Банч Кристофер. Последний легион

   Этой ночью уцелевшие 'раум нашли прибежище в одной из деревень. Крестьяне нервничали, но все же накормили их.
   – Не волнуйтесь, – сказал им Джорд'н Брукс. – Мы уйдем через час.
   За два дня они доберутся до Леггета и растворятся в Экмюле, гетто 'раум, чтобы продолжить борьбу, но уже другими методами.
   Ньянгу Иоситаро, Петр Кипчак, Эрик Пенвит и остальные члены команды «Гамма» проспали весь этот ужасный день. Если им и снились резня и кровь, то никто не помнил своих снов, когда они пробудились уже в разгар следующего дня.

Глава 30

   – Рассказать тебе, что у меня надето под костюмом? – прошептала Язифь.
   – Не стоит, если не хочешь, чтобы я разбил твое ветровое стекло, – чуть охрипшим голосом ответил Гарвин.
   – Мое ветровое стекло не хочет этого. Ладно, тогда сосредоточься на пейзаже. Еще минута… вот. Видишь? Это мой дом, там, внизу.
   Гарвин с трудом оторвал от нее взгляд и перевел его вниз, на высокий контрфорс почти в самом центре Холмов, по всей видимости, полый внутри. Его фасад был усеян окнами и балконами.
   – Где твои окна?
   – Все они мои, дурачок. Все помещения связаны между собой, плюс те, которые полностью под… нет, не землей, а скалой. Но совсем моего среди них нет. Это все мое.
   Она сбавила скорость, и корабль мягко пошел вниз. Они пролетели над заброшенным рудником, заросшим цветами и другими растениями всех оттенков радуги. В центре, рядом с фонтаном, стоял опрятный маленький домик из темного дерева.
   – Раньше тут была каменоломня, – объяснила Язифь. – Одна из первых, принадлежавших моему пра-не-помню-какому деду. Здесь добывали камень наподобие гранита, с многоцветными прожилками, который был в большой чести у ранних рантье. Они использовали его для строительства своих особняков. Семья Миллазин всегда занималась горными разработками еще на Корвине VII, откуда мы родом.
   Эта каменоломня сделала моего пра-пра-какого-то деда еще богаче, и он начал скупать огромные участки земли на С-Камбре. Но свой дом он построил тут, где все начиналось. Потом залежи гранита иссякли, и здесь была просто заброшенная каменоломня до тех пор, пока мать с отцом не поженились. Она была из рода Кемпер. Они заработали свои деньги на холдинговых компаниях, что позволяло матери думать, будто она в чем-то выше отца. По крайней мере, так я слышала, хотя сам папа никогда не говорил о ней ни одного худого слова. Она умерла около десяти лет назад.
   – Сочувствую, – сказал Гарвин.
   – Не стоит, – ответила Язифь. – Мне всегда казалось, что она не питает ко мне особой любви. Ну, я тоже была не подарочек и отвечала ей тем же. Как бы то ни было, ее больше нет, и теперь это не имеет значения. Когда они с отцом вернулись из свадебного путешествия, она увидела эту каменоломню и заявила, что хочет превратить ее в цветущий сад. И сделала это с помощью трехсот 'раум, которых папа нанял на полный рабочий день. На берегу озера она построила маленький домик – копию того, что на древней Земле называли чайным – и проводила здесь часть времени, которая оставалась от покупок и путешествий. Она много где побывала – к примеру, на Лариксе. Туда она летала очень часто. Не знаю, был ли у нее там любовник или в магазинах Ларикса безделушки лучше. Мне кажется, брак и семья для нее не имели большого значения. Когда она умерла, я попросила у папы этот домик, и он подарил его мне на шестнадцатилетие. И сад тоже. За ним ухаживают двадцать семь садовников… Что с тобой, Гарвин?
   – Ничего, ничего. Просто у меня от всего этого ум за разум заходит. Значит, ты живешь здесь сама по себе? Неужели папочка не рассовал тут повсюду «жучков»? Или ему слуги капают?
   – Насчет «жучков» мне ничего не известно, – ответила Язифь. – По-моему, они существуют только в романах.
   – Я бы не поручился за это.
   – Что касается слуг, то он, конечно, подкупает их, чтобы они ему «капали», как ты выразился. Но у меня есть свои собственные средства – я плачу им больше.
   – У богатых все шиворот-навыворот, – пробормотал Гарвин. – М-м-м… Могу я высказать пожелание?
   – Конечно.
   – Сажай эту малышку, или, боюсь, мы снова врежемся в какой-нибудь сарай. Я испытываю настоятельное желание выбраться отсюда.
   – Все, что пожелаешь, Гарвин. Абсолютно все.
   – Дорогой, – сказала Язифь, – главный садовник непременно хотел увидеться со мной этим утром, а у меня, наверно, вся спина во мху и грязи, как и твои колени.
   – Ты ведь сама решила показать мне сад вместо спальни.
   – Но я не думала, что ты такой нетерпеливый.
   – Ну, теперь ты знаешь, как обстоит дело. Я еще сдерживаюсь. – Он раздвинул колени, и Язифь удивленно раскрыла рот.
   – Ты уже готов?
   – Я всегда готов, – прошептал он ей в ухо. – Теперь подними ноги… медленно… закинь их мне на спину…
   – Так, да? Вот так? О, Гарвин… Не так сильно… пожалуйста… сначала медленно… Да, теперь да…. О, Господи, Господи, Господи…
   Этот ресторан в самом центре Экмюля обладал двумя преимуществами: во-первых, в нем были выходы на каждую из четырех улиц, и, во-вторых, эти улицы, в отличие от большинства в Экмюле, открывали хороший обзор. Сейчас у каждого выхода стояли по два охранника, вооруженные бластерами. Полицейский патруль – три корабля, как обычно в Экмюле, – увидел вооруженную охрану и благоразумно пролетел мимо.
   В ресторане собрались семнадцать человек, все при оружии. Перед ними за столом сидели Джорд'н Брукс и Джо Пойнтон.
   – Буду краток, братья и сестры, – начал Брукс. – Сохранить наше местопребывание в тайне удастся не дольше нескольких минут. Вы – наши самые ценные бойцы и агенты, которым удалось уцелеть в ходе непродуманной и закончившейся столь плачевно кампании в джунглях. Я хочу сформировать новую Группу Планирования, чтобы вы стали сердцем Движения, его сохами, если угодно. Некоторые из вас и прежде входили в Группу. Прошу их и дальше продолжать служить в том же качестве.
   Поднялся один из 'раум.
   – Да, брат Ибарр?
   – Это нарушает наши правила, брат. Согласно обычаю, членов Группы Планирования избирают бойцы после обсуждения и молитвы.
   – При обычных обстоятельствах – да, – согласился Брукс. – Но сейчас мы очень далеки от нормальной ситуации. Это еще мягко говоря. Мы понесли тяжелейшие потери. Какова твоя оценка, сестра Пойнтон?
   – Около сорока процентов, – ответила она.
   Послышался негромкий шепот, в котором сквозил ужас. Брукс кивнул.
   – Да, так оно и есть. Не хотелось бы, чтобы весть об этом широко распространилась, иначе нас ожидает дальнейшее падение боевого духа. Давайте просто никогда не забывать об этом.
   Наше сражение будет… должно быть продолжено, но теперь в самом сердце врага. Мы будем наносить им тяжкие удары по любой доступной цели. Но эти цели надо выбирать так, чтобы риск для нас был минимальным. Если мы потерпим еще одно такое же поражение, боюсь, наша задача станет недостижимой для ныне живущего поколения и придется ждать, пока подрастут новые воины, которые смогут продолжить борьбу.
   Я сделаю все, чтобы этого не произошло. Мы должны научиться терпению и хитрости, но в то же время умению действовать быстро. Время – вот что важнее всего. Суть нашей новой стратегии такова. В ближайшее время я планирую общее восстание. В самое ближайшее время, где-то в пределах шести месяцев… – Послышались возгласы удивления. – Да, братья и сестры. Приближается день, когда мы захватим власть, и на этот раз осечки не будет. Не пройдет и года, как все будет кончено и Камбра окажется в наших руках.
   – Ты ведь 'раум, да? – спросил Иоситаро.
   – С чего ты взял? – в свою очередь спросила девушка.
   – Такой уж я подозрительный. Ну и?..
   – А что, если и так?
   – Тогда я спрошу: почему ты заинтересовалась простым солдатом вроде меня?
   – Почему бы и нет?
   – Ну, не знаю… Все-таки не так давно была крупная заваруха, пострадали ваши люди, и все такое прочее. Или, может, ты последний год прожила в каком-то другом измерении?
   – Я не интересуюсь политикой. – Девушка надула губки.
   – Ладно. Тогда следующий вопрос… Ты, скажем так, больно молодо выглядишь. Могу я поинтересоваться, ты совершеннолетняя?
   – И что, все солдаты ведут такие разговоры?
   – Не все.
   Иоситаро наклонился и прошептал что-то ей на ухо. Глаза у нее стали как блюдца.
   – Ты говоришь гадости! И что такое гомик?
   – Неважно. Хочешь еще потанцевать?
   – Ха-ха. Нет, давай лучше пройдемся. Меня зовут Лимни.
   – А я Ньянгу-Все-При-Мне. – Он встал, бросил на стол монеты и натянул фуражку. – И куда отправимся?
   – Может, прошвырнёмся по берегу?
   – Местечко не хуже всякого другого.
   Как только двери за ними захлопнулись, оглушительная музыка стала почти не слышна. Ночь была великолепная, по небу плыли все три луны. На девушке были всего лишь зеленые шелковые штаны на подтяжках, прикрывающих соски ее крепких, довольно больших грудей. И тем не менее она, казалось, не чувствовала холода. Рыжие волосы коротко острижены, а веки, губы, ногти и мочки ушей выкрашены голубым. Иоситаро поглядывал то на нее, то на мягкий изгиб береговой линии и красочные рыбацкие лодки, мимо которых они проходили, и жалел, что у него нет при себе пистолета.
   – Так что ты делаешь в своем Корпусе? – спросила Лимни.
   – Ничего особенного. Перекладываю бумаги с места на место. Слежу за тем, чтобы людям вовремя платили денежки.
   – А-а, – разочарованно протянула Лимни. – Я думала, ты из тех, кого показывали по холо. Ну эти, с ружьями, пистолетами и все такое прочее.
   – Я – нет, – ответил Иоситаро. – Я боюсь громкого шума.
   Они остановились возле вытащенной на берег лодки. Иоситаро сел на песок, прислонившись к лодке спиной. Лимни устроилась рядом.
   – Считай это комплиментом или нет, как хочешь, – сказал он, – но в тебе есть что-то… В общем, ты из тех девушек, с которыми я не прочь поразвлечься.
   – В каком смысле?
   – Черт его знает, – ответил Иоситаро. – Может, я ошибаюсь. – Он положил руки на бедра Лимни и развернул ее спиной к себе. Его ладони, описывая круги, заскользили по ее животу.
   – Это мне нравится, – с придыханием сказала она.
   Его руки двинулись вверх, обхватили груди, принялись щипать соски. Она тяжело задышала, повернулась, обняла Иоситаро, прижалась губами к его рту.
   Внезапно глаза Лимни вспыхнули. Он успел среагировать и отбросил ее в сторону приближающегося мужчины с ножом. Вскрикнув, она упала на песок. Человек замахнулся на Иоситаро, и тот откинулся назад. Нападающий попытался достать его, но Иоситаро ухватил его за запястье, дернул вниз и нанес сильный удар коленом в грудь. Кости хрустнули, человек вскрикнул и упал. Иоситаро ногой ударил его в лицо и схватил нож за мгновение до появления второго. Он взмахнул ножом, ударил, и человек завопил, обхватив окровавленную руку.
   Какое-то время нападающие пробовали добиться своего, прыгая вокруг Иоситаро. Потом он перехватил нож другой рукой, резко отпрыгнул в сторону, нанес одному из них мощный удар кулаком в шею, снова перехватил нож и резанул по незащищенному лицу противника. Тот зашатался, и Иоситаро замахал перед ним ножом, не давая приблизиться. Мужчина завороженно следил за сверкающим лезвием, и Иоситаро врезал ему ногой. Человек взревел, бросился на Иоситаро и получил еще один удар ножом по запястью. Брызнула кровь, нападающий зажал рану другой рукой. Иоситаро со всей силой ударил его ногой в солнечное сплетение. Тот сложился вдвое, упал и затих.
   – Просто зло берет, как часто я оказываюсь прав, – пробормотал Иоситаро.
   Лимни уже улепетывала по берегу. Он бросился за ней, догнал и с силой толкнул. Она перекувырнулась, упала и снизу вверх испуганно смотрела на него.
   – Как ты догадался?
   – Что ты не просто в восторге от моего прекрасного юного тела? Без проблем. Какой-то занюханный солдат один-единственный раз заходит в бар, и самая очаровательная девушка тут же кладет на него глаз, давая понять, что готова на все. В большинстве случаев нам приходится платить за удовольствие. К тому же на тебе было просто написано… что-то этакое.
   – Не убивай меня, – жалобно попросила она. – Пожалуйста.
   – Почему же? Ведь ты сделала все, чтобы те двое убили меня. Теперь отвечай. Ты 'раум? – Лимни коротко кивнула. – Ты и твои приятели хотели ограбить меня? Или просто убить еще одного солдата? – Она не отвечала. – Мне почему-то кажется, что последнее, прелестная революционерка. Так, теперь вопрос: что я должен сделать? Позвать копов? – Глаза Лимни расширились от страха. – До меня дошли слухи, что полиция разработала новые, очень интересные методы допроса 'раум. В особенности, женского пола.
   – Пожалуйста… – заскулила Лимни.
   – С какой стати? Ты-то меня не пожалела.
   – Может, они и не убили бы тебя.
   – Ну да. А я королева Шебы. – Он оглянулся. – Вставай. – Она послушалась, не сводя взгляда с ножа в руке Иоситаро. – Видишь вон те скалы? Иди к ним. – И снова она безропотно выполнила его приказание. – Очень хорошо. Теперь можно начинать переговоры. Или копы, или?.. Ну, пошевели мозгами. Хорошие революционеры всегда лучше соображают, когда оказываются на коленях.
   Очень медленно Лимни спустила с плеч подтяжки, расстегнула молнию, и штаны упали к ее ногам. Под ними обнаружились лишь крошечные трусики. Скинув их, она оказалась полностью обнажена.
   – Превосходное начало. Ну что же, пойдем дальше. – Она зашагала к нему. Дыхание у нее участилось, губы чуть приоткрылись. – Помнишь, чем мы занимались, когда нас так грубо прервали?
   Лимни поцеловала Иоситаро, нащупала его пояс, щелкнула пряжкой и отстранилась.
   – У нас есть поговорка, – сказала она. – Тот, кто выполнил свою задачу, получает награду.
   – Иными словами, добыча достается победителю.
   Иоситаро посмотрел на нож в своей руке и бросил его. Тот полетел, вращаясь – серебряное лезвие описывало круги, – и упал в воду. Иоситаро начал расстегивать рубашку.
   – Нет, – остановила его Лимни. – Я хочу чувствовать твои медали. Хочу, чтобы они вдавливались в мое тело. Но прежде, как ты сказал, я должна встать на колени.
   'Раум осуществили с полдюжины набегов на почтовые службы в разных городах D-Камбры, два из них – в Леггете. Налетчики точно знали, что им нужно. Они взрывали и опустошали сейфы, а также забирали всю корреспонденцию, из которой могли извлечь полезную для себя информацию. Пострадали всего двое 'раум и то не сильно. К тому времени, когда прибыла полиция, они исчезли вместе со своими товарищами и добычей.
   Планетарное правительство отреагировало на это, введя новый порядок обращения с подозреваемыми. Теперь они могли содержаться под стражей без судебного разбирательства до двух месяцев. На удаленных островах для задержанных были созданы специальные центры, которые быстро наполнялись.
   Генерал-губернатор Хэмер объявил о введении новых идентификационных карт для 'раум. Всякий, у кого после определенной даты не окажется никакой карты или будет только старая, подлежал немедленному аресту. Таким образом рассчитывали выявить тех, кто входил в Движение сопротивления. По крайней мере, так обстояло дело теоретически.
   Совет рантье проголосовал за то, чтобы вся община 'раум уплатила штраф в два миллиона кредитов за укрывание преступников и диссидентов, за отказ поддерживать законное правительство. Однако губернатор Хэмер наложил вето на это решение.
   Рантье на своих Холмах недовольно ворчали. С их точки зрения Конфедерация – или то, что от нее осталось – проявляла ненужную мягкость, бесхребетность. Сейчас требовались жесткие решения.
   Полицейские патрулировали улицы, как минимум, парами. Чаще их было больше. Все в обязательном порядке носили бронежилеты и были вооружены до зубов.
   У двери ветхого десятиэтажного здания остановились три человека. В воздухе висел густой запах пищи, прогорклого жира, множества немытых тел и пота. Двое не обращали на него внимания – это были городские 'раум, привыкшие к зловонию. Третий, покинувший свою ферму по приказу Движения, испытывал тошноту.
   Дверь открыла женщина с ребенком на руках. Еще две маленькие девочки прятались за ее юбку. Увидев оружие, они со страхом отпрянули.
   – Сестра, нас прислало Движение, – сказал один из мужчин. – Не надо бояться. Просто принеси нам идентификационные карты всех членов своей семьи.
   – Но… как же мы без них?
   – Ничего страшного. Все 'раум должны сделать это.
   – Ох! – воскликнула женщина. – Если ни у кого не будет карт…
   – Вот именно. Мы вместе выстоим… или вместе умрем. Ты соображаешь быстрее многих.
   – Сейчас принесу, – сказала женщина. – Постучите пока в следующую дверь, да посильнее. Там живет старая женщина, она туговата на ухо.
   – У нас дома вс-с-се очень обес-с-спокоены, – сказал лидер мусфиев Эск, обращаясь к губернатору Хэмеру. – Возникли с-с-серьезные с-с-сомнения по поводу вашей с-с-спос-с-собности поддерживать мир в этой с-с-сис-с-стеме пос-с-сле того, как контакт с Конфедерацией был утрачен.
   – Вам известно об этом? – не слишком дипломатично воскликнул Хэмер.
   Трехмерное изображение Эска и Вленсинга слегка смещалось, но тут же снова восстанавливалось по мере того, как фокусировка луча делалась все более устойчивой.
   – Конечно, – ответил Эск. – Вы, наверно, знаете, что в нашей Империи с-с-существуют различные группировки, ес-с-сли я употребил правильное с-с-слово. Каждая из них имеет с-с-свое с-с-собс-с-ственное предс-с-ставле-ние о ходе политичес-с-ского процесс-с-са, которое не обязательно с-с-совпадает с официальной линией.
   – Лидер Эс-с-ск вот что имеет в виду, – прервал его Вленсинг. – У нас-с-с дома ес-с-сть с-с-сторонники того, чтобы вмешатьс-с-ся в проис-с-сходящее в с-с-сис-с-сте-ме Камбра и учредить у вас-с-с нечто вроде протектората. По крайней мере до тех пор, пока не вернетс-с-ся ваша Конфедерация.
   В том, как это было сказано, Хэмер не почувствовал ни злобы, ни иронии. Он заметил лишь, что Эск быстро перевел взгляд на военного лидера и обратно.
   – Прошу прощения, – сказал губернатор, – но я не совсем понял. Не все мусфии разделяют общую точку зрения?
   Вленсинг хотел было ответить, но Эск опередил его.
   – Наш подход отличаетс-с-ся от вашего. Мы правим на ос-с-снове конс-с-сенс-сус-с-са.
   – Но в тех с-с-случаях, – добавил Вленсинг, – когда о с-с-себе заявляет новая реальнос-с-сть, меняетс-с-ся и наш подход к ней.
   – Именно это сейчас и происходит?
   Вленсинг и Эск обменялись взглядами, но промолчали.
   – Великий боже, ну и безобразие! – воскликнул Лой Куоро.
   – Да уж, – согласился глава полиции Готиан. – По нашим подсчетам, таким образом уничтожено, по крайней мере, миллион идентификационных карт. Скорее всего, больше. Похоже, добиваясь этого, каждому 'раум на D-Камбре к голове приставили пистолет. А разведка доносит, что у шахтеров на С-Камбре происходит то же самое.
   Куоро обошел вокруг груды расплавленных карт, лежащей перед полицейским участком.
   – Никто не видел, когда они принесли это?
   – Мы все еще допрашиваем ночную смену и тех, кто живет по соседству.
   – Что за глупость! Зачем они это сделали?
   Готиан хотел было огрызнуться, но сдержался. Сын известного медиамагната был, конечно, дурак, но грубить ему все же не следовало.
   – Если ни у одного 'раум не будет идентификационной карты, – объяснил он, – тогда все наши проверки бесполезны.
   – А-а… Дьявольский замысел. Поистине дьявольский. И что вы теперь предпримете?
   Готиан заколебался, не желая признаваться, что пока ни у кого нет никаких конструктивных идей.
   – Наши аналитики изучают проблему. Очень скоро решение будет принято.
   – Хорошо. Просто прекрасно. Нужно подавить это безобразие в зародыше, – изрек Куоро. – Можете быть спокойны – «Матин» не станет ничего сообщать о случившемся.
   – Именно ради этого я и попросил вас приехать, – заявил Готиан. – Ну и еще мне хотелось бы угостить вас обедом.
   – Не откажусь, – сказал Куоро, – но с одним условием: угощаю я. В конце концов, вы, можно сказать, сражаетесь на передовой, вам и почет.
   Готиан удивленно замигал, не веря своим ушам, улыбнулся и принял приглашение.
   – Эй, Иоситаро? Ты когда-нибудь заберешь свою чертову почту? – спросил клерк РР.
   – Я? – удивился Иоситаро. – Какую почту? Мне никто не пишет. Я… од-д-дин на всем б-б-белом свете.
   – Пишут, дубина, пишут. Кто-то прислал тебе посылку.
   – Не может быть! Откуда?
   – Воображаешь, что у меня есть время читать обратный адрес на каждом почтовом отправлении? Вот уж нет. Только на тех, которые приятно пахнут или на которых сверху написано что-нибудь неприличное. Давай, солдат, забирай свое добро.
   – Ладно, – сказал Иоситаро. – У тебя есть во Втором полку знакомые, которые имеют дело с рентгеновской установкой?
   – Если дерьмо окунуть в шоколад, оно все равно останется дерьмом, – изрек Кипчак, так и эдак разглядывая пистолет. Это было смертоносное оружие типа небольшого бластера из холодного серого сплава. – И кто твой неизвестный поклонник?
   – Понятия не имею, – ответил Иоситаро. – Кроме этого, в посылке был лишь клочок бумаги с номером кома.
   Кипчак продолжал внимательно разглядывать пистолет.
   – Я могу объяснить тебе, что это за штука, – сказал он.
   – Я уже и сам знаю, – ответил Иоситаро. – После того как во Втором полку просветили посылку рентгеновскими лучами и не нашли ничего опасного, я попросил оружейного мастера разобрать пистолет и посмотреть, нет ли там чего эдакого внутри. Пусто. Он сказал, это превосходный стандартный «марли». Около четырехсот целковых на «черном» рынке. Тогда мы пошли на стрельбище, зажали пистолет в тиски, привязали к спусковому крючку веревку, отбежали и дернули за нее. Стреляет классно. Наповал.
   – Ты пробовал звонить по номеру? – спросил Кипчак, не выпуская из рук пистолет.
   – Нет еще. Но я обязательно позвоню. Может, это новый способ заигрывания.
   Дверь со стуком распахнулась, в комнату ввалился Гарвин.
   – Эй, гляньте-ка, что мне прислали!
   И он продемонстрировал точно такой же пистолет, как у Иоситаро.
   На протяжении следующей недели около пятидесяти солдат Корпуса получили посылки различного размера и конфигурации. Во всех находилось одно и то же – совершенно одинаковые пистолеты и номера комов. Среди «счастливчиков» оказался и Петр Кипчак.
   – Ну, что там с этими проклятыми пугачами? – спросил Хедли. – На сегодня ты в РР самый выдающийся аналитик.
   – В общем-то, ты прав, и я могу доказать это, – без ложной скромности ответил Ангара. – Какое-никакое объяснение у меня есть. Это наживка.
   – В каком смысле наживка?
   – Люди, получившие пистолеты, либо недавно завербовались на военную службу, либо чувствовали себя в армии не в своей тарелке. С некоторыми работали психологи, двое-трое прошли через гауптвахту за различные нарушения. Среди них, кстати, есть твои ребята из РР. С другой стороны, полевые испытания все прошли успешно, и с точки зрения службы никаких нареканий к ним не было.
   – Что произойдет, если набрать этот ком-номер? – спросил Хедли.
   – Не знаю, – ответил Ангара. – Кто-то его отслеживает, и притом очень хорошо, потому что лично я – а также те, кого я просил сделать это, – сумел получить лишь вот такой ответ, произнесенный синтезированным голосом: «Говорите, я слушаю». Очевидно, нужно было сказать что-то, чего я не знаю. Я подрядил полицию и своих техников аккуратненько проверить эту линию. Но чертов сигнал проходит аж через шесть передаточных трансляционных подстанций, и до его источника мы так и не добрались. Рыть глубже опасно – наверняка там установлена программа саморазрушения. Но зато я могу рассказать тебе, что происходит, если кто-то звонит по указанному номеру и говорит то, что там хотят услышать. Восемь человек из числа получивших пистолеты дезертировали.
   – Дезертировали? Не просто загуляли?
   – Исчезли начисто. Полиция отследила двух из них до монорельсовой станции. Клерк, продающий билеты, заметил, что женщина в военной форме открыла запирающийся шкафчик, достала пакет, зашла в дамскую комнату, а появилась оттуда уже в цивильной одежде.
   – Вот черт! – воскликнул Хедли.
   – Да, дела. Клерк запомнил, в каком ряду был этот шкафчик. Ну, мы с ребятами из РР обыскали там все шкафчики. И в одном нашли свернутую военную форму, принадлежащую, как выяснилось, страйкеру Мол Тренге, которая в бумагах значится ушедшей в отпуск. Я нашел ее холо. Хорошенькая. И, между прочим, снайпер.
   – Тот, кто бросает форму, вряд ли планирует возвращаться, – заметил Хедли. – Что же выходит? Кто-то собирает где-то всех этих проклятых дезертиров?
   – Похоже на то.
   – И кто же это?
   – Понятия не имею.
   – Зачем?
   – Ответ тот же – понятия не имею.
   Четыре старые женщины много лет работали вместе, убирая офисы в деловом районе Леггета. Когда одна из них выходила замуж, или у нее рождался ребенок, или праздновали его совершеннолетие, или случалось еще какое-нибудь знаменательное событие, остальные непременно участвовали в нем. Они помогали друг другу в уходе за детьми и внуками. Все четверо жили в Экмюле и каждый день вышагивали по три километра в один конец, добираясь до работы и обратно.
   За работой они, как водится, болтали. Так было и на этот раз. Когда мимо пролетел полицейский корабль, разговор смолк. Как и все остальные 'раум, женщины по приказу Движения послушно сдали свои идентификационные карты и теперь побаивались полиции. Однако корабль улетел, и разговор возобновился.