Страница:
Похоже на обычные занятия, думал Иоситаро, хотя и не совсем. Инструктором у них был Кипчак, и в тренировках участвовала вся команда.
– Я хочу добиться от вас чисто мышечной реакции при столкновении с врагом, – заявил Петр. – Когда еще ваши мозги раскачаются.
Этим они и занимались. В случае нападения каждый должен был отпрыгнуть в сторону, один человек вправо, другой влево. Развернувшись в направлении стрельбы, первый давал очередь и отбегал назад, второй делал то же самое. И так продолжалось до тех пор, пока патруль не отрывался от неприятеля. Они повторяли это снова и снова там, где никакая опасность им не угрожала, – в глубине джунглей острова Шанс, причем использовали только боевые патроны. В случае ошибки никто их не наказывал, только Петр с укором покачивал головой. Тем не менее – наверно, потому, что через несколько дней все то же самое им предстояло пережить «по-настоящему», – это воспринималось хуже любого наказания, которое могла бы придумать изобретательная Моника Лир.
Моника тоже тренировала своих, безжалостно гоняя их снова и снова. Медленная, бесшумная ходьба – с носка на пятку одной ноги, потом другой. Все должно быть разложено по местам, чтобы в любой момент можно было, не задумываясь, найти любую нужную вещь: в нижних карманах жилета патроны, личная «аптечка» в верхнем левом кармане рубашки, сухой паек в верхнем правом, и так далее, и тому подобное. При такой стандартизации солдат, в случае необходимости, мог найти все это днем или ночью и не только на себе, но и на другом, если этот другой был ранен или мертв.
– Ну, нельзя, конечно, сказать, что мы готовы, – объявил Петр в один прекрасный день, – но вряд ли еще чему-нибудь научимся. Думаю, пора начинать игру.
– У тебя есть свободная минута?
– Конечно, – ответил Иоситаро, скептически глядя на Эрика Пенвита.
Ему казалось, что Пенвит жаждет исповедоваться в каком-то грехе, но не было ни малейшего желания выступать в роли исповедника.
– Уф-ф-ф… Ты слышал насчет Энджи?
– Нет. А что такое?
– Она уволилась.
– Что?
– Да. Два дня назад расплатилась и ушла.
– Где же она взяла столько денег? – удивился Иоситаро. – Ей оставалось служить два… нет, почти три года. Это по тысяче за год, плюс надбавка за службу в РР – еще пятьсот. Для страйкера это целое состояние.
– Деньги дала семья, – объяснил Эрик.
– А я думал, она с ними в ссоре.
– Ты знаешь, что несколько их магазинов сгорели?
– Да, видел по холо, – ответил Иоситаро. – Хотел было спросить, что да как, но у нас с ней в те дни вышла размолвка.
Эрик продолжал сидеть на койке Иоситаро, который постарался придать своей физиономии вежливо-выжидательное выражение.
– Уф-ф-ф… Мы с ней… Ну, у нас кое-что было пару недель назад. В последний раз, когда нам дали увольнительную.
– Вот как? Она послала меня к черту пару месяцев назад, – сказал Иоситаро. – Но никакой любви между нами не было, и я не шибко расстроился.
– Мы с ней тоже не говорили о любви, – продолжал свои излияния Эрик. – Но произошло что-то странное… Может, ты сумеешь объяснить, что это значит.
– Сомневаюсь. Я мало что знаю об Энджи.
– Мы отправились туда… ну, где я жил на гражданке. У меня там есть своя квартира с отдельным входом и все такое прочее. Я спросил, не хочет ли она познакомиться с моими родителями или, может, устроить вечеринку или еще что-нибудь. Она ведь такая… бешеная. Ну, я и подумал, что она поладит с теми из моих дружков, у кого характер тоже… буйный. Она вроде поначалу согласилась на вечеринку, а потом вдруг почему-то… передумала. И как бы злилась, когда говорила об этом. Поэтому мы только и делали, что… ну, были вместе… Ты понимаешь?
– Энджи и со мной так же себя вела, – сказал Иоситаро.
– Я бы сказал, это было немного… ну, экзотично. Не подумай, что я хвастаюсь. Просто я пытаюсь объяснить. А когда настало время возвращаться, она сказала, чтобы я не думал трепаться о том, что между нами было, а не то она мне башку оторвет.
– В точности то же самое было и со мной.
– Что я сделал не так, а? – спросил Эрик. – О любви мы даже не заикались, но она была что надо, и я думал, что мы с ней будем вместе и дальше. А вместо этого… Трах! Бах! И конец.
Иоситаро покачал головой.
– Сочувствую, дружище. Но, честное слово, у меня нет ключа к этой загадке.
– Странно, – сказал Эрик. – Чертовски странно.
Четыре дня спустя высадились две другие команды, из Второго полка. Вместе с ними летели еще десять человек, которые тащили на себе более объемистые ранцы и рюкзаки, чем все остальные. Были и другие отличия, меньше бросающиеся в глаза. Все они предварительно приняли ванну из какого-то химического снадобья, которое, по уверению отдела материально-технического снабжения, должно было отбить естественный человеческий запах, тем самым препятствуя их обнаружению с помощью как животных, так и любых механических устройств. И еще – форма у них была покрыта составом, маскирующим естественное тепловое излучение.
Обе команды пересекли равнину и свернули к деревне, о которой были получены сведения, что ее контролируют 'раум. Они проверили у всех жителей идентификационные карты, призвали их к сотрудничеству с правительством, пообещали огромное вознаграждение тому, кто откликнется на этот призыв или поспособствует тому, чтобы это сделал кто-то другой. Итог: контактов никаких, результат нулевой. С тем обе команды и покинули деревню. Корабли подобрали их и доставили на остров Шанс.
Никто не заметил, что та самая особая группа из десяти мужчин и женщина – это была команда «Гамма» из РР – осталась на земле, затаившись среди густой растительности в километре от деревни. Кипчак по кому связался с начальством и доложил обстановку.
Через час, когда команда продиралась сквозь заросли, мимо прошли три местные женщины, нарочито громкими голосами сзывая якобы сбежавших гиптелей. Кипчак с напряженной усмешкой бросил взгляд на Иоситаро. Никто не произнес ни слова. Разведчицы 'раум не заметили их.
Пока половина команды стояла на страже, остальные поели. Их рацион составляли пластинки, содержащие концентрированный протеин – четыре тысячи калорий на порцию. Каждый солдат имел при себе две дюжины таких упаковок. На них можно было продержаться очень долго, и единственный отрицательный и, увы, печально известный эффект состоял в том, что при таком питании кишечник отказывался нормально работать.
– По крайней мере, – философски заметил Кипчак, – будем реже выставлять напоказ задницы.
В сумерках пошел дождь. Это радовало – шум падающей с неба воды скрывал звуки, неизбежно возникавшие при ходьбе. Спустя час Кипчак подал сигнал. Крадучись по еле заметной тропе, они вернулись к деревне. В домах горел свет, под навесом для проведения собраний столпились люди.
Кипчак поднял руку, и команда попряталась кто куда. Он снял ранец, сделал знак Хекмайеру, и они вдвоем неслышно заскользили вперед. Кипчак достал из кармана бронежилета прибор ночного видения и принялся разглядывать деревню и собравшихся под навесом людей.
«Хо-хо, – подумал он. – Откуда взялся весь этот крепкий, энергичный молодняк? Их тут не было, когда солдаты осматривали деревню. И все вооружены. Ц-ц-ц! Вряд ли столкновение с этими ребятками закончилось бы для честных солдат счастливо и благополучно».
Собрание было в самом разгаре, но Кипчак находился слишком далеко и не мог разобрать слов. Он включил микрофон внутрикомандной связи, воспринимающий еле слышный шепот.
– Возвращайся к остальным, – приказал он Хекмайеру. Выждал некоторое время и снова включил ком. – В деревне 'раум. – Теперь он обращался ко всем членам команды. – Я насчитал семнадцать человек.
– Мы можем разделаться с ними прямо сейчас, – предложил Пенвит.
– Исключено. Могут пострадать мирные жители. Мы обойдем деревню и будем ждать их вблизи той дороги, которая уходит на юг. Думаю, именно по ней сегодня ночью или завтра утром они будут возвращаться к себе на базу.
– Может, вызвать поддержку? – спросил финф Невент.
– Они не смогут высадиться незаметно. Бедная Моника, опять она оказывается в стороне.
Незадолго до рассвета страйкер Деб Ирзинг услышала доносившиеся со стороны деревни звуки. Она слегка подтолкнула локтем своего напарника, Стефа Бассаса. Он подполз к остальным и разбудил их. Петр Кипчак прокрался к Деб, прислушался, переключил ком на частоту РР и прошептал: «Гамма. Двинулись». После чего снова переключил ком на частоту команды.
Спустя пять минут на тропе показались темные фигуры. Петр не двинулся с места, даже когда последний 'раум прошел мимо.
«Может, вы и умные, и хитрые, – подумал он. – но любимого сыночка миссис Кипчак вам вокруг пальца не обвести».
Досчитал до пятидесяти и только потом приказал:
– Вперед.
Команда «Гамма» неслышно последовала за 'раум.
Те двигались быстро, без опаски, уверенные, что здесь, на их собственной земле, никто за ними не следит. Раз в час Кипчак включал крошечный, прикрепленный к комбинезону транспондер, и в штабе РР далекого лагеря Мэхен на экране вспыхивало красное пятнышко. В штабе было полно народу, в основном, из Второго полка. Тут же находился милль Рао, старший помощник командира Корпуса. Говорили мало, и случайный стук кофейной чашки или сдержанный кашель звучали очень громко.
День выдался ясный и жаркий, на небе – ни облачка, и размокшая от грязи тропа начала подсыхать. Кипчак каждый час менял ведущего, но темпа не снижал на всем протяжении преследования. Несмотря на все меры предосторожности, в середине дня патруль едва не налетел на 'раум. Они сошли с тропы, чтобы перекусить, и счастье, что Бассас, который в этот раз был ведущим, заметил впереди блеск оружия. Он замер, сделал знак рукой, и команда очень медленно, очень осторожно отступила на двадцать пять метров. Они залегли, а когда по звукам поняли, что движение возобновилось, продолжили путь.
Уже к концу дня над головами послышался рев двигателя. Солдаты поспешно покинули тропу, стараясь не смотреть вверх. Кипчак почувствовал, как кровь пульсирует у него в висках.
«Ублюдки, ублюдки, ублюдки! Ведь обещали же – никаких полетов над головой. Наверно, проклятому Уильямсу не терпится отщипнуть кусок от этого пирога…»
Корабль снова пронесся над ними, Кипчак рискнул взглянуть вверх и разглядел логотип на борту – «Матин»! Он снова мысленно выругался, однако на этот раз в другой адрес.
«Где-то у нас течь, а иначе откуда бы журналюги узнали, что в этом секторе что-то происходит? Ишь, так и рыщут».
Иоситаро тоже заметил логотип.
«Нужно будет рассказать Гарвину, – подумал он. – В следующий раз, когда он снова схлестнется с Куоро, пусть утопит его по-настоящему, а не просто искупает».
Корабль сделал еще один заход над безликими джунглями и улетел. Патруль двинулся дальше.
Ближе к сумеркам солдаты почувствовали запах дыма, услышали крики гиптелей и поняли, что впереди деревня. Она была немного больше первой, и от нее расходились три дороги. Донеслись звуки смеха, приветственные возгласы и… запах жареного мяса. Наверняка очень вкусного. После концентратов, которые солдаты жевали чисто механически, этот запах вызвал у них раздражение.
– Два человека, – шепотом распорядился Кипчак, – Вернитесь к ручью и наберите воды… Иоситаро, – продолжал он. – Думаю, утром они отправятся дальше по верхней тропе, но на всякий случай установи «жучки» на нижней. Возьми себе в помощь Ирзинг.
Иоситаро снял рюкзак, достал из его кармана два крошечных устройства, похожих на гвозди со слегка увеличенными шляпками, и растаял в сгущающемся мраке. Он пожалел, что у него нет пистолета, но их не выдавали; желающие покупали пистолеты сами. В команде это смог позволить себе только Кипчак. Какой-то гиптель не то услышал, не то учуял Иоситаро и закричал, но никто в деревне не обратил на это внимания. Найдя тропу, Иоситаро установил датчики с обеих сторон от нее и присыпал их землей.
Он крался на расстоянии всего трех метров от одной из хижин, когда услышал тяжелое дыхание мужчины и стоны женщины. Потом она вскрикнула, а мужчина издал что-то вроде рычания.
«Я – скверное завершение того, чем они тут занимаются», – подумал Иоситаро, а потом все мысли выскочили у него из головы, потому что мужчина вышел из хижины. Обнаженная, неясно различимая фигура. Иоситаро медленно поднял бластер, удивляясь, почему у него выворачивает все внутренности при мысли о необходимости убить голого человека.
Мужчина стоял, вглядываясь во мрак, и палец Иоситаро все сильнее давил на спусковой крючок. Потом мужчина засмеялся и начал мочиться. Иоситаро ощутил брызги на своем лице. Закончив, мужчина почесался, вернулся в хижину и веселье возобновилось. Иоситаро с трудом проглотил ком в горле и продолжил путь. Ирзинг следовала за ним, точно тень. Плечи ее подрагивали от смеха.
«Вот так в Корпусе и становятся легендой», – подумал Иоситаро.
Петр повел свою команду вверх по склону холма на небольшую ровную площадку.
– Здесь безопаснее, – шепотом сказал он. – Думаю, мы сможем увидеть, по какой тропе они пойдут. Вряд ли кому-то придет в голову разгуливать тут в темноте. Или даже мочиться, – добавил он со смехом. – Здесь неподалеку есть большое озеро, Иоситаро. – Можешь сходить помыться, а мы постараемся не забыть, что не стоит стрелять, когда ты будешь возвращаться обратно.
Они стояли на страже втроем – Кипчак, Джил Махим и Иоситаро. В деревне все давно угомонились, горели лишь два или три костра. Холм был достаточно высок, что позволяло видеть залив, слабый отблеск света над Леггетом и остров Шанс – дом, тепло, сухая одежда, нормальная еда, – словно драгоценность, сияющий огнями в центре залива.
Кипчак сказал, что сейчас все спокойно и можно поговорить, но и Махим, и Иоситаро молчали. Ночь, джунгли и близость 'раум не располагали к разговорам. Ночь была очень ясная, на небе сияли ослепительные в своей первозданной красоте звезды. Иоситаро пожалел, что не знает, где искать звезду того мира, откуда был родом.
Внезапно он даже подпрыгнул от неожиданности, когда Петр заговорил – негромко и задумчиво, как будто размышляя вслух.
– Мне запомнилось одно холо, которое я видел, когда был мальчиком. Старая запись, даже краски начали выцветать. Там рассказываюсь о какой-то планете под названием Рим и о созданной ими Империи. Солдаты, которых называли легионерами, защищали ее границы, обеспечивали безопасность Империи. Может, именно тогда я решил, что хочу стать солдатом. Обеспечивать безопасность людей – этому стоит посвятить свою жизнь… Ну, там были варвары, которые не оставляли в покое Империю, все время нападали на нее. Мало-помалу они откусывали от нее то один кусок, то другой, и она стала сокращаться, а потом и вовсе исчезла с лица земли. У меня не выходило из головы увиденное. Каково было этим легионерам? Где-то далеко на краю земли, глядя на звезды и зная, что там враг, понимая, что ты полностью отрезан от всего, никакой поддержки и не к кому обратиться за помощью, когда придут варвары. Каково это – быть частью последнего легиона, как были они? Никогда не думал, что узнаю это на собственной шкуре.
Он замолчал, и дальше тишину нарушал лишь шорох легкого ветра.
– Разведка сообщает, что наша команда все еще преследует их, – сказал Дилл. – На ночь 'раум остановились в другой деревне, а «Гамма» расположилась на холме и ждет. 'Раум, похоже, ничего не замечают – жрут, пьют и вполне счастливы.
– И что командир собирается делать дальше? – спросил Горецки.
– Согласно указаниями сента Ангары, о которых нам, вообще-то, не положено знать, поскольку наше дело летать и больше ни во что не совать свой нос… он собирается следовать за 'раум, пока они не выведут его на какую-нибудь более стоящую цель. Или, если слежка обнаружится, он свернет им шеи.
– Надеюсь, он найдет подходящую цель, – сказала Канг. – Что-нибудь вроде штаб-квартиры. И мы ее – ам! И нету.
– Успокойся, Хо, – призвал ее Гарвин. – Желаемое приходит к тому, кто умеет ждать.
– Черт побери, не хочу ждать, хочу покончить с ними!
– По тому, как ты это говоришь, тебе следовало бы стать стрелком.
– Ну уж нет, – ответила Канг. – Нажимать на спусковой крючок может любой дурак, а чтобы овладеть электроникой, нужны мозги.
– В таком случае, думаю, тебя ждет разочарование, – заметил Гарвин. – Спорю, что если мы в конце концов найдем их, то не обнаружим ничего более сложного, чем украденная у нас же аппаратура.
– Вот тогда я и попрошусь в стрелки.
– Ну-ну… – Гарвин переключился на Бена Дилла. – Знаешь ли ты, о, просвещенный и выдающийся командир боевого корабля, что мне только что пришло на ум?
– Ц-ц-ц! О каком уме можно говорить, пока ты не стал деком? Но ладно уж, напряги свой умишко.
– Эти 'раум… – продолжал Гарвин. – Они ведь в основном живут в городах, верно? И больше всего их в Леггете?
– Да, если не считать шахт на С'Камбре. – ответил Дилл. – Но еще они просто кишмя кишат в маленьких деревеньках, разбросанных по сельской местности… Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Мы не вечно будем такими тупицами и найдем способ добраться до них, раньше или позже, как ты считаешь?
– С коудом Уильямсом это вполне возможно.
– Ну вот, а когда мы начнем всерьез доставать их, – продолжал Гарвин, – им будет все труднее находить поддержку в деревнях, у рыбаков и так далее. Верно?
– Самой собой, – ответила Канг. – В особенности если мы придумаем еще какую-нибудь хитрость. К примеру, начнем контролировать все магазины в городе, отслеживая крупные сделки. Таким образом можно будет выявить деревни, которые снабжают этих говнюков.
– Неплохая мысль, – заметил Гарвин. – Эта женщина достойна повышения в звании. Ну, значит, мы начнем всерьез доставать их, выбивать, так сказать, почву у них из-под ног. Правильно?
– Правильно, – согласился Дилл. – Мы такие безжалостные и неумолимые.
– Держи это в уме, а теперь пойдем дальше. Когда они убивают кого-то в здешней чащобе, это мало кто замечает. А что будет, если они начнут убивать людей в Леггете? Легко представить себе, какой визг поднимет «Матин», обнаружив у своего входа распростертое тело.
– Это уж точно, – сказал Дилл. – Вспомни, какой шум все подняли, когда в прошлом месяце зарезали этого рантье… Скрайф, так, кажется, его звали… вместе с семьей. Если 'раум начнут выкидывать такие штуки постоянно, да еще время от времени, чтобы мы не скучали, подбрасывать бомбы то здесь, то там, по всей D-Камбре поднимется такой вой…
– Вот и получается, что по всем соображениям им лучше двинуться в города. В надежде, что это подтолкнет Планетарное правительство начать с ними переговоры о переменах, за которые, по их мнению, они и сражаются.
Дилл во все глаза уставился на Гарвина.
– Знаешь, солдат… Я, понимаешь, рад, что ты на нашей стороне. Голова у тебя варит.
Иоситаро проснулся незадолго до рассвета, чувствуя, как кровь пульсирует в голове, а все внутренности скрутило узлом. Он попытался сделать так, чтобы его вырвало, но не смог. Джил Махим, медик команды, подползла к нему.
– Что с тобой?
– Что-то мне нехорошо, – с трудом выговорил он. – Видно, заразился, когда меня обоссал… этот…
– Очень может быть, – сказала Джил, роясь в своей сумке. – Вот. Болеутоляющее и от расстройства.
Иоситаро отвинтил крышку фляжки и проглотил таблетки, запив их водой. Лучше не стало. Он застонал. Подполз Кипчак, спросил, в чем дело.
– Идти сможешь?
– А что еще мне остается, черт побери?
Кипчак кивнул. Единственным другим вариантом было оставить Иоситаро здесь. После того как 'раум и вслед за ними «Гамма» уйдут отсюда, корабль мог бы подобрать его. Если будет что подбирать.
– В таком случае поднимайся, парень.
Иоситаро с трудом влез в лямки ранца, взял бластер.
Ему помогали Пенвит и Махим.
– Мне ничуть не легче, – с трудом выдавил он из себя. Они пошли по тропе, дождались появления 'раум, пропустили их вперед и двинулись следом.
День выдался сухой, жаркий, но хмурый. Иоситаро казалось, будто его поджаривают на огне; все суставы ломило. Ему жутко хотелось отползти в сторону от тропы, лечь и заснуть. Или даже умереть. Но он продолжал идти. Вселенная сузилась до ощущения тяжести бластера в руке, ранца на спине и необходимости поднимать сначала одну ногу, ставить ее на землю, потом поднимать вторую, и так далее, снова и снова. Если он задевал за скалу или хотя бы ветку, это ощущалось как прикосновение горящей головни.
В какой-то момент он почувствовал на лице слезы и торопливо вытер их грязным рукавом. Никто никогда не видел Иоситаро плачущим, не увидит и сейчас. Никто и никогда, с тех пор… Он уже и не помнил, с каких пор. Он ненавидел себя, он ненавидел всех людей на свете. Кипчака за то, что тот гнал их в таком убийственном темпе; этого подонка ведущего за то, что он попер прямо в гору, которую можно было обойти стороной; даже того сукина сына, который шел сразу за Иоситаро и нес его рюкзак. Все подонки, все до одного.
Он тупо проглотил похлебку, которой Махим накормила его в середине дня, но спустя несколько минут его вывернуло наизнанку. Махим сделала Иоситаро укол. Кто-то помог ему подняться. Он зашатался, точно собираясь вот-вот рухнуть под тяжестью ранца, но устоял на ногах. Они пошли дальше.
День, казалось, растянулся на месяцы и годы мучительной боли, и теперь, снова чувствуя слезы на щеках, Иоситаро уже не вытирал их. Он не замечал ничего вокруг, не волновался из-за того, что 'раум могут устроить им засаду. По крайней мере, тогда он сможет отдохнуть; даже быть застреленным казалось ему не страшнее того, что происходило сейчас.
В конце концов они остановились. Кто-то подвел его к дереву, снял ранец и велел сесть на землю. Кто-то другой снова накормил Иоситаро похлебкой, и на этот раз его не вырвало. Махим сделала ему еще один укол, и он почти мгновенно отключился.
Он очнулся, когда серый рассвет только-только занимался; очнулся с ощущением чуда. Не веря себе, осторожно ощупал руки и ноги. Нет, он не умер, если, конечно, не предположить, что на том свете тоже есть джунгли. Он чувствовал запах своего тела, и это все еще был запах болезни. Но он был жив. Вспомнилось, как вчера он плакал, и – вот удивительно! – это не вызвало ощущения стыда.
«Ты, кажется, выкарабкался, дружище, – мелькнула мысль. – Взял еще одну высоту. Разве не этому тебя учили?»
Он отбросил эту мысль как безнадежно романтическую, с удовольствием ощущая, что новый день в джунглях уже не пугает его.
Они преследовали 'раум еще два дня, поднимаясь все выше к нагорью. Деревни попадались все реже, в последнюю ночь 'раум разбили лагерь и вовсе в роще квэльфов. Команда «Гамма» не могла позволить себе такой роскоши и спала на открытой местности. Но, по крайней мере, прекратился дождь – начинался сухой сезон.
Иоситаро шел ведущим. Он чувствовал себя прекрасно – каждый нерв поет, прикосновение ветра к коже подобно ласке. Воздух был чистый, свежий, и каждое дерево, каждый цветок имели свой собственный запах, который невозможно было спутать ни с каким другим. Иоситаро дышат медленно, ритмично, нижней частью диафрагмы, как когда-то на далекой родине его учил сэнсэй. Он чувствовал присутствие врагов на расстоянии двухсот, может быть, трехсот метров впереди; чувствовал беззаботность и уверенность, с которой они шли.
Хлопок Петра по плечу заставил его подскочить. Тот кивком велел Иоситаро вернуться в колонну. Настала очередь другого идти ведущим – никто не мог долго сохранять необходимую степень внимания. Мимо прошел финф Невент, на мгновение обнажив зубы в бессмысленной ухмылке. Немного отстав, Иоситаро пошел следом за ним.
Внезапно джунгли впереди взорвались. Невент пошатнулся и упал на спину, раскинув руки и выронив бластер. Иоситаро услышал треск выстрелов, увидел, как Невент забился в конвульсиях, замычал и остался недвижим.
– Бей их! – закричал кто-то, кажется, Кипчак.
Иоситаро перешагнул через труп Невента и дал очередь, борясь с неистовым желанием припасть к земле. Нащупал гранату у пояса, сорвал ее, швырнул, присел и дал еще очередь. Вокруг стреляли его товарищи, и огонь со стороны 'раум ослабел. Иоситаро швырнул вторую гранату, откатился, заставил себя встать на колени, поднял бластер и снова открыл огонь по зарослям впереди.
Потом стало очень тихо, и Кипчак прокричал:
– Отходим!
Иоситаро начал отступать. Выстрел сорвал ветку над его головой, от неожиданности он едва не упал.
– Хватит! – надрывался Кипчак. – Назад! Уходим!
И они рысцой побежали обратно. Иоситаро оказался последним в колонне, враги были прямо позади него. Ему с трудом удалось сдержать панику. Подскочил Кипчак, выстрелил куда-то ему за спину.
– Возвращаемся к развилке дороги, – приказал он, – попробуем заманить их в ловушку.
Они побежали. Иоситаро чувствовал, как воздух раздирает ему легкие. Когда команда начала развертываться вокруг развилки, он заметил густой кустарник с одной стороны.
– Джил и Стеф, – приказал он, – бегите в том же направлении. Поднимите как можно больше шума. Отбегите метров на пятьдесят и залягте по сторонам тропы. Остальные спрячьтесь вон там, – он указал на кустарник, – и будьте готовы ударить, когда они появятся.
– Я хочу добиться от вас чисто мышечной реакции при столкновении с врагом, – заявил Петр. – Когда еще ваши мозги раскачаются.
Этим они и занимались. В случае нападения каждый должен был отпрыгнуть в сторону, один человек вправо, другой влево. Развернувшись в направлении стрельбы, первый давал очередь и отбегал назад, второй делал то же самое. И так продолжалось до тех пор, пока патруль не отрывался от неприятеля. Они повторяли это снова и снова там, где никакая опасность им не угрожала, – в глубине джунглей острова Шанс, причем использовали только боевые патроны. В случае ошибки никто их не наказывал, только Петр с укором покачивал головой. Тем не менее – наверно, потому, что через несколько дней все то же самое им предстояло пережить «по-настоящему», – это воспринималось хуже любого наказания, которое могла бы придумать изобретательная Моника Лир.
Моника тоже тренировала своих, безжалостно гоняя их снова и снова. Медленная, бесшумная ходьба – с носка на пятку одной ноги, потом другой. Все должно быть разложено по местам, чтобы в любой момент можно было, не задумываясь, найти любую нужную вещь: в нижних карманах жилета патроны, личная «аптечка» в верхнем левом кармане рубашки, сухой паек в верхнем правом, и так далее, и тому подобное. При такой стандартизации солдат, в случае необходимости, мог найти все это днем или ночью и не только на себе, но и на другом, если этот другой был ранен или мертв.
– Ну, нельзя, конечно, сказать, что мы готовы, – объявил Петр в один прекрасный день, – но вряд ли еще чему-нибудь научимся. Думаю, пора начинать игру.
– У тебя есть свободная минута?
– Конечно, – ответил Иоситаро, скептически глядя на Эрика Пенвита.
Ему казалось, что Пенвит жаждет исповедоваться в каком-то грехе, но не было ни малейшего желания выступать в роли исповедника.
– Уф-ф-ф… Ты слышал насчет Энджи?
– Нет. А что такое?
– Она уволилась.
– Что?
– Да. Два дня назад расплатилась и ушла.
– Где же она взяла столько денег? – удивился Иоситаро. – Ей оставалось служить два… нет, почти три года. Это по тысяче за год, плюс надбавка за службу в РР – еще пятьсот. Для страйкера это целое состояние.
– Деньги дала семья, – объяснил Эрик.
– А я думал, она с ними в ссоре.
– Ты знаешь, что несколько их магазинов сгорели?
– Да, видел по холо, – ответил Иоситаро. – Хотел было спросить, что да как, но у нас с ней в те дни вышла размолвка.
Эрик продолжал сидеть на койке Иоситаро, который постарался придать своей физиономии вежливо-выжидательное выражение.
– Уф-ф-ф… Мы с ней… Ну, у нас кое-что было пару недель назад. В последний раз, когда нам дали увольнительную.
– Вот как? Она послала меня к черту пару месяцев назад, – сказал Иоситаро. – Но никакой любви между нами не было, и я не шибко расстроился.
– Мы с ней тоже не говорили о любви, – продолжал свои излияния Эрик. – Но произошло что-то странное… Может, ты сумеешь объяснить, что это значит.
– Сомневаюсь. Я мало что знаю об Энджи.
– Мы отправились туда… ну, где я жил на гражданке. У меня там есть своя квартира с отдельным входом и все такое прочее. Я спросил, не хочет ли она познакомиться с моими родителями или, может, устроить вечеринку или еще что-нибудь. Она ведь такая… бешеная. Ну, я и подумал, что она поладит с теми из моих дружков, у кого характер тоже… буйный. Она вроде поначалу согласилась на вечеринку, а потом вдруг почему-то… передумала. И как бы злилась, когда говорила об этом. Поэтому мы только и делали, что… ну, были вместе… Ты понимаешь?
– Энджи и со мной так же себя вела, – сказал Иоситаро.
– Я бы сказал, это было немного… ну, экзотично. Не подумай, что я хвастаюсь. Просто я пытаюсь объяснить. А когда настало время возвращаться, она сказала, чтобы я не думал трепаться о том, что между нами было, а не то она мне башку оторвет.
– В точности то же самое было и со мной.
– Что я сделал не так, а? – спросил Эрик. – О любви мы даже не заикались, но она была что надо, и я думал, что мы с ней будем вместе и дальше. А вместо этого… Трах! Бах! И конец.
Иоситаро покачал головой.
– Сочувствую, дружище. Но, честное слово, у меня нет ключа к этой загадке.
– Странно, – сказал Эрик. – Чертовски странно.
Четыре дня спустя высадились две другие команды, из Второго полка. Вместе с ними летели еще десять человек, которые тащили на себе более объемистые ранцы и рюкзаки, чем все остальные. Были и другие отличия, меньше бросающиеся в глаза. Все они предварительно приняли ванну из какого-то химического снадобья, которое, по уверению отдела материально-технического снабжения, должно было отбить естественный человеческий запах, тем самым препятствуя их обнаружению с помощью как животных, так и любых механических устройств. И еще – форма у них была покрыта составом, маскирующим естественное тепловое излучение.
Обе команды пересекли равнину и свернули к деревне, о которой были получены сведения, что ее контролируют 'раум. Они проверили у всех жителей идентификационные карты, призвали их к сотрудничеству с правительством, пообещали огромное вознаграждение тому, кто откликнется на этот призыв или поспособствует тому, чтобы это сделал кто-то другой. Итог: контактов никаких, результат нулевой. С тем обе команды и покинули деревню. Корабли подобрали их и доставили на остров Шанс.
Никто не заметил, что та самая особая группа из десяти мужчин и женщина – это была команда «Гамма» из РР – осталась на земле, затаившись среди густой растительности в километре от деревни. Кипчак по кому связался с начальством и доложил обстановку.
Через час, когда команда продиралась сквозь заросли, мимо прошли три местные женщины, нарочито громкими голосами сзывая якобы сбежавших гиптелей. Кипчак с напряженной усмешкой бросил взгляд на Иоситаро. Никто не произнес ни слова. Разведчицы 'раум не заметили их.
Пока половина команды стояла на страже, остальные поели. Их рацион составляли пластинки, содержащие концентрированный протеин – четыре тысячи калорий на порцию. Каждый солдат имел при себе две дюжины таких упаковок. На них можно было продержаться очень долго, и единственный отрицательный и, увы, печально известный эффект состоял в том, что при таком питании кишечник отказывался нормально работать.
– По крайней мере, – философски заметил Кипчак, – будем реже выставлять напоказ задницы.
В сумерках пошел дождь. Это радовало – шум падающей с неба воды скрывал звуки, неизбежно возникавшие при ходьбе. Спустя час Кипчак подал сигнал. Крадучись по еле заметной тропе, они вернулись к деревне. В домах горел свет, под навесом для проведения собраний столпились люди.
Кипчак поднял руку, и команда попряталась кто куда. Он снял ранец, сделал знак Хекмайеру, и они вдвоем неслышно заскользили вперед. Кипчак достал из кармана бронежилета прибор ночного видения и принялся разглядывать деревню и собравшихся под навесом людей.
«Хо-хо, – подумал он. – Откуда взялся весь этот крепкий, энергичный молодняк? Их тут не было, когда солдаты осматривали деревню. И все вооружены. Ц-ц-ц! Вряд ли столкновение с этими ребятками закончилось бы для честных солдат счастливо и благополучно».
Собрание было в самом разгаре, но Кипчак находился слишком далеко и не мог разобрать слов. Он включил микрофон внутрикомандной связи, воспринимающий еле слышный шепот.
– Возвращайся к остальным, – приказал он Хекмайеру. Выждал некоторое время и снова включил ком. – В деревне 'раум. – Теперь он обращался ко всем членам команды. – Я насчитал семнадцать человек.
– Мы можем разделаться с ними прямо сейчас, – предложил Пенвит.
– Исключено. Могут пострадать мирные жители. Мы обойдем деревню и будем ждать их вблизи той дороги, которая уходит на юг. Думаю, именно по ней сегодня ночью или завтра утром они будут возвращаться к себе на базу.
– Может, вызвать поддержку? – спросил финф Невент.
– Они не смогут высадиться незаметно. Бедная Моника, опять она оказывается в стороне.
Незадолго до рассвета страйкер Деб Ирзинг услышала доносившиеся со стороны деревни звуки. Она слегка подтолкнула локтем своего напарника, Стефа Бассаса. Он подполз к остальным и разбудил их. Петр Кипчак прокрался к Деб, прислушался, переключил ком на частоту РР и прошептал: «Гамма. Двинулись». После чего снова переключил ком на частоту команды.
Спустя пять минут на тропе показались темные фигуры. Петр не двинулся с места, даже когда последний 'раум прошел мимо.
«Может, вы и умные, и хитрые, – подумал он. – но любимого сыночка миссис Кипчак вам вокруг пальца не обвести».
Досчитал до пятидесяти и только потом приказал:
– Вперед.
Команда «Гамма» неслышно последовала за 'раум.
Те двигались быстро, без опаски, уверенные, что здесь, на их собственной земле, никто за ними не следит. Раз в час Кипчак включал крошечный, прикрепленный к комбинезону транспондер, и в штабе РР далекого лагеря Мэхен на экране вспыхивало красное пятнышко. В штабе было полно народу, в основном, из Второго полка. Тут же находился милль Рао, старший помощник командира Корпуса. Говорили мало, и случайный стук кофейной чашки или сдержанный кашель звучали очень громко.
День выдался ясный и жаркий, на небе – ни облачка, и размокшая от грязи тропа начала подсыхать. Кипчак каждый час менял ведущего, но темпа не снижал на всем протяжении преследования. Несмотря на все меры предосторожности, в середине дня патруль едва не налетел на 'раум. Они сошли с тропы, чтобы перекусить, и счастье, что Бассас, который в этот раз был ведущим, заметил впереди блеск оружия. Он замер, сделал знак рукой, и команда очень медленно, очень осторожно отступила на двадцать пять метров. Они залегли, а когда по звукам поняли, что движение возобновилось, продолжили путь.
Уже к концу дня над головами послышался рев двигателя. Солдаты поспешно покинули тропу, стараясь не смотреть вверх. Кипчак почувствовал, как кровь пульсирует у него в висках.
«Ублюдки, ублюдки, ублюдки! Ведь обещали же – никаких полетов над головой. Наверно, проклятому Уильямсу не терпится отщипнуть кусок от этого пирога…»
Корабль снова пронесся над ними, Кипчак рискнул взглянуть вверх и разглядел логотип на борту – «Матин»! Он снова мысленно выругался, однако на этот раз в другой адрес.
«Где-то у нас течь, а иначе откуда бы журналюги узнали, что в этом секторе что-то происходит? Ишь, так и рыщут».
Иоситаро тоже заметил логотип.
«Нужно будет рассказать Гарвину, – подумал он. – В следующий раз, когда он снова схлестнется с Куоро, пусть утопит его по-настоящему, а не просто искупает».
Корабль сделал еще один заход над безликими джунглями и улетел. Патруль двинулся дальше.
Ближе к сумеркам солдаты почувствовали запах дыма, услышали крики гиптелей и поняли, что впереди деревня. Она была немного больше первой, и от нее расходились три дороги. Донеслись звуки смеха, приветственные возгласы и… запах жареного мяса. Наверняка очень вкусного. После концентратов, которые солдаты жевали чисто механически, этот запах вызвал у них раздражение.
– Два человека, – шепотом распорядился Кипчак, – Вернитесь к ручью и наберите воды… Иоситаро, – продолжал он. – Думаю, утром они отправятся дальше по верхней тропе, но на всякий случай установи «жучки» на нижней. Возьми себе в помощь Ирзинг.
Иоситаро снял рюкзак, достал из его кармана два крошечных устройства, похожих на гвозди со слегка увеличенными шляпками, и растаял в сгущающемся мраке. Он пожалел, что у него нет пистолета, но их не выдавали; желающие покупали пистолеты сами. В команде это смог позволить себе только Кипчак. Какой-то гиптель не то услышал, не то учуял Иоситаро и закричал, но никто в деревне не обратил на это внимания. Найдя тропу, Иоситаро установил датчики с обеих сторон от нее и присыпал их землей.
Он крался на расстоянии всего трех метров от одной из хижин, когда услышал тяжелое дыхание мужчины и стоны женщины. Потом она вскрикнула, а мужчина издал что-то вроде рычания.
«Я – скверное завершение того, чем они тут занимаются», – подумал Иоситаро, а потом все мысли выскочили у него из головы, потому что мужчина вышел из хижины. Обнаженная, неясно различимая фигура. Иоситаро медленно поднял бластер, удивляясь, почему у него выворачивает все внутренности при мысли о необходимости убить голого человека.
Мужчина стоял, вглядываясь во мрак, и палец Иоситаро все сильнее давил на спусковой крючок. Потом мужчина засмеялся и начал мочиться. Иоситаро ощутил брызги на своем лице. Закончив, мужчина почесался, вернулся в хижину и веселье возобновилось. Иоситаро с трудом проглотил ком в горле и продолжил путь. Ирзинг следовала за ним, точно тень. Плечи ее подрагивали от смеха.
«Вот так в Корпусе и становятся легендой», – подумал Иоситаро.
Петр повел свою команду вверх по склону холма на небольшую ровную площадку.
– Здесь безопаснее, – шепотом сказал он. – Думаю, мы сможем увидеть, по какой тропе они пойдут. Вряд ли кому-то придет в голову разгуливать тут в темноте. Или даже мочиться, – добавил он со смехом. – Здесь неподалеку есть большое озеро, Иоситаро. – Можешь сходить помыться, а мы постараемся не забыть, что не стоит стрелять, когда ты будешь возвращаться обратно.
Они стояли на страже втроем – Кипчак, Джил Махим и Иоситаро. В деревне все давно угомонились, горели лишь два или три костра. Холм был достаточно высок, что позволяло видеть залив, слабый отблеск света над Леггетом и остров Шанс – дом, тепло, сухая одежда, нормальная еда, – словно драгоценность, сияющий огнями в центре залива.
Кипчак сказал, что сейчас все спокойно и можно поговорить, но и Махим, и Иоситаро молчали. Ночь, джунгли и близость 'раум не располагали к разговорам. Ночь была очень ясная, на небе сияли ослепительные в своей первозданной красоте звезды. Иоситаро пожалел, что не знает, где искать звезду того мира, откуда был родом.
Внезапно он даже подпрыгнул от неожиданности, когда Петр заговорил – негромко и задумчиво, как будто размышляя вслух.
– Мне запомнилось одно холо, которое я видел, когда был мальчиком. Старая запись, даже краски начали выцветать. Там рассказываюсь о какой-то планете под названием Рим и о созданной ими Империи. Солдаты, которых называли легионерами, защищали ее границы, обеспечивали безопасность Империи. Может, именно тогда я решил, что хочу стать солдатом. Обеспечивать безопасность людей – этому стоит посвятить свою жизнь… Ну, там были варвары, которые не оставляли в покое Империю, все время нападали на нее. Мало-помалу они откусывали от нее то один кусок, то другой, и она стала сокращаться, а потом и вовсе исчезла с лица земли. У меня не выходило из головы увиденное. Каково было этим легионерам? Где-то далеко на краю земли, глядя на звезды и зная, что там враг, понимая, что ты полностью отрезан от всего, никакой поддержки и не к кому обратиться за помощью, когда придут варвары. Каково это – быть частью последнего легиона, как были они? Никогда не думал, что узнаю это на собственной шкуре.
Он замолчал, и дальше тишину нарушал лишь шорох легкого ветра.
– Разведка сообщает, что наша команда все еще преследует их, – сказал Дилл. – На ночь 'раум остановились в другой деревне, а «Гамма» расположилась на холме и ждет. 'Раум, похоже, ничего не замечают – жрут, пьют и вполне счастливы.
– И что командир собирается делать дальше? – спросил Горецки.
– Согласно указаниями сента Ангары, о которых нам, вообще-то, не положено знать, поскольку наше дело летать и больше ни во что не совать свой нос… он собирается следовать за 'раум, пока они не выведут его на какую-нибудь более стоящую цель. Или, если слежка обнаружится, он свернет им шеи.
– Надеюсь, он найдет подходящую цель, – сказала Канг. – Что-нибудь вроде штаб-квартиры. И мы ее – ам! И нету.
– Успокойся, Хо, – призвал ее Гарвин. – Желаемое приходит к тому, кто умеет ждать.
– Черт побери, не хочу ждать, хочу покончить с ними!
– По тому, как ты это говоришь, тебе следовало бы стать стрелком.
– Ну уж нет, – ответила Канг. – Нажимать на спусковой крючок может любой дурак, а чтобы овладеть электроникой, нужны мозги.
– В таком случае, думаю, тебя ждет разочарование, – заметил Гарвин. – Спорю, что если мы в конце концов найдем их, то не обнаружим ничего более сложного, чем украденная у нас же аппаратура.
– Вот тогда я и попрошусь в стрелки.
– Ну-ну… – Гарвин переключился на Бена Дилла. – Знаешь ли ты, о, просвещенный и выдающийся командир боевого корабля, что мне только что пришло на ум?
– Ц-ц-ц! О каком уме можно говорить, пока ты не стал деком? Но ладно уж, напряги свой умишко.
– Эти 'раум… – продолжал Гарвин. – Они ведь в основном живут в городах, верно? И больше всего их в Леггете?
– Да, если не считать шахт на С'Камбре. – ответил Дилл. – Но еще они просто кишмя кишат в маленьких деревеньках, разбросанных по сельской местности… Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Мы не вечно будем такими тупицами и найдем способ добраться до них, раньше или позже, как ты считаешь?
– С коудом Уильямсом это вполне возможно.
– Ну вот, а когда мы начнем всерьез доставать их, – продолжал Гарвин, – им будет все труднее находить поддержку в деревнях, у рыбаков и так далее. Верно?
– Самой собой, – ответила Канг. – В особенности если мы придумаем еще какую-нибудь хитрость. К примеру, начнем контролировать все магазины в городе, отслеживая крупные сделки. Таким образом можно будет выявить деревни, которые снабжают этих говнюков.
– Неплохая мысль, – заметил Гарвин. – Эта женщина достойна повышения в звании. Ну, значит, мы начнем всерьез доставать их, выбивать, так сказать, почву у них из-под ног. Правильно?
– Правильно, – согласился Дилл. – Мы такие безжалостные и неумолимые.
– Держи это в уме, а теперь пойдем дальше. Когда они убивают кого-то в здешней чащобе, это мало кто замечает. А что будет, если они начнут убивать людей в Леггете? Легко представить себе, какой визг поднимет «Матин», обнаружив у своего входа распростертое тело.
– Это уж точно, – сказал Дилл. – Вспомни, какой шум все подняли, когда в прошлом месяце зарезали этого рантье… Скрайф, так, кажется, его звали… вместе с семьей. Если 'раум начнут выкидывать такие штуки постоянно, да еще время от времени, чтобы мы не скучали, подбрасывать бомбы то здесь, то там, по всей D-Камбре поднимется такой вой…
– Вот и получается, что по всем соображениям им лучше двинуться в города. В надежде, что это подтолкнет Планетарное правительство начать с ними переговоры о переменах, за которые, по их мнению, они и сражаются.
Дилл во все глаза уставился на Гарвина.
– Знаешь, солдат… Я, понимаешь, рад, что ты на нашей стороне. Голова у тебя варит.
Иоситаро проснулся незадолго до рассвета, чувствуя, как кровь пульсирует в голове, а все внутренности скрутило узлом. Он попытался сделать так, чтобы его вырвало, но не смог. Джил Махим, медик команды, подползла к нему.
– Что с тобой?
– Что-то мне нехорошо, – с трудом выговорил он. – Видно, заразился, когда меня обоссал… этот…
– Очень может быть, – сказала Джил, роясь в своей сумке. – Вот. Болеутоляющее и от расстройства.
Иоситаро отвинтил крышку фляжки и проглотил таблетки, запив их водой. Лучше не стало. Он застонал. Подполз Кипчак, спросил, в чем дело.
– Идти сможешь?
– А что еще мне остается, черт побери?
Кипчак кивнул. Единственным другим вариантом было оставить Иоситаро здесь. После того как 'раум и вслед за ними «Гамма» уйдут отсюда, корабль мог бы подобрать его. Если будет что подбирать.
– В таком случае поднимайся, парень.
Иоситаро с трудом влез в лямки ранца, взял бластер.
Ему помогали Пенвит и Махим.
– Мне ничуть не легче, – с трудом выдавил он из себя. Они пошли по тропе, дождались появления 'раум, пропустили их вперед и двинулись следом.
День выдался сухой, жаркий, но хмурый. Иоситаро казалось, будто его поджаривают на огне; все суставы ломило. Ему жутко хотелось отползти в сторону от тропы, лечь и заснуть. Или даже умереть. Но он продолжал идти. Вселенная сузилась до ощущения тяжести бластера в руке, ранца на спине и необходимости поднимать сначала одну ногу, ставить ее на землю, потом поднимать вторую, и так далее, снова и снова. Если он задевал за скалу или хотя бы ветку, это ощущалось как прикосновение горящей головни.
В какой-то момент он почувствовал на лице слезы и торопливо вытер их грязным рукавом. Никто никогда не видел Иоситаро плачущим, не увидит и сейчас. Никто и никогда, с тех пор… Он уже и не помнил, с каких пор. Он ненавидел себя, он ненавидел всех людей на свете. Кипчака за то, что тот гнал их в таком убийственном темпе; этого подонка ведущего за то, что он попер прямо в гору, которую можно было обойти стороной; даже того сукина сына, который шел сразу за Иоситаро и нес его рюкзак. Все подонки, все до одного.
Он тупо проглотил похлебку, которой Махим накормила его в середине дня, но спустя несколько минут его вывернуло наизнанку. Махим сделала Иоситаро укол. Кто-то помог ему подняться. Он зашатался, точно собираясь вот-вот рухнуть под тяжестью ранца, но устоял на ногах. Они пошли дальше.
День, казалось, растянулся на месяцы и годы мучительной боли, и теперь, снова чувствуя слезы на щеках, Иоситаро уже не вытирал их. Он не замечал ничего вокруг, не волновался из-за того, что 'раум могут устроить им засаду. По крайней мере, тогда он сможет отдохнуть; даже быть застреленным казалось ему не страшнее того, что происходило сейчас.
В конце концов они остановились. Кто-то подвел его к дереву, снял ранец и велел сесть на землю. Кто-то другой снова накормил Иоситаро похлебкой, и на этот раз его не вырвало. Махим сделала ему еще один укол, и он почти мгновенно отключился.
Он очнулся, когда серый рассвет только-только занимался; очнулся с ощущением чуда. Не веря себе, осторожно ощупал руки и ноги. Нет, он не умер, если, конечно, не предположить, что на том свете тоже есть джунгли. Он чувствовал запах своего тела, и это все еще был запах болезни. Но он был жив. Вспомнилось, как вчера он плакал, и – вот удивительно! – это не вызвало ощущения стыда.
«Ты, кажется, выкарабкался, дружище, – мелькнула мысль. – Взял еще одну высоту. Разве не этому тебя учили?»
Он отбросил эту мысль как безнадежно романтическую, с удовольствием ощущая, что новый день в джунглях уже не пугает его.
Они преследовали 'раум еще два дня, поднимаясь все выше к нагорью. Деревни попадались все реже, в последнюю ночь 'раум разбили лагерь и вовсе в роще квэльфов. Команда «Гамма» не могла позволить себе такой роскоши и спала на открытой местности. Но, по крайней мере, прекратился дождь – начинался сухой сезон.
Иоситаро шел ведущим. Он чувствовал себя прекрасно – каждый нерв поет, прикосновение ветра к коже подобно ласке. Воздух был чистый, свежий, и каждое дерево, каждый цветок имели свой собственный запах, который невозможно было спутать ни с каким другим. Иоситаро дышат медленно, ритмично, нижней частью диафрагмы, как когда-то на далекой родине его учил сэнсэй. Он чувствовал присутствие врагов на расстоянии двухсот, может быть, трехсот метров впереди; чувствовал беззаботность и уверенность, с которой они шли.
Хлопок Петра по плечу заставил его подскочить. Тот кивком велел Иоситаро вернуться в колонну. Настала очередь другого идти ведущим – никто не мог долго сохранять необходимую степень внимания. Мимо прошел финф Невент, на мгновение обнажив зубы в бессмысленной ухмылке. Немного отстав, Иоситаро пошел следом за ним.
Внезапно джунгли впереди взорвались. Невент пошатнулся и упал на спину, раскинув руки и выронив бластер. Иоситаро услышал треск выстрелов, увидел, как Невент забился в конвульсиях, замычал и остался недвижим.
– Бей их! – закричал кто-то, кажется, Кипчак.
Иоситаро перешагнул через труп Невента и дал очередь, борясь с неистовым желанием припасть к земле. Нащупал гранату у пояса, сорвал ее, швырнул, присел и дал еще очередь. Вокруг стреляли его товарищи, и огонь со стороны 'раум ослабел. Иоситаро швырнул вторую гранату, откатился, заставил себя встать на колени, поднял бластер и снова открыл огонь по зарослям впереди.
Потом стало очень тихо, и Кипчак прокричал:
– Отходим!
Иоситаро начал отступать. Выстрел сорвал ветку над его головой, от неожиданности он едва не упал.
– Хватит! – надрывался Кипчак. – Назад! Уходим!
И они рысцой побежали обратно. Иоситаро оказался последним в колонне, враги были прямо позади него. Ему с трудом удалось сдержать панику. Подскочил Кипчак, выстрелил куда-то ему за спину.
– Возвращаемся к развилке дороги, – приказал он, – попробуем заманить их в ловушку.
Они побежали. Иоситаро чувствовал, как воздух раздирает ему легкие. Когда команда начала развертываться вокруг развилки, он заметил густой кустарник с одной стороны.
– Джил и Стеф, – приказал он, – бегите в том же направлении. Поднимите как можно больше шума. Отбегите метров на пятьдесят и залягте по сторонам тропы. Остальные спрячьтесь вон там, – он указал на кустарник, – и будьте готовы ударить, когда они появятся.