К тому же в тот день мы только вернулись с нефтяных вышек, - я сдружился с английскими инженерами, черпавшими из моря нефть. Те были поклонники новомодного альпинизма и привезли с собой на Кавказ полные комплекты своего снаряжения: бухты шпагата, ботинки с шипами, крючья, альпенштоки и ледорубы.
   Все это посреди нефте-пятен лежало у них без движения и они были весьма рады, когда я купил у них все это с рук. Кроме того, я за энную сумму нанял этих людей дать уроки лазания по горам.
   Мы нашли пару отвесных скал и теперь круглые дни скакали по ним то вверх, то вниз, что горные козлы, иль - бараны. Магометанцы от всей души смеялись над сими забавами. Британцы считали денежки, а латыши матерились по-страшному. Я же только лишь повторял:
   - "Терпите. Скоро нам воевать с католиками, а у них там гор до черта наворочено. Научимся лазать здесь - по Кавказу, - Альпы нам, что куличи в детской песочнице", - вот мы и пыхтели.
   Думаю, что одни латыши с их природным упрямством и могли за столь краткий срок научиться лазать по здешним горам и ничего не сломать при этом. Разумеется, мы уступали в своем мастерстве грузинам с армянами, - но у нас были штуцера и мортиры с напалмом.
   Вот налазаешься за весь день по скале, - руки-ноги сбиты, все саднит и покрылось соляной коркой. Далеко от Баку персы нас не пускали, - так что тренировались мы на морских скалах, а прибой поднимал тучу соли и - все разъедало. После того мы не могли не купаться. В чем мать родила.
   Персы смотрели на нас с легким ужасом. На дворе стоял конец октября и по местным понятиям у них тут свирепствовала зима. Но для латышей, привычным выходить с отцами на промысел, или с товаром - в декабрьские шторма по холодной, лютой с зимы Балтике, местная октябрьская вода была парным молоком!
   Купались мы так, купались и однажды к нам прибыла кавалькада разряженных всадников, во главе коей был совсем юный сопляк в зеленой чалме и золоченом халате. Зеленая чалма означала, что у его родни деньги водятся раз такой шпендрик уже совершил одно путешествие в Мекку. Жизнь же у персов была в те годы не сахар, - спасибо новой династии.
   Что делать? Надобно бежать, представляться этакой шишке, а я стою по пояс в воде в состоянии, кое в Риге называется "ganz ohne"! И что делать в такой ситуации, - одевать штаны, вылезать к персам в костюме Адама, или остаться стоять в воде? А на дворе конец октября! И как-то само собой получилось, что я сказал принцу:
   - "Присоединяйтесь, Ваше Высочество, водичка сегодня - особенно хороша!"
   Персы остолбенели и я из воды заметил, как у них от ужаса враз посинели носы, - они только вообразили себе, что с ними станется, если их повелитель полезет в воду. Им-то ведь придется за ним следовать! А мальчишку сразу заело, - не пристало ему, командующему персидской всей армией, бояться холодной воды.
   И вот он скидывает с себя халат, сматывает чалму и, оставшись в одних золотых подштанниках, лезет в Каспий. Вернее собирается влезть, - входит по колено, замирает в задумчивости и тут огромная волна, как на грех, окатывает его с головы до ног. Немая сцена.
   Бьюсь об заклад, если б при том не было столько зрителей, несчастный завизжал, как резаный поросенок! Но при таком стечении подданных визжать ему не пристало, поэтому он только стоял и разевал рот, как рыба, вынутая из воды, а глаза у него вылезли из орбит настолько, насколько это бывает у людей при сильном запоре. Его шелковая рубашонка вмиг прилипла к телу, а холодный осенний ветер - давай полоскать ее.
   Вижу - замерзает мужик... А персы боятся к нему подойти, - во-первых не хотят лезть в холодную воду, а во-вторых - опасаются, что наследник порежет их ножичком от полноты чувств.
   Тут я подбегаю к мальчишке, вынимаю его из воды, раздеваю догола и начинаю растирать его же халатом, приговаривая:
   - "Да что ж вы, Ваше Высочество! Надо было догола раздеваться, а то в мокрой одежде - во сто крат холоднее. Вот я разделся и мне ничего, а вы не знали и сразу задрогли. Ну, в другой раз - Ваше купание обязательно принесет Вам огромное наслаждение", - а принцу приятно, что вроде бы он искупался и так как он теперь нагишом, так вроде бы - необидно, что я с ним знакомлюсь в сем виде.
   А тут и персы опомнились, окружили нас гурьбой, потащили в бани и там началось! Набились мы туда, что сельди в бочку, - наследный принц Персии, весь его "малый двор" и мы - три офицера и все тридцать нижних чинов. Сидим - потеем.
   В общем, вышли мы из бани, - друзья - не разлей вода. А после нее нас пригласили на..., чуть было не сказал - "пьянку", но алкоголь в здешних краях необычайно дешев и плох, - местные жители понятия не имеют о качественной его дистилляции.
   Нет, богатые персы приглашают друзей на пару кальянов джефа, хэша, смали, иль плана, - все равно что у нас гостю предлагают: "Вам анисовой, иль - на березовых почках?"
   К счастью, в Колледже нас всех готовили к войне с мусульманами, так что нам сие - не в новинку. У нас в Риге не принято идти в гости без штофа водки, иль бочонка рижского темного. Так что, - у нас с собой было. (Не пиво, но - "трава", разумеется.)
   А так как я сведущ в химии, мне не составило осложнений "закрутить" пару таких "бомб", что даже привычные ко всему персы "улетали" от них с единой затяжки. Нет, - "далеко простерла Химия руки в нутра человеческие". Или Ломоносов говорил сие о чем-то ином?!
   Кстати, - всякий может сего добиться - немного нашатыря, капельку извести, пару гран "серных" опилок и при курении образуется некая гадость, от коей народу такие черти мерещатся, что - извините, подвиньтесь. (В 1811 году господин Дэви выделил ее и дал ей имя - фосген.) Сам бы я такие "пилюли" курить не стал, да и вам не советую, а злейшим друзьям - хоть целый пуд. "Для друга - не жалко".
   А магометанцы в сем отношении вообще - петухи. Хвост перед "белым" распустят и ну давай - вытанцовывать, - "кто больше косяков засмолит". Белые-то, не в пример местным, к гашишу во сто крат слабже. Только я к той поре уже шибко "втянулся", так что - курил наравне с местными. Разве что, насыпал себе табачку чуть побольше, а делал вид, что скосел, да еще этих подначивал, - давай еще по-одной!
   Где-то после третьего косяка стал ко мне принц приставать с известными намерениями. Ну, в смысле... греческом. Говорит он мне:
   - "Я про тебя знаю. Ты на словах - современный, а на деле - любишь вонючих баб. Нету в тебе - ни шика, ни понимания".
   Я на него смотрю, - парень "там", одна только видимость "тут". И сия видимость ко мне - извините за выражение "клеится"!
   А я же - не содомит, ну и как мне выкручиваться? Назвался груздем полезай в кузов. Тут я ему и говорю:
   - "Ваше Высочество, я не в силах воспользоваться Вашею нежностью, не предоставив Вам ответного дара. Но я - немец и, будучи офицером, имею обыкновение содержать юных людей и помогать им найти место в жизни, но сам не желаю исполнить их роль. Так что - не смею принять от Вас ласки, кою Вы готовы мне сейчас подарить... Ибо не смогу ответить Вам - тем же".
   Перс тут же обиделся, - вообще в таких развлечениях нужно знать, что все время играешь с огнем, и сказал, надув губки:
   - "Я так и знал, ты - обманщик. Мне доложили о том, что ты живешь под чужим именем, а на деле бежал из родных мест не от любви к мальчикам, но стыдной страсти к своей же сестре! Не изумляйся, - у меня везде соглядатаи!
   Все вы - бледнокожие, точно змеи, - сдерешь с вас шкуру, а под ней ничего, кроме яда, лжи, да подлой слабости. Я не хотел твоих прелестей, но...
   Ходят россказни о Духе Огня, прибывшем сюда, дабы "сжечь всех неверных". А "неверный" по местному мнению - как раз я! Стало быть я обязан: иль приблизить сего "Духа" к себе - желательно даже любовником, иль - истребить его совершенно. Второе невыгодно, ибо вызовет всенародное возмущение. Стало быть...
   Я готов поддержать твою байку о том, что ты - содомит. Но и ты обязан показать всем, что мы - близки. Или я сожгу тебя - Дух Огня твоим же Огнем!"
   Я не знал, что мне делать... С одной стороны была Смерть, с иной Бесчестие в будущем. Я не мог считаться любовником Принца, ибо это дало козырную карту в руки "поляков". Позор самого видного из "ливонцев" лег бы черным пятном на всю нашу партию. Честь же моих отца, матушки и даже сестры - разрушилась бы совершенно. А что Смерть в сравненьи с Бесчестьем?!
   Я тогда оттолкнул юного извращенца, вскочил с подушек и сказал резко так, чтоб все слышали:
   - "Огню невозможно указывать! Его смысл - поглотить самое себя! Так что - не надо мне грозить Смертью! Смерть и есть - высшая цель любого Огня!"
   Я сказал сие по-персидски, а в сем таится немалая Игра слов. Люди весьма ценят владение их родным языком, а особенно - таящейся в нем многозначностью иных слов! Принц был тюрком и не владел персидским в той мере, что Ваш покорный слуга, местные ж лидеры поддержали меня военными кликами.
   (Как ни странно - второй смысл моей речи был призывом к Войне со всеми "неверными". Двусмысленность же таилась здесь в том, что для шиитских фанатиков, живших в Баку, "неверными" были не столько "гяуры", сколько правящая династия! Прибавьте к тому несомненное почтенье к Огню, живущее в персах - зороастризм настолько ж сидит в Душе сих людей, как поклоненье "старым богам" в душе русских.)
   Принц побледнел, как бумага. Он сразу же осознал, что не может идти против Общества и своих собственных генералов. Я стал для него - "священной коровой" и даже мысль о какой-либо связи меж мною - "Духом Огня" и им тюрком приведет местных фанатиков в религиозное исступление. А на что способны местные "ассассины", коль затронуть их религиозное чувство, не надо и объяснять!
   Он деланно рассмеялся и невнятно пробормотал:
   - "Эти белые не умеют курить! Он сдурел с третьей трубки!!! Я и не предлагал ему - недозволенного!" - но персидские генералы уже с подозрением и сомнением глядели в его сторону.
   Ссориться с негодяем мне было незачем и я произнес:
   - "Я необычайно расстроен тем, что не могу соответствовать Вашим желаниям, зато... Я хотел бы подарить Вам моих невольников. Они нежны, как плоды персика, и настолько же - спелы и ароматны. Все они сведущи в оказании утех людям, знающим в этом толк. Надеюсь, Вы понимаете, что я имею в виду".
   Формальные извинения были произнесены, а ценность дара не вызывала сомнений. Видные персы нехорошо захихикали - с их точки зрения инцидент был исчерпан.
   Принц тоже успокоился понемногу, его достоинство не пострадало, а что я отказался... Это как с бабами - не пошла с тобою одна, спросим другую! Глаза у перса разгорелись масляным блеском и он милостиво махнул мне на прощание:
   - "Я прощаю тебя, обманщик... В другой раз не выдавай себя за другого! Оставайся же жить в грехе с грязными бабами - твой грех с родною сестрой в сто раз гаже, чем Любовь к милым мальчикам!"
   В тот день меня норовили затянуть в мужскую постель в первый и последний раз в жизни. У меня было чувство будто я с головы до ног вымазан густым слоем дерьма, а принцевыми духами от меня несло, как от шлюшки. Но самым ужасным было не это...
   Я осознал, что меня - предали. Персы знали, кто - я и играли со мной, что кошки с маленькой мышкой. И тут...
   Через много лет меня часто спрашивали, - как это мне удалось? Как я умудрился - один, в святая святых вражеской армии выкрасть все персидские планы и карты. Честно говоря, я - не знаю.
   Наверно, это везение. Еще больше это - кураж. "Есть упоение в Бою, или - пред Бездной на краю..." Мне нечего было терять. Это, как в драке, - коль видно, что - забивают, остается одно - врезать этим хотя бы разок. Последний. Но так - чтобы помнили.
   Я не знаю, как получилось, что я подошел к Начальнику личной охраны Его Высочества и сказать ему так:
   - "Его Высочество сейчас рад жизни с моими подарками и хотел бы, чтобы все его слуги были настолько же счастливы", - с сими словами я протянул ему кисет с гашишом "моей фабрики".
   Охранник с подозрением посмотрел на меня, но от меня разило духами Его Высочества, по щеке была размазана его помада, а на шее уже наливался синевой самый настоящий засос, оставленный будущим шахом. Телохранители не были на самом ужине и не знали о бывшей там ссоре. Им и в голову не могло бы прийти, что я могу врать в таком деле. (Им довольно было сделать пару шагов в царственные покои и все узнать. Но охранники всех народов схожи между собой. Они боятся своих же господ больше, чем наемных убийц.)
   Начальник Охраны подумал чуток, потом с улыбкой кивнул и протянул руку за травкой. Через каких-нибудь полчаса милой и непринужденной беседы четыре здоровенных перса уже "ловили кейф". Они еще думали, что они на сем свете и давали себе отчет в своих действиях, но во всем остальном уже находились в длительном и приятном полете.
   Я спросил у них разрешения и ключи от походного сейфа Его Высочества, объяснив, что там находится какой-то особый "Царский гашиш" и мне тут же выдали все ключи, ото всех принадлежащих принцу замков в доме бакинского хана. Я на минуту зашел в кабинет и открыл сейф, достал оттуда кисет с планом и вынес его к охране. Только набил я очередные трубки не принцевым планом, а планом из моего кармана - опять же чуточку удушающего действия. В сей миг громадный охранник на миг поднялся со своего коврика и заглянул в кабинет. Все оставалось на своем месте и перс успокоился.
   После еще получаса разговора, я снова просил у него ключи - положить заветный кисет на место. Ключи были выданы мне без разговоров и я снова зашел в кабинет. Только на сей раз я, положив на место кисет с наркотиком, выгреб из сейфа все карты, кои были за день до этого переданы принцу геологами - полное описание Кавказского укрепрайона со всеми английскими новшествами, перевалами, горными тропами, да иной ерундой. (А зачем еще я втридорога скупал у "геологов" их старье?!)
   Карты я засунул себе под халат и так втянул пузо при этом, что мне стало нечем дышать и удивляюсь, как персы не заметили моего медленного посинения при ходьбе.
   Персидские охранники опять глянули в кабинет. Ничего там не изменилось и они вернулись на свои коврики. Я же, вернув ключи, вышел от них, сказавшись больным. Персы, приписав мою болезнь - слабому к гашишу желудку, весело расхохотались и выпустили меня.
   Я прополз в наши комнаты, пинками поднял уже спавших Петера с Андрисом, и приник к "ночной вазе", - так стало дурно. Сегодня, докладывая о том в Академии моим будущим подчиненным, я числю сие, как пример "дурацкого счастья".
   Это как с пьяным, - он пройдет по сущей нитке над пропастью, а трезвый - рухнет. На такие вещи в сием ремесле нельзя рассчитывать, но - бывает. (Принц, проспавшись, сильно обеспокоился моими ночными похождениями, но все персы, видевшие меня этой ночью, убедили его, что я был в состоянии невменяемом. Только это и спасло меня от кола в задницу. Это и есть "дурацкое счастье".)
   Пока я блевал, да был в полной отключке, мои друзья разогрели аппарат Кине. Принцип его действия прост: это особая ванночка, заполненная густой желатиной с кровяной солью. Если к ней приложить текст, писаный чернилами, или тушью, на поверхности желатины останется точная зеркальная копия. Теперь достаточно приложить лист чистой бумаги, чуть смоченный железным квасцом, и у вас - полная копия документа.
   Это долго рассказывать, но копирование длится не дольше минуты. Еще три минуты на то, чтобы слить грязную желатину и залить свежий раствор. Пока я спал, Андрис колдовал над растворами, а Петер сушил документы и копии, прорисовывая нечеткие места.
   (Не выучи их в Москве я приготовлению фейерверков, - ничего бы не вышло. А ведь как я расстраивался, что Петер с Андрисом после сего "перестали меня уважать"! Но видно сам Бог надоумил меня подучить родственников. У Него на сей счет были Его - тонкие планы...)
   Под утро, когда я - злой, больной и "тверезый" вернулся к охранникам, у них был такой вид, будто их всю жизнь жестоко пинали ногами и - вообще измывались по-всякому. Я, держась за голову руками (пакет с высохшими картами привязали бечевой к груди), слабым голосом просил у главного ключи от сейфа, - "опохмелиться".
   У могучего перса аж задрожали руки от нетерпения и он прямо-таки потребовал, чтобы я скорее нес заветный кисет. Я зашел в кабинет, открыл сейф и вынул кисет с анашой. Охранники, не смевшие войти в комнату всячески подбадривали меня и поторапливали, - им не терпелось еще раз накуриться всласть. Они даже и не заметили, что кисет нисколько не уменьшился с прошлого раза (хорош бы я был, если б дал им скурить его сразу!).
   Кисет тут же пошел по рукам, а когда он был опустошен совершенно, уже "окосевший" начальник охраны приказал мне отнести его на место. Что я и сделал, заодно вернув в сейф - заветные карты. Забавно, что персы меня выдали своему повелителю при первом удобном случае. Есть любители подначить другого, а потом первыми же и "настучать" на него начальству.
   Так что вечером того ж дня меня вызвали к принцу, обвинив в краже драгоценной "травы". Я чудом откупился от извергов, а те и рады были зажилить отнятое. (Для моих же учеников я извлек предметный урок тактики ремесла. В сложных делах лучше "сесть" по уголовной статье, ибо в сем случае вас не допрашивает контрразведка. Не надо думать себя героем - иголки в ногтях и кол в заднице еще никого не красили.)
   На сем мои испытанья не кончились. Принц, будучи весьма недоверчив, принудил меня наблюдать за пытками подаренных мною мальчиков. Если бы Кислицын не учел сего оборота дел, - судьба моя на том бы и кончилась. "Бачи" ж в нестерпимых муках показали, что их действительно завербовала русская разведка и заставила "прислуживать заезжему немцу в надеждах, что он подарит их видному персу в качестве бакшиша". Я же, умея отключить сознание (уроки Колледжа), не видел и не слыхал происходящего и не выдал себя ни взглядом, ни мускулом.
   Пятерых из несчастных (грузинов и русских) замучили до смерти. Двоим же армянам даровали жизнь. (По легенде они были из Эривани и не признались в причастности к нашей разведке.) Мальчики были очень милы и принц решил сохранить их для себя.
   Оба армянина тут же приняли магометанство и вошли в свиту персидского принца. Потом один из них - по имени Самвел влюбился в прекрасную персиянку. Когда принц узнал об этой любви, несчастный юноша был предан особо страшной и мучительной казни.
   Последний из моих "крестников" - Смбат стал личным секретарем Аббас-Мирзы. Лишь в день гибели Саши Грибоедова, когда англичане разгорячили уже вкусившую нашей крови толпу и бросили ее на наше посольство, в их руки попали наши архивы.
   Смбат, узнав о сием, написал прощальное письмо своему господину, в коем подробно описал обстоятельства гибели его матушки и признался, что никогда не любил принца, только покоряясь его воле. После чего "мой человек" в Тегеране пустил себе пулю в лоб.
   Он сделал сие вовремя, в двери его кабинета уже ломились ищейки. Когда они прочли это письмо и обнаружили в вещах и бумагах Смбата доказательства его работы на нас, они пришли в ужас. На протяжении всех войн, кончившихся для Персии совершенным разгромом, секретарь их грядущего шаха был русским шпионом!
   Да не просто разведчиком, а еще и, извините за гадость - "ночным мужем" (именно - мужем!) их основного вояки! Короче, все, что Смбату не удавалось упереть из сейфов и несгораемых шкафов генштаба, он узнавал на подушке у "персидской жены"...
   Мирза-Аббас был принужден собственным батюшкой немедля принять яд, дабы смыть такой позор с шахского рода. Я порой сожалею судьбе англичан в Персии. Когда в Лондоне узнали подробности этого дела, несчастных тут же отправили в отставку без выходного пособия. Но не за ноги же им было держать Наследника - верно?
   Персидский же шах немедля пошел с нами на мировую - мой резидент за сии годы купил львиную долю сего двора. Так Персия навсегда стала нашей союзницей, а мое имя теперь наводит ужас на дипломатов всех стран и народов. Они и до того уж насочиняли про меня страсти-мордасти, но сие стало перышком, сломавшим спину верблюда.
   А я ведь даже и не помню их никого - даже Смбата. Только вот ночью будто всплывают из ничего чьи-то лица и - опять ничего...
   Только меня сие до сих пор мучает... И никак не могу я вспомнить лиц тех семи мальчиков - как отрезало. Вот вам правда о быте профессиональных разведчиков.
   Жизнь тем временем, - продолжалась. Персы, реквизировавшие было у нас штуцера, убедились в том, что не умеют из них стрелять и вернули их, настояв на том, что я поступаю на персидскую службу. Я дал согласие, оговорив, что служить буду лишь на благо Ливонии. Персов это устроило и так решилась война с Чечней.
   Сия история имеет давние корни. В свое время петровы войска оставили по себе недобрую память в местных краях. Дело началось с донских и кубанских казаков (так появились "игнаты"), а когда раскольники побежали и дальше, грянула "Первая Кавказская".
   Сперва Господь был за нас и мы дошли аж до Гиляни. В Персии же начались беспорядки и сменилась династия. Новым шахом стал "кызылбаш" Тахмасп Гули. (Я об этом докладывал, рассказав о Корнях моей семьи.)
   Как его звали в действительности - "тайна велика есть", ибо Тахмаспом он стал, женившись на дочери последнего персидского шаха Тахмаспа, а имя Гули принял, покорив Гюлистан, называемый теперь - Азербайджан. В 1721 году он взял Шемаху, а в 1723 - Баку и участь гилянской армии русских была фактически решена.
   К 1726 году мы уступили Кавказ воле этого человека и персидский народ в радости нарек его именем: "Надир-шах". Именно он принял при Реште безоговорочную капитуляцию нашей армии в 1732 году, а в 1735 году принудил Россию подписать мирное соглашение, по коему мы вообще отказались от надежд на Кавказ. Так бесславно кончилась для России Первая война на Кавказе.
   Горцы известны своим дерзким нравом и в 1747 году сами кызылбаши в ссоре убили своего предводителя. (На деле - сего стоило ожидать. Горцам нечем себя занять, а победы Надира дали привычку им к грабежам и набегам. Когда ж весьма умный и дальновидный Надир попытался выстроить нормальное государство и жить в мире с соседями, сие не пришлось не по нраву... А с бандитами поступают везде - одинаково. И горцы сами, в сущности напросились.)
   В Персии пошла Смута и в конце концов к власти пришли туркмены Каджары. А в Туркестане иной подход к Власти, да иные методы управления. И горцев принялись вырезать, а своего полководца Надира они сами вырезали...
   К моему приезду тюрки изничтожили горцев везде, за вычетом отдельных горных ущелий. (Сам Гюлистан в сие время получил тюркское имя Азербайджан. По сей день в сих краях тюркская Кровь у людей "толще" персидской. Повторю, Каджары вели себя в сих краях хуже любых якобинцев...)
   Тюрки добили бы горцев, если б и тут не вмешивалась экономика. Царство Каджаров, созданное воинственным Магомет-агой, было еще дальше от здравого смысла, чем Русь-матушка. Беспрерывное истребленье людей в самых цветущих районах Персии при возвышеньи пустынного Туркестана, истощило казну. Смуты и возмущения охватили "Надир-шахский" Кавказ и Побережье Залива (вотчину бывшего шаха Керима). Дело дошло до того, что в итоге инфляции в Персии вошел в обращение арабский дирхем. Вот насколько среди самих персов упало доверье к своему же собственному правительству! Когда ж Магомет-ага сложил голову в Дарьяльском ущелье, шахство понесло просто - в разнос...
   Туркмены - народ пустыни и плохо воюют в горах. Не имея поддержки ни на Кавказе, ни на юге страны Каджары не могли торговать и вечно нуждались. Мой интерес к нефти их страшно обрадовал и мне предложили доставлять нефть "своей силой".
   Это сейчас из Баку ведут два пути - по Волге и по Ростовскому тракту. Тогда же путей не было ни одного. На южной Волге не было бурлаков, способных "утащить" такое груз вверх по течению, Ростов же был отрезан чеченами, враждебными как нам, так и тогдашней персидской династии.
   Я обсудил ситуацию с Котляревским и Кислицыным и мне был дан карт-бланш на любые действия в отношении чечен, если в это не будет втянута русская армия. Я согласился "привести к повинности" чеченские племена, получил фирман на сие дело от самого персидского шаха и... послал караван с нефтью из Баку на Ростов.
   Караван прошел через относительно мирные земли, но в чеченских краях он был уничтожен и разграблен без всякой жалости. Мне было немедля поручено возглавить карательную экспедицию.
   Здесь я должен описать суть брандскугеля. В ту пору еще не создали детонаторов и я использовал принцип перепада давления. Бомба представляла из себя фарфоровый шар, куда заливался напалм и закладывались капсулы с дробленым фосфором и нашатырем. При выстреле стеклянные капсулы лопались, образовывая аммиак, разрывавший бомбу от любой внешней причины.
   Красный фосфор при ударе переходит в самовоспламеняющуюся белую форму, которая и поджигает напалм. При падении такой бомбы немедля возникает этакий вариант ада диаметром в десять-пятнадцать метров, из коего в разные стороны летят куски фосфора и напалмового студня, поджигающие все вокруг. Увы, все уперлось в баллистику...
   В Дерпте выяснили, что для удачного разрыва бомбы точка вылета должна быть на сто шестьдесят шагов выше цели. (Из-за толщины стенок ядра, - мы же не хотим, чтобы эта гадость рванула внутри мортиры!) Увы, на брегах Балтики нет не то что гор, но - крепостей со стенами такой высоты! Но на Кавказе...
   Я навестил чеченский аул, из коего приходили разбойники, убедился, что скалы вокруг превышают нужную высоту, во дворах стоят телеги из моего каравана и смиренно просил местных старейшин вернуть деньги за нефть из счета: десять гульденов - баррель.
   Меня всячески высмеяли. Местные жители за всю свою жизнь не видали такой суммы денег. Мне вслед летели куски навоза и камни. Тем лучше, - я с чистой совестью нашел недурной обрыв и забрался с моими людьми на скалу. Лошадей же мы оставили под присмотром персидской гвардии.