Страница:
К своим казармам подъехали уже, когда стемнело. У КПП при въезде на территорию Дворца нас остановили гвардейцы, но через пару минут беспрепятственно пропустили.
А тут наступил наш профессиональный праздник – 20 декабря. В этот день по всему Союзу сотрудники КГБ празднуют День ЧК. Дома мы обычно вечером вместе с женами шли в ресторан, заказывали хороший стол. Водочка шампанское, салат «оливье», закусочки, бифштекс или лангетик. Потом мы меняли ресторан, и все повторялось, потом ехали к кому-нибудь домой и там продолжали.
А здесь оказалось, что не только поесть вкусно, но даже и рюмочку опрокинуть не удастся: водка уже давно кончилась. Но оказалось, что Виталик из Ленинграда припрятал бутылку водки и бутылку сладкого вина для своего дня рождения, которое должно быть у него в начале января.
– Ха! В январе! До января еще дожить надо... – авторитетно заявил Серега.
– Это точно, давай, вытаскивай, а то протухнет! В январе, если будет все хорошо, еще достанем! В крайнем случае, купим у лавочников «вискаря», – поддержали мы Серегу.
Под дружным напором Виталик сдался и извлек на свет божий заветные предметы.
Под сухие галеты, под разогретую на буржуйке кашу из сухпайка мы выпили из железных кружек за нашу «контору», за наше здоровье, за здоровье наших родных и близких, за удачу и «успех в безнадежном деле». Выпить всем досталось буквально по капельке, но дело ведь не в количестве, а в традиции! Праздник – он и есть праздник.
Время от времени наши командиры ездили в посольство на какие-то совещания. У меня уже давно зрела мысль как-нибудь вырваться вместе с ними, чтобы помыться и постираться. Наконец выдался случай, и я, переодевшись в гражданскую одежду, выехал на УАЗе в посольство в качестве сопровождающего. Я заранее отпросился у Титыча, предупредил Яшу Семенова о том, что задержусь в посольстве. Мы договорились, что из посольства я приду на нашу виллу № 1 – это там, где мы летом жили, – и буду дожидаться машину, которая придет туда часов в семь вечера. С этой машиной я и вернусь в казармы.
Чистый, освеженный, я вышел из школы и глубоко задумался. Для полного счастья не хватало одного: хорошо и крепко поесть. Обед я и так уже пропустил. Поесть можно было бы в городе. Ну что ж, поедем в город, будем есть шашлыки.
Я вышел к воротам посольства и дождался выезда очередной машины. Договорился с водителем, который и подвез меня до Даруль-Аман и высадил на кругу около той самой лавки, где летом я видел на витрине офицерские фуражки и кителя. Рядом был дукан, туда я и направил свои стопы.
Народу внутри было немного. Диким женским голосом орал индийские песни магнитофон, пахло шашлыками, какими-то тошнотворными благовониями, керосином и немного анашой. Шашлыки здесь делали мелкие: несколько хорошо прожаренных маленьких кусочков свежей баранины на коротком, не более двадцати сантиметров, металлическом шампуре. Мой аппетит возрастал с каждой минутой. Давненько я не лакомился жареным мясом! Поэтому я заказал пару бутылок «Кока-колы» и сразу двадцать шампуров. Дуканщику показалось, что он ослышался, и он несколько раз переспросил меня. Я подтвердил цифру по-английски, для верности показал на пальцах: двадцать!
Весь дукан широко открытыми глазами смотрел на меня, когда мне принесли на большом подносе целую груду полузавернутых в широкий лаваш дымящихся шашлыков. Я огляделся вокруг и увидел, что у всех посетителей на тарелке самое большое – два-три шампура. Поэтому они на меня так и глазели. Ну и ладно. Ваше здоровье, ребята!
Потом я заказал еще десять шампуров.
Через полчаса совершенно разомлевший и в прекрасном расположении духа я наконец вывалился из дукана.
На улице уже начинало темнеть. Шел дождь со снегом.
Я пошел пешком вдоль проспекта Дар-уль-Аман. Вскоре я обнаружил, что все вокруг пахнет какой-то тухлятиной. Поводил носом и обнаружил, что запах идет от меня, вернее, от моей купленной еще летом афганской дубленки. Под дождем она вся намокла и стала источать такой мерзкий запах, что хоть святых выноси! До нашей виллы идти было еще достаточно далеко. Я ускорил шаг. Тошнотворный запах усиливался. Что делать? Может, скинуть эту гадость с себя и бросить вон в тот арык? Я уже начал расстегиваться, но тут вспомнил, что под дубленкой на мне красный свитер, а поверх него подмышечная кобура с пистолетом, причем кобура на белых ремнях. Оглянулся вокруг. Кругом народ. Зайти бы в какой-нибудь подъезд, чтоб расхомутаться с кобурой, да какие тут подъезды: по одну сторону какие-то дуканы, по другую сторону проспекта – виллы. Вот черт! Придется идти так.
Наконец, мокрый насквозь, вконец продрогший и злой как черт, я добрался до виллы. Обидно: так хорошо все начиналось, и вот концовка вся смазана.
Первым делом скинул проклятую дубленку. Прошел на кухню. Там кто-то из ребят, исполняя обязанности дежурного по кухне, готовил еду.
– Мужики, где бы мне развесить дубленку, просушить...
– Да вешай прямо здесь, около буржуйки!
Я так и сделал. Ребята налили мне кружку горячего чаю, и я вышел в холл, где стоял большой обеденный стол. Я замерз, как собака, ноги промокли, всего колотило. Горячий чай был весьма кстати.
Тут со второго этажа в холл спустился какой-то человек, остановился и стал меня весьма недоброжелательно рассматривать. Я мельком взглянул на него: вроде бы незнакомый, по возрасту старше наших бойцов и явно не из «силовиков». Снабженец или хозяйственник? Я из вежливости кивнул ему:
– Здрасте.
Тот ничего не ответил, повернулся и пошел на кухню.
– Эт-т-то что такое? – услышал я с кухни раздраженный голос.
– Да вот, парень наш, из дворцовской охраны, дубленку свою сушит... Он в городе был, за ним машина должна подъехать.
– Кто разрешил пускать посторонних на объект, да еще на кухню? Кто разрешил развешивать здесь всякое тряпье! Здесь продукты! А ну, скидывай эту дубленку и гони в шею отсюда всех посторонних!!!
Я с удивлением слушал эти крики. Что это? Это про меня говорят, что я посторонний? Про меня, который прожил на этой вилле почти два месяца, причем тогда, когда и духа этого крикуна в Кабуле не было! Ни фига себе, порядочки здесь установились!
Из кухни вышел парень, который готовил еду, и смущенно сказал мне:
– Слышь, старик, шумят тут. уходить тебе надо, и забери свою дубленку.
– А кто это так шумит? – демонстративно громко поинтересовался я, наливаясь злобой. Вообще-то, я человек очень спокойный и сговорчивый, но иногда бывают моменты, когда сдержаться трудно.
Из кухни выскочил тот самый неприветливый, с которым я поздоровался пару минут назад. Он решительно подошел ко мне вплотную, видимо, ожидая, что его почему-то должны бояться, и вызывающе, с какой-то угрозой почти выкрикнул:
– Я!
– Ну и что случилось? Чего ты шумишь, мужик? – с тихой яростью спросил я, глядя на него снизу вверх и чувствуя, что меня понесло. Как перед дракой, в кровь вспрыснулся адреналин и внутри все потеплело.
– А ну, выметайся отсюда сейчас же! И тряпье свое забирай! – заорал незнакомец.
Я встал и угрожающе прошипел:
– А пошел бы ты.
При этом я чуть приподнял правую руку с растопыренными как бы для удара в глазницы пальцами. Выразительность тона и чистота движения убедили незнакомца в решительной искренности моего боевого настроя. Он изменился в лице, повернулся и молча пошел к лестнице.
Я отвернулся от него, сел за стол и начал прихлебывать из кружки.
– Ты что натворил! – подбежал ко мне парень с кухни.
– А что такое?
– Да это же командир нашей группы!
Это сообщение меняло дело. Командир объекта в принципе, вправе распоряжаться на своей территории. Но мне отступать было некуда.
– Ну и фиг с ним. Мне – он не командир! У меня свое начальство! И потом, какого хрена он выгоняет на дождь! Видит же, что я промок и замерз! Тоже мне, нашелся.
Сзади послышался топот ног, в холл с лестницы скатилось несколько ребят с автоматами. Возглавлял их мой обидчик.
– Вон он! – крикнул он и благоразумно стал в сторону.
– О! Кого я вижу! – воскликнул один из автоматчиков.
– Юра! Привет! И ты здесь? – отозвался я.
– А где мне еще быть! Мы же вас сменили в сентябре! Вот до сих пор здесь сидим. А ты сейчас где?
Юра, с которым мы учились в свое время в «Вышке» на параллельных курсах, присел рядом со мной, автомат положил на лавку. Ребята стояли вокруг, прислушиваясь к нашему разговору. В это время с улицы послышался гул мотора, затем просигналил клаксон: подъехала машина.
– Ребята, это – за мной! – сказал я.
Приехавший грузовик здорово разрядил обстановку, все облегченно вздохнули. Я забрал с кухни немного подсохшую (но не переставшую издавать мерзкий запах) дубленку.
– Ну, до свидания. Спасибо за приют. Увидимся.
Командир объекта молча отвернулся.
Забегая вперед, скажу, что через четыре года, когда я уже работал в Москве в центральном аппарате, оказалось, что этот командир живет недалеко от меня. Мы вместе ждали на остановке наш маршрутный автобус и мирно беседовали о делах минувших, по обоюдному молчаливому согласию не вспоминая этот конфликтный эпизод.
На следующий день мы поехали отвозить все наши гражданские вещи в посольство.
После того как все переоделись в афганскую форму, весь этот скарб был пока вроде бы ни к чему. Вот-вот должен был поступить приказ о начале боевых действий. Мы все должны быть налегке.
Уже с ночи мы знали, что сегодня будет операция. Только не знали, когда именно, во сколько. Сначала говорили, что акция начнется прямо после обеда, часа в три. Называли и другие сроки. В любом случае мы были ко всему готовы, и время выступления для нас уже не имело ни малейшего значения. С самого начала было ясно, что мы должны будем брать этот Дворец. И задачи уже поставлены, и группы определены. Например, мы, то есть группа Голубева, должны захватить первый этаж. Там стоят в кабинетах сейфы с документацией. Это – наша цель. С документами будет разбираться Мусаич со своим напарником: они подтянутся во Дворец после того, как мы дадим им сигнал, что все в порядке. Кроме того, мы должны помогать по возможности и другим группам сломить сопротивление, если таковое будет.
Меня все время донимала мысль: как же мы будем штурмовать Дворец, не зная, что там внутри. Ни плана, ни просто схемы у нас не было. Чудно все это.
На завтраке я решил про себя, на всякий случай, сегодня едой себя не перегружать: мало ли что может случиться? А вдруг (не дай Бог, тьфу-тьфу-тьфу – через левое плечо, стук-стук-стук – по деревянному прикладу автомата!) ранение в живот? Поэтому я просто попил тепловатого чаю и съел кусочек лепешки. Все. Хватит. Посмотрел по сторонам, гляжу: ребята тоже не особо налегают на еду.
Потом мы сидели в нашей комнате, чистили оружие, набивали патронами запасные автоматные рожки, разбирались с амуницией.
Из посольства нам прислали водку. Да какую! Это были красивые бутылки с «винтом» и черной наклейкой «Посольская». Несколько бутылок принесли в нашу комнату.
– Ух ты...
– Вот это – жизнь! – Глубокомысленно заявил Саша Иващенко.
А я подумал про себя: если принесли водку – значит, все свершится сегодня. Хотя кто знает? Я вспомнил, как мы сидели летом во дворе посольства и ждали команды на захват Амина. Тогда нам тоже выносили водку. А операция так и не состоялась.
Стало вечереть. Титыч куда-то исчез, а затем вернулся в сопровождении четырех солдат, которые стали затаскивать в нашу комнату и складывать у стены бронежилеты.
– Ребята, разбирайте броники! – скомандовал Титыч. Кстати, таких бронежилетов я никогда позже не видел. Тяжеленные, с большим вырезом на груди – как декольте! Спина не защищена. По бокам – шнурки, которые надо завязывать. Поверх металлических пластин эти бронежилеты были покрыты каким-то темным материалом со швами, как на телогрейке. Почти все жилеты оказались коротковаты: нижняя передняя часть не доставала до паха.
– Эх, коротка кольчужка! – сказал рослый Серега, примеривая бронежилет.
Жилет был тяжелый и сковывал движения. Поверх него кое-как натянул куртку. Потом надел поясной ремень со всеми подсумками, с рожками для автомата, с гранатами, с пистолетом в кобуре, со штык-ножом, с саперной лопаткой. Да. Как же двигаться в таком снаряжении? Но делать нечего: надо привыкать! Через полчаса я вроде бы как-то пообвыкся.
Зашел Титыч.
– Ребята, чтобы своих не пострелять, решено на правый рукав каждому из наших надеть белую повязку. Так что давайте, делайте.
Попробовали сделать повязку из бинта – ерунда получается. Нужно столько бинта намотать на рукав, чтобы издали такая повязка выглядела белой!
– Мужики, давайте сделаем повязки из простыней! – подал кто-то идею. Мы стали ножами резать простыни и делать повязки.
– А может, повязать на обе руки?
– Ага, еще на ноги и на голову!
Но все-таки мы повязали белые повязки на каждую руку: береженого Бог бережет!
Наконец Титыч озабоченно посмотрел на часы и сделал знак в сторону лежащих на крайней койке бутылок.
– Орлы! От винта! Есть от винта! – потирая ладони, оживленно крикнул Саша Иващенко.
Хозяйственный Усман, добродушный, начинающий полнеть опер из Туркмении, который с самого начала добровольно взял на себя обязанности, как он говорил – «буфетчика», стал колдовать над жестяными кружками. С серьезным видом, преисполненный сознания многозначительности и торжественности момента, он разливал по кружкам водку, отмеривал, подливал: чтоб всем досталось поровну.
– Ну, давайте побыстрее разбирайте кружки, – сказал Усман, – а то на всех посуды не хватает!
Держа в руках кружки, все повернулись к Титычу, как к старшему. Тот откашлялся и произнес внезапно осевшим голосом:
– Удачи вам всем, ребята!
Чокаясь, молча сдвинули кружки. Выпили. Водка была холодная, наверное, качественная, но я не почувствовал ее вкуса.
В это время полог прикрывавшей вход плащ-палатки откинулся и в комнату зашел Григорий Иванович Бояринов. За ним Борис Степанович Плешкунов – большой практик и знаток минно-взрывных устройств.
Бояринов был одет в потертую коричневую кожаную куртку и синие летные штаны. На голове – спецназовская шапка с козырьком. Через плечо был перекинут ремень деревянной кобуры со «стечкиным». Вид у него был недовольный, движения торопливы.
– Как дела? Вы готовы? Почему не получили «Мухи»? Немедленно пошлите кого-нибудь наверх, возьмите по две на каждого!
Кто-то из ребят выскочил в коридор, побежал на второй этаж, где в торце темной комнатушки были сложены одноразовые гранатометы с безобидным названием «Муха».
Бояринов внимательно обвел всех присутствующих испытующим взглядом.
– Как настроение?
– Боевое, товарищ полковник!
– Молодцы! Скоро уже начнем. Главное: когда начнется стрельба – не стойте на месте как мишени! Постоянно надо передвигаться! Помните, чему мы вас учили.
– Григорий Иванович, давайте с нами... – предложил Александр Титович, кивнув на кружки.
– Нет, ребята, спасибо, я уже...
– Григорий Иванович, давайте по чуть-чуть! – загалдели мы.
– Ну ладно... – Он взял кружку. – Вот! Как на фронте: наркомовские сто грамм!
– Ну, что. – Григорий Иванович опустил голову, помолчал. – Давайте выпьем за то, чтобы завтра утром всем нам за таким же. может быть, чуть побогаче, столом. в том же составе. – он обвел нас взглядом и продолжил, чуть повысив голос: – .в том же составе встретиться вот здесь и поднять тост за нашу победу! Удачи всем!
Все было вроде бы, как всегда. Однако каждый понимал, что сегодня должно случиться нечто из ряда вон выходящее. Именно сегодня, 27 декабря 1979 года, горстка бойцов в чужой стране, без тылов, без прикрытия, без хорошей огневой поддержки должна была захватить столицу чужого государства. Не только захватить все важные государственные объекты, но и суметь продержаться, обороняя их, до подхода основных сил.
Сколько нас шло на штурм Дворца? Из отряда «Зенит» нас было всего человек двадцать пять. И столько же бойцов из группы «А», которая на этой операции значилась как группа «Гром». Да человек двадцать пять солдат и офицеров «мусульманского батальона» – в основном, механики-водители бронетехники, стрелки-операторы. И бронетехника: четыре поношенных БТРа и четыре БМП. Еще было прикрытие: на горках сидели снайпера, гранатометчики, которые должны были прикрывать нас огнем.
БТРы «мусульманского батальона» уже выстроились в колонну. Фары потушены, двигатели работают. Возле складских помещений в ряд стояли грузовики с установленными на кузовах пулеметами и автоматическими гранатометами. По двору бегали связисты, тянули куда-то провода. Со стороны наша казарма казалась пустой и нежилой. Только приглядевшись, можно было увидеть, что кое-где в окнах, прикрытых изнутри плащ-палатками, виднеются полоски света.
Я докурил «Приму» и снова вернулся в комнату. Почти вслед за мной вошли несколько незнакомых нам людей в гражданских пальто и шляпах. Они поздоровались со всеми, пожали руку Титычу, о чем-то вполголоса с ним переговорили.
– Ребята, все сюда! – позвал Титыч.
Один из незнакомцев развернул на табуретке план-схему.
– Смотрите все внимательно и запоминайте! – сказал он. Это был план Дворца. «Ну, наконец-то», – подумал я.
– Задача вашей группы: захватить и полностью «очистить» первый этаж Дворца. Вот центральный вход. Вот вход с противоположной стороны. Вот, смотрите, коридоры. служебные помещения. здесь лестничный пролет. вот еще один. На первом этаже. вот здесь. стоят несколько железных ящиков, или, скажем, сейфов. С документацией. Вот здесь. и здесь. Вот в этом кабинете тоже. После того как проведете полную зачистку – вам будут помогать все, – ваша группа берет под охрану эти сейфы и вообще все, что находится здесь. Это задача первого этапа. Потом часть группы, смотря по обстановке, возможно, будет оказывать помощь в зачистке второго этажа. Задача понятна?
– Понятна.
– Остальное знает Александр Титович, который дополнительно будет давать указания по другим этапам операции, сообразуясь с обстановкой. И еще. Когда войдете внутрь, из окон не высовываться: их будут «обрабатывать» с внешней стороны боевые машины и снайпера. И обратно до завершения операции и соответствующего сигнала не выходить. Всех, кто высовывается, будут «снимать». Смотрите, своих не перебейте... Ясно?
– Ясно.
Снова вышли покурить во двор. На темном небе – ни звездочки. Ветер гнал тяжелые снеговые тучи.
– А что, – начал было Усман, – может, завтра уже кого-то недосчитаемся.
Серега резко оборвал его:
– Кончай болтать, накаркаешь.
Но каждый про себя подумал: а что, вполне возможно.
– Во сколько начало? – спросил кто-то из ребят.
– Я слышал, что вроде бы в семь...
К нам подошел Мусаич. Его работа будет потом: когда мы захватим Дворец, Мусаич будет разбираться с трофейной документацией.
– Ребята, не бойтесь, все пройдет тихо и гладко. – потихоньку сказал мне Мусаич.
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
– Оттуда... – уклончиво ответил Мусаич. – Амина уже нет в живых! Понял? Его уже, – он посмотрел на часы, – два часа, как отравили!
– Кто?
– А ты не догадываешься? В общем, они сопротивляться практически не будут. Там наши доверенные лица среди охраны, в общем, они там всех своих подработали. Они будут сдаваться без стрельбы!
– Правда, что ли?
– Ну, что я тебе врать буду! Вы там поаккуратнее, зря не стреляйте.
Вот, значит, какие дела! Да, видимо, наша резидентура не сидела здесь сложа руки. Смогли подработать гвардейцев. Сумели отравить Амина. Молодцы, если все так, как говорит Мусаич. Вообще-то, у Мусаича связи – дай Бог каждому! Видимо, в резидентуре у него работает какой-нибудь земляк, который и нашептал ему. Ну что ж, если так, то это очень хорошо!
Вдруг все вокруг засуетились, к нам подбежал Володя Быковский и сказал, что всех срочно собирает Титыч. Мы бегом бросились в комнату.
– Ну все, ребята! – твердо сказал Титыч. – Давайте по местам. Будьте осторожны, берегите себя!
Толкаясь, мы побежали по коридору во двор к своему БТРу номер сто двенадцать. А я опять посмотрел на Дворец, который празднично сиял в ночи в свете прожекторов. Флаг у центрального входа был поднят. Значит «сам» – на месте. И увидел, что маленькие фигурки у его подножья вдруг забегали, засуетились, а потом. исчезли! Мелькнула мысль: неужто произошла утечка информации, и они готовятся к обороне? Нет, что-то не верится мне, что все обойдется без крови. Так не бывает!
Только что на виду у всех они заложили тридцать шесть килограммов взрывчатки в коммуникационный колодец в самом центре Кабула, напротив Дворца Арк. Взрыв должен разметать в клочья все кабели и полностью прервать телефонное сообщение в городе, оборвать связь Кабула с внешним миром. Пока переводчик отвлекал внимание патрульных солдат, наши ребята, под видом ремонтных рабочих, втащили в колодец два рюкзака со взрывчаткой, удачно все там расположили и поехали уже обратно. Но вовремя спохватились: забыли запустить замедлитель. Пришлось снова возвращаться.
Заряд должен был взорваться в девятнадцать часов пятнадцать минут. Все озабоченно посматривали на часы. А вдруг не сработает? Не дай Бог! Тогда провал!
УАЗ уже заехал в ворота виллы, ребята вышли из машины, и, в это время грохнуло. Да так, что окна в вилле зазвенели! Сработало! Точно в семь пятнадцать!
Тут откуда-то из города до нас долетел приглушенный расстоянием звук сильного взрыва. В небо взвились сигнальные ракеты.
Все! Пора!
Мы быстро заняли свои места в БТРе.
По рации прозвучала команда: «Вперед!». Механик-водитель поддал газку, БТР качнулся, взревел двигателями и покатился в низину, отделяющую нас от Дворца.
Тут же раздался душераздирающий рев «Шилок» – они били с горок поверх наших голов, – и отчетливо были слышны разрывы. Начался обстрел Дворца. Заработали наши гранатометчики, пулеметчики и снайперы, засевшие на ближних холмах.
Я посмотрел вперед, через незакрытые заслонками лобовые стекла машины и увидел, как вокруг ярко освещенного прожекторами Дворца и на его стенах вспыхивают неправдоподобно красивые багрово-красные бутоны разрывов.
– Эй, сержант! – стараясь перекричать рев двигателей, заорал я, обращаясь к сидящему впереди командиру машины. – Скажи водителю, чтобы закрыл заслонки, а то ведь через окна и залететь что-нибудь может!
Видя, что сержант не слышит меня, я толкнул Быковского:
– Володь, скажи, чтобы водила заслонки закрыл, поубивают ведь до срока!
Поняв, что от него хотят, сержант обернулся и прокричал в ответ:
– Я ему уже говорил, а он не хочет! Он ни разу не ездил с закрытыми заслонками! Говорит, что через триплекс плохо видно!
– Я сейчас башку ему оторву, вообще ничего не увидит больше! – сделав свирепое лицо, крикнул я. Стволом автомата (иначе не достать) я ткнул механика-водителя в спину:
– Закрой заслонки, идиот! Водила понял и опустил заслонки.
БТР сильно сбавил ход, почти остановился, затем, резко дернувшись, пошел снова. Начался подъем.
Нервно ерзавший напротив меня Сашка вдруг повернулся боком, открыл стрелковую бойницу и заглянул в нее. Было видно, что нервы у него на пределе, ему хотелось что-то делать: не сидеть сложа руки, а действовать.
– Мужики! Огонь! – вдруг заорал он, сунул наружу ствол автомата и начал палить в темноту. Горячие гильзы веером разлетались по тесному и слабо освещенному чреву БТРа, ударяясь о металлические переборки, обжигая руки и лица.
Куда он стреляет? В кого? Ведь ни черта не видно! Нервишки подвели?
– Сашка! Прекрати! Ты что, с ума сошел? Куда палишь? Своих перебьешь!
Это Серега отдирал его от бойницы.
Сидящий прямо перед нами с Володей стрелок БТРа бешено крутил свои ручки, что-то выцеливая своим КПВТ.
Сержант, прижав к уху наушники, напряженно вслушивался в переговоры командования.
– Стрелок, огонь по зданию! – озвучил он прошедшую по всем машинам команду.
Тут же загрохотал крупнокалиберный башенный пулемет.
Уже некоторое время я ощущал, что по броне БТРа что-то молотит, вроде бы как град пошел. И тут я сообразил: это же пули бьют! По нам стреляют, вернее сказать, нас просто-напросто поливают свинцом. Видимо, это пулеметы. Хорошо хоть, что не крупнокалиберные, не ДШК, иначе нам всем здесь была бы хана.
Поездка казалась мне нескончаемо долгой. Мы притормаживали, потом резко трогались. Что там снаружи творится? Когда же мы доедем? Скорей бы!
А тут наступил наш профессиональный праздник – 20 декабря. В этот день по всему Союзу сотрудники КГБ празднуют День ЧК. Дома мы обычно вечером вместе с женами шли в ресторан, заказывали хороший стол. Водочка шампанское, салат «оливье», закусочки, бифштекс или лангетик. Потом мы меняли ресторан, и все повторялось, потом ехали к кому-нибудь домой и там продолжали.
А здесь оказалось, что не только поесть вкусно, но даже и рюмочку опрокинуть не удастся: водка уже давно кончилась. Но оказалось, что Виталик из Ленинграда припрятал бутылку водки и бутылку сладкого вина для своего дня рождения, которое должно быть у него в начале января.
– Ха! В январе! До января еще дожить надо... – авторитетно заявил Серега.
– Это точно, давай, вытаскивай, а то протухнет! В январе, если будет все хорошо, еще достанем! В крайнем случае, купим у лавочников «вискаря», – поддержали мы Серегу.
Под дружным напором Виталик сдался и извлек на свет божий заветные предметы.
Под сухие галеты, под разогретую на буржуйке кашу из сухпайка мы выпили из железных кружек за нашу «контору», за наше здоровье, за здоровье наших родных и близких, за удачу и «успех в безнадежном деле». Выпить всем досталось буквально по капельке, но дело ведь не в количестве, а в традиции! Праздник – он и есть праздник.
Время от времени наши командиры ездили в посольство на какие-то совещания. У меня уже давно зрела мысль как-нибудь вырваться вместе с ними, чтобы помыться и постираться. Наконец выдался случай, и я, переодевшись в гражданскую одежду, выехал на УАЗе в посольство в качестве сопровождающего. Я заранее отпросился у Титыча, предупредил Яшу Семенова о том, что задержусь в посольстве. Мы договорились, что из посольства я приду на нашу виллу № 1 – это там, где мы летом жили, – и буду дожидаться машину, которая придет туда часов в семь вечера. С этой машиной я и вернусь в казармы.
Глава 30
В посольской школе, которую мы в свое время осваивали под казарму было полно пограничников. Они здорово благоустроились, даже завели себе душевую комнату. Я тут же вспомнил вздорную старуху-послицу. Вот, наверное, переживает: кругом грязные солдаты-мужики! Не школа – а прямо-таки казарма! Я быстро договорился с дежурным комендантом и с огромным удовольствием помылся, постирал носки, майку и трусы. Ребята угостили чаем.Чистый, освеженный, я вышел из школы и глубоко задумался. Для полного счастья не хватало одного: хорошо и крепко поесть. Обед я и так уже пропустил. Поесть можно было бы в городе. Ну что ж, поедем в город, будем есть шашлыки.
Я вышел к воротам посольства и дождался выезда очередной машины. Договорился с водителем, который и подвез меня до Даруль-Аман и высадил на кругу около той самой лавки, где летом я видел на витрине офицерские фуражки и кителя. Рядом был дукан, туда я и направил свои стопы.
Народу внутри было немного. Диким женским голосом орал индийские песни магнитофон, пахло шашлыками, какими-то тошнотворными благовониями, керосином и немного анашой. Шашлыки здесь делали мелкие: несколько хорошо прожаренных маленьких кусочков свежей баранины на коротком, не более двадцати сантиметров, металлическом шампуре. Мой аппетит возрастал с каждой минутой. Давненько я не лакомился жареным мясом! Поэтому я заказал пару бутылок «Кока-колы» и сразу двадцать шампуров. Дуканщику показалось, что он ослышался, и он несколько раз переспросил меня. Я подтвердил цифру по-английски, для верности показал на пальцах: двадцать!
Весь дукан широко открытыми глазами смотрел на меня, когда мне принесли на большом подносе целую груду полузавернутых в широкий лаваш дымящихся шашлыков. Я огляделся вокруг и увидел, что у всех посетителей на тарелке самое большое – два-три шампура. Поэтому они на меня так и глазели. Ну и ладно. Ваше здоровье, ребята!
Потом я заказал еще десять шампуров.
Через полчаса совершенно разомлевший и в прекрасном расположении духа я наконец вывалился из дукана.
На улице уже начинало темнеть. Шел дождь со снегом.
Я пошел пешком вдоль проспекта Дар-уль-Аман. Вскоре я обнаружил, что все вокруг пахнет какой-то тухлятиной. Поводил носом и обнаружил, что запах идет от меня, вернее, от моей купленной еще летом афганской дубленки. Под дождем она вся намокла и стала источать такой мерзкий запах, что хоть святых выноси! До нашей виллы идти было еще достаточно далеко. Я ускорил шаг. Тошнотворный запах усиливался. Что делать? Может, скинуть эту гадость с себя и бросить вон в тот арык? Я уже начал расстегиваться, но тут вспомнил, что под дубленкой на мне красный свитер, а поверх него подмышечная кобура с пистолетом, причем кобура на белых ремнях. Оглянулся вокруг. Кругом народ. Зайти бы в какой-нибудь подъезд, чтоб расхомутаться с кобурой, да какие тут подъезды: по одну сторону какие-то дуканы, по другую сторону проспекта – виллы. Вот черт! Придется идти так.
Наконец, мокрый насквозь, вконец продрогший и злой как черт, я добрался до виллы. Обидно: так хорошо все начиналось, и вот концовка вся смазана.
Первым делом скинул проклятую дубленку. Прошел на кухню. Там кто-то из ребят, исполняя обязанности дежурного по кухне, готовил еду.
– Мужики, где бы мне развесить дубленку, просушить...
– Да вешай прямо здесь, около буржуйки!
Я так и сделал. Ребята налили мне кружку горячего чаю, и я вышел в холл, где стоял большой обеденный стол. Я замерз, как собака, ноги промокли, всего колотило. Горячий чай был весьма кстати.
Тут со второго этажа в холл спустился какой-то человек, остановился и стал меня весьма недоброжелательно рассматривать. Я мельком взглянул на него: вроде бы незнакомый, по возрасту старше наших бойцов и явно не из «силовиков». Снабженец или хозяйственник? Я из вежливости кивнул ему:
– Здрасте.
Тот ничего не ответил, повернулся и пошел на кухню.
– Эт-т-то что такое? – услышал я с кухни раздраженный голос.
– Да вот, парень наш, из дворцовской охраны, дубленку свою сушит... Он в городе был, за ним машина должна подъехать.
– Кто разрешил пускать посторонних на объект, да еще на кухню? Кто разрешил развешивать здесь всякое тряпье! Здесь продукты! А ну, скидывай эту дубленку и гони в шею отсюда всех посторонних!!!
Я с удивлением слушал эти крики. Что это? Это про меня говорят, что я посторонний? Про меня, который прожил на этой вилле почти два месяца, причем тогда, когда и духа этого крикуна в Кабуле не было! Ни фига себе, порядочки здесь установились!
Из кухни вышел парень, который готовил еду, и смущенно сказал мне:
– Слышь, старик, шумят тут. уходить тебе надо, и забери свою дубленку.
– А кто это так шумит? – демонстративно громко поинтересовался я, наливаясь злобой. Вообще-то, я человек очень спокойный и сговорчивый, но иногда бывают моменты, когда сдержаться трудно.
Из кухни выскочил тот самый неприветливый, с которым я поздоровался пару минут назад. Он решительно подошел ко мне вплотную, видимо, ожидая, что его почему-то должны бояться, и вызывающе, с какой-то угрозой почти выкрикнул:
– Я!
– Ну и что случилось? Чего ты шумишь, мужик? – с тихой яростью спросил я, глядя на него снизу вверх и чувствуя, что меня понесло. Как перед дракой, в кровь вспрыснулся адреналин и внутри все потеплело.
– А ну, выметайся отсюда сейчас же! И тряпье свое забирай! – заорал незнакомец.
Я встал и угрожающе прошипел:
– А пошел бы ты.
При этом я чуть приподнял правую руку с растопыренными как бы для удара в глазницы пальцами. Выразительность тона и чистота движения убедили незнакомца в решительной искренности моего боевого настроя. Он изменился в лице, повернулся и молча пошел к лестнице.
Я отвернулся от него, сел за стол и начал прихлебывать из кружки.
– Ты что натворил! – подбежал ко мне парень с кухни.
– А что такое?
– Да это же командир нашей группы!
Это сообщение меняло дело. Командир объекта в принципе, вправе распоряжаться на своей территории. Но мне отступать было некуда.
– Ну и фиг с ним. Мне – он не командир! У меня свое начальство! И потом, какого хрена он выгоняет на дождь! Видит же, что я промок и замерз! Тоже мне, нашелся.
Сзади послышался топот ног, в холл с лестницы скатилось несколько ребят с автоматами. Возглавлял их мой обидчик.
– Вон он! – крикнул он и благоразумно стал в сторону.
– О! Кого я вижу! – воскликнул один из автоматчиков.
– Юра! Привет! И ты здесь? – отозвался я.
– А где мне еще быть! Мы же вас сменили в сентябре! Вот до сих пор здесь сидим. А ты сейчас где?
Юра, с которым мы учились в свое время в «Вышке» на параллельных курсах, присел рядом со мной, автомат положил на лавку. Ребята стояли вокруг, прислушиваясь к нашему разговору. В это время с улицы послышался гул мотора, затем просигналил клаксон: подъехала машина.
– Ребята, это – за мной! – сказал я.
Приехавший грузовик здорово разрядил обстановку, все облегченно вздохнули. Я забрал с кухни немного подсохшую (но не переставшую издавать мерзкий запах) дубленку.
– Ну, до свидания. Спасибо за приют. Увидимся.
Командир объекта молча отвернулся.
Забегая вперед, скажу, что через четыре года, когда я уже работал в Москве в центральном аппарате, оказалось, что этот командир живет недалеко от меня. Мы вместе ждали на остановке наш маршрутный автобус и мирно беседовали о делах минувших, по обоюдному молчаливому согласию не вспоминая этот конфликтный эпизод.
На следующий день мы поехали отвозить все наши гражданские вещи в посольство.
После того как все переоделись в афганскую форму, весь этот скарб был пока вроде бы ни к чему. Вот-вот должен был поступить приказ о начале боевых действий. Мы все должны быть налегке.
Глава 31
И вот наконец наступил этот день – 27 декабря 1979 года.Уже с ночи мы знали, что сегодня будет операция. Только не знали, когда именно, во сколько. Сначала говорили, что акция начнется прямо после обеда, часа в три. Называли и другие сроки. В любом случае мы были ко всему готовы, и время выступления для нас уже не имело ни малейшего значения. С самого начала было ясно, что мы должны будем брать этот Дворец. И задачи уже поставлены, и группы определены. Например, мы, то есть группа Голубева, должны захватить первый этаж. Там стоят в кабинетах сейфы с документацией. Это – наша цель. С документами будет разбираться Мусаич со своим напарником: они подтянутся во Дворец после того, как мы дадим им сигнал, что все в порядке. Кроме того, мы должны помогать по возможности и другим группам сломить сопротивление, если таковое будет.
Меня все время донимала мысль: как же мы будем штурмовать Дворец, не зная, что там внутри. Ни плана, ни просто схемы у нас не было. Чудно все это.
На завтраке я решил про себя, на всякий случай, сегодня едой себя не перегружать: мало ли что может случиться? А вдруг (не дай Бог, тьфу-тьфу-тьфу – через левое плечо, стук-стук-стук – по деревянному прикладу автомата!) ранение в живот? Поэтому я просто попил тепловатого чаю и съел кусочек лепешки. Все. Хватит. Посмотрел по сторонам, гляжу: ребята тоже не особо налегают на еду.
Потом мы сидели в нашей комнате, чистили оружие, набивали патронами запасные автоматные рожки, разбирались с амуницией.
Из посольства нам прислали водку. Да какую! Это были красивые бутылки с «винтом» и черной наклейкой «Посольская». Несколько бутылок принесли в нашу комнату.
– Ух ты...
– Вот это – жизнь! – Глубокомысленно заявил Саша Иващенко.
А я подумал про себя: если принесли водку – значит, все свершится сегодня. Хотя кто знает? Я вспомнил, как мы сидели летом во дворе посольства и ждали команды на захват Амина. Тогда нам тоже выносили водку. А операция так и не состоялась.
Стало вечереть. Титыч куда-то исчез, а затем вернулся в сопровождении четырех солдат, которые стали затаскивать в нашу комнату и складывать у стены бронежилеты.
– Ребята, разбирайте броники! – скомандовал Титыч. Кстати, таких бронежилетов я никогда позже не видел. Тяжеленные, с большим вырезом на груди – как декольте! Спина не защищена. По бокам – шнурки, которые надо завязывать. Поверх металлических пластин эти бронежилеты были покрыты каким-то темным материалом со швами, как на телогрейке. Почти все жилеты оказались коротковаты: нижняя передняя часть не доставала до паха.
– Эх, коротка кольчужка! – сказал рослый Серега, примеривая бронежилет.
Жилет был тяжелый и сковывал движения. Поверх него кое-как натянул куртку. Потом надел поясной ремень со всеми подсумками, с рожками для автомата, с гранатами, с пистолетом в кобуре, со штык-ножом, с саперной лопаткой. Да. Как же двигаться в таком снаряжении? Но делать нечего: надо привыкать! Через полчаса я вроде бы как-то пообвыкся.
Зашел Титыч.
– Ребята, чтобы своих не пострелять, решено на правый рукав каждому из наших надеть белую повязку. Так что давайте, делайте.
Попробовали сделать повязку из бинта – ерунда получается. Нужно столько бинта намотать на рукав, чтобы издали такая повязка выглядела белой!
– Мужики, давайте сделаем повязки из простыней! – подал кто-то идею. Мы стали ножами резать простыни и делать повязки.
– А может, повязать на обе руки?
– Ага, еще на ноги и на голову!
Но все-таки мы повязали белые повязки на каждую руку: береженого Бог бережет!
Наконец Титыч озабоченно посмотрел на часы и сделал знак в сторону лежащих на крайней койке бутылок.
– Орлы! От винта! Есть от винта! – потирая ладони, оживленно крикнул Саша Иващенко.
Хозяйственный Усман, добродушный, начинающий полнеть опер из Туркмении, который с самого начала добровольно взял на себя обязанности, как он говорил – «буфетчика», стал колдовать над жестяными кружками. С серьезным видом, преисполненный сознания многозначительности и торжественности момента, он разливал по кружкам водку, отмеривал, подливал: чтоб всем досталось поровну.
– Ну, давайте побыстрее разбирайте кружки, – сказал Усман, – а то на всех посуды не хватает!
Держа в руках кружки, все повернулись к Титычу, как к старшему. Тот откашлялся и произнес внезапно осевшим голосом:
– Удачи вам всем, ребята!
Чокаясь, молча сдвинули кружки. Выпили. Водка была холодная, наверное, качественная, но я не почувствовал ее вкуса.
В это время полог прикрывавшей вход плащ-палатки откинулся и в комнату зашел Григорий Иванович Бояринов. За ним Борис Степанович Плешкунов – большой практик и знаток минно-взрывных устройств.
Бояринов был одет в потертую коричневую кожаную куртку и синие летные штаны. На голове – спецназовская шапка с козырьком. Через плечо был перекинут ремень деревянной кобуры со «стечкиным». Вид у него был недовольный, движения торопливы.
– Как дела? Вы готовы? Почему не получили «Мухи»? Немедленно пошлите кого-нибудь наверх, возьмите по две на каждого!
Кто-то из ребят выскочил в коридор, побежал на второй этаж, где в торце темной комнатушки были сложены одноразовые гранатометы с безобидным названием «Муха».
Бояринов внимательно обвел всех присутствующих испытующим взглядом.
– Как настроение?
– Боевое, товарищ полковник!
– Молодцы! Скоро уже начнем. Главное: когда начнется стрельба – не стойте на месте как мишени! Постоянно надо передвигаться! Помните, чему мы вас учили.
– Григорий Иванович, давайте с нами... – предложил Александр Титович, кивнув на кружки.
– Нет, ребята, спасибо, я уже...
– Григорий Иванович, давайте по чуть-чуть! – загалдели мы.
– Ну ладно... – Он взял кружку. – Вот! Как на фронте: наркомовские сто грамм!
– Ну, что. – Григорий Иванович опустил голову, помолчал. – Давайте выпьем за то, чтобы завтра утром всем нам за таким же. может быть, чуть побогаче, столом. в том же составе. – он обвел нас взглядом и продолжил, чуть повысив голос: – .в том же составе встретиться вот здесь и поднять тост за нашу победу! Удачи всем!
Глава 32
Зимние дни короткие. Когда я вышел из казармы, было уже совсем темно. Небо было затянуто темными тучами, звезд не было видно. Дворец возвышался на своем холме, освещенный прожекторами.Все было вроде бы, как всегда. Однако каждый понимал, что сегодня должно случиться нечто из ряда вон выходящее. Именно сегодня, 27 декабря 1979 года, горстка бойцов в чужой стране, без тылов, без прикрытия, без хорошей огневой поддержки должна была захватить столицу чужого государства. Не только захватить все важные государственные объекты, но и суметь продержаться, обороняя их, до подхода основных сил.
Сколько нас шло на штурм Дворца? Из отряда «Зенит» нас было всего человек двадцать пять. И столько же бойцов из группы «А», которая на этой операции значилась как группа «Гром». Да человек двадцать пять солдат и офицеров «мусульманского батальона» – в основном, механики-водители бронетехники, стрелки-операторы. И бронетехника: четыре поношенных БТРа и четыре БМП. Еще было прикрытие: на горках сидели снайпера, гранатометчики, которые должны были прикрывать нас огнем.
БТРы «мусульманского батальона» уже выстроились в колонну. Фары потушены, двигатели работают. Возле складских помещений в ряд стояли грузовики с установленными на кузовах пулеметами и автоматическими гранатометами. По двору бегали связисты, тянули куда-то провода. Со стороны наша казарма казалась пустой и нежилой. Только приглядевшись, можно было увидеть, что кое-где в окнах, прикрытых изнутри плащ-палатками, виднеются полоски света.
Я докурил «Приму» и снова вернулся в комнату. Почти вслед за мной вошли несколько незнакомых нам людей в гражданских пальто и шляпах. Они поздоровались со всеми, пожали руку Титычу, о чем-то вполголоса с ним переговорили.
– Ребята, все сюда! – позвал Титыч.
Один из незнакомцев развернул на табуретке план-схему.
– Смотрите все внимательно и запоминайте! – сказал он. Это был план Дворца. «Ну, наконец-то», – подумал я.
– Задача вашей группы: захватить и полностью «очистить» первый этаж Дворца. Вот центральный вход. Вот вход с противоположной стороны. Вот, смотрите, коридоры. служебные помещения. здесь лестничный пролет. вот еще один. На первом этаже. вот здесь. стоят несколько железных ящиков, или, скажем, сейфов. С документацией. Вот здесь. и здесь. Вот в этом кабинете тоже. После того как проведете полную зачистку – вам будут помогать все, – ваша группа берет под охрану эти сейфы и вообще все, что находится здесь. Это задача первого этапа. Потом часть группы, смотря по обстановке, возможно, будет оказывать помощь в зачистке второго этажа. Задача понятна?
– Понятна.
– Остальное знает Александр Титович, который дополнительно будет давать указания по другим этапам операции, сообразуясь с обстановкой. И еще. Когда войдете внутрь, из окон не высовываться: их будут «обрабатывать» с внешней стороны боевые машины и снайпера. И обратно до завершения операции и соответствующего сигнала не выходить. Всех, кто высовывается, будут «снимать». Смотрите, своих не перебейте... Ясно?
– Ясно.
Снова вышли покурить во двор. На темном небе – ни звездочки. Ветер гнал тяжелые снеговые тучи.
– А что, – начал было Усман, – может, завтра уже кого-то недосчитаемся.
Серега резко оборвал его:
– Кончай болтать, накаркаешь.
Но каждый про себя подумал: а что, вполне возможно.
– Во сколько начало? – спросил кто-то из ребят.
– Я слышал, что вроде бы в семь...
К нам подошел Мусаич. Его работа будет потом: когда мы захватим Дворец, Мусаич будет разбираться с трофейной документацией.
– Ребята, не бойтесь, все пройдет тихо и гладко. – потихоньку сказал мне Мусаич.
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
– Оттуда... – уклончиво ответил Мусаич. – Амина уже нет в живых! Понял? Его уже, – он посмотрел на часы, – два часа, как отравили!
– Кто?
– А ты не догадываешься? В общем, они сопротивляться практически не будут. Там наши доверенные лица среди охраны, в общем, они там всех своих подработали. Они будут сдаваться без стрельбы!
– Правда, что ли?
– Ну, что я тебе врать буду! Вы там поаккуратнее, зря не стреляйте.
Вот, значит, какие дела! Да, видимо, наша резидентура не сидела здесь сложа руки. Смогли подработать гвардейцев. Сумели отравить Амина. Молодцы, если все так, как говорит Мусаич. Вообще-то, у Мусаича связи – дай Бог каждому! Видимо, в резидентуре у него работает какой-нибудь земляк, который и нашептал ему. Ну что ж, если так, то это очень хорошо!
Вдруг все вокруг засуетились, к нам подбежал Володя Быковский и сказал, что всех срочно собирает Титыч. Мы бегом бросились в комнату.
– Ну все, ребята! – твердо сказал Титыч. – Давайте по местам. Будьте осторожны, берегите себя!
Толкаясь, мы побежали по коридору во двор к своему БТРу номер сто двенадцать. А я опять посмотрел на Дворец, который празднично сиял в ночи в свете прожекторов. Флаг у центрального входа был поднят. Значит «сам» – на месте. И увидел, что маленькие фигурки у его подножья вдруг забегали, засуетились, а потом. исчезли! Мелькнула мысль: неужто произошла утечка информации, и они готовятся к обороне? Нет, что-то не верится мне, что все обойдется без крови. Так не бывает!
Глава 33
А в это время группа наших ребят, которые свою основную задачу на этот день уже отработали, возвращалась на виллу.Только что на виду у всех они заложили тридцать шесть килограммов взрывчатки в коммуникационный колодец в самом центре Кабула, напротив Дворца Арк. Взрыв должен разметать в клочья все кабели и полностью прервать телефонное сообщение в городе, оборвать связь Кабула с внешним миром. Пока переводчик отвлекал внимание патрульных солдат, наши ребята, под видом ремонтных рабочих, втащили в колодец два рюкзака со взрывчаткой, удачно все там расположили и поехали уже обратно. Но вовремя спохватились: забыли запустить замедлитель. Пришлось снова возвращаться.
Заряд должен был взорваться в девятнадцать часов пятнадцать минут. Все озабоченно посматривали на часы. А вдруг не сработает? Не дай Бог! Тогда провал!
УАЗ уже заехал в ворота виллы, ребята вышли из машины, и, в это время грохнуло. Да так, что окна в вилле зазвенели! Сработало! Точно в семь пятнадцать!
Тут откуда-то из города до нас долетел приглушенный расстоянием звук сильного взрыва. В небо взвились сигнальные ракеты.
Все! Пора!
Мы быстро заняли свои места в БТРе.
По рации прозвучала команда: «Вперед!». Механик-водитель поддал газку, БТР качнулся, взревел двигателями и покатился в низину, отделяющую нас от Дворца.
Тут же раздался душераздирающий рев «Шилок» – они били с горок поверх наших голов, – и отчетливо были слышны разрывы. Начался обстрел Дворца. Заработали наши гранатометчики, пулеметчики и снайперы, засевшие на ближних холмах.
Я посмотрел вперед, через незакрытые заслонками лобовые стекла машины и увидел, как вокруг ярко освещенного прожекторами Дворца и на его стенах вспыхивают неправдоподобно красивые багрово-красные бутоны разрывов.
– Эй, сержант! – стараясь перекричать рев двигателей, заорал я, обращаясь к сидящему впереди командиру машины. – Скажи водителю, чтобы закрыл заслонки, а то ведь через окна и залететь что-нибудь может!
Видя, что сержант не слышит меня, я толкнул Быковского:
– Володь, скажи, чтобы водила заслонки закрыл, поубивают ведь до срока!
Поняв, что от него хотят, сержант обернулся и прокричал в ответ:
– Я ему уже говорил, а он не хочет! Он ни разу не ездил с закрытыми заслонками! Говорит, что через триплекс плохо видно!
– Я сейчас башку ему оторву, вообще ничего не увидит больше! – сделав свирепое лицо, крикнул я. Стволом автомата (иначе не достать) я ткнул механика-водителя в спину:
– Закрой заслонки, идиот! Водила понял и опустил заслонки.
БТР сильно сбавил ход, почти остановился, затем, резко дернувшись, пошел снова. Начался подъем.
Нервно ерзавший напротив меня Сашка вдруг повернулся боком, открыл стрелковую бойницу и заглянул в нее. Было видно, что нервы у него на пределе, ему хотелось что-то делать: не сидеть сложа руки, а действовать.
– Мужики! Огонь! – вдруг заорал он, сунул наружу ствол автомата и начал палить в темноту. Горячие гильзы веером разлетались по тесному и слабо освещенному чреву БТРа, ударяясь о металлические переборки, обжигая руки и лица.
Куда он стреляет? В кого? Ведь ни черта не видно! Нервишки подвели?
– Сашка! Прекрати! Ты что, с ума сошел? Куда палишь? Своих перебьешь!
Это Серега отдирал его от бойницы.
Сидящий прямо перед нами с Володей стрелок БТРа бешено крутил свои ручки, что-то выцеливая своим КПВТ.
Сержант, прижав к уху наушники, напряженно вслушивался в переговоры командования.
– Стрелок, огонь по зданию! – озвучил он прошедшую по всем машинам команду.
Тут же загрохотал крупнокалиберный башенный пулемет.
Уже некоторое время я ощущал, что по броне БТРа что-то молотит, вроде бы как град пошел. И тут я сообразил: это же пули бьют! По нам стреляют, вернее сказать, нас просто-напросто поливают свинцом. Видимо, это пулеметы. Хорошо хоть, что не крупнокалиберные, не ДШК, иначе нам всем здесь была бы хана.
Поездка казалась мне нескончаемо долгой. Мы притормаживали, потом резко трогались. Что там снаружи творится? Когда же мы доедем? Скорей бы!