Страница:
– Здравствуй! – тихо поздоровалась она.
– Уже виделись, – как можно грубее ответил Берк. Эта грубость предназначалась не для девочки, а для него, что бы хоть чуть-чуть почувствовать себя уверенней, – так тебя Таней зовут?
– Да, – ответила доминанта.
– Как голова, не болит? Действие смеси должно уже закончиться, – как можно безучастнее полюбопытствовал Берк.
– Нормально, не болит, – ответила девочка.
– Послушай, я вот за чем пришел. У меня у тебе несколько вопросов. Первый из них – как ты нашла меня, откуда обо мне узнала? – резко спросил Берк.
– Я видела тебя с другими Охотниками. Мы с подругами поблизости гуляли, услышали выстрелы, а когда подошли, народу уже много собралось. Там и вы, Охотники, ходили. Вас трудно не узнать. Мальчики с оружием, уверенно разговаривающие со взрослыми. Ну кем вы еще могли быть? – объяснила доминанта.
– Да, – согласился Берк, – ни с кем не спутаешь. «Так вот значит как мы выглядим со стороны», – подумал он. – И что дальше? Проследила за мной?
– Да. Я к тому времени уже знала, что я доминанта. Сама не знаю как это получилось. Села за тобой на автобус. Потом проследила до дома. Смешно, но я первый раз за кем-то следила. А во дворе у малышей спросила кто этот мальчик, который только что зашел в подъезд? Мне сказали, что тебя зовут Берк, и живешь ты в пятьдесят седьмой квартире. Дома, по справочному серверу Москвы я узнала твой е-майл. И послала письмо, – Таня замолчала, села на пол иначала пальцем рисовать на стекле невидимый рисунок.
– Понятно, – ответил Берк, он разложил стул и сел на него, упершись локтями в колени. Пол в камере был немного выше чем линолеум в коридоре и теперь Берк и доминанта были на одном уровне. Он помолчал, прежде чем спросить:
– И еще один вопрос. Почему я?, – он в упор посмотрел на доминанту, стараясь заглянуть ей в глаза. Но она отвела взгляд в дальний угол камеры.
– Ты один поехал домой на автобусе, тебя было легко проследить, – спокойно ответила Таня.
– Ерунда! – почти закричал Берк, – ты могла найти служебный е-майл любого из Охотниковна сервере Службы. Но ты выбрала меня, почему?
Девочка отвернулась. Берку показалась, что она плачет. Ему стало стыдно, за свой допрос. Но доминанта повернулась к нему лицом и словно раздумывая вслух сказала:
– Хотя какая сейчас разница… Мне показалось, что тебе можно доверять. Ты выглядел уверенней, можно даже сказать симпатичнее других. Я тогда уже решилась на это, но страшно было, вот и решила написать в СБ, что я доминанта. Что бы они приехали и убили меня. Быстро и безболезненно. Но когда я увидела вас, Охотников, ты мне понравился, и я решила что пусть ты это сделаешь. Но я ошиблась.
– Симпатичнее всех у нас Кей, хотя это сейчас неважно, – скороговоркой сказал Берк, – мне вроде все понятно, но у меня еще вопрос. Вы, доминанты, можете определить, есть у человека невосприимчивость или ее нет?
– Не поняла, – впервые удивилась Таня, – у вас же Охотников у всех невосприимчивость. У остальных людей ее нет.
– Отвечай на мой вопрос, – мягко, но настойчиво произнес Берк. Доминанта пожала плечами:
– Я не знаю, как это определить. В последнюю неделю на меня мальчишки на улице оглядываются и все познакомиться предлагают. Значит невосприимчивости у них нет, – заключила доминанта и внимательно посмотрела на Берка, – а я могу тебе задать вопрос?
– Задавай, – согласился Берк.
– Почему ты меня не убил? Ты же должен был сделать это. И я сама тебя просила. Почему? – немного жалобно спросила девочка. Берк опустил глаза, правду он сказать не мог, но и врать не хотелось. Наконец, он нашел компромисс:
– По инструкции я не имел права убивать тебя. Убивают только при сопротивлении аресту и если доминанта уже убила человека, – процитировал Берк соответствующие пункты инструкции. О негласных советах Макса он умолчал.
– Так может я с десяток людей убила? Или вытащила бы пистолет и в тебя выстрелила? Я же читала, что вы доминант сразу убиваете. Почти никогда не арестовываете, – не поверила Таня. Тут Берку пришлось соврать:
– У нас хороший Отдел Информации и я, когда пошел в твою школу, уже знал, чтоты никого не убила. А насчет сопротивления при аресте, – Берк развел руками, показывая, что он всего лишь простой исполнитель правил, – ты же не сопротивлялась.
– А зачем тогда ты мне к стенке сказал встать? – снова спросила девочка. Она чувствовала, что Берк что-то недоговаривает.
– Что бы ты не сопротивлялась уколу. Многие ведь бояться уколов, – нашелся Берк. Но на душе у него было скверно. «Обманул, тоже мне умник», – с презрением подумал он про себя . Что бы хоть как-то оправдаться он стал говорить, но больше для себя, чем для девочки.
– Понимаешь, смерть это навсегда, насовсем. А клиника – это надежда. Полежишь пока, а там и лекарство для вас, доминант, изобретут. Станешь жить тогда как прежде, в школу снова пойдешь, – Берк встал со стула и заходил вдоль стекла.
– Я больниц боюсь, всегда их боялась. Чисто, светло и страшно, – тихо сказала доминанта и опять отвернулась. Она согнула ноги, обхватила их руками и положила подбородок на колени.
– Чего их бояться, – Берк остановился и вплотную подошел к стеклу, – я два раза в дурке лежал и ничего. Наоборот, мне там понравилось.
– Это может в психушке так. А я два года назад в Русаковке, в хирургии лежала. Там при перевязке знаешь как больно, когда повязку снимают? Но самое страшное – это ждать боли. Лежишь на кровати и часы считаешь до операции. С тех пор я больницы ненавижу. Да и клиника для доминант это ведь та же смерть, только мучиться дольше, об этом я знаю, – было видно, что разговаривать на эту тему ей тяжело.
– А почему ты там лежала? Аппендицит? – спросил Берк.
– Нет, я на даче с крыши упала. Открытый перелом и плюс ушибы разные. Когда упала – сознание потеряла, а очнулась я только в больнице, – объяснила девочка.
– Понятно, – глухо произнес Берк, он не знал, о чем разговаривать дальше, – будут какие просьбы, жалобы, замечания? – перешел он на официальный тон.
– Родителям моим позвони, а то они волноваться будут, – попросила девочка.
– Это Отдел Информации сделает. Твои родители смогут тебя в клинике навестить, как только когда ты туда прибудешь. Здесь нельзя, – пояснил Берк, – может еще что? Ну там из еды купить что, или игрушку какую принести?
Ему хотелось, хоть что-то сделать для этой девочки.
– Нет, спасибо. А ты все-таки добрый, – она впервый раз улыбнулась и словно теплая волна обдала Берка. Он смутился, но не показал этого.
– Я не могу быть добрым. Я– Охотник, – хмуро ответил он, – Охотник на доминант!
– Нет, ты все равно добрый. Хотя бы потому, что хочешь выполнить мою последнюю просьбу. Ведь ты сам прекрасно знаешь, что из клиники я не выйду. Никогда уже не выйду. Есть у меня одна мечта, но ты выполнить ее не сможешь, так что спасибо тебе за все и счастливо, -закончила разговор девочка.
– А что все-таки за просьба? – ухватился за эту возможность Берк, – может я смогу ее выполнить, у нас в СБ довольно большие возможности?
Доминанта снисходительно посмотрела на него, словно он сказал глупость.
– Я давно не гуляла на ВДНХа. Очень давно. Все не получалось как-то, то родители заняты, то подруги. Одна я гулять там не хотела. Неинтересно. Меня последний раз туда мама водила. Фонтаны, аттракционы. Просто здорово тогда было. А вот теперь сижу здесь, а хочется туда. Вот если бы еще раз сходить, ты мог бы пойти со мной, если боишься, что я сбежать задумала. Хочется просто еще раз побыть там. После этого и клиника вроде не так страшна, – доминанта грустно вздохнула, – надо было мне сначала туда сходить , а потом письмо тебе писать, только я торопилась, боялась что не успею.
– Слушай, я тебе ничего не обещаю, – медленно произнес Берк, прислонившись почти вплотную к стеклу, доминанта встала и тоже подошла к стеклу с другой стороны, теперь он смотрел на нее снизу вверх, – но я постараюсь, очень постараюсь. В любом случае ответ я принесу сегодня.
Последнюю фразу Берк сказал с придыханием. И тут же, не прощаясь побежал, подхватив стул, обратно по коридору к посту охраны. Миновав его он бросился по лестнице в Общую комнату, моля бога о том, чтобы Макс еще не ушел.
– Ты что Берк совсем рехнулся?! Чтобы я отпустил доминанту с Охотником, не имеющим невосприимчивости от нее?! У тебя мозги на месте?! – орал Макс на сидящего напротив него Берка.
– Повторяю, Макс у нее процесс формирования гена убийцы в самом начале. Посмотри отчет Якова Степановича. Она сейчас не опасна. Она сама пришла к нам, точнее написала. Все что она хочет, это один день праздника. Вот и все. Не собирается она бежать или убивать, – спокойно ответил Берк.
– Да смотрел я этот гребаный отчет! Но нет никаких гарантий, понимаешь ни-ка-ких, – последнее слово Макс произнес по слогам, – и ты, влюбленный идиот, еще рвешься ее сопровождать!
– Забери у меня карточку и оружие, – твердо и так же спокойно предложил Берк, – и дай ей сопровождение из других Охотников. Если хочешь, на время ее отсутствия запри меня в Аквариуме.
– Да дело не в карточке или оружии! Ты и без них опасен. Дело в том, что это авантюра! А я не люблю авантюр. Очень не люблю! – Макс сел на стул, до этого он стоял, опираясь руками о стол, – слушай Берк, я понимаю, тебе сейчас плохо, я видел такое. Но поставь ты наконец мозги на место! Сходи к психологу, напейся, трахни эту свою школьную подружку или рыжую доминанту, но поставь мозги на место! Слышишь?!
– Не поможет Макс. Это бесполезно. Ты конечно можешь отстранить меня или принудительно отправить к психологу, но я не успокоюсь. Может вообще уйду из Охотников. Чтобы поставить как ты говоришь мозги на место, мне надо, чтобы у этой девочки исполнилось ее последнее желание. Я и сам понимаю, что вряд ли она из клиники выйдет, только верить в это не хочу, – заявил Берк.
– Знаешь что, Берк, а иди-ка ты к куратору. Я не стану нарушать правила и подвергать людей риску. Но и запрещать я тебе ничего не буду. Как он скажет так и поступлю. Все я умываю руки, как говорил Понтий Пилат, – ответил Макс.
– Но я не Иисус Христос. Почему ты это делаешь Макс? – спросил Берк, вставая.
– Потому что я начальник Охотников и потому, что я не хочу, чтобы ты потом обвинял меня в том, что я выбрал безопасность, а не совесть. Теперь иди, он еще должен быть на месте. Владимир Алексеевич часто задерживается на работе. Его ответ сообщишь мне по электронной почте. А я сейчас ухожу, – Макс встал и начал собирать со стола бумаги, рассовывая их по ящикам стола. Берк вышел из Общей комнаты и побрел к куратору Охотников. На положительный ответ он не надеялся.
Кабинет куратора Отдела Охотников находился в соседнем, совсем старом корпусе СБ. Берк прошел туда по застекленному коридору, поднялся на лифте и очутился в просторном холле. Тут он был всего второй раз, первый раз он приходил, когда решался вопрос с «доброй» доминантой. Берк постучал в массивную деревянную дверь, не дожидаясь ответа открыл ее и вошел в кабинет. Из-за стола навстречу ему встал Владимир Алексеевич. Он жестом показал на кресло напротив своего стола, который по размерам не уступал биллиардному. Берк сдержанно, но вежливо поздоровался и сел в кресло.
– Ну слушаю тебя Дима. Ничего, что я тебя называю нормальным именем, честно говоря, я не люблю этих сокращенных имен. Рассказывай, что случилось, иначе ты бы не пришел ко мне, разве не так? – доброжелательно спросил куратор.
– Так, – подтвердил Берк, – тут такое дело…
Он подробно пересказал все события сегодняшнего дня. Куратор задумался. Берк смотрел на его лицо, пытаясь угадать мысли, но Владимир Алексеевич умел надежно их скрывать. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме сосредоточенности и задумчивости.
– Значит ты хочешь, чтобы завтра я отпустил ее на один день погулять по ВДНХ? – переспросил он.
– Да, – коротко подтвердил Берк.
– И хочешь, чтобы я тебя отпустил с ней? – снова задал вопрос куратор.
– Это не обязательно, я же сказал, пусть другие Охотники с ней пойдут. Можете меня даже в Аквариум посадить! – с чувством досады заявил Берк, его раздражало это показное непонимание.
– Ну зачем же так. Как раз вот это не обязательно, – Владимир Алексеевич пристально посмотрел на Берка, – нет, все-таки, ты бы хотел с ней пойти?
Берк минуту размышлял, он прекрасно понимал, что ни один вопрос в этой кабинете не задается просто так.
– Да, – выдохнул он ответ.
– И ты понимаешь, что у тебя нет к ней невосприимчивости? – продолжал задавать вопросы куратор.
– Да, – уже тверже ответил Берк.
– Ну, а если представить такую ситуацию: ты идешь с ней один и она предлагает тебе остаться с ней, сбежать то есть? Тогда как? – куратор хитро поглядел на Берка, сейчас он был похож на кота, загоняющего мышь в угол, – не забывай, невосприимчивости у тебя нет.
Берк откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и попытался представить себе эту ситуацию: как он идет, как она это говорит, как при этом может посмотреть на него. Владимир Алексеевич внимательно наблюдал за Берком. Через минуту Берк открыл глаза и глядя в потолок ответил:
– Я бы вызвал других Охотников. Мне бы было это тяжело, очень тяжело сделать, но я бы справился. Точно бы справился. Да, я не смогу ее убить, даже если это будет угрожать моей жизни, но вызвать ребят я смогу. Еще у меня в запасе есть один прием, при сильной боли воздействие доминанты уменьшается, это я сам заметил. Отвлекаешься и очарование слабеет.
Куратор одобрительно кивнул, похоже он был доволен ответом Берка. Но тут же задал следующий вопрос:
– Берк, а если бы она предложила тебе… как это выразиться… ну переспать с тобой, как тогда, согласился бы?
Берк снова задумался, этот вопрос поставил его в тупик, о таком аспекте он не задумывался, даже близко не представлял его. «А действительно, если предложит, смогу ли я отказаться? Даже не знаю. Нет, наверно не смогу. Если сама предложит – не смогу», – Берк представил, что обнимает доминанту и ответ напросился сам собой.
– Да, – он кивнул головой, – вряд ли устоял бы.
– Ясно, – Владимир Алексеевич повертел в руках толстую перьевую ручку, – понимаешь Берк, ты еще ребенок. Да и не только ты, все вы Охотники – еще дети. У вас нет опыта. Опыта взрослой жизни. Вы не можете адекватно оценить ситуацию. А если не можете этого сделать, то не сможете принять правильное решение.
– Не согласен, – резко перебил его Берк, но тут же заставил себя перейти на спокойный тон, – мы, дети намного взрослее и умнее, чем вам кажется. Опыт нам заменяет интуиция. Я например могу почувствовать, когда мне врут, а когда говорят правду. Это только кажется, что нас легко обмануть. И потом, у нас выше, как это сказать, приспособляемость, что-ли. Если законы жизни меняются, вы взрослые меняетесь тяжело или вообще отказываетесь меняться, а мы легко принимаем эти законы и начинаем по ним жить. Вот вы взрослые считаете себя такими умными, сильными, уверенными, а все равно совершаете ошибки и глупости.
– Ну ты это загнул, – улыбнулся Владимир Алексеевич, – хотя доля правды наверно в этом есть, ведь не случайно говорят «Устами младенца глаголет истина». Но давай не отклоняться от темы. Я сказал что вам, детям, трудно принять правильное решение. Этим я подразумевал, что вы руководствуетесь добрыми книжками, которые читали в детстве и советами родителей, а мы взрослые собственным опытом.
– Это верно для восьми-десятилетних и то не во всех случаях. Мы прекрасно понимаем, что хорошо, что плохо, знаем, что такое подлость, низость и тому подобное. Это вы считаете, что мы воспринимаем мир в розовом свете. А мы воспринимаем его таким какой он есть. И это восприятие очень близко вашему. Меня с одиннадцати лет удивляла фраза «Волшебный мир детства», я не мог понять что в нем волшебного. Обычная жизнь: школа, друзья во дворе, игры. Но что тут волшебного и прекрасного? Особенно если к примеру тебя в школе бьют или во дворе?
– Наверно, это потому, что у нас, взрослых этого нет, – хмыкнул Владимир Алексеевич, он не ожидал от Берка такого отпора – и потом прошлое имеет свойство идеализироваться. Плохое забывается, остается и вспоминается только хорошее. Прибавь к этому еще и ностальгию. К тому же мы стараемся сделать ваше детство по возможности счастливым. Действительно окрасить его в розовые краски.
– Вы просто не хотите понимать, что мы взрослеем, – произнес Берк.
– Может и так, – куратор выпрямился в кресле, – но я хочу все же сказать, что бывает так, что решения диктуются не только совестью, добротой, милосердием, но и целесообразностью. Это жестоко, но это так.
– Послушайте, – Берк понял куда клонит куратор, – если хотите сказать «нет», то так и скажите. И не надо меня постепенно подводить к этому. Вы хотите, чтобы я сам пришел к этому ответу, но этого не будет. Решение тут принимаете вы. А теперь скажите мне его. Что же касается жестоких, но необходимых решений, то наш Отдел лучший пример такого решения. Поэтому я прекрасно понимаю что такое целесообразность.
Берк замолчал и только недобро поглядывал на Владимира Алексеевича. Тот выдержал взгляд Берка и не отвел глаза.
– Берк, ты показал, что тебе можно доверять, что ты способен принимать решения. Даже жесткие решения. Ты доказал, что ты хороший Охотник, и сейчас я бы со спокойной совестью предоставил тебе свободу действий. Если бы не одно но. У тебя к этой девочке нет невосприимчивости. Ты находишься под ее обаянием, если не хуже. Ответь мне, ты можешь разделить чувства и разум? Отделить эмоции от логики?
Берк молча встал перед куратором и сказал:
– Могу. На один день могу. Потом я пройду курс психотерапии. В больнице навещать ее я не буду. Мне нужен завтрашний день, это все.
Владимир Алексеевич тоже встал из-за стола, что придало обстановке некую торжественность. Взрослый начальник возвышался над ребенком подчиненным. Он серьезно и строго посмотрел на Берка и медленно проговорил:
– Хорошо, завтрашний день твой. И ее. Но только завтрашний день! Теперь иди. Уже семь вечера. Все распоряжения я отдам сам. Благодарить меня не надо.
– До свидания, – только и сказал в ответ Берк и тут же быстро вышел из кабинета. А Владимир Алексеевич устало сел обратно в кресло и с грустью стал думать о том, что этот мальчик прав и ему приходиться направлять одних детей убивать других. Этому была масса оправданий, но ему от этого было не легче. «Что за мир, в котором мы живем? Вот раньше, когда не было ни доминант, ни Охотников, как было хорошо, – подумал он и тут же вспомнил свои слова о прошлом, – нет, если покопаться в память не так уж и хорошо там было, просто тогда я был моложе». Он снял трубку и нажал кнопку автонабора телефонного номера Макса.
Берк шел по лестнице усталый, но радостный. «Добился! Она получит завтрашний день», – только эта мысль кружилась в голове. Он пошел снова к Аквариуму. Миновав пульт охраны и коридор, Берк подошел к стеклу. Сердце снова учащенно забилось. Девочка лежала на полу и смотрела в потолок. Она не услышала, как он подошел и Берк некоторое время смотрел на нее.Спокойное, немного скучающее выражение лица, руки лежат вдоль тела, видимо она думала о чем-то приятном, потому что временами на губах играла улыбка. «Скорее всего она вспоминает что-то хорошее, чтобы подбодрить себя», – подумал Берк. Он смотрел на доминанту и любовался ею. «Это плохо и хорошо, что я встретил ее. Хорошо, потому что я теперь знаю, что чувствуют другие люди, особенно близко общавшиеся с доминантами, а плохо – потому, что она оказалась хорошей и в независимости от этого теперь должна умереть», – думал Берк, смотря на Таню. Хоть он и не издал ни одного звука, могущего выдать его присутствие, доминанта почувствовала его присутствие и обернулась. Она тут же встала и подошла к стеклу.
– Тебе это разрешили. Завтра ты сможешь поехать на ВДНХ. Тебя будет сопровождать кто-нибудь из Охотников. Но вечером ты пойдешь в клинику, – сдержанно и спокойно сказал Берк. Доминанта улыбнулась и Берк во второй раз почувствовал эту приятную теплую волну, прошедшую по телу.
– Спасибо, Дим, – ответила девочка.
– Берк, меня зовут Берк, – поправил он ее, и посмотрев в последний раз, стараясь получше запомнить, попрощался, – ну, пока. Вряд ли больше увидимся.
Берк уже повернулся, чтобы уйти, но доминанта удивленно спросила:
– А завтра, разве не ты пойдешь со мной?
– Нет, – резко ответил Берк, – пойдут другие Охотники. Я не могу.
Что бы не продолжать диалог он пошел к выходу, но доминанта окликнула его.
– Берк, подожди!
Берк почувствовал холодный ком в горле, но продолжал идти. Тут вдруг доминанта громко и жалобно закричала:
– Дим, подожди, ну подожди же!
Берк остановился, и он не мог идти дальше. Вернувшись, он снова подошел к стеклу.
– Чего тебе еще? Я же сказал, завтра ты поедешь на эту свою ВДНХ, – раздраженно ответил он.
Он был сейчас зол не на девочку, а на себя. За то что не может вот так просто уйти. За то что не может справиться с ее очарованием.
– Посиди со мной. Ужин только в восемь принесут. Это охранник по селектору сказал. Знаешь как здесь скучно? Даже книжек нет. Возьми стул и просто посиди, – попросила она.
– Хорошо, – Берк вернулся к началу коридора и взял тот же раскладной стул, что и в первый раз. Он разложил его и сел напротив стекла. На доминанту Берк старался не смотреть. Она села на пол напротив него.
– Берк, а почему у тебя такое прозвище? Потому что фамилия Берковский? – спросила Таня.
– Нет. Так вседумают, но это не по фамилии меня так звать начали. Мультсериал был такой, про енотов, давно еще. Я по нему уж очень фанател, вот меня и прозвали по имени главного героя. Смешной такой енот и всегда в разные передряги попадает, – объяснил Берк, ему стало чуть легче и спокойнее. «А ну все к черту, посижу с ней полчасика, поговорю. Ведь вряд ли больше когда увижу, хоть запомню, как следует», – подумал он.
– Уже виделись, – как можно грубее ответил Берк. Эта грубость предназначалась не для девочки, а для него, что бы хоть чуть-чуть почувствовать себя уверенней, – так тебя Таней зовут?
– Да, – ответила доминанта.
– Как голова, не болит? Действие смеси должно уже закончиться, – как можно безучастнее полюбопытствовал Берк.
– Нормально, не болит, – ответила девочка.
– Послушай, я вот за чем пришел. У меня у тебе несколько вопросов. Первый из них – как ты нашла меня, откуда обо мне узнала? – резко спросил Берк.
– Я видела тебя с другими Охотниками. Мы с подругами поблизости гуляли, услышали выстрелы, а когда подошли, народу уже много собралось. Там и вы, Охотники, ходили. Вас трудно не узнать. Мальчики с оружием, уверенно разговаривающие со взрослыми. Ну кем вы еще могли быть? – объяснила доминанта.
– Да, – согласился Берк, – ни с кем не спутаешь. «Так вот значит как мы выглядим со стороны», – подумал он. – И что дальше? Проследила за мной?
– Да. Я к тому времени уже знала, что я доминанта. Сама не знаю как это получилось. Села за тобой на автобус. Потом проследила до дома. Смешно, но я первый раз за кем-то следила. А во дворе у малышей спросила кто этот мальчик, который только что зашел в подъезд? Мне сказали, что тебя зовут Берк, и живешь ты в пятьдесят седьмой квартире. Дома, по справочному серверу Москвы я узнала твой е-майл. И послала письмо, – Таня замолчала, села на пол иначала пальцем рисовать на стекле невидимый рисунок.
– Понятно, – ответил Берк, он разложил стул и сел на него, упершись локтями в колени. Пол в камере был немного выше чем линолеум в коридоре и теперь Берк и доминанта были на одном уровне. Он помолчал, прежде чем спросить:
– И еще один вопрос. Почему я?, – он в упор посмотрел на доминанту, стараясь заглянуть ей в глаза. Но она отвела взгляд в дальний угол камеры.
– Ты один поехал домой на автобусе, тебя было легко проследить, – спокойно ответила Таня.
– Ерунда! – почти закричал Берк, – ты могла найти служебный е-майл любого из Охотниковна сервере Службы. Но ты выбрала меня, почему?
Девочка отвернулась. Берку показалась, что она плачет. Ему стало стыдно, за свой допрос. Но доминанта повернулась к нему лицом и словно раздумывая вслух сказала:
– Хотя какая сейчас разница… Мне показалось, что тебе можно доверять. Ты выглядел уверенней, можно даже сказать симпатичнее других. Я тогда уже решилась на это, но страшно было, вот и решила написать в СБ, что я доминанта. Что бы они приехали и убили меня. Быстро и безболезненно. Но когда я увидела вас, Охотников, ты мне понравился, и я решила что пусть ты это сделаешь. Но я ошиблась.
– Симпатичнее всех у нас Кей, хотя это сейчас неважно, – скороговоркой сказал Берк, – мне вроде все понятно, но у меня еще вопрос. Вы, доминанты, можете определить, есть у человека невосприимчивость или ее нет?
– Не поняла, – впервые удивилась Таня, – у вас же Охотников у всех невосприимчивость. У остальных людей ее нет.
– Отвечай на мой вопрос, – мягко, но настойчиво произнес Берк. Доминанта пожала плечами:
– Я не знаю, как это определить. В последнюю неделю на меня мальчишки на улице оглядываются и все познакомиться предлагают. Значит невосприимчивости у них нет, – заключила доминанта и внимательно посмотрела на Берка, – а я могу тебе задать вопрос?
– Задавай, – согласился Берк.
– Почему ты меня не убил? Ты же должен был сделать это. И я сама тебя просила. Почему? – немного жалобно спросила девочка. Берк опустил глаза, правду он сказать не мог, но и врать не хотелось. Наконец, он нашел компромисс:
– По инструкции я не имел права убивать тебя. Убивают только при сопротивлении аресту и если доминанта уже убила человека, – процитировал Берк соответствующие пункты инструкции. О негласных советах Макса он умолчал.
– Так может я с десяток людей убила? Или вытащила бы пистолет и в тебя выстрелила? Я же читала, что вы доминант сразу убиваете. Почти никогда не арестовываете, – не поверила Таня. Тут Берку пришлось соврать:
– У нас хороший Отдел Информации и я, когда пошел в твою школу, уже знал, чтоты никого не убила. А насчет сопротивления при аресте, – Берк развел руками, показывая, что он всего лишь простой исполнитель правил, – ты же не сопротивлялась.
– А зачем тогда ты мне к стенке сказал встать? – снова спросила девочка. Она чувствовала, что Берк что-то недоговаривает.
– Что бы ты не сопротивлялась уколу. Многие ведь бояться уколов, – нашелся Берк. Но на душе у него было скверно. «Обманул, тоже мне умник», – с презрением подумал он про себя . Что бы хоть как-то оправдаться он стал говорить, но больше для себя, чем для девочки.
– Понимаешь, смерть это навсегда, насовсем. А клиника – это надежда. Полежишь пока, а там и лекарство для вас, доминант, изобретут. Станешь жить тогда как прежде, в школу снова пойдешь, – Берк встал со стула и заходил вдоль стекла.
– Я больниц боюсь, всегда их боялась. Чисто, светло и страшно, – тихо сказала доминанта и опять отвернулась. Она согнула ноги, обхватила их руками и положила подбородок на колени.
– Чего их бояться, – Берк остановился и вплотную подошел к стеклу, – я два раза в дурке лежал и ничего. Наоборот, мне там понравилось.
– Это может в психушке так. А я два года назад в Русаковке, в хирургии лежала. Там при перевязке знаешь как больно, когда повязку снимают? Но самое страшное – это ждать боли. Лежишь на кровати и часы считаешь до операции. С тех пор я больницы ненавижу. Да и клиника для доминант это ведь та же смерть, только мучиться дольше, об этом я знаю, – было видно, что разговаривать на эту тему ей тяжело.
– А почему ты там лежала? Аппендицит? – спросил Берк.
– Нет, я на даче с крыши упала. Открытый перелом и плюс ушибы разные. Когда упала – сознание потеряла, а очнулась я только в больнице, – объяснила девочка.
– Понятно, – глухо произнес Берк, он не знал, о чем разговаривать дальше, – будут какие просьбы, жалобы, замечания? – перешел он на официальный тон.
– Родителям моим позвони, а то они волноваться будут, – попросила девочка.
– Это Отдел Информации сделает. Твои родители смогут тебя в клинике навестить, как только когда ты туда прибудешь. Здесь нельзя, – пояснил Берк, – может еще что? Ну там из еды купить что, или игрушку какую принести?
Ему хотелось, хоть что-то сделать для этой девочки.
– Нет, спасибо. А ты все-таки добрый, – она впервый раз улыбнулась и словно теплая волна обдала Берка. Он смутился, но не показал этого.
– Я не могу быть добрым. Я– Охотник, – хмуро ответил он, – Охотник на доминант!
– Нет, ты все равно добрый. Хотя бы потому, что хочешь выполнить мою последнюю просьбу. Ведь ты сам прекрасно знаешь, что из клиники я не выйду. Никогда уже не выйду. Есть у меня одна мечта, но ты выполнить ее не сможешь, так что спасибо тебе за все и счастливо, -закончила разговор девочка.
– А что все-таки за просьба? – ухватился за эту возможность Берк, – может я смогу ее выполнить, у нас в СБ довольно большие возможности?
Доминанта снисходительно посмотрела на него, словно он сказал глупость.
– Я давно не гуляла на ВДНХа. Очень давно. Все не получалось как-то, то родители заняты, то подруги. Одна я гулять там не хотела. Неинтересно. Меня последний раз туда мама водила. Фонтаны, аттракционы. Просто здорово тогда было. А вот теперь сижу здесь, а хочется туда. Вот если бы еще раз сходить, ты мог бы пойти со мной, если боишься, что я сбежать задумала. Хочется просто еще раз побыть там. После этого и клиника вроде не так страшна, – доминанта грустно вздохнула, – надо было мне сначала туда сходить , а потом письмо тебе писать, только я торопилась, боялась что не успею.
– Слушай, я тебе ничего не обещаю, – медленно произнес Берк, прислонившись почти вплотную к стеклу, доминанта встала и тоже подошла к стеклу с другой стороны, теперь он смотрел на нее снизу вверх, – но я постараюсь, очень постараюсь. В любом случае ответ я принесу сегодня.
Последнюю фразу Берк сказал с придыханием. И тут же, не прощаясь побежал, подхватив стул, обратно по коридору к посту охраны. Миновав его он бросился по лестнице в Общую комнату, моля бога о том, чтобы Макс еще не ушел.
– Ты что Берк совсем рехнулся?! Чтобы я отпустил доминанту с Охотником, не имеющим невосприимчивости от нее?! У тебя мозги на месте?! – орал Макс на сидящего напротив него Берка.
– Повторяю, Макс у нее процесс формирования гена убийцы в самом начале. Посмотри отчет Якова Степановича. Она сейчас не опасна. Она сама пришла к нам, точнее написала. Все что она хочет, это один день праздника. Вот и все. Не собирается она бежать или убивать, – спокойно ответил Берк.
– Да смотрел я этот гребаный отчет! Но нет никаких гарантий, понимаешь ни-ка-ких, – последнее слово Макс произнес по слогам, – и ты, влюбленный идиот, еще рвешься ее сопровождать!
– Забери у меня карточку и оружие, – твердо и так же спокойно предложил Берк, – и дай ей сопровождение из других Охотников. Если хочешь, на время ее отсутствия запри меня в Аквариуме.
– Да дело не в карточке или оружии! Ты и без них опасен. Дело в том, что это авантюра! А я не люблю авантюр. Очень не люблю! – Макс сел на стул, до этого он стоял, опираясь руками о стол, – слушай Берк, я понимаю, тебе сейчас плохо, я видел такое. Но поставь ты наконец мозги на место! Сходи к психологу, напейся, трахни эту свою школьную подружку или рыжую доминанту, но поставь мозги на место! Слышишь?!
– Не поможет Макс. Это бесполезно. Ты конечно можешь отстранить меня или принудительно отправить к психологу, но я не успокоюсь. Может вообще уйду из Охотников. Чтобы поставить как ты говоришь мозги на место, мне надо, чтобы у этой девочки исполнилось ее последнее желание. Я и сам понимаю, что вряд ли она из клиники выйдет, только верить в это не хочу, – заявил Берк.
– Знаешь что, Берк, а иди-ка ты к куратору. Я не стану нарушать правила и подвергать людей риску. Но и запрещать я тебе ничего не буду. Как он скажет так и поступлю. Все я умываю руки, как говорил Понтий Пилат, – ответил Макс.
– Но я не Иисус Христос. Почему ты это делаешь Макс? – спросил Берк, вставая.
– Потому что я начальник Охотников и потому, что я не хочу, чтобы ты потом обвинял меня в том, что я выбрал безопасность, а не совесть. Теперь иди, он еще должен быть на месте. Владимир Алексеевич часто задерживается на работе. Его ответ сообщишь мне по электронной почте. А я сейчас ухожу, – Макс встал и начал собирать со стола бумаги, рассовывая их по ящикам стола. Берк вышел из Общей комнаты и побрел к куратору Охотников. На положительный ответ он не надеялся.
Кабинет куратора Отдела Охотников находился в соседнем, совсем старом корпусе СБ. Берк прошел туда по застекленному коридору, поднялся на лифте и очутился в просторном холле. Тут он был всего второй раз, первый раз он приходил, когда решался вопрос с «доброй» доминантой. Берк постучал в массивную деревянную дверь, не дожидаясь ответа открыл ее и вошел в кабинет. Из-за стола навстречу ему встал Владимир Алексеевич. Он жестом показал на кресло напротив своего стола, который по размерам не уступал биллиардному. Берк сдержанно, но вежливо поздоровался и сел в кресло.
– Ну слушаю тебя Дима. Ничего, что я тебя называю нормальным именем, честно говоря, я не люблю этих сокращенных имен. Рассказывай, что случилось, иначе ты бы не пришел ко мне, разве не так? – доброжелательно спросил куратор.
– Так, – подтвердил Берк, – тут такое дело…
Он подробно пересказал все события сегодняшнего дня. Куратор задумался. Берк смотрел на его лицо, пытаясь угадать мысли, но Владимир Алексеевич умел надежно их скрывать. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме сосредоточенности и задумчивости.
– Значит ты хочешь, чтобы завтра я отпустил ее на один день погулять по ВДНХ? – переспросил он.
– Да, – коротко подтвердил Берк.
– И хочешь, чтобы я тебя отпустил с ней? – снова задал вопрос куратор.
– Это не обязательно, я же сказал, пусть другие Охотники с ней пойдут. Можете меня даже в Аквариум посадить! – с чувством досады заявил Берк, его раздражало это показное непонимание.
– Ну зачем же так. Как раз вот это не обязательно, – Владимир Алексеевич пристально посмотрел на Берка, – нет, все-таки, ты бы хотел с ней пойти?
Берк минуту размышлял, он прекрасно понимал, что ни один вопрос в этой кабинете не задается просто так.
– Да, – выдохнул он ответ.
– И ты понимаешь, что у тебя нет к ней невосприимчивости? – продолжал задавать вопросы куратор.
– Да, – уже тверже ответил Берк.
– Ну, а если представить такую ситуацию: ты идешь с ней один и она предлагает тебе остаться с ней, сбежать то есть? Тогда как? – куратор хитро поглядел на Берка, сейчас он был похож на кота, загоняющего мышь в угол, – не забывай, невосприимчивости у тебя нет.
Берк откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и попытался представить себе эту ситуацию: как он идет, как она это говорит, как при этом может посмотреть на него. Владимир Алексеевич внимательно наблюдал за Берком. Через минуту Берк открыл глаза и глядя в потолок ответил:
– Я бы вызвал других Охотников. Мне бы было это тяжело, очень тяжело сделать, но я бы справился. Точно бы справился. Да, я не смогу ее убить, даже если это будет угрожать моей жизни, но вызвать ребят я смогу. Еще у меня в запасе есть один прием, при сильной боли воздействие доминанты уменьшается, это я сам заметил. Отвлекаешься и очарование слабеет.
Куратор одобрительно кивнул, похоже он был доволен ответом Берка. Но тут же задал следующий вопрос:
– Берк, а если бы она предложила тебе… как это выразиться… ну переспать с тобой, как тогда, согласился бы?
Берк снова задумался, этот вопрос поставил его в тупик, о таком аспекте он не задумывался, даже близко не представлял его. «А действительно, если предложит, смогу ли я отказаться? Даже не знаю. Нет, наверно не смогу. Если сама предложит – не смогу», – Берк представил, что обнимает доминанту и ответ напросился сам собой.
– Да, – он кивнул головой, – вряд ли устоял бы.
– Ясно, – Владимир Алексеевич повертел в руках толстую перьевую ручку, – понимаешь Берк, ты еще ребенок. Да и не только ты, все вы Охотники – еще дети. У вас нет опыта. Опыта взрослой жизни. Вы не можете адекватно оценить ситуацию. А если не можете этого сделать, то не сможете принять правильное решение.
– Не согласен, – резко перебил его Берк, но тут же заставил себя перейти на спокойный тон, – мы, дети намного взрослее и умнее, чем вам кажется. Опыт нам заменяет интуиция. Я например могу почувствовать, когда мне врут, а когда говорят правду. Это только кажется, что нас легко обмануть. И потом, у нас выше, как это сказать, приспособляемость, что-ли. Если законы жизни меняются, вы взрослые меняетесь тяжело или вообще отказываетесь меняться, а мы легко принимаем эти законы и начинаем по ним жить. Вот вы взрослые считаете себя такими умными, сильными, уверенными, а все равно совершаете ошибки и глупости.
– Ну ты это загнул, – улыбнулся Владимир Алексеевич, – хотя доля правды наверно в этом есть, ведь не случайно говорят «Устами младенца глаголет истина». Но давай не отклоняться от темы. Я сказал что вам, детям, трудно принять правильное решение. Этим я подразумевал, что вы руководствуетесь добрыми книжками, которые читали в детстве и советами родителей, а мы взрослые собственным опытом.
– Это верно для восьми-десятилетних и то не во всех случаях. Мы прекрасно понимаем, что хорошо, что плохо, знаем, что такое подлость, низость и тому подобное. Это вы считаете, что мы воспринимаем мир в розовом свете. А мы воспринимаем его таким какой он есть. И это восприятие очень близко вашему. Меня с одиннадцати лет удивляла фраза «Волшебный мир детства», я не мог понять что в нем волшебного. Обычная жизнь: школа, друзья во дворе, игры. Но что тут волшебного и прекрасного? Особенно если к примеру тебя в школе бьют или во дворе?
– Наверно, это потому, что у нас, взрослых этого нет, – хмыкнул Владимир Алексеевич, он не ожидал от Берка такого отпора – и потом прошлое имеет свойство идеализироваться. Плохое забывается, остается и вспоминается только хорошее. Прибавь к этому еще и ностальгию. К тому же мы стараемся сделать ваше детство по возможности счастливым. Действительно окрасить его в розовые краски.
– Вы просто не хотите понимать, что мы взрослеем, – произнес Берк.
– Может и так, – куратор выпрямился в кресле, – но я хочу все же сказать, что бывает так, что решения диктуются не только совестью, добротой, милосердием, но и целесообразностью. Это жестоко, но это так.
– Послушайте, – Берк понял куда клонит куратор, – если хотите сказать «нет», то так и скажите. И не надо меня постепенно подводить к этому. Вы хотите, чтобы я сам пришел к этому ответу, но этого не будет. Решение тут принимаете вы. А теперь скажите мне его. Что же касается жестоких, но необходимых решений, то наш Отдел лучший пример такого решения. Поэтому я прекрасно понимаю что такое целесообразность.
Берк замолчал и только недобро поглядывал на Владимира Алексеевича. Тот выдержал взгляд Берка и не отвел глаза.
– Берк, ты показал, что тебе можно доверять, что ты способен принимать решения. Даже жесткие решения. Ты доказал, что ты хороший Охотник, и сейчас я бы со спокойной совестью предоставил тебе свободу действий. Если бы не одно но. У тебя к этой девочке нет невосприимчивости. Ты находишься под ее обаянием, если не хуже. Ответь мне, ты можешь разделить чувства и разум? Отделить эмоции от логики?
Берк молча встал перед куратором и сказал:
– Могу. На один день могу. Потом я пройду курс психотерапии. В больнице навещать ее я не буду. Мне нужен завтрашний день, это все.
Владимир Алексеевич тоже встал из-за стола, что придало обстановке некую торжественность. Взрослый начальник возвышался над ребенком подчиненным. Он серьезно и строго посмотрел на Берка и медленно проговорил:
– Хорошо, завтрашний день твой. И ее. Но только завтрашний день! Теперь иди. Уже семь вечера. Все распоряжения я отдам сам. Благодарить меня не надо.
– До свидания, – только и сказал в ответ Берк и тут же быстро вышел из кабинета. А Владимир Алексеевич устало сел обратно в кресло и с грустью стал думать о том, что этот мальчик прав и ему приходиться направлять одних детей убивать других. Этому была масса оправданий, но ему от этого было не легче. «Что за мир, в котором мы живем? Вот раньше, когда не было ни доминант, ни Охотников, как было хорошо, – подумал он и тут же вспомнил свои слова о прошлом, – нет, если покопаться в память не так уж и хорошо там было, просто тогда я был моложе». Он снял трубку и нажал кнопку автонабора телефонного номера Макса.
Берк шел по лестнице усталый, но радостный. «Добился! Она получит завтрашний день», – только эта мысль кружилась в голове. Он пошел снова к Аквариуму. Миновав пульт охраны и коридор, Берк подошел к стеклу. Сердце снова учащенно забилось. Девочка лежала на полу и смотрела в потолок. Она не услышала, как он подошел и Берк некоторое время смотрел на нее.Спокойное, немного скучающее выражение лица, руки лежат вдоль тела, видимо она думала о чем-то приятном, потому что временами на губах играла улыбка. «Скорее всего она вспоминает что-то хорошее, чтобы подбодрить себя», – подумал Берк. Он смотрел на доминанту и любовался ею. «Это плохо и хорошо, что я встретил ее. Хорошо, потому что я теперь знаю, что чувствуют другие люди, особенно близко общавшиеся с доминантами, а плохо – потому, что она оказалась хорошей и в независимости от этого теперь должна умереть», – думал Берк, смотря на Таню. Хоть он и не издал ни одного звука, могущего выдать его присутствие, доминанта почувствовала его присутствие и обернулась. Она тут же встала и подошла к стеклу.
– Тебе это разрешили. Завтра ты сможешь поехать на ВДНХ. Тебя будет сопровождать кто-нибудь из Охотников. Но вечером ты пойдешь в клинику, – сдержанно и спокойно сказал Берк. Доминанта улыбнулась и Берк во второй раз почувствовал эту приятную теплую волну, прошедшую по телу.
– Спасибо, Дим, – ответила девочка.
– Берк, меня зовут Берк, – поправил он ее, и посмотрев в последний раз, стараясь получше запомнить, попрощался, – ну, пока. Вряд ли больше увидимся.
Берк уже повернулся, чтобы уйти, но доминанта удивленно спросила:
– А завтра, разве не ты пойдешь со мной?
– Нет, – резко ответил Берк, – пойдут другие Охотники. Я не могу.
Что бы не продолжать диалог он пошел к выходу, но доминанта окликнула его.
– Берк, подожди!
Берк почувствовал холодный ком в горле, но продолжал идти. Тут вдруг доминанта громко и жалобно закричала:
– Дим, подожди, ну подожди же!
Берк остановился, и он не мог идти дальше. Вернувшись, он снова подошел к стеклу.
– Чего тебе еще? Я же сказал, завтра ты поедешь на эту свою ВДНХ, – раздраженно ответил он.
Он был сейчас зол не на девочку, а на себя. За то что не может вот так просто уйти. За то что не может справиться с ее очарованием.
– Посиди со мной. Ужин только в восемь принесут. Это охранник по селектору сказал. Знаешь как здесь скучно? Даже книжек нет. Возьми стул и просто посиди, – попросила она.
– Хорошо, – Берк вернулся к началу коридора и взял тот же раскладной стул, что и в первый раз. Он разложил его и сел напротив стекла. На доминанту Берк старался не смотреть. Она села на пол напротив него.
– Берк, а почему у тебя такое прозвище? Потому что фамилия Берковский? – спросила Таня.
– Нет. Так вседумают, но это не по фамилии меня так звать начали. Мультсериал был такой, про енотов, давно еще. Я по нему уж очень фанател, вот меня и прозвали по имени главного героя. Смешной такой енот и всегда в разные передряги попадает, – объяснил Берк, ему стало чуть легче и спокойнее. «А ну все к черту, посижу с ней полчасика, поговорю. Ведь вряд ли больше когда увижу, хоть запомню, как следует», – подумал он.