Страница:
- Давай-ка прибавим шагу, - сказал я Бобу. - Похоже, что они собираются вылетать.
Оставшуюся часть пути нам пришлось бежать; к служебному бараку мы примчались в последнюю минуту и едва успели погрузиться.
Когда наш самолет оторвался от стартовой дорожки, опять заморосил дождь, и, поднявшись в воздух, мы сразу потеряли землю из виду. Форт-Гленн, мелькнув, как призрак, в мгновение остался позади. Мне стало страшно. Я невольно вздрогнул, вспомнив, что где-то поблизости находились вулканы Тулик и Окмок. Я надеялся, что летчики не забыли об этом. Но мы уже поднялись над облаками, и самолет взял курс на запад. Вдалеке заблестела снежная вершина Тулика. Окмок был скрыт облаками. Как только стало возможным развязать ремни, я принялся раскладывать собранный гербарий. Располагая растения между сухими листами газет и промокательной бумаги, я начал их прессовать. Через неделю они успеют просохнуть и еще до окончания лета будут отосланы вместе с растениями других островов в Анн-Арбор. Там их наклеят на плотную белую бумагу, изучат, опишут и добавят к университетскому гербарию - этому "музею растений", где для научных целей хранятся образцы флоры всего мира.
К нам подошел майор. Его лицо выражало недоумение.
- Что вы делаете с этими сорняками?
После моего объяснения он очень заинтересовался и стал необыкновенно разговорчив.
- Скажите на милость, вот чего никогда в своей жизни не встречал, сказал он, увидев, как я прессовал ярко-желтый цветок Mimulus'а. - На Алеутских островах, конечно, попадаются красивые цветы. Когда я получил назначение сюда, то представлял себе, что застряну на полтора года там, где не увидишь ничего, кроме льда, снега да белых медведей. А здесь, пожалуй, полевых цветов побольше, чем у нас дома в Айове.
Скоро я покончил со своими делами. Майор, покопавшись в вещевом мешке, извлек карты и схемы и, разложив их, принялся отмечать наш маршрут от Анкориджа до Адаха.
- Скажите, ребята, а где вы намерены вести свои исследования?
Я указал на самые отдаленные острова, которых мы хотели достичь. Вскоре в разговор вмешались другие пассажиры, и завязалась оживленная беседа об Алеутских островах. Некоторые из наших собеседников служили на Адахе и других алеутских базах, главным образом в воздушном флоте, и были рады случаю поделиться своими знаниями. Однако сообщаемые ими сведения в основном были почерпнуты из книг или основывались на слухах.
Один лейтенант с полной серьезностью утверждал, что в горах Атту до сих пор прячутся японские солдаты. По его словам, он сам нападал на их следы. Другой парень божился, что встречал своры одичавших собак, кровожадных и озверелых, свободно разгуливающих по Кыске. Их завезли туда американские солдаты, веря в то, что собаки принесут им счастье, но по окончании войны бросили, так как не могли забрать домой.
- Вам, ребята, обязательно нужно остановиться на острове Шемия и копать там вокруг стартовой дорожки, - вмешался в разговор третий. - Когда мы несколько лет назад строили ее, то находили гигантские кости - кости как его - ди-но-зав-ра, да, вот чьи кости это были - кости закопанного в тундре динозавра!
Но самую фантастическую историю рассказал нам седой старик рабочий, возвращавшийся на строительные работы на остров Адах. Он где-то вычитал, что "алуты" в действительности являются немногочисленными потомками жителей исчезнувшего континента Мью - таинственной земли, которая якобы вырвалась из бассейна Тихого океана и стала Луной.
Согласно этой истории, Мью населяла великая древняя раса людей. Когда этот континент оторвался от Земли и образовался Тихий океан, все обитатели Мью погибли за исключением нескольких племен, живших по краям континента. По этой истории выходило, что алеуты и были одними из этих счастливцев.
Я не мог ничего сказать в отношении собак на Кыске, поскольку не бывал на этом острове, но серьезно сомневался в реальности существования японцев, скрывающихся на Атту, и костей динозавра, найденных на острове Шемия.
Что касается теории, будто алеуты являются потомками мьювианцев, то она слишком фантастична, и над ней можно было бы посмеяться, если бы не та легкость, с какой, многие принимают на веру подобные нелепые россказни. Не исключено, что нынешняя Луна и лежала когда-то на месте Тихого Океана - это трудно будет и доказать и опровергнуть до тех пор, пока человек не совершит полет на Луну.
Подобные катаклизмы могли иметь место, однако, лишь в давнем геологическом прошлом, до появления человека и вообще всякой жизни на Земле. Но пусть североамериканские индейцы и эскимосы и не являются выходцами с какого-то таинственно исчезнувшего континента и история их происхождения и миграции в Новый Свет в настоящее время с достаточной достоверностью подтверждена наукой, все же она до сих пор остается одной из самых увлекательных. Странно лишь то, что иные сочинители кладут в основу своих романов и приключенческих повестей всякие небылицы.
Слушая рассказ о костях "динозавра" с Шемии, я вспомнил о китовых костях, которые мы нашли на Умнаке, и подумал, что кое-кто мог бы принять и их за кости динозавра. Вот так и рождаются подобные сенсации.
Постепенно разговор оборвался. Облака под нами совершенно скрывали из виду землю. В кабине было тепло, ровный гул моторов убаюкивал. Вскоре мы с Бобом задремали, но едва я успел впасть в сон, как кто-то сказал: "Летим над Адахом".
ГЛАВА V
Адах! Вздрогнув, я проснулся и, повернувшись на своем сиденье, уткнулся носом в окно. Пока мы летели над заливом Хулух, мысом Адагдах и старым морским аэродромом, внизу быстро сменялись знакомые ориентиры. Под правым крылом неожиданно показалась гора Мофета. Через какие-нибудь одну-две секунды мы приземлились и покатили на машине к объектам военно-воздушной базы, вытянувшимся по одну сторону аэродрома.
Гигантская база была точно такой, какой она сохранилась в моей памяти: грузовики и джипы сновали по пыльным дорогам, а против склона горы на каждом шагу встречались казармы. Это был целый военный город с электростанциями и транспортными средствами.
Именно для того, чтобы попасть на Адах, мы и провели в полете более шести часов. Здесь мы все еще оставались на широте Аляски, хотя и в тысяче четырехстах милях к западу от Анкориджа. Далее на запад, в пятистах милях отсюда, лежал Атту, последний одинокий остров Алеутского архипелага и один из трех островов, подвергшихся японской оккупации в 1942 году. А еще в двухстах пятидесяти милях от Атту находятся русские Командорские острова, расположенные менее чем в двух летных часах от Камчатки и примыкающие уже к сибирской земле!
Взяв с самолета вещевые мешки и тюки, мы с Бобом начали раздумывать, что делать дальше. Я заметил группу щеголевато одетых морских офицеров, с любопытством наблюдавших за нами. В этом не было ничего удивительного, так как внешне мы смахивали, по-видимому, на двух бездельников, одетых в мешковатые спортивные костюмы, предназначенные для полевых работ, мятые дождевики и забрызганные грязью сапоги. Один из офицеров, молодой лейтенант, отделился от группы и, подойдя к нам, нерешительно спросил, не мы ли ученые из Мичигана, мистер Бенк и мистер Дорсет. Я ответил, что это мы и есть, и к нам навстречу поспешили остальные члены встречавшей нас комиссии.
- Старший помощник командира, капитан 3 ранга Айрдейл. - Лейтенант представил нас по всей форме.
- Милости просим на Адах, - начал капитан. - Мы ожидали вас, так как получили извещение о вашем прибытии из штаба погранвойск Аляски. Другие участники экспедиции, видимо, прилетят следующим самолетом?
- Нет, мы здесь все налицо, - ответил я, испытывая некоторую неловкость. Очевидно, произошло какое-то недоразумение. Я принялся объяснять, что бульшая часть нашего снаряжения, состоящего из корзин с научным инвентарем, прибудет пароходом из Сьюарда. - Но участники экспедиции - это мы и есть, - добавил я.
Капитан Айрдейл казался удивленным. Он пояснил, что Кадьяк сообщил в телеграмме о прибытии мистера Бенка и мистера Дорсета, руководителей алеутской экспедиции Мичиганского университета. Командование Адаха вообразило, что к ним заявится крупная экспедиция, в составе которой профессора, ассистенты и уйма научного снаряжения; отсюда и оказанная нам официальная встреча. Мне показалось, что комиссия была разочарована. Однако капитан оставался невозмутимым. Несомненно, мы выглядели самой неказистой экспедицией, какой ему когда-либо приходилось оказывать прием на корабле; тем не менее он отнесся к нам как к членам королевской академии. Он сказал, что нам предоставили место в доме офицеров и мы сможем питаться в офицерской столовой.
Вечером, когда мы пришли в столовую, нам стало не по себе от взгляда вылощенного официанта-филиппинца, который был явно шокирован, считая, что мы оскорбляем честь его заведения. И, несмотря на чистые галстуки и отмытые лица, мы чувствовали, что у него были на это основания, так как наши костюмы, только что извлеченные из багажа, были изрядно помяты.
Зато морские офицеры были очень приветливы. Казалось, их удивляло, что мы так молоды. Это высказывали даже молодые младшие лейтенанты, которые и сами были едва ли старше двадцати четырех лет. По-видимому, всеобщее мнение таково, что ученые должны быть дряхлыми семидесятилетними старцами с козлиной бородкой.
На следующее утро, встав пораньше, мы явились с визитом вежливости в здание администрации военно-морской базы, поскольку необходимо было выяснить положение наших дел. Первые шаги не предвещали ничего хорошего. Когда же сам капитан Айрдейл приветствовал нас как старых друзей, я воспрянул духом и стал надеяться, что они, быть может, не отошлют нас назад в Анкоридж. Затем он попросил предъявить пропуска, и у меня замерло сердце. Мне вспомнились напутственные слова капитана Брэттона, и я решил честно объяснить, как обстоят наши дела. И вот, напуская на себя уверенность значительно больше той, которую испытывал на самом деле, я выложил на письменный стол все резервы рекомендательных писем, которыми мы располагали.
- Пропусков у нас нет, - выпалил я и поспешил рассказать, как капитан Блик устроил нас на военный самолет, потому что иной возможности добраться на Адах мы не имели. Закончив, я глубоко вздохнул.
Капитан Айрдейл начал с того письма, которое выхлопотал для нас капитан Блик. Оно гласило:
"Всем организациям.
Настоящим удостоверяю личность мистера Теодора П. Бенка II, бакалавра естествознания, научного сотрудника Ботанического сада и Антропологического музея при Мичиганском университете, а также личность мистера Роберта Е. Дорсета.
Наш штаб высоко оценит всякое содействие в осуществлении их планов, не идущих вразрез с военными операциями.
За главнокомандующего Г.М. Монро, полковник, начальник штаба".
Капитан Айрдейл внимательно прочел все письма. Слишком уж внимательно, подумал было я. Но тут он протянул мне их обратно и усмехнулся.
- Все в порядке.
Я удивленно впился в него глазами.
- Мы были в курсе дела, - мигая, продолжал он, - так как сразу же после вашего приезда связались с Кадьяком и навели справки. Сам адмирал сказал пару теплых слов о двух молодых ребятах и их планах. Нам этого вполне достаточно.
Я вздохнул с облегчением, мысленно возблагодарив адмирала Монтгомери.
Затем мы встретились с капитаном Тедом Далом, начальником военно-морской базы, который сразу же предложил нам кофе. Теперь уже беспокоиться было нечего. Разговор перешел на тему о нашей экспедиции.
- То, что вы, молодые люди, задумали, звучит довольно смело, заключил капитан, прослушав, в чем состоят наши планы. - Но как вы намерены добираться до дальних островов?
Я согласился, что без помощи военных эти острова для нас недосягаемы, и поспешил внести ясность: мы понимаем, что наши действия не должны идти вразрез с проведением военных мероприятий; наши маршруты будут очень гибкими: нам не хотелось бы стать кому-либо обузой.
Пока я говорил, капитан улыбался и, видимо, был доволен.
- Ну что ж, если вы так ставите вопрос, - подытожил он, - то мы будем рады оказать вам содействие. Должен признаться, мне нравится та позиция, которой вы придерживаетесь. Другие экспедиции, побывавшие здесь, были не столь сговорчивы.
При содействии капитана Дала Адах становился основной базой нашей деятельности. Хотя достижение самых важных целей было связано у нас с другими островами, мы предполагали провести значительную работу также и на Адахе, используя для этого время, какое у нас могло оказаться в случае отсутствия транспорта. Однако еще до нашего выезда было необходимо организовать здесь нечто вроде штаб-квартиры, где мы могли бы работать и хранить снаряжение и коллекции.
Когда главный военврач услышал об этой проблеме, он тут же снял телефонную трубку, и не прошло и часа, как в наше распоряжение был передан пустовавший просторный стандартный барак, стоявший недалеко от основных объектов базы. На следующий день туда явились плотники и водопроводчики, чтобы оборудовать кровати, раковины, печи, столы, сетки для просушивания, душ и даже электрический холодильник. После краткой официальной церемонии мы "открыли свое заведение". Большая вывеска, укрепленная над дверью, оповещала весь мир о том, что в этом стандартном бараке № 1699 на Адахе (Аляска, Дальний Запад) расположилась "Экспедиция Мичиганского университета".
ГЛАВА VI
В последующие дни мы с Бобом приступили к систематическому обследованию западной стороны Адаха, не занятой военными. Мне не терпелось вернуться к пещере захоронений, обнаруженной мною во время войны, но она находилась на крайней юго-западной оконечности острова, на расстоянии нескольких миль от морской базы, за высоким горным кряжем. Мы решили, что будет гораздо целесообразнее начать маршруты по склонам гор, находящихся неподалеку от горы Мофета, постепенно углубляясь вдоль побережья на юг, в сторону пещеры.
В утренние часы мы занимались в лаборатории, а на полевые исследования старались выходить ежедневно после полудня, прихватив с собой провизию, чтобы перекусить во время привала, расположившись на пригорке, покрытом мягкими кочками мха. Поедая свой сухой паек или шоколад и пеммикан [13] с сухофруктами, мы обсуждали находки и отмечали на картах дальнейший маршрут. Наши вылазки не могли быть продолжительными, так как мы не знали, когда представится возможность вылетать на другие острова. Случалось, что непогода вынуждала нас искать убежища в военной землянке или в полуразрушенном орудийном окопе, каких, по-видимому, было немало по всему острову. Иногда мы присаживались под нависшей скалой, где разводили костер из плавника или остатков шалашей, брошенных военными.
Много дней подряд стояла прохладная сырая погода и ветер хлестал холодным дождем по тундре, уже и без того пропитанной влагой. К концу такого дня лаборатория была всегда желанным приютом, и когда мы разжигали нефтяную печь, становилось тепло и весело, а воздух наполнялся ароматом сохнущих растений и паром от развешанных под потолком носков. Теперь, поселившись в лаборатории, мы могли работать так поздно, как нам хотелось, прессуя образцы и переписывая намокшие записи, сделанные в походе. Случалось, что мы трудились всю ночь напролет и от усталости буквально валились на койку.
У нас всегда оказывалось тысяча и одно неотложное дело. Например, распаковка и сортировка снаряжения, укладка рюкзаков, сборка принадлежностей для коллекционирования и перемешивание консервирующих растворов. Найденные образцы необходимо было обработать немедленно после каждой экскурсии, иначе они пропадали. Не менее важно было следить, чтобы записи и карты проводимой работы велись подробно и аккуратно.
- Ну и ночка, - выразил однажды свое недовольство Боб после того, как мы проработали в лаборатории много часов подряд, а дело, как нам казалось, не сдвинулось с места. - Конечно, я никогда себе не представлял, что бывают такие экспедиции. Мы проводим больше времени в помещении, чем в поле.
Хотя это и очень прискорбно, но, как выяснилось, исследование неизведанных стран таит в себе массу непредвиденных злоключений. Мы строили планы, прикидывали, писали, клеили бандероли и ждали - главным образом ждали. Выходило так, что мы бог знает чего только не ждали - погоды, транспорта, удобного случая, чтобы посетить то или иное место, встретиться с нужным лицом. Иногда, как это ни странно, нам даже приходилось бороться со скукой! Сколь ни важна полевая работа на Адахе, нам было просто необходимо скорее посетить более удаленные острова до того, как плохая погода сделает это совершенно невозможным. Но, по словам оперативных дежурных, следующему транспорту с провиантом предстояло отправиться на дальние острова не раньше чем через несколько недель. Нам ничего лучшего не оставалось, как приспособиться к создавшейся обстановке и не падать духом. Это было не всегда легко.
Мы с Бобом убедились также и в том, что на практике можно или обойтись без значительной части дорогостоящего оборудования, или же в нем вообще нет необходимости. По неопытности мы приволокли с собой слишком много всяких приспособлений для коллекционирования, много лишнего тяжелого полевого обмундирования, слишком много продуктов. Вскоре мы стали ограничивать содержимое своих рюкзаков самым нужным. Брали с собой минимум еды, так как летом Алеутские острова изобилуют растительной и животной пищей, которую можно найти на месте; каждый из нас брал нож для резки и раскапывания, непромокаемую записную книжку, фотоаппараты и несколько стеклянных банок и бумажных пакетов для образцов. Громоздкие папки мы оставляли в лаборатории, а образцы закладывали между страницами журналов, скатывая их в рулоны и допрессовывая уже по возвращении на базу. Для этой цели лучше всего подходила дешевая бумажная макулатура, а на военной базе она была в избытке. Используя ее для засушки растений в походе, мы, кроме того, имели развлекательное чтиво во время привалов.
Вскоре мы, и особенно наши таинственные занятия в лаборатории, вызвали любопытство военного персонала. Нас не замедлили навестить гости. "Что вы ищете?" - обычно спрашивали они нас. Точный ответ о наших научных целях мог бы сбить их с толку, поэтому я всегда ограничивался тем, что объяснял наш приезд желанием собрать коллекцию растений и найти древние пещеры захоронений. Лишь немногие понимали, почему мы хотим собирать коллекции, зато при упоминании о погребальных пещерах все оживлялись. А где мы будем их искать? Что в них находится? Можно ли пойти вместе с нами и помогать в поисках? Кое-кто в свободные от дежурства часы сопровождал нас. Мало-помалу я прививал этим людям вкус к занятиям ботаникой и вскоре увлек их сбором гербария.
Они стали приносить нам полевые цветы и спрашивали об их названиях. Каждый из них неизменно приносил небольшое растение с пышными розовыми или пурпурными цветочками в колосовом цветорасположении. Это была орхидея. Орхидеи на Алеутских островах!
Моряки с трудом верили, что орхидея перестала быть специфическим обитателем тропиков и в наше время широко распространена даже в Арктике.
Они закладывали найденные образцы между страницами военных уставов или детективных журналов, и почти всегда очередное письмо к родным гласило: "Только подумать, что в этой проклятой дыре растут орхидеи. Представь себе - настоящие орхидеи!"
Многие офицеры и матросы жили на Адахе со своими семьями. Их жены оказались самыми большими любительницами коллекционирования растений. Вскоре я понял, что сведения, которые мы с Бобом собирали, можно было бы с большой пользой поместить в популярную монографию по естественной истории Алеутских островов. Необходимость в такой монографии назрела, так как военнослужащие жадно стремятся больше узнать о далеких островах, где им предстоит прослужить не менее полутора лет, а в настоящее время какие-либо источники информации, из которых можно было бы почерпнуть такие сведения, совершения отсутствуют.
Жители Адаха отдавали себе полный отчет в том, что в этих местах существует постоянная опасность аварий самолетов, и быстро поняли, для чего мы с Бобом хотели составить список растений и животных, которые могли бы в случае нужды сослужить службу экипажу самолета или судна, попавшего в катастрофу. В последней войне американская армия очень нуждалась в информации подобного рода. Кроме того, была еще одна причина, объяснявшая наш интерес к полезным растениям, особенно к тем, которые использовались алеутами в древности. Многие старинные обычаи употреблять те или иные растения, например борец, в качестве сильного яда могли быть принесены из Азии. Изучение этих обычаев пролило бы свет на вопрос о происхождении и доисторических миграциях аборигенов Северной Америки. Не исключалось также, что мы и сами могли открыть новое полезное людям применение того или иного растения.
В числе захаживавших к нам в лабораторию моряков Адаха был худощавый помощник механика родом из Оклахомы по прозвищу Слим. Сначала он не мог уразуметь, в чем состоит наша работа. Когда же мы ему растолковали, лицо его расплылось в улыбке.
- Ну да? А я-то думал, это шутка насчет того, что вы приехали сюда собирать цветочки, и все разговоры на этот счет были для отвода глаз, а на самом деле вы выполняете секретную работу.
С этого времени Слим стал ходить со мной на экскурсии. Однажды мы вышли с ним рано поутру, а Боб с другим военным отправились обследовать другую часть Адаха. Мы намеревались взобраться на гору Мофета, а оттуда спуститься по ее крутым северо-западным склонам, попутно собирая растения.
Начало подъема, несмотря на сырость, было нетрудным. Чтобы взобраться на широкий, поросший зеленью склон горы, нам пришлось от ее подножия, начинавшегося у самого берега моря, пробираться сквозь влажные заросли невысокого дикого гороха и доходившего до плеча дикого райграса. Весь этот склон представлял собой обширный зеленый луг, заросший высокими травами и белыми цветами борщевика, местами покрывавшими его точно сверкающим белизной снегом. Подходя к верхней границе луга, мы ступали буквально по морю колосьев люпина, еще влажных от недавно прошедшего дождя.
Пройдя луг, мы вскоре очутились на более крутом склоне, покрытом густым ковром из подушечек лишайника, мха и жесткого, вечнозеленого древовидного Empetrum'а. Ступать по нему было очень приятно, пока мы не вошли в туман и низкие облака. Тут началось царство влаги. Медленно, перебираясь с одного скалистого выступа на другой, мы двигались к остроконечной вершине. Пошел дождь, и собирать гербарий стало трудно. Ветер хлестал дождем прямо в лицо, терзая нас так, что мы раскраснелись и вымокли.
Ближе к вершине ветер усилился, и теперь мы уже не могли раскрывать свои журналы, чтобы вкладывать новые образцы, не теряя при этом ранее заложенные, а то и весь журнал, хотя и принимали все меры предосторожности. Наконец, я решил, что благоразумнее будет вернуться, пока не разразился настоящий ураган. Но Слима нигде поблизости не оказалось. Он ушел вперед. Если бы я сдвинулся с места, то легко мог потерять его в тумане, потому что ветер заглушал мой голос. Прижимаясь к влажной серой скале, я ждал, все больше и больше намокая и коченея. Злость моя накапливалась, и я был готов наброситься на Слима за то, что он отбился, но понял, что сам виноват в случившемся, так как не предупредил его о необходимости держаться ближе ко мне, а вместо того чтобы хоть немного сдерживать его пыл, только раззадоривал. Теперь он, наверное, карабкался в поисках растений по опасным, скользким камням, и мы потеряли друг друга. Мое раздражение сменилось беспокойством за Слима.
Я прождал с четверть часа. Казалось, что туман сгустился, а дождь, подгоняемый ветром, лил целыми ручьями. Нужно было искать Слима. Возможно, он с каждым шагом удалялся, а я серьезно сомневался, приходилось ли ему раньше лазить по горам и сумеет ли он без посторонней помощи найти обратную дорогу на базу.
Я громко звал его через каждые несколько секунд, спотыкаясь и скользя по скалам и валунам, усеивавшим склон, на котором мы собирали растения. Я рассудил, что Слим был из тех людей, кого непременно потянет залезть повыше, а поэтому и сам стал взбираться. Там, где закончился подъем, почти сразу же начинался спуск, который шел по скалистому склону почти отвесно и был таким длинным, что исчезал в тумане.
Наконец, я напал на следы Слима. Он предпринял спуск по этому склону, скользя на ногах, как на лыжах. Повсюду встречались длинные борозды в гравии и пепле. Я решил спускаться медленнее и пошел по краю оползня, придерживаясь отвесной скалы, но вскоре обнаружил, что склон очень крут, и мне с трудом удавалось держаться на ногах и не скользить. Вполне возможно, что Слим не смог остановиться, если он действительно решил скользить вниз. Тут впереди себя я увидел обрыв. "Боже мой!" - воскликнул я, содрогнувшись от ужаса. Следы вели прямо к краю обрыва, и сдвинутый гравий указывал, что, силясь удержаться, Слим упал на спину в нескольких ярдах от края пропасти.
Сердце мое отчаянно билось, когда я осторожно подполз к обрыву и заглянул туда. Ничего, кроме тумана. Обрыв был не вертикальным, но все же настолько крутым, что я не рискнул бы спуститься без веревки. И тут далеко-далеко внизу я заметил Слима. Он отчаянно цеплялся за выступ скалы, изо всех сил пытаясь на него подтянуться.
- Ни с места! - заорал я. - Жди меня!
Оставшуюся часть пути нам пришлось бежать; к служебному бараку мы примчались в последнюю минуту и едва успели погрузиться.
Когда наш самолет оторвался от стартовой дорожки, опять заморосил дождь, и, поднявшись в воздух, мы сразу потеряли землю из виду. Форт-Гленн, мелькнув, как призрак, в мгновение остался позади. Мне стало страшно. Я невольно вздрогнул, вспомнив, что где-то поблизости находились вулканы Тулик и Окмок. Я надеялся, что летчики не забыли об этом. Но мы уже поднялись над облаками, и самолет взял курс на запад. Вдалеке заблестела снежная вершина Тулика. Окмок был скрыт облаками. Как только стало возможным развязать ремни, я принялся раскладывать собранный гербарий. Располагая растения между сухими листами газет и промокательной бумаги, я начал их прессовать. Через неделю они успеют просохнуть и еще до окончания лета будут отосланы вместе с растениями других островов в Анн-Арбор. Там их наклеят на плотную белую бумагу, изучат, опишут и добавят к университетскому гербарию - этому "музею растений", где для научных целей хранятся образцы флоры всего мира.
К нам подошел майор. Его лицо выражало недоумение.
- Что вы делаете с этими сорняками?
После моего объяснения он очень заинтересовался и стал необыкновенно разговорчив.
- Скажите на милость, вот чего никогда в своей жизни не встречал, сказал он, увидев, как я прессовал ярко-желтый цветок Mimulus'а. - На Алеутских островах, конечно, попадаются красивые цветы. Когда я получил назначение сюда, то представлял себе, что застряну на полтора года там, где не увидишь ничего, кроме льда, снега да белых медведей. А здесь, пожалуй, полевых цветов побольше, чем у нас дома в Айове.
Скоро я покончил со своими делами. Майор, покопавшись в вещевом мешке, извлек карты и схемы и, разложив их, принялся отмечать наш маршрут от Анкориджа до Адаха.
- Скажите, ребята, а где вы намерены вести свои исследования?
Я указал на самые отдаленные острова, которых мы хотели достичь. Вскоре в разговор вмешались другие пассажиры, и завязалась оживленная беседа об Алеутских островах. Некоторые из наших собеседников служили на Адахе и других алеутских базах, главным образом в воздушном флоте, и были рады случаю поделиться своими знаниями. Однако сообщаемые ими сведения в основном были почерпнуты из книг или основывались на слухах.
Один лейтенант с полной серьезностью утверждал, что в горах Атту до сих пор прячутся японские солдаты. По его словам, он сам нападал на их следы. Другой парень божился, что встречал своры одичавших собак, кровожадных и озверелых, свободно разгуливающих по Кыске. Их завезли туда американские солдаты, веря в то, что собаки принесут им счастье, но по окончании войны бросили, так как не могли забрать домой.
- Вам, ребята, обязательно нужно остановиться на острове Шемия и копать там вокруг стартовой дорожки, - вмешался в разговор третий. - Когда мы несколько лет назад строили ее, то находили гигантские кости - кости как его - ди-но-зав-ра, да, вот чьи кости это были - кости закопанного в тундре динозавра!
Но самую фантастическую историю рассказал нам седой старик рабочий, возвращавшийся на строительные работы на остров Адах. Он где-то вычитал, что "алуты" в действительности являются немногочисленными потомками жителей исчезнувшего континента Мью - таинственной земли, которая якобы вырвалась из бассейна Тихого океана и стала Луной.
Согласно этой истории, Мью населяла великая древняя раса людей. Когда этот континент оторвался от Земли и образовался Тихий океан, все обитатели Мью погибли за исключением нескольких племен, живших по краям континента. По этой истории выходило, что алеуты и были одними из этих счастливцев.
Я не мог ничего сказать в отношении собак на Кыске, поскольку не бывал на этом острове, но серьезно сомневался в реальности существования японцев, скрывающихся на Атту, и костей динозавра, найденных на острове Шемия.
Что касается теории, будто алеуты являются потомками мьювианцев, то она слишком фантастична, и над ней можно было бы посмеяться, если бы не та легкость, с какой, многие принимают на веру подобные нелепые россказни. Не исключено, что нынешняя Луна и лежала когда-то на месте Тихого Океана - это трудно будет и доказать и опровергнуть до тех пор, пока человек не совершит полет на Луну.
Подобные катаклизмы могли иметь место, однако, лишь в давнем геологическом прошлом, до появления человека и вообще всякой жизни на Земле. Но пусть североамериканские индейцы и эскимосы и не являются выходцами с какого-то таинственно исчезнувшего континента и история их происхождения и миграции в Новый Свет в настоящее время с достаточной достоверностью подтверждена наукой, все же она до сих пор остается одной из самых увлекательных. Странно лишь то, что иные сочинители кладут в основу своих романов и приключенческих повестей всякие небылицы.
Слушая рассказ о костях "динозавра" с Шемии, я вспомнил о китовых костях, которые мы нашли на Умнаке, и подумал, что кое-кто мог бы принять и их за кости динозавра. Вот так и рождаются подобные сенсации.
Постепенно разговор оборвался. Облака под нами совершенно скрывали из виду землю. В кабине было тепло, ровный гул моторов убаюкивал. Вскоре мы с Бобом задремали, но едва я успел впасть в сон, как кто-то сказал: "Летим над Адахом".
ГЛАВА V
Адах! Вздрогнув, я проснулся и, повернувшись на своем сиденье, уткнулся носом в окно. Пока мы летели над заливом Хулух, мысом Адагдах и старым морским аэродромом, внизу быстро сменялись знакомые ориентиры. Под правым крылом неожиданно показалась гора Мофета. Через какие-нибудь одну-две секунды мы приземлились и покатили на машине к объектам военно-воздушной базы, вытянувшимся по одну сторону аэродрома.
Гигантская база была точно такой, какой она сохранилась в моей памяти: грузовики и джипы сновали по пыльным дорогам, а против склона горы на каждом шагу встречались казармы. Это был целый военный город с электростанциями и транспортными средствами.
Именно для того, чтобы попасть на Адах, мы и провели в полете более шести часов. Здесь мы все еще оставались на широте Аляски, хотя и в тысяче четырехстах милях к западу от Анкориджа. Далее на запад, в пятистах милях отсюда, лежал Атту, последний одинокий остров Алеутского архипелага и один из трех островов, подвергшихся японской оккупации в 1942 году. А еще в двухстах пятидесяти милях от Атту находятся русские Командорские острова, расположенные менее чем в двух летных часах от Камчатки и примыкающие уже к сибирской земле!
Взяв с самолета вещевые мешки и тюки, мы с Бобом начали раздумывать, что делать дальше. Я заметил группу щеголевато одетых морских офицеров, с любопытством наблюдавших за нами. В этом не было ничего удивительного, так как внешне мы смахивали, по-видимому, на двух бездельников, одетых в мешковатые спортивные костюмы, предназначенные для полевых работ, мятые дождевики и забрызганные грязью сапоги. Один из офицеров, молодой лейтенант, отделился от группы и, подойдя к нам, нерешительно спросил, не мы ли ученые из Мичигана, мистер Бенк и мистер Дорсет. Я ответил, что это мы и есть, и к нам навстречу поспешили остальные члены встречавшей нас комиссии.
- Старший помощник командира, капитан 3 ранга Айрдейл. - Лейтенант представил нас по всей форме.
- Милости просим на Адах, - начал капитан. - Мы ожидали вас, так как получили извещение о вашем прибытии из штаба погранвойск Аляски. Другие участники экспедиции, видимо, прилетят следующим самолетом?
- Нет, мы здесь все налицо, - ответил я, испытывая некоторую неловкость. Очевидно, произошло какое-то недоразумение. Я принялся объяснять, что бульшая часть нашего снаряжения, состоящего из корзин с научным инвентарем, прибудет пароходом из Сьюарда. - Но участники экспедиции - это мы и есть, - добавил я.
Капитан Айрдейл казался удивленным. Он пояснил, что Кадьяк сообщил в телеграмме о прибытии мистера Бенка и мистера Дорсета, руководителей алеутской экспедиции Мичиганского университета. Командование Адаха вообразило, что к ним заявится крупная экспедиция, в составе которой профессора, ассистенты и уйма научного снаряжения; отсюда и оказанная нам официальная встреча. Мне показалось, что комиссия была разочарована. Однако капитан оставался невозмутимым. Несомненно, мы выглядели самой неказистой экспедицией, какой ему когда-либо приходилось оказывать прием на корабле; тем не менее он отнесся к нам как к членам королевской академии. Он сказал, что нам предоставили место в доме офицеров и мы сможем питаться в офицерской столовой.
Вечером, когда мы пришли в столовую, нам стало не по себе от взгляда вылощенного официанта-филиппинца, который был явно шокирован, считая, что мы оскорбляем честь его заведения. И, несмотря на чистые галстуки и отмытые лица, мы чувствовали, что у него были на это основания, так как наши костюмы, только что извлеченные из багажа, были изрядно помяты.
Зато морские офицеры были очень приветливы. Казалось, их удивляло, что мы так молоды. Это высказывали даже молодые младшие лейтенанты, которые и сами были едва ли старше двадцати четырех лет. По-видимому, всеобщее мнение таково, что ученые должны быть дряхлыми семидесятилетними старцами с козлиной бородкой.
На следующее утро, встав пораньше, мы явились с визитом вежливости в здание администрации военно-морской базы, поскольку необходимо было выяснить положение наших дел. Первые шаги не предвещали ничего хорошего. Когда же сам капитан Айрдейл приветствовал нас как старых друзей, я воспрянул духом и стал надеяться, что они, быть может, не отошлют нас назад в Анкоридж. Затем он попросил предъявить пропуска, и у меня замерло сердце. Мне вспомнились напутственные слова капитана Брэттона, и я решил честно объяснить, как обстоят наши дела. И вот, напуская на себя уверенность значительно больше той, которую испытывал на самом деле, я выложил на письменный стол все резервы рекомендательных писем, которыми мы располагали.
- Пропусков у нас нет, - выпалил я и поспешил рассказать, как капитан Блик устроил нас на военный самолет, потому что иной возможности добраться на Адах мы не имели. Закончив, я глубоко вздохнул.
Капитан Айрдейл начал с того письма, которое выхлопотал для нас капитан Блик. Оно гласило:
"Всем организациям.
Настоящим удостоверяю личность мистера Теодора П. Бенка II, бакалавра естествознания, научного сотрудника Ботанического сада и Антропологического музея при Мичиганском университете, а также личность мистера Роберта Е. Дорсета.
Наш штаб высоко оценит всякое содействие в осуществлении их планов, не идущих вразрез с военными операциями.
За главнокомандующего Г.М. Монро, полковник, начальник штаба".
Капитан Айрдейл внимательно прочел все письма. Слишком уж внимательно, подумал было я. Но тут он протянул мне их обратно и усмехнулся.
- Все в порядке.
Я удивленно впился в него глазами.
- Мы были в курсе дела, - мигая, продолжал он, - так как сразу же после вашего приезда связались с Кадьяком и навели справки. Сам адмирал сказал пару теплых слов о двух молодых ребятах и их планах. Нам этого вполне достаточно.
Я вздохнул с облегчением, мысленно возблагодарив адмирала Монтгомери.
Затем мы встретились с капитаном Тедом Далом, начальником военно-морской базы, который сразу же предложил нам кофе. Теперь уже беспокоиться было нечего. Разговор перешел на тему о нашей экспедиции.
- То, что вы, молодые люди, задумали, звучит довольно смело, заключил капитан, прослушав, в чем состоят наши планы. - Но как вы намерены добираться до дальних островов?
Я согласился, что без помощи военных эти острова для нас недосягаемы, и поспешил внести ясность: мы понимаем, что наши действия не должны идти вразрез с проведением военных мероприятий; наши маршруты будут очень гибкими: нам не хотелось бы стать кому-либо обузой.
Пока я говорил, капитан улыбался и, видимо, был доволен.
- Ну что ж, если вы так ставите вопрос, - подытожил он, - то мы будем рады оказать вам содействие. Должен признаться, мне нравится та позиция, которой вы придерживаетесь. Другие экспедиции, побывавшие здесь, были не столь сговорчивы.
При содействии капитана Дала Адах становился основной базой нашей деятельности. Хотя достижение самых важных целей было связано у нас с другими островами, мы предполагали провести значительную работу также и на Адахе, используя для этого время, какое у нас могло оказаться в случае отсутствия транспорта. Однако еще до нашего выезда было необходимо организовать здесь нечто вроде штаб-квартиры, где мы могли бы работать и хранить снаряжение и коллекции.
Когда главный военврач услышал об этой проблеме, он тут же снял телефонную трубку, и не прошло и часа, как в наше распоряжение был передан пустовавший просторный стандартный барак, стоявший недалеко от основных объектов базы. На следующий день туда явились плотники и водопроводчики, чтобы оборудовать кровати, раковины, печи, столы, сетки для просушивания, душ и даже электрический холодильник. После краткой официальной церемонии мы "открыли свое заведение". Большая вывеска, укрепленная над дверью, оповещала весь мир о том, что в этом стандартном бараке № 1699 на Адахе (Аляска, Дальний Запад) расположилась "Экспедиция Мичиганского университета".
ГЛАВА VI
В последующие дни мы с Бобом приступили к систематическому обследованию западной стороны Адаха, не занятой военными. Мне не терпелось вернуться к пещере захоронений, обнаруженной мною во время войны, но она находилась на крайней юго-западной оконечности острова, на расстоянии нескольких миль от морской базы, за высоким горным кряжем. Мы решили, что будет гораздо целесообразнее начать маршруты по склонам гор, находящихся неподалеку от горы Мофета, постепенно углубляясь вдоль побережья на юг, в сторону пещеры.
В утренние часы мы занимались в лаборатории, а на полевые исследования старались выходить ежедневно после полудня, прихватив с собой провизию, чтобы перекусить во время привала, расположившись на пригорке, покрытом мягкими кочками мха. Поедая свой сухой паек или шоколад и пеммикан [13] с сухофруктами, мы обсуждали находки и отмечали на картах дальнейший маршрут. Наши вылазки не могли быть продолжительными, так как мы не знали, когда представится возможность вылетать на другие острова. Случалось, что непогода вынуждала нас искать убежища в военной землянке или в полуразрушенном орудийном окопе, каких, по-видимому, было немало по всему острову. Иногда мы присаживались под нависшей скалой, где разводили костер из плавника или остатков шалашей, брошенных военными.
Много дней подряд стояла прохладная сырая погода и ветер хлестал холодным дождем по тундре, уже и без того пропитанной влагой. К концу такого дня лаборатория была всегда желанным приютом, и когда мы разжигали нефтяную печь, становилось тепло и весело, а воздух наполнялся ароматом сохнущих растений и паром от развешанных под потолком носков. Теперь, поселившись в лаборатории, мы могли работать так поздно, как нам хотелось, прессуя образцы и переписывая намокшие записи, сделанные в походе. Случалось, что мы трудились всю ночь напролет и от усталости буквально валились на койку.
У нас всегда оказывалось тысяча и одно неотложное дело. Например, распаковка и сортировка снаряжения, укладка рюкзаков, сборка принадлежностей для коллекционирования и перемешивание консервирующих растворов. Найденные образцы необходимо было обработать немедленно после каждой экскурсии, иначе они пропадали. Не менее важно было следить, чтобы записи и карты проводимой работы велись подробно и аккуратно.
- Ну и ночка, - выразил однажды свое недовольство Боб после того, как мы проработали в лаборатории много часов подряд, а дело, как нам казалось, не сдвинулось с места. - Конечно, я никогда себе не представлял, что бывают такие экспедиции. Мы проводим больше времени в помещении, чем в поле.
Хотя это и очень прискорбно, но, как выяснилось, исследование неизведанных стран таит в себе массу непредвиденных злоключений. Мы строили планы, прикидывали, писали, клеили бандероли и ждали - главным образом ждали. Выходило так, что мы бог знает чего только не ждали - погоды, транспорта, удобного случая, чтобы посетить то или иное место, встретиться с нужным лицом. Иногда, как это ни странно, нам даже приходилось бороться со скукой! Сколь ни важна полевая работа на Адахе, нам было просто необходимо скорее посетить более удаленные острова до того, как плохая погода сделает это совершенно невозможным. Но, по словам оперативных дежурных, следующему транспорту с провиантом предстояло отправиться на дальние острова не раньше чем через несколько недель. Нам ничего лучшего не оставалось, как приспособиться к создавшейся обстановке и не падать духом. Это было не всегда легко.
Мы с Бобом убедились также и в том, что на практике можно или обойтись без значительной части дорогостоящего оборудования, или же в нем вообще нет необходимости. По неопытности мы приволокли с собой слишком много всяких приспособлений для коллекционирования, много лишнего тяжелого полевого обмундирования, слишком много продуктов. Вскоре мы стали ограничивать содержимое своих рюкзаков самым нужным. Брали с собой минимум еды, так как летом Алеутские острова изобилуют растительной и животной пищей, которую можно найти на месте; каждый из нас брал нож для резки и раскапывания, непромокаемую записную книжку, фотоаппараты и несколько стеклянных банок и бумажных пакетов для образцов. Громоздкие папки мы оставляли в лаборатории, а образцы закладывали между страницами журналов, скатывая их в рулоны и допрессовывая уже по возвращении на базу. Для этой цели лучше всего подходила дешевая бумажная макулатура, а на военной базе она была в избытке. Используя ее для засушки растений в походе, мы, кроме того, имели развлекательное чтиво во время привалов.
Вскоре мы, и особенно наши таинственные занятия в лаборатории, вызвали любопытство военного персонала. Нас не замедлили навестить гости. "Что вы ищете?" - обычно спрашивали они нас. Точный ответ о наших научных целях мог бы сбить их с толку, поэтому я всегда ограничивался тем, что объяснял наш приезд желанием собрать коллекцию растений и найти древние пещеры захоронений. Лишь немногие понимали, почему мы хотим собирать коллекции, зато при упоминании о погребальных пещерах все оживлялись. А где мы будем их искать? Что в них находится? Можно ли пойти вместе с нами и помогать в поисках? Кое-кто в свободные от дежурства часы сопровождал нас. Мало-помалу я прививал этим людям вкус к занятиям ботаникой и вскоре увлек их сбором гербария.
Они стали приносить нам полевые цветы и спрашивали об их названиях. Каждый из них неизменно приносил небольшое растение с пышными розовыми или пурпурными цветочками в колосовом цветорасположении. Это была орхидея. Орхидеи на Алеутских островах!
Моряки с трудом верили, что орхидея перестала быть специфическим обитателем тропиков и в наше время широко распространена даже в Арктике.
Они закладывали найденные образцы между страницами военных уставов или детективных журналов, и почти всегда очередное письмо к родным гласило: "Только подумать, что в этой проклятой дыре растут орхидеи. Представь себе - настоящие орхидеи!"
Многие офицеры и матросы жили на Адахе со своими семьями. Их жены оказались самыми большими любительницами коллекционирования растений. Вскоре я понял, что сведения, которые мы с Бобом собирали, можно было бы с большой пользой поместить в популярную монографию по естественной истории Алеутских островов. Необходимость в такой монографии назрела, так как военнослужащие жадно стремятся больше узнать о далеких островах, где им предстоит прослужить не менее полутора лет, а в настоящее время какие-либо источники информации, из которых можно было бы почерпнуть такие сведения, совершения отсутствуют.
Жители Адаха отдавали себе полный отчет в том, что в этих местах существует постоянная опасность аварий самолетов, и быстро поняли, для чего мы с Бобом хотели составить список растений и животных, которые могли бы в случае нужды сослужить службу экипажу самолета или судна, попавшего в катастрофу. В последней войне американская армия очень нуждалась в информации подобного рода. Кроме того, была еще одна причина, объяснявшая наш интерес к полезным растениям, особенно к тем, которые использовались алеутами в древности. Многие старинные обычаи употреблять те или иные растения, например борец, в качестве сильного яда могли быть принесены из Азии. Изучение этих обычаев пролило бы свет на вопрос о происхождении и доисторических миграциях аборигенов Северной Америки. Не исключалось также, что мы и сами могли открыть новое полезное людям применение того или иного растения.
В числе захаживавших к нам в лабораторию моряков Адаха был худощавый помощник механика родом из Оклахомы по прозвищу Слим. Сначала он не мог уразуметь, в чем состоит наша работа. Когда же мы ему растолковали, лицо его расплылось в улыбке.
- Ну да? А я-то думал, это шутка насчет того, что вы приехали сюда собирать цветочки, и все разговоры на этот счет были для отвода глаз, а на самом деле вы выполняете секретную работу.
С этого времени Слим стал ходить со мной на экскурсии. Однажды мы вышли с ним рано поутру, а Боб с другим военным отправились обследовать другую часть Адаха. Мы намеревались взобраться на гору Мофета, а оттуда спуститься по ее крутым северо-западным склонам, попутно собирая растения.
Начало подъема, несмотря на сырость, было нетрудным. Чтобы взобраться на широкий, поросший зеленью склон горы, нам пришлось от ее подножия, начинавшегося у самого берега моря, пробираться сквозь влажные заросли невысокого дикого гороха и доходившего до плеча дикого райграса. Весь этот склон представлял собой обширный зеленый луг, заросший высокими травами и белыми цветами борщевика, местами покрывавшими его точно сверкающим белизной снегом. Подходя к верхней границе луга, мы ступали буквально по морю колосьев люпина, еще влажных от недавно прошедшего дождя.
Пройдя луг, мы вскоре очутились на более крутом склоне, покрытом густым ковром из подушечек лишайника, мха и жесткого, вечнозеленого древовидного Empetrum'а. Ступать по нему было очень приятно, пока мы не вошли в туман и низкие облака. Тут началось царство влаги. Медленно, перебираясь с одного скалистого выступа на другой, мы двигались к остроконечной вершине. Пошел дождь, и собирать гербарий стало трудно. Ветер хлестал дождем прямо в лицо, терзая нас так, что мы раскраснелись и вымокли.
Ближе к вершине ветер усилился, и теперь мы уже не могли раскрывать свои журналы, чтобы вкладывать новые образцы, не теряя при этом ранее заложенные, а то и весь журнал, хотя и принимали все меры предосторожности. Наконец, я решил, что благоразумнее будет вернуться, пока не разразился настоящий ураган. Но Слима нигде поблизости не оказалось. Он ушел вперед. Если бы я сдвинулся с места, то легко мог потерять его в тумане, потому что ветер заглушал мой голос. Прижимаясь к влажной серой скале, я ждал, все больше и больше намокая и коченея. Злость моя накапливалась, и я был готов наброситься на Слима за то, что он отбился, но понял, что сам виноват в случившемся, так как не предупредил его о необходимости держаться ближе ко мне, а вместо того чтобы хоть немного сдерживать его пыл, только раззадоривал. Теперь он, наверное, карабкался в поисках растений по опасным, скользким камням, и мы потеряли друг друга. Мое раздражение сменилось беспокойством за Слима.
Я прождал с четверть часа. Казалось, что туман сгустился, а дождь, подгоняемый ветром, лил целыми ручьями. Нужно было искать Слима. Возможно, он с каждым шагом удалялся, а я серьезно сомневался, приходилось ли ему раньше лазить по горам и сумеет ли он без посторонней помощи найти обратную дорогу на базу.
Я громко звал его через каждые несколько секунд, спотыкаясь и скользя по скалам и валунам, усеивавшим склон, на котором мы собирали растения. Я рассудил, что Слим был из тех людей, кого непременно потянет залезть повыше, а поэтому и сам стал взбираться. Там, где закончился подъем, почти сразу же начинался спуск, который шел по скалистому склону почти отвесно и был таким длинным, что исчезал в тумане.
Наконец, я напал на следы Слима. Он предпринял спуск по этому склону, скользя на ногах, как на лыжах. Повсюду встречались длинные борозды в гравии и пепле. Я решил спускаться медленнее и пошел по краю оползня, придерживаясь отвесной скалы, но вскоре обнаружил, что склон очень крут, и мне с трудом удавалось держаться на ногах и не скользить. Вполне возможно, что Слим не смог остановиться, если он действительно решил скользить вниз. Тут впереди себя я увидел обрыв. "Боже мой!" - воскликнул я, содрогнувшись от ужаса. Следы вели прямо к краю обрыва, и сдвинутый гравий указывал, что, силясь удержаться, Слим упал на спину в нескольких ярдах от края пропасти.
Сердце мое отчаянно билось, когда я осторожно подполз к обрыву и заглянул туда. Ничего, кроме тумана. Обрыв был не вертикальным, но все же настолько крутым, что я не рискнул бы спуститься без веревки. И тут далеко-далеко внизу я заметил Слима. Он отчаянно цеплялся за выступ скалы, изо всех сил пытаясь на него подтянуться.
- Ни с места! - заорал я. - Жди меня!