Блейк Дженнифер. Лесной рыцарь

   Раздался хор приветственных криков. Отдав приказ отдыхать, праздновать и развлекаться, вождь племени повернулся и пошел к своему дому вместе с Рено.
   Сразу же толпа женщин поднялась на холм, многие из них держали в руках горшочки с травами и мазями. Среди них была и Маленькая Перепелка. Элиз вспомнила, что недавно своими руками изготовила мазь из медвежьего жира и трав для лечения ран и синяков, и побежала в хижину Рено. Через минуту она вернулась, держа в руках маленький глиняный горшочек.
   Элиз охватило неловкое чувство, когда она присоединилась к толпе женщин у двери дома Большого Солнца, но решимость ее от этого не убавилась. Она уговаривала себя, что не виновата в случившемся, однако чувство вины от этого не убывало, равно как и стремление ее искупить. Вот почему она хотела помочь Рено — только поэтому.
   Женщины расступились, чтобы дать Элиз дорогу. На пороге она помедлила. Дом Большого Солнца не очень сильно отличался от дома Рено, хотя и был больше по размеру. Внутри были такие же спальные скамьи вдоль стен, под которыми стояли такие же горшки и корзинки; такие же травы и оленьи рога были подвешены к потолку. В глаза бросался обеденный стол, который, вероятно, был подарен французами, и голубой бархатный камзол, висевший на вешалке. Главное же отличие состояло в том, что в доме было два очага и два набора кухонной посуды — по одному для каждой из жен. Запах дыма и жареного мяса, аромат готовившихся пирожков наполняли воздух. Несколько женщин хозяйничали у очагов, другие столпились вокруг скамьи, на которой лежал Рено.
   Элиз несмело приблизилась и, улыбнувшись, сказала одной из женщин, что хочет поближе подойти к раненому. Женщина пожала плечами и повернулась к Элиз спиной. Элиз повторила свою просьбу еще раз, подумав, что ее не поняли. На этот раз она показала женщине свой горшочек с мазью. Женщина, по всей видимости из рода Солнца, произнесла какую-то грубость и вновь отвернулась. С другой стороны скамьи Элиз увидела Маленькую Перепелку и позвала ее, но та только покачала головой.
   Элиз нахмурилась, не зная, что предпринять. Обрадуется ли Рено, если увидит ее, или же предпочтет, чтобы его лечили эти женщины? Может быть, лучше уйти и пусть о нем заботятся соплеменницы? Но нет, женщины не знали, что сделал Лесной Медведь. Они ведь могут втереть ядовитое вещество в его раны. Нельзя это так оставить.
   Элиз еще раз тронула за плечо женщину, стоящую перед ней. Индианка резко повернулась и с неожиданной злобой толкнула Элиз. Возмущенная такой нарочитой грубостью, Элиз толкнула ее в ответ. Индианка схватила Элиз за длинную косу, и та вспомнила, как ее втащили за волосы в дом Рено в первый день пребывания в поселке. Лицо индианки показалось ей знакомым. Извернувшись, Элиз с такой силой ударила ее, что у той на щеке остался след.
   Индианка начала пронзительно кричать, и тут на Элиз набросились другие женщины. Они сорвали с нее плащ и ее горшочек с лекарством упал на пол и разбился. Элиз вырывалась, брыкалась и наконец с мрачным удовольствием отметила, что одна из женщин отлетела и растянулась на земляном полу. Однако в тот же момент на Элиз набросились остальные. Ее хватали, толкали, пихали к двери, кто-то снова вцепился ей в волосы. Ценой невероятного напряжения Элиз удалось сбросить с себя вцепившихся в нее индианок. Сжав освободившуюся руку в кулак, она ударила одну из них и испытала глубокую радость, когда та завопила и схватилась рукой за свой кровоточащий нос. Однако радость была недолгой, так как индианки вновь налетели на Элиз.
   Вдруг поверх всего этого тарарама зычно дважды прозвучала команда, которая сразу подействовала на толпу дерущихся женщин. Элиз отпустили, и она упала на колени — полуобнаженная, с тяжело вздымающейся грудью, с волосами, торчащими в разные стороны вокруг раскрасневшегося лица.
   Индианки попятились, и Элиз осталась одна в середине комнаты. Неподалеку от нее лежал на скамье Рено, а его мать смывала кровь у него со спины и промывала шрамы с помощью куска мягкой кожи, которую она окунала в горячий настой трав. Рено тихо выругался, когда увидел Элиз. Он попытался встать на ноги, но в этот момент к тому месту, где стояла на коленях Элиз, подошел Большое Солнце. Склонившись над ней, он протянул ей руку.
   Элиз, застыдившись своей наготы, поколебалась. Отказаться от помощи, однако, казалось столь же невозможным, как если бы перед ней был король Франции.
   Она протянула ему свою руку и поднялась так грациозно, как только могла. Вождь начезов позволил себе окинуть взглядом ее стройное полуобнаженное тело, причем это зрелище доставило ему явное удовольствие.
   — Ты, я полагаю, Элиз, женщина моего брата? — с улыбкой произнес он.
   — Да, я Элиз.
   Большое Солнце кивнул и, все еще держа ее руку, повернулся к индианкам. Грозным голосом он отругал их за то, что они подрались, как плохо воспитанные дети, и сказал, что с Элиз нужно обращаться как с гостьей, дорогой сердцу их нового военного вождя, что ей нужно оказывать всяческие почести. Ему было стыдно за их поведение, поэтому он удалил их из своего дома и не велел появляться в нем без специального приглашения.
   Когда женщины ушли, он обернулся и поклонился Элиз.
   — Каким образом, мадам, мои домашние могут вам служить?
   — Я… я только хотела поухаживать за Рено.
   — Неужели? — Он повернулся к своей матери, словно спрашивая ее совета.
   Женщина некоторое время смотрела на Элиз с сосредоточенным выражением лица, по ее темным глазам было видно, что она о чем-то напряженно думает. Потом она молча кивнула.
   — Ты будешь ухаживать за ним, — сказал Большое Солнце, и на его губах появилась совершенно очаровательная улыбка. Глядя на него, Элиз поняла, что он очень похож на Рено. В самом деле, они были братьями-близнецами, с одинаковыми глазами, волосами, телосложением. Единственная существенная разница — у вождя начезов была татуирована не только грудная клетка, но и плечи, а также колени, что служило знаком величайшего отличия.
   Отведя глаза от его откровенно восхищенного взора, Элиз пробормотала:
   — Только сначала, с вашего позволения, я найду свой плащ…
   Большое Солнце кивнул, искоса взглянув на своего явно недовольного брата, а потом на двух своих жен, наблюдавших за ним. Кроме них, в доме оставались только две женщины — Татуированная Рука и Маленькая Перепелка.
   Элиз нагнулась, подобрала плащ и надела его. Губы ее были обиженно поджаты. Она ведь пришла помочь, ничего особенного в этом нет. Почему же на нее накинулись, издевались над ней, в результате чего она оказалась перед вождем начезов в таком неприглядном виде? Когда она подумала о том, что совсем недавно была респектабельной землевладелицей, которая сама распоряжалась своей жизнью и ни перед кем не держала ответа, ее охватил такой гнев, что она с трудом сдержала его.
   Татуированная Рука поднялась со своего места рядом с сыном и предложила Элиз занять его.
   Элиз украдкой взглянула на Рено и слегка покраснела: ей показалось, что он смотрит на нее насмешливо.
   — Мне бы не хотелось занимать ваше место, — смущенно пробормотала она.
   — Я уступаю его вам, — ответила Татуированная Рука.
   — Но лекарство, которое я принесла, пропало…
   — У меня есть еще. Подождите, я сейчас принесу, — сказала Маленькая Перепелка и быстро пошла к двери.
   После всего, что произошло здесь, в доме Большого Солнца, после размолвки с Маленькой Перепелкой, холодного приема, оказанного ей француженками, а особенно после страшного испытания, которое пришлось перенести из-за нее Рено, ей нелегко было приблизиться к нему. Элиз не знала почему, но между ними возникло какое-то отчуждение. Этому способствовала сама атмосфера индейской деревни — здесь он стал совсем не таким, каким был в своем доме.
   Она взглянула на него и смущенно спросила:
   — Вы позволите?
   Его глаза потеплели.
   — Я был бы польщен. Ты же знаешь, что мне приятно твое внимание.
   Она села на скамейку рядом с ним и попросила показать ей его спину.
   Элиз была готова ко всему — по крайней мере, она так думала. Однако она с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть, когда увидела его изодранную спину. Кожа вокруг синевато-багровых полос вспухла и покраснела. Некоторые полосы представляли собой рваные раны, некоторые слились в одно кровавое месиво, особенно страшное между лопатками — там, где Лесной Медведь прошелся своей палкой. Татуированная Рука хорошо промыла все раны, и кровотечение прекратилось, но было ясно, что Рено еще долго будет страдать от последствий ужасного истязания.
   — Если бы только у меня было немного коньяка, — прошептала Элиз.
   — Коньяка? — удивленно спросил Большое Солнце.
   — Я лечила им раны. Он помогает заживлению.
   — Кажется, у меня есть немного коньяка.
   — Хм! — фыркнула мать Большого Солнца.
   Он с упреком взглянул на нее и объяснил одной из своих жен — той, чья беременность была менее очевидна, — где взять бренди.
   Элиз, казалось, ничего не замечала. Она окунула кусочек кожи в теплый настой трав, которым пользовалась Татуированная Рука, и приложила его ко все еще кровоточащей ране.
   В глиняной бутылке принесли бренди, там его оставалось всего несколько глотков. Большое Солнце с сожалением посмотрел на бутылку, затем передал ее Элиз.
   — Было бы лучше, если бы мой брат выпил это, — заметил он.
   Рено покачал головой:
   — Неразумно пить на пустой желудок.
   — Это мы поправим, как только тебе немного полегчает.
   — Ты не могла бы поторопиться? — Рено поморщился от боли, когда Элиз начала поливать его спину бренди.
   Когда вернулась Маленькая Перепелка, Элиз уже подготовила кожу к нанесению мази. Она аккуратно намазала спину Рено, а затем забинтовала полосками ткани.
   Потом они поели, для этого Рено пришлось осторожно принять сидячую позу. К ним присоединились другие: пожилой мужчина, кажется, отец одной из жен Большого Солнца, и две старухи, одну из которых Элиз видела накануне присматривающей за мальчиком. Похоже, что это были тетки Татуированной Руки. Привели и самого мальчика, этого маленького бронзового херувима, которого представили как сына Большого Солнца. Все были очень внимательны к Рено, предлагали ему разные лакомые кусочки, заставляли пить крепкий бульон для укрепления сил. Даже мальчик, которого звали Маленькая Сова, понял, что дяде плохо; он привстал и тихонько потерся своим маленьким носиком о худую щеку Рено.
   Рено ел жадно и с удовольствием, обмениваясь шутками со старухами и улыбаясь брату. Однако вскоре он замолчал. Взглянув на лего, Элиз увидела, что он побледнел еще больше и обессиленно прислонился к стене дома. Приглядевшись к нему повнимательнее, она заметила, что у него под глазами залегли черные тени, а лицо осунулось. Да и как ему было не устать? На протяжении всего пути из дому Рено почти не спал, неся охрану, в день приезда ему пришлось принимать участие в празднестве, а прошлую ночь он провел, бодрствуя, в храме. Он ничего не ел почти двое суток, а затем подвергся такому ужасному наказанию. Удивительно, что он еще был в сознании после этого.
   Элиз коснулась его руки и сказала:
   — Приляг. Тебе надо поспать.
   К ее просьбе присоединился Большое Солнце:
   — Да, поспи. Я приказываю.
   Однако Рено смотрел только на Элиз. Его глаза потемнели от боли и усталости, но взгляд их был чист.
   — Ляг со мной, Элиз.
   Трудно было отказать ему в просьбе, когда он пребывал в таком состоянии. Но ведь она поклялась, что не вернется на его ложе! Элиз понимала, что в данный момент он для нее не опасен, но если она ляжет с ним по своей воле сейчас, примет ли он ее отказ потом? Она глубоко вздохнула:
   — Я буду тебе только мешать.
   — Мне тебя не хватало вчера ночью и во все другие ночи нашего перехода.
   — Я уже говорила тебе, наш договор расторгнут. Я больше не обязана делить с тобой ложе.
   — Ну хотя бы сегодня ляг со мной!
   Элиз почувствовала, что кто-то тронул ее за плечо.
   — Сделай, как он просит, — негромко сказала Татуированная Рука.
   — Не могу!
   Большое Солнце приблизился к ней:
   — Неужели мне нужно тебе приказывать? Это не такая уж большая жертва, француженка.
   Разве? А как же ее гордость и самоуважение? А что же ее будущее?
   — Элиз, пожалуйста…
   Серые глаза Рено потемнели, его лицо было бледно; рука, которую он протянул к ней, слегка дрожала. Именно сострадание заставило Элиз сделать первый неуверенный шаг к нему. Сострадание — и приказ его брата. Ничего больше.
   Не обращая внимания на взгляды и шепот, Элиз прилегла на скамью рядом с Рено и обняла его. Не успела она положить голову на набитую соломой подушку, он уже спал. Ей ничего другого не оставалось, как попытаться сделать то же самое…
   Когда Элиз проснулась, было темно. Разбудило ее какое-то бессвязное бормотание. Она приподнялась на локте и осмотрелась.
   Угли, тлеющие в очаге, освещали хижину красноватым светом, так что можно было разглядеть людей, спящих на лавках в доме Большого Солнца. Было тихо, и только рядом с ней что-то бормотал Рено. Она ничего не могла разобрать, очень испугалась и положила руку ему на лоб. Он весь горел в лихорадке, от него исходил такой жар, что Элиз в ужасе отдернула руку. Нужно было срочно что-то предпринять, и она поспешно встала, накинув на себя плащ.
   Холодная вода — вот что ему сейчас необходимо. Нужно окатить его водой, а затем приготовить настой ивовой коры. Но ей понадобится помощь. Оглядев спящих, Элиз в нерешительности закусила губу. Нужно кого-нибудь разбудить, но кого? Она еще немного подумала, а потом решительно направилась к матери Рено и положила руку ей на плечо.
 
   Проходили часы, наступило утро, а Рено все еще был без сознания. Жар то усиливался, то ослабевал под влиянием лекарств, но не спадал. Около полудня они разбинтовали его, еще раз промыли раны настоем дубовой коры. Древняя старуха, самая старая женщина племени, которая хранила секреты лечебных трав, принесла какую-то очень сильно пахнущую настойку, которую надо было принимать на рассвете, в полдень, на заходе солнца и в полночь. Они с трудом вливали в рот Рено жидкость, но не видели особых результатов.
   Перед домом начали собираться люди. Элиз слышала, как они переговариваются между собой, время от времени раздавался плач и причитания женщин.
   — Что там за шум? — спросила Элиз Маленькую Перепелку, когда та уже за полночь вновь вошла в дом. — Можно подумать, они считают, что он умирает.
   — Они боятся этого.
   — Зачем же они это показывают? Ведь Рено может их услышать!
   Индианка пожала плечами:
   — Он поймет их чувства.
   — Но я всегда считала, что индейцы стоически переносят такие вещи. Что они почти не горюют, если кто-нибудь умирает.
   Маленькая Перепелка как-то странно посмотрела на Элиз.
   — Какой же смысл горевать после смерти? А умирающий должен знать, что его любят. Кроме того, Рено — великий военный вождь…
   Элиз с удивлением посмотрела на Маленькую Перепелку и вдруг поняла, что она имеет в виду. Поскольку Рено занимал высокое положение, в случае его смерти было бы убито много людей, для того чтобы они служили ему в загробном мире. Перед храмом состоялись бы ритуальные удушения. А если бы она была его женой… Но нет, Элиз не желала даже думать об этом.
   — Я хочу рассказать вам еще кое-что, — продолжила Маленькая Перепелка. — Четыре года назад умер старый военный вождь, его тоже звали Татуированный Змей. Тогда было много ритуальных убийств, потому что он тоже был братом Большого Солнца. Их любовь друг к другу была так велика, что наш Великий вождь поклялся своей кровью умереть вслед за братом. Это означало, что последует еще много смертей, и во всей деревне зажгли траурные костры. Однако этого не случилось благодаря тому, что Большое Солнце всю ночь после смерти брата беседовал с одним французом, который отговорил его от такого шага. Но все же Большое Солнце вскоре умер, некоторые говорят, что от горя и от того, что не сдержал клятву. Сейчас люди боятся, что из-за кровного родства между Большим Солнцем и Ночным Ястребом история может повториться.
   — Неужели?
   — Кто знает? Они ведь близнецы и очень привязаны друг к другу. У нас нечасто бывает, что обоих близнецов оставляют жить. Одного обычно уничтожают — так же, как поступают с детьми-уродцами. Ночного Ястреба спас его отец, заявив, что один сын будет начезом, а второй — французом. И все же эта кровная связь вызывает сейчас большие опасения.
   Элиз слушала индианку без всякого удивления. Сейчас ей казалось, что она вообще потеряла способность испытывать это чувство. Наконец она сказала твердо:
   — Неважно все это. Рено не умрет.
   — Ах, если бы так! — воскликнула Маленькая Перепелка, с озабоченным выражением подходя к Рено и наблюдая, как он мечется на скамье.
   — Я об этом позабочусь. Я не позволю Лесному Медведю торжествовать победу!
   — Что ты имеешь в виду?
   — А разве я не рассказывала тебе?
   Маленькая Перепелка целый день бегала туда-сюда, доставала нужные вещи, помогала переворачивать Рено, успевала приглядывать за Маленькой Совой. Обе женщины забыли о своих разногласиях, к ним вернулась близость, которая существовала между ними в те времена, когда они обе страдали от тирании Винсента Лаффонта.
   Сейчас Элиз удивилась:
   — Я думала, ты знаешь. Вот в чем дело.
   Когда Элиз закончила свой рассказ о коварной выходке Лесного Медведя, лицо Маленькой Перепелки помрачнело. Она бросилась к Татуированной Руке, чтобы передать ей все. Их окружили другие женщины, они вскрикивали и переглядывались между собой, слушая Маленькую Перепелку.
   Выслушав все, Татуированная Рука молчала несколько долгих мгновений. Ее лицо было мрачно, на нем застыло выражение непреклонности и печали. Наконец она заговорила, обратившись к самой старой женщине:
   — Я хочу знать, что ты думаешь об этом.
   Беззубая старуха медлила с ответом, но никто не проявлял нетерпения, никто не подгонял ее. Наконец она подняла к ним свое морщинистое лицо, искаженное горем.
   — Лесной Медведь — недостойный человек, — произнесла она. — Пусть его наказанием будет изгнание.
   Все закивали и начали перешептываться. От одного к другому передавалось это слово, равносильное проклятию: «Изгнание, изгнание, изгнание».
   Впрочем, Элиз такое наказание не показалось суровым. Маленькая Перепелка объяснила, что изгнан он будет только из Большой Деревни, но не из самого племени. Лесной Медведь останется вождем деревни Флауэр, будет принимать участие в праздниках, нести военную службу. Но его тщеславным устремлениям придет конец, потому что только в Большой Деревне собирается совет старейшин, решающий, когда начинать сев и убирать урожай, где охотиться и с кем воевать. Он будет отлучен от двора Большого Солнца, который раздает награды и почести. Отныне Лесной Медведь приговорен навек остаться маленьким вождем, который не в состоянии влиять на решение важных вопросов, касавшихся жизни и смерти его племени. Для него все было кончено.
   Жены Большого Солнца переглянулись друг с другом, затем младшая выскользнула из дома. Голоса снаружи становились все громче, время от времени их перекрывали истерические выкрики.
   Время шло, а Элиз и другие женщины не отходили от Рено. Примерно через час за дверью послышалось приветствие. Поскольку голос принадлежал женщине, старшая жена Большого Солнца крикнула ей, что она может войти. Дверь отворилась, и вошла крупная женщина с тяжелыми чертами лица. Элиз сразу узнала ее: это она напала на нее вчера.
   Маленькая Перепелка шепнула ей, что это мать Лесного Медведя, которую зовут Рыжая Олениха, и что она пришла просить Татуированную Руку и Большое Солнце за своего сына.
   Большое Солнце был в это время в храме, но Татуированная Рука отказалась сопроводить туда Рыжую Олениху или послать к нему посыльного. Она молча выслушала мать Лесного Медведя, не обращая внимания на ее энергичные жесты, обращенные в сторону Элиз и Рено, лежавшего на лавке. Когда наконец поток ее красноречия иссяк, Татуированная Рука подняла руку и начала говорить красиво и выразительно. Элиз не могла понять всего, но общий смысл речи был для нее ясен. Приговор не будет пересмотрен. Когда индианка умолкла, мать Лесного Медведя отвернулась. Держась очень прямо, она направилась к двери, на лице ее застыло выражение горя и унижения. Проходя мимо Элиз, она бросила на нее горящий взгляд.
   Приговор Лесному Медведю был вынесен быстро и без всяких формальностей, но от этого он не стал менее действенным. Маленькая Перепелка объяснила Элиз, что никто не будет приводить приговор в исполнение, Лесного Медведя не уведут из деревни под конвоем, но если он не уйдет сам, с ним будут обращаться как с мертвым. Никто не заговорит с ним, люди будут смотреть сквозь него, как будто его нет. Такого человека все могут третировать, говорить в его присутствии, что он совершенно бесполезное существо, без которого жизнь станет только лучше. Очень немногие наказанные могут долго выносить такое положение. Некоторые под тяжестью позора кончали жизнь самоубийством, другие, чтобы избегнуть наказания, исчезали в лесах, и о них никто никогда больше не слышал. Маленькая Перепелка не сомневалась, что Лесной Медведь удалится в свою деревню Флауэр.
   Ночь прошла без перемен. Ближе к рассвету Татуированная Рука встала и сменила Элиз, которой приказала лечь спать. Как ни хотелось Элиз отказаться, у нее уже не было сил сделать это. Она смертельно устала — устала от тревог и беспокойства, от долгих часов бдения у постели Рено.
   Ее разбудили крики, доносившиеся с деревенской площади. Солнце уже высоко стояло в небе. Подумав, что это, наверное, просто какая-нибудь игра, она не стала выглядывать, а пошла посмотреть на Рено. Он был все в том же состоянии, около него дежурила Маленькая Перепелка. Элиз направилась к умывальнику, представлявшему собой керамический горшок с теплой водой. По дороге она успела освободить щенка, которого таскал за хвост Маленькая Сова, и решила заодно умыть ребенка. Потом она посадила смеющегося мальчика к себе на колени и начала играть с ним, наслаждаясь его смехом и лепетом, находя в этом отдохновение от своих забот и горя.
   Элиз не испытывала никакой неловкости, играя с чужим ребенком: индейских младенцев нянчили все домочадцы. Маленькая Сова постоянно болтался под ногами, всюду лез, его приходилось постоянно откуда-нибудь вытаскивать: из кладовки, из очага и многих других неподходящих мест. На него никогда не кричали, его никогда не шлепали, вместо этого ему давали игрушку или какой-нибудь хозяйственный предмет, чтобы отвлечь его. Но в то же время мальчику никогда не позволяли беспокоить отца или мешать взрослым, когда те были заняты.
   Маленькая Перепелка о чем-то тихо поговорила с Татуированной Рукой, а затем подошла к Элиз и предложила ей сходить искупаться. Вскоре они уже шли через площадь по направлению к ручью. По дороге им встретилась женщина, которая рассказала, что отряд индейцев наткнулся на французскую экспедицию, посланную на юг с разведывательными целями. Они убили пятерых французов, а одного взяли в плен и привезли в Большую Деревню. Женщина не знала его имени, но сказала, что он торговец. Она считала, что все случилось очень кстати: созерцание пыток развлечет начезов, они на время забудут о тяготах войны и о Лесном Медведе.
   Элиз ничем не могла помочь пленнику. Усилием воли она попыталась выбросить из головы мысли о том, что должно произойти, и они с Маленькой Перепелкой пошли дальше. По дороге Элиз молчала — она думала об этом несчастном французе, который даже не был солдатом. Элиз знала, что индейцы невысокого мнения о регулярной французской армии и считают французских солдат немногим лучше своих молодых необученных воинов. Другое дело — милиция из добровольцев-колонистов, перенявших у индейцев их способы ведения войны. Эти люди стреляли из засады, вместо того чтобы маршировать боевыми порядками навстречу смерти.
   На берегу быстрого ручья женщины разделись и прыгнули в воду. Сначала они взвизгивали от холода, но вскоре затеяли шутливое побоище и постепенно согрелись.
   На некотором расстоянии от них ниже по ручью какая-то женщина мыла своего только что родившегося ребенка. Элиз знала, что такая процедура приводила к высокой детской смертности среди индейцев, но женщины были очень привязаны к этой старой традиции, кроме того, они считали, что чистота важнее всего. Точно так же поступали с детьми, у которых был жар. Искупавшись, дети часто заболевали воспалением легких, и многие из них умирали. Но правду сказать, те, которые выживали после ежедневных, до озноба доводящих купаний, становились сильными и здоровыми. Очень редко можно было увидеть индейца — калеку или инвалида, исключение составляли только воины с их боевыми шрамами. Бывали даже случаи, когда молодые индейцы, впервые увидев на себе отметины оспы, кончали с собой от ужаса.
   Мужчин вокруг видно не было. Маленькая Перепелка сказала, что они купаются в другом месте. Дело было не в том, что их смутила бы нагота женщин, совсем нет — мальчики и девочки купались вместе до достижения половой зрелости. Просто считалось, что при раздельном купании теряется меньше времени, которое можно использовать на различные хозяйственные дела. Вспомнив одну из ночей несколько недель назад, Элиз сочла такое устройство разумным.