Баранова Наталья. Легенда об Иных Мирах

   В памяти был обрыв, провал, и последние воспоминания никак не состыковывались с этой комнатой, дождем, и громовыми, утробно ворчащими, раскатами. В памяти был рисунок созвездий и свет тройной, пустота, ощущение обреченности. В памяти, около сердца жила сосущая пустота, что рождала только сожаления.
   Мотнув головой, она заставила себя подняться и подойти к окну. Прикоснувшись лбом к прохладному стеклу, женщина закрыла глаза.
   — Зачем вы встали? — услышала тихий и чистый голос.
   Обернувшись, поняла, что в комнате не одна. У двери, только войдя, стояла молодая девушка, невысокая, женственная, с копной золотых волос, стекавших по плечам. В голосе девушки чувствовался явный рэанский акцент, хоть говорила она на широко распространенном софрианском диалекте.
   Чувствуя себя донельзя глупо, Гресси пожала плечами.
   — Я на Рэне? — спросила в ответ.
   — Не знаю, — ответила незнакомка, — похоже, что нет.
   — Не знаете?
   Девушка кивнула и, смутившись, пожала плечами.
   — Глупо звучит, правда? — проговорила она, подходя к женщине совсем близко
   — Ты шутишь? — спросила Гресс, опираясь на руку девушки и возвращаясь к кровати.
   — Если бы, — вздохнула та.
   Гресс опустилась на ложе, чувствуя, как уходят силы. Хоть диалог ее забавлял. Было похоже на детскую забаву, на игру. Другое дело, что она не была расположена к играм.
   — Ну, может, хоть познакомимся, — предложила она, чувствуя неловкость оттого, что не знает имени собеседницы, — меня зовут Гресси Кохилла. Я капитан космического флота Лиги.
   — Лия Ордо, — улыбнулась девушка в ответ. — И о вас я слышала. Правда, если вы Гресси Кохилла, то вы должны выглядеть старше, — заметила осторожно, — вы ведь ровесница моему отцу...
   Гресс удивленно выгнула брови. Никто и никогда еще не говорил в лицо, что она выглядит слишком молодо. Работа в пространстве, изымая силы, слишком быстро унесла и молодость, взамен одарив сединой, морщинами, шрамами.
   Лия молча подала зеркало. Гресс нахмурилась, но, поймав отражение, удивленно вздохнула, чувствуя, что никак не в силах поверить тому, что видит.
   Из зазеркалья на нее смотрела двадцатилетняя девчонка. У девчонки были ее черты, те, что она помнила по старым фотографиям, ямочки на щеках, задорный блеск глаз, у девчонки были длинные пушистые пряди волос, сиявшие розовой медью, и не было ни морщин, ни шрамов, ни седины.
   — Дали Небесные! — выдохнула она.
   Лия тихонечко рассмеялась, словно забавляясь ее удивлением. Отойдя к столу, взяла персик.
   — Хотите? — предложила она.
   Гресс отложив в сторону зеркало, кивнула. Лия, захватив со стола вазочку с фруктами, подошла и устроилась, присев на краешек кровати. Откусив от золотистого, покрытого легким пушком мякоти фрукта, Гресс замерла.
   Вкус был волшебный, мякоть сразу таяла на языке, оставляя ни с чем не сравнимое наслаждение. И все было в этом вкусе — и зной солнечных лучей и свежесть дождя и мягкость ветров, все, позабытое уже давно, так давно, что и не понять. То, от чего она отказалась, как от длинных, пушистых волос, сияющих розовой медью, ради того, что б летать, как отказалась от флера женственности, и от любви.
   Вздохнув, она посмотрела на Лию.
   — Жаль, — проговорила, доедая персик.
   — Чего?
   — Что мы не на Рэне.
   Девчонка согласно кивнула головой. Гресси посмотрела на нее чуть пристальнее. У Лии были длинные пушистые ресницы, в которых так легко было спрятать взгляд, яркие, четко очерченные губы, прямой, чуть курносый нос и упрямый подбородок, что не сразу бросалось в глаза.
   Когда-то Гресс доводилось видеть дочку Ордо, прошло много лет с того времени, но не узнать ее все ж было трудно.
   — Спрашивать тебя, как я сюда попала, по-видимому, бесполезно, — тихо констатировала Гресс.
   — Ага, — откликнулась Лия, — спроси меня, как я сюда попала, и то, наверное, ничего толком сказать не смогу.
   — Одна?
   Лия отрицательно мотнула головой, молча выудила еще один, покрытый золотистым пушком плод, надкусила его.
   — Значит, так, — проговорила она, помолчав с минуту, — я расскажу все и по порядку. Сначала я, потом ты. Договорились?
   Гресс кивнула.
   — Началось все с того, что Рокше захотел вернуться к информаторию Странников, — проговорила Лия, — а два несчастных, глупых человека, коими были я и Рэй Арвис, не смогли удержаться от искушения и навязались ему в спутники. С тех пор как вся Лига поет и пересказывает, вторя Ареттару, Сагу о Странниках, появилось очень много глупцов, что готовы сломать шею, если только поманить их самим этим словом «Аюми».
   — Это было на Рэне?
   — На Рэне, — вздохнула Лия, — в горах. Вы, Гресси Кохилла, должны знать, где располагался горный космопорт. Теперь там база повстанцев. И самое замечательное то, что следы Аюми мальчишки — Илант и Рокше — видели где-то неподалеку. Я, когда услышала об этом, тоже размечталась сходить и увидеть все собственными глазами. Ну и пошли. Нашли пещеру, в общем, все, как и рассказывал Рокшар. Вошли, постояли, посмотрели, полюбовались на озеро. Там в пещере было озеро, вода в нем глубокая, и прозрачная, как хрусталь. Подивились, постояли, посмотрели, чудес не было и больше мы ничего не нашли, тогда решили вернуться назад, подумав, что не судьба. Вышли. Только местность вокруг не та. Сначала не поняли, потом, только к утру и разобрались. Вокруг горы не те. Да и не горы вовсе, так, долина валунов, искусная имитация под горы. В темноте, конечно, похоже, а к рассвету ясно стало, что к своим мы не выйдем. Сначала кружили, думали, может, не тем путем назад шли, а когда долину увидели, замок этот, поняли, дело не в том.
   — А спутники твои здесь? — отчего-то тихо спросила Гресс.
   — Рокше здесь, — ответила Лия, — а Рэй исчез. Как подошли к замку, так и исчез. Сел отдохнуть, мы с Рокшаром чуть отошли, искали воду, а вернулись, Хоть местность и открыта, как на ладони, а Рэя нет. Так мы его и потеряли.
   — Искали?
   — Ищем. Только, наверное, без толку это. Здесь странный мир. Странные вещи творятся. Мы с Рокше, когда поняли, что здесь не одни, обрадовались. Думали, нам кто что объяснит, подскажет, поможет. А теперь понятно, что и вы такой же гость в этом мире, как и мы.
   Гресс вздохнула, заложив руки за голову, посмотрела на Лию, словно о чем-то раздумывая. Вопросов была уйма, сложно было только выбрать.
   — А как вы сюда попали? — спросила девушка.
   — Не знаю. — ответила Гресс и прикусила губу, подумав, добавила, — не знаю. И не знаю, что можно предположить. Мы проводили испытания корабля, вышли не в назначенном районе, а в окрестностях Ками-Еиль-Ергу, корабль взорвался. Последнее, что я помню отчетливо и точно, и в чем у меня нет сомнений — это то, как спасательная капсула летит в пространстве.
   — Да, — заметила Лия, — у вас все еще ясней и понятнее.
   — А где Рокше? — спросила Гресс, внезапно, словно что-то припомнив.
   — Гуляет по замку, — ответила рэанка, — смотрит, исследует.
   — Не потеряется?
   Лия отрицательно качнула головой. Посмотрев на Гресси, вздохнула.
   — Не должен, он осторожный. А вы спите, — прошептала она, — спите. Утром я вас познакомлю.
 
   Слабость прошла, не оставив и следа. Стоя около окна, Гресси смотрела на запущенный, разросшийся сад у подножия замка. Воздух, после ночной грозы, был свеж и прохладен, в воздухе витал аромат потревоженной ливнем зелени. Дальше, за садом, на сколько хватало взгляда, расстилалось настоящее море трав, лишь где-то у горизонта, словно нарисованные, темнели силуэты холмов.
   Выйдя на балкон, опоясывающий фасад здания и стекающий широкими лестницами в сад, Гресси слегка поежилась от утренней прохлады, но уходить, назад, не хотелось.
   Капли воды, повисшие на ветках, сверкали словно бриллианты, спрятавшись где-то в ветвях, пел соловей. Подойдя к балюстраде, женщина положила ладони на резные перила, похожие на цветущие лианы и заметила, что в это утро, здесь, она не одна.
   Моложавый, подтянутый лагалиец стоял у двери, ведущей с балкона в другую комнату; Заметив его, Гресс удивленно пожала плечами. Определенно, замок был не настолько пустынен, как она уяснила из разговора с Лией Ордо. Или девочка что-то напутала.
   — Здравствуйте, — проговорила она, кутаясь в легкий шелк одежды, которую нашла утром возле своей кровати. Шелк был заткан узорами, переливаясь пурпуром, багрянцем, золотом и охрой.
   — Привет, — отозвался мужчина и вышел к ней на балкон, — чудесное утро, не правда ли?
   — Да, — ответила она, вглядываясь в его черты, и не осмеливаясь верить. Этот человек был так похож на Шабара Кантхэ, разве что совсем молодого Шабара, каким она себе его и представить раньше не могла. — Шабар? — спросила она, отчего-то смутившись.
   — Шабар, — подтвердил он и спросил, -А мы знакомы?
   Ирдалийка рассмеялась, чувствуя, что не может удержать этот смех. Было что-то абсурдное в этой встрече.
   — Гресси Кохилла, капитан космического флота Лиги, — отрекомендовалась она, — «Раяни» вы еще помните?
   — Мило, — заметил Шабар и вздохнул. — Я думал, мне все приснилось.
   Она покачала головой. Посмотрела вниз. Он последовал ее примеру и присвистнул. Ветви деревьев в саду буквально ломились под тяжестью плодов, гнулись к земле, кое-где из-за их обилия, не было видно листвы и веток.
   — И где мы? — спросил лагалиец, заставив Гресси покраснеть.
   — Ночью была гроза, — ответила она, — а за облаками звезд не видно. К тому же у меня нет здесь ни атласов, ни самых примитивных приборов. Так что, вычислить местоположение я не могу.
   Шабар кивнул, соглашаясь, и, пожав плечами, заметил:
   — Покурить бы....
   Эта фраза заставила ее рассмеяться, пропали все сомнения, оставив легкость в душе. Эта фраза, что была так присуща Шабару, заставив ее окончательно и бесповоротно поверить в то, что это не мираж, не бред, не плод воспаленного разума.
   Поежившись от налетевшего порыва ветра, что был прохладен и свеж, Гресс подошла к своей двери.
   — Пойдете в гости? — предложила она.
   Шабар, все так же, меланхолично пожав плечами, последовал за ней. Присев на стул, стоявший у самого стола, посмотрел на нее лицо пристально, и изучая.
   — А вы помолодели, Гресс, — заметил он, — и это вам ужасно мило.
   — Вы тоже помолодели, Шабар, — ответила женщина, подавая зеркало, оставленное Лией. — посмотрите, и не удивляйтесь, что я не узнала вас сразу.
   Пилот взял зеркало, несколько минут придирчиво рассматривал свое отражение, словно изучал диковину, потом аккуратно отложил его. Вздохнув, молчаливо перевел взгляд умных глаз в сторону.
   — Да, — заметил, обращаясь к пустоте, — мой внук, сказал бы, что я слишком молодо выгляжу, что б быть его отцом, не то, что дедом. И был бы прав.
   Гресс улыбнулась. Шабар, слегка покачав головой, медленно прошелся по комнате, оценивая высоту потолков, ажурное кружево на вершинах колонн, сотканные из света и тени рисунки, проступавшие на потолке, медовый свет, заблудившийся в янтаре витражей, что украшали окна в их стрельчатой вышине. Казалось, что там, в вышине, танцуют танец сотни лучезарных, легких пери.
   — Здесь красиво, — проговорила женщина, задумчиво глядя на лицо пилота.
   — Красиво, — согласился он, — и все ж, я б с удовольствием узнал, где я нахожусь, и почему выгляжу совсем не так, каким привык себя видеть.
   — Вас это не устраивает?
   Он пожал плечами.
   — Мне это не нравится, Гресс, — проговорил задумчиво, — мне это не нравится, потому, что у меня слишком много вопросов, и нет ни одного ответа. А я не люблю ощущать себя слепым котенком.
   — Этого не любит никто.
   Отойдя к окну, женщина посмотрела на небо, чувствуя радость и удивление. Она соглашалась с Шабаром, но у нее самой не было ярко выраженного желания ломать голову над вопросами, что занимали пилота.
   Солнце, не спеша, взбиралось к горизонту, заливая окрестности мягким, перламутрово-золотистым сиянием. По небу цвета ультрамарина медленно плыли тонкие облака. Глядя на их неспешный полет, Гресс задумалась.
   Отчего-то, опьянясь полетами, она никогда раньше не чувствовала так остро эту, земную, спокойную красоту. Ее волновали бури, вершины, новые звезды и новые планеты. И, отдаваясь их стихийной красоте, она чувствовала себя живой и счастливой, возвращаясь, домой, что б успокоить память, очиститься от новых ощущений.
   Здесь же словно что-то размыло защитный панцирь привычки и голые нервы, соприкасаясь с этой красотой, заставляли чувствовать ее остро, до боли, до, наворачивающихся на глаза, слез, до кома, подступавшего к горлу.
   Кантхэ, подойдя, встал рядом, молча взглянул в ее лицо, подпер рукой подбородок и задумался, глядя, как и она, на это небо, на этот сад, на море разнотравья, начинавшегося там, за садом, и простиравшееся до горизонта.
   Гресс первой нарушила установившееся молчание, повисшее между ними, как занавес, тихонько кашлянув, вспугнула тишину. И, словно отозвавшись, откуда-то донесся шум шагов, приближавшихся быстро и уверенно.
   — Лия. — проговорила она, взглянув пилоту в лицо, — Мы здесь не одни, здесь, кроме нас есть гости.
   — Хозяева?
   — Гости, — тихо отозвалась Гресс, — они, так же как и мы, не понимают, как очутились здесь, зачем и почему.
   Посмотрев на девушку, ворвавшуюся, словно свежий ветер, Гресс невольно улыбнулась, чувствуя как крепнет симпатия, зародившаяся при первой встрече. Лия поставила на стол корзинку с фруктами и, заметив Шабара, кивнула ему, ничуть не удивившись новому человеку. Видимо устала чему бы ни было удивляться, а, может, была и другая причина.
   — Привет, — произнесла Гресс.
   — Привет, — отозвалась девушка. Озабоченно откинула прядь, упавшую на лицо и вздохнула.
   — Нашелся Рокше? — спросила Гресс.
   — Нашелся, — отозвалась Лия, — только он отказывается идти к вам. Говорит, что вы, если вы, и правда, Гресси Кохилла, то ему лучше держаться от вас подальше. Вы обещали лично надрать ему уши, а он, зная ваш характер, предполагает, что слово вы сдержите.
   Гресс недоуменно вскинула брови.
   — Он не сказал, где это было и когда? — спросил Шабар.
   Лия только пожала плечами.
   — У него, наверное, было много возможностей, — ответила просто, — говорят пилоты Лиги терпеть не могут контрабандистов.
   — Твой Рокше контрабандист? — заинтригованная, спросила Гресси.
   Лия кивнула. Шабар пожав плечами, усмехнулся.
   — Да, — заметил он, — приятная ситуация. Мы не знаем где мы, как сюда попали, не знаем, зачем и почему, но мы знаем, что здесь возможно продолжение старой вражды пилотов Лиги и контрабандиста. Перспектива — обалдеть! — он, хитро прищурившись, посмотрел на Гресси и предложил, — Может, закроем старые счеты? Здесь мы не на разных кораблях. Я так понимаю, выбираться надо всем, вместе. Нас слишком мало.
   Гресс, упрямо поджав губы, кивнула.
   — Согласна, — проговорила она, — пусть будет перемирие.
 
   Они нашли Рокшара в саду, около маленького озера с чистой, прозрачной водой, прозрачной настолько, словно в берега был налит жидкий хрусталь. В прозрачной глубине, на дне, были видны песчинки, и так отчетливо, что их можно было попытаться сосчитать.
   Рокше меланхолично кидал камешки в воду, глядя, как они отскакивают от поверхности воды, и шлепаются на нее вновь; тонули они достаточно далеко от берега, сделав, от поверхности, пять или шесть рикошетов.
   Юноша бросал камни давно, но, несмотря на это, там, на дне, Гресс не заметила ни одного белого голыша, что так контрастировали с золотым тоном песка.
   — Привет, — проговорила Лия, присаживаясь рядом с контрабандистом.
   Юноша кивнул, не оборачиваясь, и вновь бросил камень.
   — Видишь, — проговорил он, — еще одна странность.
   — Еще одна, — отозвалась Лия, — но здесь все странно, и странно, что ты к этому еще не привык.
   Юноша поднялся на ноги, отряхнув со штанин пыль, взъерошил густые, темные пряди волос, улыбнулся, открыто, так, что засияли светлые, казавшиеся до этого льдинками, глаза. И Гресс тихонечко усмехнулась, узнавая юное, озорное лицо, что сейчас выглядело несколько озадаченно и озабоченно.
   — Ну что, Рокше, — проговорила она, — вот мы и встретились. Так и быть, уши драть не буду. Передумала.
   Мальчишка вскинул на нее взгляд, смотрел несколько минут удивляясь, потом пожал плечами, словно решив для себя что-то или с трудом узнав лицо, что, разумеется, было ему знакомо.
   — Так, — проговорил он, внезапно что-то для себя решив, — все, что изучил сам, — покажу, расскажу все что знаю, только учтите, здесь многое меняется едва не ежечасно. Чем дальше от замка, тем чаще. Не планета — лабиринт, полный загадок. Замок этот — тоже, еще то сооружение. Я несколько раз пытался подняться на вершину, сколько не преодолевал лестничные марши — итог один, выше башен не подняться, словно что-то откидывает тебя назад.
   Гресс, вслед за юношей посмотрела на замок, прикрыв глаза рукой от слепящего, солнечного света, отражавшегося в плоскостях, сиявших бриллиантовым блеском.
   Замок был великолепен, и, временами могло показаться, будто он не стоит на земле, а парит в воздухе, так легок и невесом казался его силуэт. Иногда казалось, что он — бутон проросшего на небесах цветка, во всяком случае, шпиль центрального здания уносился ввысь, протыкая облака.
   Чуть в стороне от основного здания, связанные с ним паутиной переходов, поднимались минареты сказочных башен, достигавших едва ли четверти высоты замка. И вся эта конструкция, завораживающая, кружащая голову, казалась чем угодно, но только не творением рук человеческих, словно над его созданием трудилась только одна природа. И трудно было назвать его иначе, чем замком.
   Этот колосс, сочетая волшебную легкость линий и безумную высоту, словно обладал своим, волшебным звучанием, вторя которому с человеческих губ срывалось это слово, маня обещаниями сказок.
   Невозможно было оторваться от созерцания сияния, что едва не затмевало сияние солнца, что слепило глаза. Невозможно было долго смотреть на него, чувствуя, будто, от солнечного света, резь в глазах.
   — Ночью его вершина горит синью и золотом, — проговорил Рокшар, — будто пылает гигантский факел, и сыпет вокруг искры, которые отрываются и летят за горизонт, словно болиды. Иногда они кружатся медленно, словно танцуют друг возле друга. — он тихонько вздохнул и добавил, — я бы хотел оказаться там, наверху. Если разгадка есть, то она где-то там, не иначе.
   Посмотрев в юное лицо, Гресс заметила, как горят лихорадочным блеском его глаза, глаза романтика — бродяги. Отвернувшись, тихонечко усмехнулась, вдруг и безоговорочно поняв, насколько контрабандист естественно юн, и что невозможно сердиться на эту щенячью юность, которая порой толкает на поступки, схожие с безумием.
   Гресс помнила, как он шутил, попав под прицел орудий ее корабля, как корчил рожи, заставив выйти ее из себя, вспомнила его слова, злые и полные эмоций, и полные чувства превосходства. Вспомнила свой запал и обещание оттрепать его уши, и, покраснев, качнула головой. Вспомнила его задиристое: «Сначала — поймай!».
   Вспомнила и почувствовала приход грусти.
   Грустно было, что, вот так, не зная друг друга, они раньше чувствовали только вражду. А ради чего враждовали? Невесело усмехнувшись ирдалийка, вспомнила Гайдуни. Глава Оллами сумел — таки, невольно завоевать ее уважение и признательность. Гайдуни вернул Лиге камни Аюми, сокровище, которому не было цены, не прося ни награды, не ставя условий. И хоть до этого, не раз, она кляла главу Оллами, понося на разные лады, это не помешало ей оценить этот жест и этот подарок. А то, что он вечно кивал на Ареттара..., то каждый волен, как-то, прикрывать свои глупости.
   Посмотрев на юношу — контрабандиста вновь, Гресс отметила правильность черт его лица, некую врожденную аристократичность. На его черты легко могла бы лечь надменность. Но надменности не было.
   Был огонь, в глазах похожих на льдинки, в живости мимики и жестов, в грусти и радости, ежесекундно, сменявших друг друга на лице. Это было обычное юное лицо. Когда-то у нее самой так же горели глаза, и так же, как ему, кружили голову легенды об Аюми. Вздохнув, она заставила себя не думать об этом.
   Переведя взгляд на Шабара, поймала себя на мысли, что он слушает контрабандиста, и очень внимательно.
   — Там, за замком, — продолжал юноша, — море. Его не чувствуешь, если не подойдешь совсем близко. Вода прозрачна, как и в озере — словно смотришь сквозь чистейшее стекло. На дне окатанная галька, и никаких признаков жизни. Я ходил и в другую сторону, — он указал на море ковылей, — насколько хватало сил. Однажды дошел до конца, к тем каменным россыпям, от которых мы сюда пришли, дальше, но это без толку, за ними только пустота.
   — Каменные пустоши? — поинтересовался Шабар скупо.
   — Пустота, — повторил контрабандист, — темнота, вечная ночь, словно пересекаешь какую-то границу. Там нет ничего. Ничего.... Только потом появляется что-то; что-то, что ты ожидаешь увидеть. Свет звезд... ощущение почвы под ногами. Но все оно так зыбко и не натурально. Словно кто-то читает твои мысли и дает тебе то, что ты себе уже придумал. Никаких неожиданностей. И еще, тут, чем дальше от замка, — тем меньше жизни. Словно замок стоит посреди пустыни, в оазисе. Да и вода, — сколько не идешь по кромке океана — чистейшая, ни водорослей, ни мути. Правда, вдалеке, иногда, просматриваются острова. Но, мне кажется, и это — только мираж, а там, за горизонтом, — то же самое, что я видел в другой стороне, — темнота и пустота. Надо бы проверить, но нет лодки, а вплавь — сил не хватит доплыть.
   — А если попробовать посмотреть из замка.
   — Туман, — ответил юноша, — только туман. Отчетливо виден кусок пространства возле самого замка — сад, берег, степь...
   Гресси вздохнула.
   — Интересно. — тихо отозвался Шабар, — Ладно, для начала, покажи путь наверх, посмотрим, может, туман рассеется.
   — Тогда, идем, — проговорил контрабандист, направляясь к замку.
   Гресс последовала за ними, заметив, что и Лия не желает оставаться одна, идя вместе со всеми.
   Контрабандист сразу же прошел в центральную залу замка, откуда начинала свой величественный разбег винтовая, прилепившаяся к закруглениям стен лестница. Здесь, внутри, не было нестерпимого яркого блеска, тут царил легкий полумрак, в котором отчетливо виднелись малейшие детали. Свет истекал откуда-то сверху, подобный потоку воды.
   Ступив за юношей на лестницу, что казалась прихотливым ажурным кружевом, женщина заметила, что и ступени, словно выточенные из сапфира, покрыты легкой изморозью ажурной вязи трещин. На мгновенье, задержавшись, она коснулась камня рукой. Он был, против ожидания, теплым, словно нагретым солнечными лучами. И гладким, без малейшего намека на повреждение.
   Качнув головой, она догнала спутников, продолжавших подниматься вверх. А подъему, казалось, нет конца. И повторяющиеся витки спирали уводили их все выше, и все дальше от земли.
   Глядя на контрабандиста, Гресс отмечала, что он идет легко и уверенно, словно этот путь проделал не единожды. Шабар шел рядом с ним, чуть позади — Лия, а она сама замыкала цепочку. После долгого подъема контрабандист остановился в зале, подступавшем со всех сторон, окружая лестницу, перевел дыхание.
   — Еще долго? — спросила Лия.
   Он кивнул.
   — Мы едва поднялись на треть высоты башен, — проговорил негромко, — а здесь, — юноша кивнул в сторону коридора, — есть на что посмотреть.
   — Что там? — скупо поинтересовался Шабар Кантхэ.
   — Раритеты, — усмехнулся мальчишка, — за каждый из которых там, в Мире Лиги или на Раст-Танхам можно купить, что только пожелает душа. Но здесь, — он улыбнулся, — здесь это почти не имеет никакого значения.
   — Тогда идем дальше, — предложил лагалиец, и они продолжили подъем, вновь оставляя за спиной пройденные марши.
 
   Казалось, подъему не будет конца, казалось, он будет длиться вечно, машинально передвигая ноги, Гресси невольно перебирала, словно перенизывая бусины, воспоминания и мысли. Вспоминала неистовые океаны Фарганарда, степи Фуссома, пески Мираль, вспоминала Ирдал и Софро, миры, в которых некогда пришлось побывать. Этот мир что-то напоминал, в его воздухе чувствовалось нечто знакомое. Вздохнув, она прикрыла глаза. На мгновение.
   Ощущения, память, эмоции... Она вспомнила томик стихов на своем столе. Стихи Ареттара — Легенду и иные.
   И вдруг, отчетливо, остро почувствовала тоску. Давным-давно, словно миллион лет назад она сидела, забравшись в свое любимое кресло на чердаке, глядя на океан. Рядом стоял Архат, пытаясь оторвать ее от томика стихов, от созерцания, от сонного покоя. И когда были перепробованы, казалось, все известные способы, он включил запись, заставив ее вознегодовать, а потом замолчать и забыться.
   Голос тек, волшебный, бархатный, голос, подобного которому она не слышала нигде и никогда, потому как ни один голос во Вселенной еще не заставлял ее вот так, чувствуя истому и озноб, дрожать крупной, лихорадочно дрожью. Голос, что проговаривал стихи «Аюми Файэ», как-то по-особому, заставляя иначе, чем было привычно, воспринимать каждое слово.
   Голосу певца вторил голос аволы, голос волшебный, рокочущий, мягкий. И слушая, она совсем потеряла ощущение реальности. Перед ее глазами вставали странные миры, и странные лики.
   Этот голос заставлял отзываться каждую клеточку тела на бархат и шелк своих звуков, на каждую паузу, на каждый вздох.