Страница:
Но это, как ни удивительно, прибыли похоронные дроги. Кто их вызвал, как они сюда прибыли, князь не имел ни малейшего понимания. Поэтому он подумал, подумал, и отправился все же наверх, где князь-посол что-то слишком уж долго с капитаном разговаривали.
Когда он вошел в библиотеку, тут уже царил почти что настоящий мир и покой. Даже стаканчики с непременным в Парсе вином у каждого в руках оказались, и князь Притун говорил что-то о том, чего Диодор никак не ожидал.
– И вот получается, хотя бы в Парсе и была запрещена всякая магия, капитан, но этот отель, по границам стен, является территорией Империи, или точнее, даже Мирквацкого государства. Тебе это понятно?
– Служанки сообщили, что этот маг ваш, пусть и выученик наших университетов, что-то такое использовал… – Капитан как был прежде, так и оставался насупленным и непреклонным. – Потому, принц Притун, обязан я буду доложить о том маршалу Рену. Никак иначе не получится.
– Ежели не получится, значит, докладывай. Только сам-то толково расскажи, что тут увидел. А то знаю я вас, вам бы, архаровцам, кого угодно схватить и в казематах своих замариновать без срока.
– Здесь, как я понимаю, – капитан снова ощерился, пока говорил это, даже слюной брызгал от едва удерживаемой злобы, – в казематы никого замариновать не получится.
– Мы же договорились, капитан.
Архаровский офицер поднялся, бухнул своим стаканом о стол перед князем Притуном, так что вино переплеснулось через край, и звякая подкованными сапожищами вышел, ни с кем не попрощавшись у двери.
– Там похоронные дроги приехали, – сообщил князь Диодор, с удовольствием присаживаясь перед князем Притуном. – Не думал, что они так-то быстро сподобятся. Они – прямо как будто за углом ждали.
– Может и ждали, – уронил Притун. Он сидел, хоть и красный, может, тоже от злости, но все же был чем-то доволен, это без труда читалось в его умных, желтоватых глазах. Наконец, он обратил свой взор на Диодора. И заговорил о другом, не о том, что ожидалось. – А ты князюшка, и люди твои – молодцы. Да еще какие! Ты даже не представляешь, до чего же вы молодцы!
– Как так? – не понял Диодор.
– А так, вы же их тут положили без счета…
– Почему же без счета, счет как раз есть… Двенадцать убитых, раненых трое… С ними сейчас батюшка и Густибус, пробуют хоть что-то разузнать по скверному их положению.
– Да, раненых придется лечить, может, сообщат, кто их нанял… А все же удачно, что вы почти не пострадали. Это же получается, что наши бойцы раз.. в несколько превосходят их-то, парских бретеров. И ведь не шпана какая-то на вас напала, а самые что ни есть лихие шпажисты, убийцы и изверги, от которых тут даже стражники бегали… И вы их… Ничего не скажешь, князь, лихо. Лихо! – Он даже ударил кулаком, в котором не было стаканчика, по столу перед собой.
– А ты, князь-посол, я вижу, утихомирил этого вот… – в интонации Диодора было столько же вопроса, сколько и подтверждения.
– Ну, это не сложно было.
– Какой аргумент оказался против капитана действенным?
– Я предупредил его, что он чинит препятствия имперскому Тайному Приказу, а это значит, что его действия будут рассматриваться на Миркве. А потому, если он будет вести себя в прежнем духе, оскорбительно для имперского расследования, я сумею добиться, чтобы его кандидатуру там оценили особо, допустим, на предмет, незаконной торговли веселыми девушками из простонародья в городе Парсе. Всем известно, что их обирает именно городская стража. А это значит, что он очень скоро не просто лишится своего поста, но и, возможно, будет лишен дворянства, а что это для него значит – он получше меня знает. – Князь Притун невесело, а скорее, зло рассмеялся. – И за него, скорее всего, никто из Лура не заступится, не до того им теперь, и не станут они спорить с нашим-то Тайным Приказом.
Диодор сумел сдержать дрожь, вызванную приступом то ли боли, то ли омерзения. Но может, все же привык он более к армейским, а не к гражданским порядкам, а в армии все эти житейские передряги решались по-другому, и даже не без налета хотя бы и грязноватой, но все же романтики. Он знал даже офицеров, которые сходились с веселыми девушками, хотя в надлежащий круг общения их, разумеется, все равно никогда не допускали.
– Оказывается, и из подлости городской стражи можно извлечь правильное решение, если знать как это сделать.
– Можно, князюшка мой. И интриги тут никакой нет, это обычная практика, подразумевающая и посольскую службу, и местную политику.
А Диодор уже думал о другом, Притун это заметил.
– Привратника этого, одноногого, который, по всему, нас продал, будем хоронить?.. – договорить ему князь-посол не дал.
– За наш счет. Более того, раз он погиб в нашем отеле, придется выплатить компенсацию семье. Не очень большую, но по меркам таких людей – все же значительную. Империя – это тебе не просто так, иногда приходится быть щедрыми.
– Мне бы не хотелось этим заниматься. Надеюсь, можно будет это поручить Атеному?
– Кому же еще, хотя… Он только отдаст распоряжения, для такого дела у нас есть другие люди, калибром помельче. – Князь-посол стал внимательным, как хороший охотничий пес, заметивший признаки дичи, он даже наливал себе вино из кувшинчика как-то замедленно, продолжая следить за Диодором. Наконец, спросил: – О чем ты все же думаешь, князь?
А Диодор думал о многом сразу, как-то так у него сейчас соображала голова, что на чем-то одном остановиться он не мог. Пробовал понять, кто такой упомянутый капитаном маршал Рен? Что, возможно, вызнают от пленных Густибус с отцом Ионой?.. Ради чего это нападение на них было совершено?.. И что теперь следовало бы сделать, чтобы досадить противнику как можно больше?
Диодор знал это состояние после боя, когда уже и тревога ушла, и победа не представляется чрезвычайным достижением.. И начинает казаться, что мир вокруг малореален. Тогда только вот самым простым вещам и можно верить – хлебу, вину, друзьям, оружию… Не более того. Значит, думать следовало не сейчас, не теперь, а после того, как он выспится хотя бы.
Но ответить князю Притуну тоже следовало.
– Доложить Опрису нужно, – сказал он вяло.
– Опрису я сам все расскажу, – быстро отозвался Притун. – По старой-то дружбе – оно вернее будет. – И он снова зло смеялся, да так, что даже Диодору стало ясно, никакой особой дружбы у князя-посла с главным магом Парского королевства не было как нет, но сотрудничество они вынуждены были наладить, и наладили уже давно. Пожалуй, что и прочно наладили. Притун и сам заметил, что слишком выдал себя, поэтому вдруг сделался почти беспечным, этот переход в лице его был так занимателен, что как ни устал Диодор, а все же с интересом ждал, что же посол скажет. А тот заговорил совсем уж доверительно, опять маскировался, наверное: – Собственно, Оприс, князь мой, это неправильное написание его имени по-нашему, на рукве. На бурте, – наверное, так сокращенно князь-посол называл макебуртский язык, – это звучит как Обер, на волландском – Обри, а по-феризски его имя будет Юбер… Все-то мы, руквацы, по своему управляем, и не замечаем того, что обижаем этим, случается, что и достойных людей… – Он опять нахмурился, обдумывание каких-то его мыслей, ради которых он и взял эту как бы паузу, закончилось. – Что еще?
Князь Диодор поразился такой способности посла, даже позавидовал ему слегка, такие возможности он бы и сам приобрел, если бы знал, как это сделать.
– На Миркву писать, или рано еще?
– И это возьму на себя. Опять же правильно окажется, если я свое участие в твоем расследовании обозначу, – князь Притун снова беззвучно смеялся.
И тогда князь Диодор поведал, как предложил пленным рассказать, что они знают, за то, чтобы их судили по законам Империи. И даже с заранее данным обещанием о выселении в Сибирь.
Посол допил кувшинчик вина, который стоял перед ним.
– Не хотелось бы всякую человечью дрянь к себе-то тащить… Но раз ты обещал, придется и это условие выдерживать. Хотя, кажется, их признание ничего не даст в итоге. Или ты по-другому полагаешь?
– Все одно, князь, их бы придержать, вдруг кто-то из них признает того, кто всю банду нанял? Мы же не знаем, как и о чем они между собой говорили, когда собирались на это нападение. А когда мы ворога поймаем…
– А ты поймаешь? – перебил Диодора князь Притун. – Что же, неплохо, что ты так думаешь. – Он с заметным неодобрением посмотрел в свой пустой стаканчик, но никого звать не стал, чтобы принесли еще вина. – Лады, подержу их в подземелье нашего посольства, у нас там есть несколько казематов, кажется. Только недолго, сам понимаешь, держать этих мерзавцев даже в подземелье собственного дома – невелика радость. К тому же и охрану придется теперь усиливать на случай, если до них добраться попытаются.
– Люди должны быть верные, – сказал Диодор. – Их же проще теперь отравить, чтобы не разговорились… И следов никаких не останется.
– Труднее будет их у маршала Рена выцарапать, когда капитан ему доложит… Впрочем, я попробую, как сказал. – Внезапно Притун слегка воодушевился. – Послушай, князь, а на этих, которых ты захватил, кого-нибудь из главарей заговора можно попытаться поймать?
Диодор дал слабину, и ведь уверен был, что это ни за что не получится, но решил пока согласиться с князем-послом, уж очень он был нужен для дела.
– Я в это не слишком верю, но попытаться стоит, князь.
– А ты не сомневайся. Я-то склонен и за соломинку хвататься в этом деле, не то что за этих типов… – Ох, умен был князь-посол, даже слишком, на вкус Диодора. Тут же спросил снова, и пожалуй, что резко: – Но тебе что-то еще покоя не дает, признайся же старику.
Диодор подумал снова, он теперь явно чувствовал, как устал. И потому решил, что не будет большого вреда, если и впредь останется полулукавым.
– Думаю о том, почему так быстро приехали дроги похоронные? Не идет это у меня из головы.
Теперь Притун на миг призадумался, хотя определенно, соображал не о самом вопросе, а о том, почему именно так отозвался Диодор.
– Так им ведь платят за каждый труп, который они обнаружат и подберут на улицах славного города Парса. А тут еще и поживиться за счет самих трупов можно, они же не ограблены были… Хотя теперь-то, когда архаровцы раньше появились, конечно, немное им достанется.
– Платят? – кажется, соображал Диодор уже совсем туго, и языком ворочал с трудом.
– По шесть денье за каждого, и поверь, это для них немалые деньги. – Разговор определенно пошел куда-то не туда, его следовало заканчивать, это было обоим разговорщикам ясно, как день. Поэтому Притун поднялся, и на этот раз улыбка его была теплой и правильной. – Вообще, насколько я понимаю, ты тут успешно начинаешь работать, князюшка.
Диодор тоже поднялся, тоже улыбнулся, сопровождая посла великой Руквы к двери из библиотеки. Сказал на прощанье:
– И я так думаю, господин мой князь.
Они раскланялись и расстались. Наконец-то. Но князя, пока он шел к себе в спальню, все еще мучило – правильно ли он поступил, что не все свои вопросы задал Притуну, ведь ничто его, кажется, не сдерживало, мог бы и расспросить… Вот только, почему же ему не захотелось его расспрашивать?
20
Когда он вошел в библиотеку, тут уже царил почти что настоящий мир и покой. Даже стаканчики с непременным в Парсе вином у каждого в руках оказались, и князь Притун говорил что-то о том, чего Диодор никак не ожидал.
– И вот получается, хотя бы в Парсе и была запрещена всякая магия, капитан, но этот отель, по границам стен, является территорией Империи, или точнее, даже Мирквацкого государства. Тебе это понятно?
– Служанки сообщили, что этот маг ваш, пусть и выученик наших университетов, что-то такое использовал… – Капитан как был прежде, так и оставался насупленным и непреклонным. – Потому, принц Притун, обязан я буду доложить о том маршалу Рену. Никак иначе не получится.
– Ежели не получится, значит, докладывай. Только сам-то толково расскажи, что тут увидел. А то знаю я вас, вам бы, архаровцам, кого угодно схватить и в казематах своих замариновать без срока.
– Здесь, как я понимаю, – капитан снова ощерился, пока говорил это, даже слюной брызгал от едва удерживаемой злобы, – в казематы никого замариновать не получится.
– Мы же договорились, капитан.
Архаровский офицер поднялся, бухнул своим стаканом о стол перед князем Притуном, так что вино переплеснулось через край, и звякая подкованными сапожищами вышел, ни с кем не попрощавшись у двери.
– Там похоронные дроги приехали, – сообщил князь Диодор, с удовольствием присаживаясь перед князем Притуном. – Не думал, что они так-то быстро сподобятся. Они – прямо как будто за углом ждали.
– Может и ждали, – уронил Притун. Он сидел, хоть и красный, может, тоже от злости, но все же был чем-то доволен, это без труда читалось в его умных, желтоватых глазах. Наконец, он обратил свой взор на Диодора. И заговорил о другом, не о том, что ожидалось. – А ты князюшка, и люди твои – молодцы. Да еще какие! Ты даже не представляешь, до чего же вы молодцы!
– Как так? – не понял Диодор.
– А так, вы же их тут положили без счета…
– Почему же без счета, счет как раз есть… Двенадцать убитых, раненых трое… С ними сейчас батюшка и Густибус, пробуют хоть что-то разузнать по скверному их положению.
– Да, раненых придется лечить, может, сообщат, кто их нанял… А все же удачно, что вы почти не пострадали. Это же получается, что наши бойцы раз.. в несколько превосходят их-то, парских бретеров. И ведь не шпана какая-то на вас напала, а самые что ни есть лихие шпажисты, убийцы и изверги, от которых тут даже стражники бегали… И вы их… Ничего не скажешь, князь, лихо. Лихо! – Он даже ударил кулаком, в котором не было стаканчика, по столу перед собой.
– А ты, князь-посол, я вижу, утихомирил этого вот… – в интонации Диодора было столько же вопроса, сколько и подтверждения.
– Ну, это не сложно было.
– Какой аргумент оказался против капитана действенным?
– Я предупредил его, что он чинит препятствия имперскому Тайному Приказу, а это значит, что его действия будут рассматриваться на Миркве. А потому, если он будет вести себя в прежнем духе, оскорбительно для имперского расследования, я сумею добиться, чтобы его кандидатуру там оценили особо, допустим, на предмет, незаконной торговли веселыми девушками из простонародья в городе Парсе. Всем известно, что их обирает именно городская стража. А это значит, что он очень скоро не просто лишится своего поста, но и, возможно, будет лишен дворянства, а что это для него значит – он получше меня знает. – Князь Притун невесело, а скорее, зло рассмеялся. – И за него, скорее всего, никто из Лура не заступится, не до того им теперь, и не станут они спорить с нашим-то Тайным Приказом.
Диодор сумел сдержать дрожь, вызванную приступом то ли боли, то ли омерзения. Но может, все же привык он более к армейским, а не к гражданским порядкам, а в армии все эти житейские передряги решались по-другому, и даже не без налета хотя бы и грязноватой, но все же романтики. Он знал даже офицеров, которые сходились с веселыми девушками, хотя в надлежащий круг общения их, разумеется, все равно никогда не допускали.
– Оказывается, и из подлости городской стражи можно извлечь правильное решение, если знать как это сделать.
– Можно, князюшка мой. И интриги тут никакой нет, это обычная практика, подразумевающая и посольскую службу, и местную политику.
А Диодор уже думал о другом, Притун это заметил.
– Привратника этого, одноногого, который, по всему, нас продал, будем хоронить?.. – договорить ему князь-посол не дал.
– За наш счет. Более того, раз он погиб в нашем отеле, придется выплатить компенсацию семье. Не очень большую, но по меркам таких людей – все же значительную. Империя – это тебе не просто так, иногда приходится быть щедрыми.
– Мне бы не хотелось этим заниматься. Надеюсь, можно будет это поручить Атеному?
– Кому же еще, хотя… Он только отдаст распоряжения, для такого дела у нас есть другие люди, калибром помельче. – Князь-посол стал внимательным, как хороший охотничий пес, заметивший признаки дичи, он даже наливал себе вино из кувшинчика как-то замедленно, продолжая следить за Диодором. Наконец, спросил: – О чем ты все же думаешь, князь?
А Диодор думал о многом сразу, как-то так у него сейчас соображала голова, что на чем-то одном остановиться он не мог. Пробовал понять, кто такой упомянутый капитаном маршал Рен? Что, возможно, вызнают от пленных Густибус с отцом Ионой?.. Ради чего это нападение на них было совершено?.. И что теперь следовало бы сделать, чтобы досадить противнику как можно больше?
Диодор знал это состояние после боя, когда уже и тревога ушла, и победа не представляется чрезвычайным достижением.. И начинает казаться, что мир вокруг малореален. Тогда только вот самым простым вещам и можно верить – хлебу, вину, друзьям, оружию… Не более того. Значит, думать следовало не сейчас, не теперь, а после того, как он выспится хотя бы.
Но ответить князю Притуну тоже следовало.
– Доложить Опрису нужно, – сказал он вяло.
– Опрису я сам все расскажу, – быстро отозвался Притун. – По старой-то дружбе – оно вернее будет. – И он снова зло смеялся, да так, что даже Диодору стало ясно, никакой особой дружбы у князя-посла с главным магом Парского королевства не было как нет, но сотрудничество они вынуждены были наладить, и наладили уже давно. Пожалуй, что и прочно наладили. Притун и сам заметил, что слишком выдал себя, поэтому вдруг сделался почти беспечным, этот переход в лице его был так занимателен, что как ни устал Диодор, а все же с интересом ждал, что же посол скажет. А тот заговорил совсем уж доверительно, опять маскировался, наверное: – Собственно, Оприс, князь мой, это неправильное написание его имени по-нашему, на рукве. На бурте, – наверное, так сокращенно князь-посол называл макебуртский язык, – это звучит как Обер, на волландском – Обри, а по-феризски его имя будет Юбер… Все-то мы, руквацы, по своему управляем, и не замечаем того, что обижаем этим, случается, что и достойных людей… – Он опять нахмурился, обдумывание каких-то его мыслей, ради которых он и взял эту как бы паузу, закончилось. – Что еще?
Князь Диодор поразился такой способности посла, даже позавидовал ему слегка, такие возможности он бы и сам приобрел, если бы знал, как это сделать.
– На Миркву писать, или рано еще?
– И это возьму на себя. Опять же правильно окажется, если я свое участие в твоем расследовании обозначу, – князь Притун снова беззвучно смеялся.
И тогда князь Диодор поведал, как предложил пленным рассказать, что они знают, за то, чтобы их судили по законам Империи. И даже с заранее данным обещанием о выселении в Сибирь.
Посол допил кувшинчик вина, который стоял перед ним.
– Не хотелось бы всякую человечью дрянь к себе-то тащить… Но раз ты обещал, придется и это условие выдерживать. Хотя, кажется, их признание ничего не даст в итоге. Или ты по-другому полагаешь?
– Все одно, князь, их бы придержать, вдруг кто-то из них признает того, кто всю банду нанял? Мы же не знаем, как и о чем они между собой говорили, когда собирались на это нападение. А когда мы ворога поймаем…
– А ты поймаешь? – перебил Диодора князь Притун. – Что же, неплохо, что ты так думаешь. – Он с заметным неодобрением посмотрел в свой пустой стаканчик, но никого звать не стал, чтобы принесли еще вина. – Лады, подержу их в подземелье нашего посольства, у нас там есть несколько казематов, кажется. Только недолго, сам понимаешь, держать этих мерзавцев даже в подземелье собственного дома – невелика радость. К тому же и охрану придется теперь усиливать на случай, если до них добраться попытаются.
– Люди должны быть верные, – сказал Диодор. – Их же проще теперь отравить, чтобы не разговорились… И следов никаких не останется.
– Труднее будет их у маршала Рена выцарапать, когда капитан ему доложит… Впрочем, я попробую, как сказал. – Внезапно Притун слегка воодушевился. – Послушай, князь, а на этих, которых ты захватил, кого-нибудь из главарей заговора можно попытаться поймать?
Диодор дал слабину, и ведь уверен был, что это ни за что не получится, но решил пока согласиться с князем-послом, уж очень он был нужен для дела.
– Я в это не слишком верю, но попытаться стоит, князь.
– А ты не сомневайся. Я-то склонен и за соломинку хвататься в этом деле, не то что за этих типов… – Ох, умен был князь-посол, даже слишком, на вкус Диодора. Тут же спросил снова, и пожалуй, что резко: – Но тебе что-то еще покоя не дает, признайся же старику.
Диодор подумал снова, он теперь явно чувствовал, как устал. И потому решил, что не будет большого вреда, если и впредь останется полулукавым.
– Думаю о том, почему так быстро приехали дроги похоронные? Не идет это у меня из головы.
Теперь Притун на миг призадумался, хотя определенно, соображал не о самом вопросе, а о том, почему именно так отозвался Диодор.
– Так им ведь платят за каждый труп, который они обнаружат и подберут на улицах славного города Парса. А тут еще и поживиться за счет самих трупов можно, они же не ограблены были… Хотя теперь-то, когда архаровцы раньше появились, конечно, немное им достанется.
– Платят? – кажется, соображал Диодор уже совсем туго, и языком ворочал с трудом.
– По шесть денье за каждого, и поверь, это для них немалые деньги. – Разговор определенно пошел куда-то не туда, его следовало заканчивать, это было обоим разговорщикам ясно, как день. Поэтому Притун поднялся, и на этот раз улыбка его была теплой и правильной. – Вообще, насколько я понимаю, ты тут успешно начинаешь работать, князюшка.
Диодор тоже поднялся, тоже улыбнулся, сопровождая посла великой Руквы к двери из библиотеки. Сказал на прощанье:
– И я так думаю, господин мой князь.
Они раскланялись и расстались. Наконец-то. Но князя, пока он шел к себе в спальню, все еще мучило – правильно ли он поступил, что не все свои вопросы задал Притуну, ведь ничто его, кажется, не сдерживало, мог бы и расспросить… Вот только, почему же ему не захотелось его расспрашивать?
20
Стырь наклонился над князем так низко, что и его лицо было в темноте незнакомым, от этого-то князь и проснулся. Да, подумал он, так бывает со всеми, оценивая улетевший уже сон, непонятный, тяжелый, и такой краткий, что о нем теперь и вспомнить было нечего.
– Ты чего?
– Так, батюшка князь мой, там пришли из дворца ихнего, то бишь, из Лура. Записку принесли, Густибус прочел, рапорядился, чтобы будили тебя.
– Где записка? – Диодор попробовал подняться, боль в ноге, которая утишилась в покое сна, ударила чрезмерно, он снова упал на подушку. Да так, что и сам застыдился своей слабости, не так уж он был ранен, чтобы изображать тут… И потому начал выговаривать Стырю: – Ты бы, парень, хотя бы имена произносил правильно, что ли?.. Не Густи-и-ибус он, а Гу-устибус, понял?
– А мне так на язык легло, – отозвался Стырь уже от небольшого шкапчика, где князь хранил свой парадный наряд, и отчего-то при том улыбаясь.
– Ну и что, что так легло? Только глупость свою показываешь.
– Не-еа, князь, я так свое простонародное происхождение показываю, и ничего боле.
– Тебя бы не в солдаты отдать должно, и не в конюхи даже, а в скоморохи.
– Скоморох из меня вышел бы неважнецкий, а вот… подручный твой на все руки – в самый раз.
Вот и поспорь с таким-то народом, думал Диодор, одевшись и тяжеловато спускаясь в библиотеку, они за словом в карман не лезут, у них на каждое замечание – сотня отговорок и все такие бойкие, словно заранее придуманы… В библиотеке никого не было, князь даже пожалел, что прогнал Стыря, сейчас бы он пригодился, помог бы дотащиться до гостиной.
А вот там находился невысокий, очень прямой человек, который держал одновременно в руках и свою шляпу, украшенную богатым, редким пером, и шпагу, от которой, в отличии от многих других здешних-то веяло ухоженностью, скромностью и силой. Людей с таким оружием следовало уважать, это замечалось за версту, шпага, без сомнения, побывала во многих передрягах, настолько, что каким-то образом обточилась, едва ли не вылизалась, как самый надежный инструмент, у которого уже ничего не отнимешь, как у крестьянского плуга. Почему-то шпага сделала Диодора вежливым ранее, чем лицо или повадки неизвестного пока гостя.
Лик его тоже был чем-то неуловимым весьма схож со шпагой, резковатое, тонкое, выразительное не более, чем невидимый глазом, парящий удар в сердце противнику. Даже цвет глаз был неопределим, только и выделялись в них очень густые ресницы да задумчивое выражение. Вот только задумчивость эта была не от отвлеченности, а наоборот – от желания спрятать пристальный и проникающий глубоко интерес ко всему, что творилось вокруг.
– Шевалье Манрик тет Алкур, капитан дворцовой гвардии короля Парса, – представился тот, кто владел замечательной шпагой, и принялся раскланиваться, широко подметая пол драгоценным пером.
Князь тоже представился, раскланялся почти на парский манер, потом все же сел, извинившись, что ему трудно стоять. Про себя же подумал, что теперь понятно, почему капитан не выпустил из рук шляпу, без нее его поклоны были бы нелепыми, а так, как он их сделал… почти естественными. Подтверждая догадку князя, капитан вытащил из-за обшлага небольшую складку бумаги, впрочем, уже легко развернутую. Князь прочитал.
– Здесь написано, что меня вызывает маршал Рен, или я неправильно прочитал подпись?
– Все правильно, маршал Парского королевства граф Бажак тет Рен… – Внезапно капитан улыбнулся кончиком губ. – У него еще много прочих титулов.
– Он пишет, чтобы я явился к нему сейчас же.
– Моя карета, впрочем не очень хорошая, но для тебя, принц, я вытребовал на дворцовой конюшне лучшую, на какую имею право, ждет внизу. – Шевалье тет Алкур стал еще прямее, хотя еще миг назад это казалось невозможно. – Обещаю, что я не только доставлю тебя во дворец, но и привезу назад.
– Значит, придется ехать, – почти тоскливо объяснил князь, возможно, себе же. Обернулся к двери: – Эй, кто там есть?.. Пришлите ко мне Густибуса.
– Лучше будет, если ты все же поедешь, несмотря на ранение, принц. При дворе говорят, что оно не очень опасное. – Он немного помолчал. – При дворе после этой ночной драки говорят, что вы все тут – несравненные рубаки. Кстати, и после той драки, которая случилась на улице, тоже… – Он франтовским жестом надел шляпу, чуть поправил. – А маг вашего посольства будет ждать нас внизу, я уже распоря… Я просил его, и он обещал одеться для этого визита быстро, как только сумеет. Мы можем трогаться.
– Трогаться – так трогаться, – согласился князь. Поднялся все же тяжко, его за локоть, вполне по-дружески, поддержал капитан. – А еще я попрошу тебя, шевалье т'Алкур, – он и не заметил, как научился сокращать слова здешним образом, не как они писались на феризе, а как произносились, – попрошу обращаться ко мне все же не принц, а по-рукве – князем.
– По-нашему, князь и есть принц… – капитан снова улыбнулся, у него была хорошая улыбка, искренняя, хотя и сдержанная, – князь Диодор Ружеский.
Густибуса все же пришлось чуток подождать, но совсем немного. Он ввалился в карету даже запыхавшись, и этим словно бы попросил извинение за задержку. Поехали молча, капитан с интересом рассматривал князя и его саблю, которую тот успел нацепить в прихожей, где ее почти насильно впихнул ему в руки верный Стырь. А сам князь пытался определить заранее, что и как следует говорить этому нежданному маршалу Рену, и вообще – стоило ли ему хоть что-то говорить? Эх, соображал он, Атенома бы сюда, он бы подсказал… Но его не было, вероятней всего, он вылечивался в посольстве, или еще где-нибудь, где жил вне службы.
На половине пути Густибус решился на сообщение князю:
– Батюшка Иона остался при раненых, – это значило, что он надеется что-то из них вызнать, – а еще решил принять участие в похоронах. Так что у него и завтра будет полно дел. Отпевание состоится в одной из близких к посольству вселенских церквей, наш привратник-то покойный был…
– Понятно, – кивнул князь. То, что одноногий привратник принадлежал к местой церки, сомнений не вызывало, служить в посольском отеле и не быть патриаршьего крещения – такое разрешалось. – Но у нас может случиться немало собственных дел, поэтому тебе туда являться не след.
Густибус понятливо кивнул. Приехали и не быстро, и не слишком нескоро. Нога разболелась у князя больше, чем он того хотел бы. Потом пришлось еще куда-то подниматься по мраморным лестницам, но капитан не подвел, он был рядом и показывал дорогу. А два или три раза даже сделал жест, чтобы чуть ли не поддержать Диодора, но тот в его помощи теперь не нуждался, если уж очень ударяло, он хватался за рукав мага. Тот сокрушенно вздыхал, а когда дошли до приемной маршала, наклонился и едва слышно сказал:
– Прости, князь, не догадался опий с собой захватить, ты бы выпил и все бы как рукой сняло.
– Пить не стал бы, – ответил князь. – Мне свежая голова нужна.
Но свежей головы все никак не получалось.
В отличие от капитана гвардейцев маршал Рен оказался приодет в шелка, золотую парчу, и весь искрился таким количеством драгоценностей, словно без этого никак не мог обойтись. Немалые камни, иногда величиной чуть не с ноготь мизинца, блистали у него на пряжке пояса, на перевязи, на пряжках башмаков, и даже на шляпе, которая лежала сбоку от его рабочего стола на специальной подставочке.
И под стать своему наряду он вел себя. Едва завидев князя, который еще не успел и поклониться, вскочил и принялся едва ли не орать, наливаясь дурной краснотой:
– Ты, принц, не посмотрю, что из Мирквы… Не посмотрю, что солдат, и что наших изрубили в капусту!.. Почему мне не доложено вовремя, принц? Что ответишь-то?.. Как можно появиться тут, а мне, губернатору стольного города Парса не доложить?.. Что теперь скажешь?
– Князь Диодор Полотич Ружеский, к твоим услугам, – решил все же представиться князь, хотя, судя по всему, его тут уже знали заочно все, кому не лень. Он постоял, подумал, осмотрелся, и увидел кресло. – Мне нужно сесть, господин маршал, я не очень способен стоять сейчас.
Маршал побагровел еще более, зачем-то потянулся к шляпе, потом отдернул руку. Постоял, словно перед противником, с которым непременно придется сражаться, хмуро кивнул, и даже, как показалось князю, попробовал выйти из-за стола, должно быть, меняя манеру поведения.
– Хорошо, принц, садись. – И он обвел насупленным взглядом из-под кустистых, каких-то неровных, клокастых бровей спутников князя.
Князь, усаживаясь в удобное, обитое нежнейшим шелком кресло сбоку от большого рабочего стола маршала, совсем не подходящее к кабинету воителя, тоже незаметно посмотрел на них. Густибус стоял со слегка отсутствующим лицом, посматривая зачем-то на большую карту Парского королевства, которая украшала одну из стен кабинета. Капитан тет Алкур тянулся, по своему обыкновению, и чувствовалось, что он может стоять так часами без малейшей усталости.
– Так что же ты должен мне доложить? – продолжил маршал, уже не таким громовым, как в начале разговора, голосом.
– Доложить, граф? – Диодор сделал вид, что размышляет. – Не совсем понимаю, должен ли я что-то тебе докладывать?
– А как же? Прибыли к нам едва ли не тайком, если не сказать – по-воровски… Устраиваешь чуть не войну в городе, убиваешь подданных его королевского величества… И вдруг!.. Ничего не хочешь сказать?
Он мог орать так, как выяснилось, немалое время, почти столько же, сколько собирался стоять навытяжку капитан дворцовой гвардии.
Кажется, подумал князь, зря он совершил этот вояж. Не следовало приезжать, может, на это и намекал капитан, который все же обязан был исполнить поручение маршала по доставке письма, но… Слишком уж тонко он на это намекал, князь сразу не понял, и сам вылез со своим решением не во время. А затем было уже поздно. Или дело было в том, что Густибус стал готовиться к этому визиту?.. Впрочем, нет, не следует винить других, если сам-то сдурил.
А все же и это положение можно было использовать. Князь едва не улыбнулся при такой мысли. Вот только, не слишком ли… это будет фальшиво? Ведь дураку же понятно, что он – не из тех, кто выдает серьезные сведенья касательно секретного поручения от такого вот едва ли не нелепого наскока…
– Сражение устроили не мы, – сказал князь наконец, воспользовавшись мгновением, когда маршал Рен решил перевести дух. – На нас напали, и хотел бы я, господин маршал, посмотреть на поведение твоих солдат, когда на них нападают… Скорее я мог бы высказать претензию… Выказать огорченность, что охрана правопорядка в стольном городе Парсе, где служит губернатором такой известный и почтенных воин, как ты, обстоит так недопустимо небрежно.
– Так ты еще и в претензию ударился?.. – не поверил своим ушам маршал. Видимо, его очень давно укоряли в чем-либо последний раз, и он забыл каково это – выслушивать упрек, едва ли не прямое сомнение в его компетенции.
– В претензии не я, а посольская необходимость, маршал. К тому же, я не вижу причину – зачем нас вызвали, когда и без того всем все ясно.
– Мне не ясно, – рявкнул маршал.
И как они только войны с таким-то дуреломом ведут?.. Если ведут, подумал князь. Впрочем, он давно усвоил нехитрую истину, что офицер бывает весьма, гм… неумным, попросту дураком отпетым, но войну он у тебя выиграет. Каким-то образом воинский талант с высоким интеллектом в обычной жизни бывал не всегда дружен, и это тоже следовало учитывать.
Молчание натянулось. Маршал походил перед князем, вернулся за стол, оглядел всех еще раз из-под своих странных бровей, и кивнул, словно бы обещая больше не орать, а действительно заняться делом.
– Я слушаю – что за поручение у тебя князь тут, в Парсе?
– Мне приказано найти безопасный путь, по которому можно… – Диодор деланно оглянулся на стоящих капитана и Густибуса. И решился, якобы, потому что безмерно доверял и им, и самому маршалу – главное было не переборщить с проникновенностью тона. Впрочем, он решил поторговаться: – Мне нужно, господин маршал, познакомиться с некоторыми вашими офицерами, которые перевозили деньги от заемщиков по… неправедному распоряжению короля… неизвестно куда. Ты ведь знаешь эту историю?
Маршал, когда Диодор это произносил, даже застыл спиной к нему, не успев вернуться за свой стол. Но когда князь к нему обратился напрямую, дошел все же до кресла, сел, снова зачем-то потянулся к шляпе, потом все же потрогал, но не более. Поднял голову и тяжело произнес:
– Зачем это? Они же не виноваты, как было всем объяснено… И я придерживаюсь того же мнения, принц. Они ни в чем не замешаны, только как в выполнении приказа… Который, может, и неправеден, но отдан был так, что и другие, более высокие положеним люди на него поймались.
– Они в этом деле уже замешаны, признаешь ты это или нет, – отозвался князь. – А познакомиться мне с ними придется, и лучше будет, если ты пообещаешь мне это, маршал тет Рен, сейчас.
– Ничего не могу обещать. – Он подумал, если это было для него вообще возможно. Даже внутренне опять слегка взъярился. – Это что же – выстроить их перед тобой, а ты будешь перед ними расхаживать и вопросы разные задавать? Так что ли?!
– Можно и так, – отчего-то вздохнул князь. – А сообщить им следует то, что я все же прибыл сюда по распоряжению имперскогоТайного Приказа, и действую тут по прямому позволению и распоряжению короля Фалемота.
Маршал расстроился, против такого вот оборота у него не было ни одной возможности к сопротивлению. Он даже опять стал дергаться лицом, только вот не краснел больше.
– Его величество, что же, сам дал тебе такое вот… позволение?.. – последнее слово маршал выделил, словно бы пробовал издеваться над торговцем на рынке, который вдруг да утверждал, что продает свою редьку или дешевое вино по прямому распоряжению… Подумать только – самого короля!
– Полагаю, он дал его с радостью и облегчением, – мягко сказал князь.
Казалось, маршалу сзади воткнулась тонкая, но очень острая спица.
– Почему это – с облегчением?
– Ты потом узнаешь и все поймешь, господин маршал. Сначала обещай и при мне отдай распоряжение капитану тет Алкуру, это, кажется, в его компетенции. Ведь он командует всеми гвардейцами, служащими в Луре, не так ли?
– В общем, да, – маршал повесил голову. Разговор с князем, как он ранее представлял его себе, получался совсем иным. Наконец, он поднял голову, посмотрел на капитана. – Сделаешь, – бросил резко и быстро.
– Ты чего?
– Так, батюшка князь мой, там пришли из дворца ихнего, то бишь, из Лура. Записку принесли, Густибус прочел, рапорядился, чтобы будили тебя.
– Где записка? – Диодор попробовал подняться, боль в ноге, которая утишилась в покое сна, ударила чрезмерно, он снова упал на подушку. Да так, что и сам застыдился своей слабости, не так уж он был ранен, чтобы изображать тут… И потому начал выговаривать Стырю: – Ты бы, парень, хотя бы имена произносил правильно, что ли?.. Не Густи-и-ибус он, а Гу-устибус, понял?
– А мне так на язык легло, – отозвался Стырь уже от небольшого шкапчика, где князь хранил свой парадный наряд, и отчего-то при том улыбаясь.
– Ну и что, что так легло? Только глупость свою показываешь.
– Не-еа, князь, я так свое простонародное происхождение показываю, и ничего боле.
– Тебя бы не в солдаты отдать должно, и не в конюхи даже, а в скоморохи.
– Скоморох из меня вышел бы неважнецкий, а вот… подручный твой на все руки – в самый раз.
Вот и поспорь с таким-то народом, думал Диодор, одевшись и тяжеловато спускаясь в библиотеку, они за словом в карман не лезут, у них на каждое замечание – сотня отговорок и все такие бойкие, словно заранее придуманы… В библиотеке никого не было, князь даже пожалел, что прогнал Стыря, сейчас бы он пригодился, помог бы дотащиться до гостиной.
А вот там находился невысокий, очень прямой человек, который держал одновременно в руках и свою шляпу, украшенную богатым, редким пером, и шпагу, от которой, в отличии от многих других здешних-то веяло ухоженностью, скромностью и силой. Людей с таким оружием следовало уважать, это замечалось за версту, шпага, без сомнения, побывала во многих передрягах, настолько, что каким-то образом обточилась, едва ли не вылизалась, как самый надежный инструмент, у которого уже ничего не отнимешь, как у крестьянского плуга. Почему-то шпага сделала Диодора вежливым ранее, чем лицо или повадки неизвестного пока гостя.
Лик его тоже был чем-то неуловимым весьма схож со шпагой, резковатое, тонкое, выразительное не более, чем невидимый глазом, парящий удар в сердце противнику. Даже цвет глаз был неопределим, только и выделялись в них очень густые ресницы да задумчивое выражение. Вот только задумчивость эта была не от отвлеченности, а наоборот – от желания спрятать пристальный и проникающий глубоко интерес ко всему, что творилось вокруг.
– Шевалье Манрик тет Алкур, капитан дворцовой гвардии короля Парса, – представился тот, кто владел замечательной шпагой, и принялся раскланиваться, широко подметая пол драгоценным пером.
Князь тоже представился, раскланялся почти на парский манер, потом все же сел, извинившись, что ему трудно стоять. Про себя же подумал, что теперь понятно, почему капитан не выпустил из рук шляпу, без нее его поклоны были бы нелепыми, а так, как он их сделал… почти естественными. Подтверждая догадку князя, капитан вытащил из-за обшлага небольшую складку бумаги, впрочем, уже легко развернутую. Князь прочитал.
– Здесь написано, что меня вызывает маршал Рен, или я неправильно прочитал подпись?
– Все правильно, маршал Парского королевства граф Бажак тет Рен… – Внезапно капитан улыбнулся кончиком губ. – У него еще много прочих титулов.
– Он пишет, чтобы я явился к нему сейчас же.
– Моя карета, впрочем не очень хорошая, но для тебя, принц, я вытребовал на дворцовой конюшне лучшую, на какую имею право, ждет внизу. – Шевалье тет Алкур стал еще прямее, хотя еще миг назад это казалось невозможно. – Обещаю, что я не только доставлю тебя во дворец, но и привезу назад.
– Значит, придется ехать, – почти тоскливо объяснил князь, возможно, себе же. Обернулся к двери: – Эй, кто там есть?.. Пришлите ко мне Густибуса.
– Лучше будет, если ты все же поедешь, несмотря на ранение, принц. При дворе говорят, что оно не очень опасное. – Он немного помолчал. – При дворе после этой ночной драки говорят, что вы все тут – несравненные рубаки. Кстати, и после той драки, которая случилась на улице, тоже… – Он франтовским жестом надел шляпу, чуть поправил. – А маг вашего посольства будет ждать нас внизу, я уже распоря… Я просил его, и он обещал одеться для этого визита быстро, как только сумеет. Мы можем трогаться.
– Трогаться – так трогаться, – согласился князь. Поднялся все же тяжко, его за локоть, вполне по-дружески, поддержал капитан. – А еще я попрошу тебя, шевалье т'Алкур, – он и не заметил, как научился сокращать слова здешним образом, не как они писались на феризе, а как произносились, – попрошу обращаться ко мне все же не принц, а по-рукве – князем.
– По-нашему, князь и есть принц… – капитан снова улыбнулся, у него была хорошая улыбка, искренняя, хотя и сдержанная, – князь Диодор Ружеский.
Густибуса все же пришлось чуток подождать, но совсем немного. Он ввалился в карету даже запыхавшись, и этим словно бы попросил извинение за задержку. Поехали молча, капитан с интересом рассматривал князя и его саблю, которую тот успел нацепить в прихожей, где ее почти насильно впихнул ему в руки верный Стырь. А сам князь пытался определить заранее, что и как следует говорить этому нежданному маршалу Рену, и вообще – стоило ли ему хоть что-то говорить? Эх, соображал он, Атенома бы сюда, он бы подсказал… Но его не было, вероятней всего, он вылечивался в посольстве, или еще где-нибудь, где жил вне службы.
На половине пути Густибус решился на сообщение князю:
– Батюшка Иона остался при раненых, – это значило, что он надеется что-то из них вызнать, – а еще решил принять участие в похоронах. Так что у него и завтра будет полно дел. Отпевание состоится в одной из близких к посольству вселенских церквей, наш привратник-то покойный был…
– Понятно, – кивнул князь. То, что одноногий привратник принадлежал к местой церки, сомнений не вызывало, служить в посольском отеле и не быть патриаршьего крещения – такое разрешалось. – Но у нас может случиться немало собственных дел, поэтому тебе туда являться не след.
Густибус понятливо кивнул. Приехали и не быстро, и не слишком нескоро. Нога разболелась у князя больше, чем он того хотел бы. Потом пришлось еще куда-то подниматься по мраморным лестницам, но капитан не подвел, он был рядом и показывал дорогу. А два или три раза даже сделал жест, чтобы чуть ли не поддержать Диодора, но тот в его помощи теперь не нуждался, если уж очень ударяло, он хватался за рукав мага. Тот сокрушенно вздыхал, а когда дошли до приемной маршала, наклонился и едва слышно сказал:
– Прости, князь, не догадался опий с собой захватить, ты бы выпил и все бы как рукой сняло.
– Пить не стал бы, – ответил князь. – Мне свежая голова нужна.
Но свежей головы все никак не получалось.
В отличие от капитана гвардейцев маршал Рен оказался приодет в шелка, золотую парчу, и весь искрился таким количеством драгоценностей, словно без этого никак не мог обойтись. Немалые камни, иногда величиной чуть не с ноготь мизинца, блистали у него на пряжке пояса, на перевязи, на пряжках башмаков, и даже на шляпе, которая лежала сбоку от его рабочего стола на специальной подставочке.
И под стать своему наряду он вел себя. Едва завидев князя, который еще не успел и поклониться, вскочил и принялся едва ли не орать, наливаясь дурной краснотой:
– Ты, принц, не посмотрю, что из Мирквы… Не посмотрю, что солдат, и что наших изрубили в капусту!.. Почему мне не доложено вовремя, принц? Что ответишь-то?.. Как можно появиться тут, а мне, губернатору стольного города Парса не доложить?.. Что теперь скажешь?
– Князь Диодор Полотич Ружеский, к твоим услугам, – решил все же представиться князь, хотя, судя по всему, его тут уже знали заочно все, кому не лень. Он постоял, подумал, осмотрелся, и увидел кресло. – Мне нужно сесть, господин маршал, я не очень способен стоять сейчас.
Маршал побагровел еще более, зачем-то потянулся к шляпе, потом отдернул руку. Постоял, словно перед противником, с которым непременно придется сражаться, хмуро кивнул, и даже, как показалось князю, попробовал выйти из-за стола, должно быть, меняя манеру поведения.
– Хорошо, принц, садись. – И он обвел насупленным взглядом из-под кустистых, каких-то неровных, клокастых бровей спутников князя.
Князь, усаживаясь в удобное, обитое нежнейшим шелком кресло сбоку от большого рабочего стола маршала, совсем не подходящее к кабинету воителя, тоже незаметно посмотрел на них. Густибус стоял со слегка отсутствующим лицом, посматривая зачем-то на большую карту Парского королевства, которая украшала одну из стен кабинета. Капитан тет Алкур тянулся, по своему обыкновению, и чувствовалось, что он может стоять так часами без малейшей усталости.
– Так что же ты должен мне доложить? – продолжил маршал, уже не таким громовым, как в начале разговора, голосом.
– Доложить, граф? – Диодор сделал вид, что размышляет. – Не совсем понимаю, должен ли я что-то тебе докладывать?
– А как же? Прибыли к нам едва ли не тайком, если не сказать – по-воровски… Устраиваешь чуть не войну в городе, убиваешь подданных его королевского величества… И вдруг!.. Ничего не хочешь сказать?
Он мог орать так, как выяснилось, немалое время, почти столько же, сколько собирался стоять навытяжку капитан дворцовой гвардии.
Кажется, подумал князь, зря он совершил этот вояж. Не следовало приезжать, может, на это и намекал капитан, который все же обязан был исполнить поручение маршала по доставке письма, но… Слишком уж тонко он на это намекал, князь сразу не понял, и сам вылез со своим решением не во время. А затем было уже поздно. Или дело было в том, что Густибус стал готовиться к этому визиту?.. Впрочем, нет, не следует винить других, если сам-то сдурил.
А все же и это положение можно было использовать. Князь едва не улыбнулся при такой мысли. Вот только, не слишком ли… это будет фальшиво? Ведь дураку же понятно, что он – не из тех, кто выдает серьезные сведенья касательно секретного поручения от такого вот едва ли не нелепого наскока…
– Сражение устроили не мы, – сказал князь наконец, воспользовавшись мгновением, когда маршал Рен решил перевести дух. – На нас напали, и хотел бы я, господин маршал, посмотреть на поведение твоих солдат, когда на них нападают… Скорее я мог бы высказать претензию… Выказать огорченность, что охрана правопорядка в стольном городе Парсе, где служит губернатором такой известный и почтенных воин, как ты, обстоит так недопустимо небрежно.
– Так ты еще и в претензию ударился?.. – не поверил своим ушам маршал. Видимо, его очень давно укоряли в чем-либо последний раз, и он забыл каково это – выслушивать упрек, едва ли не прямое сомнение в его компетенции.
– В претензии не я, а посольская необходимость, маршал. К тому же, я не вижу причину – зачем нас вызвали, когда и без того всем все ясно.
– Мне не ясно, – рявкнул маршал.
И как они только войны с таким-то дуреломом ведут?.. Если ведут, подумал князь. Впрочем, он давно усвоил нехитрую истину, что офицер бывает весьма, гм… неумным, попросту дураком отпетым, но войну он у тебя выиграет. Каким-то образом воинский талант с высоким интеллектом в обычной жизни бывал не всегда дружен, и это тоже следовало учитывать.
Молчание натянулось. Маршал походил перед князем, вернулся за стол, оглядел всех еще раз из-под своих странных бровей, и кивнул, словно бы обещая больше не орать, а действительно заняться делом.
– Я слушаю – что за поручение у тебя князь тут, в Парсе?
– Мне приказано найти безопасный путь, по которому можно… – Диодор деланно оглянулся на стоящих капитана и Густибуса. И решился, якобы, потому что безмерно доверял и им, и самому маршалу – главное было не переборщить с проникновенностью тона. Впрочем, он решил поторговаться: – Мне нужно, господин маршал, познакомиться с некоторыми вашими офицерами, которые перевозили деньги от заемщиков по… неправедному распоряжению короля… неизвестно куда. Ты ведь знаешь эту историю?
Маршал, когда Диодор это произносил, даже застыл спиной к нему, не успев вернуться за свой стол. Но когда князь к нему обратился напрямую, дошел все же до кресла, сел, снова зачем-то потянулся к шляпе, потом все же потрогал, но не более. Поднял голову и тяжело произнес:
– Зачем это? Они же не виноваты, как было всем объяснено… И я придерживаюсь того же мнения, принц. Они ни в чем не замешаны, только как в выполнении приказа… Который, может, и неправеден, но отдан был так, что и другие, более высокие положеним люди на него поймались.
– Они в этом деле уже замешаны, признаешь ты это или нет, – отозвался князь. – А познакомиться мне с ними придется, и лучше будет, если ты пообещаешь мне это, маршал тет Рен, сейчас.
– Ничего не могу обещать. – Он подумал, если это было для него вообще возможно. Даже внутренне опять слегка взъярился. – Это что же – выстроить их перед тобой, а ты будешь перед ними расхаживать и вопросы разные задавать? Так что ли?!
– Можно и так, – отчего-то вздохнул князь. – А сообщить им следует то, что я все же прибыл сюда по распоряжению имперскогоТайного Приказа, и действую тут по прямому позволению и распоряжению короля Фалемота.
Маршал расстроился, против такого вот оборота у него не было ни одной возможности к сопротивлению. Он даже опять стал дергаться лицом, только вот не краснел больше.
– Его величество, что же, сам дал тебе такое вот… позволение?.. – последнее слово маршал выделил, словно бы пробовал издеваться над торговцем на рынке, который вдруг да утверждал, что продает свою редьку или дешевое вино по прямому распоряжению… Подумать только – самого короля!
– Полагаю, он дал его с радостью и облегчением, – мягко сказал князь.
Казалось, маршалу сзади воткнулась тонкая, но очень острая спица.
– Почему это – с облегчением?
– Ты потом узнаешь и все поймешь, господин маршал. Сначала обещай и при мне отдай распоряжение капитану тет Алкуру, это, кажется, в его компетенции. Ведь он командует всеми гвардейцами, служащими в Луре, не так ли?
– В общем, да, – маршал повесил голову. Разговор с князем, как он ранее представлял его себе, получался совсем иным. Наконец, он поднял голову, посмотрел на капитана. – Сделаешь, – бросил резко и быстро.