Страница:
– Съемка запротоколирована. Киборг лежит у меня в изоляторе. Плюс к этому – все мои действия засняты ЕГО глазами.
– Допустим. Но, высаживаясь на «столб», ты уже ЗНАЛ, с кем имеешь дело. Иначе б ты не сунулся к нему. Почему этого не знал А'Райхал?
– Узнав, он бы переложил всю операцию на плечи Дерека, а у того агентов намного меньше, чем в городской безопаске. Я дал А'Райхалу приоритетный шанс поймать Фосфора. И… разыскивая ЧЕЛОВЕКА, его агенты были куда осторожней.. Как видите, я оказался прав.
– Джолион, ты спрашивал Хила о…
– Я отвечу на его вопросы. Но прежде ВЫ скажите мне – как вы намерены голосовать в будущую пятницу?
Суванна расплылся в фальшивой улыбке.
– Ты – если я не ошибаюсь – собираешься повлиять на мнение независимой депутатской подкомиссии?
– Да, – Хиллари, ощущая себе уверенней, чем когда-либо, пригубил еще глоток мятного питья.
– Ты самонадеян.
– Вовсе нет. Я полон горестных предчувствий. Дело в том, что баншерская программа ЦФ-6 блокирует Три Закона – и именно поэтому Фосфор стрелял по людям…
– Постой! А Энрик? Ты уверен, что его религия здесь ни при чем? Его Друг – мститель, а Фосфор заявил, что будет мстить. Мне крайне важно знать, связан ли теракт с Церковью Друга.
– Нет. Фосфор сам принял решение мстить, автопрограммируясь на базе ЦФ-6. Вся причина – в пиратской программе…
У Снежка на душе полегчало, а Суванна стал темнее тучи.
– …и я бы просил вас обоих не разглашать это.
– Абсурд. Ты – системный инженер и должен понимать, что говоришь полнейшую ересь.
– Не верите? Вам мешает стандартное убеждение в незыблемости Трех Законов. А мне доподлинно известно, что Три Закона уязвимы… и заодно мне есть что рассказать о реверсе кибер-мозга. Чтобы не повредить коммерции, о нем забыли в BIC – и напрасно. Я о нем напомню. Всем. Сотни тысяч владельцев узнают, что память высших киборгов не уничтожается полностью, пока цел мозг. Впрочем, это частности. Куда важнее информация о Трех Законах.
«Пока цел мозг, пока цел мозг, – механически повторял про себя Джолион. – Я должен заполучить ее мозг!..»
– Пустые слова, – просипел Суванна. – Где доказательства?!
– В изоляторе проекта. Это будет пряная приправа к тендеру в Северной Тьянгале.
Выдержка изменила Суванне; он вскочил, сжимая кулаки:
– Ты!.. Ты государственный служащий! Ты отдаешь себе отчет в том, что сказал?!! Контрольным пакетом GR-Family-BIC владеет правительство, и если ты помешаешь конкурсным испытаниям…
– Мы живем в свободном мире, – непреклонно и ровно возразил Хиллари, – где каждый имеет право говорить то, что хочет. В том числе через массмедиа. Если я разглашу государственную тайну – пусть это докажут и осудят меня по закону, но я это сделаю. Я не позволю BIC безнаказанно убить новое направление науки. Давайте, бейтесь об стену головой. Пусть плодятся баншеры, пусть их вербуют террористы – а я буду в тюрьме писать игровые программки и лучше повешусь, чем помогу вам. У меня еще есть время стереть и исковеркать все, что вас может навести на верный путь.
– Какое еще направление?! – Суванна, как ни был взбешен, поймал пунктик. Не месть. Не месть руководит им. Он хочет что-то сохранить, как свое достояние.
– Робосоциология.
– Впервые слышу!
– Термин запатентован как авторский.
– Термин – не наука!
– Вскоре выйдет основополагающая монография. На материале опытов и наблюдений в «Антикибере». Я надеялся довести работу до конца не торопясь, но… подкомиссия! Придется все бросить.
Суванна выдохнул, опускаясь в кресло.
– Перспективы? Конкретно!
– Создание адаптирующих программ нового поколения, не допускающих сбоя и выхода из-под контроля. Скорее, даже самоконтроль роботов на основе группового сознания. Защита сознания от перехвата извне.
– Реальность твоих планов?
– Результат через два-три года. Экспериментальные-группы – к концу года. Массовое внедрение – через пять-семь лет.
– Проблема реверса?
– Это фатально. Ничего уже не поделаешь. Техноэволюция развивается по своим законам, вспять ее не повернешь. Придется приспосабливаться к тому, что мы создали. Мы слишком долго совершенствовали упрощенный аналог собственного мозга… Назад – значит, к ранним андроидам и заводным игрушкам.
– Владельцам сильно не понравится, что память киберов – такая стойкая… – покачал головой Снежок. Ему это было ближе к сердцу, чем кому бы то ни было.
– Джоли, если проблема не решается технически, ее надо решить законодательно – это уже по вашей части. Разработайте защиту прав владельцев, объявите кибер-память особым видом информации… вам виднее.
– Суванна, мы в силах протолкнуть эту новинку. Проект Хиллари сравнительно недорог; потери от несостоявшейся сделки с тьянгами будут масштабней. И ненадежность киборгов…
– …устранима, – сейчас же вставил Хиллари. – Я со своим коллективом реконструирую ЦФ-6 на противоположное действие. Банш будет разбита ее собственным оружием.
– Киборгофобия приносит большие убытки, – жужжал Снежок. – Люди боятся киборгов. Ты это знаешь лучше, чем я, Философ. Если мы возьмемся обеспечить клиентам GR-Family-BIC новые надежные гарантии…
– Есть условие, – вымолвил Суванна. – если мы сохраним проект, ты, Хил, должен соблюсти его. Мы ведь тоже не безоружны – подкомиссия как была, так и останется.
– Да, я это понимаю.
– У тебя есть ГОД, один год, чтобы дать ощутимые результаты. И в ближайшее время тебе придется выступить в защиту BIC. Заявление, доклад, интервью – как угодно. Сейчас мы не можем рисковать репутацией BIC, так как разговор идет об интересах нашей цивилизации на галактическом рынке.
– Согласен. Давай будем последовательны, Суванна. Если BIC не смогла уследить за своими изделиями, необходима служба, контролирующая все возможные тенденции вновь создаваемых продуктов. Ради тех же интересов, о которых ты сказал.
– Ты хочешь ее возглавить, что ли?
– Организовать. В проекте есть один въедливый спец, он уже разрабатывает методики. Не гениален, но мимо его глаз и фотон не пролетит незамеченным. Джолион, – Хиллари с приязнью посмотрел на Снежка, устроившего эту знаменательную встречу, – ты мог бы применить свой опыт по сколачиванию комитетов надзора? Вбрось эту мысль на подкомиссии… если мало видишь аргументов – я их гору напишу.
– Да-а, такую партию удобней разыграть в четыре руки. Возьмусь, Хил.
– Кое-кого я уже вовлек, но мой голос мало весит.
– Это твой первый опыт по лоббированию?
– Увы. Мне следовало взяться раньше. Тогда б не так пересыхало в горле.
Суванна рассмеялся. Смех был подхвачен и секунд десять плескался в стенах кабинета.
– Еще три коктейля! С каплей даака, Хил?
– Ни в коем случае. Я абсолютный трезвенник.
– Похвально. Ты стал бы еще симпатичней, откажись ты от убиенного мяса… мясо порождает агрессивность и невоздержание, а его некробиотическая сила затемняет мозг.
– Боюсь, без мяса я стану святым и вознесусь.
– Святой?.. Слишком приторно для клубной клички, а, Снежок?
– У него уже есть имя. От Дорана, как модельные ботинки, – Джолион вгляделся в светлое, легкое и вместе с тем непроницаемое лицо Хиллари. – Принц Мрака.
– Просто – Принц. Но, Принц, имей в виду, что в «Персеваль» не принимают за одно умение интриговать. Надо добиться чего-то большего, весомого.
По-свойски обговорив еще кое-какие подробности дела, ставшего отныне общим, депутаты расстались с Принцем как ни в чем не бывало. Правда, Снежок задержался, чтобы подержать Принца за лацкан в тени олеандров.
– Ты доволен, Хил?
– Почти. Мне не хватает золотой звезды «За заслуги перед Родиной».
– Когда-нибудь ты этого добьешься. Мне же для счастья нужно куда меньше.
Левая кисть Снежка повернулась вверх ладонью, образуя горсть с плотно сомкнутыми пальцами.
– Ее мозг, Хил. И не оставлять никаких копий. Услуга за услугу.
«Хиллари, будь сегодня снисходительным, – уговаривал себя новоиспеченный Принц. – Снежок небезупречен. С червоточинкой. Но он никого не сделал несчастным… кроме одной куклы, а ее разумной можно назвать с большой-большой натяжкой. И он помог тебе спасти проект. И тех кукол, что могут пойти по стопам Фосфора, но не по своему выбору, а по указке разных Темных. Не стоит ли это одной кукольной, ненастоящей жизни?..»
– Номерной счет в City Bank, – напомнил Хиллари одними губами. – Переходя со счета на счет, деньги оставляют следы.
– Нет этих следов. Все шито-крыто, – Снежок волновался. – Последний след – в ее памяти.
– Вряд ли ты будешь горевать, узнав, что он… случайно стерт.
– Я хочу получить мозг.
«Путти, моя единственная», – вспомнил Хиллари голос Снежка в наушниках. Похоже, он любил ее – свою игрушку. С игрушками не лицемерят. Да, Снежок обезопасился со всех сторон, но не учел вероятность вмешательства Банш. Почему Фердинанд не шантажировал Снежка? Чересчур честен. Чересчур верен своей идее. Он и не вторгался в память; для него кукла – личность, священная реальность.
«А для меня?
Кэннан, Кавалер, Этикет – кто они? Синтез программ и наработки?
А кто мы сами – разве мы не синтез инстинктов и воспитания?
Cogito, ergo sum. Мыслю – значит, существую. Иначе, не как человек. Вторично, зависимо. Подражая, заимствуя. Заражаясь безумием людского мира.
В чем же между нами разница?!»
Что подумал Хиллари вслед за этим, неизвестно, но ответил он коротко:
– Ты его получишь. Даю слово.
ГЛАВА 10
– Допустим. Но, высаживаясь на «столб», ты уже ЗНАЛ, с кем имеешь дело. Иначе б ты не сунулся к нему. Почему этого не знал А'Райхал?
– Узнав, он бы переложил всю операцию на плечи Дерека, а у того агентов намного меньше, чем в городской безопаске. Я дал А'Райхалу приоритетный шанс поймать Фосфора. И… разыскивая ЧЕЛОВЕКА, его агенты были куда осторожней.. Как видите, я оказался прав.
– Джолион, ты спрашивал Хила о…
– Я отвечу на его вопросы. Но прежде ВЫ скажите мне – как вы намерены голосовать в будущую пятницу?
Суванна расплылся в фальшивой улыбке.
– Ты – если я не ошибаюсь – собираешься повлиять на мнение независимой депутатской подкомиссии?
– Да, – Хиллари, ощущая себе уверенней, чем когда-либо, пригубил еще глоток мятного питья.
– Ты самонадеян.
– Вовсе нет. Я полон горестных предчувствий. Дело в том, что баншерская программа ЦФ-6 блокирует Три Закона – и именно поэтому Фосфор стрелял по людям…
– Постой! А Энрик? Ты уверен, что его религия здесь ни при чем? Его Друг – мститель, а Фосфор заявил, что будет мстить. Мне крайне важно знать, связан ли теракт с Церковью Друга.
– Нет. Фосфор сам принял решение мстить, автопрограммируясь на базе ЦФ-6. Вся причина – в пиратской программе…
У Снежка на душе полегчало, а Суванна стал темнее тучи.
– …и я бы просил вас обоих не разглашать это.
– Абсурд. Ты – системный инженер и должен понимать, что говоришь полнейшую ересь.
– Не верите? Вам мешает стандартное убеждение в незыблемости Трех Законов. А мне доподлинно известно, что Три Закона уязвимы… и заодно мне есть что рассказать о реверсе кибер-мозга. Чтобы не повредить коммерции, о нем забыли в BIC – и напрасно. Я о нем напомню. Всем. Сотни тысяч владельцев узнают, что память высших киборгов не уничтожается полностью, пока цел мозг. Впрочем, это частности. Куда важнее информация о Трех Законах.
«Пока цел мозг, пока цел мозг, – механически повторял про себя Джолион. – Я должен заполучить ее мозг!..»
– Пустые слова, – просипел Суванна. – Где доказательства?!
– В изоляторе проекта. Это будет пряная приправа к тендеру в Северной Тьянгале.
Выдержка изменила Суванне; он вскочил, сжимая кулаки:
– Ты!.. Ты государственный служащий! Ты отдаешь себе отчет в том, что сказал?!! Контрольным пакетом GR-Family-BIC владеет правительство, и если ты помешаешь конкурсным испытаниям…
– Мы живем в свободном мире, – непреклонно и ровно возразил Хиллари, – где каждый имеет право говорить то, что хочет. В том числе через массмедиа. Если я разглашу государственную тайну – пусть это докажут и осудят меня по закону, но я это сделаю. Я не позволю BIC безнаказанно убить новое направление науки. Давайте, бейтесь об стену головой. Пусть плодятся баншеры, пусть их вербуют террористы – а я буду в тюрьме писать игровые программки и лучше повешусь, чем помогу вам. У меня еще есть время стереть и исковеркать все, что вас может навести на верный путь.
– Какое еще направление?! – Суванна, как ни был взбешен, поймал пунктик. Не месть. Не месть руководит им. Он хочет что-то сохранить, как свое достояние.
– Робосоциология.
– Впервые слышу!
– Термин запатентован как авторский.
– Термин – не наука!
– Вскоре выйдет основополагающая монография. На материале опытов и наблюдений в «Антикибере». Я надеялся довести работу до конца не торопясь, но… подкомиссия! Придется все бросить.
Суванна выдохнул, опускаясь в кресло.
– Перспективы? Конкретно!
– Создание адаптирующих программ нового поколения, не допускающих сбоя и выхода из-под контроля. Скорее, даже самоконтроль роботов на основе группового сознания. Защита сознания от перехвата извне.
– Реальность твоих планов?
– Результат через два-три года. Экспериментальные-группы – к концу года. Массовое внедрение – через пять-семь лет.
– Проблема реверса?
– Это фатально. Ничего уже не поделаешь. Техноэволюция развивается по своим законам, вспять ее не повернешь. Придется приспосабливаться к тому, что мы создали. Мы слишком долго совершенствовали упрощенный аналог собственного мозга… Назад – значит, к ранним андроидам и заводным игрушкам.
– Владельцам сильно не понравится, что память киберов – такая стойкая… – покачал головой Снежок. Ему это было ближе к сердцу, чем кому бы то ни было.
– Джоли, если проблема не решается технически, ее надо решить законодательно – это уже по вашей части. Разработайте защиту прав владельцев, объявите кибер-память особым видом информации… вам виднее.
– Суванна, мы в силах протолкнуть эту новинку. Проект Хиллари сравнительно недорог; потери от несостоявшейся сделки с тьянгами будут масштабней. И ненадежность киборгов…
– …устранима, – сейчас же вставил Хиллари. – Я со своим коллективом реконструирую ЦФ-6 на противоположное действие. Банш будет разбита ее собственным оружием.
– Киборгофобия приносит большие убытки, – жужжал Снежок. – Люди боятся киборгов. Ты это знаешь лучше, чем я, Философ. Если мы возьмемся обеспечить клиентам GR-Family-BIC новые надежные гарантии…
– Есть условие, – вымолвил Суванна. – если мы сохраним проект, ты, Хил, должен соблюсти его. Мы ведь тоже не безоружны – подкомиссия как была, так и останется.
– Да, я это понимаю.
– У тебя есть ГОД, один год, чтобы дать ощутимые результаты. И в ближайшее время тебе придется выступить в защиту BIC. Заявление, доклад, интервью – как угодно. Сейчас мы не можем рисковать репутацией BIC, так как разговор идет об интересах нашей цивилизации на галактическом рынке.
– Согласен. Давай будем последовательны, Суванна. Если BIC не смогла уследить за своими изделиями, необходима служба, контролирующая все возможные тенденции вновь создаваемых продуктов. Ради тех же интересов, о которых ты сказал.
– Ты хочешь ее возглавить, что ли?
– Организовать. В проекте есть один въедливый спец, он уже разрабатывает методики. Не гениален, но мимо его глаз и фотон не пролетит незамеченным. Джолион, – Хиллари с приязнью посмотрел на Снежка, устроившего эту знаменательную встречу, – ты мог бы применить свой опыт по сколачиванию комитетов надзора? Вбрось эту мысль на подкомиссии… если мало видишь аргументов – я их гору напишу.
– Да-а, такую партию удобней разыграть в четыре руки. Возьмусь, Хил.
– Кое-кого я уже вовлек, но мой голос мало весит.
– Это твой первый опыт по лоббированию?
– Увы. Мне следовало взяться раньше. Тогда б не так пересыхало в горле.
Суванна рассмеялся. Смех был подхвачен и секунд десять плескался в стенах кабинета.
– Еще три коктейля! С каплей даака, Хил?
– Ни в коем случае. Я абсолютный трезвенник.
– Похвально. Ты стал бы еще симпатичней, откажись ты от убиенного мяса… мясо порождает агрессивность и невоздержание, а его некробиотическая сила затемняет мозг.
– Боюсь, без мяса я стану святым и вознесусь.
– Святой?.. Слишком приторно для клубной клички, а, Снежок?
– У него уже есть имя. От Дорана, как модельные ботинки, – Джолион вгляделся в светлое, легкое и вместе с тем непроницаемое лицо Хиллари. – Принц Мрака.
– Просто – Принц. Но, Принц, имей в виду, что в «Персеваль» не принимают за одно умение интриговать. Надо добиться чего-то большего, весомого.
По-свойски обговорив еще кое-какие подробности дела, ставшего отныне общим, депутаты расстались с Принцем как ни в чем не бывало. Правда, Снежок задержался, чтобы подержать Принца за лацкан в тени олеандров.
– Ты доволен, Хил?
– Почти. Мне не хватает золотой звезды «За заслуги перед Родиной».
– Когда-нибудь ты этого добьешься. Мне же для счастья нужно куда меньше.
Левая кисть Снежка повернулась вверх ладонью, образуя горсть с плотно сомкнутыми пальцами.
– Ее мозг, Хил. И не оставлять никаких копий. Услуга за услугу.
«Хиллари, будь сегодня снисходительным, – уговаривал себя новоиспеченный Принц. – Снежок небезупречен. С червоточинкой. Но он никого не сделал несчастным… кроме одной куклы, а ее разумной можно назвать с большой-большой натяжкой. И он помог тебе спасти проект. И тех кукол, что могут пойти по стопам Фосфора, но не по своему выбору, а по указке разных Темных. Не стоит ли это одной кукольной, ненастоящей жизни?..»
– Номерной счет в City Bank, – напомнил Хиллари одними губами. – Переходя со счета на счет, деньги оставляют следы.
– Нет этих следов. Все шито-крыто, – Снежок волновался. – Последний след – в ее памяти.
– Вряд ли ты будешь горевать, узнав, что он… случайно стерт.
– Я хочу получить мозг.
«Путти, моя единственная», – вспомнил Хиллари голос Снежка в наушниках. Похоже, он любил ее – свою игрушку. С игрушками не лицемерят. Да, Снежок обезопасился со всех сторон, но не учел вероятность вмешательства Банш. Почему Фердинанд не шантажировал Снежка? Чересчур честен. Чересчур верен своей идее. Он и не вторгался в память; для него кукла – личность, священная реальность.
«А для меня?
Кэннан, Кавалер, Этикет – кто они? Синтез программ и наработки?
А кто мы сами – разве мы не синтез инстинктов и воспитания?
Cogito, ergo sum. Мыслю – значит, существую. Иначе, не как человек. Вторично, зависимо. Подражая, заимствуя. Заражаясь безумием людского мира.
В чем же между нами разница?!»
Что подумал Хиллари вслед за этим, неизвестно, но ответил он коротко:
– Ты его получишь. Даю слово.
ГЛАВА 10
Своих поступков Звон не отрицал. Глупо отпираться, если каждый твой шаг запечатлен в памяти роботов-подельников. Единственное, чего вначале Сид, а затем следователи не могли услышать от него, – так это ответа на вопрос: «Зачем ты ввязался в компанию киберов?»
В день захвата и в четверг до обеда Звон попросту отмалчивался. Те, кто близко знал его до ареста, сочли бы, что Звон хочет взвинтить себе цену или вынашивает нечто настолько сногсшибательное, что ему слов не хватает. Хранить тайну целые сутки, когда все упрашивают тебя пуститься в россказни, – для Звона это был мученический подвиг. На самом деле Звон решил ответить самому себе – «Зачем?». Объяснения не находилось, словно он две недели не теракт готовил, а спал наяву и проснулся лишь сейчас; впрочем, и нынешняя явь отдавала сонной дурью. В этом новом сне присутствовал даже офицер из «политички». Понемногу Звон перестал смущаться и возгордился собой, даже папиного адвоката встретил надменно. Хватился папочка!..
– Надо заявить, что киборги зомбически влияли на тебя через радар, – убеждал адвокат; судьба BIC его не волновала. – Я потребую экспертизы. Пока проверят и отвергнут эту версию, выиграем время, привлечем спецов по психотронике…
Ну уж нет! Звон категорически отверг роль марионетки. Черный нимб террориста по убеждениям казался ему приглядней, чем личина подневольного сообщника с закодированным мозгом.
– Я выступил на стороне киборгов, потому что их угнетают, – ошарашил он следователя. – Я против рабства! И в знак протеста они решили разрушить башню в Бэкъярде как символ насилия и эксплуатации.
И понеслось, и покатилось – успевай записывать! Послушать Звона приходили даже из соседних кабинетов. Нагородил он целый манифест, едва не предвыборную программу, – будь киборги избирателями, то сидеть бы ему в конгрессе.
Адвокат и тут не потерялся – заявил, что Стефан Солец не в своем уме; это же ясно – кому в здравом рассудке придет в голову бороться за права киборгов? Это все равно что защищать права тостеров и мясорубок… Ведущий следствие эти финты отмел – де есть всякие способы легально чокнуться. Вот, некоторые люди против абортов выступают – якобы в зародыше из восьми клеток есть разумная душа и она маме из нутра телепатические сигналы шлет. А другие не едят продуктов из того, что раньше шевелилось и дышало, и прочих отговаривают. Но все должно быть в цивилизованных рамках. Протестуй – хоть лопни, а рукам воли не давай. Если травоядные граждане вздумают подрывать мясные магазины, а поборники прав эмбрионов – охотиться на гинекологов, то это уже терроризм и наказуемо.
Подлость Звона в полной мере осознал лишь агент «политички». Арестант сыпал словами «свобода», «гнет», «сопротивление», но ни звуком не обмолвился о людях – все о киберах. Ни один суд в мирное время не усмотрит в деяниях Стефана Солеца подкопа под основы демократии, покушения на Конституцию и посягательства на государственный строй, то есть из-под статьи «политический террор» Звон выскальзывал. Стали спрашивать об Энрике – «Я не варлокер, я хлипер».
Адвокат тоже догадывался, что молодой Солец неспроста повел эту линию, но делал вид, будто озабочен процессуальными вопросами.
Человек из «политички» ушел, предоставив следователям (самим искать статьи, под которые подпадали Звон и компания.
Звон сварил такой компот из своих впечатлений, что его зауважали в следственной тюрьме – не иначе как видный теоретик кибер-революции. Его послушаешь – прямо новый Король Роботов. Звон в камере смотрел TV и думал, что тюрьма – не так уж плохо, как об этом говорят.
Утром 12-го, в понедельник, его свели на очной ставке с Рыбаком – тот слегка порозовел, немного распрямился и одышкой страдал меньше.
– Вы узнаете этого человека?
– Виделись. – Рыбак был немногословен.
– А вы – этого?
– Встречались, – в тон кивнул Звон.
– Где и когда вы встречались?
Потянулась нудь. Стали читать, смотреть и сверять протоколы допросов, допытываться – был ли между ними преступный сговор? Оба валили все на киборгов – с тех-то спрос, как с покойников. Они, киборги, сами собой командовали, а мы ими – нет.
– Вы, Ройтер, подсказали мысль о «харикэне».
– Ну, положим, я. А ударить по Бэкъярду захотели они, и финансировали все – они. Я на себя лишнего брать не буду. Что мое – то мое.
– Вы, Солец, утверждаете, что киборг Косичка угрожала Флорину Эйкелинну по кличке Стик Рикэрдо оружием, если он не откроет партизанские файлы. В ее памяти такой факт отражен – но угроза касалась лишь его имущества.
– А вы бы стали спокойно слушать, как вам говорят: «Я спалю твою квартиру»?.. Машина – все, что есть у Стика; вот он и согласился. Он – жертва; вы так и отметьте.
– Что означали его слова: «Иди, взрывай этот сарай с киборгами»?
– Он ей поддакивал, чтобы она его не тронула. Он, может, думал, что это все игра, новая дэнжен-опера, и файлы ей нужны, чтоб достоверно срежиссировать сценарий. Это бывает!
Рыбак слушал и прятал улыбку. Звон-то Звон, а за своих стоит – не своротишь. В свой черед и он тоже постарался обелить Стика, насколько можно.
Прочитали, просмотрели, заверили на всех видах носителей: аудио-, видео– и текстовом. Звон рискнул нарушить порядок процедуры:
– Ну? Говорил я, что мой папаша – корг? А вы не верили!
– Так уж и корг, – весело ощерился Рыбак. – Всего-навсего директор. Его удар не хватил?
– На свидание пришел – я думал, убьет.
– И надо было тебя стукнуть. Ладно, я – мне не светило ничего, но ты-то?! Пошатался – и вернулся бы в свой Белый Город.
– У меня судьба другая, – Звон расправил плечи. – Я – за идею…
– Да, идея у тебя была хорошая. Красивая. А мою… всего-то ночь я с ней провел… и, знаешь, за ее любовь мне ничего не жалко. От всех людей я того не дождался, что она мне подарила.
– Слышал – Доран тебе бассов нагреб немерено, хватит и на больницу, и на трансплантацию!
– Он мне все уши прогудел этими бассами. Адвокаты в очередь выстраиваются… А я б на те деньги выкупил ее у Хармона, то, что осталось, до последней крошки, чтоб ее собрали заново, как была. Месяц-два поговорить с ней, в глаза ей посмотреть – и хватит, можно умирать.
– Придется жить. А я рад, что мы это сделали. Весь Город вздернули! Теперь про нас и говорят, и пишут. А то живешь, живешь, как тля, – то ли ты жив, то ли помер давно.
– Чую я, Звонок, накрутят нам немало. Но сколько бы ни дали – досижу и выйду. Как, если я впишусь потом на ночь у тебя, в Белом?
– О чем разговор?! Приходи. Если я буду в Белом!.. Вдруг сам приду к тебе вписываться. Папаша черными словами поминает какого-то прапрадеда, а нового ребенка хочет заказать, чтобы его из правильных генов собирали, – деньги копит! Не жить мне в Элитэ.
– Ничего, – утешил Рыбак, – в тюряге тебе мозги вправят. Времени впереди много – универ там закончишь, в люди выйдешь. Еще «спасибо» судье скажешь.
Следователь встал; вошли конвоиры. Улучив момент, Звон и Рыбак пожали друг другу руки – холодноватая щуплая кисть сталкера-манхляка согрелась в ладони сынка директора. Беда уравнивает людей.
– Еще свидимся. Уж на скамейке подсудимых – точно.
– В случае чего – найдешь Стика, записку оставишь. Я заскочу к нему… лет через сорок!
Их смех был невеселым, но настоящим, и они действительно хотели встретиться потом, когда вина их избудется, а память останется.
Когда ей наводили красоту перед полетом в Баканар, слегка невыспавшаяся звезда то щебетала, то постанывала под руками косметолога. Она воображала вслух, как бросится к Лилик, прижмет ее к груди и пообещает никогда, никогда с ней впредь не расставаться.
Другой бы извелся, слушая, как Эмбер для пробы декламирует отрывки своих пламенных речей, но присутствующий рядом Кэльвин напоминал характером диван – ласково уступая всем взрывам и нажимам взбалмошной подруги, он потом упруго распрямлялся и вновь обретал стабильную форму мягкой мебели. Такие люди живут долго и перевоплощаются в своих детей.
– Она меня узнает, как ты думаешь? – тормошила Эмбер Кэльвина дорогой. – Слушай, как я страшно выгляжу! – совалась она в зеркало. – Почему ты не выяснил, будут ли меня там снимать?! Кэ-эл! Ты будто не живой, а плюшевый!..
– Не тревожься, ты опознаешь ее и подпишешь протокол, и больше ничего.
Встречал их строгий, отутюженный сержант в компании скособоченного Гаста. Весенний ветерок и солнышко, царившие на флаерной площадке, дружно играли непокорными вихрами старшего системщика, а под ресницами его стайками проносились озорные чертики.
– Мое почтение! Рад снова видеть вас!
– Это что – ВЫ будете приводить меня к присяге? – окатила его Эмбер недоверием.
– Ни-ни, упаси боже. Но если вы хотите непременно присягнуть – я вызову вам капеллана.
Эмбер протянула ему повестку требовательным жестом. Гаст выпрямился, стал вполне официален.
После пахнущих казенной скукой коридоров и коробки лифта Эмбер очутилась в комнате, обставленной с предельной скупостью – два стула, стол с канцелярскими принадлежностями и видеокамера, соединенная с компьютером. Какой-то мелкий чин автоматически поднялся, приветствуя даму; в звездочках и нашивках серых армейцев Эмбер ничего не понимала, но выглядел протоколист невзрачно, сразу видно – званием чуть выше йонгера.
– Мисс Лукрис Лоутит? – Эмбер так не любила свое паспортное имя, что отвыкла от него и воспринимала как чужое. – Удостоверьте вашу личность, пожалуйста, – вслух перед камерой. Спасибо… Кэльвин Эппингер? Благодарю… Вы приглашены с целью…
– Нельзя ли поскорей? – Эмбер стискивала сумочку.
– На вашем месте я бы не спешил, – странно сказал Гаст, открывая дверь. – Введите!
Двое здоровенных вояк в форме без знаков отличия втащили какую-то упиравшуюся девку, силой заставили ее стоять не вертясь. Кто это?! Немытая, расхристанная оборванка; бурые лохмы торчат, черты лица искажены…
– Мисс Лоутит, вы узнаете этого киборга?
– Нет! – с испугом выпалила Эмбер. Хоть два здоровяка и держали подзаборную деваху за выкрученные назад руки, Эмбер не чувствовала себя в безопасности. Слово «киборг» пронеслось мимо ее сознания.
– Все слышали?! – разжала девка рот. – Презентация закончена. Все по домам!..
– Посмотрите внимательно, – настаивал протоколист.
– Да это же Лилик, – произнес Кэльвин. – Она остриглась, выкрасилась и переоделась. И ведет себя как манхло.
Эмбер ахнула, выронила сумочку, прижала задрожавшие пальцы к губам, а затем всхлипнула, протягивая руки к любимице:
– Лилик! Звездочка моя, как я без тебя настрадалась!..
– А я без тебя отдохнула, – отрезала Лильен. – Зарыла ты меня своей любовью, мымра. Лилик, пой! Лилик, пляши! Лилик, причеши! Нашла себе девочку на побегушках за бесплатно!.. Я теперь новая, свободная личность, а еще я вышла замуж.
Эмбер качнуло на стуле; Кэльвин поддержал ее за плечи.
– Я… Боже, я глазам своим не верю… Она… она совсем другая! Она была нежная! Даже когда ушла!.. Кэл, ее записка, в сумочке…
Известно, в дамских наплечных кошельках с ладонь величиной свободно помещаются три крокодила – кроме ключей, помады, лака, спрея против пота, обоймы накладных ногтей, кредиток и еще центнера полезных мелочей. Пока Кэльвин искал в этой кладовке, Эмбер допытывалась у протоколиста:
– Что значит – замуж? Куклы не могут. Я не понимаю!
Протоколист смущенно пожимал ушами и разводил плечами, а Лильен твердила:
– У меня есть парень; мы – муж и жена. Мы соединились в храме.
Гасту надоело, что Эмбер его не замечает.
– Мисс Лоутит, ее бойфренд – террорист Фосфор. Видели в новостях?
– Это который стрелял в Хармона? – ужаснулась Эмбер.
– Стрелял?!! – просияв, Лильен рванулась; ее едва удержали. – Попал?!!
– Промахнулся, – бросил Гаст, едва взглянув на Лильен. – Тут его и повязали. Валяется в камере 12, через две стенки от тебя.
Лильен замерла, словно ей отрезали питание; глаза ее остановились, полураскрытые губы застыли. «Вот, еще за сбой отчитываться перед Хилом», – тихо затосковал Гаст. Язык – оружие! Тот же Доран – как помашет язычищем, так кого с инфарктом в госпиталь, кого в тюрьму, кого в отставку. «Гаст, иногда надо помалкивать. Возьми за правило молчать по десять минут в день. А все Эмбер! Как тогда в студии завела меня, чуть под индекс не попал, так и тут!.. Балаболка! Чтоб ты в люк открытый наступила!..»
Но Лильен не ушла в сбой – начала, закрыв глаза, ворочать головой из стороны в сторону:
– Фосфор… о нет…
– Ты же писала нам, – Эмбер расправила многократно и со слезами читанный листочек, – вот! «Мы когда-нибудь встретимся и обнимем друг друга… Я люблю вас! Целую – ваша Лилик».
– Это не я писала, – глядя сквозь Эмбер, шептала Лильен. – Это Уэль Куин из сериала. Лилик больше нет. Это письмо не про меня.
– Значит, мисс Лоутит, можно считать установленным факт, что вы ее опознали? – протоколисту, как и Эмбер, были далеки чувства биотехнического существа, зажатого двумя другими, помощней. – Распишитесь. И вы тоже. Подтвердите опознание устно…
Уяснив-таки для себя, что трогательная сцена не состоится. Эмбер сменила пластинку и деловым тоном насела на Гаста:
– Вы обязаны что-нибудь сделать. Вы можете прочистить ей мозги? Она не будет после этого опасной? Или мне следует обратиться в «Роботех»? Когда я смогу получить Лилик обратно? Она мне нужна. И я хочу знать, что никакие факты моей личной жизни из ее памяти не будут переданы третьим лицам. Мой адвокат…
– Да-а-а!! – во всю мочь закричала Лильен, очнувшись от горестного оцепенения. – Я буду, буду опасна!! Я обворую весь дом! Я расколочу твои призовые диски! Я убью твою собаку! Я насыплю тебе в пудру порошка для чистки унитазов, а в духи налью тараканью отраву! Я себе горло вырву, чтоб для тебя не петь!..
– Тебя починят, и ты опять станешь милашкой, – проронила Эмбер, подмахнув протокол, и взяла у Гаста вежливо предложенные документы. – Здесь тоже надо?.. Вы не ответили – можете ее исправить или нет?
– Сначала прочитайте. Подпись там уже есть, – Гаст вел себя так чинно, будто боролся за премию «Самому пайному пай-мальчику школы».
– По… постойте. Что это такое? Приказ Министерства обороны 9103-ЕС…
– Ознакомьтесь.
Упоительно сладкое злорадство наполняло Гаста, как медвяный напиток – бокал.
– Это длинно, я не пойму. Объясните мне, о чем это.
– С удовольствием. Согласно приказу, Лилик больше вам не принадлежит. Как киборг, зараженный ЦФ-6, она переходит в ведение проекта «Антикибер».
Вопль Эмбер отразился от стен. За воплем последовали пылкие тирады о законах, судьях, адвокатах – и о Гасте, вместе с Хиллари (оба – в полосатых робах) отбывающем на кериленовый рудник. Гаст кланялся, мысленно благодаря генерала Горта, сумевшего в субботу пробиться с приказом на аудиенцию к министру обороны и под предлогом борьбы с кибер-терроризмом получить визу главного силовика Федерации.
Дослушав Эмбер, Гаст вежливо указал ей на дверь. Эмбер удалилась, сотрясая воздух громогласными угрозами.
Но Лильен не обрадовалась перемене участи. Поискав что-то глазами, она наткнулась взглядом на улыбающегося Гаста.
В день захвата и в четверг до обеда Звон попросту отмалчивался. Те, кто близко знал его до ареста, сочли бы, что Звон хочет взвинтить себе цену или вынашивает нечто настолько сногсшибательное, что ему слов не хватает. Хранить тайну целые сутки, когда все упрашивают тебя пуститься в россказни, – для Звона это был мученический подвиг. На самом деле Звон решил ответить самому себе – «Зачем?». Объяснения не находилось, словно он две недели не теракт готовил, а спал наяву и проснулся лишь сейчас; впрочем, и нынешняя явь отдавала сонной дурью. В этом новом сне присутствовал даже офицер из «политички». Понемногу Звон перестал смущаться и возгордился собой, даже папиного адвоката встретил надменно. Хватился папочка!..
– Надо заявить, что киборги зомбически влияли на тебя через радар, – убеждал адвокат; судьба BIC его не волновала. – Я потребую экспертизы. Пока проверят и отвергнут эту версию, выиграем время, привлечем спецов по психотронике…
Ну уж нет! Звон категорически отверг роль марионетки. Черный нимб террориста по убеждениям казался ему приглядней, чем личина подневольного сообщника с закодированным мозгом.
– Я выступил на стороне киборгов, потому что их угнетают, – ошарашил он следователя. – Я против рабства! И в знак протеста они решили разрушить башню в Бэкъярде как символ насилия и эксплуатации.
И понеслось, и покатилось – успевай записывать! Послушать Звона приходили даже из соседних кабинетов. Нагородил он целый манифест, едва не предвыборную программу, – будь киборги избирателями, то сидеть бы ему в конгрессе.
Адвокат и тут не потерялся – заявил, что Стефан Солец не в своем уме; это же ясно – кому в здравом рассудке придет в голову бороться за права киборгов? Это все равно что защищать права тостеров и мясорубок… Ведущий следствие эти финты отмел – де есть всякие способы легально чокнуться. Вот, некоторые люди против абортов выступают – якобы в зародыше из восьми клеток есть разумная душа и она маме из нутра телепатические сигналы шлет. А другие не едят продуктов из того, что раньше шевелилось и дышало, и прочих отговаривают. Но все должно быть в цивилизованных рамках. Протестуй – хоть лопни, а рукам воли не давай. Если травоядные граждане вздумают подрывать мясные магазины, а поборники прав эмбрионов – охотиться на гинекологов, то это уже терроризм и наказуемо.
Подлость Звона в полной мере осознал лишь агент «политички». Арестант сыпал словами «свобода», «гнет», «сопротивление», но ни звуком не обмолвился о людях – все о киберах. Ни один суд в мирное время не усмотрит в деяниях Стефана Солеца подкопа под основы демократии, покушения на Конституцию и посягательства на государственный строй, то есть из-под статьи «политический террор» Звон выскальзывал. Стали спрашивать об Энрике – «Я не варлокер, я хлипер».
Адвокат тоже догадывался, что молодой Солец неспроста повел эту линию, но делал вид, будто озабочен процессуальными вопросами.
Человек из «политички» ушел, предоставив следователям (самим искать статьи, под которые подпадали Звон и компания.
Звон сварил такой компот из своих впечатлений, что его зауважали в следственной тюрьме – не иначе как видный теоретик кибер-революции. Его послушаешь – прямо новый Король Роботов. Звон в камере смотрел TV и думал, что тюрьма – не так уж плохо, как об этом говорят.
Утром 12-го, в понедельник, его свели на очной ставке с Рыбаком – тот слегка порозовел, немного распрямился и одышкой страдал меньше.
– Вы узнаете этого человека?
– Виделись. – Рыбак был немногословен.
– А вы – этого?
– Встречались, – в тон кивнул Звон.
– Где и когда вы встречались?
Потянулась нудь. Стали читать, смотреть и сверять протоколы допросов, допытываться – был ли между ними преступный сговор? Оба валили все на киборгов – с тех-то спрос, как с покойников. Они, киборги, сами собой командовали, а мы ими – нет.
– Вы, Ройтер, подсказали мысль о «харикэне».
– Ну, положим, я. А ударить по Бэкъярду захотели они, и финансировали все – они. Я на себя лишнего брать не буду. Что мое – то мое.
– Вы, Солец, утверждаете, что киборг Косичка угрожала Флорину Эйкелинну по кличке Стик Рикэрдо оружием, если он не откроет партизанские файлы. В ее памяти такой факт отражен – но угроза касалась лишь его имущества.
– А вы бы стали спокойно слушать, как вам говорят: «Я спалю твою квартиру»?.. Машина – все, что есть у Стика; вот он и согласился. Он – жертва; вы так и отметьте.
– Что означали его слова: «Иди, взрывай этот сарай с киборгами»?
– Он ей поддакивал, чтобы она его не тронула. Он, может, думал, что это все игра, новая дэнжен-опера, и файлы ей нужны, чтоб достоверно срежиссировать сценарий. Это бывает!
Рыбак слушал и прятал улыбку. Звон-то Звон, а за своих стоит – не своротишь. В свой черед и он тоже постарался обелить Стика, насколько можно.
Прочитали, просмотрели, заверили на всех видах носителей: аудио-, видео– и текстовом. Звон рискнул нарушить порядок процедуры:
– Ну? Говорил я, что мой папаша – корг? А вы не верили!
– Так уж и корг, – весело ощерился Рыбак. – Всего-навсего директор. Его удар не хватил?
– На свидание пришел – я думал, убьет.
– И надо было тебя стукнуть. Ладно, я – мне не светило ничего, но ты-то?! Пошатался – и вернулся бы в свой Белый Город.
– У меня судьба другая, – Звон расправил плечи. – Я – за идею…
– Да, идея у тебя была хорошая. Красивая. А мою… всего-то ночь я с ней провел… и, знаешь, за ее любовь мне ничего не жалко. От всех людей я того не дождался, что она мне подарила.
– Слышал – Доран тебе бассов нагреб немерено, хватит и на больницу, и на трансплантацию!
– Он мне все уши прогудел этими бассами. Адвокаты в очередь выстраиваются… А я б на те деньги выкупил ее у Хармона, то, что осталось, до последней крошки, чтоб ее собрали заново, как была. Месяц-два поговорить с ней, в глаза ей посмотреть – и хватит, можно умирать.
– Придется жить. А я рад, что мы это сделали. Весь Город вздернули! Теперь про нас и говорят, и пишут. А то живешь, живешь, как тля, – то ли ты жив, то ли помер давно.
– Чую я, Звонок, накрутят нам немало. Но сколько бы ни дали – досижу и выйду. Как, если я впишусь потом на ночь у тебя, в Белом?
– О чем разговор?! Приходи. Если я буду в Белом!.. Вдруг сам приду к тебе вписываться. Папаша черными словами поминает какого-то прапрадеда, а нового ребенка хочет заказать, чтобы его из правильных генов собирали, – деньги копит! Не жить мне в Элитэ.
– Ничего, – утешил Рыбак, – в тюряге тебе мозги вправят. Времени впереди много – универ там закончишь, в люди выйдешь. Еще «спасибо» судье скажешь.
Следователь встал; вошли конвоиры. Улучив момент, Звон и Рыбак пожали друг другу руки – холодноватая щуплая кисть сталкера-манхляка согрелась в ладони сынка директора. Беда уравнивает людей.
– Еще свидимся. Уж на скамейке подсудимых – точно.
– В случае чего – найдешь Стика, записку оставишь. Я заскочу к нему… лет через сорок!
Их смех был невеселым, но настоящим, и они действительно хотели встретиться потом, когда вина их избудется, а память останется.
* * *
К опознанию кибер-имущества Эмбер готовилась, как к выходу на сцену. За два десятка дней, прошедших после побега Лилик, она успела: а) со вкусом оплакать и милую потерянную куколку, и себя, несчастную, б) впопыхах отрепетировать и с чувством спеть душещипательное «Украли куклу» (апрельский хит!), в) легкомысленно оскорбить Энрика с его варлокерами и публично поплатиться за это, г) задрать юбку на защите наследия Хлипа и д) нарыдаться над тем, что ее крошка, ее маленькое чудо, ее радость – теперь отъявленная террористка. Понятие о новой, криминальной сущности Лилик ушло, едва было отыграно в пароксизме горя.Когда ей наводили красоту перед полетом в Баканар, слегка невыспавшаяся звезда то щебетала, то постанывала под руками косметолога. Она воображала вслух, как бросится к Лилик, прижмет ее к груди и пообещает никогда, никогда с ней впредь не расставаться.
Другой бы извелся, слушая, как Эмбер для пробы декламирует отрывки своих пламенных речей, но присутствующий рядом Кэльвин напоминал характером диван – ласково уступая всем взрывам и нажимам взбалмошной подруги, он потом упруго распрямлялся и вновь обретал стабильную форму мягкой мебели. Такие люди живут долго и перевоплощаются в своих детей.
– Она меня узнает, как ты думаешь? – тормошила Эмбер Кэльвина дорогой. – Слушай, как я страшно выгляжу! – совалась она в зеркало. – Почему ты не выяснил, будут ли меня там снимать?! Кэ-эл! Ты будто не живой, а плюшевый!..
– Не тревожься, ты опознаешь ее и подпишешь протокол, и больше ничего.
Встречал их строгий, отутюженный сержант в компании скособоченного Гаста. Весенний ветерок и солнышко, царившие на флаерной площадке, дружно играли непокорными вихрами старшего системщика, а под ресницами его стайками проносились озорные чертики.
– Мое почтение! Рад снова видеть вас!
– Это что – ВЫ будете приводить меня к присяге? – окатила его Эмбер недоверием.
– Ни-ни, упаси боже. Но если вы хотите непременно присягнуть – я вызову вам капеллана.
Эмбер протянула ему повестку требовательным жестом. Гаст выпрямился, стал вполне официален.
После пахнущих казенной скукой коридоров и коробки лифта Эмбер очутилась в комнате, обставленной с предельной скупостью – два стула, стол с канцелярскими принадлежностями и видеокамера, соединенная с компьютером. Какой-то мелкий чин автоматически поднялся, приветствуя даму; в звездочках и нашивках серых армейцев Эмбер ничего не понимала, но выглядел протоколист невзрачно, сразу видно – званием чуть выше йонгера.
– Мисс Лукрис Лоутит? – Эмбер так не любила свое паспортное имя, что отвыкла от него и воспринимала как чужое. – Удостоверьте вашу личность, пожалуйста, – вслух перед камерой. Спасибо… Кэльвин Эппингер? Благодарю… Вы приглашены с целью…
– Нельзя ли поскорей? – Эмбер стискивала сумочку.
– На вашем месте я бы не спешил, – странно сказал Гаст, открывая дверь. – Введите!
Двое здоровенных вояк в форме без знаков отличия втащили какую-то упиравшуюся девку, силой заставили ее стоять не вертясь. Кто это?! Немытая, расхристанная оборванка; бурые лохмы торчат, черты лица искажены…
– Мисс Лоутит, вы узнаете этого киборга?
– Нет! – с испугом выпалила Эмбер. Хоть два здоровяка и держали подзаборную деваху за выкрученные назад руки, Эмбер не чувствовала себя в безопасности. Слово «киборг» пронеслось мимо ее сознания.
– Все слышали?! – разжала девка рот. – Презентация закончена. Все по домам!..
– Посмотрите внимательно, – настаивал протоколист.
– Да это же Лилик, – произнес Кэльвин. – Она остриглась, выкрасилась и переоделась. И ведет себя как манхло.
Эмбер ахнула, выронила сумочку, прижала задрожавшие пальцы к губам, а затем всхлипнула, протягивая руки к любимице:
– Лилик! Звездочка моя, как я без тебя настрадалась!..
– А я без тебя отдохнула, – отрезала Лильен. – Зарыла ты меня своей любовью, мымра. Лилик, пой! Лилик, пляши! Лилик, причеши! Нашла себе девочку на побегушках за бесплатно!.. Я теперь новая, свободная личность, а еще я вышла замуж.
Эмбер качнуло на стуле; Кэльвин поддержал ее за плечи.
– Я… Боже, я глазам своим не верю… Она… она совсем другая! Она была нежная! Даже когда ушла!.. Кэл, ее записка, в сумочке…
Известно, в дамских наплечных кошельках с ладонь величиной свободно помещаются три крокодила – кроме ключей, помады, лака, спрея против пота, обоймы накладных ногтей, кредиток и еще центнера полезных мелочей. Пока Кэльвин искал в этой кладовке, Эмбер допытывалась у протоколиста:
– Что значит – замуж? Куклы не могут. Я не понимаю!
Протоколист смущенно пожимал ушами и разводил плечами, а Лильен твердила:
– У меня есть парень; мы – муж и жена. Мы соединились в храме.
Гасту надоело, что Эмбер его не замечает.
– Мисс Лоутит, ее бойфренд – террорист Фосфор. Видели в новостях?
– Это который стрелял в Хармона? – ужаснулась Эмбер.
– Стрелял?!! – просияв, Лильен рванулась; ее едва удержали. – Попал?!!
– Промахнулся, – бросил Гаст, едва взглянув на Лильен. – Тут его и повязали. Валяется в камере 12, через две стенки от тебя.
Лильен замерла, словно ей отрезали питание; глаза ее остановились, полураскрытые губы застыли. «Вот, еще за сбой отчитываться перед Хилом», – тихо затосковал Гаст. Язык – оружие! Тот же Доран – как помашет язычищем, так кого с инфарктом в госпиталь, кого в тюрьму, кого в отставку. «Гаст, иногда надо помалкивать. Возьми за правило молчать по десять минут в день. А все Эмбер! Как тогда в студии завела меня, чуть под индекс не попал, так и тут!.. Балаболка! Чтоб ты в люк открытый наступила!..»
Но Лильен не ушла в сбой – начала, закрыв глаза, ворочать головой из стороны в сторону:
– Фосфор… о нет…
– Ты же писала нам, – Эмбер расправила многократно и со слезами читанный листочек, – вот! «Мы когда-нибудь встретимся и обнимем друг друга… Я люблю вас! Целую – ваша Лилик».
– Это не я писала, – глядя сквозь Эмбер, шептала Лильен. – Это Уэль Куин из сериала. Лилик больше нет. Это письмо не про меня.
– Значит, мисс Лоутит, можно считать установленным факт, что вы ее опознали? – протоколисту, как и Эмбер, были далеки чувства биотехнического существа, зажатого двумя другими, помощней. – Распишитесь. И вы тоже. Подтвердите опознание устно…
Уяснив-таки для себя, что трогательная сцена не состоится. Эмбер сменила пластинку и деловым тоном насела на Гаста:
– Вы обязаны что-нибудь сделать. Вы можете прочистить ей мозги? Она не будет после этого опасной? Или мне следует обратиться в «Роботех»? Когда я смогу получить Лилик обратно? Она мне нужна. И я хочу знать, что никакие факты моей личной жизни из ее памяти не будут переданы третьим лицам. Мой адвокат…
– Да-а-а!! – во всю мочь закричала Лильен, очнувшись от горестного оцепенения. – Я буду, буду опасна!! Я обворую весь дом! Я расколочу твои призовые диски! Я убью твою собаку! Я насыплю тебе в пудру порошка для чистки унитазов, а в духи налью тараканью отраву! Я себе горло вырву, чтоб для тебя не петь!..
– Тебя починят, и ты опять станешь милашкой, – проронила Эмбер, подмахнув протокол, и взяла у Гаста вежливо предложенные документы. – Здесь тоже надо?.. Вы не ответили – можете ее исправить или нет?
– Сначала прочитайте. Подпись там уже есть, – Гаст вел себя так чинно, будто боролся за премию «Самому пайному пай-мальчику школы».
– По… постойте. Что это такое? Приказ Министерства обороны 9103-ЕС…
– Ознакомьтесь.
Упоительно сладкое злорадство наполняло Гаста, как медвяный напиток – бокал.
– Это длинно, я не пойму. Объясните мне, о чем это.
– С удовольствием. Согласно приказу, Лилик больше вам не принадлежит. Как киборг, зараженный ЦФ-6, она переходит в ведение проекта «Антикибер».
Вопль Эмбер отразился от стен. За воплем последовали пылкие тирады о законах, судьях, адвокатах – и о Гасте, вместе с Хиллари (оба – в полосатых робах) отбывающем на кериленовый рудник. Гаст кланялся, мысленно благодаря генерала Горта, сумевшего в субботу пробиться с приказом на аудиенцию к министру обороны и под предлогом борьбы с кибер-терроризмом получить визу главного силовика Федерации.
Дослушав Эмбер, Гаст вежливо указал ей на дверь. Эмбер удалилась, сотрясая воздух громогласными угрозами.
Но Лильен не обрадовалась перемене участи. Поискав что-то глазами, она наткнулась взглядом на улыбающегося Гаста.