- Комплимент сомнительный. Ну, не ходи вокруг да около. Давай по су- ществу.
- Видишь ли… Что же у тебя получается?- Кауров наконец перестает мяться, слова вольно полились:-Ленин велик, не видит ни ям, ни оврагов на своем пути.
Коба слушает не перебивая. Его собеседник продолжает:
- И потом… Как же это так? Октябрьская революция произошла вроде бы вопреки тому, что он советовал.
- Ты не понял. Не вопреки… Старик-великий стратег партии. Он указал нам единственно верное направление действий. Мы, практики, лишь кос в чем его поправили. Некоторые конкретные подробности нам, небольшим лю- дям, были виднее.- Коба по давнишней манере отделяет паузами фразу от фразы.- А как же иначе? Как иначе может жить партия?
Он упирает взгляд в Каурова, ожидая ответа. Платоныч не находит опро- вержения. В самом деле, как опрокинешь эту несокрушимую ясную логику? Сталин высказывается далее:
- Да, в отдельных частных несогласиях мы проявили твердость против Старика. А как же иначе?-Речь привычно уснащена повторением риторичес- кого оборота.-Как же иначе? Мы идем за ним не слепо, а с открытыми глазами. Он и сам не потерпел бы другого к себе отношения. Лишь ка- кой-нибудь фальшивый аристократ духа, фальшивый барин жаждет слепого преклонения.-Коба выговорил это со злостью, которую перед Кауровым не счел нужным скрывать.- В марксистской партии такие долго не заживутся. Теория героя и толпы, культ личности нам чужды и, надеюсь, не проник- нут в нашу партию… Что, не согласен?
Кауров не может не признать убедительность слов Кобы. И произносит:
- Согласен.
- Что же, по этому случаю закурим трубку мира.
Сняв варежку с несвободно двигавшейся левой руки, Сталин достает из кармана трубку и жестянку с табаком, выбивает чубук о скамеечную дос- ку, смахивает пепел. Кауров говорит:
- Все-таки надо бы тебе полечить в Ессентуках руку. Кавказ теперь стал нашим. Лечись.
- Когда-нибудь съезжу. Возможно, и с тобой там повидаемся.
- Э, меня-то туда, наверное, не отпустят.
- Как знать… Попросим, отпустят.
Платоныч поднес Кобе спичку. Свернул и для себя самокрутку. Подымили, помолчали. Опять заговорил Сталин:
- Новые времена-новые переброски. Перебросим, Того, и тебя в другое место.
- На польский фронт?
- Польша-эпизод. Последняя тучка рассеянной бури. Будем глядеть даль- ше. Россия, Того, велика. Всюду нужны люди. Намечаем демобилизовать тебя из армии, послать на мирную партийную работу, Что скажешь?
- Да мой сказ тебе известен: куда партия пошлет, туда и отправлюсь.
- Не очень, впрочем, мирную. Штатские ботиночки нам с тобой надевать рано. В Дагестан тебя сосватаем.
- В Дагестан? Коба, но я же никогда там не бывал. Не знаю уклада, обы- чаев…
- А где наберем знающих? Бывал, нс бывал, Россию сплачивать надо. Ста- рый кавказец, сориентируешься. Да и тут немного познакомим с обстанов- кой. Будешь работать заместителем секретаря Дагестанского обкома и ре- дактором газеты.
Сталин затем кратко информирует: получена телеграмма Серго Орджоникид- зе, который объездил города и аулы Дагестана, откуда Красная Армия прогнала деникинцев. Основная масса населения встречает нас восторжен- но. Но существует опасность появления банд, опирающихся на богатые верхи. Есть, конечно, и промежуточные элементы, коим доверять нельзя. Серго умоляет дать крепких работников. На Кавказе прежде всего встре- тишься с ним, он введет в курс дела.
- А твое, Коба, напутствие?
- Будь тверд. Покажи колеблющимся, кто мы такие… Пожалуй, перед тво- им отъездом еще поговорим.
Откинув шинельную полу, Сталин извлекает из кармана брюк белый свежий платок, о котором, наверное, позаботилась жена, вытирает поблескиваю- щие жирком воблы пальцы. И достает из голенища военную полевую книжку.
В эту минуту откуда ни возьмись промелькивает оса, рано оживленная теплынью. И, вдруг вернувшись, принимается летать над головой Кобы, очерчивая и очерчивая круги. Тот отмахивается.
- Ты с ней осторожней!-говорит Кауров.-Это сумасшедшая. Вылетела рань- ше срока. Ужалит.
- Чего ей от меня понадобилось?
- Должно быть, в тебе есть что-то особенное.
- Того, это лесть? Не надо. Не люблю.
Оса близко носится над Кобой. Явственно видны черные и желтые полосы брюшка. Коба последил за ней.
- Ну, летай, летай. Полетаешь, устанешь и сядешь. И тогда я тебя убью.
Более не обратная внимания на крылатое, вооруженное жалом существо, повторяющее и повторяющее свои круги, он спокойно раскрыл книжку, взял находившийся в ней карандаш, стал перебрасывать страницы.
- Зайди в среду в девять утра в Наркомат национальностей. К этому дню утвердим тебя постановлением Оргбюро. В наркомате подготовим кой-какие материалы… Да, еще вот что: если тебе скажут, что меня нет, все рав- но иди ко мне. Они не знают, что я на месте.
- Странный у тебя порядок.
- Хожу через черный ход прямо к себе.
Оса меж тем опустилась на слегка скошенный лоб Кобы, поползла к краю волос и замерла. Сталин словно бы с полной невозмутимостью что-то черкнул в своей книжке. И вдруг поистине молниеносным движением его рука взметнулась и… Расплющенная умертвленная оса свалилась на ши- нель.
- Лихо! Не ужалила тебя?
- Обошлось.
Щелчком Сталин стряхивает на землю недвижное маленькое туловище да еще втаптывает подошвой.
- Не только убей, но раздави!
Он поднимает упавший карандаш, умещает в книжку, сует за голенище.
- Коба, все-таки объясни. Почему ты завел этакое: в наркомат с черного хода?
- Меньше будут видеть, больше будут бояться.
Опять не разгадаешь, то ли Сталин шутит, то ли говорит всерьез.
Натянув шапку, он встает. Живо вскакивает и Того.
- Меня не провожай!-повелительно роняет Коба.
И ничего к этому не добавляет. Чудится, будто, как и в минувшие годы, его овевает некая таинственность. Крепким рукопожатием распрощавшись с Кауровым, невысокий человек в шинели и шапке не быстро и не медлитель- но шагает вдоль вековой зубчатой стены в направлении Красной площади, теряясь среди прохожих, не оглядывающихся на него.
1967-1970
- Видишь ли… Что же у тебя получается?- Кауров наконец перестает мяться, слова вольно полились:-Ленин велик, не видит ни ям, ни оврагов на своем пути.
Коба слушает не перебивая. Его собеседник продолжает:
- И потом… Как же это так? Октябрьская революция произошла вроде бы вопреки тому, что он советовал.
- Ты не понял. Не вопреки… Старик-великий стратег партии. Он указал нам единственно верное направление действий. Мы, практики, лишь кос в чем его поправили. Некоторые конкретные подробности нам, небольшим лю- дям, были виднее.- Коба по давнишней манере отделяет паузами фразу от фразы.- А как же иначе? Как иначе может жить партия?
Он упирает взгляд в Каурова, ожидая ответа. Платоныч не находит опро- вержения. В самом деле, как опрокинешь эту несокрушимую ясную логику? Сталин высказывается далее:
- Да, в отдельных частных несогласиях мы проявили твердость против Старика. А как же иначе?-Речь привычно уснащена повторением риторичес- кого оборота.-Как же иначе? Мы идем за ним не слепо, а с открытыми глазами. Он и сам не потерпел бы другого к себе отношения. Лишь ка- кой-нибудь фальшивый аристократ духа, фальшивый барин жаждет слепого преклонения.-Коба выговорил это со злостью, которую перед Кауровым не счел нужным скрывать.- В марксистской партии такие долго не заживутся. Теория героя и толпы, культ личности нам чужды и, надеюсь, не проник- нут в нашу партию… Что, не согласен?
Кауров не может не признать убедительность слов Кобы. И произносит:
- Согласен.
- Что же, по этому случаю закурим трубку мира.
Сняв варежку с несвободно двигавшейся левой руки, Сталин достает из кармана трубку и жестянку с табаком, выбивает чубук о скамеечную дос- ку, смахивает пепел. Кауров говорит:
- Все-таки надо бы тебе полечить в Ессентуках руку. Кавказ теперь стал нашим. Лечись.
- Когда-нибудь съезжу. Возможно, и с тобой там повидаемся.
- Э, меня-то туда, наверное, не отпустят.
- Как знать… Попросим, отпустят.
Платоныч поднес Кобе спичку. Свернул и для себя самокрутку. Подымили, помолчали. Опять заговорил Сталин:
- Новые времена-новые переброски. Перебросим, Того, и тебя в другое место.
- На польский фронт?
- Польша-эпизод. Последняя тучка рассеянной бури. Будем глядеть даль- ше. Россия, Того, велика. Всюду нужны люди. Намечаем демобилизовать тебя из армии, послать на мирную партийную работу, Что скажешь?
- Да мой сказ тебе известен: куда партия пошлет, туда и отправлюсь.
- Не очень, впрочем, мирную. Штатские ботиночки нам с тобой надевать рано. В Дагестан тебя сосватаем.
- В Дагестан? Коба, но я же никогда там не бывал. Не знаю уклада, обы- чаев…
- А где наберем знающих? Бывал, нс бывал, Россию сплачивать надо. Ста- рый кавказец, сориентируешься. Да и тут немного познакомим с обстанов- кой. Будешь работать заместителем секретаря Дагестанского обкома и ре- дактором газеты.
Сталин затем кратко информирует: получена телеграмма Серго Орджоникид- зе, который объездил города и аулы Дагестана, откуда Красная Армия прогнала деникинцев. Основная масса населения встречает нас восторжен- но. Но существует опасность появления банд, опирающихся на богатые верхи. Есть, конечно, и промежуточные элементы, коим доверять нельзя. Серго умоляет дать крепких работников. На Кавказе прежде всего встре- тишься с ним, он введет в курс дела.
- А твое, Коба, напутствие?
- Будь тверд. Покажи колеблющимся, кто мы такие… Пожалуй, перед тво- им отъездом еще поговорим.
Откинув шинельную полу, Сталин извлекает из кармана брюк белый свежий платок, о котором, наверное, позаботилась жена, вытирает поблескиваю- щие жирком воблы пальцы. И достает из голенища военную полевую книжку.
В эту минуту откуда ни возьмись промелькивает оса, рано оживленная теплынью. И, вдруг вернувшись, принимается летать над головой Кобы, очерчивая и очерчивая круги. Тот отмахивается.
- Ты с ней осторожней!-говорит Кауров.-Это сумасшедшая. Вылетела рань- ше срока. Ужалит.
- Чего ей от меня понадобилось?
- Должно быть, в тебе есть что-то особенное.
- Того, это лесть? Не надо. Не люблю.
Оса близко носится над Кобой. Явственно видны черные и желтые полосы брюшка. Коба последил за ней.
- Ну, летай, летай. Полетаешь, устанешь и сядешь. И тогда я тебя убью.
Более не обратная внимания на крылатое, вооруженное жалом существо, повторяющее и повторяющее свои круги, он спокойно раскрыл книжку, взял находившийся в ней карандаш, стал перебрасывать страницы.
- Зайди в среду в девять утра в Наркомат национальностей. К этому дню утвердим тебя постановлением Оргбюро. В наркомате подготовим кой-какие материалы… Да, еще вот что: если тебе скажут, что меня нет, все рав- но иди ко мне. Они не знают, что я на месте.
- Странный у тебя порядок.
- Хожу через черный ход прямо к себе.
Оса меж тем опустилась на слегка скошенный лоб Кобы, поползла к краю волос и замерла. Сталин словно бы с полной невозмутимостью что-то черкнул в своей книжке. И вдруг поистине молниеносным движением его рука взметнулась и… Расплющенная умертвленная оса свалилась на ши- нель.
- Лихо! Не ужалила тебя?
- Обошлось.
Щелчком Сталин стряхивает на землю недвижное маленькое туловище да еще втаптывает подошвой.
- Не только убей, но раздави!
Он поднимает упавший карандаш, умещает в книжку, сует за голенище.
- Коба, все-таки объясни. Почему ты завел этакое: в наркомат с черного хода?
- Меньше будут видеть, больше будут бояться.
Опять не разгадаешь, то ли Сталин шутит, то ли говорит всерьез.
Натянув шапку, он встает. Живо вскакивает и Того.
- Меня не провожай!-повелительно роняет Коба.
И ничего к этому не добавляет. Чудится, будто, как и в минувшие годы, его овевает некая таинственность. Крепким рукопожатием распрощавшись с Кауровым, невысокий человек в шинели и шапке не быстро и не медлитель- но шагает вдоль вековой зубчатой стены в направлении Красной площади, теряясь среди прохожих, не оглядывающихся на него.
1967-1970