Страница:
— Так пышно? — белозубо улыбнулся Фельдмаршал, в темноте его улыбка просто-таки сверкала.
— Да, будьте добры, — величественно покачала головой Лизавета, затем с видом вдовствующей королевы изрекла следующий вопрос: — А вас как называть?
Изрекла и внутренне поморщилась. Она тоже начала играть несвойственную ей роль. Воздух, что ли, в этой темной комнате был такой?
Незнакомец в пальто ответил коротко и без затей:
— Георгий.
Саша, мгновенно порывшись в памяти, тут же выудил цитату из всенародно любимого кинофильма, удостоившегося даже заокеанского Оскара.
— Можно Жора? Или Гога? Или Гоша? Как вас еще называли, господин соглядатай?
— По-всякому… Может, хлебнешь? — Человек с внешностью самого честолюбивого из британских военных отличался просто-таки монашеским смирением. Что странно: мужчины, лелеющие над верхней губой столь замысловатую растительность, отличаются высокомерием и тщеславием. Значит, Фельдмаршал тоже разыгрывал святую простоту. Причем удачно. Он снова достал фляжку и повторил: — Хлебнешь? А то ты какой-то ершистый…
Саша взял флягу, сделал глоток и передал Лизавете. Она отпила и вернула коньяк владельцу. Тот тоже отхлебнул.
— Кстати, предлагаю считать, что мы выпили брудершафт. А то Георгий упорно обращается к нам на «ты», и, судя по всему, другая манера общаться ему глубоко чужда.
— Это дело. — Человек в пальто сделал еще глоток и снова отправил флягу по кругу.
— Я бы от брудершафта воздержался.
— Да будь ты великодушнее! — укорила Маневича Лизавета.
Третий глоток коньяка помог ей согреться. На Сашу он тоже подействовал благотворно.
— Лады.
— Отлично. Тогда вот что, ребята, ответьте, как вы вышли на это гнездо? И я вам все объясню. Да присаживайся ты! — Георгий махнул рукой, приглашая Лизавету устроиться рядом с ним.
Она предпочла не услышать приглашение и не увидеть фамильярный жест. Но стоять, словно Александрийская колонна, тоже было глупо, и Лизавета, чуть помедлив, села с другой стороны, около Маневича. Помолчали. Саша вдруг заворочался, похлопал себя по карманам куртки. Вздохнул.
— Слушай, а сигареты у тебя есть?
Фельдмаршал Георгий покопался в бездонных карманах своего пальто и достал пачку «Кэмела». Правильно, амбициозные шпики и должны курить «Кэмел», причем без фильтра.
— Огонь есть? — насмешливо спросил он.
— Имеется.
Саша Маневич солидно щелкнул «Зиппо». Вытащил из мягкой пачки короткую сигарету, предложил Лизавете. Она отрицательно покачала головой:
— У меня период «некурения», ты ведь знаешь.
— Молодец! И вообще не стоит курить женщине! — опять ввернул похвалу Георгий.
Саша, сделав первую затяжку, даже закашлялся. Лизавета дотронулась до его плеча.
— Плюнь, всегда и везде найдется учитель жизни. Не обращай внимания. Нам есть о чем подумать.
— Например, как отсюда выбраться.
Немедленно последовал очередной дифирамб:
— О-о-о, вы делаете успехи. Совсем, я вижу, очухались!
— Сейчас посмотрим, что тут можно сделать. — Маневич перекатился на бок и попробовал встать.
— Не трудитесь, двери крепкие, а окна замурованы. Я тут осмотрелся, пока вы отдыхали без сознания. Время было.
— И много времени? — недобро глянула на Георгия Лизавета.
— Много. Так что я успел все проверить. Каждую щелочку. Лучше поговорим.
— Хорошо, давай о деле. — Лизавета по-кошачьи облизнулась. — Нас вот обработали, а тебя почему-то миновала чаша сия. Интересно почему?
— Так ставишь вопрос? Отлично… Если не вдаваться в подробности, все дело в том, что я профессионал, а вы салажата.
— Так что ж ты у салажат информацию высасываешь? Тля усатая! — вспылил Саша Маневич. Оценив колоритное выражение, Лизавета усмехнулась и решила поддержать коллегу и друга:
— Значит, тебя не тронули, потому что ты профессионал? Я слышала, подобное соглашение о сохранении живой силы в свое время заключили КГБ и ЦРУ. Какую же из этих достойных организаций представляешь ты, а какую — те, кто на нас напал?
— Да они из одной шайки! — снова не удержался Саша. — Его подсадили к нам, чтобы он выведал, что нам известно! Кукушка!
— Ты не совсем владеешь терминологией. Надо было сказать — наседка.
— Стукач! Вот как надо было сказать!
— Я все же не понимаю — почему они занимались исключительно нами? Ты говоришь, что ты профессионал, — обратилась Лизавета к Георгию. — Но ведь и они профи… Вы что же, сразу друг друга опознали и решили поберечься?
— Не уверен, что мы имеем дело с настоящими профессионалами.
— Слушай, — Саша повернулся к Лизавете, — у него потрясающие способности, его надо в Думу или в правительство, там нужны люди, умеющие виртуозно не отвечать на любые вопросы.
— Салажата… — ласково и даже как-то мечтательно проговорил Георгий. — Наворотили черт-те чего, а все просто. Я, как они на меня напали, не стал устраивать бессмысленных драк, притворился оглушенным. Лапы вверх — и вся любовь. Первая заповедь профессионала: не можешь выиграть — сбереги силы.
— Значит, задача профи — угодить в запертую комнату целым и невредимым? — поинтересовался Саша.
— Да, — охотно согласился Фельдмаршал.
— И долго профи собирается сидеть в запертой комнате?
— Ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы определиться на местности и убедить товарищей по несчастью в том, что они должны быть предельно откровенны.
— Значит, мы должны быть предельно откровенны с ищейкой, которая висела у нас на хвосте и привела в каменный мешок! — Саша постучал по стене, на которую опирался.
— Опять двадцать пять. Я тоже попал в этот мешок, и привели меня сюда именно вы — я же за тобой следил. Разве я погнал тебя и Ли… Елизавету Алексеевну среди ночи к этому дому?
Возразить ни Саша, ни Лизавета не сумели. В комнате повисло тяжелое молчание. Первым заговорил Георгий:
— Ребята, сами посудите, если бы я вас сюда на посиделки устроил, разве стал бы сам мучиться? Думаете, чтобы выведать у вас ваши незамысловатые тайны, стоит прибегать к таким хитроумным уловкам? Вот уж нет. Вы бы у меня после третьего вопроса зачирикали. Надо уметь спрашивать…
Лизавета вспомнила университет, военную кафедру и своего преподавателя военного перевода. Ласковый сизоносый полковник умело прятал и хищный, проницательный взгляд умных серых глаз, и обширные познания. Полковник был тертым, битым и лукавым. Он читал им, смешливым легкомысленным студенточкам, азы военного перевода. Несмотря на солдафонские повадки, полковник умело парировал эстетские шуточки и при этом ухитрялся вдалбливать военные термины, принятые в армии США, в хорошенькие головки, увлеченные теориями Морозова, Льва Гумилева и Лотмана или французской косметикой и английскими тряпками. Причем вдалбливал надолго. Лизавета до сих пор могла нарисовать схему организации вооруженных сил потенциального противника. Помнила она и суровый ответ полковника на занятии, посвященном допросам военнопленных. Они прочитали образцы допросов, а потом ехидно поинтересовались, почему, мол, составители учебника так уверены, что пленные будут охотно отвечать. Полковник нахмурился и спокойно сказал: «Ваше дело — перевести вопрос и ответ. А о том, чтобы отвечали, позаботятся другие». И была в его хмуром взоре мрачная мощь и неумолимая сила, свойственная «тому, кто знает и может».
Нечто подобное читалось и в увещеваниях Фельдмаршала, упорно прощавшего Саше и Лизавете мелкие подковырки и ласково добивавшегося своего.
— Ребятки, я многое о вас знаю. Знаю, что вы сами запутались в трех соснах, и хочу вам помочь.
— Мы должны ему верить… — задумчиво произнесла Лизавета. Это был уже не вопрос.
— Еще чего! — откликнулся более упрямый Маневич.
— Ребятки, это за вами охотятся, и я должен понять, почему вы понадобились этим недоумкам!
— Это кто недоумки? Те, кто нас, салажат, и тебя, профи высокой пробы, сюда законопатил?
— Саша, ты не прав, — интеллигентно ответил Георгий, и снова в его голосе послышался звон булата, того самого булата, который упорно повторяет, что «все возьмет и все его». Он говорил тихо и твердо: — Чтобы отсюда выбраться, я… мы должны знать максимум и не наделать элементарных ошибок. Вы уже непредусмотрительно сунулись не в свое дело… — Георгий заметил, что Саша опять собирается возражать и скандализировать, и чуть повысил голос: — Я знаю, что вы каким-то образом докопались до двойников. Как — не знаю. Мы вообще поначалу думали, что вы в деле с той стороны. Зотов на допросе то и дело повторял, что все журналисты — провокаторы.
— А откуда вы узнали про двойников?
— Господин Поливанов рассказал. Он был почти в деле. Да и Зотов кое-что добавил…
— А что, контрабанду Зотова вы устроили? — еще раз сунулась с вопросом Лизавета. Раз уж усатый решил раскрыть карты, то грех не въехать в информационный рай на кончике его языка.
Георгий, вероятно, понял причины ее настырности и хмыкнул:
— Предположим.
— Значит, вы связаны с… как бы это получше выразиться… с государственной службой? Или вы, хоть и состоите на гособеспечении, работаете на свой страх и риск?
— Я работаю на вполне государственную организацию.
— Приказ, так сказать, выполняете?
— Почему «так сказать»?
— Нет? Значит, к обитателям этого дома вы отношения не имеете?
— Ни малейшего! — честным голосом ответил Георгий.
Естественно, Саша Маневич не мог не вмешаться:
— Слушай, что ты с ним разговариваешь? Он тебе сейчас такого нагородит. Просто-таки герой России. Кавалер ордена Белого орла! Он же хочет нас расколоть!
— Пока он сам колется, — резонно возразила Лизавета.
— Ну да, жди! Он тебе расколется! Ты что, про Зотова не знала или про Поливанова не догадывалась?
— Снова объяснять, — вздохнул Георгий. Вздохнул почти со стоном — так, как, наверное, сделал это Сизиф, осознавший, что катить ему камень в гору и не закатить.
— Он же за нами следил!
Георгий ответил не задумываясь, и ответ прозвучал убедительно:
— Следил! А почему бы и нет, если ты с этим Зотовым сначала чуть ли не через связников о встрече договаривался, а потом так многозначительно беседовал, будто и впрямь в заговоре состоишь?!
— А что, Зотов заговорщик?
Георгий еще раз вздохнул.
— Давайте договоримся так! Я вам сейчас сам, без дополнительных вопросов, — он выразительно глянул на Лизавету, — все растолкую, и потом вы примете решение. А то с вашим базар-вокзалом только время тратим.
Саша тоже посмотрел на спутницу и коллегу.
— Ну что, послушаем?
Лизавета не возражала.
— Зотов, Поливанов, помощник Поливанова Дедуков и целый ряд других людей знали о подготовке двойников. Доказательств, что они сами их готовили, нет. Мы, — после этого «мы» сразу стало ясно, на кого он работает, — стали выяснять подробности. Тебя, Саша, после того как вас с Зотовым срисовали в Москве, поручили мне. Сначала я думал, что ты в деле. Так или иначе. Только после повторного визита в больницу к этому имиджмейкеру я стал догадываться, что вы следователи-любители и пытаетесь выяснить, почему его избили.
— Вы, между прочим, и избили! — не выдержал Саша.
— Мы же договорились! Или вы человеческого языка не понимаете и мне лучше замолчать? — Он с укором поглядел на Маневича, который демонстративно приложил ладонь к губам и скорчил уморительную рожу, показывая, что отныне будет нем, как рыба-кит. — Мы, — Георгий опять произнес это великое «мы», — вашего имиджмейкера не трогали и погрома в квартире госпожи Зориной не устраивали, в редакции тоже! Не наш стиль!
— Да что вы говорите! Не ваш? Откуда же тогда повеление милиции прикрыть дело? Не зря Серега все обиняком намёкивал, что без «старших братьев» не обошлось. А кто спокон веку старший брат нашей доблестной краснознаменной милиции?
Георгий явно напрягся. Одной рукой он теребил ус, другой обхватил внушительную нижнюю челюсть, которая только усиливала его сходство с генералом Китченером.
— Было такое распоряжение, говоришь? — Вопрос он задал скорее самому себе, или, как пишут драматурги, «в сторону».
Саша более уверенно продолжал:
— Не ваш стиль! Да младенец знает, что несанкционированный обыск — это как раз ваш стиль! И несанкционированная слежка, и побои… И все это не ваш стиль…
— Не гунди. — Георгий тяжело опустил руку на Сашино плечо. — Ты совершаешь ошибку всех диссидентов. С одной стороны, они приписывают нашему ведомству невероятное могущество — микрофон в каждом доме и шпион в каждом окне, а с другой — свято верили в свое умение благополучно уходить от потенциально всевидящего ока, то есть ставили наше же могущество под сомнение… Согласись, здесь есть своеобразное противоречие…
— В Британии сад красоты стережет
Дракон добродетели, грозный дракон,
Но часто бывает, что сторож заснет
И сад оставляет в опасности он!
И чем же мы хуже Британии, а наш дракоша хуже английского? — пропела в ответ Лизавета.
— Вот-вот, он меня еще будет агитировать за контору глубинного бурения! — охотно поддержал ее Маневич.
— Ребята, ваши стишки прежде всего глупы и неуместны. Вы меня еще сатрапом и душителем свободы назовите. Я и отвечать не хочу… — Георгий опять демонстрировал почти монашеское смирение. — Значит, кто-то остановил дело? Над этим надо подумать. Другой вопрос — что именно искали деятели, устроившие погром, и кто организовал нападение на этого Кокошкина? Я его пощупал, но он держится отстраненно… Так что искали?..
— Вопрос, достойный профессионала. Мы, салажата, нашли на него ответ! — Маневич все еще не мог простить Георгию его высокомерие.
— Естественно. Ведь у вас в руках та штука, которую искали… — Георгий нахмурился. Потом опять начал говорить, медленно, будто размышляя вслух: — Секунду, я сейчас подумаю… Это, скорее всего, видеозапись… Только какая… Твой разговор с Зотовым, речь шла о видеозаписи… У вас искали кассету… И не нашли…
— Может, хватит? Это похоже на сеанс черной магии и предсказание будущего где-нибудь в Конотопе, а вы вполне тянете на доморощенного медиума… Еще глаза закройте и замогильным голосом повторите: «Я провижу прошлое, я провижу будущее!» — Лизавета очень похоже изобразила устало-многозначительные интонации Георгия.
Фельдмаршал не улыбнулся, но и не обиделся. Он вообще казался человеком, лишенным и чувства юмора, и гордыни.
— А что мне еще остается, если вы оба ведете себя, будто партизаны на допросе в гестапо? Отвечали бы по-человечески…
Действительно, подумала Лизавета, они все ведут себя глупо, причем Георгий не исключение. Ссорятся, мирятся, пикируются… Резвятся, словно скучающие студенты, ненароком залетевшие отдохнуть в чинный санаторий, где из развлечений признают лишь воды, променад и ванны. Причем резвятся, сидя в темной запертой комнате, ободранные и побитые.
Лизавета осторожно коснулась собственной коленки. Она только сейчас заметила, сколь сильно пострадал ее наряд: распахнутое пальто вымазано какой-то дрянью, узкая юбка порвана чуть не до талии, на колготках стрелки поползли в разные стороны. Если в таком состоянии одежда, то на что похоже лицо? Лизавета непроизвольно оглянулась в поисках сумочки, в которой косметичка с пудреницей и зеркалом и в которой…
— Искали они, разумеется, кассету! — Лизавета решилась. В данной ситуации хранить некоторые вещи в тайне просто глупо. — Но к Зотову это не имеет ни малейшего отношения. Дело в том…
— Не надо! — выкрикнул Маневич, догадавшийся, о чем хотела поведать Лизавета.
— Са-ша, не глу-пи. — Она произнесла эти слова медленно, чуть не по слогам.
— Зачем? Зачем ты хочешь выложить ему все?
— У меня сумочка пропала, а в ней кассета с записью. Даже если именно его люди нас сюда затащили, они уже знают, что удалось снять Савве! — И Лизавета рассказала Георгию, как они умудрились добраться до этого дома.
Ее краткий рассказ вместил многое — странную смерть господина Дедукова, о которой Георгий знал, исчезновение и смерть Леночки Кац, о которой он даже не слышал, продюсера, который увез ее работать, когда узнал, что Леночка мастер портретного грима, преподавательницу сценодвижения, также получившую странную работу от странного продюсера, школу телохранителей, в которой учились деятели, необычайно похожие на реальных помощников и телохранителей кандидатов в президенты, тренировку этих деятелей, которую удалось снять Савве, а также то, как прекрасная память на лица, которой всегда хвастался Маневич, помогла им вычислить, на кого именно похожи курсанты из школы телохранителей… Упомянула Лизавета и о предположении, что в школе готовят двойников не только для помощников и телохранителей…
— Я все пытаюсь сообразить, кому и зачем понадобилась такая «школа близнецов». — Теперь Лизавета уже не просто рассказывала о событиях последнего времени, но размышляла вслух. — То есть исторические прецеденты — само собой. Фильм «Фараон» все видели, все знают, как и кому может понадобиться двойник правителя. Во-первых, чтобы изображать правителя в бою или в других опасных ситуациях. А во-вторых, злые жрецы могут заменить неугодного властителя, если предыдущий стал неуправляемым или решил совершить нечто совсем уж предосудительное — скажем, уничтожить самих жрецов как класс. Они держат копию правителя, в нужный момент двойник выходит на сцену и делает то, что нужно тем, кто его выпустил. Работает, так сказать, под «суфлер». Приблизительно то же самое с «Железной маской», только там был двойник, дарованный природой. Но жрецы и короли — это понятно, у них не было другого выхода, а вот зачем нужны двойники сейчас, я не понимаю… — Лизавета замолчала. Ее вопрос повис в воздухе. Первым не выдержал Маневич:
— Да для того же самого. Подставить кого надо куда надо, и все дела. Очень удобно, управляй им потом, как хочешь.
— Удобно-то оно удобно, только уж больно сложно. Готовить человека, выставить его и потом все время бояться разоблачения… Долго его использовать нельзя… проколется в любой момент. В Древнем Египте не было ни телевидения, ни фотографий. Народ, да и придворные видели фараона только по праздникам, в гриме и издалека. В принципе, хватило бы приблизительной копии. А сейчас совсем не то… Я уж не говорю о всяких анализах крови, отпечатках пальцев и прочем. Помнишь, в свое время писали, что французская разведка устроила какую-то засаду в канализации и ловила мочу Брежнева, просто чтобы узнать, чем он болен. Так что долго копия не продержится…
— Это еще почему? — возмутился романтичный Маневич. Он уже забыл, что не хотел обсуждать их секреты при постороннем, и активно строил версии. — Его можно прятать, можно сократить контакты, да и отпечатки не обязательно оставлять. А то, что двойник на крючке у тех, кто знает, — это как раз очень хорошо, послушнее будет.
— Сложно и нерационально, — не сдавалась Лизавета. — Да и тот факт, что они пользовались гримом, а не услугами хирурга, говорит о том, что двойники, чьи бы то ни было, нужны для короткой акции! Попробуй походи в гриме долго!
Георгий внимательно слушал и тер переносицу. Услышав же последний аргумент, улыбнулся:
— Умница девочка. Хорошо анализируешь! А вообще, я вами, ребята, восхищаюсь. Правду говорят, новичкам везет. Чтобы вот так случайно все ваши ниточки переплелись в настоящий клубок… Вы же исключительно ошибались, а тем не менее преуспели. Мы занимались этим дольше вас, и нас много, но узнали мы ненамного больше. Акция, судя по всему, действительно будет краткосрочной. Кому-то нужна провокация, кто-то хочет сорвать выборы, сделать так, чтобы они прошли по заранее намеченному сценарию, хочет стопроцентной гарантии, что победит тот, кто надо.
— И что же это за сценарий? Кто его готовит? — не смог не задать вопрос Саша. Журналист победил самолюбивого юнца.
Георгий ответил охотно:
— Если бы я это знал, я бы за тобой следом не ходил и сюда не загремел бы. Да пока, наверное, и нет точного сценария. Не уверен, что где-то есть подробный план использования двойников. Есть некая идея, как использовать двойников для создания кризиса. Вот их и готовят. Причем у нас нет никаких оснований считать, что готовят кого-то еще, кроме помощников и телохранителей. Мы имеем представление о подборе кандидатов в двойники, там выискивались люди с совершенно определенными чертами лиц.
— И как двойников телохранителей собираются использовать? — чуть задыхаясь, спросила Лизавета.
— Я же говорю — не знаю. Телохранитель может выстрелить в хозяина. Это один вариант. Или наоборот, он может выстрелить в конкурента хозяина. Или сделать что-то такое, что хозяина скомпрометирует, — скажем, прилюдно кого-нибудь зарезать. И вот уже один кандидат выбыл из игры. Вариантов много… — Георгий говорил спокойно и ровно, без драматических интонаций, и от этого его предположения выглядели еще более чудовищными. — Я вообще не уверен, что пустят в ход хоть один из них, допускаю, что игра с двойниками припасена на крайний случай. Когда либо — пан, либо — пропал…
— И ради этого «всякого случая» они угрохали уже минимум двоих человек! — Лизавета почувствовала, что не может сдержать дрожь. — Что же это за люди такие? Как их земля терпит?
— Не двух, а гораздо больше. — Георгий, заметив, что девушка вздрагивает всем телом, достал свою волшебную флягу. — На, глотни и успокойся. Вы, ребята, молодцы. Хоть и ошибались, но шли верной дорогой.
— Не так уж много мы ошибались, — обиженно возразил Маневич. — Просто у вас свои методы, а у нас свои. По большому счету мы все сумели выяснить сами.
Коньяк действительно помог справиться с ознобом. Лизавета понимала, что сейчас не время и не место устраивать истерику по поводу морально-нравственного облика тех, кто их сюда приволок. Они убийцы и подонки, но в данный момент речь о другом. Она вспомнила о случайно оброненных Георгием словах.
— Так как мы сможем отсюда выбраться?
— Похоже, что никак! — чуть помедлив, сказал Георгий.
— Вот, я же говорил! — досадливо хлопнул ладонью о ладонь Саша. — Ты ему все на блюдце, а он…
— Действительно! Кто говорил, что если мы будет предельно откровенны, то сможем отсюда выбраться?!
— Ничего подобного я не говорил! — холодно блеснул глазами Георгий.
«Как это…» — хотел крикнуть Саша и не смог, у него от возмущения и холода подсел голос, он почти сипел:
— Вот о чем я тебе говорил! Эти люди, эти асы яда и снайперской винтовки способны на все. Они через пять минут забывают о том, что обещали, и умывают руки, как только получают свое. А ты поверила… Да они лишь один язык понимают, язык подлости и обмана. А еще язык силы, уж я-то знаю. Два года лямку тянул в спецназе! — Саша замахнулся и попытался ударить в челюсть своего соседа и товарища по несчастью. Георгий ловко перехватил удар.
— Послушай, парень, ты опять не прав. — Георгий, судя по всему, намеревался быть или, по крайней мере, казаться стойким непротивленцем. Отвечать ударом на удар он явно не желал.
— Драться я, конечно, не полезу, — заявила Лизавета, — но понять Сашу могу. Я тоже слышала, Георгий, как ты обещал помочь нам выбраться, если мы будет откровенны.
— Ничего подобного я не говорил, — отчеканил Фельдмаршал, — и не мог говорить! Я сказал только то, что не смогу вам помочь, если вы не будете откровенны. Теперь, когда вы рассказали мне все или, по крайней мере, многое, надо подумать.
— Ах, нам надо подумать!
— Слушай, ты же умный парень, а ведешь себя по-глупому, нерационально…
Георгий был прав со всех сторон, они с Сашей действительно вели себя неразумно. Здравомыслящие люди давно прекратили бы словесную потасовку с неприятным соседом и занялись бы поисками выхода. Лизавета всегда считала себя человеком достаточно трезвым и рациональным и все равно не удержалась и передразнила Фельдмаршала:
— Я должен подумать, я должен увидеть, увидеть будущее и прошлое… — сказала она замогильным голосом. Именно так Георгий думал вслух в прошлый раз.
Сейчас его чувство юмора сработало. Он засмеялся и начал размышлять в более удобоваримой форме. Голос человеческий, а не демонический, глаза открыты, взгляд сосредоточенный.
— Я так понял, что в твоей сумочке была та самая запись, которую они искали. То есть вы отдали козыри без боя и без торга.
— Как сказать! — запальчиво возразил Саша Маневич. — Мы, разумеется, салажата, но…
— Но сделали копии, а сюда притащили только одну, — догадался Георгий. — Конечно, это меняет дело. Только вот придет ли такая мысль нашим гостеприимным хозяевам?
— Не придет — так скажем сами…
Георгий грустно покачал головой:
— Я не уверен, что у нас будет такая возможность…
— Что же, они вообще здесь не покажутся? А мы будем тихонько подыхать от холода, голода и жажды? Зачем?
— Если бы они были профессионалами, то непременно кого-нибудь прислали бы. Разведать, что нам известно, выяснить, кто знает о том, что мы здесь. Но эти люди, скорее всего, такие же салажата, как и вы. Начитавшиеся детективов младенцы, и приемы у них соответствующие. Школа двойников, кого-нибудь где-нибудь подменить, напоить ядом, устроить искусственный инсульт, а если не получилось — набить морду…
— Разве искусственный инсульт или инфаркт — это не из репертуара спецслужб? — поинтересовалась Лизавета.
— Это из репертуара Джеймса Бонда. Отравленный зонтик, крысы, у которых зубы пропитаны цианистым калием, пистолет в форме булавки для галстука и мини-базука, припрятанная в подошве ботинка! Это все для мокрохвостых недоумков. Настоящие профессионалы прежде всего экономны.
— Да, будьте добры, — величественно покачала головой Лизавета, затем с видом вдовствующей королевы изрекла следующий вопрос: — А вас как называть?
Изрекла и внутренне поморщилась. Она тоже начала играть несвойственную ей роль. Воздух, что ли, в этой темной комнате был такой?
Незнакомец в пальто ответил коротко и без затей:
— Георгий.
Саша, мгновенно порывшись в памяти, тут же выудил цитату из всенародно любимого кинофильма, удостоившегося даже заокеанского Оскара.
— Можно Жора? Или Гога? Или Гоша? Как вас еще называли, господин соглядатай?
— По-всякому… Может, хлебнешь? — Человек с внешностью самого честолюбивого из британских военных отличался просто-таки монашеским смирением. Что странно: мужчины, лелеющие над верхней губой столь замысловатую растительность, отличаются высокомерием и тщеславием. Значит, Фельдмаршал тоже разыгрывал святую простоту. Причем удачно. Он снова достал фляжку и повторил: — Хлебнешь? А то ты какой-то ершистый…
Саша взял флягу, сделал глоток и передал Лизавете. Она отпила и вернула коньяк владельцу. Тот тоже отхлебнул.
— Кстати, предлагаю считать, что мы выпили брудершафт. А то Георгий упорно обращается к нам на «ты», и, судя по всему, другая манера общаться ему глубоко чужда.
— Это дело. — Человек в пальто сделал еще глоток и снова отправил флягу по кругу.
— Я бы от брудершафта воздержался.
— Да будь ты великодушнее! — укорила Маневича Лизавета.
Третий глоток коньяка помог ей согреться. На Сашу он тоже подействовал благотворно.
— Лады.
— Отлично. Тогда вот что, ребята, ответьте, как вы вышли на это гнездо? И я вам все объясню. Да присаживайся ты! — Георгий махнул рукой, приглашая Лизавету устроиться рядом с ним.
Она предпочла не услышать приглашение и не увидеть фамильярный жест. Но стоять, словно Александрийская колонна, тоже было глупо, и Лизавета, чуть помедлив, села с другой стороны, около Маневича. Помолчали. Саша вдруг заворочался, похлопал себя по карманам куртки. Вздохнул.
— Слушай, а сигареты у тебя есть?
Фельдмаршал Георгий покопался в бездонных карманах своего пальто и достал пачку «Кэмела». Правильно, амбициозные шпики и должны курить «Кэмел», причем без фильтра.
— Огонь есть? — насмешливо спросил он.
— Имеется.
Саша Маневич солидно щелкнул «Зиппо». Вытащил из мягкой пачки короткую сигарету, предложил Лизавете. Она отрицательно покачала головой:
— У меня период «некурения», ты ведь знаешь.
— Молодец! И вообще не стоит курить женщине! — опять ввернул похвалу Георгий.
Саша, сделав первую затяжку, даже закашлялся. Лизавета дотронулась до его плеча.
— Плюнь, всегда и везде найдется учитель жизни. Не обращай внимания. Нам есть о чем подумать.
— Например, как отсюда выбраться.
Немедленно последовал очередной дифирамб:
— О-о-о, вы делаете успехи. Совсем, я вижу, очухались!
— Сейчас посмотрим, что тут можно сделать. — Маневич перекатился на бок и попробовал встать.
— Не трудитесь, двери крепкие, а окна замурованы. Я тут осмотрелся, пока вы отдыхали без сознания. Время было.
— И много времени? — недобро глянула на Георгия Лизавета.
— Много. Так что я успел все проверить. Каждую щелочку. Лучше поговорим.
— Хорошо, давай о деле. — Лизавета по-кошачьи облизнулась. — Нас вот обработали, а тебя почему-то миновала чаша сия. Интересно почему?
— Так ставишь вопрос? Отлично… Если не вдаваться в подробности, все дело в том, что я профессионал, а вы салажата.
— Так что ж ты у салажат информацию высасываешь? Тля усатая! — вспылил Саша Маневич. Оценив колоритное выражение, Лизавета усмехнулась и решила поддержать коллегу и друга:
— Значит, тебя не тронули, потому что ты профессионал? Я слышала, подобное соглашение о сохранении живой силы в свое время заключили КГБ и ЦРУ. Какую же из этих достойных организаций представляешь ты, а какую — те, кто на нас напал?
— Да они из одной шайки! — снова не удержался Саша. — Его подсадили к нам, чтобы он выведал, что нам известно! Кукушка!
— Ты не совсем владеешь терминологией. Надо было сказать — наседка.
— Стукач! Вот как надо было сказать!
— Я все же не понимаю — почему они занимались исключительно нами? Ты говоришь, что ты профессионал, — обратилась Лизавета к Георгию. — Но ведь и они профи… Вы что же, сразу друг друга опознали и решили поберечься?
— Не уверен, что мы имеем дело с настоящими профессионалами.
— Слушай, — Саша повернулся к Лизавете, — у него потрясающие способности, его надо в Думу или в правительство, там нужны люди, умеющие виртуозно не отвечать на любые вопросы.
— Салажата… — ласково и даже как-то мечтательно проговорил Георгий. — Наворотили черт-те чего, а все просто. Я, как они на меня напали, не стал устраивать бессмысленных драк, притворился оглушенным. Лапы вверх — и вся любовь. Первая заповедь профессионала: не можешь выиграть — сбереги силы.
— Значит, задача профи — угодить в запертую комнату целым и невредимым? — поинтересовался Саша.
— Да, — охотно согласился Фельдмаршал.
— И долго профи собирается сидеть в запертой комнате?
— Ровно столько, сколько потребуется для того, чтобы определиться на местности и убедить товарищей по несчастью в том, что они должны быть предельно откровенны.
— Значит, мы должны быть предельно откровенны с ищейкой, которая висела у нас на хвосте и привела в каменный мешок! — Саша постучал по стене, на которую опирался.
— Опять двадцать пять. Я тоже попал в этот мешок, и привели меня сюда именно вы — я же за тобой следил. Разве я погнал тебя и Ли… Елизавету Алексеевну среди ночи к этому дому?
Возразить ни Саша, ни Лизавета не сумели. В комнате повисло тяжелое молчание. Первым заговорил Георгий:
— Ребята, сами посудите, если бы я вас сюда на посиделки устроил, разве стал бы сам мучиться? Думаете, чтобы выведать у вас ваши незамысловатые тайны, стоит прибегать к таким хитроумным уловкам? Вот уж нет. Вы бы у меня после третьего вопроса зачирикали. Надо уметь спрашивать…
Лизавета вспомнила университет, военную кафедру и своего преподавателя военного перевода. Ласковый сизоносый полковник умело прятал и хищный, проницательный взгляд умных серых глаз, и обширные познания. Полковник был тертым, битым и лукавым. Он читал им, смешливым легкомысленным студенточкам, азы военного перевода. Несмотря на солдафонские повадки, полковник умело парировал эстетские шуточки и при этом ухитрялся вдалбливать военные термины, принятые в армии США, в хорошенькие головки, увлеченные теориями Морозова, Льва Гумилева и Лотмана или французской косметикой и английскими тряпками. Причем вдалбливал надолго. Лизавета до сих пор могла нарисовать схему организации вооруженных сил потенциального противника. Помнила она и суровый ответ полковника на занятии, посвященном допросам военнопленных. Они прочитали образцы допросов, а потом ехидно поинтересовались, почему, мол, составители учебника так уверены, что пленные будут охотно отвечать. Полковник нахмурился и спокойно сказал: «Ваше дело — перевести вопрос и ответ. А о том, чтобы отвечали, позаботятся другие». И была в его хмуром взоре мрачная мощь и неумолимая сила, свойственная «тому, кто знает и может».
Нечто подобное читалось и в увещеваниях Фельдмаршала, упорно прощавшего Саше и Лизавете мелкие подковырки и ласково добивавшегося своего.
— Ребятки, я многое о вас знаю. Знаю, что вы сами запутались в трех соснах, и хочу вам помочь.
— Мы должны ему верить… — задумчиво произнесла Лизавета. Это был уже не вопрос.
— Еще чего! — откликнулся более упрямый Маневич.
— Ребятки, это за вами охотятся, и я должен понять, почему вы понадобились этим недоумкам!
— Это кто недоумки? Те, кто нас, салажат, и тебя, профи высокой пробы, сюда законопатил?
— Саша, ты не прав, — интеллигентно ответил Георгий, и снова в его голосе послышался звон булата, того самого булата, который упорно повторяет, что «все возьмет и все его». Он говорил тихо и твердо: — Чтобы отсюда выбраться, я… мы должны знать максимум и не наделать элементарных ошибок. Вы уже непредусмотрительно сунулись не в свое дело… — Георгий заметил, что Саша опять собирается возражать и скандализировать, и чуть повысил голос: — Я знаю, что вы каким-то образом докопались до двойников. Как — не знаю. Мы вообще поначалу думали, что вы в деле с той стороны. Зотов на допросе то и дело повторял, что все журналисты — провокаторы.
— А откуда вы узнали про двойников?
— Господин Поливанов рассказал. Он был почти в деле. Да и Зотов кое-что добавил…
— А что, контрабанду Зотова вы устроили? — еще раз сунулась с вопросом Лизавета. Раз уж усатый решил раскрыть карты, то грех не въехать в информационный рай на кончике его языка.
Георгий, вероятно, понял причины ее настырности и хмыкнул:
— Предположим.
— Значит, вы связаны с… как бы это получше выразиться… с государственной службой? Или вы, хоть и состоите на гособеспечении, работаете на свой страх и риск?
— Я работаю на вполне государственную организацию.
— Приказ, так сказать, выполняете?
— Почему «так сказать»?
— Нет? Значит, к обитателям этого дома вы отношения не имеете?
— Ни малейшего! — честным голосом ответил Георгий.
Естественно, Саша Маневич не мог не вмешаться:
— Слушай, что ты с ним разговариваешь? Он тебе сейчас такого нагородит. Просто-таки герой России. Кавалер ордена Белого орла! Он же хочет нас расколоть!
— Пока он сам колется, — резонно возразила Лизавета.
— Ну да, жди! Он тебе расколется! Ты что, про Зотова не знала или про Поливанова не догадывалась?
— Снова объяснять, — вздохнул Георгий. Вздохнул почти со стоном — так, как, наверное, сделал это Сизиф, осознавший, что катить ему камень в гору и не закатить.
— Он же за нами следил!
Георгий ответил не задумываясь, и ответ прозвучал убедительно:
— Следил! А почему бы и нет, если ты с этим Зотовым сначала чуть ли не через связников о встрече договаривался, а потом так многозначительно беседовал, будто и впрямь в заговоре состоишь?!
— А что, Зотов заговорщик?
Георгий еще раз вздохнул.
— Давайте договоримся так! Я вам сейчас сам, без дополнительных вопросов, — он выразительно глянул на Лизавету, — все растолкую, и потом вы примете решение. А то с вашим базар-вокзалом только время тратим.
Саша тоже посмотрел на спутницу и коллегу.
— Ну что, послушаем?
Лизавета не возражала.
— Зотов, Поливанов, помощник Поливанова Дедуков и целый ряд других людей знали о подготовке двойников. Доказательств, что они сами их готовили, нет. Мы, — после этого «мы» сразу стало ясно, на кого он работает, — стали выяснять подробности. Тебя, Саша, после того как вас с Зотовым срисовали в Москве, поручили мне. Сначала я думал, что ты в деле. Так или иначе. Только после повторного визита в больницу к этому имиджмейкеру я стал догадываться, что вы следователи-любители и пытаетесь выяснить, почему его избили.
— Вы, между прочим, и избили! — не выдержал Саша.
— Мы же договорились! Или вы человеческого языка не понимаете и мне лучше замолчать? — Он с укором поглядел на Маневича, который демонстративно приложил ладонь к губам и скорчил уморительную рожу, показывая, что отныне будет нем, как рыба-кит. — Мы, — Георгий опять произнес это великое «мы», — вашего имиджмейкера не трогали и погрома в квартире госпожи Зориной не устраивали, в редакции тоже! Не наш стиль!
— Да что вы говорите! Не ваш? Откуда же тогда повеление милиции прикрыть дело? Не зря Серега все обиняком намёкивал, что без «старших братьев» не обошлось. А кто спокон веку старший брат нашей доблестной краснознаменной милиции?
Георгий явно напрягся. Одной рукой он теребил ус, другой обхватил внушительную нижнюю челюсть, которая только усиливала его сходство с генералом Китченером.
— Было такое распоряжение, говоришь? — Вопрос он задал скорее самому себе, или, как пишут драматурги, «в сторону».
Саша более уверенно продолжал:
— Не ваш стиль! Да младенец знает, что несанкционированный обыск — это как раз ваш стиль! И несанкционированная слежка, и побои… И все это не ваш стиль…
— Не гунди. — Георгий тяжело опустил руку на Сашино плечо. — Ты совершаешь ошибку всех диссидентов. С одной стороны, они приписывают нашему ведомству невероятное могущество — микрофон в каждом доме и шпион в каждом окне, а с другой — свято верили в свое умение благополучно уходить от потенциально всевидящего ока, то есть ставили наше же могущество под сомнение… Согласись, здесь есть своеобразное противоречие…
— В Британии сад красоты стережет
Дракон добродетели, грозный дракон,
Но часто бывает, что сторож заснет
И сад оставляет в опасности он!
И чем же мы хуже Британии, а наш дракоша хуже английского? — пропела в ответ Лизавета.
— Вот-вот, он меня еще будет агитировать за контору глубинного бурения! — охотно поддержал ее Маневич.
— Ребята, ваши стишки прежде всего глупы и неуместны. Вы меня еще сатрапом и душителем свободы назовите. Я и отвечать не хочу… — Георгий опять демонстрировал почти монашеское смирение. — Значит, кто-то остановил дело? Над этим надо подумать. Другой вопрос — что именно искали деятели, устроившие погром, и кто организовал нападение на этого Кокошкина? Я его пощупал, но он держится отстраненно… Так что искали?..
— Вопрос, достойный профессионала. Мы, салажата, нашли на него ответ! — Маневич все еще не мог простить Георгию его высокомерие.
— Естественно. Ведь у вас в руках та штука, которую искали… — Георгий нахмурился. Потом опять начал говорить, медленно, будто размышляя вслух: — Секунду, я сейчас подумаю… Это, скорее всего, видеозапись… Только какая… Твой разговор с Зотовым, речь шла о видеозаписи… У вас искали кассету… И не нашли…
— Может, хватит? Это похоже на сеанс черной магии и предсказание будущего где-нибудь в Конотопе, а вы вполне тянете на доморощенного медиума… Еще глаза закройте и замогильным голосом повторите: «Я провижу прошлое, я провижу будущее!» — Лизавета очень похоже изобразила устало-многозначительные интонации Георгия.
Фельдмаршал не улыбнулся, но и не обиделся. Он вообще казался человеком, лишенным и чувства юмора, и гордыни.
— А что мне еще остается, если вы оба ведете себя, будто партизаны на допросе в гестапо? Отвечали бы по-человечески…
Действительно, подумала Лизавета, они все ведут себя глупо, причем Георгий не исключение. Ссорятся, мирятся, пикируются… Резвятся, словно скучающие студенты, ненароком залетевшие отдохнуть в чинный санаторий, где из развлечений признают лишь воды, променад и ванны. Причем резвятся, сидя в темной запертой комнате, ободранные и побитые.
Лизавета осторожно коснулась собственной коленки. Она только сейчас заметила, сколь сильно пострадал ее наряд: распахнутое пальто вымазано какой-то дрянью, узкая юбка порвана чуть не до талии, на колготках стрелки поползли в разные стороны. Если в таком состоянии одежда, то на что похоже лицо? Лизавета непроизвольно оглянулась в поисках сумочки, в которой косметичка с пудреницей и зеркалом и в которой…
— Искали они, разумеется, кассету! — Лизавета решилась. В данной ситуации хранить некоторые вещи в тайне просто глупо. — Но к Зотову это не имеет ни малейшего отношения. Дело в том…
— Не надо! — выкрикнул Маневич, догадавшийся, о чем хотела поведать Лизавета.
— Са-ша, не глу-пи. — Она произнесла эти слова медленно, чуть не по слогам.
— Зачем? Зачем ты хочешь выложить ему все?
— У меня сумочка пропала, а в ней кассета с записью. Даже если именно его люди нас сюда затащили, они уже знают, что удалось снять Савве! — И Лизавета рассказала Георгию, как они умудрились добраться до этого дома.
Ее краткий рассказ вместил многое — странную смерть господина Дедукова, о которой Георгий знал, исчезновение и смерть Леночки Кац, о которой он даже не слышал, продюсера, который увез ее работать, когда узнал, что Леночка мастер портретного грима, преподавательницу сценодвижения, также получившую странную работу от странного продюсера, школу телохранителей, в которой учились деятели, необычайно похожие на реальных помощников и телохранителей кандидатов в президенты, тренировку этих деятелей, которую удалось снять Савве, а также то, как прекрасная память на лица, которой всегда хвастался Маневич, помогла им вычислить, на кого именно похожи курсанты из школы телохранителей… Упомянула Лизавета и о предположении, что в школе готовят двойников не только для помощников и телохранителей…
— Я все пытаюсь сообразить, кому и зачем понадобилась такая «школа близнецов». — Теперь Лизавета уже не просто рассказывала о событиях последнего времени, но размышляла вслух. — То есть исторические прецеденты — само собой. Фильм «Фараон» все видели, все знают, как и кому может понадобиться двойник правителя. Во-первых, чтобы изображать правителя в бою или в других опасных ситуациях. А во-вторых, злые жрецы могут заменить неугодного властителя, если предыдущий стал неуправляемым или решил совершить нечто совсем уж предосудительное — скажем, уничтожить самих жрецов как класс. Они держат копию правителя, в нужный момент двойник выходит на сцену и делает то, что нужно тем, кто его выпустил. Работает, так сказать, под «суфлер». Приблизительно то же самое с «Железной маской», только там был двойник, дарованный природой. Но жрецы и короли — это понятно, у них не было другого выхода, а вот зачем нужны двойники сейчас, я не понимаю… — Лизавета замолчала. Ее вопрос повис в воздухе. Первым не выдержал Маневич:
— Да для того же самого. Подставить кого надо куда надо, и все дела. Очень удобно, управляй им потом, как хочешь.
— Удобно-то оно удобно, только уж больно сложно. Готовить человека, выставить его и потом все время бояться разоблачения… Долго его использовать нельзя… проколется в любой момент. В Древнем Египте не было ни телевидения, ни фотографий. Народ, да и придворные видели фараона только по праздникам, в гриме и издалека. В принципе, хватило бы приблизительной копии. А сейчас совсем не то… Я уж не говорю о всяких анализах крови, отпечатках пальцев и прочем. Помнишь, в свое время писали, что французская разведка устроила какую-то засаду в канализации и ловила мочу Брежнева, просто чтобы узнать, чем он болен. Так что долго копия не продержится…
— Это еще почему? — возмутился романтичный Маневич. Он уже забыл, что не хотел обсуждать их секреты при постороннем, и активно строил версии. — Его можно прятать, можно сократить контакты, да и отпечатки не обязательно оставлять. А то, что двойник на крючке у тех, кто знает, — это как раз очень хорошо, послушнее будет.
— Сложно и нерационально, — не сдавалась Лизавета. — Да и тот факт, что они пользовались гримом, а не услугами хирурга, говорит о том, что двойники, чьи бы то ни было, нужны для короткой акции! Попробуй походи в гриме долго!
Георгий внимательно слушал и тер переносицу. Услышав же последний аргумент, улыбнулся:
— Умница девочка. Хорошо анализируешь! А вообще, я вами, ребята, восхищаюсь. Правду говорят, новичкам везет. Чтобы вот так случайно все ваши ниточки переплелись в настоящий клубок… Вы же исключительно ошибались, а тем не менее преуспели. Мы занимались этим дольше вас, и нас много, но узнали мы ненамного больше. Акция, судя по всему, действительно будет краткосрочной. Кому-то нужна провокация, кто-то хочет сорвать выборы, сделать так, чтобы они прошли по заранее намеченному сценарию, хочет стопроцентной гарантии, что победит тот, кто надо.
— И что же это за сценарий? Кто его готовит? — не смог не задать вопрос Саша. Журналист победил самолюбивого юнца.
Георгий ответил охотно:
— Если бы я это знал, я бы за тобой следом не ходил и сюда не загремел бы. Да пока, наверное, и нет точного сценария. Не уверен, что где-то есть подробный план использования двойников. Есть некая идея, как использовать двойников для создания кризиса. Вот их и готовят. Причем у нас нет никаких оснований считать, что готовят кого-то еще, кроме помощников и телохранителей. Мы имеем представление о подборе кандидатов в двойники, там выискивались люди с совершенно определенными чертами лиц.
— И как двойников телохранителей собираются использовать? — чуть задыхаясь, спросила Лизавета.
— Я же говорю — не знаю. Телохранитель может выстрелить в хозяина. Это один вариант. Или наоборот, он может выстрелить в конкурента хозяина. Или сделать что-то такое, что хозяина скомпрометирует, — скажем, прилюдно кого-нибудь зарезать. И вот уже один кандидат выбыл из игры. Вариантов много… — Георгий говорил спокойно и ровно, без драматических интонаций, и от этого его предположения выглядели еще более чудовищными. — Я вообще не уверен, что пустят в ход хоть один из них, допускаю, что игра с двойниками припасена на крайний случай. Когда либо — пан, либо — пропал…
— И ради этого «всякого случая» они угрохали уже минимум двоих человек! — Лизавета почувствовала, что не может сдержать дрожь. — Что же это за люди такие? Как их земля терпит?
— Не двух, а гораздо больше. — Георгий, заметив, что девушка вздрагивает всем телом, достал свою волшебную флягу. — На, глотни и успокойся. Вы, ребята, молодцы. Хоть и ошибались, но шли верной дорогой.
— Не так уж много мы ошибались, — обиженно возразил Маневич. — Просто у вас свои методы, а у нас свои. По большому счету мы все сумели выяснить сами.
Коньяк действительно помог справиться с ознобом. Лизавета понимала, что сейчас не время и не место устраивать истерику по поводу морально-нравственного облика тех, кто их сюда приволок. Они убийцы и подонки, но в данный момент речь о другом. Она вспомнила о случайно оброненных Георгием словах.
— Так как мы сможем отсюда выбраться?
— Похоже, что никак! — чуть помедлив, сказал Георгий.
— Вот, я же говорил! — досадливо хлопнул ладонью о ладонь Саша. — Ты ему все на блюдце, а он…
— Действительно! Кто говорил, что если мы будет предельно откровенны, то сможем отсюда выбраться?!
— Ничего подобного я не говорил! — холодно блеснул глазами Георгий.
«Как это…» — хотел крикнуть Саша и не смог, у него от возмущения и холода подсел голос, он почти сипел:
— Вот о чем я тебе говорил! Эти люди, эти асы яда и снайперской винтовки способны на все. Они через пять минут забывают о том, что обещали, и умывают руки, как только получают свое. А ты поверила… Да они лишь один язык понимают, язык подлости и обмана. А еще язык силы, уж я-то знаю. Два года лямку тянул в спецназе! — Саша замахнулся и попытался ударить в челюсть своего соседа и товарища по несчастью. Георгий ловко перехватил удар.
— Послушай, парень, ты опять не прав. — Георгий, судя по всему, намеревался быть или, по крайней мере, казаться стойким непротивленцем. Отвечать ударом на удар он явно не желал.
— Драться я, конечно, не полезу, — заявила Лизавета, — но понять Сашу могу. Я тоже слышала, Георгий, как ты обещал помочь нам выбраться, если мы будет откровенны.
— Ничего подобного я не говорил, — отчеканил Фельдмаршал, — и не мог говорить! Я сказал только то, что не смогу вам помочь, если вы не будете откровенны. Теперь, когда вы рассказали мне все или, по крайней мере, многое, надо подумать.
— Ах, нам надо подумать!
— Слушай, ты же умный парень, а ведешь себя по-глупому, нерационально…
Георгий был прав со всех сторон, они с Сашей действительно вели себя неразумно. Здравомыслящие люди давно прекратили бы словесную потасовку с неприятным соседом и занялись бы поисками выхода. Лизавета всегда считала себя человеком достаточно трезвым и рациональным и все равно не удержалась и передразнила Фельдмаршала:
— Я должен подумать, я должен увидеть, увидеть будущее и прошлое… — сказала она замогильным голосом. Именно так Георгий думал вслух в прошлый раз.
Сейчас его чувство юмора сработало. Он засмеялся и начал размышлять в более удобоваримой форме. Голос человеческий, а не демонический, глаза открыты, взгляд сосредоточенный.
— Я так понял, что в твоей сумочке была та самая запись, которую они искали. То есть вы отдали козыри без боя и без торга.
— Как сказать! — запальчиво возразил Саша Маневич. — Мы, разумеется, салажата, но…
— Но сделали копии, а сюда притащили только одну, — догадался Георгий. — Конечно, это меняет дело. Только вот придет ли такая мысль нашим гостеприимным хозяевам?
— Не придет — так скажем сами…
Георгий грустно покачал головой:
— Я не уверен, что у нас будет такая возможность…
— Что же, они вообще здесь не покажутся? А мы будем тихонько подыхать от холода, голода и жажды? Зачем?
— Если бы они были профессионалами, то непременно кого-нибудь прислали бы. Разведать, что нам известно, выяснить, кто знает о том, что мы здесь. Но эти люди, скорее всего, такие же салажата, как и вы. Начитавшиеся детективов младенцы, и приемы у них соответствующие. Школа двойников, кого-нибудь где-нибудь подменить, напоить ядом, устроить искусственный инсульт, а если не получилось — набить морду…
— Разве искусственный инсульт или инфаркт — это не из репертуара спецслужб? — поинтересовалась Лизавета.
— Это из репертуара Джеймса Бонда. Отравленный зонтик, крысы, у которых зубы пропитаны цианистым калием, пистолет в форме булавки для галстука и мини-базука, припрятанная в подошве ботинка! Это все для мокрохвостых недоумков. Настоящие профессионалы прежде всего экономны.