Баранова Наталья. Легенда об Иных Мирах

   Она улыбалась. Молчала. Молчал и он, так же, улыбаясь, чувствуя, как легчает на душе, как становится необыкновенно светло и умиротворенно там, внутри, где полагается быть душе. А потом туман растаял. И не было озера, не было скал, вместо скал были шпили хрустальных башен, вместо озера сияющая гладь, похожая на расплавленное золото.
   Обернувшись, он посмотрел на караван, на застывшее, со слезами на глазах, лицо Уйвисса, что, сняв шапку, держал ее в руках. На лицо Апэйлана, удивленное, изумленное, светлое. На лица мужиков, что просветленные, казались лицами взрослых детей, которым кто-то подарил новую сказку. По лицам многих, если не всех катились слезы. И даже животные стояли смирно, не шумя.
   Алашавар посмотрел на мальчишку — подростка, что стоял, опираясь на телегу, и так же, как все, смотрел на проступавший, через кисею отлетавшего тумана город.
   — Пойдешь? — спросила Лиит.
   Мальчишка дернул кадыком и вдруг, отрицательно мотнул головой, словно испугавшись.
   — А они? — спросил Алашавар, глядя на караван и караванщиков, понимая, что они не видят ничего, кроме сказочного града, зачаровавшего их. Ни его, ни Лиит, ничего кроме ярких, сверкающих и переливающихся башен.
   Лиит покачала головой. Чисто отрицательно, так, что он понял, что остальным далее хода нет. И быть не может.
   — А Тайтамир? — спросил он, почувствовав тревогу за караван, принявший их на несколько дней пути.
   — Тайтамир, — прошептала Лиит тихо, — не дождался их Тайтамир. Устал ждать, ушел. Время неодинаково бежит в разных уголках Вселенной, Элейдж. Что здесь час — там столетие. Их дороги с Тайтамиром разошлись на десяток лет. Дорога к перевалу уже чиста.
   — И пойдет бродить по миру легенда о затерявшемся во времени караване... — иронично заметил он
   — Пусть, — улыбнулась она, — это лучше, чем позволить им сделать лишний шаг, что, может быть, отделяет их от смерти или безумия, пожелай они приблизиться к городу. Не многим дано ощутить, что кроется там, у тебя в душе, и не повстречаться с драконом. Это лучше, чем позволить им, просто идя по тропе, полечь под стрелами разбойников. Пусть по миру летит еще одна Легенда. Быть может, она приведет их потомков, когда-нибудь, к нам. Тот, кто способен мечтать, способен понять....
 
   Сенатор слегка поежился от налетевшего порыва ветра. Так давно, так уже, затуманенное далью лет, нереально все было. И та встреча, и тот мир, и путь. Он не думал, что когда-нибудь доведется повторить то паломничество. Пусть в другом мире, но вот так же упрямо, карабкаясь к цели. Так же, только в этот раз нет Лиит, нет ее улыбки, нет света ее лица, чудесного, чуть неправильного. Нет проводника, который бы мог направить его в нужную сторону. Есть только чувство, что сродни стрелки компаса, могло подсказать, куда лежит его путь, и послушный ему, он шел. Шел, торопясь, буквально спиной ощущая, что расстояние между ним и преследователями сокращается с каждым шагом.
   Он не мог понять сам, что, зачем, почему его погнало в горы. Просто пришло ощущение, которому он не смог не повиноваться. Как тихий голос, как тонкий зов, ответивший на его мольбу о жизни, на его просьбу. И чувствуя, что не может противиться этому тихому зову, не может забыть об этом, спонтанном, неожиданном желании, что заставляло гореть ладони и пятки, звало в путь, он пошел.
   Поднимаясь по узкой, крутой тропе он слышал шум беснующегося где-то в глубине потока, шорох камней под своими ногами. Глядя на небо, на ажурный рисунок созвездий, понимал, что близится утро, и с каждым шагом все ближе и ближе рассвет. С каждым шагом, и с каждым вздохом. И не было отчаяния или желания сдаться.
   Эта гонка на пределе сил, вызывала кураж, кружила голову упоением азарта. И мысли текли стократ быстрее, неслись как горный поток, который ничто не в силах остановить. И память приподнимала завесу времени, отдавая прошлое, каждый эпизод так ярко и отчетливо, словно все происходило только вчера. И тело пело, словно гонка только прибавила сил, заставив кровь быстрее нестись по венам, смыла разный ненужный хлам. Ушли и беспокойные мысли. Не было ощущения, что он мог не дойти. Он шел. И он обязан был успеть.
   Тропа, заметная в хаосе лишь ему одному, привела его перед самым рассветом на небольшую площадку, нависшую над где-то глубоко беснующимся, рвущим скалы потоком. Дальше хода не было. Впереди отвесом вставала скала, гладкая как зеркало, вертикальная, и Алашавар понял, что ему на нее не взойти. И не было нужды. Скала кончалась пиком. И спуск был бы так же непрост, как подъем.
   Он остановился, понимая, что больше некуда идти, что путь кончен, что где-то и в чем-то он непоправимо ошибся, и что эта ошибка фатальна. Мысль эта принесла легкий осадок горечи. Он, обернувшись, посмотрел назад, на путь пройденный ранее.
   Совсем невдалеке он чувствовал преследователей. Им осталось пройти совсем немного, самую малость. Сенатор, подняв взгляд, посмотрел на небо, с которого кто-то словно стирал звезды. Оно светлело с поразительной быстротой, и легкие облака уже набрали в себя кармина солнечных лучей.
   Прикрыв глаза, Алашавар застыл, пытаясь уловить тот голос, тот зов, что отчетливо мог различить ранее. Но голос молчал, словно был обманом. И приходило успокоение, легкая расслабленность и тепло, которых не должно было быть. Успокоение. «Вот и пришел к концу твой путь, — сказал сенатор себе, не пытаясь даже возмутиться, — все когда-нибудь кончается. Даже жизнь». Вспомнилось лицо Имрэна, его улыбка, открытая, лучезарная и в то же время, будто б таившая что-то за своей маской.
   И вновь вспомнилась Лиит. Алашавар улыбнулся своим воспоминаниям, чувствуя, как свет и покой нисходят на душу. Успокаивающий покой, заставляющий смириться. Он вздрогнул.
   Смирение — оно никогда не входило в список его достоинств. Он никогда не грешил смирением, оставляя этот удел слабым. Себя он не мог причислить к их лику. Не мог позволить себе признаться в том, что он слаб, что от его решений ничего не зависит. Не мог сказать себе, что он пешка и винтик.
   Не мог. Зная, что эти слова — лукавство и обман. Как обманом является то, что от каждого отдельного человека ничего не зависит. Он знал эту уловку властителей, усвоив давно, что кроме вечного девиза: «разделяй и властвуй», есть еще одна не менее вечная заповедь — убеди человека в том, что он слаб, и у него не хватит сил поднять голову.
   И вновь открыв глаза, глядя, словно впервые видел, вдруг, неожиданно для себя он понял, почувствовав, что шел верно, что тупика нет, и не было в помине. И что совсем немного, малую толику, он не дошел до конца тропы. Там, на другом берегу, над потоком, укрытая тенью манила к себе сводчатая арка пещеры. Он заметил ее случайно, а, заметив, уже не мог оторвать взгляда. Там, едва заметная взгляду продолжалась тропа. Но не было моста и не было крыльев.
   Он усмехнулся, чувствуя, как вновь в душе рождается кураж. Терять было нечего. «Лиит, — подумал он, словно позвал ее образ из памяти, — ну, скажи, что мне делать и как пройти. Мой путь еще ведь не закончен, нет? Мне рано уходить, рано.... Еще существует Империя, еще не разгаданы ваши загадки. И люди еще не таковы, какими могли бы быть. Еще все впереди. Все. Если путь ведет в бесконечность».
   Потом мужчина услышал шорох камня, сдвинувшегося под чужой ногой, вздрогнул и обернулся. Нервы были натянуты до предела, казалось — еще чуть, и лопнет эта струна. Воины были уже совсем недалече. Их разделяло всего лишь несколько сотен метров, не расстояние, так, сущая безделица и ерунда. И воины не торопились, воины шли, словно понимая, ему — никуда не деться, раз за его спиной нет крыльев.
   Алашавар вздрогнул, умом понимая, что это — конец, что выхода нет. Умом. Душа не смирилась. Он обернулся, что бы сделать шаг в пропасть, самому, не давшись ни воинам в руки, ни яду в крови. И вдруг увидел Ее.
   Женщина стояла на том берегу. Светлый силуэт выделялся на фоне темного камня. Он видел светлые волосы, надвинутый на самые брови капюшон, спрятавший черты лица. И это была Она. Элейдж не мог не узнать ее, так часто, взволнованно забилось сердце, словно подсказывая, что он не сомневался ни мгновения. Женщина помахала ему рукой, словно звала. И, забыв обо всем, отметая сомнения, забыв где находится, он шагнул ей навстречу.
   Воздух рванул одежду, сыпанул в лицо горсть колючих снежинок, освеживших лицо. Воздух как-то по особенному, мягко, обхватил его и удержал. На какую-то секунду мужчина почувствовал себя в объятьях урагана. Ветер трепал волосы, рвал одежду, но держал.
   Держал над пропастью, служа невидимым мостом и переправой. Он улыбнулся, и вновь сделал шаг, смелее, пошел, ощущая на себе пристальный взгляд, что пронизывал не снаружи, а изнутри. Шел, понимая, каким невероятным кажется это.
   Но обо всем забыл, перейдя. Остановившись в двух шагах от женщины, почувствовал, что не может сделать больше ни шага, чувствуя неверие, надежду, нежность и страх, чувствуя, как невозможно сделать хоть один вздох. Что эти два шага — как преграда, которую ему не преодолеть.
   Она медленно подняла руку, откидывая за спину капюшон. Рука осталась у щеки, чуть склонив голову набок, она смотрела в лицо Элейджа, и на губах возникала улыбка.
   Откуда-то, из-за спины, ветер донес крик, его крик, заставив его удивленно вскинуть брови.
   — Идем, — проговорила Лиит. — путь еще не окончен.
 
 
   Маленький почтовый бот, против обыкновения, заходил на посадку точно в соответствии с графиком. Невысокий мужчина, одетый в скромный костюм техника, смотрел за перепалкой между пилотами и диспетчерами с нескрываемым интересом.
   Темные глаза тихо сияли, тая на самом дне насмешинку. Его возвращению удивились, более чем возвращению Идги. Перед ними обоими даже извинились. Хоть это было и нелегко. «Ошибка в данных, — пояснил сурового вида парень, хмуря брови, — мы разберемся, виновные будут наказаны». Таким образом, приличия были соблюдены.
   Элейдж на это все лишь тихонечко усмехнулся. Идги, впрочем, тоже. Зная подоплеку происшествия, трудно было отреагировать иначе.
   — Идги, — тихо позвал Алашавар, — скоро?
   — Через полчаса. Иди пакуй чемоданы, Рушу...
   Его интонация уколола скрытой иронией, и, пожав плечами, Элейдж прошел к себе в каюту. Присев на узенькую откидную койку, задумался, не зная как примет его возвращение Локита. В любом разе, теперь, навредить ему, лично, она бессильна. Есть силы, которые проследят за этим, прикроют его, жаль, что нет сил, что, могли бы, так же, легко прикрыть своими крыльями весь мир. Достав из кармана документы, мужчина повертел их в руках и сунул назад, в карман. Прикрыв глаза, откинулся на койке, смежив веки, позволив себе хоть немного поспать. Этот рейс, эта вахта, выдалась суматошной.
   Проснулся от ощущения, что корабль твердо стоит на грунте. Предчувствия не тревожили, не томили. Он тихо, неторопливо поднялся, так же неторопливо попрощался с командой. И так же, не особо торопясь, но и не медля, пройдя все необходимые процедуры, вырвался за пределы взлетно-посадочного поля космопорта. В город.
   Машинально подняв взгляд к небу, усмехнулся, ошеломленный. За краткое отсутствие он уже забыл, каковы небеса Софро, привык к свету единой звезды, а не миллионов звезд сразу. Теперь это зрелище ошеломило, выбило почву из-под ног. Как в первый раз. Он только покачал головой, дивясь на свою забывчивость.
   Быстро пройдя по полупустым аллеям, дошел до садов, окружавших здание Сената, сунул пропуск в руки сонного стража. Элейдж тихонечко усмехнулся, пройдя тихими, сонными коридорами, не торопясь и не спеша, вернувшись в свои апартаменты под самой крышей.
   В его комнатах было тихо и пусто. Он прошел через несколько комнат, рассматривая обстановку, словно не был тут вечность. Переодевшись, надев более привычную здесь одежду, прошел в кабинет и усмехнулся. Антайи спал сидя за столом.
   Спал крепко, так, что не слышал шагов. Заглянув через плечо секретаря, сенатор тихонечко, что б не потревожить его, отключил информационную систему. Улыбнувшись, отошел к окну, прикрыв открытое настежь окно.
   Юфнаресс услышал шум, поднял голову.
   — Сенатор? — спросил он, удивившись.
   — Я. — ответил тот, обернувшись.
   — Дали Небесные! — проговорил Юфнаресс, зевнул и взлохматил волосы, словно пытаясь отогнать остатки сна, — А мне Локита сказала, что вас убили.
   Сенатор тихонечко рассмеялся.
   — Труп предъявила? Или ограничилась заявлениями?
   — О Вашей гибели третий день шушукается весь Сенат, — поспешил обрадовать его Юфнаресс. Это новость номер один во всей Лиге. А вы, оказывается живы. Рад, что все оказалось недоразумением.
   — Недоразумением? — усмехнулся Элейдж.
   — Я думаю, Леди обрадуется, — ядовито заметил Антайи, — она так скорбит о Вас.
   — Надеюсь, — заметил сенатор и побарабанил пальцами по подоконнику.
   «Будет скандал», — подумал он, чувствуя, что на душе становится тоскливо. Он не любил скандалы, предпочитая делать свои дела, оставаясь в тени. Оказывается, Леди не потрудилась проверить временем желанных известий. Ну, что ж, и с этим тоже придется считаться.
   — И кто у нас теперь сенатором? — спросил Алашавар, усмехнувшись.
   — Я, пока, разумеется, временно, — ответил Антайи, пожимая плечами, — она давно мечтала всучить мне этот пост. Наверное, что б дать понять, что не бросает слов на ветер.
   Сенатор коротко рассмеялся, подойдя к зеркалу, окинул взглядом свое отражение, снял с плеча упавший волосок. Осмотрел себя критически, словно впервые видел.
   — Ну что ж, — предложил он, — пройдем к Леди. Поговорим. Выясним откуда пошли недоразумения. Вы со мной, Юфнаресс?
   Юфнаресс поднялся со стула.
   — Разумеется, — ответил тот, — не хочется, что б меня считали узурпатором.
   Элейдж слегка качнул головой. Выйдя в коридор, улыбнулся ошеломленному от неожиданности сотруднику, поздоровался вежливо. Чувствуя взгляд, что жег ему спину, мрачно отметил, что лиха беда — начало.
   Немногочисленные знакомые, кого довелось встретить в этот ранний час, смотрели на него с нескрываемым удивлением. Элейдж хмурился и пожимал плечами. Видимо, новость и в самом деле успела широко распространиться. Во всяком случае, его появление представляло немалый интерес.
   — Мне это не нравится, — проговорил он, обращаясь к Юфнарессу.
   Секретарь пожал плечами.
   — Мне больше не понравилось само сообщение о вашей смерти. Согласитесь, это было б прискорбно.
   Сенатор усмехнулся, подойдя к дверям личных покоев Локиты, тихонечко постучал. На его стук никто не откликнулся.
   — Еще слишком рано, — заметил секретарь.
   — А ты знаешь ее привычки? — уколол вопросом Алашавар, — ничего, если спит, то проснется. Ты говорил, она скорбит, так я спешу ее обрадовать.
   Он открыл дверь, прошел уверенно, словно имел на то полное право. Юфнаресс прошел следом.
   — Кого несет в такую рань? — услышал Элейдж сварливый голос Леди через несколько секунд. И усмехнулся.
   Локита сидела перед зеркалом, едва одетая, с сонным взглядом и почти полным отсутствием косметики на лице. Перед ней грудой стояли баночки с кремами, пудра, румяна, духи.
   — Доброе утро, — проговорил он, — надеюсь, вы простите мне дерзость, что я посмел ворваться к вам в столь ранний час?
   — Ни за что, — заметила она с апломбом, даже не обернувшись, продолжая наносить широкой кистью на скулы румяна, — приличия есть приличия.
   — Давайте забудем о них, — проговорил сенатор, присаживаясь на стул, который подвинул так, что б видеть в отражении зеркала ее лицо. — Хотя бы, на несколько минут.
   — Дорогой сенатор, — заметила женщина холодно, — ваше поведение способно шокировать. Вы хотите, что б ваша репутация оказалась сомнительна? Пойдут слухи...
   — Они и так пойдут. Кстати, я прихватил свидетеля, который подтвердит, что у нас был чисто деловой разговор.
   — О чем же вы хотите со мной поговорить?
   — А вы не догадываетесь?
   — Я удивлена, — произнесла Локита сладким голоском, с умильным тоном, — удивлена, что вы живы. Наверное, речь пойдет об ошибке?
   — Вот именно, — подтвердил Элейдж. — О маленькой путанице в данных. Как вам должно быть известно, я взял маленький отпуск, мечтая отдохнуть на пляжах Ирдала. Я люблю отдыхать на Ирдале, — проговорил он, подпуская в голос карамели. — Это моя маленькая слабость. Я вам об этом никогда не говорил? Так вот, в этот раз мне не повезло. Отдохнуть так и не удалось. Понимаете, Леди, какой-то юный хакер запустил в информационную систему Ирдала вирус. Из-за чего была изрядно подпорчены базы данных. Право слово, меня даже перепутали с какой-то сомнительной личностью.
   Локита слегка улыбнулась, отвернувшись от зеркала, посмотрела в его лицо пристально и насмешливо, холодно и нахально. Ее невозможно было смутить, словно эта женщина не имела стыда. Полуодетая тонкой просвечивающей тканью, что больше открывала взгляду, нежели скрывала, она держалась, словно королева в тронной зале. И этой самоуверенности можно было только позавидовать.
   — Это забавно, сенатор, — проговорила она тихо, смотря в его глаза, словно пытаясь загипнотизировать своим взглядом, — но не более. И не объясняет, почему вы ворвались ко мне без приглашения.
   — Думаю, приглашения я б не дождался, — заметил он спокойно.
   — Хакера выловили? — усмехнувшись, спросила Локита.
   — Пока нет, — ответил сенатор с улыбкой, — но у спецслужб имеются подозрения, что хакер живет на Софро. Именно отсюда пришли директивы, искалечившие базы данных.
   — Даже так?
   — Даже так, Леди.
   — Это мило.
   Она вновь отвернулась к зеркалу, разглядывая свое лицо так, как художник неоконченную картину, словно выискивая места, над которыми еще стоит поработать. Но видимо, присутствие посторонних ей мешало. Она отложила кисть в сторону и вновь обернулась к сенатору.
   — У вас есть, что еще мне сказать? — проговорила с вызовом.
   — Разумеется, — ответил он тихо. — Всего несколько маленьких советов. Во-первых, не советую больше выдавать желаемое за действительное. Так недолго и обмануться самому. Во-вторых, пусть это и недоказуемо, но мне известно, кто устроил эту охоту. Знаете, имя охотника, вернее, охотницы можно обнародовать. И сделать это так, что последствия будут весьма серьезны.
   — Правда? — нарочито — удивленно спросила она, — А в-третьих, сделайте одолжение, выйдите в дверь.
   — Непременно. — заметил сенатор холодно, — Я не собираюсь прыгать в окно и ломать себе шею, в-третьих, милая моя, я вам скажу, что это мой мир. И как бы вы не хотели прибрать его к рукам и сотворить из него подобие своей, милой вам Империи, или часть Империи, вам это не удастся. Пока я жив. И вам, как бы не хотелось переубедить меня в этом — не удастся. А так же бесполезно пытаться меня убить. Не тратьте силы. Лучше выйдите в дверь, доберитесь до порта и выкатывайтесь отсюда. Куда угодно. Мир большой. А в Лиге вам места нет. Вы запомнили? Надеюсь, этот совет вам пригодится. Предупреждаю первый и последний раз.
   Он поднялся со стула, посмотрел на Локиту свысока, слегка покачав головой, бросил взгляд на Юфнаресса, что, слегка покраснел от этой дерзкой выходки, и, не спеша, направился к дверям. Сделав несколько шагов, остановился, посмотрев на Локиту улыбнулся, отметив, что, несмотря на холодно — высокомерное выражение лица, румяны на скулах совершенно излишни, да и глаза горят лихорадочным блеском, метая молнии.
   — Злость вам к лицу, — тихо заметил он, постоял с пару секунд, словно что-то обдумывая, и вышел, не плотно притворив дверь.
 
   — Вы сошли с ума, — тихо проговорил Юфнаресс, — вы, верно, сошли с ума, — теперь она точно не успокоится.
   — Я знаю, — отмахнулся Алашавар.
   — И зачем вам это надо? Вы нажили себе врага.
   — Мы не особо дружили, — ответил сенатор, — а так, надеюсь, она будет столь раздражена, что начнет делать ошибки.
   Юфнаресс покачал головой, посмотрел на сенатора как на глубоко больного человека и несколько раз прошелся по кабинету, меряя шагами ограниченное пространство.
   — И все равно, это было излишне, — проговорил он.
   Алашавар коротко хмыкнул. Переплетя руки на груди, посмотрел на Имрэна, примостившегося в глубоком кресле в дальнем углу комнаты. Мальчишка сидел, подобрав к себе ноги и подтянув колени к груди, уложив на них острый подбородок.
   — А что скажешь ты? — спросил он, больше не обращая внимания на Юфнаресса.
   — А что я скажу? — переспросил Имрэн, щуря сонные глаза. — Я скажу, что пора Лиге узнать о готовящемся вторжении. Молчать больше нельзя. Иначе это молчание станет очень похожим на предательство. И начать предлагаю с властей наиболее развитых в техническом отношении планет: Ирдала, Чиачиллит, Сиоль-Со, Ра-Миррана, Гвенара и Ро-Эори. В любом случае, другого выхода нет. Да, я был на Раст-Танхам. Господа контрабандисты тоже забеспокоились. Видимо, Ареттар сказал тебе правду, и времени осталось в обрез.
   Юфнаресс подойдя к Имрэну, посмотрел на того с высоты своего роста.
   — Имри, — заметил он, — пока Локита правит Лигой, у нас нет ни одного шанса. Ее либо придется сместить, либо, — он красноречиво провел рукой под горлом, — либо уничтожить. Потому что каждое ваше действие будет известно Императору. А уж он знает, как поступать в таких случаях. Его не будут мучить сомнения, когда флот Империи двинется на Лигу.
   — Это верно, — заметил Алашавар.
   Имрэн отрицательно покачал головой.
   — Не думаю, что это единственный вариант, — проговорил он.
   — Есть альтернатива?
   — Ну, как сказать. Пока я был на Ирдале, я успел познакомиться с местным координатором. Это человек умный и достаточно авантюрного склада, так что думаю, его удастся уговорить, к тому же он обладает значительным авторитетом. Я предлагаю устроить фиктивный выход из Лиги нескольких миров. Если Альбенару объяснить, зачем это нужно — он уговорит остальных. И сделает это осторожно.
   — Осторожно это сделаю я, — заметил Сенатор.
   — Нет, — усмехнулся мальчишка, — не получится. Ты слишком заметная фигура. Умные головы могут связать причины и вычислить следствия. Ты будешь сидеть на Софро.
   — Кто будет договариваться с Альбенаром?
   Имрэн пожал плечами.
   — Вызови его, — предложил он, — найди весомый предлог и, когда он сам явится сюда, то обрисуй ему ситуацию. Это же не запрещено законом. И, если хочешь, я передам ему, что ты желаешь его видеть.
   — А Локита? — напомнил Юфнаресс.
   Имрэн покачал головой, посмотрел на сенатора пристально.
   — Одного не пойму, — проговорил он, не спуская с того глаз, — зачем тебе надо было мотаться по горам Ирдала? Я понимаю, я понимаю все мотивы. Но почему на Ирдале?
   Элейдж пожал плечами.
   — Имри, — проговорил он, — давай не будем.
   — Давай будем, — проговорил мальчишка. — Ну, ладно, я понимаю, ты надел маску, понимаю, это, конечно же, выход. Пока ты в маске, с твоей головы никому не удастся уронить и волоса. Логично, правильно, одобряю. Но пока ты шел, ты мог двадцать раз сорваться с какого-нибудь уступа, упасть в пропасть, тебе на голову мог свалиться камень, в конце концов, за тобою шли, что б убить. Но почему не здесь. Не на Софро?
   Сенатор усмехнулся, посмотрел на тонкое, толщиной с волос, обтекающее его ладонь сияние, почти незаметное на свету. Имрэн протяжно вздохнул, посмотрел на отца с недоумением.
   — Хорошо, — проговорил он, — если ты знал, что на тебя начали охоту, зачем ты вообще сорвался на Ирдал? Ты можешь мне объяснить? Тем более на почтовом боте. Ты знаешь эрмийцев. Так откуда столько безрассудства?
   Алашавар тихонечко рассмеялся.
   — Не знаю, — проговорил он, — Не знаю. Не могу знать.
   Имрэн слегка качнул головой, словно фарфоровый болванчик, улыбнулся кончиками губ. Юфнаресс невольно улыбнулся ему в ответ.
   — Да, — проговорил он, — я полностью с тобой согласен. Господин сенатор не всегда поступает обдуманно.
   — Должен заметить, вы тоже, — заметил Имрэн. — Ну, зачем вы куда-то помчались, оставив его?
   — Иногда, — заметил Юфнаресс спокойно, — глупости делаю и я. И, думаю, что склонен к этому, гораздо больше вас обоих.
 
   Алашавар брел по аллее, торопиться было некуда, глядя на потоки воды, выбрасываемые фонтанами в небо, он недовольно поморщился. Ночью, в пустынном парке, куда не пускали посторонних, это казалось излишеством.
   Тихий шорох опадающих струй глушил все посторонние звуки. Разве что еще был слышен шум ветра, играющего с листвой. Он вздохнул, видя как где-то вдали, там, где кончалась аллея, прошагали патрули. Поежившись, подумал, что на душе как никогда стыло. Подстать темной, беззвездной, холодной ночи.
   Ступая тихо, почти бесшумно, вдруг, неожиданно услышал тихие голоса и увидел парочку, сидевших на скамейке, людей. Подойдя ближе, узнал женщину, одетую просто и скромно, в форменный костюм, с волосами, стриженными коротко, и лишенную кокетства.
   — Гресси? — проговорил удивленно, подходя ближе. — Я думал вы в отпуске.
   — Ее вызвали, — заметил ее спутник. — Когда у Айрино не хватает асов, он лишает своих лучших пилотов отпуска. Вы знаете об этом?
   — Архат? — усмехнулся сенатор, узнавая и мужчину, — что-то о вас долго не было слышно. Неужели о Вас Айрино забыл?
   — Ну что вы, — ответила Гресси, — Айрино Инидо ни о ком не забывает. У него для всех хватает дел. Для таких сумасшедших романтиков как мы. Ведь молодежь, что выходит из стен летной академии, стремится уйти в торговый или пассажирский флот. А Даль-разведка теряет престиж. Мы давно не находили в мире ничего стоящего, что могло б изменить ситуацию. Как говорит наш шеф.