без автора. Тысяча и одна ночь

И они вошли, и богомолец вошёл среди них и видит: сидит царь, и перед ним вельможи его царства, которые стоят соответственно своему сану и степени. И везирь встал и начал подводить одного за другим, пока очередь не дошла до богомольца. И когда везирь подвёл его, царь взглянул на него и сказал: «Добро пожаловать человеку с облаком! Посиди, пока я не освобожусь для тебя». И тот не знал, что подумать о словах царя, и признал его высокую степень и достоинство. А когда царь рассудил людей и покончил с ними, он поднялся, и поднялся везирь и вельможи царства, а затем царь взял богомольца за руку и привёл к себе во дворец. И он увидел у ворот дворца чёрного раба в великолепной одежде, над головой которого висело оружие, и справа и слева были щиты и луки. И раб встал перед царём и поспешил навстречу его приказанию, исполняя его нужды, а потом он открыл ворота дворца, и царь вошёл (а рука богомольца была в его руке).

И вдруг он увидел перед собой маленькую дверь, и царь сам открыл её и вошёл в разрушенную комнату в великолепной постройке, а затем он вошёл в другую комнату, где не было ничего, кроме молитвенного коврика, чаши для омовения и нескольких пальмовых листьев. И потом царь снял с себя одежду, которая была на нем, и надел грубый халат из белой шерсти, а на голову он надел войлочный колпак. И он сел и усадил богомольца и крикнул своей жене: «О такая-то!» И та отвечала: «Я здесь!» – «Ты знаешь, кто сегодня наш гость?» – спросил царь. И жена его сказала: «Да, это человек с облаком». – «Выходи, тебе из-за него ничего не будет», – сказал ей царь.

И вдруг богомолец увидел, что эта женщина, подобная призраку, и лицо её блистает как месяц, и на ней шерстяной халат и покрывало…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста семьдесят четвёртая ночь

Когда же настала четыреста семьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда царь позвал свою жену, она вышла, и лицо её блистало как месяц, и на ней был грубый халат из шерсти и покрывало. „О брат мой, – спросил богомольца царь, – хочешь ли ты узнать нашу историю, или мы помолимся за тебя, и ты удалишься?“ – „Нет, я хочу услышать вашу историю, это для меня наиболее желательно“, – отвечал богомолов. И царь сказал: „Мои отцы и деды сменялись в царстве и наследовали его, старший после старшего, пока они не умерли и власть не дошла до меня. И Аллах сделал это мне ненавистным, и мне захотелось странствовать по земле и предоставить дела людей им самим. Но потом я испугался, что к ним войдёт омута и погибнут законы я рассеется единство веры, и оставил я дело таким, как оно было. Я назначил каждому человеку известное жалованье и надел царскую одежду и посадил рабов у ворот, чтобы устрашить людей зла и отгонять их от людей добра, и твёрдо установил наказания. А окончив все это, я вошёл в своё жилище, снял с себя эта одежды и надел то, что ты видишь. А вот это – дочь моего дяди, и она содействует мне в ведении воздержанной жизни и помогает мне предаваться благочестию. Мы делаем днём циновки из этих пальмовых листьев и на это можем разговеться под вечер, и над нами прошло около сорока лет, а мы все в таком же положении. Оставайся же с нами (помилуй тебя Аллах!), тюка мы не продадим наши циновки; ты разговеешься с нами и переночуешь у нас, а потом уйдёшь с тем, что тебе нужно, если пожелает великий Аллах“.

И когда наступил конец дня, пришёл слуга высокого роста и взял циновки, которые они сделали, и отправился с ними на рынок. Он продал их за кират и купил на него хлеба и бобов и принёс их, и богомолец разговелся с царём и его женой и переночевал у них, и они поднялись с полуночи я молились и плакали.

Когда же встала заря, царь оказал: «О боже, вот твой раб, и он просит тебя, чтобы ты возвратил ему его облако; ты ведь властен в этом. Боже мой, покажи, что ты ему внял, и возврати ему его облако!» И жена его сказала: «Аминь!» И вдруг облако выросло на небе. «Вот добрая весть!» – оказал царь. И богомолец простился с ними и ушёл, а облако шло за ним, как прежде. И после этого о чем бы богомолец ни просил Аллаха великого, он внимал ему из уважения к ним, и богомолец говорил такие стихи:

«У господа есть рабы, меж прочих избранные,

Чьё сердце в садах его премудрости шествует Движение тела их теперь остановлено Той тайной пречистою, которая в их груди.

Ты видишь, они молчат, покорные господу:

Как явное, тайны все увидел их тайный взор».

Рассказ о мусульманине и христианке (ночи 475—477)

Рассказывают также, что повелитель правоверных Омар ибн аль-Хаттаб (да будет доволен им Аллах!) снарядил войско из мусульман против врагов в Сирии, и они осадили одну из их крепостей жестокой осадой. А среди мусульман было два брата, которым Аллах даровал ярость и отвагу против врагов. И эмир этой крепости говорил своим царькам и храбрецам, которые перед ним стояли: «Если бы эти два мусульманина были взяты в плен или убиты, я бы избавил вас от остальных мусульман».

И враги не переставали устраивать этим мусульманам ловушки и хитрили, расставляя им козни и устраивая засады, и умножали подстерегавших их, пока одного из этих мусульман не взяли в плен, а другой не был убит как мученик. И пленного мусульманина доставили к эмиру этой крепости, и, посмотрев на него, он сказал: «Убийство этого человека будет бедой, а возвратить его мусульманам – нехорошо…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста семьдесят пятая ночь

Когда же настала четыреста семьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда враги доставили пленника мусульманина к эмиру крепости, тот посмотрел на него и сказал: „Убийство этого человека будет бедой, а возвратить его к мусульманам – нехорошо. Я хотел бы, чтобы он вступил в христианскую веру, как помощник нам и наша опора“.

И один из патрициев сказал: «О эмир, я соблазню его, и он отступит от своей веры. Арабы чувствуют большую любовь к женщинам, а у меня есть дочь, прекрасная и совершённая; если он её увидит, то, наверное, соблазнится ею». – «Он отдан тебе – уведи его», – сказал эмир. И патриции увёл его в своё жилище и одел девушку в одежды, которые увеличили её красоту и прелесть, а потом он привёл того человека и ввёл его в комнату. И подали кушанье, и христианская девушка стояла перед мусульманином точно служанка, послушная своему господину, ожидающая от него приказания, которое она могла бы исполнить. И когда мусульманин увидел, что его постигло, он попросил защиты у Аллаха великого и опустил глаза и отвлёкся поклонением своему господу и чтением Корана.

А у него был хороший голос и умение, оставляющее в душе след, и христианская девушка полюбила его сильной любовью и увлеклась им с великой страстью. И юноша поступал так семь дней, и девушка говорила: «О, если бы он согласился, чтобы я вступила в ислам!» А язык со состояния говорил такие стихи:

От нас отвернётесь ли, коль сердце стремится к нам?

Я душу отдам за вас, и в сердце моем – ваш дом.

Согласна покинуть я семью моих родичей

И веру оставить, пред которой острейший меч.

Свидетельствую: «Аллах – нет бога опричь его

Крепко доказательство, сомненье рассеялось!

Быть может, решит он, чтоб стал близок небрежный к вам,

И сердцу прохладу даст, тоской изнурённому.

Ведь двери закрытые порой открываются, И грустью подавленным даётся желанное, И когда терпение девушки истощилось и стеснялась у неё грудь, она бросилась на землю перед юношей и воскликнула: «Прошу тебя ради твоей веры, не выслушаешь ля ты мои слова?» – «А что ты скажешь?» – спросил юноша. И девушка сказала: «Изложи мне учение ислама». И юноша изложил ей учение ислама, и она предалась Аллаху, а затем совершила очищение, и юноша научил её, как надо молиться. И, сделав это» девушка сказала: «О брат мой, я вступила в ислам только из-за тебя, желая твоей близости». – «Ислам, – отвечал юноша, – запрещает брак без двух правомочных свидетелей, приданого и опекуна, а я не найду ни свидетелей, ни опекуна, ни приданого. Если ты ухитришься сделать так, чтобы мы вышли из этого места, я надеюсь, что мы доберёмся до земель ислама, – и обещаю тебе, что у меня не будет в исламе другой жизни, кроме тебя». – «Я ухитрюсь», – сказала девушка.

И потом она позвала отца и мать и сказала ям: «Сердце мусульманина смягчилось, и он пожелал принять веру. Я приближала его к тому, что он от меня хочет, но он сказал „Это неприятно мне в городе, где убили моего брата. Если бы я отсюда вышел и моё сердце утешилось бы, я сделал бы то, чего от меня хотят“. Не будет дурно, если вы выведете меня с ним в другой город, и тогда я ручаюсь вам и подарю то, что вы хотите».

И отец девушки пошёл к их эмиру и осведомил его об этом, и эмир обрадовался великой радостью и велел вывести девушку с юношей в то селение, о котором она упомянула. И они вышли, и, достигнув этого селения, они провели там весь день, а когда опустилась на них ночь, они тронулись в путь, перерезая дороги, как сказал ктото из поэтов:

Сказали они: «Пришла пора отъезда!»

Я молвил. «Сколько раз грозят отъездом!»

Одно мне дело – ездить по пустыне

И отсекать в земле за милей милю.

В какую б землю милый ни поехал,

Туда вернусь я, бедный сын дороги.

Лишь страсть моя послужит мне вожатым

И верный путь без вожака укажет…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста семьдесят шестая ночь

Когда же настала четыреста семьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что плавный мусульманин и девушка провели в селении остаток дня, а когда опустилась над ними ночь, они тронулись в путь, перерезая дороги, и шли всю эту ночь. А юноша сидел на быстром копе, и он посадил девушку сзади, и пересекал земли, пока не приблизилось утро. И тогда он свернул с дороги и опустил девушку на землю, и они омылись и совершили утреннюю молитву.

И когда это было так, они вдруг услышали бряцанье оружия, лязг удил, разговор людей и стук копыт. «О такая-то, – сказал юноша, – это наши преследователи, христиане настигли нас. Что тут придумать, когда конь так устал и утомился, что не может пройти и сажени?» – «Горе тебе, разве ты устрашён я напугался?» – спросила девушка. «Да», – отвечал юноша. И она сказала: «А где то, что ты рассказывал о могуществе твоего господа и о помощи его тем, кто просит о помощи? Пойдём сюда, будем умолять его и взывать к нему – может быть, он нам поможет своей помощью и настигнет нас его милость (велик он и славен)». – «Прекрасно, клянусь Аллахом, то, что ты сказала» – воскликнул юноша. И они стали умолять Аллаха великого, а юноша говорил такие стихи:

«Поистине, я в тебе нуждаюсь всечасно,

Хоть были б на голове венец и корона.

Ведь ты – величайшая нужда моя, и когда б

Достиг я, чего хочу, нужды я не знал бы.

Ведь нет ничего такого, в чем отказал бы ты, —

Нет, реки твоих щедрот текут изобильно.

Но я от тебя закрыт своим ослушанием,

А свет всепрощения – о кроткий – сияет.

О грусть прогоняющий, беду прогони мою

Ведь если не ты, то кто заботу прогонит?»

И когда он молился и девушка говорила «Аминь!» – после его молитвы (а звук бега коней все приближался к ним), юноша вдруг услышал слова своего брата, убитого как мученик, который говорил: «О брат мой, не бойся и не печалься: послы прибыли к Аллаху, и он послал к вам своих ангелов, чтобы они были свидетелями при вашем браке. Аллах великий похваляется вами перед своими ангелами, и он даровал вам награду счастливых и мучеников и овил для вас землю. Завтра утром ты будешь в горах аль Медины, и когда ты встретишь Омара ибн альХаттаба (да будет доволен им Аллах!), передай ему от меня привет и скажи ему: „Да воздаст тебе Аллах за ислам благом! Ты был чистосердечен и усерден“.

И потом ангелы возвысили голоса, желая мира юноше и его жене, и оказали: «Аллах великий сделал её твоей женой на две тысячи лет раньше, чем создал отца вашего Адама (мир с ним!)».

И покрыла их радость, восторг, безопасность и веселье, и усилилась их вера, и твёрдо установился путь богобоязненных, и, когда поднялась заря, они совершили утреннюю молитву. А Омар ибн аль-Хаттаб (да будет доволен им Аллах!) совершал утреннюю молитву в конце ночи, и иногда он входил в михраб, а сзади него было два человека. И начинал он с суры «Скот» или суры «Женщины», и просыпался спящий, омывался омывающийся и подходил далёкий, и не кончал ещё Омар первого раката, как мечеть наполнялась людьми, и тогда он творил второй ракат, сопровождая его лёгкой сурой, чтение которой он ускорял.

Когда же наступил тот день, Омар прочитал при первом ракате молитвы лёгкую суру, ускоряя её чтение, при втором ракате тоже, а произнеся пожелание мира, он посмотрел на тех, кто был с ним, и сказал: «Выйдем встретить новобрачных!» И удивились люди, бывшие с ним, и не поняли его слов, и Омар пошёл впереди, а они шли за ним, и вышел к воротам аль-Медины. А тот юноша, когда показался свет, увидел возвышенности аль Медины и направился к воротам, а жена его шла за ним. И Омар и мусульмане встретили его и пожелали ему мира, а когда вошли в город, Омар (да будет доволен и Аллах!) приказал устроить свадебный пир. И пришли мусульмане и поели, и юноша вошёл к своей жене, и Аллах великий наделил его от неё детьми…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста семьдесят седьмая ночь

Когда же настала четыреста семьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Омар ибн аль-Хаттаб (да будет доволен им Аллах!) приказал устроить свадебный пир, и пришли мусульмане и доели, и юноша вошёл к своей жене, и Аллах наделил его от неё детьми, которые сражались на пути Аллаха и оберегали честь род и своей славой. Как прекрасно то, что сказано было в этом смысле:

Я вижу, ты у ворот горюешь и сетуешь,

Но перед просящими не слышишь ответа

Коль гневом ты поражён или горе пришло к тебе,

И двери любимого закрыты завесой,

К Аллаху ты воззови, несчастный, в день нынешний

И кайся, как каялись все люди Аллаху,

Быть может, прощенья дождь все смоет прошедшее.

Обильно на грешников польётся награда.

Ведь пленный спасается, хотя и закован он,

И те, кто в тюрьме сидит, находят свободу.

И они жили приятнейшей жизнью, в самой полной радости, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний.

Рассказ об Ибн аль-Хаввасе (ночь 478)

Рассказывают также, что Сиди[479] Ибрахим ибн альХаввас (да будет над ним милость Аллаха!) говорил:

«Потребовала моя душа в какое-то время, чтобы я вышел в земли нечестивых. Я стал удерживать её, но она не дала себя удержать и не отказывалась от этого. И я старался прогнать от себя эту мысль, но она не уходила. И тогда я вышел и проходил через страны неверных, бродя по их землям, и попечение Аллаха укрывало меня, и забота его оберегала меня, и все христиане, которых я встречал, опускали передо мной взоры и отдалялись от меня.

И наконец я пришёл в один город из городов и увидел у ворот его множество рабов, надевших оружие, в руках которых были железные крючковатые палки. И рабы, увидав меня, поднялись на ноги и спросили меня: «Врач ли ты?» – «Да», – ответил я. И они сказали: «Отвечай царю!» И меня повели к нему, и вдруг я вижу: это – великий царь с прекрасным лицом. И когда я вошёл, он посмотрел на меня и спросил: «Врач ли ты?» – «Да», – ответил я. И царь сказал: «Отведите его к ней и осведомьте его об условии, прежде чем он к ней войдёт».

И меня вывели и сказали: «У царя есть дочь, которую поразило великое нездоровье, и врачи оказались бессильны её вылечить, и всякого врача, который входил к ней и лечил её, но его лечение не приносило пользы, царь убивал. Посмотри же, как ты решишь». – «Царь направил меня к ней, – сказал я, – введите же меня».

И меня подвели к дверям царевны, и когда я подошёл, постучали в них и вдруг слышат, она кричит из комнаты: «Введите ко мне врача, обладателя дивной тайны! – и потом произносит:

Открывайте двери – вот явился врач,

На меня взгляните – тайну знаю я.

О, доколе близкий будет отдался,

И доколе дальний будет близок к нам?

Среди вас в изгнанье находилась я,

Близкого послал мне Правый, чтоб развлечь.

Связаны родством мы в вере нашей с ним;

Вот мы повидались, как влюблённых два.

Он позвал меня для встречи, и тогда

Был далёк от нас хулитель и элодей.

Бросьте же хулить, и брань оставьте вы,

Горе вам, не стаду вам я отвечать!

На конечное не стану я смотреть,

Лишь к тому, что будет вечно, я стремлюсь».

И вдруг некий престарелый старец быстро открыл двери и сказал: «Входи!» И я вошёл и увидел комнату, убранную всевозможными цветами, и занавес, опущенный в углу, а из-за занавеса были слышны слабые стоны, исходившие из похудевшего тела. И я сел напротив занавеса и хотел произнести приветствие, но вспомнил слова его (да благословит его Аллах и да приветствует!): «Не желайте первые мира евреям или христианам, а если встретили их на дороге, оттесняйте их на путь наиболее узкий», – я удержался. И девушка закричала из-за занавески: «Где приветствие единобожия и преданности Аллаху, о Хаввас?»

И я удивился этому, – говорил Хаввас, – и спросил девушку: «Как ты меня узнала?» И она ответила: «Когда чисты сердца и умы, говорит язык ясно о том, что скрыто в тайных мыслях. Я просила вчера Аллаха послать ко мне друга из числа друзей своих, при помощи которого мае будет освобождение, и раздался возглас из угла моей комнаты: „Не печалься, мы пошлём к тебе Ибрахима аль-Хавваса“.

«Что с тобою?» – спросил я девушку. И она сказала: «Уже четыре года как мне блеснула явная истина, и она – мой собеседник и друг, мой близкий и товарищ! И родные бросали на меня взоры и делали обо мне предположения и приписывали мне бесноватость, но все врачи среди них, что входили ко мне, нагоняли на меня тоску, и все посетители меня смущали». – «А что привело тебя к тому, чего ты достигла?» – опросил я. И девушка сказала: «Явные доказательства и ясные знамения: когда ясна для тебя дорога, ты увидишь и ведомого и водителя».

И когда я разговаривал с девушкой, вдруг пришёл тот старец, что был к ней приставлен, и опросил: «Что сделал твой врач?» И девушка сказала: «Он узнал болезнь и угадал лекарство…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста семьдесят восьмая ночь

Когда же настала четыреста семьдесят восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старец, приставленный к девушке, войдя к ней, спросил: „Что сделал твой врач?“ И она ответила: „Он узнал болезнь и угадал лекарство“. И я увидел, что он рад и доволен, и он проявил ко мне милость и благоволение. Он пошёл к царю и рассказал ему обо всем, и царь побуждал его оказывать мне почёт, и я посещал девушку в течение семи дней.

И она наконец спросила меня: «О Абу-Исхак, когда же будет переселение в землю ислама?» И я ответил: «Как можно вывести тебя отсюда и кто отважится это сделать?» – «Тот, кто ввёл тебя ко мне и направил», – молвила девушка. И я воскликнул: «Прекрасно то, что ты сказала!»

И когда наступил следующий день, мы вышли из ворот крепости, и скрыл нас от глаз тот, чьё дело, когда захочет он чего-нибудь, сказать: «Будь!» – и оно бывает. И я не видел никого, кто бы лучше выносил пост и стояние на молитве, чем эта девушка, – говорил Ибн альХаввас. – Она жила в соседстве со священным храмом Аллаха семь лет, а затем окончила она свой срок, и была земля Мекки ей могилой».

Да низведёт на неё Аллах милости и да помилует того, кто сказал такие стихи:

Когда привели ко мне врача и увидел он Следы изобильных слез и хвори томительной, Покров он с лица мне снял, до видеть од мог под ним Лишь вздохи, и ни души, ни тела там не было.

И молвил он:

«Этого нам вылечить нелегко.

Есть тайны ведь у любви, и их не узнать умом».

Сказали:

«Когда никто не знает, чем болен он,

И трудно болезни дать названье посредством слов,

То как же лекарствами окажешь ты действие?»

«Оставьте, – ответил врач, – сужу я не разумом!»

Рассказ об одном из пророков (ночь 479)

Рассказывают также, что один из пророков поклонялся Аллаху на высокой горе, под которой бежал ручей. И днём он сидел на вершине горы, так что люди его не видели, и поминал Аллаха великого, смотря на людей, которые приходили к ручью. И когда, в какой-то день, этот пророк сидел и смотрел на ручей, он вдруг увидел всадника, который подъехал на своём коне и спешился и положил на землю мешок, висевший у коня да шее. Он отдохнул и напился воды и потом уехал и оставил мешок (а в мешке были динары).

И вдруг подошёл человек к ручью и взял мешок с деньгами и напился и ушёл невредимый. И пришёл после него дровосек, который нёс на спине тяжёлую вязанку дров, и сел у ручья, чтобы налиться воды, и вдруг первый всадник подъехал, опечаленный, и спросил дровосека: «Где мешок, который был здесь?» – «Я не знаю, что с ним», – отвечал дровосек, и всадник вынул меч и, ударив дровосека, убил его. Он стал искать у него в одежде, но ничего не нашёл и оставил его и уехал своей дорогой.

И тогда этот пророк воскликнул: «О господи, один взял тысячу динаров, а другой убит безвинной И Аллах ниспослал ему откровение: „Будь занят своим благочестием: управление царством не твоё дело. Отец этого всадника насильно отнял тысячу динаров из денег тоге человека, и я отдал сыну власть над деньгами его отца. А дровосек убил отца этого всадника, и я дал сыну возможность отомстить“. И сказал этот пророк: „Нет бога, кроме тебя! Хвала тебе! Ты знаешь скрытое…“

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Четыреста семьдесят девятая ночь

Когда же настала четыреста семьдесят девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что пророк, когда Аллах послал ему откровение: „Занимайся своим благочестием!“ и рассказал ему истину об этом деле, воскликнул: „Нет бога, кроме тебя! Хвала тебе! Ты знаешь скрытое!“

А кто-то сказал в этом смысле такие стихи:

Пророка увидел глаз все то, что случилось там,

И начал он спрашивать, что было причиною.

Глаза его видели, но только не понял он,

И молвил он: «Господи, убитый невинен ведь!

Один вот богатым стал, хотя не работал он,

А прежде покрыт он был одеждою нищего.

Другому досталась смерть, хоть был он недавно жил,

И не совершил греха, о всех, кто живёт, творец!»

«Те деньги-отца того, кого ты тогда видал, —

В наследство они ему достались, без тягости.

А тот дровосек убил отца того всадника,

И сын его отомстил, когда удалось ему.

О раб наш, забудь о том! У нас ведь, поистине,

В творении тайны есть, от глаза сокрытые.

Покорён веленьям будь, склонись пред величием,

Наш приговор ведь песет и пользу и вред нам всем».

Рассказ о перевозчике и праведном юноше (ночь 479)

Рассказывают также, что один из праведников говорил: «Я был перевозчиком на Ниле египетском и перевозил с восточного берега на западный. И в один из дней, когда я сидел в челноке, вдруг остановился подле меня старец со светящимся лицом и приветствовал меня. И я ответил на его приветствие, и он спросил меня: „Перевезёшь ли ты меня ради Аллаха великого?“ – „Да“, – отвечал я. И старец сказал: „А накормишь ли ты меня ради Аллаха?“ – „Да“, – отвечал я. И он вошёл в челнок, и я перевёз его на восточный берег.

А на старце было заплатанное рубище, и в руках у вето были сума и посох. И, собираясь выйти из лодки, он сказал мне: «Я хочу возложить на тебя поручение». – «А какое?» – спросил я. И он сказал. «Когда наступи г завтрашний день, тебе будет внушение, чтобы ты пришёл ко мне в полуденное время. И ты придёшь и найдёшь меня мёртвым под этим деревом. Обмой меня и заверни в саван, который найдёшь у меня под головой, а потом закопай меня, после того как помолишься надо мною, в этом песке. Возьми это рубище и суму и посох и, когда придёт к тебе человек и потребует их у тебя, отдай их ему».

И я удивился его словам, – продолжал праведник, – и проспал эту ночь, а наутро я стал ждать того времени, о котором упоминал старец, и когда пришло время полдня, я позабыл о том, что он мне говорил; а потом, к послеобеденной молитве, мне было ниспослано внушение, и я поспешно отправился и нашёл старца мёртвым под деревом. И я нашёл у него в головах новый саван, от которого веяло запахом мускуса, и омыл старца и завернул его в саван и, помолившись над ним, вырыл ему могилу и закопал его, а затем я переправился через Нил и пришёл на западный берег вечерам, неся с собою рубище, суму и посох.

И когда заблистало утро и открыли ворота города, я увидел одного юношу, прежде вора, которого я знал; он был одет в тонкие одежды, и на руке его были следы хенны. И он шёл, пока не дошёл до меня, и тогда он спросил: «Ты такой-то?» – «Да», – ответил я. И он сказал: «Подавай то, что тебе было поручено». – «А что это?» – спросил я. И он сказал: «Рубище, сума и посох». – «А кто указал тебе на них?» – спросил я. И юноша молвил: «Я ничего не знаю, кроме того, что я провёл вчера ночь на свадьбе такого-то и не спал, распевая, пока не приблизилось время утра. И тогда я лёг отдохнуть, и вдруг какой-то человек остановился около меня я сказал: „Аллах великий взял душу такого-то, друга Аллаха, и поставил тебя на его место. Иди же к такому-то перевозчику и возьми у него рубище умершего, его суму и посох, он оставил их у него для тебя“.