Бенк Теодор. Колыбель ветров

   Пока же нашей задачей было исследовать как можно больше пещер вдоль берега, а это означало, что нам придется изрядно полазить по горам, пробираясь между острыми, грозящими обвалом камнями.
   Мы успели заглянуть в полдюжины отверстий на берегу, когда нам преградила путь скалистая стена, уходившая далеко в море. Пришлось позвать Рыжего.
   Он подплыл к нам с большой волной. Джордж, намереваясь прыгнуть в лодку, не рассчитал и, вскрикнув, очутился по самые подмышки в холодной воде. Рыжему приходилось прилагать страшные усилия, чтобы набегающая сзади волна не ударила Джорджа лодкой. В этой суматохе я и сам свалился в воду. Теперь мы уже настолько вымокли, что смело пошли вброд по шею в воде и, пока Рыжий отгребал, забрались в лодку.
   На мгновение мы повисли на гребне большой волны, и мне казалось, что нашу лодку вот-вот ударит о подводные скалы, но Рыжий напряг все мускулы, чтобы она плавно опустилась и, выйдя кормой вперед на глубокую воду, мы поплыли к катеру.
   Наша утренняя разведка была прервана из-за необходимости переодеться. С катера продолжали наблюдать, как наша лодка медленно продвигалась к северу вдоль западного берега. Мы шли тихим ходом на расстоянии менее четверти мили от берега, временами приближаясь к нему на семьдесят ярдов, чтобы рассмотреть особенно интересные участки морских скал. Мы обнаружили дюжину подававших надежды пещер, но из-за сильного прилива высадку пришлось отложить до более благоприятного момента. Мне показалось, что в одной из пещер южнее внушительного водопада я вижу в бинокль нечто похожее на человеческие черепа. Но в этом месте волны так высоко бились о скалы, что пристать я не рискнул.
   - Поехали-ка на Амухту, - предложил я в конце концов Эриксону. - Мы можем обследовать этот берег и северную часть острова с моря, попутно нанося на карту местоположение всех пещер, которые нам встретятся.
   Казалось, Джорджа и Рыжего удивило мое предложение. Как мог я уезжать от пещер, в которых, насколько мне было известно, находились древние захоронения? Я нашел этот момент подходящим, чтобы объясниться с ними.
   - Я вовсе не охочусь за сувенирами. Мне тоже жаль покидать эти пещеры, но еще важнее получить от них исчерпывающие сведения. Самое большое, что мы сможем на сегодня, - раскопать и уехать, а это было бы преступлением. Мы принесли бы тем самым больше вреда, чем пользы. Черепа и вещественные находки могут подождать. Во всяком случае они представляют собой ценность лишь при условии, что будут снабжены подробными описаниями того, где были найдены, как располагались, как выглядят пещеры внутри. Я предпочитаю оставить все в неприкосновенности до тех пор, пока мы сами не сможем сделать это по всем правилам или пока у кого-нибудь другого не найдется необходимое время. При таком условии не будет нарушена общая картина.
   Я надеялся, что Джордж и Рыжий запомнят мои слова, но понимал при этом, как трудно людям, не прошедшим школу научной работы, осознать, насколько важно сохранять в неприкосновенности места, представляющие собой историческую ценность. По всей Аляске и военные и все кому не лень произвольно ведут археологические раскопки, не считаясь с тем, какой невосполнимый ущерб делу они наносят.
   Мне рассказывали на Адахе об одном армейском священнике с острова Шемия, хваставшемся тем, что он перекопал все древние алеутские селения, обнаруженные на этом острове. Нет сомнения, что его труд увенчала целая куча скелетов, изделий из кости и камня и, наверное, он, как ребенок, любил перебирать свой клад и показывать его другим.
   Но как мало задумывался этот человек над тем, что он натворил, навсегда лишив нас важных сведений о древних людях, населявших этот остров. Даже если его материальные находки и попадут когда-нибудь в музей, что весьма сомнительно, они уже обесценены тем, что, производя раскопки, священник не вел подробных записей.
   Интересно знать, что испытал бы этот человек, если бы, допустим, в его церковь забрались вандалы и унесли все предметы культа в качестве сувениров. Наверное, он оскорбился бы в своих лучших чувствах. Такое вполне законное сравнение вряд ли приходило ему в голову.
   Мне кажется, что если непрофессионал испытывает потребность вести археологические раскопки и коллекционировать, он должен отнестись к своему пристрастию серьезно и, оставаясь любителем, не забывать об ответственности: он обязан постичь археологическую технику и применять ее на практике. К несчастью, охотников за сувенирами она обычно не интересует [32].
   Отныне на нашем катере воцарилось хорошее настроение. Все были увлечены поисками пещер и захвачены рискованными высадками на берег. Экипаж с нетерпением ожидал появления следующего острова.
   В окружавшем нас море кишела жизнь. Мимо проплывали дельфины и большие черные рыбы. Мы даже заметили стаю игравших в воде косаток. Увидеть косатку один раз достаточно, чтобы запомнить на всю жизнь, - в длину они достигают тридцати футов, а на середине спины торчит плавник в шесть футов высотой. У этих созданий был вполне грозный вид. Чаще всего их жертвами бывают молодые тюлени, но при случае они со всей яростью нападают даже на самого крупного кита. Однажды мне привелось наблюдать, как косатка, придя в сильное возбуждение, подпрыгнула высоко над водой. Нападая на крупных китов, косатки вырывают у них глотку и язык, находя это мясо самым лакомым.
   На рассвете следующего дня - это было 16 августа - мы подошли к острову Амухта. Погода была холодная, мрачная. Берингово море лениво катило к острову свои огромные волны. Амухта - остроконечный вулкан, подымающийся примерно на три тысячи пятьсот футов [33] прямо из воды; его крутые западные и северные склоны представляют собой бурые скалы. Казалось, что всякая попытка причалить к острову обречена на провал.
   Со многими предосторожностями мы обогнули остров Чугулах и поплыли вдоль его северного берега, а затем медленно пошли по проливу, отделяющему этот остров от Амухты, и продолжили путь, придерживаясь западной стороны Амухты.
   Мое любопытство возбуждали крутые бурые скалы. Они выглядели неприступными. Хотя мы сходили на берег только раз, тем не менее изрядно вымокли. Пещеры, в которые нам удалось попасть, были пусты, но в приливных лужицах на большом выступавшем из воды рифе я собрал морские растения. Огромные морские львы, расположившиеся поблизости на скалах, ревели при нашем приближении. Самки и малыши сразу же сползали в воду и, высовываясь из зеленых глубин, наблюдали за нашей работой; глотнув воздуха, они снова погружались, чтобы выплыть где-нибудь в другом месте. Пока мы шли по каменной гряде, за нами наблюдали еще и другие любопытные. Семейство мохнатых котиков выглядывало из воды, возлежа на морских водорослях и едва показывая прилизанные черные головы с выпученными глазами.
   Мы никак не могли столкнуть лодку обратно в воду, но в конце концов нам удалось воспользоваться волной и съехать с рифов. Подобные высадки на берег никогда не бывают легкими и всегда чреваты неприятностями. Если, сталкивая лодку на воду, не рассчитав, прыгнуть в нее, она может накрениться навстречу следующей волне, которая захлестнет ее и вывалит людей в бурлящую воду. Кроме того, легко поскользнуться на водорослях; тогда тебя затянет под лодку и, прежде чем успеешь выбраться, она опустится и раздробит ногу о риф, усеянный острыми, как бритвы, ракушками. Со временем мы приобрели сноровку, но нам ни разу не приводилось спустить лодку на воду без больших усилий. Берингово море никогда не бывает спокойным, уступчивым. Всегда оно бурно, всегда таит опасности.
   Когда мы огибали острова в непосредственной близости от громоздящихся ввысь скал, у нас были все возможности изучать воздействие моря на сушу. Мысы, бухточки и берега были глубоко изрезаны незатихающим прибоем. Из-за того что на Алеутских островах постоянно бьют о берег могучие волны, здесь мало песчаных отмелей и в большинстве случаев берега усеяны огромными валунами.
   Нам часто встречались предметы, занесенные на острова морем из Азии, стеклянные сетчатые буи из Японии и березовые бревна с Камчатки. Алеуты некогда использовали такие бревна в качестве опорных столбов для жилищ. Теплое течение Куро-Сиво, приносящее эти дары с другого континента, доходит до берегов Америки и возвращается, неся с юго-восточной части Аляски на восток, к Алеутским островам, ель и лиственные породы.
   Морское течение во многом предопределяет также и алеутскую погоду, пользующуюся столь дурной славой. Вдоль всей цепи островов морозит носы холодное течение, которое попадает в Берингово море из Арктики. Его влияние порой весьма чувствительно: сильные ветры, туман и выпадение большого количества осадков.
   Тем не менее слухи о холодах преувеличены. Алеутские острова лежат вовсе не на крайнем севере, хотя многие путают Берингово море с Арктикой суровыми местами, лишенными всего живого, исключая эскимосов, моржей и белых медведей. В действительности Алеутские острова расположены всего на несколько градусов севернее Сиэтла. Более того, их согревает идущее от берегов Японии теплое течение, которое омывает также и калифорнийское побережье, сообщая этому штату столь мягкий климат. Даже зимой ртуть здесь редко падает ниже двадцати градусов по Фаренгейту [34] и зимы на Алеутских островах намного мягче, чем, например, зима в Мериленде. Конечно, зимой погода в этих местах сырая и холодная, часто выпадает мокрый снег. Но зимы в Анн-Арборе и Мичигане намного суровее.
   Летом на островах бывает приятная погода с температурой в среднем 51,3° по Фаренгейту [35]; ртуть редко поднимается выше 75° [36]. Даже в самой северной части Берингова моря, где уж во всяком случае можно было бы ожидать холодной зимы, средняя температура января всего 3,4° [37] - не такая низкая, как в Виннипеге, Канаде или в отдельных частях Миннесоты.
   Но Алеутские острова - скопище ветров. Буйные ветры постоянно образуются над островами там, где теплый воздух над японским течением встречается с холодными массами воздуха, идущими с севера. Алеутские штормовые ветры, прозванные "уиллио", нежданно-негаданно устремляются с гор и, налетая на море, вспенивают его. Немало таких штормов устремляется на восток через весь континент; другие же берут направление на север Тихого океана, создавая опасность для судоходства на многие мили вокруг. Поистине, Алеутские острова - колыбель ветров.
   Военные систематически ведут здесь метеорологические наблюдения и передают сводки погоды. Когда мы подходили к южной стороне Амухты, радио в машинном отделении без конца трещало от атмосферных помех. В промежутках между треском мы кое-как разобрали прогноз погоды, передаваемый Адахом. Навстречу снова несся ураган. Районы с низким давлением выстроились в ряд, готовые принять на себя удар налетающего шквала. Каждый циклон нагрянет и пройдет, ветры же остаются и будут дуть со всех четырех сторон света.
   Мы с беспокойством прислушивались в течение часа: но как только начинали принимать сообщение, вмешивалась какая-то станция восточнее нас, и эфир наполнялся пронзительным женским голосом. Неизвестная особа трещала пуще атмосферных помех и, насколько мы могли судить, надрывалась, обмениваясь кулинарными рецептами с другой, по-видимому учительницей государственной школы в какой-то деревне, находящейся на этой же линии. Мы выходили из себя и ругались, но отключиться нам не удавалось. Она проболтала все время, пока радировали сводку погоды, и в заключение пообещала: "Короче говоря, Эмма - брррааак-грррааак - я вернусь через три часа - брррааак".
   - Господи боже, - взмолился Дон, который чуть не рвал на себе волосы. Следующий прогноз погоды должны были передавать только через три часа.
   Посовещавшись, мы решили отказаться от поисков пещеры на Амухте, а вместо этого полным ходом направились к островам Четырех гор, где имелись лучшие условия для стоянки, на случай, если нас все-таки застигнет шторм.
   Становилось прохладнее, и, возвращаясь в открытое море, чтобы пройти трудный участок от Амухты до островов Четырех гор, экипаж катера усиленно согревался горячим кофе. Мы держались северного берега острова Юнаска в надежде увидеть действующий вулкан, но его скрывали облака. Все же нам удалось разглядеть огромные потоки застывшей лавы, некогда изверженной из кратера. Берега острова были черными - черный песок, черные скалы, черные волны. Солнце отражалось от скал северо-восточного склона вулкана, и при блеске лучей они походили на гигантские эбонитовые стены.
   Я находился под впечатлением сказочной картины - невероятного скопления морских птиц, населяющих острова, на которых мы побывали за последние дни. На Юнаске над береговыми скалами кружится несчетное количество пернатых. Это одно из самых красивых зрелищ, свидетелем которых мне довелось бывать, - белоснежные птицы на фоне черных, как смоль, скалистых громад.
   Много времени проводил я, рассматривая птиц в бинокль. Они отличались необыкновенной подвижностью. Небеса постоянно оживали от взмахов крыльев. Несметное множество и разнообразие морских птиц составляет одну из самых поразительных особенностей жизни на Алеутских островах. Здесь гораздо больше различных видов морских птиц, чем где бы то ни было.
   Сильные ветры, постоянно дующие навстречу береговым скалам, создают мощные восходящие потоки воздуха. Мириады птиц пользуются этим, чтобы заняться всякого рода удивительной воздушной акробатикой. Белые чайки соперничают с черными воронами в забавных проделках и мертвых петлях, поражающих своей смелостью. Но вороны превосходят их в ловкости.
   Когда бы я ни наводил бинокль на скалы, я видел, как птицы упражняются в полетах. Целые тучи птиц летали не только над высокими скалами; их было полно и на море, где они ныряли, плавали, взлетали, отдыхали. Я видел множество кайр с острым, как бритва, клювом - этих охотников за рыбами, чьи гнезда буквально усеивают берега. При нашем приближении они ныряли с высоких уступов в окружавший нас океан, щелкая по воде подобно граду пуль. Я направлял бинокль на тихоокеанских глупышей, исландских морских чаек, буревестников, гагарок и голубокрылых чаек, которые, казалось, были вездесущими. Когда мы шли близко к берегу, было удобно разглядывать ряды больших красноклювых бакланов, чьи черные туловища усеивали прибрежные скалы, напоминая кегли.
   Проплывавшие перед нами острова как бы составляли части постоянно сменяющейся панорамы. Не успевали мы оставить один остров позади, как на горизонте, подобно громаде черных скал, вырастал другой. Джордж все время кипятил на плитке кофе, и мы немало его поглотили, пока стояли, уцепившись одной рукой за канат и впиваясь глазами в проплывающие берега.
   Свежий ветер крепчал. Время от времени мы выбирались из тумана и шли по освещенному солнцем морю.
   К востоку от Юнаски, в проливе, нам встретились мириады невиданных до сих пор крошечных темных птичек. Птиц было такое множество, что они напоминали черное облако. Кружась над несколькими горбатыми китами и неустанно следуя за ними, птицы подкарауливали остатки пищи, выскальзывавшие у самок при кормлении детенышей.
   Однажды мы увидели гигантское животное. Думаю, что это был голубой кит. Такие киты иногда достигают девяноста футов [38] в длину и являются самыми крупными животными из известных человеку - гораздо крупнее любого ископаемого динозавра.
   Почти через три дня после нашего отплытия с Атхи мы подошли к острову Карлайл, входящему в группу островов Четырех гор, - название, возникшее в связи с тем, что на них сконцентрировалось четыре вулкана - Карлайл, Кливленд, Кагамил и Герберт. В действительности здесь пять островов: пятый - Уляга - расположен севернее Кагамила.
   На мой взгляд, эти острова самые внушительные и красивые во всем архипелаге. Их вулканы обладают симметричной формой, выступают прямо из воды и почти целиком покрыты снегом. Самое большое впечатление производит Кливленд на острове Чугинадах, возвышающийся на добрых шесть тысяч футов.
   Острова Четырех гор называют также островами мумий. Самые знаменитые на Алеутском архипелаге пещеры с мумиями были обнаружены на Кагамиле. Об этих островах у алеутов сложены легенды, которые рассказывают о больших, ныне исчезнувших селениях, где жили могущественные племена. Согласно одной из легенд, с острова Чугинадаха происходит вся алеутская раса.
   Мы вошли в пролив Карлайл, соблюдая всяческие предосторожности, потому что пролив очень узкий и плыть по нему небезопасно. Меня поразили огромные коричневые луга морских водорослей, на которые мы вступали не без опаски. Вся поверхность воды представляла собой сплошные переплетения морских растений и напоминала с виду легендарные поля Саргассова моря.
   Несмотря на то что в сотне миль за нами собирался шторм, мы решили ненадолго сойти на берег Карлайла. Едва был спущен якорь близ скалистого уступа, известного под именем Драконова мыса, как я заметил на близлежащем склоне небольшую, но быстро растущую лавину. Пыль и обломки скал взлетали в воздух. По-видимому, как раз в этот момент на острове происходило землетрясение.
   На Алеутских островах землетрясения - явление частое, и однажды, уже в исторические времена, из морских глубин поднялся новый остров. Его нанесли на морскую карту и назвали Богословским, хотя, быть может, он больше известен под именем "Шкатулка с выскакивающей фигуркой", которое соответствует его внезапному появлению из океана. Алеуты рассказывают, что с давних времен их предки оказывались свидетелями появления островов из воды, и даже показывают, в каком месте проходили раньше береговые линии на много ярдов выше существующих ныне.
   Когда мы сошли на Карлайл, землетрясение, по-видимому, затихло. Через несколько минут мы приметили углубление в скале, высоко над прибрежными камнями, и вместе с Джорджем забрались туда. Несмотря на то что снаружи отвесная скала была влажной, внутри оказалось сухо, и мы обнаружили тут целые груды птичьих и тюленьих костей и клочки какого-то меха. Но наиболее интересной находкой была циновка, сплетенная из травы, похожая на те, что, по описаниям Андрея Снегирева, употреблялись на обертывание мумий. От нее осталось лишь несколько кусочков, и когда я подобрал их из пыли, они почти тут же рассыпались у меня под пальцами.
   - Смотри, - взволнованно закричал Джордж и поднял берцовую кость человека. В гальке лежали еще какие-то кости, но черепов и других следов захоронения не было. И все же по всем признакам мы искали там, где следовало. По словам алеутов, здесь много углублений в прибрежных скалах, но, поскольку мы не знали точно, где их искать, у нас ушел бы весь день на то, чтобы обследовать несколько сот ярдов.
   Ветер возобновился, и прибой усилился. Я быстро принял решение и, хотя мне это не улыбалось, отказался от поисков пещер - по крайней мере на ближайшее время. Было целесообразнее плыть прямо в село Никольское, где мы рассчитывали получить более полную информацию и уточнить местонахождение пещер. При гаком условии можно будет рациональнее распределить свое время между поисками пещер и раскопками.
   [Map_5.gif]
   Дождавшись полуночи, мы покинули острова Четырех гор и уже около семи часов утра приблизились к западной оконечности Умнака, держа курс на село. Эриксон дал гудок, и не прошло и трех минут, как несколько алеутов, спустив лодки, направилось к нашему катеру... Когда они поднялись на борт, я узнал среди них Марша. Он тут же подошел ко мне с другим белым человеком, представив его как Чарлза Шейда, студента-антрополога, прикомандированного к Гарвардской экспедиции.
   Сидя за чашкой кофе, Марш выложил мне все новости о других членах гарвардской группы. В Никольском оставлены лишь он и Шейд. Все остальные участники экспедиции выехали на острова Прибылова.
   - Милости просим присоединиться к нам, - великодушно предложил он. Увидите, с этим народом договориться легче, чем с жителями Атхи.
   Алеуты провели наш катер по узкому проходу между рифами во внутреннюю гавань и свезли на берег оборудование, продовольствие и людей, проделав для этого несколько рейсов.
   Я тут же направился к школе, стоявшей на краю села в стороне от других домов, чтобы засвидетельствовать почтение здешним учителям. Кэрри и Джордж Дирингер были назначены в Никольское управлением по делам туземцев Аляски. Кэрри, крупная женщина с решительным характером, была учительницей; муж помогал ей. Я заметил, что Джордж всегда ждал, пока Кэрри выскажет свое мнение, прежде чем отважиться и сообщить свое собственное. Они приняли меня очень дружелюбно, несмотря на то что миссис Дирингер подозрительно отнеслась к моим спутникам и осведомилась не без колкости, намерены ли они остаться в селе на ночь.
   - Знаете, мы не можем допустить, чтобы матросы баловали с местными девушками, - сказала она. - Я категорически возражаю против всего такого.
   Подобная постановка вопроса застала меня врасплох, но я заверил миссис Дирингер, что наши люди пойдут ночевать к себе на катер. Затем, желая показать ей, что у экипажа добрые намерения, я сообщил о привезенных с Адаха фильмах, которые мои спутники охотно показали бы с ее согласия. Учительница пришла в восторг и обещала организовать просмотр. Сеанс должен был состояться в помещении школы.
   Остаток дня я посвятил встречам с людьми. Жители Никольского казались гораздо приветливее атханцев. Они не так дичились, были общительнее и сразу почувствовали к нам расположение.
   Демонстрировавшийся в тот вечер фильм "Мрачный путь" был мелодраматичным творением Голливуда, но он необычайно понравился жителям Никольского, и хотя алеуты не все поняли, они потребовали второго сеанса.
   После картины ко мне подошла миссис Дирингер.
   - Я слышала от мистера Марша, что вы намерены остаться в нашей деревне для изучения туземцев.
   Она произнесла слово "туземец" так, как будто опасалась при этом накликать беду. Я ответил учительнице, что мне действительно хотелось остаться в деревне, хотя бы ненадолго, но, конечно, все зависит от ее согласия. По-видимому, миссис Дирингер было очень приятно получить такой ответ. После взаимного обмена любезностями она дала мне свое благословение, настояв, чтобы я остановился в школе и ночевал в классе, который гарвардцы использовали под кладовую.
   Я предпочел бы выразить ей всяческую благодарность и отказаться, так как мне было бы значительно удобнее ночевать на катере. Но в тот вечер Эриксон получил из Адаха предписание отправиться в Форт-Гленн и помочь в разгрузке судна. Он предполагал затратить на это всю неделю, и мы условились, что я пробуду в деревне, собирая интересующие меня сведения, до возвращения катера. Затем мы отправимся на Кагамил и продолжим поиски погребальных пещер.
   Я поблагодарил миссис Дирингер за предложение и вечером, после кинофильма, распрощался с экипажем катера.
   - Не беспокойтесь, док, - сказал Эриксон, отчаливая, - мы вернемся за вами. - Он бросил многозначительный взгляд на школу и покачал головой. Было ясно, что Дирингеры произвели на него далеко не благоприятное впечатление и он не слишком надеялся, что я с пользой проведу время в их деревне.
   Катер поглотила темнота. После затянувшейся беседы с Маршем и Шейдом об их работе в Никольском я отправился спать. В ближайшие несколько дней мне предстояло немало дел.
   Немного времени спустя я услыхал, как дверь приоткрылась и кто-то Джордж или Кэрри Дирингер - заглянул в комнату, желая удостовериться, что я и в самом деле лежу в постели, а не разгуливаю по деревне. Я усмехнулся про себя, повернулся на другой бок и заснул.
   ГЛАВА XXII
   Первые два дня своего пребывания в селе Никольском я знакомился с его жителями. Они производили впечатление людей приятных и приветливых и, казалось, понимали цель моего приезда лучше жителей острова Атха. Местные алеуты наперебой отвечали на наши вопросы, почитая это за честь.
   Подобно алеутам с Атхи и Атту, они также носили русские фамилии. Но если на Атхе преобладали Снегиревы, Невзоровы, Дирксы, Голые и Прокопьевы, то здесь, в Никольском, чаще всего встречались такие фамилии, как Ермиловы, Черкешины, Безъязыковы, Крюковы, Суворовы и Дашкины.
   Первый человек, которого я разыскал в деревне, был Афиноген Ермилов. Еще на Атхе мне характеризовали его как выдающегося историка своего народа. И в самом деле он оказался таким, мудрым и приветливым, каким мне его описывали.
   Афиноген был невысок и коренаст. Широкий овал лица, дубленая кожа и морщинки в уголках глаз придавали ему сходство с совой, а когда он смеялся, то напоминал довольную лису. В свои почти шестьдесят лет старик был еще подвижен и энергичен.
   Обладая далеко не заурядным умом, Афиноген отличался также поразительной начитанностью, если принять во внимание условия жизни в деревне. Он одинаково хорошо владел русской и алеутской грамотой. Его английский язык был далек от совершенства, но молоденькая сноха по имени Мей помогала ему и переводила, когда в этом возникала необходимость.
   Афиноген отличался природным чувством юмора, украсившим многое из того, что он мне поведал. Он рассказал, как алеуты впервые приобщились к спиртным напиткам - "по чистой случайности", выразился он, подмигивая.
   - Алеуты знали, что пить дурно, - заключил он. - Разве учительница не говорила нам этого? Конечно, в церковные праздники немного вина за компанию не повредит. Верно я говорю? Ну, что из того, если алеуты приберегут для такого повода самогонку и должным образом отметят праздники? Правда, добавил он, усмехаясь, - им безразлично, по какому календарю отмечается праздник - католическому или русскому православному.