о Лале.
"Может, старик согласится на обмен?.." -- соображал Джеф. Наконец он
набрался смелости и спросил:
-- Скажите, сэр, а нельзя ли заменить Йерггу Лалой...
-- Что значит "заменить"? Ты хочешь начать с Лалы?
-- Да... -- не очень понимая вопрос, подтвердил Мэнсон.
-- Думаю, что можно сделать и так. Сначала Дала, а потом все
остальные...
-- Какие остальные, сэр? -- решил уточнить Джеф. Ему не очень-то
хотелось иметь дело со старухами.
-- Мы приготовили восемнадцать девушек, Жефа.
"О!.." -- подумал Мэнсон. Ему вдруг захотелось дожить до глубокой
старости, чтобы потом написать мемуары. В голове пронеслось даже название:
"Бесконечные ночи любви Джефа Мэнсона".
-- Каждые три дня к тебе будет приходить новая девушка, Жефа, и ты
должен быть очень внимателен.
-- Я буду внимателен, сэр...
-- То, что тебе предстоит сделать, для нас очень важно.
-- Я приложу все свои силы, сэр.
Джефу выделили просторную хижину с очень широким брачным ложем, больше
похожим на стол. Конструкция была грубой, но достаточно надежной и, скорее
всего, служила аборигенам очень давно.
Никаких благовонных растираний вопреки ожиданиям Джефа не было. За весь
день его покормили только горсточкой толченых семян, зато в изобилии пить
какой-то сладковатый напиток, по вкусу разведенную в воде муку. Но Джеф не
роптал, понимая, что находится "при исполнении", на место "службы", он на
всякий случай ис-все углы хижины, но еды не нашел.
"Они подходят к этому слишкомпо-деловому -- подумал Мэнсон, -- не мешало
бы хотя бы вазочку с фруктами..."
Вместе с тем Джеф не чувствовал никакого волнения. Скорее его разбирало
любопытство: как поведет себя Дала? Будет ли она страстной или холодной?
Повлияет ли на нее тот факт, что они знакомы?
Но вот послышались ровные, будто отмеренные часовым маятником шаги.
Циновка отошла в сторону, и в хижину проскользнула Дала. Она была совершенно
обнаженной, но при этом внутренне собранной.
-- Как ты себя чувствуешь, Жефа? -- низким и почти бесцветным голосом
спросила она.
-- Ничего... -- сказал Мэнсон. -- То есть я чувствую себя хорошо.
Дала кивнула и взобралась на кровать. Она легла на спину, глубоко
вздохнула и так же бесцветно проговорила:
-- Как только будешь готов, Жефа, можешь начинать.
-- Ага... -- сказал Мэнсон. Поведение Лалы вовало на него угнетающе.
Джеф предполагал, что все будет не так, как он привык это делать, но
надеялся хотя бы на улыбку.
"Возьми себя в руки, Мэнсон. Перед тобой красивая женщина. Ты делал это
много раз и еще..."
Джеф лежал на опустевшем грубом столе, служившем брачным ложем, и,
глядя вверх, на сверкавшие в дымоходном отверстии звезды, вспоминал свой
далекий и понятный мир.
"Наверное, мы действительно уже выродились и превратились в мусор. И
мысли у нас такие короткие и незрелые..."
Мэнсону было грустно от того, что Лала, девушка, к которой он питал
пусть небольшое, но расположение, использовала его. С другой стороны, Аюпа
предупреждал, что это будет именно так.
"Пришло время послужить", -- сказал он. Так что все было честно.
Мэнсон еще раз припомнил, как Лала будто впилась в него своими глазами
и только командовала: "Смотри на меня, Жефа. Смотри только на меня..."
В результате он и не заметил, как все закончилось. Зато Лала была
довольна.
"Ты молодец, Жефа. Все произошло как надо..." -- сказала она. И ушла.
Даже не чмокнула на прощание в щеку.
"Немудрено, что местные мужчины предпочитают прыгать к звездам..." --
подумал Джеф и слез со стола.
Он вышел из хижины, чтобы подышать ночным воздухом, и в это время со
стороны навеса сверкнула яркая вспышка.
"Летают..." -- подумал Джеф и решил подойти ближе.
Аборигены действительно летали. Пока Джеф шел к навесу, там сверкало
еще несколько раз, и в местах вспышек появлялись темные силуэты. Некоторые
из них поднимались сами, другим помогали.
Джеф подошел уже метров на тридцать, когда последовала новая вспышка.
Мэнсон помнил, как, увидев то же самое в первый раз, он потерял сознание.
Теперь же он чувствовал только небольшое головокружение.
Очередной прибывший охотник сам поднялся на ноги, и Джеф увидел, что
руки аборигена заняты какой-то ношей.
"Это экран..." -- догадался он. Охотник отдал добычу молодому человеку,
и тот почти бегом понес ее в хижину духа Котти. А сам охотник присоединился
к другим вернувшимся раньше него коллегам. Однако разговоров не было -- люди
стояли молча. Очевидным было то, что они чего-то ждали.
-- Жефа? -- заметил Мэнсона новоприбывший. Это был Тамил.
-- Я пришел посмотреть, -- оправдываясь, сказал Мэнсон. Он все еще не
знал, имел ли право прийти к навесу.
-- Это хорошо, что ты пришел. Нам всем приятно тебя видеть.
При свете угасающих костров Джеф заметил, как все охотники повернулись
в его сторону и их лица озарились белозубыми улыбками. Они действительно
были рады.
-- Когда ты ходил к звездам -- тебя долго не было, Жефа, -- сказал Тамил.
-- Тебя долго не было, и мы боялись, что ты не вернешься.
-- Да, -- кивнул Джеф.
-- А теперь мы боимся, что не вернется Мурана. Он пошел к звездам первый
раз, и он был не уверен...
В этот момент перед Джефом снова засияло пятно света. Однако оно не
погасло, и все увидели неясный силуэт, который, не материализуясь,
разгорелся с новой силой и ярким столбом унесся обратно к звездам.
-- Муране тяжело... -- изрек Тамил.
Неожиданно из темноты выступил Аюпа. Не гаворя ни слова, он направился
под навес, и вслед задним под навесом стали собираться все охотники.
Вокруг старика образовали плотный круг, и спустя некоторое время Джеф
увидел, что тело Аюпы как будто перешло в жидкое состояние. Его контуры
начали играть маслянистыми отблесками, а мелкие детали сгладились и потеряли
четкость линий.
Аюпа поднял руку над головой, и она вся засветилась. Так продолжалось с
полминуты, пока рука не заискрилась голубоватым пламенем. Затем она взвилась
к небу синим столбом, однако тело Аюпы все еще оставалось на земле. Столб
синего света уперся в бесконечное черное небо, и Мэнсону показалось, что он
чувствовал тяжкое напряжение умчавшейся к звездам руки Аюпы.
Видимо, что-то пошло не так, и старик испытывал трудности, потому что
вскоре череп Джефа завибрировал от мощного посыла:
"... Помоги нам, Котти! Помоги нам, славный покровитель звездного
народа!"
Джеф был уверен, что его голова вот-вот расползется по швам. Он сжал ее
руками, уже искренне сожалея, что поддался любопытству и пришел к навесу.
"... Помоги нам, Котти! Помоги нам, детям космического ветра!"
Совсем рядом с Мэнсоном взмахнула крылом птица. Она промчалась над
затухавшими кострами и растворилась в темноте. Колебания в голове Джефа
достигли мучительной для него частоты, и он закричал, не выдержав боли.
Пространство под навесом снова озарилось светом, и боль оставила
Мэнсона. Все еще не отнимая рук от головы, он осторожно открыл глаза и
увидел, как охотники обматывали веревками курящуюся белым туманом фигуру.
Они работали быстро и, как только закончили пеленать тело, тотчас
засунули его в большой мешок и потащили по деревне. Поначалу Джеф решил, что
несчастного бросят в реку, но потом он заметил, что охотники внесли мешок в
одну из хижин.
Аюпа вышел из-под навеса и направился к Джефу. Подойдя ближе, он
улыбнулся:
-- У меня хорошая весть, Жефа. Лала беременна.
-- Но как вы узнали так быстро?
-- Что значит быстро? Любая женщина чувствует это сразу. Пойдем, я
провожу тебя к твоей хижине...
И, взяв Джефа под руку, Аюпа повел его, поддерживая словно драгоценного
принца крови.
-- Наконец-то спустя восемь лет, Жефа, у нашего народа родятся дети. До
этого, к сожалению, у нас не было ни одного отца.
-- А кто же был отцом восемь лет назад?
-- Я... -- ответил Аюпа.
-- Вы, сэр? -- удивился Мэнсон.
-- Почему ты удивился, Жефа?
-- Просто это так неожиданно... А почему вы перестали быть отцом?
-- Я состарился. Я уже не могу отвечать за то, каких детей я зачинаю. Во
мне нет прежней силы.
-- Но вы хорошо выглядите, да и то, что вы сейчас делали... Я не понял,
что именно, но уверен -- силы потребовались немалые.
-- О, Жефа... -- улыбнулся Аюпа. -- Есть одна "сила" и есть другая
"сила". Понимаешь? Сила бывает разная. Если человек может убить речного
тигра одним ударом кулака или выхватить из "ловушки" слабого охотника, это
еще не означает, что он может отвечать за поколение целого народа... Для
этого нужна особая сила. И у тебя она есть.
-- Понятно, -- кивнул Джеф. -- А что произошло с Мураной?
-- Мурана был ослаблен внутренней болтовней. Он все время задавал себе
множество вопросов и сам же на них отвечал. Эта постоянная болтовня с самим
собой делает человека мягким. Она лишает его прочного стержня...
-- Но что же с ним произошло?
-- В момент ухода к звездам Мурана стал сомневаться, сумеет ли он это
сделать. Его обуревали страхи, и в результате его тело распалось на
множество лепе-стков...
-- И что будет теперь?
-- Он будет лежать в мешке. Если ему удастся вернуться полностью,
значит, Мурана будет жить на земле.
-- А если не удастся?
-- Тогда мы вернем его звездам. Аюпа подвел Мэнсона к хижине и поднял
циновку, приглашая его войти.
-- А что будет со мной, мистер Аюпа, когда я сделаю свое дело?
-- Когда ты станешь нашим отцом?
-- Да.
-- Ты будешь волен поступать, как тебе заблагорассудится, Жефа.
-- И даже смогу уйти?
-- Конечно. Хотя мне бы этого не хотелось. Но ты сможешь уйти -- это я
тебе обещаю.
Бросив последний взгляд на дом из старого железа, Фрэнк вздохнул и
перевел свои мысли на текущие дела.
Итак, процесс пошел. Колесики завертелись, и все персонажи начали
становиться по своим местам. Пока все шло по его плану, и Фрэнк был этим
доволен. Расходы по предстоящему предприятию компаньоны взяли на себя, и
оставшиеся в банке деньги оказались невостребованы.
Теперь предстояло добраться до порта Чипиеры и благополучно миновать
таможню. Чтобы фигура Фрэнка не бросалась в глаза, Бино Маршак любезно
собрал для него чемодан. И хотя половина вещей не подходила Горовцу по
размеру, всякий любопытный таможенник посчитал бы их вполне обычным набором
для любого пассажира.
Еще в кармане у Фрэнка лежали новые документы. Янг Бристоль клялся, что
они были настоящие. Роджер Форсайт -- так звучало новое имя Фрэнка Горовца.
Оно ему нравилось, но казалось каким-то излишне литературным. Впрочем,
родителей и документы не выбирают, поэтому следовало носить и предъявлять
то, что было.
Тяжелый автомобиль с совершенно новым, плохо отрегулированным движком
мчался по одному из шоссе Чипиеры. За рулем сидел старый знакомый Фрэнка --
Динго Арчибальд. За время службы у Янга он стал выглядеть гораздо
представительнее и уже больше не страдал от отсутствия денег.
Фрэнк считал Арчибальда порядочным парнем, ведь как-то раз он даже
попросил у Горовца прощения за то, что заложил его Янгу. Фрэнк его сразу
простил -- он знал, как сильно Динго боялся Бристоля.
Шоссе вышло за городскую черту, и все мусорные заводы остались позади.
Вместе с ними исчезли и неповоротливые мусоровозы, и без них шоссе оказалось
достаточно широким и свободным.
-- Сколько нам ехать, Дингс? -- спросил Фрэнк.
-- Двадцать минут, сэр, -- ответил Арчибальд. Фрэнк отметил, что Динго
зачислил его в разряд на-чальников. Он сказал "сэр", а это подразумевало
выполнение некоторых просьб и даже приказов.
Отходившие влево и вправо второстепенные дороги быстро разрядили
движение, и вскоре автомобиль Фрэнка оказался в полном одиночестве.
-- Прибавь газу, Динго, -- предложил Горовиц.
-- Не могу, сэр, все, на что способна эта "таратайка", я уже выжал,
-- пояснил Арчибальд.
"Понятно -- в автомобилях он полный нуль..." -- отметил Фрэнк.
-- Тогда поставь регулятор охлаждения топлива на пять градусов выше...
-- сказал Горовиц.
-- Но, сэр, на перегретом топливе мы поедем еще медленнее.
-- Ты слушай, что я говорю, Динго, -- с нажимом и легким раздражением
добавил Горовиц. -- На этом движке поганые датчики. Они все время врут...
-- Хорошо, сэр, -- пожал плечами Динго и сделал, как советовал Фрэнк.
Спустя полминуты двигатель стал набирать обороты. -- А ведь и правда! --
обрадовался Динго.
-- А ты думал, я тебе вру? -- довольно усмехнулся Фрэнк. Теперь в
сознании Динго отложился тот факт, что Рэй Кертис всегда говорит дело и его
следует слушать.
Последние километры шоссе были не так разбиты машинами, и Горовиц даже
позволил себе задремать. Когда Динго стал сбрасывать скорость, Фрэнк открыл
глаза.
Уродливые постройки порта высились до самых облаков, и по усвоенной на
Хингане традиции Фрэнк предположил, что раньше это был телевизионный
комплекс со всякими там башнями и антеннами. Однако предположения Фрэнка
опроверг Динго Арчибальд:
-- Вам нравится, сэр? Раньше здесь строили развлекательный комплекс с
сумасшедшими горками и мачтами для планеров, а потом переделали все в
космопорт.
-- Здорово... -- кивнул Фрэнк.
Взлетные площадки не были огорожены, и он уже издалека увидел
единственный челнок, сиротливо сидевший на бетонных плитах. Из щелей между
плитами пробивались бодрые сорняки, и создавалось впечатление, что судно
находится посреди поля.
Динго подрулил к главному входу, возле которого было припарковано уже с
десяток автомашин. Фрэнк подождал, пока Арчибальд откроет ему дверку, и,
выбравшись из салона, тихо обронил:
-- Если что, Динго, я надеюсь на тебя и твоих людей...
-- Что, сэр?
-- Тебе я верю, а Янгу и Адольфусу Ремеру нет. Понял?
-- Да, сэр, -- кивнул Динго, и его большая спина ссутулилась.
-- Никого не бойся, парень. Если мы вместе, то нам никто не страшен.
-- Да, сэр, -- повторил Арчибальд. Он вытащил чемодан Фрэнка и захлопнул
дверку.
-- Сколько на "Ульрихе" твоих людей? -- не отставал Фрэнк.
-- Они все подчиняются Янгу.
-- Это я знаю. Формально они подчиняются Янгу, однако среди них есть
верные тебе люди, которые в случае необходимости будут выполнять твои
приказы, а не Янга Бристоля. Я прав?..
Динго не ответил и начал проверять замки на дверях.
-- Послушай, Динго, ведь это ты сдал меня Янгу, а не я тебя. Так чего же
ты боишься?
Динго осторожно покосился на здание порта и тихо ответил:
-- Да, сэр, такие люди найдутся.
-- Сколько?
-- Пять человек...
-- Вот и отлично. Давай мой чемодан и пойдем, а то нас, наверное, уже
заждались. Если Янг спросит, о чем мы разговаривали, скажи, что я просил
достать мне пистолет...
Когда Фрэнк в сопровождении Динго вошел в здание порта, он сразу увидел
небольшую очередь из пассажиров возле бюро таможенной службы. Людей было
немного -- человек двадцать, однако очередь двигалась очень медленно.
Каждого пассажира усаживали в специальное кресло и снимали показания,
точно так же, как когда-то снимали показания с Фрэнка. Процедура была
простой, однако некоторые клиенты были еще бестолковее, чем сами
таможенники, и оттого идентификация растягивалась на очень долгий срок.
-- Фарон Баргхауз?.. -- спросил таможенник, заглядывая в документы.
-- Да, это я.
-- Займите, пожалуйста, кресло, -- указал таможен-ник.
-- Простите, а это не опасно?
-- Нет, -- начат раздражаться чиновник, -- я, например, получаю от этого
удовольствие...
-- Правда? Ну тогда я сяду... -- согласился пассажир.
-- Теперь прижимайте лицо к бициклеру... -- приказали пассажиру.
-- К чему? -- не понял тот.
-- Свое лицо вот к этой штуке, -- пояснил другой таможенник, потому что
первый уже не мог нормально разговаривать.
-- Вот к этой?
-- Да, к этой.
-- А это не опасно?..
Таким образом, свободного времени было предостаточно, и Фрэнк от скуки
посматривал по сторонам. В одном месте он приметил попивавшего "колу" Эскота
Леви. В другом конце зала, причем уже за таможенным барьером, в глаза
бросилась шляпа Адольфуса Ремера.
По-видимому, вся компания была уже в сборе и с нетерпением ожидала,
когда наступит очередь Фрэнка. Вероятно, они считали, что он блефует и
никакого иммунитета от таможенной идентификации у него нет.
Тем временем очередь понемногу двигалась.
-- Нет, мадам, руки нужно положить вот на эти экраны. Они называются
"линки".
-- А, знаю, по имени Линки Балтимора Я его просто обожаю!
-- Окей, мадам, только не двигайте руками.
-- А еще мне нравится Уоллес Гауптман, а вам?
-- Все, мадам, вы можете подниматься.
-- Значит, у меня все в порядке?
-- Конечно, мадам... -- По лбу таможенника стекали крупные капли пота.
Он отошел в сторону, и его место занял отдохнувший напарник.
-- Позвольте, -- не успокаивалась дама, -- как же все в порядке, если мой
гинеколог сказал, что...
-- Мадам, это не медицинское обследование. Это идентификация по
криминальной базе данных...
-- Ах так!.. Я что же, по-вашему, похожа на воровку?
Из дежурки появился человек в украшенном золотыми эполетами кителе и в
фуражке с высоченной тульей. Тяжелая кокарда заставляла начальника
напряженно держать спину. На нем были одеты тренировочные штаны и шлепанцы
на босу ногу.
-- В чем ваша проблема, мадам? -- спросил начальник, беря даму под руку
и отводя ее в сторону.
А очередь продолжала двигаться.
Стоявший позади Фрэнка Динго Арчибальд заметно нервничал, хотя и
пытался беззаботно насвистывать.
-- Ты знаешь, Динго, -- повернулся к нему Горовиц, -- я вот что подумал.
Все-таки Янг ведет честную игру. Наверное, я был не прав... Но пистолет ты
мне все-таки достань.
-- Хорошо, сэр.
Фрэнк почти физически ощутил, как расслабился Динго. Он перестал
дергаться и нормально задышал.
"Просто парень панически боится Бристоля. Не будет Бристоля -- Динго
станет моим союзником..." -- подумал Фрэнк, и его волнение тоже в
значительной мере улеглось.
Со стороны взлетной площадки послышался свист разогреваемых двигателей
челнока. Пассажиры заволновались.
-- Господа, не беспокойтесь, пока вы не займете свои места, транспорт
никуда не полетит, -- объявил человек в тесном синем костюме и в кепке с
надписью "Администрация".
Однако объяснение мало подействовало, и пассажиры продолжали
нервничать. Из дежурной комнаты появилась скандалившая десять минут назад
дама. Она была в сопровождении все того же начальника таможни.
-- Так, значит, вы считаете, что ничего страшного? -- спрашивала дама.
-- Конечно нет, мадам. У вас еще могут быть дети.
-- Большое вам спасибо, генерал, не знаю, как вас благодарить. -- Дама
затрясла руку главного таможенника, потом вложила в нее билет в пятьдесят
кредитов
-- Ну что вы, я не могу взять этих денег... -- смутился таможенник.
-- Возьмите, генерал, возьмите, -- настаивала дама.
-- Я всего лишь полковник.
-- Все равно возьмите. Продолжения Фрэнк не увидел.
-- Имя!.. -- неожиданно громко произнес человек в форме.
-- Форсайт!.. Роджер Форсайт!..
-- Документы!..
-- Пожалуйста!..
-- А чего вы так орете? -- удивился таможенный чиновник.
-- Я думал, вы плохо слышите.
-- Я отлично слышу, мистер Форсайт. Садитесь в кресло...
-- А это не опасно? -- решил изобразить типичного пассажира Фрэнк.
Таможенник посмотрел на него ненавидящим взглядом и выдавил:
-- Руки -- вот на эти экраны, лицо прижать к бициклеру... Вот к этой
хреновине, мистер Форсайт. Да не нос, а лицо, мистер Форсайт!..
Фрэнк выполнял все команды таможенников, представляя, как сейчас,
наблюдая за ним, вытянули шеи его компаньоны -- Янг Бристоль, Адольфус Ремер
спланировала речная чайка и пролетела над самой головой Джефа.
Девушки на секунду замерли, а потом по очереди осторожно дотронулись до
плеча Мэнсона.
-- Когти любит тебя, -- в который раз повторила Лала.
Потом Джефу подали новые штаны, и ему показались, что они более
нарядные, чем прежние.
-- Ну вот, теперь я отведу тебя к Аюпе. Он ждет под навесом... --
сообщила Лала, завязывая веревочный пояс.
"Не мешало бы поесть..." -- подумал Джеф. но решил промолчать и не
нарушать столь торжественную атмосферу.
Лала проводила его до навеса, где действительно сидел Аюпа. Рядом с ним
никого не было, и Джеф молча уселся на указанное место.
-- Ну вот, Жефа, пришло тебе время послужить звездному народу...
Сказав это, Аюпа посмотрел на Мэнсона, ожидая его реакции, но про
звездный народ Джеф уже слышал от Лалы и поэтому демонстрировал достойное
понимание.
Видя, что Мэнсон не задает вопросов, Аюпа продолжил:
-- Ты выдержал все испытания, Жефа, и доказал, что достоин быть
избранным. К тому же Котти не раз указывал на тебя, а это значит для нас
очень много. Итак, Жефа, ты начнешь сегодня, с закатом солнца...
-- Что я должен начать, мистер Аюпа? -- насторожился Джеф.
-- Ты оплодотворишь Йерпу, и она зачнет от тебя ребенка.
-- Йерпа? Кто такая Йерпа?
-- Одна из наших девушек. Она молода и готова стать матерью...
-- А почему вам нужен именно я, мистер Аюпа?
-- Что значит именно ты, Жефа? Нам нужен достойный. Мы оказались в
безвыходном положении. У нас уже восемь лет не родятся дети. Это очень плохо
для нашего народа...
-- Но у вас же много мужчин. Они что, больны?
-- Нет, они не больны. Они ночные охотники.
-- То есть они приняли какой-то обет? Отказались от женщин? -- не
успокаивался Джеф.
-- Я не знаю, как тебе это объяснить, Жефа. Но они ночные охотники, и от
них не могут рождаться дети.
-- То есть они пытаются оплодотворить женщин, но дети от этого не
рождаются? Так?..
-- Зачем быть с женщиной, если ребенка все равно не зачать? -- в свою
очередь удивился Аюпа.
-- Ну... Ради удовольствия...
-- При чем же здесь удовольствие, Жефа? Зачать ребенка должен самый
достойный. Тот, кто отвечает за здоровье будущего, еще не родившегося
человека. К этому нельзя подходить с точки зрения чьего-то удовольствия...
-- Но у нас, у людей, которых вы называете "злыми", все именно так.
-- Как это "так"?
-- Мужчины и женщины у нас встречаются не только для того, чтобы зачать
детей, но и для удовольствия... Скажу больше -- чаще они встречаются именно
ради удовольствия, а не ради зачатия детей...
Джеф замолчал, а Аюпа недоверчиво на него посмотрел, пребывая в
некоторой растерянности.
-- Но это, наверное, для обучения, Жефа, -- придумал объяснение сам Аюпа.
-- Вы несовершенные люди, и вам это необходимо, чтобы потом зачать ребенка с
максимальным вниманием и концентрацией.
-- Мистер Аюпа, у нас нет никакой концентрации. Мы занимаемся этим делом
до изнеможения, и если не предохраняемся, то иногда получаются дети...
Лицо мудреца Аюпы превратилось в застывшую маску. Было видно, что он не
то чтобы поражен, а просто ошарашен.
-- Но ведь... Жефа... -- Будто иша поддержки, Аюпа протянул к Мэнсону
руку. -- Но ведь так нельзя! Зачатие -- это так же важно, как и сама жизнь.
Если относиться к этому без должного внимания, ваш народ превратится в
мусор...
"Странно, что я сам никогда об этом не думал... -- размышлял Мэнсон. --
А ведь на самом деле мы давно превратились в мусор. По причине неправильного
зачатия или по какой другой, но мы действительно мусор -- "злые люди".
-- Признаться, то, что ты сказал, Жефа, меня озадачило... -- развел
руками Аюпа.
Он замолчал, и его посох начал выводить на песчаном полу замысловатые
фигуры. Старик задумчиво рисовал каракули, а затем решительно их
перечеркивал. Следом он рисовал новые, и Мэнсону казалось, что так будет
продолжаться до бесконечности. Но неожиданно Аюпа прервал очередной росчерк,
не закончив линию. Он посмотрел на Джефа, и в его глазах снова появилась
уверенность.
-- И все-таки ты пойдешь к Йерпе. Она знает, как сделать правильно. Она
тебе поможет...
-- Хорошо, я пойду к Йерпе, -- согласился Джеф, но подумал о Лале.
"Может, старик согласится на обмен?.." -- соображал Джеф. Наконец он
набрался смелости и спросил:
-- Скажите, сэр, а нельзя ли заменить Йерггу Лалой...
-- Что значит "заменить"? Ты хочешь начать с Лалы?
-- Да... -- не очень понимая вопрос, подтвердил Мэнсон.
-- Думаю, что можно сделать и так. Сначала Дала, а потом все
остальные...
-- Какие остальные, сэр? -- решил уточнить Джеф. Ему не очень-то
хотелось иметь дело со старухами.
-- Мы приготовили восемнадцать девушек, Жефа.
"О!.." -- подумал Мэнсон. Ему вдруг захотелось дожить до глубокой
старости, чтобы потом написать мемуары. В голове пронеслось даже название:
"Бесконечные ночи любви Джефа Мэнсона".
-- Каждые три дня к тебе будет приходить новая девушка, Жефа, и ты
должен быть очень внимателен.
-- Я буду внимателен, сэр...
-- То, что тебе предстоит сделать, для нас очень важно.
-- Я приложу все свои силы, сэр.
81
Джефу выделили просторную хижину с очень широким брачным ложем, больше
похожим на стол. Конструкция была грубой, но достаточно надежной и, скорее
всего, служила аборигенам очень давно.
Никаких благовонных растираний вопреки ожиданиям Джефа не было. За весь
день его покормили только горсточкой толченых семян, зато в изобилии пить
какой-то сладковатый напиток, по вкусу разведенную в воде муку. Но Джеф не
роптал, понимая, что находится "при исполнении", на место "службы", он на
всякий случай ис-все углы хижины, но еды не нашел.
"Они подходят к этому слишкомпо-деловому -- подумал Мэнсон, -- не мешало
бы хотя бы вазочку с фруктами..."
Вместе с тем Джеф не чувствовал никакого волнения. Скорее его разбирало
любопытство: как поведет себя Дала? Будет ли она страстной или холодной?
Повлияет ли на нее тот факт, что они знакомы?
Но вот послышались ровные, будто отмеренные часовым маятником шаги.
Циновка отошла в сторону, и в хижину проскользнула Дала. Она была совершенно
обнаженной, но при этом внутренне собранной.
-- Как ты себя чувствуешь, Жефа? -- низким и почти бесцветным голосом
спросила она.
-- Ничего... -- сказал Мэнсон. -- То есть я чувствую себя хорошо.
Дала кивнула и взобралась на кровать. Она легла на спину, глубоко
вздохнула и так же бесцветно проговорила:
-- Как только будешь готов, Жефа, можешь начинать.
-- Ага... -- сказал Мэнсон. Поведение Лалы вовало на него угнетающе.
Джеф предполагал, что все будет не так, как он привык это делать, но
надеялся хотя бы на улыбку.
"Возьми себя в руки, Мэнсон. Перед тобой красивая женщина. Ты делал это
много раз и еще..."
82
Джеф лежал на опустевшем грубом столе, служившем брачным ложем, и,
глядя вверх, на сверкавшие в дымоходном отверстии звезды, вспоминал свой
далекий и понятный мир.
"Наверное, мы действительно уже выродились и превратились в мусор. И
мысли у нас такие короткие и незрелые..."
Мэнсону было грустно от того, что Лала, девушка, к которой он питал
пусть небольшое, но расположение, использовала его. С другой стороны, Аюпа
предупреждал, что это будет именно так.
"Пришло время послужить", -- сказал он. Так что все было честно.
Мэнсон еще раз припомнил, как Лала будто впилась в него своими глазами
и только командовала: "Смотри на меня, Жефа. Смотри только на меня..."
В результате он и не заметил, как все закончилось. Зато Лала была
довольна.
"Ты молодец, Жефа. Все произошло как надо..." -- сказала она. И ушла.
Даже не чмокнула на прощание в щеку.
"Немудрено, что местные мужчины предпочитают прыгать к звездам..." --
подумал Джеф и слез со стола.
Он вышел из хижины, чтобы подышать ночным воздухом, и в это время со
стороны навеса сверкнула яркая вспышка.
"Летают..." -- подумал Джеф и решил подойти ближе.
Аборигены действительно летали. Пока Джеф шел к навесу, там сверкало
еще несколько раз, и в местах вспышек появлялись темные силуэты. Некоторые
из них поднимались сами, другим помогали.
Джеф подошел уже метров на тридцать, когда последовала новая вспышка.
Мэнсон помнил, как, увидев то же самое в первый раз, он потерял сознание.
Теперь же он чувствовал только небольшое головокружение.
Очередной прибывший охотник сам поднялся на ноги, и Джеф увидел, что
руки аборигена заняты какой-то ношей.
"Это экран..." -- догадался он. Охотник отдал добычу молодому человеку,
и тот почти бегом понес ее в хижину духа Котти. А сам охотник присоединился
к другим вернувшимся раньше него коллегам. Однако разговоров не было -- люди
стояли молча. Очевидным было то, что они чего-то ждали.
-- Жефа? -- заметил Мэнсона новоприбывший. Это был Тамил.
-- Я пришел посмотреть, -- оправдываясь, сказал Мэнсон. Он все еще не
знал, имел ли право прийти к навесу.
-- Это хорошо, что ты пришел. Нам всем приятно тебя видеть.
При свете угасающих костров Джеф заметил, как все охотники повернулись
в его сторону и их лица озарились белозубыми улыбками. Они действительно
были рады.
-- Когда ты ходил к звездам -- тебя долго не было, Жефа, -- сказал Тамил.
-- Тебя долго не было, и мы боялись, что ты не вернешься.
-- Да, -- кивнул Джеф.
-- А теперь мы боимся, что не вернется Мурана. Он пошел к звездам первый
раз, и он был не уверен...
В этот момент перед Джефом снова засияло пятно света. Однако оно не
погасло, и все увидели неясный силуэт, который, не материализуясь,
разгорелся с новой силой и ярким столбом унесся обратно к звездам.
-- Муране тяжело... -- изрек Тамил.
Неожиданно из темноты выступил Аюпа. Не гаворя ни слова, он направился
под навес, и вслед задним под навесом стали собираться все охотники.
Вокруг старика образовали плотный круг, и спустя некоторое время Джеф
увидел, что тело Аюпы как будто перешло в жидкое состояние. Его контуры
начали играть маслянистыми отблесками, а мелкие детали сгладились и потеряли
четкость линий.
Аюпа поднял руку над головой, и она вся засветилась. Так продолжалось с
полминуты, пока рука не заискрилась голубоватым пламенем. Затем она взвилась
к небу синим столбом, однако тело Аюпы все еще оставалось на земле. Столб
синего света уперся в бесконечное черное небо, и Мэнсону показалось, что он
чувствовал тяжкое напряжение умчавшейся к звездам руки Аюпы.
Видимо, что-то пошло не так, и старик испытывал трудности, потому что
вскоре череп Джефа завибрировал от мощного посыла:
"... Помоги нам, Котти! Помоги нам, славный покровитель звездного
народа!"
Джеф был уверен, что его голова вот-вот расползется по швам. Он сжал ее
руками, уже искренне сожалея, что поддался любопытству и пришел к навесу.
"... Помоги нам, Котти! Помоги нам, детям космического ветра!"
Совсем рядом с Мэнсоном взмахнула крылом птица. Она промчалась над
затухавшими кострами и растворилась в темноте. Колебания в голове Джефа
достигли мучительной для него частоты, и он закричал, не выдержав боли.
Пространство под навесом снова озарилось светом, и боль оставила
Мэнсона. Все еще не отнимая рук от головы, он осторожно открыл глаза и
увидел, как охотники обматывали веревками курящуюся белым туманом фигуру.
Они работали быстро и, как только закончили пеленать тело, тотчас
засунули его в большой мешок и потащили по деревне. Поначалу Джеф решил, что
несчастного бросят в реку, но потом он заметил, что охотники внесли мешок в
одну из хижин.
Аюпа вышел из-под навеса и направился к Джефу. Подойдя ближе, он
улыбнулся:
-- У меня хорошая весть, Жефа. Лала беременна.
-- Но как вы узнали так быстро?
-- Что значит быстро? Любая женщина чувствует это сразу. Пойдем, я
провожу тебя к твоей хижине...
И, взяв Джефа под руку, Аюпа повел его, поддерживая словно драгоценного
принца крови.
-- Наконец-то спустя восемь лет, Жефа, у нашего народа родятся дети. До
этого, к сожалению, у нас не было ни одного отца.
-- А кто же был отцом восемь лет назад?
-- Я... -- ответил Аюпа.
-- Вы, сэр? -- удивился Мэнсон.
-- Почему ты удивился, Жефа?
-- Просто это так неожиданно... А почему вы перестали быть отцом?
-- Я состарился. Я уже не могу отвечать за то, каких детей я зачинаю. Во
мне нет прежней силы.
-- Но вы хорошо выглядите, да и то, что вы сейчас делали... Я не понял,
что именно, но уверен -- силы потребовались немалые.
-- О, Жефа... -- улыбнулся Аюпа. -- Есть одна "сила" и есть другая
"сила". Понимаешь? Сила бывает разная. Если человек может убить речного
тигра одним ударом кулака или выхватить из "ловушки" слабого охотника, это
еще не означает, что он может отвечать за поколение целого народа... Для
этого нужна особая сила. И у тебя она есть.
-- Понятно, -- кивнул Джеф. -- А что произошло с Мураной?
-- Мурана был ослаблен внутренней болтовней. Он все время задавал себе
множество вопросов и сам же на них отвечал. Эта постоянная болтовня с самим
собой делает человека мягким. Она лишает его прочного стержня...
-- Но что же с ним произошло?
-- В момент ухода к звездам Мурана стал сомневаться, сумеет ли он это
сделать. Его обуревали страхи, и в результате его тело распалось на
множество лепе-стков...
-- И что будет теперь?
-- Он будет лежать в мешке. Если ему удастся вернуться полностью,
значит, Мурана будет жить на земле.
-- А если не удастся?
-- Тогда мы вернем его звездам. Аюпа подвел Мэнсона к хижине и поднял
циновку, приглашая его войти.
-- А что будет со мной, мистер Аюпа, когда я сделаю свое дело?
-- Когда ты станешь нашим отцом?
-- Да.
-- Ты будешь волен поступать, как тебе заблагорассудится, Жефа.
-- И даже смогу уйти?
-- Конечно. Хотя мне бы этого не хотелось. Но ты сможешь уйти -- это я
тебе обещаю.
83
Бросив последний взгляд на дом из старого железа, Фрэнк вздохнул и
перевел свои мысли на текущие дела.
Итак, процесс пошел. Колесики завертелись, и все персонажи начали
становиться по своим местам. Пока все шло по его плану, и Фрэнк был этим
доволен. Расходы по предстоящему предприятию компаньоны взяли на себя, и
оставшиеся в банке деньги оказались невостребованы.
Теперь предстояло добраться до порта Чипиеры и благополучно миновать
таможню. Чтобы фигура Фрэнка не бросалась в глаза, Бино Маршак любезно
собрал для него чемодан. И хотя половина вещей не подходила Горовцу по
размеру, всякий любопытный таможенник посчитал бы их вполне обычным набором
для любого пассажира.
Еще в кармане у Фрэнка лежали новые документы. Янг Бристоль клялся, что
они были настоящие. Роджер Форсайт -- так звучало новое имя Фрэнка Горовца.
Оно ему нравилось, но казалось каким-то излишне литературным. Впрочем,
родителей и документы не выбирают, поэтому следовало носить и предъявлять
то, что было.
Тяжелый автомобиль с совершенно новым, плохо отрегулированным движком
мчался по одному из шоссе Чипиеры. За рулем сидел старый знакомый Фрэнка --
Динго Арчибальд. За время службы у Янга он стал выглядеть гораздо
представительнее и уже больше не страдал от отсутствия денег.
Фрэнк считал Арчибальда порядочным парнем, ведь как-то раз он даже
попросил у Горовца прощения за то, что заложил его Янгу. Фрэнк его сразу
простил -- он знал, как сильно Динго боялся Бристоля.
Шоссе вышло за городскую черту, и все мусорные заводы остались позади.
Вместе с ними исчезли и неповоротливые мусоровозы, и без них шоссе оказалось
достаточно широким и свободным.
-- Сколько нам ехать, Дингс? -- спросил Фрэнк.
-- Двадцать минут, сэр, -- ответил Арчибальд. Фрэнк отметил, что Динго
зачислил его в разряд на-чальников. Он сказал "сэр", а это подразумевало
выполнение некоторых просьб и даже приказов.
Отходившие влево и вправо второстепенные дороги быстро разрядили
движение, и вскоре автомобиль Фрэнка оказался в полном одиночестве.
-- Прибавь газу, Динго, -- предложил Горовиц.
-- Не могу, сэр, все, на что способна эта "таратайка", я уже выжал,
-- пояснил Арчибальд.
"Понятно -- в автомобилях он полный нуль..." -- отметил Фрэнк.
-- Тогда поставь регулятор охлаждения топлива на пять градусов выше...
-- сказал Горовиц.
-- Но, сэр, на перегретом топливе мы поедем еще медленнее.
-- Ты слушай, что я говорю, Динго, -- с нажимом и легким раздражением
добавил Горовиц. -- На этом движке поганые датчики. Они все время врут...
-- Хорошо, сэр, -- пожал плечами Динго и сделал, как советовал Фрэнк.
Спустя полминуты двигатель стал набирать обороты. -- А ведь и правда! --
обрадовался Динго.
-- А ты думал, я тебе вру? -- довольно усмехнулся Фрэнк. Теперь в
сознании Динго отложился тот факт, что Рэй Кертис всегда говорит дело и его
следует слушать.
Последние километры шоссе были не так разбиты машинами, и Горовиц даже
позволил себе задремать. Когда Динго стал сбрасывать скорость, Фрэнк открыл
глаза.
Уродливые постройки порта высились до самых облаков, и по усвоенной на
Хингане традиции Фрэнк предположил, что раньше это был телевизионный
комплекс со всякими там башнями и антеннами. Однако предположения Фрэнка
опроверг Динго Арчибальд:
-- Вам нравится, сэр? Раньше здесь строили развлекательный комплекс с
сумасшедшими горками и мачтами для планеров, а потом переделали все в
космопорт.
-- Здорово... -- кивнул Фрэнк.
Взлетные площадки не были огорожены, и он уже издалека увидел
единственный челнок, сиротливо сидевший на бетонных плитах. Из щелей между
плитами пробивались бодрые сорняки, и создавалось впечатление, что судно
находится посреди поля.
Динго подрулил к главному входу, возле которого было припарковано уже с
десяток автомашин. Фрэнк подождал, пока Арчибальд откроет ему дверку, и,
выбравшись из салона, тихо обронил:
-- Если что, Динго, я надеюсь на тебя и твоих людей...
-- Что, сэр?
-- Тебе я верю, а Янгу и Адольфусу Ремеру нет. Понял?
-- Да, сэр, -- кивнул Динго, и его большая спина ссутулилась.
-- Никого не бойся, парень. Если мы вместе, то нам никто не страшен.
-- Да, сэр, -- повторил Арчибальд. Он вытащил чемодан Фрэнка и захлопнул
дверку.
-- Сколько на "Ульрихе" твоих людей? -- не отставал Фрэнк.
-- Они все подчиняются Янгу.
-- Это я знаю. Формально они подчиняются Янгу, однако среди них есть
верные тебе люди, которые в случае необходимости будут выполнять твои
приказы, а не Янга Бристоля. Я прав?..
Динго не ответил и начал проверять замки на дверях.
-- Послушай, Динго, ведь это ты сдал меня Янгу, а не я тебя. Так чего же
ты боишься?
Динго осторожно покосился на здание порта и тихо ответил:
-- Да, сэр, такие люди найдутся.
-- Сколько?
-- Пять человек...
-- Вот и отлично. Давай мой чемодан и пойдем, а то нас, наверное, уже
заждались. Если Янг спросит, о чем мы разговаривали, скажи, что я просил
достать мне пистолет...
Когда Фрэнк в сопровождении Динго вошел в здание порта, он сразу увидел
небольшую очередь из пассажиров возле бюро таможенной службы. Людей было
немного -- человек двадцать, однако очередь двигалась очень медленно.
Каждого пассажира усаживали в специальное кресло и снимали показания,
точно так же, как когда-то снимали показания с Фрэнка. Процедура была
простой, однако некоторые клиенты были еще бестолковее, чем сами
таможенники, и оттого идентификация растягивалась на очень долгий срок.
-- Фарон Баргхауз?.. -- спросил таможенник, заглядывая в документы.
-- Да, это я.
-- Займите, пожалуйста, кресло, -- указал таможен-ник.
-- Простите, а это не опасно?
-- Нет, -- начат раздражаться чиновник, -- я, например, получаю от этого
удовольствие...
-- Правда? Ну тогда я сяду... -- согласился пассажир.
-- Теперь прижимайте лицо к бициклеру... -- приказали пассажиру.
-- К чему? -- не понял тот.
-- Свое лицо вот к этой штуке, -- пояснил другой таможенник, потому что
первый уже не мог нормально разговаривать.
-- Вот к этой?
-- Да, к этой.
-- А это не опасно?..
Таким образом, свободного времени было предостаточно, и Фрэнк от скуки
посматривал по сторонам. В одном месте он приметил попивавшего "колу" Эскота
Леви. В другом конце зала, причем уже за таможенным барьером, в глаза
бросилась шляпа Адольфуса Ремера.
По-видимому, вся компания была уже в сборе и с нетерпением ожидала,
когда наступит очередь Фрэнка. Вероятно, они считали, что он блефует и
никакого иммунитета от таможенной идентификации у него нет.
Тем временем очередь понемногу двигалась.
-- Нет, мадам, руки нужно положить вот на эти экраны. Они называются
"линки".
-- А, знаю, по имени Линки Балтимора Я его просто обожаю!
-- Окей, мадам, только не двигайте руками.
-- А еще мне нравится Уоллес Гауптман, а вам?
-- Все, мадам, вы можете подниматься.
-- Значит, у меня все в порядке?
-- Конечно, мадам... -- По лбу таможенника стекали крупные капли пота.
Он отошел в сторону, и его место занял отдохнувший напарник.
-- Позвольте, -- не успокаивалась дама, -- как же все в порядке, если мой
гинеколог сказал, что...
-- Мадам, это не медицинское обследование. Это идентификация по
криминальной базе данных...
-- Ах так!.. Я что же, по-вашему, похожа на воровку?
Из дежурки появился человек в украшенном золотыми эполетами кителе и в
фуражке с высоченной тульей. Тяжелая кокарда заставляла начальника
напряженно держать спину. На нем были одеты тренировочные штаны и шлепанцы
на босу ногу.
-- В чем ваша проблема, мадам? -- спросил начальник, беря даму под руку
и отводя ее в сторону.
А очередь продолжала двигаться.
Стоявший позади Фрэнка Динго Арчибальд заметно нервничал, хотя и
пытался беззаботно насвистывать.
-- Ты знаешь, Динго, -- повернулся к нему Горовиц, -- я вот что подумал.
Все-таки Янг ведет честную игру. Наверное, я был не прав... Но пистолет ты
мне все-таки достань.
-- Хорошо, сэр.
Фрэнк почти физически ощутил, как расслабился Динго. Он перестал
дергаться и нормально задышал.
"Просто парень панически боится Бристоля. Не будет Бристоля -- Динго
станет моим союзником..." -- подумал Фрэнк, и его волнение тоже в
значительной мере улеглось.
Со стороны взлетной площадки послышался свист разогреваемых двигателей
челнока. Пассажиры заволновались.
-- Господа, не беспокойтесь, пока вы не займете свои места, транспорт
никуда не полетит, -- объявил человек в тесном синем костюме и в кепке с
надписью "Администрация".
Однако объяснение мало подействовало, и пассажиры продолжали
нервничать. Из дежурной комнаты появилась скандалившая десять минут назад
дама. Она была в сопровождении все того же начальника таможни.
-- Так, значит, вы считаете, что ничего страшного? -- спрашивала дама.
-- Конечно нет, мадам. У вас еще могут быть дети.
-- Большое вам спасибо, генерал, не знаю, как вас благодарить. -- Дама
затрясла руку главного таможенника, потом вложила в нее билет в пятьдесят
кредитов
-- Ну что вы, я не могу взять этих денег... -- смутился таможенник.
-- Возьмите, генерал, возьмите, -- настаивала дама.
-- Я всего лишь полковник.
-- Все равно возьмите. Продолжения Фрэнк не увидел.
-- Имя!.. -- неожиданно громко произнес человек в форме.
-- Форсайт!.. Роджер Форсайт!..
-- Документы!..
-- Пожалуйста!..
-- А чего вы так орете? -- удивился таможенный чиновник.
-- Я думал, вы плохо слышите.
-- Я отлично слышу, мистер Форсайт. Садитесь в кресло...
-- А это не опасно? -- решил изобразить типичного пассажира Фрэнк.
Таможенник посмотрел на него ненавидящим взглядом и выдавил:
-- Руки -- вот на эти экраны, лицо прижать к бициклеру... Вот к этой
хреновине, мистер Форсайт. Да не нос, а лицо, мистер Форсайт!..
Фрэнк выполнял все команды таможенников, представляя, как сейчас,
наблюдая за ним, вытянули шеи его компаньоны -- Янг Бристоль, Адольфус Ремер