Страница:
– Оставайтесь пока здесь, я сам посмотрю, что там такое.
Один из операторов усмехнулся – не слабо придумано: теперь начальникам до Хофзейгера не докричаться.
Взводный сержант, твег Адеон, ждал Хофзейгера на краю жалкого кукурузного поля. Впереди лежала деревня – хижины вокруг маленькой площади, большой общественный ком в круглой деревянной кабине, единственный сборный дом с облупившейся надписью «МАГАЗИН» и длинный навес, под которым проходили деревенские собрания.
– Заметил кого-нибудь из бандитов? – спросил Хофзейгер.
Адеон покачал головой.
– Двое ребятишек, одна тощая женщина, которая выглядит так, словно она на тридцать шестом месяце беременности, и два гиптеля. Гоблинов не видно. Похоже, эта паршивая деревня больше одного бандита прокормить не в состоянии. Да и тому достанутся лишь огрызки кукурузных початков.
Гиптелями называли животных, испокон века живших на D-Камбре. Сельские жители разводили их, как своих любимцев, для охраны и в качестве едва ли не единственного источника питания – их белое мясо по вкусу напоминало свинину. Первые поселенцы завезли сюда цыплят, но те почти сразу же стали лакомой добычей маленьких змееподобных хищников, носивших название стобор.
Хофзейгер заметил мужчину, который глядел на него из хижины, но тут же спрятался обратно.
– Они знают, что мы здесь. Скажи остальным, пусть идут сюда. Окружим деревню со всех сторон и прочешем. А мы с тобой, Адеон, попытаемся вытряхнуть что-нибудь из тех, кто играет с нами в прятки.
– Если они захотят с нами разговаривать, – пробормотал Адеон.
Пятнадцать минут спустя взвод прошелся по деревне, не обнаружив никого, кроме двадцати шести испуганных крестьян: дети, женщины, старики. Это должно было насторожить опытного солдата, но Хофзейгер, увы, таковым не был. Все три кома обрушили на него поток вопросов. Начальство желало знать, что происходит, не обнаружили ли они чего-нибудь. Если да, то что, где и все такое прочее. Не обращая внимания на истерическое жужжание комов, Хофзейгер приступил к допросу одного из жителей, держа его на мушке своего пистолета. Первым делом он спросил, как того зовут.
– Эйчир, – с явной неохотой ответил крестьянин.
– А деревня как называется?
– Никак. Мы называем ее просто деревня.
– Они вроде как космополиты, – вставил один из операторов.
– Молчать! – приказал Хофзейгер. – В вашей местности есть бандиты?
– Бандиты? Не знаю, что вы имеете в виду.
– Вооруженные люди, которые отказываются повиноваться правительству, – пояснил Адеон.
– Других вооруженных людей, кроме вас, я не видел, – ответил Эйчир. – А повинуетесь вы правительству или нет, мне неизвестно.
– Врезать ему хорошенько разок, – не выдержал финф, – сразу сообразит, что сейчас не до шуток.
Хофзейгер бросил на него сердитый взгляд и снова принялся за крестьянина. Вокруг них уже собралась небольшая кучка деревенских, настороженно прислушивающихся и приглядывающихся к происходящему.
– Ты уверен, что поблизости нет бандитов?
Эйчир поджал губы, устремил взор вдаль и кивнул.
– Он лжет, – сказала женщина лет тридцати с небольшим.
Вид у нее был не такой измочаленный, как у остальных, а одежда почище и даже кое-где заштопанная.
– Кто ты?
– Меня зовут Балча.
– Ты видела бандитов?
– Конечно. Мы все их видели. Но он… – она кивнула на Эйчира, – и остальные слишком напуганы, вот и молчат.
– Почему? Мы защитим вас от них.
– И ночью тоже? – с иронией спросил Эйчир. – Вы останетесь здесь и будете следить, чтобы они не сожгли мою хижину… и меня вместе с ней?
– Ты трус, Эйчир, – презрительно бросила Балча. – Нужно доверять правительству.
Эйчир фыркнул.
– Куда ушли бандиты? – спросил Хофзейгер.
– Вот по той тропе, – она указала в дальний конец деревни, – и дальше вверх, к нагорью. По крайней мере, так я слышала. И раскинули лагерь недалеко отсюда.
– Лагерь?
– Да, сэр.
– Можешь отвести нас туда? – Балча заколебалась. – Я заплачу тебе.
– Нет. Я не возьму денег. Но если я отведу вас, вы убьете их? Всех до одного? Только тогда мы будем в безопасности.
– Мы убьем только тех, кто окажет сопротивление, – ответил Хофзейгер. – А остальных арестуем и отвезем в город, где их будут судить.
– И они больше не вернутся в нашу деревню?
– Нет, – твердо пообещал Хофзейгер.
– Тогда идите за мной. Отсюда часа… два или, может, три ходу.
– Подожди, Балча, – остановил ее Хофзейгер. – Я должен связаться со своим начальством.
Спустя двадцать минут Балча, которая шла сразу за ведущим, остановилась у развилки тропы. Чувствовалось, что ею овладели сомнения.
– Туда, – наконец не слишком уверенно показала она.
– Прекрасно, – пробормотал кто-то. – Подумаешь, сделаем небольшой крюк впустую…
Через несколько минут Балча остановилась рядом с двухметровым холмиком, слепленным из грязи здешними муравьями. Она постояла, недоуменно глядя на него, и повернулась к альту Хофзейгеру, идущему сразу за ней с Адеоном и тремя ком-операторами.
– По-моему, я ошиблась. Позвольте мне вернуться к развилке и посмотреть снова. И, если можно, пусть со мной для охраны пойдет один человек.
– Хабр, иди с ней, – приказал Хофзейгер и протянул руку, в которую догадливый оператор тут же вложил микрофон. – Боссу это понравится… Дельта-шесть, я Дельта-два…
Сразу за поворотом тропы Балча споткнулась и упала на колени. Ворча, Хабр опустился рядом и в ужасе уставился на рукоятку ножа, торчащего из его солнечного сплетения, сразу под бронежилетом. Лицо его мучительно исказилось от боли, взгляд погас, и он рухнул замертво. Женщина, назвавшаяся Балчей, вложила два пальца в рот и негромко свистнула.
Комсток Брайен, который прятался среди ветвей на высоте пяти метров над тропой, услышал свист и кивнул человеку с пластиковой коробкой в руках. Тот открыл крышку коробки и нажал на кнопку.
Еще утром, как только было замечено, что солдаты высаживаются из «грирсона», заброшенный муравейник разрыли и уложили внутрь разбитые бутылки, ржавые гвозди и другой режущий мусор, а сверху – два килограмма взрывчатки, используемой в горном деле и захваченной во время налета на С-Камбру несколькими месяцами раньше. Вставив во взрывчатку два радиоуправляемых детонатора, дыру заделали влажной глиной.
Взрыв разнес на куски альта Хофзейгера, ком-операторов, всех остальных командиров и шесть из двенадцати солдат. Половина оставшихся в живых оказались ранены и сейчас кричали или стонали от боли, а остальные с ужасом смотрели на залитые кровью тела.
Послышался крик Брайена. Из укрытий выскочили около тридцати 'раум и обрушили на уцелевших солдат град выстрелов из охотничьих ружей и пистолетов. В итоге признаки жизни подавали всего двое, корчась от боли и мяукая, словно раненые котята. Брайен прикончил одного, какая-то женщина – второго.
– Быстро! – приказал комсток. – Соберите оружие и вещи.
Одна из женщин перевернула на спину солдата, увидела, что это тоже женщина, что ее грудь все еще вздымается, и подняла свое допотопное ружье.
– Нет! – прошептала девушка-солдат. – Пожалуйста…
Выстрел безжалостно оборвал ее жизнь.
Один ком каким-то чудом уцелел во время взрыва. «Дельта-два, Дельта-два, я Дельта-шесть. Черт побери, что там у вас творится? Дельта-два, ответьте!»
– Прихватите и это тоже, – приказал Брайен. – Нам поможет, если мы будем слышать их болтовню.
Из-за поворота выбежала Балча.
– Молодец, – похвалил ее Брайен. Кивнув в ответ, она опустилась рядом с телом и принялась стаскивать с него обмундирование. – В деревне кто-нибудь согласился сотрудничать с этими гиптелями?
– Нет. Они знают, чем это им грозит.
Спустя несколько минут на тропе остались лишь двенадцать обнаженных тел.
Коуд Уильямс шагнул на землю из «кука» и медленно пошел по только что прорубленной в джунглях просеке к месту засады. Последние трупы уже уложили в специальные мешки. Сент Риверс, командир роты «Дельта», сидела на выкорчеванном дереве, обхватив голову руками. Встречая Уильямса, сент Ангара отдал честь.
– Бросьте, – отмахнулся Уильямс. – Сейчас не до церемоний.
– Простите, сэр. Я просто… задумался.
Уильямс кивнул, скользя взглядом по тропе.
– Как думаете, какие потери нанесли наши храбрые солдаты противнику, прежде чем погибли?
– Ничего не могу сказать по этому поводу, сэр. Не осталось ни следов крови, ни трупов.
– Эти ублюдки, наверно, убрали все, прежде чем сбежали. Ну что же, в таком случае придется дать примерную оценку.
– Сэр?
– Как вам кажется, скольких бандитов этот взвод мог прихватить с собой? – спросил Уильямс.
– Сэр, но нет ведь никаких признаков того, что среди нападавших были хотя бы раненые.
– Никогда не поверю, что прошедшие у меня обучение люди не смогли оказать сопротивление, – твердо заявил Уильямс. – Вы отдаете себе отчет, как это скажется на моральном состоянии солдат, если они узнают, что их товарищи дали себя убить, как скотину на бойне? – Ангара ничего не ответил. – Отлично. Восемнадцать человек могли бы… Ну, хотя бы один к одному… Укажите в сводке – двадцать один убит, пятнадцать ранены. – Ангара по-прежнему хранил молчание. – Надеюсь, вы слышали, что я сказал, сент?
– Да, сэр. Предполагаемые потери противника – двадцать один погиб, пятнадцать ранены.
Под пристальным взглядом Уильямса Ангара отвернулся.
– А что там с деревней?
– Я послал два отряда провести расследование, – ответил Ангара. – Пока результат таков – никто ничего не знает. Женщина, вызвавшаяся помочь патрульным, пришла в деревню сразу после того, как ее жители услышали, что наши солдаты высаживаются. Она велела крестьянам вести себя так, точно она одна из них, и соглашаться со всем, что она скажет. В противном случае они будут иметь очень, очень большие неприятности. Большинство из молодых жителей деревни уже ушли к бандитам. Их принудили к этому, уверяют крестьяне. Сомневаюсь, что это правда. Они якобы понятия не имеют, откуда появились и куда ушли бандиты и сколько их. Вообще не знают ничего.
– Понятно, – сказал Уильямс, набрал в грудь побольше воздуха и сел рядом с Риверс.
Она подняла голову, и он увидел на ее лице следы слез.
– Вы сделали из них солдат… а теперь потеряли их, – мягко сказал он. Что же, на войне, как на войне. Первый раз это всегда переживается труднее всего.
– Джав… Альт Хофзейгер был одним из лучших. Я собиралась внести его в список на повышение в звании. А теперь… – Она замигала, смаргивая слезы, и с трудом проглотила ком в горле. – Они убили у меня целый взвод, коуд… Финфа Зелен – выстрелом в лицо… А ведь она могла бы выжить, если бы ее вовремя доставили в госпиталь… – Последние слова Риверс произнесла едва слышно.
– Возьмите себя в руки, Тереза, – сказал Уильямс. – Почти сто шестьдесят человек еще живы и нуждаются в вас.
– Я понимаю. И надеюсь, что найдется способ заставить подонков заплатить за то, что они сделали.
– Должен быть, – уверенно ответил Уильямс. Риверс вглядывалась во тьму, пытаясь успокоиться.
– Да, сэр. Кое-кто непременно заплатит за это. И очень скоро.
Спустя два дня поздно ночью в полукилометре от деревни мягко приземлился «грирсон». Из него высадились двадцать пять человек. Все в темных комбинезонах, масках и перчатках, вооруженные пистолетами и боевыми ножами. Они вызвались принять участие в операции добровольно. Было почти совсем темно – светили лишь две небольшие луны – Пенвит и Бодвин.
Все собрались вокруг сента Риверс. Она вытащила нож и подняла его острием вверх.
– Пусть все на D-Камбре знают, что Корпус никогда ничего не забывает, а убийцы обязательно понесут наказание. Наш приговор таков – все жители этой деревни виновны.
Она убрала нож в ножны, и двадцать пять мстителей гуськом углубились в джунгли, направляясь в сторону деревни.
– Слышал новость? – спросил Гарвин.
– Слышал, – угрюмо ответил Иоситаро.
– Какую версию?
– Обе. «Матин» заявил, что это сделали разбойники-'раум, потому что один из жителей деревни работал на нас. Такова официальная точка зрения.
– Но ты же понимаешь, что это дерьмо.
– Конечно.
– Проклятье, ведь и впрямь надо же было проучить их! – горячо произнес Гарвин. – Тронь быка, и он тебя поднимет на рога. Сколько человек убито?
– Около сорока, – ответил Иоситаро. – В основном женщины и дети.
– Говорят, сент Риверс лично возглавила операцию.
– Да, я тоже так слышал.
– Ну, тогда почему у тебя угрюмый вид? Теперь, по крайней мере, все эти убогие деревни будут дрожать от страха. Это отучит их служить и нашим, и вашим.
– Гарвин, уймись, – устало сказал Иоситаро. – Лучше пошевели мозгами.
– О чем тут думать, не понимаю? Они убивают одного нашего, мы – дюжину их. Это научит их тому, что нельзя помогать преступникам.
– Правильно, научит их. Тому, что надо идти в партизаны.
Гарвин зло посмотрел на друга:
– С чего ты взял?
– На самом деле все очень просто, – сказал Иоситаро. – Попробуй взглянуть на происходящее с точки зрения деревенских жителей. Мы приходим на полчаса и возвращаемся сюда, на свой остров. 'Раум живут бок о бок с ними. Крестьяне умеют считать. Полчаса – мы, двадцать шесть с половиной часов – они. Сечешь?
– Ну и что?
– А то… Если бы ты был крестьянином и хотел оставаться им и дальше… Живым, я имею в виду… С кем бы ты вел себя вежливее?
– Полагаю, с 'раум, – неохотно согласился Гарвин.
– Пошли дальше. Мы патрулируем холмы, собираемся принести сельским жителям закон, порядок и справедливость, так? И первое, что мы делаем, как только наш патруль подвергся нападению, – это посылаем отряд мстителей и вырезаем целую деревню. Прекрасная демонстрация того, что такое закон в нашем понимании, и отличный способ вызвать расположение местных жителей.
– Никто и не рассчитывал на их расположение. Иначе на кой черт нам выдают оружие?
– Думай, друг мой, думай, – продолжал Иоситаро. – После того как эта дуреха устроила там бойню, особого ума не требуется, чтобы понять, что к чему. На чью сторону ты встал бы, если бы оказался на их месте?
– Дерьмо. – Гарвин плюхнулся на койку Иоситаро. – Я как-то об этом не задумывался.
– Такое впечатление, что и все остальные тоже. Больше того. Спорю, никто и теперь не начнет думать. Уильямс не может отдать Риверс под трибунал, даже если бы захотел. Создается прекрасный пример для следующего идиота, который будет хвататься за револьвер и палить из него, если его соседу по казарме оторвут голову.
– Похоже, ты прав.
– Не похоже, а так и есть.
– Где ты набрался всей это премудрости? – спросил Гарвин.
– Я не умный, я хитрый, – ответил Иоситаро. – Копы могут позволить себе ошибаться, сколько им вздумается. Проходимцы ошибаются только раз.
– Может, есть смысл предоставить право думать тебе?
– Так будет, по крайней мере, безопаснее. И если уж на то пошло, я хочу сделать еще одно предсказание. Это дерьмо ничем не остановить. Нападения на патрульные отряды будут продолжаться, и очень скоро мы станем появляться в сельской местности только ради того, чтобы совершить акцию возмездия. И когда мы будем продираться сквозь джунгли, они начнут отстреливать нас поодиночке, убивая одного за другим.
– Я уже говорил, какой ты жизнерадостный сукин сын?
– Да, я такой, – ответил Иоситаро. Он снял очки, тщательно протер их и взял с дальнего конца койки фуражку. – Пошли. Так и быть, разрешаю тебе купить мне пива. Может, тогда я тоже стану улыбающимся и довольным жизнью идиотом, как все в этом проклятом Корпусе.
Три дня спустя была полностью уничтожена штурмовая группа, а через четыре дня после этого в засаду попала другая, проводившая «зачистку» в пяти километрах ниже Холмов.
При этом погибло всего трое 'раум, хотя в сводке сообщалось, что девяносто, и лишь семеро оказались в плену. С лица земли были стерты шесть деревень, где, как предполагалось, останавливались 'раум. Потом та же судьба постигла еще дюжину – за то, что там якобы были найдены оружие и другие запрещенные вещи.
Коул Уильямс сообщил об изменении тактики. Впредь Корпус будет проводить патрулирование подразделениями не меньше роты, оставаясь в джунглях на протяжении пяти дней. С непременной воздушной поддержкой, и рассылая во все стороны, но на незначительное расстояние более мелкие группки.
– Как только одна из этих маленьких групп заметит бандитов, мы сотрем их в порошок с воздуха или бросим в атаку основное подразделение, – заявил он. – Мы плохо используем свое преимущество. Наличие воздушных средств позволяет нам лучше координировать свои действия. В дальнейшем я намерен исправить эту ошибку. Пусть бандиты чувствуют себя как полевые мыши, которым все время приходится оглядываться через плечо, не летит ли ястреб. И обещаю – он будет тут как тут. Эта компания продлится самое большее один-два месяца, после чего здесь воцарится мир.
– По-моему, – мрачно сказал Гарвин, – Бог… или боги… возненавидели меня.
– Почему? – спросила Язифь. – И почему на экране все время возникают помехи?
– Потому что я говорю с тобой из общественной кабины, а не из нашей канцелярии. – объяснил Гарвин. – И на этой линии стоит миллион заглушек, чтобы помешать мне разболтать какой-нибудь секрет. С этой же целью, видимо, происходит некоторая задержка сигнала. А ведь на самом деле я ничего выбалтывать не собираюсь. Черт, я даже не знаю ничего по-настоящему секретного!
– Ну, и с чего ты взял, что боги возненавидели тебя? – спросила Язифь. – Так или иначе, ты же смог связаться со мной.
– Это все, что я могу сделать. Потому что… – На мгновение звук заглушили помехи, а потом, когда слова снова можно было разобрать, Язифь услышала: – … Понимаешь, почему я сказал это?
– Нет. Твой голос исчез.
– Наверно, я попытался выдать какой-то секрет. Ладно, дай мне подумать, как сказать то же самое другими словами.
– Это касается нас с тобой?
– Ну да.
– Может, насчет того, что мы не сможем увидеться в ближайшее время? – Звук снова исчез, но Гарвин просто кивнул. – Я так и подумала. Папа сказал, что… кое-какие важные персоны говорили ему, что так, скорее всего, и будет.
– Персоны… Похоже, всем на свете, включая 'раум, известно, что меня ждет в ближайшее время. Только я один ничего не знаю.
– Нельзя мне прийти повидаться с тобой? – спросила Язифь.
– Вряд ли. Всем нашим гражданским служащим велено оставаться дома, а они дублируют… – Звук опять исчез. – Мне очень жаль, Язифь. – Тон его был такой несчастный, какой может быть только у сексуально озабоченного парня двадцати лет от роду. – Я так надеялся… Ну, что… может, попозже… Ух, черт!
Некоторые время они молча смотрели друг на друга с экранов.
– Мне нужно идти, – наконец сказал он. – Здесь есть еще парни, которые стоят в очереди к ком.
– Гарвин, – еле слышно спросила Язифь, – ты все еще хочешь… увидеться со мной?
– Конечно. Ты же знаешь!
– Тогда пусть у тебя останется кое-что на память, пока ты не можешь сделать этого. – Она быстро расстегнула блузку и распахнула ее. Под ней ничего не было, и Гарвин увидел округлые, упругие груди. Она погладила пальцем сосок, и он встал торчком. – Мне хотелось бы, чтобы это делал ты.
– Мне тоже, – внезапно охрипшим голосом сказал Гарвин.
– Я бы показала тебе еще кое-что, но… наша экономка ходит где-то тут. Я скучаю по тебе, Гарвин. И примчусь по первому твоему зову. – Она медленно провела языком по губам и отключилась.
Гарвин сидел, глядя на опустевший экран. Кто-то заколотил в дверь кабины.
– Эй, хватит, выходи! У других тоже есть подружки!
– Но не такие, как у меня, – прошептал он. – Не такие.
Прошло два месяца. За это время погибли двадцать 'раум, сорок шесть было захвачено в плен, восемнадцать сдались сами. Корпус потерял тридцать восемь человек погибшими и примерно вдвое больше ранеными. Во время этих стычек были убиты семьдесят три гражданских, сожжены сорок шесть «незаконных» поселений. И никто в Корпусе, включая финфа Гарвина Янсму, ни разу не получил увольнительной.
– Смотри, – сказал Комсток Брайен, – мы на пути к победе. Потихонечку, полегонечку, шаг за шагом мы откусываем от них по кусочку. И притом безо всяких дорогостоящих авантюр, сторонником которых ты являешься.
На губах Джорд'на Брукса заиграла тонкая улыбка.
– Будем надеяться, брат, что избранный тобой путь приведет нас к успеху.
– Так оно и будет, – самодовольно заявил Брайен. – Настало время продемонстрировать им нашу возросшую мощь.
Спустя пять дней прямо из ниоткуда возникли примерно две сотни 'раум и захватили один из пригородов Леггета. В том числе и трансляционную холостанцию, что позволило им выйти во всепланетный эфир с заявлением, смысл которого сводился к тому, что 'раум должны быть уравнены в правах с остальными жителями Камбры. В противном случае, было сказано, все планеты системы утонут в крови. 'Раум захватили городское полицейское управление, повесили всех обнаруженных там чиновников и семерых полицейских. Остальные либо сбежали, либо погибли при попытке оказать сопротивление.
Были расстреляны тридцать девять гражданских, обвиненные 'раум в преступлениях против человечности. После этого нападающие исчезли так же бесшумно и быстро, как появились. Только спустя полчаса на место происшествия прибыло полицейское подкрепление, а еще через пятнадцать минут – первый отряд Корпуса.
Глава 25
Один из операторов усмехнулся – не слабо придумано: теперь начальникам до Хофзейгера не докричаться.
Взводный сержант, твег Адеон, ждал Хофзейгера на краю жалкого кукурузного поля. Впереди лежала деревня – хижины вокруг маленькой площади, большой общественный ком в круглой деревянной кабине, единственный сборный дом с облупившейся надписью «МАГАЗИН» и длинный навес, под которым проходили деревенские собрания.
– Заметил кого-нибудь из бандитов? – спросил Хофзейгер.
Адеон покачал головой.
– Двое ребятишек, одна тощая женщина, которая выглядит так, словно она на тридцать шестом месяце беременности, и два гиптеля. Гоблинов не видно. Похоже, эта паршивая деревня больше одного бандита прокормить не в состоянии. Да и тому достанутся лишь огрызки кукурузных початков.
Гиптелями называли животных, испокон века живших на D-Камбре. Сельские жители разводили их, как своих любимцев, для охраны и в качестве едва ли не единственного источника питания – их белое мясо по вкусу напоминало свинину. Первые поселенцы завезли сюда цыплят, но те почти сразу же стали лакомой добычей маленьких змееподобных хищников, носивших название стобор.
Хофзейгер заметил мужчину, который глядел на него из хижины, но тут же спрятался обратно.
– Они знают, что мы здесь. Скажи остальным, пусть идут сюда. Окружим деревню со всех сторон и прочешем. А мы с тобой, Адеон, попытаемся вытряхнуть что-нибудь из тех, кто играет с нами в прятки.
– Если они захотят с нами разговаривать, – пробормотал Адеон.
Пятнадцать минут спустя взвод прошелся по деревне, не обнаружив никого, кроме двадцати шести испуганных крестьян: дети, женщины, старики. Это должно было насторожить опытного солдата, но Хофзейгер, увы, таковым не был. Все три кома обрушили на него поток вопросов. Начальство желало знать, что происходит, не обнаружили ли они чего-нибудь. Если да, то что, где и все такое прочее. Не обращая внимания на истерическое жужжание комов, Хофзейгер приступил к допросу одного из жителей, держа его на мушке своего пистолета. Первым делом он спросил, как того зовут.
– Эйчир, – с явной неохотой ответил крестьянин.
– А деревня как называется?
– Никак. Мы называем ее просто деревня.
– Они вроде как космополиты, – вставил один из операторов.
– Молчать! – приказал Хофзейгер. – В вашей местности есть бандиты?
– Бандиты? Не знаю, что вы имеете в виду.
– Вооруженные люди, которые отказываются повиноваться правительству, – пояснил Адеон.
– Других вооруженных людей, кроме вас, я не видел, – ответил Эйчир. – А повинуетесь вы правительству или нет, мне неизвестно.
– Врезать ему хорошенько разок, – не выдержал финф, – сразу сообразит, что сейчас не до шуток.
Хофзейгер бросил на него сердитый взгляд и снова принялся за крестьянина. Вокруг них уже собралась небольшая кучка деревенских, настороженно прислушивающихся и приглядывающихся к происходящему.
– Ты уверен, что поблизости нет бандитов?
Эйчир поджал губы, устремил взор вдаль и кивнул.
– Он лжет, – сказала женщина лет тридцати с небольшим.
Вид у нее был не такой измочаленный, как у остальных, а одежда почище и даже кое-где заштопанная.
– Кто ты?
– Меня зовут Балча.
– Ты видела бандитов?
– Конечно. Мы все их видели. Но он… – она кивнула на Эйчира, – и остальные слишком напуганы, вот и молчат.
– Почему? Мы защитим вас от них.
– И ночью тоже? – с иронией спросил Эйчир. – Вы останетесь здесь и будете следить, чтобы они не сожгли мою хижину… и меня вместе с ней?
– Ты трус, Эйчир, – презрительно бросила Балча. – Нужно доверять правительству.
Эйчир фыркнул.
– Куда ушли бандиты? – спросил Хофзейгер.
– Вот по той тропе, – она указала в дальний конец деревни, – и дальше вверх, к нагорью. По крайней мере, так я слышала. И раскинули лагерь недалеко отсюда.
– Лагерь?
– Да, сэр.
– Можешь отвести нас туда? – Балча заколебалась. – Я заплачу тебе.
– Нет. Я не возьму денег. Но если я отведу вас, вы убьете их? Всех до одного? Только тогда мы будем в безопасности.
– Мы убьем только тех, кто окажет сопротивление, – ответил Хофзейгер. – А остальных арестуем и отвезем в город, где их будут судить.
– И они больше не вернутся в нашу деревню?
– Нет, – твердо пообещал Хофзейгер.
– Тогда идите за мной. Отсюда часа… два или, может, три ходу.
– Подожди, Балча, – остановил ее Хофзейгер. – Я должен связаться со своим начальством.
Спустя двадцать минут Балча, которая шла сразу за ведущим, остановилась у развилки тропы. Чувствовалось, что ею овладели сомнения.
– Туда, – наконец не слишком уверенно показала она.
– Прекрасно, – пробормотал кто-то. – Подумаешь, сделаем небольшой крюк впустую…
Через несколько минут Балча остановилась рядом с двухметровым холмиком, слепленным из грязи здешними муравьями. Она постояла, недоуменно глядя на него, и повернулась к альту Хофзейгеру, идущему сразу за ней с Адеоном и тремя ком-операторами.
– По-моему, я ошиблась. Позвольте мне вернуться к развилке и посмотреть снова. И, если можно, пусть со мной для охраны пойдет один человек.
– Хабр, иди с ней, – приказал Хофзейгер и протянул руку, в которую догадливый оператор тут же вложил микрофон. – Боссу это понравится… Дельта-шесть, я Дельта-два…
Сразу за поворотом тропы Балча споткнулась и упала на колени. Ворча, Хабр опустился рядом и в ужасе уставился на рукоятку ножа, торчащего из его солнечного сплетения, сразу под бронежилетом. Лицо его мучительно исказилось от боли, взгляд погас, и он рухнул замертво. Женщина, назвавшаяся Балчей, вложила два пальца в рот и негромко свистнула.
Комсток Брайен, который прятался среди ветвей на высоте пяти метров над тропой, услышал свист и кивнул человеку с пластиковой коробкой в руках. Тот открыл крышку коробки и нажал на кнопку.
Еще утром, как только было замечено, что солдаты высаживаются из «грирсона», заброшенный муравейник разрыли и уложили внутрь разбитые бутылки, ржавые гвозди и другой режущий мусор, а сверху – два килограмма взрывчатки, используемой в горном деле и захваченной во время налета на С-Камбру несколькими месяцами раньше. Вставив во взрывчатку два радиоуправляемых детонатора, дыру заделали влажной глиной.
Взрыв разнес на куски альта Хофзейгера, ком-операторов, всех остальных командиров и шесть из двенадцати солдат. Половина оставшихся в живых оказались ранены и сейчас кричали или стонали от боли, а остальные с ужасом смотрели на залитые кровью тела.
Послышался крик Брайена. Из укрытий выскочили около тридцати 'раум и обрушили на уцелевших солдат град выстрелов из охотничьих ружей и пистолетов. В итоге признаки жизни подавали всего двое, корчась от боли и мяукая, словно раненые котята. Брайен прикончил одного, какая-то женщина – второго.
– Быстро! – приказал комсток. – Соберите оружие и вещи.
Одна из женщин перевернула на спину солдата, увидела, что это тоже женщина, что ее грудь все еще вздымается, и подняла свое допотопное ружье.
– Нет! – прошептала девушка-солдат. – Пожалуйста…
Выстрел безжалостно оборвал ее жизнь.
Один ком каким-то чудом уцелел во время взрыва. «Дельта-два, Дельта-два, я Дельта-шесть. Черт побери, что там у вас творится? Дельта-два, ответьте!»
– Прихватите и это тоже, – приказал Брайен. – Нам поможет, если мы будем слышать их болтовню.
Из-за поворота выбежала Балча.
– Молодец, – похвалил ее Брайен. Кивнув в ответ, она опустилась рядом с телом и принялась стаскивать с него обмундирование. – В деревне кто-нибудь согласился сотрудничать с этими гиптелями?
– Нет. Они знают, чем это им грозит.
Спустя несколько минут на тропе остались лишь двенадцать обнаженных тел.
Коуд Уильямс шагнул на землю из «кука» и медленно пошел по только что прорубленной в джунглях просеке к месту засады. Последние трупы уже уложили в специальные мешки. Сент Риверс, командир роты «Дельта», сидела на выкорчеванном дереве, обхватив голову руками. Встречая Уильямса, сент Ангара отдал честь.
– Бросьте, – отмахнулся Уильямс. – Сейчас не до церемоний.
– Простите, сэр. Я просто… задумался.
Уильямс кивнул, скользя взглядом по тропе.
– Как думаете, какие потери нанесли наши храбрые солдаты противнику, прежде чем погибли?
– Ничего не могу сказать по этому поводу, сэр. Не осталось ни следов крови, ни трупов.
– Эти ублюдки, наверно, убрали все, прежде чем сбежали. Ну что же, в таком случае придется дать примерную оценку.
– Сэр?
– Как вам кажется, скольких бандитов этот взвод мог прихватить с собой? – спросил Уильямс.
– Сэр, но нет ведь никаких признаков того, что среди нападавших были хотя бы раненые.
– Никогда не поверю, что прошедшие у меня обучение люди не смогли оказать сопротивление, – твердо заявил Уильямс. – Вы отдаете себе отчет, как это скажется на моральном состоянии солдат, если они узнают, что их товарищи дали себя убить, как скотину на бойне? – Ангара ничего не ответил. – Отлично. Восемнадцать человек могли бы… Ну, хотя бы один к одному… Укажите в сводке – двадцать один убит, пятнадцать ранены. – Ангара по-прежнему хранил молчание. – Надеюсь, вы слышали, что я сказал, сент?
– Да, сэр. Предполагаемые потери противника – двадцать один погиб, пятнадцать ранены.
Под пристальным взглядом Уильямса Ангара отвернулся.
– А что там с деревней?
– Я послал два отряда провести расследование, – ответил Ангара. – Пока результат таков – никто ничего не знает. Женщина, вызвавшаяся помочь патрульным, пришла в деревню сразу после того, как ее жители услышали, что наши солдаты высаживаются. Она велела крестьянам вести себя так, точно она одна из них, и соглашаться со всем, что она скажет. В противном случае они будут иметь очень, очень большие неприятности. Большинство из молодых жителей деревни уже ушли к бандитам. Их принудили к этому, уверяют крестьяне. Сомневаюсь, что это правда. Они якобы понятия не имеют, откуда появились и куда ушли бандиты и сколько их. Вообще не знают ничего.
– Понятно, – сказал Уильямс, набрал в грудь побольше воздуха и сел рядом с Риверс.
Она подняла голову, и он увидел на ее лице следы слез.
– Вы сделали из них солдат… а теперь потеряли их, – мягко сказал он. Что же, на войне, как на войне. Первый раз это всегда переживается труднее всего.
– Джав… Альт Хофзейгер был одним из лучших. Я собиралась внести его в список на повышение в звании. А теперь… – Она замигала, смаргивая слезы, и с трудом проглотила ком в горле. – Они убили у меня целый взвод, коуд… Финфа Зелен – выстрелом в лицо… А ведь она могла бы выжить, если бы ее вовремя доставили в госпиталь… – Последние слова Риверс произнесла едва слышно.
– Возьмите себя в руки, Тереза, – сказал Уильямс. – Почти сто шестьдесят человек еще живы и нуждаются в вас.
– Я понимаю. И надеюсь, что найдется способ заставить подонков заплатить за то, что они сделали.
– Должен быть, – уверенно ответил Уильямс. Риверс вглядывалась во тьму, пытаясь успокоиться.
– Да, сэр. Кое-кто непременно заплатит за это. И очень скоро.
Спустя два дня поздно ночью в полукилометре от деревни мягко приземлился «грирсон». Из него высадились двадцать пять человек. Все в темных комбинезонах, масках и перчатках, вооруженные пистолетами и боевыми ножами. Они вызвались принять участие в операции добровольно. Было почти совсем темно – светили лишь две небольшие луны – Пенвит и Бодвин.
Все собрались вокруг сента Риверс. Она вытащила нож и подняла его острием вверх.
– Пусть все на D-Камбре знают, что Корпус никогда ничего не забывает, а убийцы обязательно понесут наказание. Наш приговор таков – все жители этой деревни виновны.
Она убрала нож в ножны, и двадцать пять мстителей гуськом углубились в джунгли, направляясь в сторону деревни.
– Слышал новость? – спросил Гарвин.
– Слышал, – угрюмо ответил Иоситаро.
– Какую версию?
– Обе. «Матин» заявил, что это сделали разбойники-'раум, потому что один из жителей деревни работал на нас. Такова официальная точка зрения.
– Но ты же понимаешь, что это дерьмо.
– Конечно.
– Проклятье, ведь и впрямь надо же было проучить их! – горячо произнес Гарвин. – Тронь быка, и он тебя поднимет на рога. Сколько человек убито?
– Около сорока, – ответил Иоситаро. – В основном женщины и дети.
– Говорят, сент Риверс лично возглавила операцию.
– Да, я тоже так слышал.
– Ну, тогда почему у тебя угрюмый вид? Теперь, по крайней мере, все эти убогие деревни будут дрожать от страха. Это отучит их служить и нашим, и вашим.
– Гарвин, уймись, – устало сказал Иоситаро. – Лучше пошевели мозгами.
– О чем тут думать, не понимаю? Они убивают одного нашего, мы – дюжину их. Это научит их тому, что нельзя помогать преступникам.
– Правильно, научит их. Тому, что надо идти в партизаны.
Гарвин зло посмотрел на друга:
– С чего ты взял?
– На самом деле все очень просто, – сказал Иоситаро. – Попробуй взглянуть на происходящее с точки зрения деревенских жителей. Мы приходим на полчаса и возвращаемся сюда, на свой остров. 'Раум живут бок о бок с ними. Крестьяне умеют считать. Полчаса – мы, двадцать шесть с половиной часов – они. Сечешь?
– Ну и что?
– А то… Если бы ты был крестьянином и хотел оставаться им и дальше… Живым, я имею в виду… С кем бы ты вел себя вежливее?
– Полагаю, с 'раум, – неохотно согласился Гарвин.
– Пошли дальше. Мы патрулируем холмы, собираемся принести сельским жителям закон, порядок и справедливость, так? И первое, что мы делаем, как только наш патруль подвергся нападению, – это посылаем отряд мстителей и вырезаем целую деревню. Прекрасная демонстрация того, что такое закон в нашем понимании, и отличный способ вызвать расположение местных жителей.
– Никто и не рассчитывал на их расположение. Иначе на кой черт нам выдают оружие?
– Думай, друг мой, думай, – продолжал Иоситаро. – После того как эта дуреха устроила там бойню, особого ума не требуется, чтобы понять, что к чему. На чью сторону ты встал бы, если бы оказался на их месте?
– Дерьмо. – Гарвин плюхнулся на койку Иоситаро. – Я как-то об этом не задумывался.
– Такое впечатление, что и все остальные тоже. Больше того. Спорю, никто и теперь не начнет думать. Уильямс не может отдать Риверс под трибунал, даже если бы захотел. Создается прекрасный пример для следующего идиота, который будет хвататься за револьвер и палить из него, если его соседу по казарме оторвут голову.
– Похоже, ты прав.
– Не похоже, а так и есть.
– Где ты набрался всей это премудрости? – спросил Гарвин.
– Я не умный, я хитрый, – ответил Иоситаро. – Копы могут позволить себе ошибаться, сколько им вздумается. Проходимцы ошибаются только раз.
– Может, есть смысл предоставить право думать тебе?
– Так будет, по крайней мере, безопаснее. И если уж на то пошло, я хочу сделать еще одно предсказание. Это дерьмо ничем не остановить. Нападения на патрульные отряды будут продолжаться, и очень скоро мы станем появляться в сельской местности только ради того, чтобы совершить акцию возмездия. И когда мы будем продираться сквозь джунгли, они начнут отстреливать нас поодиночке, убивая одного за другим.
– Я уже говорил, какой ты жизнерадостный сукин сын?
– Да, я такой, – ответил Иоситаро. Он снял очки, тщательно протер их и взял с дальнего конца койки фуражку. – Пошли. Так и быть, разрешаю тебе купить мне пива. Может, тогда я тоже стану улыбающимся и довольным жизнью идиотом, как все в этом проклятом Корпусе.
Три дня спустя была полностью уничтожена штурмовая группа, а через четыре дня после этого в засаду попала другая, проводившая «зачистку» в пяти километрах ниже Холмов.
При этом погибло всего трое 'раум, хотя в сводке сообщалось, что девяносто, и лишь семеро оказались в плену. С лица земли были стерты шесть деревень, где, как предполагалось, останавливались 'раум. Потом та же судьба постигла еще дюжину – за то, что там якобы были найдены оружие и другие запрещенные вещи.
Коул Уильямс сообщил об изменении тактики. Впредь Корпус будет проводить патрулирование подразделениями не меньше роты, оставаясь в джунглях на протяжении пяти дней. С непременной воздушной поддержкой, и рассылая во все стороны, но на незначительное расстояние более мелкие группки.
– Как только одна из этих маленьких групп заметит бандитов, мы сотрем их в порошок с воздуха или бросим в атаку основное подразделение, – заявил он. – Мы плохо используем свое преимущество. Наличие воздушных средств позволяет нам лучше координировать свои действия. В дальнейшем я намерен исправить эту ошибку. Пусть бандиты чувствуют себя как полевые мыши, которым все время приходится оглядываться через плечо, не летит ли ястреб. И обещаю – он будет тут как тут. Эта компания продлится самое большее один-два месяца, после чего здесь воцарится мир.
– По-моему, – мрачно сказал Гарвин, – Бог… или боги… возненавидели меня.
– Почему? – спросила Язифь. – И почему на экране все время возникают помехи?
– Потому что я говорю с тобой из общественной кабины, а не из нашей канцелярии. – объяснил Гарвин. – И на этой линии стоит миллион заглушек, чтобы помешать мне разболтать какой-нибудь секрет. С этой же целью, видимо, происходит некоторая задержка сигнала. А ведь на самом деле я ничего выбалтывать не собираюсь. Черт, я даже не знаю ничего по-настоящему секретного!
– Ну, и с чего ты взял, что боги возненавидели тебя? – спросила Язифь. – Так или иначе, ты же смог связаться со мной.
– Это все, что я могу сделать. Потому что… – На мгновение звук заглушили помехи, а потом, когда слова снова можно было разобрать, Язифь услышала: – … Понимаешь, почему я сказал это?
– Нет. Твой голос исчез.
– Наверно, я попытался выдать какой-то секрет. Ладно, дай мне подумать, как сказать то же самое другими словами.
– Это касается нас с тобой?
– Ну да.
– Может, насчет того, что мы не сможем увидеться в ближайшее время? – Звук снова исчез, но Гарвин просто кивнул. – Я так и подумала. Папа сказал, что… кое-какие важные персоны говорили ему, что так, скорее всего, и будет.
– Персоны… Похоже, всем на свете, включая 'раум, известно, что меня ждет в ближайшее время. Только я один ничего не знаю.
– Нельзя мне прийти повидаться с тобой? – спросила Язифь.
– Вряд ли. Всем нашим гражданским служащим велено оставаться дома, а они дублируют… – Звук опять исчез. – Мне очень жаль, Язифь. – Тон его был такой несчастный, какой может быть только у сексуально озабоченного парня двадцати лет от роду. – Я так надеялся… Ну, что… может, попозже… Ух, черт!
Некоторые время они молча смотрели друг на друга с экранов.
– Мне нужно идти, – наконец сказал он. – Здесь есть еще парни, которые стоят в очереди к ком.
– Гарвин, – еле слышно спросила Язифь, – ты все еще хочешь… увидеться со мной?
– Конечно. Ты же знаешь!
– Тогда пусть у тебя останется кое-что на память, пока ты не можешь сделать этого. – Она быстро расстегнула блузку и распахнула ее. Под ней ничего не было, и Гарвин увидел округлые, упругие груди. Она погладила пальцем сосок, и он встал торчком. – Мне хотелось бы, чтобы это делал ты.
– Мне тоже, – внезапно охрипшим голосом сказал Гарвин.
– Я бы показала тебе еще кое-что, но… наша экономка ходит где-то тут. Я скучаю по тебе, Гарвин. И примчусь по первому твоему зову. – Она медленно провела языком по губам и отключилась.
Гарвин сидел, глядя на опустевший экран. Кто-то заколотил в дверь кабины.
– Эй, хватит, выходи! У других тоже есть подружки!
– Но не такие, как у меня, – прошептал он. – Не такие.
Прошло два месяца. За это время погибли двадцать 'раум, сорок шесть было захвачено в плен, восемнадцать сдались сами. Корпус потерял тридцать восемь человек погибшими и примерно вдвое больше ранеными. Во время этих стычек были убиты семьдесят три гражданских, сожжены сорок шесть «незаконных» поселений. И никто в Корпусе, включая финфа Гарвина Янсму, ни разу не получил увольнительной.
– Смотри, – сказал Комсток Брайен, – мы на пути к победе. Потихонечку, полегонечку, шаг за шагом мы откусываем от них по кусочку. И притом безо всяких дорогостоящих авантюр, сторонником которых ты являешься.
На губах Джорд'на Брукса заиграла тонкая улыбка.
– Будем надеяться, брат, что избранный тобой путь приведет нас к успеху.
– Так оно и будет, – самодовольно заявил Брайен. – Настало время продемонстрировать им нашу возросшую мощь.
Спустя пять дней прямо из ниоткуда возникли примерно две сотни 'раум и захватили один из пригородов Леггета. В том числе и трансляционную холостанцию, что позволило им выйти во всепланетный эфир с заявлением, смысл которого сводился к тому, что 'раум должны быть уравнены в правах с остальными жителями Камбры. В противном случае, было сказано, все планеты системы утонут в крови. 'Раум захватили городское полицейское управление, повесили всех обнаруженных там чиновников и семерых полицейских. Остальные либо сбежали, либо погибли при попытке оказать сопротивление.
Были расстреляны тридцать девять гражданских, обвиненные 'раум в преступлениях против человечности. После этого нападающие исчезли так же бесшумно и быстро, как появились. Только спустя полчаса на место происшествия прибыло полицейское подкрепление, а еще через пятнадцать минут – первый отряд Корпуса.
Глава 25
Они высаживались из «грирсона – быстро, с бластерами наготове. Над головой, неразличимые в тумане, ревели двигатели трех „Жуковых“, круживших над зданиями, серыми в сером свете раннего утра.
Но они не обнаружили ничего кроме тел. Тел и мусфиев. Здесь было тридцать три чужеземца, целый взвод. Судя по боевому снаряжению, простые солдаты. Двигаясь парами, они переходили от одного человеческого трупа к другому, методически удостоверяясь в том, что те окончательно и бесповоротно мертвы.
Группа «Гамма» быстро образовала вокруг мусфийскон штаб-квартиры дозорное кольцо. Не далее двух метров от входящего в эту группу Иоситаро лежал один из покойников, в комбинезоне простого фермера, но в бронежилете Конфедерации и с бластером. В его груди была дыра размером с кулак. Иоситаро глянул на тело, отвернулся, но тут же посмотрел снова. Ему показалось, что в дыре что-то движется. Действительно, там извивались отвратительные беловато-серые черви, то и дело исчезая в прогрызенных ими норах. Иоситаро с трудом проглотил ком в горле.
– Это у них такое оружие, – хладнокровно объяснил Кипчак. – Капсула, ее бросают, она взрывается, выдирая у тебя чертовски большое клок мяса. Из капсулы вылезают вот эти самые черви и почти мгновенно загрызают тебя до смерти. Предполагается, что потом они умирают.
– Думаю, погибшему это как-то все равно, – заметил Пенвит.
– Заткнитесь! – рявкнул Гонсалес.
– Ваши люди могут не бес-с-спокоитьс-с-ся, – объяснил один из мусфиев альту Хедли. – Нападавш-шие погибли, мы проверили с-с-своими детекторами.
– Похоже на то, – сказал Хедли и оглянулся на высаживающихся из «грирсона» коуда Уильямса и его помощников. – Но у меня приказ.
– Тогда продолжайте впус-с-стую тратить время. Мне-то какое дело?
Хедли кивнул и двинулся в обход мусфийской базы. Судя по всему, 'раум дожидались вон в том ущелье, подумал он, глядя на распростертые тела. Те, что лежали дальше от зданий, были застрелены из бластеров. Их тела выглядели… пристойно. Но чем ближе к мусфийской базе, тем более отвратительный вид имели трупы. Просто какие-то окровавленные сгустки, расщепленные чем-то… кем-то…
– Хотите понять, что произошло? – Это снова был тот же мусфий.
– Хочу.
– Меня зовут Влснс-с-синг. Я командую с-с-солда-тами, которые уничтожили этих рас-с-стяп, если я употребил правильное с-с-слово.
– Почему растяп? Между прочим, меня зовут Джон Хедли.
– А как еще назвать тех, кто пош-шел в атаку и дал с-с-себя полнос-с-стью уничтожить, не причинив противнику ни малейшего вреда? Или я не прав?
– Да, – ответил Хедли. – Судя по результатам, вы правы.
– Это те, кого я видел по холо? Бандиты, так вы их называете?
– Да. Изменники-'раум.
– Я знаю, кто такие 'раум. Черви, которые прогрызают дыры в порядке, ус-с-становленном ваш-шей влас-с-стью. Они должны знать с-с-свое мес-с-сто. Нельзя допус-с-скать, чтобы они воевали с-с-с вами.
– Правильно.
– Это заставляет меня задуматься о… некоторых вещах, – продолжал Вленсинг. – К примеру, о том, нас-с-сколько хорош-ши в с-с-самом деле ваш-ши воины.
– Я мало что знаю о вашем оружии, – ушел в сторону от неприятной темы Хедли. – Вон те люди убиты из бластеров. А из чего эти?
– С-с-секретное оружие. – Вленсинг открыл сумку и достал из нее коробку с закругленными углами. – Я нажимаю вот эту кнопку и брос-с-саю ус-с-стройс-с-ство. Когда оно разорвется от удара, оттуда вылезут маленькие такие создания. Маленькие создания с-с-с… укус-с-сами? Или это не то с-с-слово?
– С жалами?
– Да. С-с-с жалами. С-с-смерть быс-с-страя, но не с-с-слишком приятная.
– Вы сказали, что это секретное оружие. Почему же вы рассказываете мне о нем? – спросил Хедли.
Но они не обнаружили ничего кроме тел. Тел и мусфиев. Здесь было тридцать три чужеземца, целый взвод. Судя по боевому снаряжению, простые солдаты. Двигаясь парами, они переходили от одного человеческого трупа к другому, методически удостоверяясь в том, что те окончательно и бесповоротно мертвы.
Группа «Гамма» быстро образовала вокруг мусфийскон штаб-квартиры дозорное кольцо. Не далее двух метров от входящего в эту группу Иоситаро лежал один из покойников, в комбинезоне простого фермера, но в бронежилете Конфедерации и с бластером. В его груди была дыра размером с кулак. Иоситаро глянул на тело, отвернулся, но тут же посмотрел снова. Ему показалось, что в дыре что-то движется. Действительно, там извивались отвратительные беловато-серые черви, то и дело исчезая в прогрызенных ими норах. Иоситаро с трудом проглотил ком в горле.
– Это у них такое оружие, – хладнокровно объяснил Кипчак. – Капсула, ее бросают, она взрывается, выдирая у тебя чертовски большое клок мяса. Из капсулы вылезают вот эти самые черви и почти мгновенно загрызают тебя до смерти. Предполагается, что потом они умирают.
– Думаю, погибшему это как-то все равно, – заметил Пенвит.
– Заткнитесь! – рявкнул Гонсалес.
– Ваши люди могут не бес-с-спокоитьс-с-ся, – объяснил один из мусфиев альту Хедли. – Нападавш-шие погибли, мы проверили с-с-своими детекторами.
– Похоже на то, – сказал Хедли и оглянулся на высаживающихся из «грирсона» коуда Уильямса и его помощников. – Но у меня приказ.
– Тогда продолжайте впус-с-стую тратить время. Мне-то какое дело?
Хедли кивнул и двинулся в обход мусфийской базы. Судя по всему, 'раум дожидались вон в том ущелье, подумал он, глядя на распростертые тела. Те, что лежали дальше от зданий, были застрелены из бластеров. Их тела выглядели… пристойно. Но чем ближе к мусфийской базе, тем более отвратительный вид имели трупы. Просто какие-то окровавленные сгустки, расщепленные чем-то… кем-то…
– Хотите понять, что произошло? – Это снова был тот же мусфий.
– Хочу.
– Меня зовут Влснс-с-синг. Я командую с-с-солда-тами, которые уничтожили этих рас-с-стяп, если я употребил правильное с-с-слово.
– Почему растяп? Между прочим, меня зовут Джон Хедли.
– А как еще назвать тех, кто пош-шел в атаку и дал с-с-себя полнос-с-стью уничтожить, не причинив противнику ни малейшего вреда? Или я не прав?
– Да, – ответил Хедли. – Судя по результатам, вы правы.
– Это те, кого я видел по холо? Бандиты, так вы их называете?
– Да. Изменники-'раум.
– Я знаю, кто такие 'раум. Черви, которые прогрызают дыры в порядке, ус-с-становленном ваш-шей влас-с-стью. Они должны знать с-с-свое мес-с-сто. Нельзя допус-с-скать, чтобы они воевали с-с-с вами.
– Правильно.
– Это заставляет меня задуматься о… некоторых вещах, – продолжал Вленсинг. – К примеру, о том, нас-с-сколько хорош-ши в с-с-самом деле ваш-ши воины.
– Я мало что знаю о вашем оружии, – ушел в сторону от неприятной темы Хедли. – Вон те люди убиты из бластеров. А из чего эти?
– С-с-секретное оружие. – Вленсинг открыл сумку и достал из нее коробку с закругленными углами. – Я нажимаю вот эту кнопку и брос-с-саю ус-с-стройс-с-ство. Когда оно разорвется от удара, оттуда вылезут маленькие такие создания. Маленькие создания с-с-с… укус-с-сами? Или это не то с-с-слово?
– С жалами?
– Да. С-с-с жалами. С-с-смерть быс-с-страя, но не с-с-слишком приятная.
– Вы сказали, что это секретное оружие. Почему же вы рассказываете мне о нем? – спросил Хедли.