- И все-таки, - сказал я, - все равно придется выбирать, отвечать тебе
вообще или нет, и отвечать ли правду, даже если ты знаешь правильный ответ,
да?
Взгляд Доктора, ровный и пристальный, дал мне понять, что вопрос я
задал глупый, хотя мне он и показался вполне логичным.
- Первое, что вам надлежит сделать, - сказал он сухо, - так это пойти
купить себе "Всемирный альманах" за 1951 год и взяться скрупулезнейшим
образом за его изучение. Это должно оказать на вас дисциплинирующее
воздействие, и вам придется изучать "Альманах" долго и всерьез, может быть,
несколько ближайших лет. Информационная терапия - одна из техник, которые
нам нужно будет ввести с самого начала.
Я покорно мотнул головой и усмехнулся себе под нос.
- И что, все ваши пациенты зубрят наизусть "Всемирный альманах", а.
Доктор?
Я мог бы с тем же успехом вообще не открывать рта.
- Миссис Доки покажет вам вашу койку, - сказал Доктор и встал. - Я в
скором времени еще раз с вами побеседую. - Уже в дверях он остановился и
добавил: - Кое-кто из пожилых джентльменов, возможно, позволит себе ночью
наверху, в дормитории, некоторые вольности. Они проходят курс Сексуальной
Терапии, и я нахожу подходящими и полезными в их случаях отношения скорее
гомо-, нежели гетеросексуальные. Но не думаю, что вы обязаны отвечать им
взаимностью
- конечно, если такого рода контакты не являются для вас естественными.
Вам вообще следует как можно меньше осложнять себе жизнь, по крайней мере
некоторое время. Дайте им понять - поделикатнее, - что вам это не интересно,
и они вернутся друг к другу.
Что я мог ему на это сказать? Немного погодя миссис Доки показала мне
мою кровать в мужской общей спальне. Соседям меня не представили, и сам я
тоже представляться не стал. Фактически (хотя с тех пор я и узнал их чуть
короче) за те первые три дня, проведенные мною на Ферме, мы обменялись едва
ли дюжиной слов, а гомосексуальных домогательств было и того меньше. Когда я
уехал, они дружно перевели дух.
Каждый день Доктор два или три раза уделял мне по часу. Он и в самом
деле почти не задавал мне вопросов личного свойства; наши разговоры состояли
главным образом из его филиппик в адрес профессиональной медицины, ничего не
смыслящей в том, что касается паралича, а также обвинений в мой адрес, ибо
состояние мое целиком и полностью было следствием дурного характера и
неправильного развития моих умственных способностей.
- Вы заявляете, что в целом ряде ситуаций оказывались не способны
сделать выбор, - сказал он мне однажды. - А я утверждаю, что эта
неспособность только теоретически может быть приписана самой ситуации при
отсутствии человека, который делает выбор. При наличии конкретного субъекта
подобное просто немыслимо. Но поскольку в вашем случае невозможность выбора
все же имела место, винить в этом нужно не ситуацию, а отсутствие субъекта.
Возможность выбора есть основа основ нашего существования: доколе вы не
выбираете, вы и не существуете. Все, что мы делаем, ориентировано на выбор и
на действие. И неважно, является ли это действие более мотивированным,
нежели бездействие, или менее мотивированным; важно то, что оно бездействию
противоположно.
- Но почему человек обязан выбрать именно действие? - спросил я.
- Нет такой причины, - сказал он, - как и нет причины предпочесть
бездействие. Вас нужно лечить просто потому, что вы в конце концов норму
предпочли аномалии, а не потому, что одно состояние по определению лучше
другого. Весь мой курс на первых порах будет направлен на то, чтобы вы
научились отдавать себе отчет в факте собственного существования. Неважно,
будете ли вы действовать конструктивно или хотя бы просто последовательно,
главное, чтобы вы действовали. Неважно, в нашем с вами случае, достоин ваш
характер восхищения или же порицания - если вы уверены, что у вас вообще
есть характер.
- Я одного не понимаю, - сказал я, - по какой такой причине вы, Доктор,
сделали свой выбор и принялись нас, несчастных, лечить.
- Не ваше дело, - ответил мне Доктор.
Вот так оно и поехало. Меня обвиняли, прямо или косвенно, во всех
смертных грехах, от умственной нечистоплотности и тщеславия до того, что
меня, собственно, просто не существует. Если я пытался протестовать, Доктор
умозаключал: мои протесты указывают на то, что я признаю его утверждения
верными. Если я просто сидел, молчал и мрачно слушал, он умозаключал: мой
мрачный вид есть свидетельство того, что я признаю его утверждения верными.
- Ну ладно, - я наконец решил сдаться. - Все, что вы сказали, чистая
правда. От первого до последнего слова.
Доктор выслушал меня с непроницаемым выражением лица.
- Вы сами не знаете, что говорите, - сказал он. - Такой вещи, как
правда, вообще нет в том виде, в каком вы себе это представляете.
Эти, по всей видимости, бессмысленные собеседования не были
единственным моим занятием на Ферме. Перед каждым приемом пищи я вместе с
остальными пациентами занимался под руководством миссис Доки своего рода
гимнастикой. Для самых дряхлых упражнения были очень простыми - кивать
головой или сгибать и разгибать руки, - хотя отдельные старички выделывали
просто чудеса акробатики: один джентльмен, лет семидесяти от роду, оказался
мастером лазать по канату, а две старушки довольно живо крутили сальто.
Каждому из нас миссис Доки предписывала свое; моей специальностью были
произвольные, однако же безостановочные движения. Даже и во время еды, когда
любые сложные движения были по понятным причинам исключены, я должен был все
время крутить пальцем или притаптывать ногой. А еще мне было велено всю ночь
ворочаться с боку на бок: требование, должен заметить, отнюдь не лишенное
оснований, потому что я и без того всю жизнь ворочался по ночам, даже во сне
- с самого раннего детства.
- Движение! Движение! - восклицал, едва ли не патетически, Доктор. - Вы
должны постоянно осознавать, что вы движетесь!
Существовали особые диеты и, для многих пациентов, особые
медикаментозные курсы. Я узнал о существовании Пищевой Терапии,
Медикаментозной Терапии, Хирургической Терапии, Динамической Терапии,
Информационной Терапии, Разговорной Терапии, Сексуальной Терапии,
Агапотерапии, Терапии Занятости и
Терапии Суеты, Терапии Добродетели и Терапии Порока, Геотерапии и
Атеотерапии - и, наконец, Мифотерапии, Философической Терапии,
Скриптотерапии, а также великого множества всяких иных терапий, применяемых
к здешним пациентам в различных сочетаниях и последовательности. С точки
зрения Доктора, на свете нет ничего, что не оказывало бы на человека
терапевтического, антитерапевтического или же неопределенного воздействия.
Он своего рода суперпрагматик.
В конце последнего нашего собеседования - было решено, что я, пробы
для, вернусь в Балтимор, и мы посмотрим, вернется ли ко мне мой ступор, а
если вернется, то как скоро, - Доктор снабдил меня набором инструкций.
- В вашем конкретном случае, - сказал он, - в Бога верить не показано.
Вера будет способствовать упадку духа. Но, пока мы вам чего-нибудь не
подберем, неплохо бы уверовать в какую-никакую философскую систему. Почему
бы вам не почитать Сартра и не заделаться экзистенциалистом? Это заставит
вас не сидеть на месте, покуда не найдется что-нибудь более подходящее.
Читайте "Всемирный альманах": это вам вместо требника. Найдите себе работу,
в дневные часы, предпочтительно на производстве, не слишком
квалифицированную, но и не слишком простую, чтобы вы во время работы могли
связно думать. Так, чтобы надо было выполнять не одну операцию, а несколько
разных, друг за другом. По вечерам выходите в город; найдите себе компанию,
играйте в карты. От покупки телевизора я бы советовал на время воздержаться.
Если захочется почитать что-нибудь кроме "Альманаха", читайте исключительно
пьесы - никаких романов, никакой документалистики. Делайте гимнастику,
постоянно. Почаще ходите пешком, и на большие расстояния, но только всегда
идите к заранее намеченной точке, а как только доберетесь до нее, тут же
поворачивайте обратно к дому. И подыщите себе другую квартиру; лишние
воспоминания вам ни к чему. Не женитесь и не заводите постоянных связей:
если не хватит духу на проституток, займитесь пока мастурбацией. И, самое
главное, действуйте импульсивно: не позволяйте себе раздумывать над
альтернативами, иначе вы пропали. Вы не настолько сильны. Если альтернатива
чисто пространственная, выбирайте то, что слева, если временная, следуйте
порядку очередности. Если ни то ни другое не подходит, выбирайте по первым
буквам, в алфавитном порядке. Сие суть принципы Левосторонности,
Первоочередности и Алфавитной Последовательности; есть еще и другие,
совершенно случайные, однако не бесполезные. Всего доброго.
- До свидания, Доктор, - сказал я, слегка задохнувшись, и собрался
идти.
- Если будет еще один приступ, свяжитесь со мной сразу же, как только
придете в себя. Если ничего не случится, приезжайте через три месяца. Мои
услуги обойдутся вам в десять долларов за визит - за первый я с вас денег не
возьму. Собственно говоря, ваш случай мне не слишком интересен, Джейкоб, как
и тот вакуум, который у вас вместо личности. Это ваша проблема. И помните:
движение, постоянное движение. Будьте engage. (Ангажированный, вовлеченный,
участвующий; доброволец, волонтер (франц.). Поскольку речь только что шла об
экзистенциализме и о Сартре, возможна пародийная аллюзия на позицию, занятую
этим французским мыслителем в 40-60-х годах)
Вмешивайтесь во все, во что только можно.
Я вышел, слегка ошалевший, и сел на автобус в Балтимор. Там, будучи
наконец предоставлен самому себе, я получил возможность решить: что же я,
собственно, думаю о Докторе, о Ферме Ремобилизации, о бесконечном списке
всяких Терапий и о моем ко всему этому отношении. Одно было ясно как божий
день: Доктор практиковал либо вообще вне закона, либо же где-то на самой
грани. Сексуальная, к примеру, Терапия - одно только название чего стоит -
вряд ли могла быть одобрена Американской медицинской ассоциацией. Потому-то,
вне всякого сомнения, его заведение так часто и переезжало с места на место.
Он был явный чудак - хотя, скорее всего, и не бездарный, - а потому невольно
возникал вопрос, есть ли у него хоть какая-то лицензия и имеет ли он вообще
право практиковать. Поскольку - если не обращать внимания на все его
умствования - от прочих его пациентов я весьма и весьма отличался, трудно
было не предположить, что я для него представляю некий особенный интерес:
тогда он, вполне возможно, несостоявшийся психоаналитик. Или, в худшем
случае, гибрид шарлатана и пророка - Отец Небесный, Сестра Кении и Бернарр
Макфадден в одном лице (все они, заметим, были фигуры весьма впечатляющие),
с присовокуплением народного целительства и салонного фрейдизма, - который
тянет потихоньку свой полулегальный гешефт, дом отдыха для престарелых
эксцентриков; и все-таки смеяться над ним не хотелось, он был человек
сильный, и его наблюдения слишком уж часто били в точку. Короче говоря, мне
так и не удалось составить сколь нибудь определенного мнения ни о нем самом,
ни о его Ферме, ни о методах лечения.
Доктор и впрямь более чем странный. Я продолжал тешить себя мыслью, что
просто не даю пропасть хорошей шутке, но тем не менее перебрался из
"Брадфор-да" на Ист Чейс-стрит, подальше от центра; нанялся сборщиком на
линию по сборке "шевроле" на Бренинг-хайвей, где я при помощи
пневматического ключа крепил болтами рессоры на левой стороне шевролетного
шасси, и вступил в профсоюз. Я начал читать Сартра, но у меня тут же
возникли определенные трудности с применением его идей в конкретных
ситуациях. (Как, спрашивается, при помощи экзистенциализма вы можете решить
дилемму: брать вам завтрак с собой на работу или покупать его в заводском
кафетерии? Нет, я решительно не философского склада человек.) Я поигрывал в
покер с такими же, как я, сборщиками, регулярно ходил пешком от Чейс-стрит
до моря и обратно и посещал второразрядные киношки. В силу собственного
темперамента я и без Доктора был чаще всего атеист; запрет на женщин также
не лег на меня тяжким грузом, потому что я, как правило, не слишком
сексуально озабочен. Я правовернейшим образом исповедовал Принципы
Левосторонности, Первоочередности и Алфавитной Последовательности (хотя
бывали случаи, когда я затруднялся с выбором, который из них применить к
данной конкретной ситуации). И вот уже два года я регулярно, раз в три
месяца, езжу консультироваться на Ферму Ремобилизации. Дальнейшие
рассуждения на тему, как и почему я подписался на странный этот альянс,
который чаще всего приносит мне одни обиды и внутреннее неудобство, я считаю
излишними - надеюсь, что всякий интересующийся причинами и поводами индивид
найдет в вышеизложенном вполне достаточный материал для размышлений на эту
животрепещущую тему.
Остановился я, насколько помнится, на том, как я сидел в Комнате
Директив и Консультаций, в сентябре 1953 года, и ждал Доктора. Настроение в
то утро у меня было необыкновенное; по большей части, переступая порог
Фермы, я почти "вне-погоден", и беспогодность, на мой взгляд, не худшее
состояние для того, чтобы слушать советы, но в то утро, пусть я и не
испытывал волнения или особенных каких-то чувств, погода все-таки была. Я
был сух, и ясен, и уверен в себе, по некой неведомой мне причине мой ум был
цепок и остер, и ни следа неловкости. С точки зрения метеорологии мое
состояние можно было квалифицировать как sec superieur (Великая сушь
(франц.) - показатель, соответствующий крайне высокому уровню атмосферного
давления.)
- Как ваши дела, Хорнер? - добродушно спросил Доктор, входя в комнату.
- Спасибо, Доктор, лучше не бывает, - беззаботным тоном ответил я. - А
вы как?
Доктор сел на место, расставил колени и, не ответив на мои вопрос,
критичнейшим образом всего меня оглядел.
- Преподавать начали?
- Нет еще. С той недели. Два курса грамматики и два - композиции.
- Вот как. - Он покатал во рту сигару. Интересовал его я сам, а не то,
что я скажу. - Вам не следовало бы преподавать композицию.
- Все сразу не бывает, - жизнерадостно ответил я, вытянул ноги к нему
под стул и закинул руки за голову. - Такие были условия, все или ничего, и я
согласился. - Доктор оценил положение моих рук и ног.
- Как зовут этого самоуверенного типа, с которым вы изволили
подружиться? - спросил он. - Тоже тамошний преподаватель? Н-да, гонора ему
не занимать!
Я покраснел: мне вдруг пришло в голову, что я и впрямь подражал Джо
Моргану.
- С чего вы взяли, что я кому-то там подражаю?
- А я такого вовсе и не говорил, - улыбнулся Доктор. - Я только
спросил, кто этот уверенный в себе человек, с которым вы, судя по всему,
успели свести довольно близкое знакомство.
- Не ваше дело, сэр.
- Ого. Что ж, прекрасно. Жаль, что вы не можете позаимствовать эту
манеру раз и навсегда - тогда бы вам мои услуги больше и не понадобились! Но
для этого ваше состояние еще недостаточно стабильно, Джейкоб. К тому же -
ведь вы не можете так себя вести, когда вы в его обществе, не правда ли? И
тем не менее я рад, что вы научились принятию роли. Вы, вероятнее всего,
подготовили этот сюрприз специально для встречи со мной: человек с
характером этого вашего приятеля никогда не позволил бы полоумному чудику с
охапкой идиотских методик над собой измываться, а?
- Вы правы, Доктор, - сказал я; и пар из меня понемногу вышел весь.
- Это лишний раз доказывает, что вы, и с терапевтической точки зрения
тоже, готовы к переходу на Мифотерапию - поскольку, сами того не сознавая,
уже ее практикуете. Но было бы лучше, если бы вы четко себе представляли,
что вы, собственно, делаете, чтобы не ляпнуться по незнанию. Насколько
помню, я некоторое время назад рекомендовал вам заделаться
экзистенциалистом. Вы читали Сартра?
- Кое-что, не все. Честно говоря, я вряд ли родился экзистенциалистом.
- Вы уверены? Ну что ж, теперь это уже не слишком важно. Мифотерапия
построена на двух допущениях: что человеческая экзистенция предшествует
человеческой эссенции, если оба эти термина и в самом деле хоть что-нибудь
означают; и что человек волен не только выбирать свою эссенцию, но и менять
ее по своему усмотрению. И то и другое - недурные экзистенциалистские
посылки, а истинны они или нет, для нас в данном случае не важно: в вашем
случае они полезны.
И он стал объяснять основы Мифотерапии.
- В жизни, - сказал он, - не бывает персонажей, по сути своей основных
или второстепенных. С этой точки зрения вся беллетристика, все
биографические и большая часть историографических сочинений лживы насквозь.
Всяк есть герой своего собственного романа. "Гамлета" можно пересказать от
лица Полония и озаглавить "Трагическая история Полония, гофмейстера
датского". Вряд ли он сам считал себя второстепенным персонажем в чьей-то
там чужой истории. Или, допустим, вы шафер на свадьбе. С точки зрения
жениха, он и есть тут главное действующее лицо; всем прочим, в том числе
даже и невесте, уготовано играть свиту. С вашей же точки зрения, вся эта
свадьба - не более чем проходной эпизод в увлекательнейшей истории вашей
собственной жизни, а жених с невестой играют в массовке. И вы сами
принимаете роль второстепенного персонажа: вам, может быть, просто нравится
притворяться фигурой менее значительной, чем - и вы это прекрасно знаете -
вы есть на самом деле, как это делает Одиссей, когда, преображенный,
теряется среди свинопасов. И каждый участник свадебной церемонии видит себя
именно протагонистом, который снизошел до того, чтобы зайти посмотреть на
спектакль. В таком ракурсе беллетристика не ложь, а истинное воплощение
свойственного человеку способа искажать действительность.
Далее, мы ведь не только главные действующие лица наших собственных
историй, мы еще и сценаристы и отводим всем прочим участникам роль
второстепенных персонажей. Но, поскольку ни одна человеческая жизнь не
является, как правило, последовательным изложением одного и того же сюжета,
нам постоянно приходится придумывать героя заново, а заодно - в соответствии
с ним - и множество второстепенных ролей для всех остальных участников. Это
общая закономерность. Если человек изо дня в день, с утра до вечера
предстает в одном и том же образе, это означает, что либо он напрочь лишен
воображения, вроде актера, способного играть одну-единственную характерную
роль, либо же воображение у него настолько всеобъемлющее, что он во всякой
частной жизненной ситуации видит эпизод некоего огромного сверхсюжета и
способен таким образом все эти ситуации искажать, чтобы один и тот же герой
был в состоянии с ними справиться. Но это в высшей степени нетипично.
Этот способ наделять людей ролями есть мифотворчество, а когда он
применяется - осознанно или бессознательно, в целях защиты или повышения
статуса собственного эго, - он и становится Мифотерапией. Вот мы и подошли к
сути вопроса: ступор, каковой нашел на вас на вокзале, возможен
исключительно в том случае, если по тем или иным причинам человек, его
испытывающий, отказался от Мифотерапии. Тогда, на скамейке, вы не были ни
главным, ни второстепенным действующим лицом: вы вообще не были действующим
лицом. И, поскольку с вами такое однажды произошло, мне приходится объяснять
вам вещи, с которыми другие люди рождаются. Это вроде как заново учить
паралитика ходить.
Теперь: значительная часть так называемых жизненных кризисов случается
именно оттого, что роль протагониста, принятая человеком для какой-то
конкретной ситуации или ряда ситуаций, не отвечает ситуации, пришедшей ей на
смену, или - что дает нам тот же результат - оттого, что человеку просто
недостает воображения, чтобы исказить, приспособить новую ситуацию к прежней
роли. Это сплошь и рядом происходит с родителями, когда вырастают их дети,
или с любовниками, когда один из них начинает охладевать к другому. Если
новая ситуация слишком значима, чтобы ее можно было игнорировать, человек
может стать шизофреником - последняя, так сказать, маска - или просто
невротиком. Как только вы начинаете говорить о человеческой цельности,
данное обстоятельство нельзя не принимать во внимание, потому что цельный
человек - это человек, верный тому сценарию, который он для себя написал.
Как я уже сказал, ваше состояние слишком нестабильно, чтобы позволить
вам играть все время одну и ту же роль - и воображение у вас тоже не бог
весть, - так что справляться с кризисами вам будет проще всего, меняя
сценарии по ходу, столько раз, сколько потребуется. С этим вы справитесь;
только не забывайте, вам необходимо постоянно отдавать себе отчет в том, что
вы в данный момент творите, чтобы не оказаться вдруг совсем без сценария или
в сценарии, не подходящем к данной ситуации. Очень, кстати, было неплохо для
начинающего: как вы сегодня сюда вошли - уверенно, чуть ли не с вызовом - и
приписали мне роль шарлатана. Но вы должны научиться мгновенно менять маски:
на тот случай, если мне вдруг каким-то образом удастся сделать вашу
стартовую позицию проигрышной. Допустим - это всего лишь первое пришедшее на
ум предположение, - вы могли бы представить меня, ну, скажем, Мудрым Старым
Ментором, этаким Гибридом Нестора и Макиавелли, а себя - Простодушным Но
Подающим Надежды Молодым Протеже, юным Александром, который в один
прекрасный день применит все полученные знания на практике и уйдет много
дальше, затмит учителя своего и наставника. Суть уловили? Или - идейка
дрянная, но на крайний случай сойдет -Негодующим В Глубине Души Молодым
Человеком, который терпит бредни Престарелого Дурика, но ни за что на свете
не позволит ему задеть себя за живое. А дрянная она потому, что, если вы
когда-нибудь попробуете надеть эту маску, вы тем самым отрежете себе путь к
знаниям.
Для вас необычайно важно отдаваться каждой роли всей душой. И не
думайте, что там, в глубине, под маской есть что-то еще: ни черта там нет.
Эго означает л, я означает эго, а эго по определению есть маска. Там, где
отсутствует эго - вроде как у вас тогда, на скамейке, - там отсутствует "я".
Если у вас иногда появляется ощущение, что ваша маска лишена искренности -
словечко-то какое! - так это просто потому, что одна из ваших масок никак не
сочетается с другой. Нельзя же напяливать по две за раз. Отсюда конфликт, а
конфликт между масками, как и отсутствие маски, есть источник иммобилизации.
Чем острее вы сможете драматизировать ситуацию и четче определить
собственную вашу роль и роли каждого из участников, тем в большей вы будете
безопасности. С точки зрения Мифотерапии абсолютно безразлично, играете вы в
данном случае главную роль или же второстепенную - до тех пор, пока она
четко прорисована; однако, в силу общей природы вещей, роль вы берете на
себя, как правило, все-таки главную. Ну, теперь скажите что-нибудь вы.
Я не мог.
- Говорите! - приказал Доктор. - Действуйте! Войдите в роль!
Я честно попытался хоть что-нибудь придумать, но у меня ничего не
вышло. - Черт вас подери! - взвился Доктор. Он пинком отправил стул куда
подальше, прыгнул на меня, свалил на пол и принялся молотить что есть силы.
- Эй! - завопил я, ошарашенный этим внезапным нападением. - Прекратите
сейчас же! Какого черта! - Преимущество и в силе, и в весе было на моей
стороне, и мне довольно скоро удалось его с себя сбросить. Мы стояли друг
против друга, отдуваясь, с трудом переводя дыхание.
- Полегче на поворотах, вы! - во мне проснулся боевой дух. - А то ведь
можно и по-настоящему схлопотать, я больше шутки шутить не буду!
- Что у вас тут такое происходит? - миссис Доки осторожно приоткрыла
дверь и заглянула к нам в комнату. Вот с ней бы мне лучше не связываться,
подумал я.
- Нет-нет, ничего особенного, - улыбнулся Доктор, отряхивая беленькие
брючки от колен и ниже. - Маленький курс Взбучкотерапии специально для
Джейкоба Хорнера. У нас все в порядке. - Она закрыла дверь. -: Ну что,
продолжим наш разговор? - спросил Доктор, и глаза у него блеснули. - Речь у
нас шла о возможности схлопотать, и тон у вас был очень мужественный.
Но у меня как-то разом пропало настроение участвовать во всем этом
цирке. И желание видеть этого старого идиота тоже - по крайней мере, на
ближайшие три месяца.
- Или, может быть, вы на сегодня сыты Старым Чудиком по горло, а?
- Интересно, - проворчал я, пробуя на вкус чувство внутренней
неловкости, - а что о вашей Ферме сказал бы местный вайкомикский шериф?
Представляете,
приезжает вдруг полиция и начинает выяснять насчет Сексуальной Терапии?
На Доктора мои угрозы впечатления не произвели.
- И наведете их, конечно, вы? - он был сама любезность.
- Думаете, не наведу?
- Понятия не имею, - сказал он, все так же мило улыбаясь.
- Думаете, пороху не хватит?
Этот мой вопрос, по какой-то не вполне очевидной для меня причине, явно
его расстроил: он посмотрел на меня в упор.
- Да нет, не думаю, - быстро ответил он. - За вами не застрянет. Мне
искренне жаль, если моя методика ремобилизации по-настоящему вас задела. Я
хотел как лучше. Видите ли, вы и в самом деле снова впали в ступор.
- Дерьмо собачье! - медленно ухмыльнулся я. - Вы сами и вся ваша чушь
насчет ступоров.
- Нет, и правда, Хорнер, на сегодня хватит! Вон отсюда! Надеюсь, что
следующий ступор посетит вас в машине, по пути домой, на скорости шестьдесят
миль в час! - Он уже почти кричал. - Убирайтесь, вы, недоумок хренов!
вообще или нет, и отвечать ли правду, даже если ты знаешь правильный ответ,
да?
Взгляд Доктора, ровный и пристальный, дал мне понять, что вопрос я
задал глупый, хотя мне он и показался вполне логичным.
- Первое, что вам надлежит сделать, - сказал он сухо, - так это пойти
купить себе "Всемирный альманах" за 1951 год и взяться скрупулезнейшим
образом за его изучение. Это должно оказать на вас дисциплинирующее
воздействие, и вам придется изучать "Альманах" долго и всерьез, может быть,
несколько ближайших лет. Информационная терапия - одна из техник, которые
нам нужно будет ввести с самого начала.
Я покорно мотнул головой и усмехнулся себе под нос.
- И что, все ваши пациенты зубрят наизусть "Всемирный альманах", а.
Доктор?
Я мог бы с тем же успехом вообще не открывать рта.
- Миссис Доки покажет вам вашу койку, - сказал Доктор и встал. - Я в
скором времени еще раз с вами побеседую. - Уже в дверях он остановился и
добавил: - Кое-кто из пожилых джентльменов, возможно, позволит себе ночью
наверху, в дормитории, некоторые вольности. Они проходят курс Сексуальной
Терапии, и я нахожу подходящими и полезными в их случаях отношения скорее
гомо-, нежели гетеросексуальные. Но не думаю, что вы обязаны отвечать им
взаимностью
- конечно, если такого рода контакты не являются для вас естественными.
Вам вообще следует как можно меньше осложнять себе жизнь, по крайней мере
некоторое время. Дайте им понять - поделикатнее, - что вам это не интересно,
и они вернутся друг к другу.
Что я мог ему на это сказать? Немного погодя миссис Доки показала мне
мою кровать в мужской общей спальне. Соседям меня не представили, и сам я
тоже представляться не стал. Фактически (хотя с тех пор я и узнал их чуть
короче) за те первые три дня, проведенные мною на Ферме, мы обменялись едва
ли дюжиной слов, а гомосексуальных домогательств было и того меньше. Когда я
уехал, они дружно перевели дух.
Каждый день Доктор два или три раза уделял мне по часу. Он и в самом
деле почти не задавал мне вопросов личного свойства; наши разговоры состояли
главным образом из его филиппик в адрес профессиональной медицины, ничего не
смыслящей в том, что касается паралича, а также обвинений в мой адрес, ибо
состояние мое целиком и полностью было следствием дурного характера и
неправильного развития моих умственных способностей.
- Вы заявляете, что в целом ряде ситуаций оказывались не способны
сделать выбор, - сказал он мне однажды. - А я утверждаю, что эта
неспособность только теоретически может быть приписана самой ситуации при
отсутствии человека, который делает выбор. При наличии конкретного субъекта
подобное просто немыслимо. Но поскольку в вашем случае невозможность выбора
все же имела место, винить в этом нужно не ситуацию, а отсутствие субъекта.
Возможность выбора есть основа основ нашего существования: доколе вы не
выбираете, вы и не существуете. Все, что мы делаем, ориентировано на выбор и
на действие. И неважно, является ли это действие более мотивированным,
нежели бездействие, или менее мотивированным; важно то, что оно бездействию
противоположно.
- Но почему человек обязан выбрать именно действие? - спросил я.
- Нет такой причины, - сказал он, - как и нет причины предпочесть
бездействие. Вас нужно лечить просто потому, что вы в конце концов норму
предпочли аномалии, а не потому, что одно состояние по определению лучше
другого. Весь мой курс на первых порах будет направлен на то, чтобы вы
научились отдавать себе отчет в факте собственного существования. Неважно,
будете ли вы действовать конструктивно или хотя бы просто последовательно,
главное, чтобы вы действовали. Неважно, в нашем с вами случае, достоин ваш
характер восхищения или же порицания - если вы уверены, что у вас вообще
есть характер.
- Я одного не понимаю, - сказал я, - по какой такой причине вы, Доктор,
сделали свой выбор и принялись нас, несчастных, лечить.
- Не ваше дело, - ответил мне Доктор.
Вот так оно и поехало. Меня обвиняли, прямо или косвенно, во всех
смертных грехах, от умственной нечистоплотности и тщеславия до того, что
меня, собственно, просто не существует. Если я пытался протестовать, Доктор
умозаключал: мои протесты указывают на то, что я признаю его утверждения
верными. Если я просто сидел, молчал и мрачно слушал, он умозаключал: мой
мрачный вид есть свидетельство того, что я признаю его утверждения верными.
- Ну ладно, - я наконец решил сдаться. - Все, что вы сказали, чистая
правда. От первого до последнего слова.
Доктор выслушал меня с непроницаемым выражением лица.
- Вы сами не знаете, что говорите, - сказал он. - Такой вещи, как
правда, вообще нет в том виде, в каком вы себе это представляете.
Эти, по всей видимости, бессмысленные собеседования не были
единственным моим занятием на Ферме. Перед каждым приемом пищи я вместе с
остальными пациентами занимался под руководством миссис Доки своего рода
гимнастикой. Для самых дряхлых упражнения были очень простыми - кивать
головой или сгибать и разгибать руки, - хотя отдельные старички выделывали
просто чудеса акробатики: один джентльмен, лет семидесяти от роду, оказался
мастером лазать по канату, а две старушки довольно живо крутили сальто.
Каждому из нас миссис Доки предписывала свое; моей специальностью были
произвольные, однако же безостановочные движения. Даже и во время еды, когда
любые сложные движения были по понятным причинам исключены, я должен был все
время крутить пальцем или притаптывать ногой. А еще мне было велено всю ночь
ворочаться с боку на бок: требование, должен заметить, отнюдь не лишенное
оснований, потому что я и без того всю жизнь ворочался по ночам, даже во сне
- с самого раннего детства.
- Движение! Движение! - восклицал, едва ли не патетически, Доктор. - Вы
должны постоянно осознавать, что вы движетесь!
Существовали особые диеты и, для многих пациентов, особые
медикаментозные курсы. Я узнал о существовании Пищевой Терапии,
Медикаментозной Терапии, Хирургической Терапии, Динамической Терапии,
Информационной Терапии, Разговорной Терапии, Сексуальной Терапии,
Агапотерапии, Терапии Занятости и
Терапии Суеты, Терапии Добродетели и Терапии Порока, Геотерапии и
Атеотерапии - и, наконец, Мифотерапии, Философической Терапии,
Скриптотерапии, а также великого множества всяких иных терапий, применяемых
к здешним пациентам в различных сочетаниях и последовательности. С точки
зрения Доктора, на свете нет ничего, что не оказывало бы на человека
терапевтического, антитерапевтического или же неопределенного воздействия.
Он своего рода суперпрагматик.
В конце последнего нашего собеседования - было решено, что я, пробы
для, вернусь в Балтимор, и мы посмотрим, вернется ли ко мне мой ступор, а
если вернется, то как скоро, - Доктор снабдил меня набором инструкций.
- В вашем конкретном случае, - сказал он, - в Бога верить не показано.
Вера будет способствовать упадку духа. Но, пока мы вам чего-нибудь не
подберем, неплохо бы уверовать в какую-никакую философскую систему. Почему
бы вам не почитать Сартра и не заделаться экзистенциалистом? Это заставит
вас не сидеть на месте, покуда не найдется что-нибудь более подходящее.
Читайте "Всемирный альманах": это вам вместо требника. Найдите себе работу,
в дневные часы, предпочтительно на производстве, не слишком
квалифицированную, но и не слишком простую, чтобы вы во время работы могли
связно думать. Так, чтобы надо было выполнять не одну операцию, а несколько
разных, друг за другом. По вечерам выходите в город; найдите себе компанию,
играйте в карты. От покупки телевизора я бы советовал на время воздержаться.
Если захочется почитать что-нибудь кроме "Альманаха", читайте исключительно
пьесы - никаких романов, никакой документалистики. Делайте гимнастику,
постоянно. Почаще ходите пешком, и на большие расстояния, но только всегда
идите к заранее намеченной точке, а как только доберетесь до нее, тут же
поворачивайте обратно к дому. И подыщите себе другую квартиру; лишние
воспоминания вам ни к чему. Не женитесь и не заводите постоянных связей:
если не хватит духу на проституток, займитесь пока мастурбацией. И, самое
главное, действуйте импульсивно: не позволяйте себе раздумывать над
альтернативами, иначе вы пропали. Вы не настолько сильны. Если альтернатива
чисто пространственная, выбирайте то, что слева, если временная, следуйте
порядку очередности. Если ни то ни другое не подходит, выбирайте по первым
буквам, в алфавитном порядке. Сие суть принципы Левосторонности,
Первоочередности и Алфавитной Последовательности; есть еще и другие,
совершенно случайные, однако не бесполезные. Всего доброго.
- До свидания, Доктор, - сказал я, слегка задохнувшись, и собрался
идти.
- Если будет еще один приступ, свяжитесь со мной сразу же, как только
придете в себя. Если ничего не случится, приезжайте через три месяца. Мои
услуги обойдутся вам в десять долларов за визит - за первый я с вас денег не
возьму. Собственно говоря, ваш случай мне не слишком интересен, Джейкоб, как
и тот вакуум, который у вас вместо личности. Это ваша проблема. И помните:
движение, постоянное движение. Будьте engage. (Ангажированный, вовлеченный,
участвующий; доброволец, волонтер (франц.). Поскольку речь только что шла об
экзистенциализме и о Сартре, возможна пародийная аллюзия на позицию, занятую
этим французским мыслителем в 40-60-х годах)
Вмешивайтесь во все, во что только можно.
Я вышел, слегка ошалевший, и сел на автобус в Балтимор. Там, будучи
наконец предоставлен самому себе, я получил возможность решить: что же я,
собственно, думаю о Докторе, о Ферме Ремобилизации, о бесконечном списке
всяких Терапий и о моем ко всему этому отношении. Одно было ясно как божий
день: Доктор практиковал либо вообще вне закона, либо же где-то на самой
грани. Сексуальная, к примеру, Терапия - одно только название чего стоит -
вряд ли могла быть одобрена Американской медицинской ассоциацией. Потому-то,
вне всякого сомнения, его заведение так часто и переезжало с места на место.
Он был явный чудак - хотя, скорее всего, и не бездарный, - а потому невольно
возникал вопрос, есть ли у него хоть какая-то лицензия и имеет ли он вообще
право практиковать. Поскольку - если не обращать внимания на все его
умствования - от прочих его пациентов я весьма и весьма отличался, трудно
было не предположить, что я для него представляю некий особенный интерес:
тогда он, вполне возможно, несостоявшийся психоаналитик. Или, в худшем
случае, гибрид шарлатана и пророка - Отец Небесный, Сестра Кении и Бернарр
Макфадден в одном лице (все они, заметим, были фигуры весьма впечатляющие),
с присовокуплением народного целительства и салонного фрейдизма, - который
тянет потихоньку свой полулегальный гешефт, дом отдыха для престарелых
эксцентриков; и все-таки смеяться над ним не хотелось, он был человек
сильный, и его наблюдения слишком уж часто били в точку. Короче говоря, мне
так и не удалось составить сколь нибудь определенного мнения ни о нем самом,
ни о его Ферме, ни о методах лечения.
Доктор и впрямь более чем странный. Я продолжал тешить себя мыслью, что
просто не даю пропасть хорошей шутке, но тем не менее перебрался из
"Брадфор-да" на Ист Чейс-стрит, подальше от центра; нанялся сборщиком на
линию по сборке "шевроле" на Бренинг-хайвей, где я при помощи
пневматического ключа крепил болтами рессоры на левой стороне шевролетного
шасси, и вступил в профсоюз. Я начал читать Сартра, но у меня тут же
возникли определенные трудности с применением его идей в конкретных
ситуациях. (Как, спрашивается, при помощи экзистенциализма вы можете решить
дилемму: брать вам завтрак с собой на работу или покупать его в заводском
кафетерии? Нет, я решительно не философского склада человек.) Я поигрывал в
покер с такими же, как я, сборщиками, регулярно ходил пешком от Чейс-стрит
до моря и обратно и посещал второразрядные киношки. В силу собственного
темперамента я и без Доктора был чаще всего атеист; запрет на женщин также
не лег на меня тяжким грузом, потому что я, как правило, не слишком
сексуально озабочен. Я правовернейшим образом исповедовал Принципы
Левосторонности, Первоочередности и Алфавитной Последовательности (хотя
бывали случаи, когда я затруднялся с выбором, который из них применить к
данной конкретной ситуации). И вот уже два года я регулярно, раз в три
месяца, езжу консультироваться на Ферму Ремобилизации. Дальнейшие
рассуждения на тему, как и почему я подписался на странный этот альянс,
который чаще всего приносит мне одни обиды и внутреннее неудобство, я считаю
излишними - надеюсь, что всякий интересующийся причинами и поводами индивид
найдет в вышеизложенном вполне достаточный материал для размышлений на эту
животрепещущую тему.
Остановился я, насколько помнится, на том, как я сидел в Комнате
Директив и Консультаций, в сентябре 1953 года, и ждал Доктора. Настроение в
то утро у меня было необыкновенное; по большей части, переступая порог
Фермы, я почти "вне-погоден", и беспогодность, на мой взгляд, не худшее
состояние для того, чтобы слушать советы, но в то утро, пусть я и не
испытывал волнения или особенных каких-то чувств, погода все-таки была. Я
был сух, и ясен, и уверен в себе, по некой неведомой мне причине мой ум был
цепок и остер, и ни следа неловкости. С точки зрения метеорологии мое
состояние можно было квалифицировать как sec superieur (Великая сушь
(франц.) - показатель, соответствующий крайне высокому уровню атмосферного
давления.)
- Как ваши дела, Хорнер? - добродушно спросил Доктор, входя в комнату.
- Спасибо, Доктор, лучше не бывает, - беззаботным тоном ответил я. - А
вы как?
Доктор сел на место, расставил колени и, не ответив на мои вопрос,
критичнейшим образом всего меня оглядел.
- Преподавать начали?
- Нет еще. С той недели. Два курса грамматики и два - композиции.
- Вот как. - Он покатал во рту сигару. Интересовал его я сам, а не то,
что я скажу. - Вам не следовало бы преподавать композицию.
- Все сразу не бывает, - жизнерадостно ответил я, вытянул ноги к нему
под стул и закинул руки за голову. - Такие были условия, все или ничего, и я
согласился. - Доктор оценил положение моих рук и ног.
- Как зовут этого самоуверенного типа, с которым вы изволили
подружиться? - спросил он. - Тоже тамошний преподаватель? Н-да, гонора ему
не занимать!
Я покраснел: мне вдруг пришло в голову, что я и впрямь подражал Джо
Моргану.
- С чего вы взяли, что я кому-то там подражаю?
- А я такого вовсе и не говорил, - улыбнулся Доктор. - Я только
спросил, кто этот уверенный в себе человек, с которым вы, судя по всему,
успели свести довольно близкое знакомство.
- Не ваше дело, сэр.
- Ого. Что ж, прекрасно. Жаль, что вы не можете позаимствовать эту
манеру раз и навсегда - тогда бы вам мои услуги больше и не понадобились! Но
для этого ваше состояние еще недостаточно стабильно, Джейкоб. К тому же -
ведь вы не можете так себя вести, когда вы в его обществе, не правда ли? И
тем не менее я рад, что вы научились принятию роли. Вы, вероятнее всего,
подготовили этот сюрприз специально для встречи со мной: человек с
характером этого вашего приятеля никогда не позволил бы полоумному чудику с
охапкой идиотских методик над собой измываться, а?
- Вы правы, Доктор, - сказал я; и пар из меня понемногу вышел весь.
- Это лишний раз доказывает, что вы, и с терапевтической точки зрения
тоже, готовы к переходу на Мифотерапию - поскольку, сами того не сознавая,
уже ее практикуете. Но было бы лучше, если бы вы четко себе представляли,
что вы, собственно, делаете, чтобы не ляпнуться по незнанию. Насколько
помню, я некоторое время назад рекомендовал вам заделаться
экзистенциалистом. Вы читали Сартра?
- Кое-что, не все. Честно говоря, я вряд ли родился экзистенциалистом.
- Вы уверены? Ну что ж, теперь это уже не слишком важно. Мифотерапия
построена на двух допущениях: что человеческая экзистенция предшествует
человеческой эссенции, если оба эти термина и в самом деле хоть что-нибудь
означают; и что человек волен не только выбирать свою эссенцию, но и менять
ее по своему усмотрению. И то и другое - недурные экзистенциалистские
посылки, а истинны они или нет, для нас в данном случае не важно: в вашем
случае они полезны.
И он стал объяснять основы Мифотерапии.
- В жизни, - сказал он, - не бывает персонажей, по сути своей основных
или второстепенных. С этой точки зрения вся беллетристика, все
биографические и большая часть историографических сочинений лживы насквозь.
Всяк есть герой своего собственного романа. "Гамлета" можно пересказать от
лица Полония и озаглавить "Трагическая история Полония, гофмейстера
датского". Вряд ли он сам считал себя второстепенным персонажем в чьей-то
там чужой истории. Или, допустим, вы шафер на свадьбе. С точки зрения
жениха, он и есть тут главное действующее лицо; всем прочим, в том числе
даже и невесте, уготовано играть свиту. С вашей же точки зрения, вся эта
свадьба - не более чем проходной эпизод в увлекательнейшей истории вашей
собственной жизни, а жених с невестой играют в массовке. И вы сами
принимаете роль второстепенного персонажа: вам, может быть, просто нравится
притворяться фигурой менее значительной, чем - и вы это прекрасно знаете -
вы есть на самом деле, как это делает Одиссей, когда, преображенный,
теряется среди свинопасов. И каждый участник свадебной церемонии видит себя
именно протагонистом, который снизошел до того, чтобы зайти посмотреть на
спектакль. В таком ракурсе беллетристика не ложь, а истинное воплощение
свойственного человеку способа искажать действительность.
Далее, мы ведь не только главные действующие лица наших собственных
историй, мы еще и сценаристы и отводим всем прочим участникам роль
второстепенных персонажей. Но, поскольку ни одна человеческая жизнь не
является, как правило, последовательным изложением одного и того же сюжета,
нам постоянно приходится придумывать героя заново, а заодно - в соответствии
с ним - и множество второстепенных ролей для всех остальных участников. Это
общая закономерность. Если человек изо дня в день, с утра до вечера
предстает в одном и том же образе, это означает, что либо он напрочь лишен
воображения, вроде актера, способного играть одну-единственную характерную
роль, либо же воображение у него настолько всеобъемлющее, что он во всякой
частной жизненной ситуации видит эпизод некоего огромного сверхсюжета и
способен таким образом все эти ситуации искажать, чтобы один и тот же герой
был в состоянии с ними справиться. Но это в высшей степени нетипично.
Этот способ наделять людей ролями есть мифотворчество, а когда он
применяется - осознанно или бессознательно, в целях защиты или повышения
статуса собственного эго, - он и становится Мифотерапией. Вот мы и подошли к
сути вопроса: ступор, каковой нашел на вас на вокзале, возможен
исключительно в том случае, если по тем или иным причинам человек, его
испытывающий, отказался от Мифотерапии. Тогда, на скамейке, вы не были ни
главным, ни второстепенным действующим лицом: вы вообще не были действующим
лицом. И, поскольку с вами такое однажды произошло, мне приходится объяснять
вам вещи, с которыми другие люди рождаются. Это вроде как заново учить
паралитика ходить.
Теперь: значительная часть так называемых жизненных кризисов случается
именно оттого, что роль протагониста, принятая человеком для какой-то
конкретной ситуации или ряда ситуаций, не отвечает ситуации, пришедшей ей на
смену, или - что дает нам тот же результат - оттого, что человеку просто
недостает воображения, чтобы исказить, приспособить новую ситуацию к прежней
роли. Это сплошь и рядом происходит с родителями, когда вырастают их дети,
или с любовниками, когда один из них начинает охладевать к другому. Если
новая ситуация слишком значима, чтобы ее можно было игнорировать, человек
может стать шизофреником - последняя, так сказать, маска - или просто
невротиком. Как только вы начинаете говорить о человеческой цельности,
данное обстоятельство нельзя не принимать во внимание, потому что цельный
человек - это человек, верный тому сценарию, который он для себя написал.
Как я уже сказал, ваше состояние слишком нестабильно, чтобы позволить
вам играть все время одну и ту же роль - и воображение у вас тоже не бог
весть, - так что справляться с кризисами вам будет проще всего, меняя
сценарии по ходу, столько раз, сколько потребуется. С этим вы справитесь;
только не забывайте, вам необходимо постоянно отдавать себе отчет в том, что
вы в данный момент творите, чтобы не оказаться вдруг совсем без сценария или
в сценарии, не подходящем к данной ситуации. Очень, кстати, было неплохо для
начинающего: как вы сегодня сюда вошли - уверенно, чуть ли не с вызовом - и
приписали мне роль шарлатана. Но вы должны научиться мгновенно менять маски:
на тот случай, если мне вдруг каким-то образом удастся сделать вашу
стартовую позицию проигрышной. Допустим - это всего лишь первое пришедшее на
ум предположение, - вы могли бы представить меня, ну, скажем, Мудрым Старым
Ментором, этаким Гибридом Нестора и Макиавелли, а себя - Простодушным Но
Подающим Надежды Молодым Протеже, юным Александром, который в один
прекрасный день применит все полученные знания на практике и уйдет много
дальше, затмит учителя своего и наставника. Суть уловили? Или - идейка
дрянная, но на крайний случай сойдет -Негодующим В Глубине Души Молодым
Человеком, который терпит бредни Престарелого Дурика, но ни за что на свете
не позволит ему задеть себя за живое. А дрянная она потому, что, если вы
когда-нибудь попробуете надеть эту маску, вы тем самым отрежете себе путь к
знаниям.
Для вас необычайно важно отдаваться каждой роли всей душой. И не
думайте, что там, в глубине, под маской есть что-то еще: ни черта там нет.
Эго означает л, я означает эго, а эго по определению есть маска. Там, где
отсутствует эго - вроде как у вас тогда, на скамейке, - там отсутствует "я".
Если у вас иногда появляется ощущение, что ваша маска лишена искренности -
словечко-то какое! - так это просто потому, что одна из ваших масок никак не
сочетается с другой. Нельзя же напяливать по две за раз. Отсюда конфликт, а
конфликт между масками, как и отсутствие маски, есть источник иммобилизации.
Чем острее вы сможете драматизировать ситуацию и четче определить
собственную вашу роль и роли каждого из участников, тем в большей вы будете
безопасности. С точки зрения Мифотерапии абсолютно безразлично, играете вы в
данном случае главную роль или же второстепенную - до тех пор, пока она
четко прорисована; однако, в силу общей природы вещей, роль вы берете на
себя, как правило, все-таки главную. Ну, теперь скажите что-нибудь вы.
Я не мог.
- Говорите! - приказал Доктор. - Действуйте! Войдите в роль!
Я честно попытался хоть что-нибудь придумать, но у меня ничего не
вышло. - Черт вас подери! - взвился Доктор. Он пинком отправил стул куда
подальше, прыгнул на меня, свалил на пол и принялся молотить что есть силы.
- Эй! - завопил я, ошарашенный этим внезапным нападением. - Прекратите
сейчас же! Какого черта! - Преимущество и в силе, и в весе было на моей
стороне, и мне довольно скоро удалось его с себя сбросить. Мы стояли друг
против друга, отдуваясь, с трудом переводя дыхание.
- Полегче на поворотах, вы! - во мне проснулся боевой дух. - А то ведь
можно и по-настоящему схлопотать, я больше шутки шутить не буду!
- Что у вас тут такое происходит? - миссис Доки осторожно приоткрыла
дверь и заглянула к нам в комнату. Вот с ней бы мне лучше не связываться,
подумал я.
- Нет-нет, ничего особенного, - улыбнулся Доктор, отряхивая беленькие
брючки от колен и ниже. - Маленький курс Взбучкотерапии специально для
Джейкоба Хорнера. У нас все в порядке. - Она закрыла дверь. -: Ну что,
продолжим наш разговор? - спросил Доктор, и глаза у него блеснули. - Речь у
нас шла о возможности схлопотать, и тон у вас был очень мужественный.
Но у меня как-то разом пропало настроение участвовать во всем этом
цирке. И желание видеть этого старого идиота тоже - по крайней мере, на
ближайшие три месяца.
- Или, может быть, вы на сегодня сыты Старым Чудиком по горло, а?
- Интересно, - проворчал я, пробуя на вкус чувство внутренней
неловкости, - а что о вашей Ферме сказал бы местный вайкомикский шериф?
Представляете,
приезжает вдруг полиция и начинает выяснять насчет Сексуальной Терапии?
На Доктора мои угрозы впечатления не произвели.
- И наведете их, конечно, вы? - он был сама любезность.
- Думаете, не наведу?
- Понятия не имею, - сказал он, все так же мило улыбаясь.
- Думаете, пороху не хватит?
Этот мой вопрос, по какой-то не вполне очевидной для меня причине, явно
его расстроил: он посмотрел на меня в упор.
- Да нет, не думаю, - быстро ответил он. - За вами не застрянет. Мне
искренне жаль, если моя методика ремобилизации по-настоящему вас задела. Я
хотел как лучше. Видите ли, вы и в самом деле снова впали в ступор.
- Дерьмо собачье! - медленно ухмыльнулся я. - Вы сами и вся ваша чушь
насчет ступоров.
- Нет, и правда, Хорнер, на сегодня хватит! Вон отсюда! Надеюсь, что
следующий ступор посетит вас в машине, по пути домой, на скорости шестьдесят
миль в час! - Он уже почти кричал. - Убирайтесь, вы, недоумок хренов!