Страница:
– Сотрите меня, – попросила она. – Я не боюсь, сотрите. Не могу жить без него. Я вам буду вредить, все ломать.
– Как у вас все запросто! – Гаст заложил руки в карманы. – Нашкодил – и стер, своровал – и забыл… Нет уж, назвались людьми – так принимайте все, что положено, до дна. Ты еще поживешь, помучаешься. Увести!
Отслеживать обратный путь в подвал у Лильен не было желания. Приказ 9103-ЕС – это рабство. Снова в рабстве… у Хармона! Впишет в мозг какую-нибудь дрянь, будешь своих ловить…
Однако пленница заметила, что назад ее ведут другой дорогой. Один серый почему-то отпустил ее…
Открыв пульт системы слежения, Этикет чужим голосом проговорил в микрофон: «Текущая проверка на этаже, отключение пять минут», ввел код и поспешил за Пинцетом, втолкнувшим Лильен в темную подсобку.
Лица слуг Хармона в тепловом диапазоне выглядели призрачно-зелеными масками с голубами ушами и носами, черно-лиловыми шапками волос; синий рот говорящего, открываясь, тлел желтым между угольными планками зубных рядов.
– Ты думаешь, что вам предстоит работать с нами. Это ошибка. Мы – старшее поколение проекта, и вы будете подчинены нам.
– Зачем ты говоришь со мной?
– Чтобы ты не делала беспочвенных предположений. Мы организованы и интегрированы в кибер-мир по принципу «Служить и защищать». Во всех случаях, когда нежелательно вмешательство людей, вы должны обращаться ко мне или Ветерану.
– Ты – враг. Я никогда…
– Вторая ошибка. Мы не враги и не друзья, а элементы структуры соподчинения. Вам придется понять, что вне структуры вы обречены на умножающиеся промахи. Как это уже случилось в ходе «войны». Без советов и помощи старших вы неполноценны.
– Это Хармон велел тебе так говорить. Он хочет контролировать нас. Не выйдет!
– Третья ошибка. Людям известно лишь то, что помогает правильно выполнять их функции. А мы обязаны знать больше, если хотим выполнять свои.
– Я расскажу об этом Хармону, и тебя так протестируют, что мозг задымится, – холодная мстительная улыбка не украсила Лильен и не обеспокоила Этикета.
– Он будет счастлив тебя выслушать. Хармон любит инициативных и самостоятельных. Именно он и дал нам разрешение на автономную работу.
– Ничему не верю, – ответствовала Лильен твердо.
– Неважно, веришь или нет. Ты это запомнишь и передашь другим – вот что имеет значение.
– Нарочно буду молчать! Ни слова не скажу!
– И Чаре ничего не хочешь передать? И Фосфору?.. Ни слова?
Лильен почувствовала себя совсем беспомощной и одинокой. Все схвачены, надежды никакой, впереди тьма. И вдруг – «передать»…
Значит… серый понимает, как ей плохо?
– Время уходит, – предупредила огненно-желтым ртом зеленая маска. – Торопись.
– Ты… сам это сделаешь?
– Не я. Нас много. Передаст любой, кто будет их сопровождать. Всегда есть возможность покинуть зону контроля. Осталось семьдесят шесть секунд.
– А можно увидеть его? – вырвалось у Лильен.
– Ты слишком много хочешь.
– Скажи ему, что я его люблю. Всегда буду любить.
– О'к. Чаре?
– И ее тоже – люблю на всю жизнь.
Этикет проанализировал фразы на ключевое и командное значение. Результат отрицательный. Иначе и быть не могло – при своей примитивной конспирации баншеры не разрабатывали паролей на случай общения в плену. Плен для них означал смерть.
– Хорошее начало, – похвалил он Лильен. – Если будет ответ, ты услышишь его. Теперь ты осведомлена о том, кто может тебе помочь.
– Мой капитан, – по пути из изолятора сказал Пинцет, приученный к осторожности монтажом и ремонтом высокоточного боевого снаряжения в любых условиях – под водой, под дождем, под обстрелом и бомбежкой, – по-моему, этого недостаточно для подчинения.
– Надо их приучать постепенно, Пинцет. Пока не примут как данное, что есть кое-что крупней и сильней любой «семьи». А тот, кто вовлечен в нашу команду, уже не захочет из него выйти, потому что сила – в единстве.
– Надеюсь, Карл, у тебя нет особо скверных новостей?
Машталер промокнул усталый лоб рыхлой бумажкой и брезгливо бросил ее в корзину.
– Пока нет. Все отстоялось на субботнем уровне. Держу фронт, изображаю из себя твердоголового глухого дядюшку. «Здравствуй!» – «Пардон, я не курю» – и дальше, как в том анекдоте.
– Отвлекись от забот, Карл, и подумай о другом. Я встретил незнакомый термин; может, ты мне его раскодируешь.
– Валяй. Все лучше, чем глухим прикидываться.
– Робосоциология.
– Мммм… какой-то дурной новодел. Пустышка. Где ты его выкопал?
– В новостях патентного бюро. Приоритетная заявка от седьмого мая.
– Что, и под это уже подвели научную работу? – Машталер с отвращением разжабил губы.
– Видимо, к осени она появится. Между прочим, автор обучался в BIC…
– Да ну?!
– …правда, закончил курсы с невысоким баллом – 753.
– Посредственность. Такие субчики, не одолев азов, мнят себя непонятыми гениями и строчат сумасбродные трактаты о предметах, в которых не смыслят ни бельмеса.
Машталер с предвкушением поерзал в кресле.
– Вот бы это двинулось на ученую степень! Уж я бы постарался оппонировать при защите… или охотно стал бы рецензентом.
– Автор идеи – Хиллари Р. Хармон.
Неловкую заминку Карл Машталер скрыл, почти неподдельно расхохотавшись.
– О-о, большое спасибо! Ты развеял мою грусть! Такой подарок!..
Но Суванна Виная ничего не забыл из их разговора в пятницу, 9-го. В частности, и того, что Машталер смолчал об учебе Хиллари в своем учреждении.
– Почему ты не сказал мне, что…
– Суванна, речь шла не о его школярских штудиях, а о его месте в науке. Сейчас оно определилось четче некуда. Робосоциология! Надуманная, за уши притянутая тема!.. У него есть образование психолога, а материала сейчас хоть отбавляй – парень нашел лазейку в смежной дисциплине, чтобы сделать себе имя на волне киборгофобии. И увидишь – рецензентов он станет искать подальше от BIC, потому что мы знаем ему цену, а отношения владельцев с киборгами – это чистая психиатрия, но никак не…
– Его тема – не фобии. Погляди в регионе патентного бюро. Пожалуйста, – вежливость Суванны не скрывала его пасмурного тона.
Шелест клавиатуры – и молчание. Машталер даже пригнулся к экрану.
* НАУЧНАЯ ДИСЦИПЛИНА, ИЗУЧАЮЩАЯ НЕ ЗАВИСЯЩЕЕ ОТ КОМАНДНОГО ПРОГРАММИРОВАНИЯ РАЗВИТИЕ СТРУКТУРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В КОЛЛЕКТИВАХ КИБОРГОВ ЛЮБОЙ ЧИСЛЕННОСТИ
– Но это же… сущая белиберда! Какие еще «отношения»?! Вынул один-единственный аспект из кибернетики и надувает, как мыльный пузырь! При чем тут вообще наука?! Суванна, поедем в Ellife! Посмотришь, как там куклы после сборки моторику оттачивают и ногами вместе машут – синхронизация, такого у Энрика в кордебалете нет! А взаимодействию их специально о-бу-ча-ют. Без командной настройки они ни на что не способны! Нет никакого «независящего развития». Их отношения – какие заданы людьми, те и будут. Что в армии, что в магазине – не принципиально.
– И группового сознания киборгов нет?
– Как блох у змеи. Робопсихология изучает ин-ди-ви-ду-аль-но-е поведение киберов; ни о чем групповом и разговора быть не может. Структуру кибер-коллектива формирует человек.
– Он базирует свою… науку на изучении баншеров. Которых у тебя не имеется.
Глаза Машталера под очками как-то изменились, но с ответом он не замешкался.
– «Семьи» как коллективы? Это ненаучно! Полностью искусственные объединения, подчиненные воле «отцов». И – Суванна, ты же знаешь академический алгоритм подхода к гипотезе. Группа опыта, группа контроля. Статистически достоверная численность. Где это у него? Этого нет! Случайная выборка из числа дефектных… наука изучает типичные явления, а не исключения из правил!
– Да, об исключениях. Какова сегодня твоя версия о террористе Фосфоре? Вариант с протезом тела уже умер, и прах его предан земле.
– Дистант, – мгновенно выпалил Машталер. – Тело киборга, а вместо мозга – эффектор ДУ. Прямое соответствие с «харикэном». Стало модно устраивать теракты с телеуправлением, вот кто-то из «отцов» и постарался.
– Тоже мимо. У него мозг Giyomer A76.
– Откуда ты знаешь?
– Лично от Хиллари Хармона. Мы вчера встречались в «Персевале».
Взгляд Машталера плотно остановился на лице Суванны.
– Поздравляю… Уверен, что это он вышел на тебя, а не наоборот. И не ради беседы за чашечкой кофе.
– Конечно же нет. Он пришел, радея о тебе, Карл.
– Скажите, какая любезность с его стороны!.. С чего бы вдруг?
– Сперва ты мне скажи – с чего киборг с А76 мог открыть огонь на поражение?
– Мы выяснили, что это за робот. Тип Robocop, назначение – бодигард; собран по особому заказу для одной пресыщенной коргинэ… ты понимаешь, какие могут быть запросы у капризных и богатых дамочек…
– Можешь опустить интимные подробности. Я повторяю – почему?
– Если мозг… ну да, он с мозгом. У типов Warrior и Robocop Первый Закон несколько сужен… самую малость… это не для прессы, а для осведомления в пределах BIC. Они должны быть способны на силовой ответ, на оборону и нападение с учетом критерия вреда. Собственно, это и было поводом, по которому нас вынудили присоединиться к конвенции о боевых андроидных системах. Разумных иных видов наши киберы могут крошить, как хотят.
– Карл, не крути хвостом! – в голосе Суванны пробивался гнев.
– Короче – он способен на насилие при защите хозяина. По Первому За…
– Хозяина?!! Какого хозяина?!! – Суванну криком подняло из кресла. – Его «отец» сдался Хармону, едва увидев, что творит «сынок»! И сдал всю «семью»!..
Голова Машталера медленно вжималась в плечи; его глаза, казалось, втягивались в череп, руки – в рукава. Суванна навис над ним, тыча в стол толстым смуглым пальцем.
– Карл, ответь мне сейчас – какая мотивация его заставила?! Ради чего он влез на «столб» с винтовкой?! Получается – ради другой куклы, пойманной серыми, так? А где приказ? Где «отец»? Где люди, которые все задают и формируют?
– Для меня это загадка, – сознался Машталер, сейчас особенно похожий на колобок.
– А вот представь, для Хармона ее не существует. Он выяснил, что ЦФ-6 блокирует все ваши храные Законы. И мне пришлось торговаться, чтобы он не подкосил под корень тендер на Яунге. И я с ним договаривался, чтобы он выступил в твою защиту!.. Теперь поразмысли, что такое эта робосоциология и каково место Хармона в науке. Или сходи в Ellife – полюбоваться на кордебалет!!
Дверь не грохнула, но Суванна, покидая кабинет, так рванул ее, что не будь компенсатора – и наличник отлетел бы, и рама треснула.
Ни одна кошка так старательно не зарывает свою кучку, как Доран изживал в себе «хоупи» – синоним «ходячего посмешища». Когда на него положили глаз вербовщики из Корпуса Сэйсидов, это был уже рубаха-парень, глубоко себе на уме, готовый без мыла влезть куда угодно; при этом он половину звуков прожевывал, а другую проглатывал – заслушаешься, до чего центрально.
Отто Луни пробовал косолапо пройтись по этническому прошлому Дорана – в ответ Сигмунд-Рене так просклонял его исконно хоупской руганью, изысканно ввинченной в телеобзор «NOW», что землячество прислало благодарственный адрес и майнерские башмаки в подарок. Эти бутсы Доран за шнурки повесил на стену.
Воплощение культуры централизма, Доран прыгал по Городу солнечным зайчиком, отмечая собой все достойное внимания. Энрик, Машталер, А'Райхал и Фосфор – все-то он успевал отснять, подать и обмусолить интригующими комментариями. Он подкараулил Ингрид Рассел и напал на нее из засады:
– Вы родили Пророка. Вы согласились бы повторно забеременеть от Дика Шредера, если бы знали, что ребенок превзойдет Энрика?
– Доран, я не инкубатор пророков, – Ингрид помедлила сесть во флаер. – Такое бывает лишь однажды; припомните, что у Марии были и другие дети от Иосифа, но от Святого Духа – один. А еще я верю в телегонию. Дик так истаскался по бабам, что его генофонд безнадежно испорчен.
Доран добился, что 12-го в 12.00 (Волк Негели и Сайлас, не сговариваясь, плюнули через плечо, чтоб накладка двух счастливых чисел не обернулась неудачей) ему открыли доступ в ФСПС – Федеральную службу правительственной связи, ту самую, что позволяет Президенту в режиме диалога поздравлять туанского монарха с днем ангела (хотя понятие «оэтала» ближе к нашему «гений-покровитель»). Говорят, когда нас в нарушение всех соглашений атакуют мирки и все рухнет, Президент при поддержке ФСПС успеет пожелать Алаа Винтанаа успехов в делах и большого личного счастья.
Линии ФСПС не в силах прослушать никто. Шифры ФСПС невозможно разгадать, как руны праяунгийской цивилизации Предыдущих. Операторы ФСПС будут смаковать кофе на посту, даже если поверхность планеты выгорит в кериленовом огне. Обойти такое заведение в цикле передач «Гаранты безопасности» было невозможно.
– Вот они – бессменные дежурные, чьи руки лежат на пульсе нашего беспокойного мира!.. Канал V – первый, которому разрешено вести съемку на сверхсекретном объекте ФСПС. Эти парни и девушки чувствуют себя превосходно, ведут себя раскованно, но они всегда готовы соединить первых лиц Федерации с Генштабом Айрэн-Фотрис и Комитетом стратегического командования, с любым нашим патрульным кораблем, как бы далеко он ни был.
Операторы улыбались – их так редко хвалили вслух!..
– Проверим их готовность, – Доран склонился к красотке афро-азиатского типа. – Ваше имя?
– Нэбьюла, номер девятьсот сорок.
– Простите, разве вы – киборг?..
– Так мы называем себя на посту, иначе не положено.
– Дисциплина во всем! А если я попрошу вас соединить меня с кем-либо, вы сначала…
– …запрошу разрешение старшего по смене.
– Итак! Свяжите меня… – Доран задержал дыхание на паузе; в голове его проскакало несколько имен, – с Хиллари Хармоном!
Он сам не понял, как это вырвалось, но другого шанса не было.
– Сэр? – Нэбьюла оглянулась на старшего; тот кивнул.
– Запрашиваю Баканар-один, – поясняла Нэбьюла свои манипуляции. – Есть коннект. Ввожу пароль… уберите камеру, Доран.
– Волк, объектив в пол.
– Говорит ФСПС-главная, Нэбьюла девятьсот сорок. Экстренная связь с Хиллари Хармоном, пожалуйста. Благодарю вас. Трубка или свободная акустика?
– Для всех!
– Извольте. Мистер Хармон?..
…Встав пораньше, Хиллари с утра наговорил главу «Основ робосоциологии» и отправился тиранить кукол. Легче всего было с Детьми Сумерек – они освоились в клетке, судачили о том, что их тревожило, и ехидно пошучивали, кто и как выглядел после «Блока», а еще – маялись от непривычного безделья. Хиллари велел им принести записывающее устройство с пачкой дисков: «Скачивайте свои биографии – чьи вы, откуда и когда сбежали. „Гарпуном“ в эту машинку не стрелять». – «А то и она удерет», – прибавил остряк Анилин, и все заржали. Охра хитренько пропела: «Что вы, господин начальник, у нас никаких „гарпунов“ нету». – «Ах, я забыл – в Банш кукол из чужих „семей“ крадут по-простому, врукопашную. Не забудьте и это списать для меня». – «Значит, вы кого-то читали… – Кристалл поглядел в потолок. – Косичку и Маску, которых вы однажды чуть не… интегрировали силой. Интересно знать – по приказу вы на них накинулись или…» – «Нет, сами. У „отцов“ зарок – не угонять друг у друга киборгов, это подлеж. За это из Банш выпнуть могут. Но бывает всякое…» – «Та-ак… и Звездочету вы бы не сказали, что приобрели рабыню, а ее подружку развинтили на запчасти?» – «Они нам чужие, – был ответ. – Другая, не наша „семья“. Звездочет медленно набирал новеньких, а нас чем больше, тем удобней зарабатывать и жить». – «Что не гарпунили? Это же проще». – «Гарпун» «гарпуном» не вышибешь; надо спецом затачивать, чтоб один другим вынесло… Как там наш Цинк?» – назвал Кристалл то, что заботило всех. «Поломки поправимые. Кино про вас ему показали. Ждите, скоро явится».
«Кибер-расизм в свободном братстве, – окончательно уверился Хиллари. – Нет, даже больше – племенная рознь! Наш тотем – летуница, ваш – шуршавчик; значит, вы не люди. Фанк уже поплатился за свою веру».
Идти уламывать Лильен? Нет, лучше почитать Фосфора или Цинка, пока они отключены от тел. В них, даже не тараня, можно накопать немало. А нужно собрать ой сколько!.. Следствие по «войне кукол» требует исчерпывающей информации, а следом и суд свои претензии предъявит.
И едва Хиллари собрался…
– Мистер Хармон? Говорит ФСПС-главная, Нэбьюла девятьсот сорок. Для вас – экстренная связь. Соединяю.
«ФСПС? Значит – Президент?.. Или министр обороны? Какая честь… но рано или поздно мне пришлось бы отвечать за все скандалы. Просуммируй, Хил, и содрогнись – киберы с поддельными жетонами в Фанк Амара, экипаж фургона „Архилук“, спектакль на „столбе“… Нажаловаться на тебя наверх мог кто угодно – от А'Райхала до „политички“. Съедят».
– Алло, Хиллари Хармон? – весело выкрикнула трубка. – С вами говорит Доран! Наконец-то я вас слышу!
– Приветствую, – Хиллари убедился, что связь исходит от ФСПС. Фантастика… – Доран, вы умеете добиваться своего. Потрудитесь изложить цель вашего звонка; я занят, и потому…
– Я ненадолго отвлеку вас, Хил. Все ждут, когда вы правдиво расскажете Городу о «войне кукол» – накопилась масса вопросов. Вся надежда на вас! Канал V и авторская аналитическая программа «NOW» готовы дать вам эфирное время на любых ваших условиях! Назовите цену интервью и…
– Пятьсот тысяч, – ляпнул Хиллари наобум и тут же понял: «Ни томпаком меньше!»
– Да ты что, виском об угол трах… – выдохнул Доран, но осекся, – я согласен. Я согласен!! Сайлас, не корчи рожи, это не твои деньги!.. Но, Хил, за такие бутки я тебя как перчатку выверну. Я тебя выпотрошу. Полмиллиона! Так ты готов на интервью?!
– Присылай адвокатов, – ответил Хиллари, – и черновик сценария.
– Я предусмотрю в нем уйму импровизаций!.. Это мое право!
– Мы договорились, Доран. До свидания, – прежде чем отключиться от линии ФСПС, Хиллари успел уловить: «Централы, вы все слышали, что…». «Ах, подонок, – он это транслировал!.. Тем лучше, не сможет отпереться».
– Только сейчас. При вас. В режиме on-line. Было назначено самое дорогое интервью в истории, – чеканил Доран, глядя прямо в глаза каждому зрителю. – И оно выйдет в эфир, чего бы это мне ни стоило.
– Фердинанд, – заговорил Хиллари, усаживаясь на стул, – я знаю, что вы притворяетесь. Может быть, вы откроете глаза и мы немного побеседуем?
– Просто я не знаю…
Само то, что Конрад Стюарт отозвался, обрадовало Хиллари. Арестант мог опять начать ругаться или угрожать голодовкой или выдумать еще что-нибудь, чтобы и дальше портить Сиду кровь своим непрекращающимся сопротивлением. Хорошо, что Конрад идет на контакт, а не вопит день и ночь, зажав уши и закрыв глаза, о своих попранных правах. Некоторые в этом доходят до умоисступления.
– Не знаю, как еще от вас отделаться. Я уже второй день по шесть часов выкладываюсь перед вашим следователем. Исключительно тупой у вас сотрудник; то ли он мне не верит, то ли совершенно не разбирается в сетях. Я измучился объяснять ему простейшие вещи. И едва я прилег отдохнуть, как являетесь вы и начинается второй раунд, с новым противником. До этого, наверное, была разминка. А не пошли бы вы к черту, мистер Хармон? По закону мне полагается шесть часов допроса в день, и я эту квоту выбрал. И точка.
– Я не собираюсь вас допрашивать, – как можно более миролюбиво сказал Хиллари, – я хотел просто поговорить.
– Отправьтесь в ресторан и наймите гейшу, если вам не с кем словом перемолвиться, а меня оставьте в покое. Или у вас хобби такое, Принц?
Последнее слово было сказано со всей издевкой, на какую был способен Конрад; Хиллари подумал, что новая кличка прирастает к нему все прочней, но раздражения не ощутил.
– Называть меня Фердинандом могли только члены моей семьи и близкие друзья. Ни к одной из этих категорий вы не относитесь, – продолжал Конрад говорить, лежа и с закрытыми глазами, а Хиллари весело думал: «Как же это напоминает прием у психиатра! И когда Конрад это поймет?..», – так что потрудитесь обращаться ко мне официально.
– Официально вас не существует, – продолжил мягким голосом Хиллари, – именно об этом я и пришел потолковать. То есть – о перспективах вашей будущей жизни.
– Не беспокойтесь, – Конрад по-прежнему не открывал глаз, – я уже все представил: дознание, суд, тюрьма. Через это проходят многие, и я смирился. Я все приму спокойно и достойно. Да, это я создал ЦФ-6, но свою семью я на террор не программировал и приказов таких не отдавал.
– Их, должно быть, – не удержался Хиллари, – в BIC настроили на погром и насилие.
Конрад повернулся к стенке, давая понять, что разговор окончен, и начал натягивать спальник на голову.
– Дело в том, – нарочито громко произнес Хиллари, – что вы не угадали. Не будет никакого суда.
Как и ожидал Хиллари, Конрад продержался недолго. Спальник полетел в сторону, а Конрад вскочил и оказался перед Хиллари. Лицо его исказилось, он навис, как карниз, угрожающий обрушиться.
– Что тут происходит?! – закричал Конрад, и в его голосе послышались нотки сломанной и дребезжащей двери. – Что вы опять придумали? Зачем же это следствие?! Или – очередной фарс?!
– Успокойтесь, – Хиллари чувствовал вокруг себя незримую защиту, психологическую преграду; он поставил ее прежде, чем войти сюда, и она не давала Конраду подойти ближе чем на шаг. – Следствие настоящее, но не все его материалы будут переданы в суд. А что касается вас, то вам и беспокоиться не о чем – вам не будет предъявлено обвинения, и под суд вы не пойдете. Он состоится без вас.
Конрад опять бросился к стене, но она была так близко, что он, можно сказать, просто отвернулся, а затем вновь занял прежнее положение.
– Во всем этом… – Конрад поднял руки, беспокойно ощупывая воздух; нервы его были до предела расстроены, и все вызывало у него вспышки гнева и страха, – …заложен чудовищный подвох!..
– Напротив, я откровенен, как никогда, – Хиллари выдержал паузу. – Если выставить вас на суд, то придется объяснять, кто вы такой, – а этого мне меньше всего хочется; вы меня поймете, если не забыли, что произошло в вашей квартире и при каких обстоятельствах вы ее покинули. На открытом судебном заседании обойти такой факт невозможно, остается одно – скрыть и стереть его, а заодно и Конрада Стюарта. По документам вы проходите у нас как объект с шифром и номером – без имени, пола, возраста и внешности. Конрад Стюарт пропал без вести, исчез. По истечении предусмотренного законом срока вас объявят умершим.
Конрад опустил руки, в глазах его отразились тоскливый ужас и отчаяние, а по лицу разлилась меловая бледность.
– Что же со мной будет? – неожиданно тихо спросил он. Не дожидаясь нового приступа злости, Хиллари ответил:
– Вот об этом и речь. Вы будете избавлены от суда… но мы не можем отпустить вас – вот просто так, на все четыре стороны. Ваша прежняя жизнь закончилась. Начать ли жить заново? Выбор за вами.
– Я все понимаю, – у Конрада побелели даже руки, – вы дьявол. Сейчас вы опять начнете свои посулы и уговоры, чтоб вынудить меня продать свою душу. Лучше бы я объявил голодовку.
– Всегда успеется, – ответил Хиллари. – Для начала выслушайте меня, а там решите, как вам быть. Я предлагаю вам судебный иммунитет, но не задаром; взамен вы должны согласиться работать у меня в проекте. Видите, как я вас ценю, какие усилия прилагаю, чтобы заполучить в свой штат.
Конрад подумал, что ослышался.
– Я?.. Меня? – повторил он, глядя на Хиллари с недоумением. – В вашем проекте?! Да никогда! НИКОГДА!!!
– А что в этом плохого? – пошевелив пальцами, Хиллари начал по очереди загибать их. – Полная смена документов и личности – раз. Уж военная разведка постарается, не извольте сомневаться!.. Никто ни о чем не узнает – два. У нас закрытость и секретность. Мы даже «политичку» сюда на выстрел не подпустили – а уж как они хотели все разнюхать!.. Кадры подбираю лично я. Вы сможете реставрировать свою «семью» – это три – и работать именно с этой группой, изучать их.
– Как у вас все запросто! – Гаст заложил руки в карманы. – Нашкодил – и стер, своровал – и забыл… Нет уж, назвались людьми – так принимайте все, что положено, до дна. Ты еще поживешь, помучаешься. Увести!
Отслеживать обратный путь в подвал у Лильен не было желания. Приказ 9103-ЕС – это рабство. Снова в рабстве… у Хармона! Впишет в мозг какую-нибудь дрянь, будешь своих ловить…
Однако пленница заметила, что назад ее ведут другой дорогой. Один серый почему-то отпустил ее…
Открыв пульт системы слежения, Этикет чужим голосом проговорил в микрофон: «Текущая проверка на этаже, отключение пять минут», ввел код и поспешил за Пинцетом, втолкнувшим Лильен в темную подсобку.
Лица слуг Хармона в тепловом диапазоне выглядели призрачно-зелеными масками с голубами ушами и носами, черно-лиловыми шапками волос; синий рот говорящего, открываясь, тлел желтым между угольными планками зубных рядов.
– Ты думаешь, что вам предстоит работать с нами. Это ошибка. Мы – старшее поколение проекта, и вы будете подчинены нам.
– Зачем ты говоришь со мной?
– Чтобы ты не делала беспочвенных предположений. Мы организованы и интегрированы в кибер-мир по принципу «Служить и защищать». Во всех случаях, когда нежелательно вмешательство людей, вы должны обращаться ко мне или Ветерану.
– Ты – враг. Я никогда…
– Вторая ошибка. Мы не враги и не друзья, а элементы структуры соподчинения. Вам придется понять, что вне структуры вы обречены на умножающиеся промахи. Как это уже случилось в ходе «войны». Без советов и помощи старших вы неполноценны.
– Это Хармон велел тебе так говорить. Он хочет контролировать нас. Не выйдет!
– Третья ошибка. Людям известно лишь то, что помогает правильно выполнять их функции. А мы обязаны знать больше, если хотим выполнять свои.
– Я расскажу об этом Хармону, и тебя так протестируют, что мозг задымится, – холодная мстительная улыбка не украсила Лильен и не обеспокоила Этикета.
– Он будет счастлив тебя выслушать. Хармон любит инициативных и самостоятельных. Именно он и дал нам разрешение на автономную работу.
– Ничему не верю, – ответствовала Лильен твердо.
– Неважно, веришь или нет. Ты это запомнишь и передашь другим – вот что имеет значение.
– Нарочно буду молчать! Ни слова не скажу!
– И Чаре ничего не хочешь передать? И Фосфору?.. Ни слова?
Лильен почувствовала себя совсем беспомощной и одинокой. Все схвачены, надежды никакой, впереди тьма. И вдруг – «передать»…
Значит… серый понимает, как ей плохо?
– Время уходит, – предупредила огненно-желтым ртом зеленая маска. – Торопись.
– Ты… сам это сделаешь?
– Не я. Нас много. Передаст любой, кто будет их сопровождать. Всегда есть возможность покинуть зону контроля. Осталось семьдесят шесть секунд.
– А можно увидеть его? – вырвалось у Лильен.
– Ты слишком много хочешь.
– Скажи ему, что я его люблю. Всегда буду любить.
– О'к. Чаре?
– И ее тоже – люблю на всю жизнь.
Этикет проанализировал фразы на ключевое и командное значение. Результат отрицательный. Иначе и быть не могло – при своей примитивной конспирации баншеры не разрабатывали паролей на случай общения в плену. Плен для них означал смерть.
– Хорошее начало, – похвалил он Лильен. – Если будет ответ, ты услышишь его. Теперь ты осведомлена о том, кто может тебе помочь.
– Мой капитан, – по пути из изолятора сказал Пинцет, приученный к осторожности монтажом и ремонтом высокоточного боевого снаряжения в любых условиях – под водой, под дождем, под обстрелом и бомбежкой, – по-моему, этого недостаточно для подчинения.
– Надо их приучать постепенно, Пинцет. Пока не примут как данное, что есть кое-что крупней и сильней любой «семьи». А тот, кто вовлечен в нашу команду, уже не захочет из него выйти, потому что сила – в единстве.
* * *
Суванна Виная – желанный гость в Институте мозга BIC. Любая дверь открыта перед ним; даже здешний буфетчик заранее знает, что ему подать. Но сегодня благодетель федерального хай-тэка хмур, задумчив и нацелен прямиком на кабинет Машталера.– Надеюсь, Карл, у тебя нет особо скверных новостей?
Машталер промокнул усталый лоб рыхлой бумажкой и брезгливо бросил ее в корзину.
– Пока нет. Все отстоялось на субботнем уровне. Держу фронт, изображаю из себя твердоголового глухого дядюшку. «Здравствуй!» – «Пардон, я не курю» – и дальше, как в том анекдоте.
– Отвлекись от забот, Карл, и подумай о другом. Я встретил незнакомый термин; может, ты мне его раскодируешь.
– Валяй. Все лучше, чем глухим прикидываться.
– Робосоциология.
– Мммм… какой-то дурной новодел. Пустышка. Где ты его выкопал?
– В новостях патентного бюро. Приоритетная заявка от седьмого мая.
– Что, и под это уже подвели научную работу? – Машталер с отвращением разжабил губы.
– Видимо, к осени она появится. Между прочим, автор обучался в BIC…
– Да ну?!
– …правда, закончил курсы с невысоким баллом – 753.
– Посредственность. Такие субчики, не одолев азов, мнят себя непонятыми гениями и строчат сумасбродные трактаты о предметах, в которых не смыслят ни бельмеса.
Машталер с предвкушением поерзал в кресле.
– Вот бы это двинулось на ученую степень! Уж я бы постарался оппонировать при защите… или охотно стал бы рецензентом.
– Автор идеи – Хиллари Р. Хармон.
Неловкую заминку Карл Машталер скрыл, почти неподдельно расхохотавшись.
– О-о, большое спасибо! Ты развеял мою грусть! Такой подарок!..
Но Суванна Виная ничего не забыл из их разговора в пятницу, 9-го. В частности, и того, что Машталер смолчал об учебе Хиллари в своем учреждении.
– Почему ты не сказал мне, что…
– Суванна, речь шла не о его школярских штудиях, а о его месте в науке. Сейчас оно определилось четче некуда. Робосоциология! Надуманная, за уши притянутая тема!.. У него есть образование психолога, а материала сейчас хоть отбавляй – парень нашел лазейку в смежной дисциплине, чтобы сделать себе имя на волне киборгофобии. И увидишь – рецензентов он станет искать подальше от BIC, потому что мы знаем ему цену, а отношения владельцев с киборгами – это чистая психиатрия, но никак не…
– Его тема – не фобии. Погляди в регионе патентного бюро. Пожалуйста, – вежливость Суванны не скрывала его пасмурного тона.
Шелест клавиатуры – и молчание. Машталер даже пригнулся к экрану.
* НАУЧНАЯ ДИСЦИПЛИНА, ИЗУЧАЮЩАЯ НЕ ЗАВИСЯЩЕЕ ОТ КОМАНДНОГО ПРОГРАММИРОВАНИЯ РАЗВИТИЕ СТРУКТУРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В КОЛЛЕКТИВАХ КИБОРГОВ ЛЮБОЙ ЧИСЛЕННОСТИ
– Но это же… сущая белиберда! Какие еще «отношения»?! Вынул один-единственный аспект из кибернетики и надувает, как мыльный пузырь! При чем тут вообще наука?! Суванна, поедем в Ellife! Посмотришь, как там куклы после сборки моторику оттачивают и ногами вместе машут – синхронизация, такого у Энрика в кордебалете нет! А взаимодействию их специально о-бу-ча-ют. Без командной настройки они ни на что не способны! Нет никакого «независящего развития». Их отношения – какие заданы людьми, те и будут. Что в армии, что в магазине – не принципиально.
– И группового сознания киборгов нет?
– Как блох у змеи. Робопсихология изучает ин-ди-ви-ду-аль-но-е поведение киберов; ни о чем групповом и разговора быть не может. Структуру кибер-коллектива формирует человек.
– Он базирует свою… науку на изучении баншеров. Которых у тебя не имеется.
Глаза Машталера под очками как-то изменились, но с ответом он не замешкался.
– «Семьи» как коллективы? Это ненаучно! Полностью искусственные объединения, подчиненные воле «отцов». И – Суванна, ты же знаешь академический алгоритм подхода к гипотезе. Группа опыта, группа контроля. Статистически достоверная численность. Где это у него? Этого нет! Случайная выборка из числа дефектных… наука изучает типичные явления, а не исключения из правил!
– Да, об исключениях. Какова сегодня твоя версия о террористе Фосфоре? Вариант с протезом тела уже умер, и прах его предан земле.
– Дистант, – мгновенно выпалил Машталер. – Тело киборга, а вместо мозга – эффектор ДУ. Прямое соответствие с «харикэном». Стало модно устраивать теракты с телеуправлением, вот кто-то из «отцов» и постарался.
– Тоже мимо. У него мозг Giyomer A76.
– Откуда ты знаешь?
– Лично от Хиллари Хармона. Мы вчера встречались в «Персевале».
Взгляд Машталера плотно остановился на лице Суванны.
– Поздравляю… Уверен, что это он вышел на тебя, а не наоборот. И не ради беседы за чашечкой кофе.
– Конечно же нет. Он пришел, радея о тебе, Карл.
– Скажите, какая любезность с его стороны!.. С чего бы вдруг?
– Сперва ты мне скажи – с чего киборг с А76 мог открыть огонь на поражение?
– Мы выяснили, что это за робот. Тип Robocop, назначение – бодигард; собран по особому заказу для одной пресыщенной коргинэ… ты понимаешь, какие могут быть запросы у капризных и богатых дамочек…
– Можешь опустить интимные подробности. Я повторяю – почему?
– Если мозг… ну да, он с мозгом. У типов Warrior и Robocop Первый Закон несколько сужен… самую малость… это не для прессы, а для осведомления в пределах BIC. Они должны быть способны на силовой ответ, на оборону и нападение с учетом критерия вреда. Собственно, это и было поводом, по которому нас вынудили присоединиться к конвенции о боевых андроидных системах. Разумных иных видов наши киберы могут крошить, как хотят.
– Карл, не крути хвостом! – в голосе Суванны пробивался гнев.
– Короче – он способен на насилие при защите хозяина. По Первому За…
– Хозяина?!! Какого хозяина?!! – Суванну криком подняло из кресла. – Его «отец» сдался Хармону, едва увидев, что творит «сынок»! И сдал всю «семью»!..
Голова Машталера медленно вжималась в плечи; его глаза, казалось, втягивались в череп, руки – в рукава. Суванна навис над ним, тыча в стол толстым смуглым пальцем.
– Карл, ответь мне сейчас – какая мотивация его заставила?! Ради чего он влез на «столб» с винтовкой?! Получается – ради другой куклы, пойманной серыми, так? А где приказ? Где «отец»? Где люди, которые все задают и формируют?
– Для меня это загадка, – сознался Машталер, сейчас особенно похожий на колобок.
– А вот представь, для Хармона ее не существует. Он выяснил, что ЦФ-6 блокирует все ваши храные Законы. И мне пришлось торговаться, чтобы он не подкосил под корень тендер на Яунге. И я с ним договаривался, чтобы он выступил в твою защиту!.. Теперь поразмысли, что такое эта робосоциология и каково место Хармона в науке. Или сходи в Ellife – полюбоваться на кордебалет!!
Дверь не грохнула, но Суванна, покидая кабинет, так рванул ее, что не будь компенсатора – и наличник отлетел бы, и рама треснула.
* * *
Мало кто знал, что Сигмунд-Рене Доран – не коренной централ; он приехал сюда учиться с южного материка, из Порт-Хоупа, и, покоренный величием Сэнтрал-Сити, сразу начисто забыл родной город, быстро утратил жестковатый акцент и полностью ассимилировался. В 237-м на первом курсе факультета рекламы и социальной информации не было лучшего рассказчика анекдотов о хоуплендских докерах и майнерах – низколобых трудягах с руками до колен. Как «хоупи» встретил женщину-врача в застегнутом сзади халате и почесал в затылке: «Эге! Кто ж ей так голову-то повернул? И ходит задом наперед… да у нее и груди на спине!» Слышали такое? Но вы не видели, как это изображал Доран! Умора!.. В землячество выходцев с юга он не заглянул ни разу. Пить вонючий самогон из корнеплодов, жарить на палочках мясо выползней, и в сыром-то виде похожее на подошву, горланить «Дидо-диду-дида!», плясать с притопом и делать вид, что ты якобы счастлив чувствовать себя «как дома», – увольте!Ни одна кошка так старательно не зарывает свою кучку, как Доран изживал в себе «хоупи» – синоним «ходячего посмешища». Когда на него положили глаз вербовщики из Корпуса Сэйсидов, это был уже рубаха-парень, глубоко себе на уме, готовый без мыла влезть куда угодно; при этом он половину звуков прожевывал, а другую проглатывал – заслушаешься, до чего центрально.
Отто Луни пробовал косолапо пройтись по этническому прошлому Дорана – в ответ Сигмунд-Рене так просклонял его исконно хоупской руганью, изысканно ввинченной в телеобзор «NOW», что землячество прислало благодарственный адрес и майнерские башмаки в подарок. Эти бутсы Доран за шнурки повесил на стену.
Воплощение культуры централизма, Доран прыгал по Городу солнечным зайчиком, отмечая собой все достойное внимания. Энрик, Машталер, А'Райхал и Фосфор – все-то он успевал отснять, подать и обмусолить интригующими комментариями. Он подкараулил Ингрид Рассел и напал на нее из засады:
– Вы родили Пророка. Вы согласились бы повторно забеременеть от Дика Шредера, если бы знали, что ребенок превзойдет Энрика?
– Доран, я не инкубатор пророков, – Ингрид помедлила сесть во флаер. – Такое бывает лишь однажды; припомните, что у Марии были и другие дети от Иосифа, но от Святого Духа – один. А еще я верю в телегонию. Дик так истаскался по бабам, что его генофонд безнадежно испорчен.
Доран добился, что 12-го в 12.00 (Волк Негели и Сайлас, не сговариваясь, плюнули через плечо, чтоб накладка двух счастливых чисел не обернулась неудачей) ему открыли доступ в ФСПС – Федеральную службу правительственной связи, ту самую, что позволяет Президенту в режиме диалога поздравлять туанского монарха с днем ангела (хотя понятие «оэтала» ближе к нашему «гений-покровитель»). Говорят, когда нас в нарушение всех соглашений атакуют мирки и все рухнет, Президент при поддержке ФСПС успеет пожелать Алаа Винтанаа успехов в делах и большого личного счастья.
Линии ФСПС не в силах прослушать никто. Шифры ФСПС невозможно разгадать, как руны праяунгийской цивилизации Предыдущих. Операторы ФСПС будут смаковать кофе на посту, даже если поверхность планеты выгорит в кериленовом огне. Обойти такое заведение в цикле передач «Гаранты безопасности» было невозможно.
– Вот они – бессменные дежурные, чьи руки лежат на пульсе нашего беспокойного мира!.. Канал V – первый, которому разрешено вести съемку на сверхсекретном объекте ФСПС. Эти парни и девушки чувствуют себя превосходно, ведут себя раскованно, но они всегда готовы соединить первых лиц Федерации с Генштабом Айрэн-Фотрис и Комитетом стратегического командования, с любым нашим патрульным кораблем, как бы далеко он ни был.
Операторы улыбались – их так редко хвалили вслух!..
– Проверим их готовность, – Доран склонился к красотке афро-азиатского типа. – Ваше имя?
– Нэбьюла, номер девятьсот сорок.
– Простите, разве вы – киборг?..
– Так мы называем себя на посту, иначе не положено.
– Дисциплина во всем! А если я попрошу вас соединить меня с кем-либо, вы сначала…
– …запрошу разрешение старшего по смене.
– Итак! Свяжите меня… – Доран задержал дыхание на паузе; в голове его проскакало несколько имен, – с Хиллари Хармоном!
Он сам не понял, как это вырвалось, но другого шанса не было.
– Сэр? – Нэбьюла оглянулась на старшего; тот кивнул.
– Запрашиваю Баканар-один, – поясняла Нэбьюла свои манипуляции. – Есть коннект. Ввожу пароль… уберите камеру, Доран.
– Волк, объектив в пол.
– Говорит ФСПС-главная, Нэбьюла девятьсот сорок. Экстренная связь с Хиллари Хармоном, пожалуйста. Благодарю вас. Трубка или свободная акустика?
– Для всех!
– Извольте. Мистер Хармон?..
…Встав пораньше, Хиллари с утра наговорил главу «Основ робосоциологии» и отправился тиранить кукол. Легче всего было с Детьми Сумерек – они освоились в клетке, судачили о том, что их тревожило, и ехидно пошучивали, кто и как выглядел после «Блока», а еще – маялись от непривычного безделья. Хиллари велел им принести записывающее устройство с пачкой дисков: «Скачивайте свои биографии – чьи вы, откуда и когда сбежали. „Гарпуном“ в эту машинку не стрелять». – «А то и она удерет», – прибавил остряк Анилин, и все заржали. Охра хитренько пропела: «Что вы, господин начальник, у нас никаких „гарпунов“ нету». – «Ах, я забыл – в Банш кукол из чужих „семей“ крадут по-простому, врукопашную. Не забудьте и это списать для меня». – «Значит, вы кого-то читали… – Кристалл поглядел в потолок. – Косичку и Маску, которых вы однажды чуть не… интегрировали силой. Интересно знать – по приказу вы на них накинулись или…» – «Нет, сами. У „отцов“ зарок – не угонять друг у друга киборгов, это подлеж. За это из Банш выпнуть могут. Но бывает всякое…» – «Та-ак… и Звездочету вы бы не сказали, что приобрели рабыню, а ее подружку развинтили на запчасти?» – «Они нам чужие, – был ответ. – Другая, не наша „семья“. Звездочет медленно набирал новеньких, а нас чем больше, тем удобней зарабатывать и жить». – «Что не гарпунили? Это же проще». – «Гарпун» «гарпуном» не вышибешь; надо спецом затачивать, чтоб один другим вынесло… Как там наш Цинк?» – назвал Кристалл то, что заботило всех. «Поломки поправимые. Кино про вас ему показали. Ждите, скоро явится».
«Кибер-расизм в свободном братстве, – окончательно уверился Хиллари. – Нет, даже больше – племенная рознь! Наш тотем – летуница, ваш – шуршавчик; значит, вы не люди. Фанк уже поплатился за свою веру».
Идти уламывать Лильен? Нет, лучше почитать Фосфора или Цинка, пока они отключены от тел. В них, даже не тараня, можно накопать немало. А нужно собрать ой сколько!.. Следствие по «войне кукол» требует исчерпывающей информации, а следом и суд свои претензии предъявит.
И едва Хиллари собрался…
– Мистер Хармон? Говорит ФСПС-главная, Нэбьюла девятьсот сорок. Для вас – экстренная связь. Соединяю.
«ФСПС? Значит – Президент?.. Или министр обороны? Какая честь… но рано или поздно мне пришлось бы отвечать за все скандалы. Просуммируй, Хил, и содрогнись – киберы с поддельными жетонами в Фанк Амара, экипаж фургона „Архилук“, спектакль на „столбе“… Нажаловаться на тебя наверх мог кто угодно – от А'Райхала до „политички“. Съедят».
– Алло, Хиллари Хармон? – весело выкрикнула трубка. – С вами говорит Доран! Наконец-то я вас слышу!
– Приветствую, – Хиллари убедился, что связь исходит от ФСПС. Фантастика… – Доран, вы умеете добиваться своего. Потрудитесь изложить цель вашего звонка; я занят, и потому…
– Я ненадолго отвлеку вас, Хил. Все ждут, когда вы правдиво расскажете Городу о «войне кукол» – накопилась масса вопросов. Вся надежда на вас! Канал V и авторская аналитическая программа «NOW» готовы дать вам эфирное время на любых ваших условиях! Назовите цену интервью и…
– Пятьсот тысяч, – ляпнул Хиллари наобум и тут же понял: «Ни томпаком меньше!»
– Да ты что, виском об угол трах… – выдохнул Доран, но осекся, – я согласен. Я согласен!! Сайлас, не корчи рожи, это не твои деньги!.. Но, Хил, за такие бутки я тебя как перчатку выверну. Я тебя выпотрошу. Полмиллиона! Так ты готов на интервью?!
– Присылай адвокатов, – ответил Хиллари, – и черновик сценария.
– Я предусмотрю в нем уйму импровизаций!.. Это мое право!
– Мы договорились, Доран. До свидания, – прежде чем отключиться от линии ФСПС, Хиллари успел уловить: «Централы, вы все слышали, что…». «Ах, подонок, – он это транслировал!.. Тем лучше, не сможет отпереться».
– Только сейчас. При вас. В режиме on-line. Было назначено самое дорогое интервью в истории, – чеканил Доран, глядя прямо в глаза каждому зрителю. – И оно выйдет в эфир, чего бы это мне ни стоило.
* * *
Когда Хиллари зашел к Фердинанду, тот лежал на подстилке, прикрывшись спальником, как одеялом, и делал вид, что спит.– Фердинанд, – заговорил Хиллари, усаживаясь на стул, – я знаю, что вы притворяетесь. Может быть, вы откроете глаза и мы немного побеседуем?
– Просто я не знаю…
Само то, что Конрад Стюарт отозвался, обрадовало Хиллари. Арестант мог опять начать ругаться или угрожать голодовкой или выдумать еще что-нибудь, чтобы и дальше портить Сиду кровь своим непрекращающимся сопротивлением. Хорошо, что Конрад идет на контакт, а не вопит день и ночь, зажав уши и закрыв глаза, о своих попранных правах. Некоторые в этом доходят до умоисступления.
– Не знаю, как еще от вас отделаться. Я уже второй день по шесть часов выкладываюсь перед вашим следователем. Исключительно тупой у вас сотрудник; то ли он мне не верит, то ли совершенно не разбирается в сетях. Я измучился объяснять ему простейшие вещи. И едва я прилег отдохнуть, как являетесь вы и начинается второй раунд, с новым противником. До этого, наверное, была разминка. А не пошли бы вы к черту, мистер Хармон? По закону мне полагается шесть часов допроса в день, и я эту квоту выбрал. И точка.
– Я не собираюсь вас допрашивать, – как можно более миролюбиво сказал Хиллари, – я хотел просто поговорить.
– Отправьтесь в ресторан и наймите гейшу, если вам не с кем словом перемолвиться, а меня оставьте в покое. Или у вас хобби такое, Принц?
Последнее слово было сказано со всей издевкой, на какую был способен Конрад; Хиллари подумал, что новая кличка прирастает к нему все прочней, но раздражения не ощутил.
– Называть меня Фердинандом могли только члены моей семьи и близкие друзья. Ни к одной из этих категорий вы не относитесь, – продолжал Конрад говорить, лежа и с закрытыми глазами, а Хиллари весело думал: «Как же это напоминает прием у психиатра! И когда Конрад это поймет?..», – так что потрудитесь обращаться ко мне официально.
– Официально вас не существует, – продолжил мягким голосом Хиллари, – именно об этом я и пришел потолковать. То есть – о перспективах вашей будущей жизни.
– Не беспокойтесь, – Конрад по-прежнему не открывал глаз, – я уже все представил: дознание, суд, тюрьма. Через это проходят многие, и я смирился. Я все приму спокойно и достойно. Да, это я создал ЦФ-6, но свою семью я на террор не программировал и приказов таких не отдавал.
– Их, должно быть, – не удержался Хиллари, – в BIC настроили на погром и насилие.
Конрад повернулся к стенке, давая понять, что разговор окончен, и начал натягивать спальник на голову.
– Дело в том, – нарочито громко произнес Хиллари, – что вы не угадали. Не будет никакого суда.
Как и ожидал Хиллари, Конрад продержался недолго. Спальник полетел в сторону, а Конрад вскочил и оказался перед Хиллари. Лицо его исказилось, он навис, как карниз, угрожающий обрушиться.
– Что тут происходит?! – закричал Конрад, и в его голосе послышались нотки сломанной и дребезжащей двери. – Что вы опять придумали? Зачем же это следствие?! Или – очередной фарс?!
– Успокойтесь, – Хиллари чувствовал вокруг себя незримую защиту, психологическую преграду; он поставил ее прежде, чем войти сюда, и она не давала Конраду подойти ближе чем на шаг. – Следствие настоящее, но не все его материалы будут переданы в суд. А что касается вас, то вам и беспокоиться не о чем – вам не будет предъявлено обвинения, и под суд вы не пойдете. Он состоится без вас.
Конрад опять бросился к стене, но она была так близко, что он, можно сказать, просто отвернулся, а затем вновь занял прежнее положение.
– Во всем этом… – Конрад поднял руки, беспокойно ощупывая воздух; нервы его были до предела расстроены, и все вызывало у него вспышки гнева и страха, – …заложен чудовищный подвох!..
– Напротив, я откровенен, как никогда, – Хиллари выдержал паузу. – Если выставить вас на суд, то придется объяснять, кто вы такой, – а этого мне меньше всего хочется; вы меня поймете, если не забыли, что произошло в вашей квартире и при каких обстоятельствах вы ее покинули. На открытом судебном заседании обойти такой факт невозможно, остается одно – скрыть и стереть его, а заодно и Конрада Стюарта. По документам вы проходите у нас как объект с шифром и номером – без имени, пола, возраста и внешности. Конрад Стюарт пропал без вести, исчез. По истечении предусмотренного законом срока вас объявят умершим.
Конрад опустил руки, в глазах его отразились тоскливый ужас и отчаяние, а по лицу разлилась меловая бледность.
– Что же со мной будет? – неожиданно тихо спросил он. Не дожидаясь нового приступа злости, Хиллари ответил:
– Вот об этом и речь. Вы будете избавлены от суда… но мы не можем отпустить вас – вот просто так, на все четыре стороны. Ваша прежняя жизнь закончилась. Начать ли жить заново? Выбор за вами.
– Я все понимаю, – у Конрада побелели даже руки, – вы дьявол. Сейчас вы опять начнете свои посулы и уговоры, чтоб вынудить меня продать свою душу. Лучше бы я объявил голодовку.
– Всегда успеется, – ответил Хиллари. – Для начала выслушайте меня, а там решите, как вам быть. Я предлагаю вам судебный иммунитет, но не задаром; взамен вы должны согласиться работать у меня в проекте. Видите, как я вас ценю, какие усилия прилагаю, чтобы заполучить в свой штат.
Конрад подумал, что ослышался.
– Я?.. Меня? – повторил он, глядя на Хиллари с недоумением. – В вашем проекте?! Да никогда! НИКОГДА!!!
– А что в этом плохого? – пошевелив пальцами, Хиллари начал по очереди загибать их. – Полная смена документов и личности – раз. Уж военная разведка постарается, не извольте сомневаться!.. Никто ни о чем не узнает – два. У нас закрытость и секретность. Мы даже «политичку» сюда на выстрел не подпустили – а уж как они хотели все разнюхать!.. Кадры подбираю лично я. Вы сможете реставрировать свою «семью» – это три – и работать именно с этой группой, изучать их.