Страница:
— Пожалуйста, остановитесь! — послышался за ее спиной голос мадам Дусе. — Мне нужно передохнуть.
Рено продолжал идти, внимательно всматриваясь в дорогу и думая о чем-то своем.
— Месье Рено!
Услышав крик пожилой женщины, он мгновенно остановился и, выслушав ее просьбу, объявил, что пора сделать привал. Мужчины тут же опустились на землю, а мадам Дусе поманила Элиз в рощицу вечнозеленого мирта неподалеку от них.
Элиз пошла с мадам Дусе. Через несколько минут они миновали миртовую рощу и отправились дальше, в лес, вздохнув с облегчением оттого, что им удалось хотя бы на несколько минут оторваться от мужчин. Элиз трудно было находиться в обществе почти незнакомых ей людей, а их косые взгляды этим утром и вовсе вывели ее из равновесия. Она отлично знала, о чем они думали. Без сомнения, их интересовало, что же произошло между нею и Шевалье этой ночью, каковы впечатления Элиз и доволен ли платой Рено. Их воображение наверняка рисовало им безумные сцены любви, и каждый был снедаем любопытством на свой манер. Внезапно до нее донесся истошный крик мадам Дусе:
— Индейцы! Боже милостивый, это индейцы!
Женщина выбежала из буковой рощицы, размахивая руками. Ее глаза были широко открыты от ужаса, а рот сведен судорогой. Подбежав к ней, Элиз обняла ее за плечи, а мадам Дусе так вцепилась в нее, что они обе чуть не упали.
— Что случилось? Где индейцы?
— Я видела его, он следил за мной! О, это ужасно! — простонала мадам Дусе.
Элиз быстро оглянулась вокруг, но никого не увидела. К ним уже бежали Паскаль и Генри, требуя объяснить, что произошло. Элиз рассказала им, что слышала от мадам Дусе, бросив взгляд на подошедшего к ним Рено, за которым следовал Сан-Амант на своих костылях.
— Сейчас же вернитесь на тропу. Все, — приказал Рено. — А я пока выясню, в чем дело.
Они подчинились приказу и вернулись на тропу. Опустившись на тюки, оставленные на обочине, все долго сидели молча, прислушиваясь к всхлипываниям мадам Дусе. Несчастная женщина причитала, снова вспомнив о неизвестной судьбе своей дочери Аннетт и внука Чарльза.
— Успокойся, женщина, — проворчал Паскаль. — Ты привлечешь к нам внимание индейцев, и тогда мы погибнем все.
Мадам Дусе продолжала причитать. Элиз, как только могла, старалась успокоить ее, что-то тихо шепча и вытирая ей слезы. Генри, подсев поближе, спросил:
— А вы видели что-нибудь, мадам Лаффонт?
Она покачала головой:
— Нет, но это не значит, что там никого не было.
Паскаль и Сан-Амант обменялись долгим взглядом, а Генри пожал плечами.
— Как им удалось следовать за нами так долго?
— Очевидно, мы оставляем следы, несмотря на все предосторожности Шевалье. Впрочем, это понятно: ведь мы не лесные жители.
— Тогда почему они не атаковали нас, а просто преследовали все это время? — не унимался мальчик.
— Вероятно, из уважения к нашему проводнику, — высказал предположение Сан-Амант.
— Либо потому, что они с ним в сговоре, — произнес Паскаль с усмешкой на губах.
— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Элиз.
— Не исключено, что он водит нас за нос, притворяясь проводником для того, чтобы добиться своего. Когда же ему надоест эта игра, он позовет своих друзей либо сам убьет нас. Постарается убить, — добавил Паскаль, воинственно вскидывая мушкет.
— Не говорите глупости! У нас нет ничего такого, что бы представляло для него ценность.
— Так уж и нет? — Теперь в голосе Паскаля звучала явная насмешка, а взгляд его был направлен прямо на Элиз.
Она приподняла бровь.
— Если вы имеете в виду меня, то я вынуждена напомнить вам, что ему было бы гораздо сподручнее сначала расправиться с вами, а потом взять в плен меня.
— Ты что, выгораживаешь его?
— Нет, я просто излагаю свое видение ситуации.
— Он, должно быть, неплохо постарался прошлой ночью, если ему удалось умиротворить даже нашу холодную и неприступную вдовушку.
Элиз пристально посмотрела на торговца:
— Что вы сказали?
— Так тебя все называют, разве ты не знала? Ни одному французу так и не удалось добиться твоего расположения. А теперь ты делишь ложе с полукровкой, и, похоже, он сумел растопить лед твоего безразличия и холодности. Как же ему удалось это сделать?
Послышался легкий шелест, похожий на дуновение ветра, и к ним из-за деревьев вышел Рено. Когда он заговорил, голос его был предельно спокойным:
— Почему бы вам не спросить об этом меня, если уж вам так интересно это узнать, Паскаль?
Встретив ледяной взгляд серых глаз и увидев, что рука Рено лежит на рукоятке ножа у пояса, Паскаль стушевался и смущенно проговорил:
— Меня это не касается.
— Совершенно верно. И я хочу, чтобы вы все запомнили это.
— А что насчет индейца, которого я видела? — нерешительно спросила мадам Дусе.
— Это был тензас, а не начез.
— Но ведь племя тензасов собиралось выступить вместе с людьми Большого Солнца? — заметила Элиз.
— Да, это так. Но то, что начезы выступили раньше назначенного дня, привело тензасов в ярость, и теперь они им не союзники. Воин, которого вы видели, был просто послан на разведку, он не представляет никакой опасности.
— Ты нашел его и говорил с ним? — поинтересовался Сан-Амант.
— Да, мы с ним поговорили, — ответил Рено после недолгой паузы.
Опасность миновала, и все вздохнули с облегчением. И хотя что-то в голосе Рено насторожило Элиз, она быстро позабыла о своей тревоге.
Солнце уже близилось к закату, а они все шли, пересекая ручьи, продираясь через заросли и борясь с роями комаров. Было похоже, индейцы оставили их в покое. Они проходили милю за милей сквозь девственные леса, поросшие огромной высоты кипарисами, дубами в три обхвата и орешником, земля под которым была густо усыпана скорлупками.
Белки, на которых в этих лесах охотились очень редко, были настолько ручными, что резвились прямо у них под ногами. Попадались им и пугливые олени, убегающие глубоко в чащу леса, завидев путников, и опоссумы, которых французы называли лесными крысами, и скунсы, разгребающие листья в поисках гусениц и жучков.
Проходя через рощу диких сливовых деревьев, Элиз наступила на гнилое бревно, и в ногу ей впилась колючка. Она прошила сбоку ее башмак и вышла наружу, но Элиз казалось, что в ступне осталась заноза. Впрочем, ей не хотелось привлекать к себе внимание такой мелочью, тем более просить спутников остановиться.
Элиз вспомнила о колючке, только когда они расположились на ночлег и приготовили ужин. Однако она была настолько уставшей, что не могла заставить себя снять туфлю и осмотреть царапину.
Обхватив обеими руками колени, Элиз сидела у костра и смотрела на пламя. Мадам Дусе рано отправилась спать. Он заползла в свой шалаш, и оттуда еще долго были слышны ее сдавленные рыдания. Генри отправился побродить по окрестностям. Паскаль и Сан-Амант тоже ушли в лес, но быстро вернулись и отправились спать.
В глубине души Элиз надеялась, что Рено куда-нибудь уйдет, как прошлой ночью. Неподалеку от того места, где они расположились, протекал ручей, откуда они брали воду для приготовления пищи и где при желании можно было выкупаться. Котел с водой, приготовленный Элиз для этой цели, стоял рядом. Однако Рено не уходил. Он лежал у костра напротив Элиз, опершись на локоть, и она только тихонько вздыхала, когда взгляд ее падал на их общее укрытие, стоящее в тени дуба, в стороне от остальных шалашей.
Рено ощущал напряженную атмосферу, но не подавал вида. Он наблюдал за Элиз, и его постепенно охватывало возбуждение. Она засучила рукава своего бархатного платья, обнаружив красивые нежные руки, и ему хотелось дотронуться до нее, разгладить морщинку, пролегшую на переносице, провести пальцем по ее мягким губам. Он не мог позволить себе этого и потому просто наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица, и прислушивался к звукам вокруг.
На дереве, которое возвышалось над их убежищем, сидел енот, время от времени перебегая с ветки на ветку. Вскоре, когда все вокруг стихнет, он спустится вниз и неуклюже засеменит прочь отсюда. По шороху, доносящемуся из шалаша Генри, Рено понял, что мальчик не спит, беспокойно ворочаясь и, быть может, обдумывая планы, как убить Рено и освободить Элиз. Было ясно, что бедняга Генри страстно влюблен! Рено не собирался оскорблять столь естественные чувства мальчика — это могло только ожесточить его. Но в любом случае следовало быть с ним поосторожнее, поскольку Рено был уверен, что лучше иметь в группе обычного предателя, чем такого вот несмышленыша, одержимого слепой страстью.
Следовало присматривать и за Паскалем. Он тоже был явно неравнодушен к Элиз и только делал вид, будто смирился с тем, что ему пришлось отступиться от нее. Однако Рено был уверен, что уязвленная гордость Паскаля еще даст о себе знать, и решил превозмочь свою антипатию к нему и постараться его понять. Ведь помимо крушения надежды добиться взаимности Элиз он был оскорблен еще и тем, что его свобода куплена ценой ее жертвы. А впрочем, Рено допускал, что переоценивает чувства Паскаля. Вполне вероятно, что он так же туп и эгоцентричен, как покойный комендант, Шепар, и ему просто недоступны угрызения совести. Что же, в таком случае с ним легче будет поладить.
Совершенно другим человеком, по мнению Рено, был Сан-Амант: в нем еще чувствовалось аристократическое происхождение. В Луизиану приезжало много молодых людей — здесь они надеялись заработать состояние, которым затем, по возвращении во Францию, собирались щеголять при дворе. Однако были среди них и такие, которые тайком покидали Европу, скрываясь от правосудия либо от уплаты долга чести. Для них Луизиана по большей части превращалась в тюрьму, а не в убежище. Они представляли особую опасность, так как им нечего было терять.
О мадам Дусе нечего было и говорить — она являлась балластом, мешавшим им двигаться с той скоростью, с которой могли бы, не будь ее с ними. От испытанного шока и горя у нее почти помутился рассудок. Она представляла для всех угрозу, и поэтому за ней тоже следовало присматривать. Рено решил поручить это Генри, что должно было принести двойную пользу: обеспечить защиту мадам Дусе и вселить в мальчика чувство ответственности и собственной значимости.
Рено вновь вернулся мыслями к Элиз, и его лицо озарила улыбка. Она делала над собой героические усилия, чтобы держаться бодро, и Рено знал, что поддержкой в этом ей служат гордость и гнев. Он заметил, как несколько раз в глазах Элиз промелькнула ярость, но для него это было лучше, чем видеть ее страх. Когда он вспоминал, как она дрожала в его объятиях прошлой ночью, ему делалось не по себе, и он всеми силами старался не думать о том, как гнусно, должно быть, обращался с ней этот мерзавец Лаффонт. Но тяжелее всего было думать о том условии, которое поставил ей он сам. Рено пытался убедить себя, что им двигала забота о ней, а не низменные инстинкты и плотские желания, но из этого ничего не выходило.
Бог тому свидетель, как он желал ее! Все в ней пробуждало в нем желание: ее походка, округлость грудей, скрываемая под бархатом платья, густые блестящие волосы с завитками на тонкой изящной шее и даже ее бледные худые коленки и узкая нога, которую он увидел, когда она сняла чулок. Черт возьми, неужели она сама не сознает этого, поднимая свои юбки и обнажая перед ним ногу?!
— Что ты делаешь? — резко спросил Рено.
Элиз подняла голову, вздрогнув от неожиданности.
— Смотрю, не застряла ли в ноге колючка.
— Ты наступила на колючку?
— Она впилась в мою туфлю.
— Дай мне посмотреть. — Он опустился на колено рядом с ней.
— Я справлюсь сама, — поспешно произнесла Элиз, отдергивая ногу.
— Я не сделаю тебе больно.
— Но это пустяк, простая царапина!
— В ноге мог остаться кусочек колючки.
Голос Рено звучал весьма твердо. Элиз смотрела на него в нерешительности, понимая, что если это действительно так, то нога вскоре опухнет и она не сможет идти дальше.
— Хорошо, посмотри, — согласилась она наконец. Рено в молчании рассматривал ее пятку.
— Ну и как?
— Тут какое-то темное пятнышко, это, наверное, колючка. Есть у тебя иголка?
— Нет, — коротко ответила Элиз.
— Я могу извлечь ее острием ножа, — спокойно сказал Рено, не обращая внимания на ее попытку убрать ногу. — Только у меня к тебе есть предложение: я выну колючку из твоей ноги, если ты сделаешь то же для меня.
— Что, и у тебя заноза?
Он протянул ей правую руку, и Элиз увидела торчащую в ладони толстую занозу. Ему и в самом деле трудно было вытащить ее левой рукой.
— Не знаю, смогу ли я…
— Ты испытаешь наслаждение, вытаскивая ее! — улыбнулся Рено.
Элиз решила, что это правда, и нахмурилась, чтобы скрыть улыбку.
— Хорошо, я постараюсь.
Вновь взяв в руки ее ступню, Рено вытащил занозу наточенным острием ножа и приложил к ранке палец, чтобы остановить тонкую струйку крови.
— Вот твоя заноза. Не двигайся, я скоро приду.
Рено скрылся в лесу и вскоре вернулся. Бросив в котел горсть какого-то хвороста, он пояснил:
— Это кора красного дуба. Она остановит кровь и предотвратит заражение.
— Но я приготовила воду, чтобы помыться!
— Неважно, я принесу еще, — сказал он и протянул ей свой нож рукояткой вперед.
Взяв у него нож и сжав левой рукой его пальцы, Элиз на секунду задумалась, как ей лучше вытащить занозу. Куда девались ее гнев и жажда мщения, так необходимые ей в эту минуту?
Элиз принялась за дело и вскоре не без труда вытащила занозу. Из небольшой ранки потекла густая темно-красная кровь, но Рено не двинулся с места и не застонал, хотя Элиз была уверена, что ему больно.
Они промыли свои ранки и перевязали их полосками мягкой кожи. Рено принес воды и ушел к ручью, а Элиз, умывшись, принялась раздумывать, снять ли ей платье или оставаться в нем. Наконец стремление к комфорту взяло верх, и она, расчесав волосы пальцами, заползла в шалаш в одном нижнем белье и моментально уснула.
Рено застал ее крепко спящей посередине их ложа. Стараясь не разбудить ее, он лег рядом и тоже закрыл глаза…
Элиз проснулась на рассвете от удушающей жары. Открыв глаза, она поняла, что лежит в объятиях Рено. Резко отстранившись от него, она увидела, что он тоже не спит.
— Доброе утро, — произнес Рено. Повернувшись на спину, он вытянулся на ложе во весь рост. — Извини, если я перешел немного на твою половину.
Элиз с подозрением посмотрела на него.
— По-моему, пора вставать.
— Еще рано, — ответил Рено.
— Все уже, наверное, проснулись, и нам нужно вставать.
— Но нам еще нужно кое-что выяснить, — сказал он, не повышая голоса.
— Ты имеешь в виду… — Она замолчала, не найдя подходящих слов.
— Кто тебе сказал, что это происходит только по ночам?
— Я не могу, — сказала Элиз решительно. — И нечего так смотреть на меня.
— Я закрою глаза.
Элиз сжала пальцы в кулак.
— Зачем тебе все это? Ведь ты не сможешь получить никакого удовольствия!
— Неужели?
— Конечно. Кроме наслаждения от сознания того, что ты мучаешь меня.
— Это не так, ты ошибаешься.
— Все равно. Я не хочу — и этого достаточно.
— Вспомни, какие могут быть последствия.
— Я не верю, что ты бросишь нас. Кроме того, это уже не имеет значения, ведь мы прошли половину пути и теперь можем выбраться отсюда сами.
— Мы прошли меньше, чем полпути, и худшее еще впереди. А может быть, ты хочешь, чтобы я взял инициативу в свои руки?
Протянув руку, Рено хотел потрогать прядь волос, упавшую ей на грудь. Заметив это движение, Элиз отстранила его руку и отбросила выбившуюся прядь волос назад. Сузив глаза, она произнесла:
— Ты пожалеешь, если заставишь меня сделать это!
— Неужели? — Голос Рено звучал спокойно, но взгляд его серых глаз выражал сомнение.
— Да, можешь в этом не сомневаться.
— Ну что же, если это то, о чем я думаю, то можешь попытаться. Я буду только рад.
Элиз резким движением откинула с его груди одеяло из шкур и хотела впиться в нее ногтями, но не смогла. Вместо этого кончики ее пальцев нежно коснулись его сосков, прошлись по линиям татуировки и по ложбинке, ведущей к горлу, и закончили свой путь на подбородке. Неожиданно ей в голову пришла дерзкая мысль. Она приподнялась на локте и, нагнувшись над Рено так, что ее волосы каскадом рассыпались по его лицу, взяла кончик локона и осторожно и выжидающе провела им по его губам. Видя, что они напряглись, она повторила то же самое, но уже увереннее. Рено не двигался, но она чувствовала, как напряглась его рука, на которую она опиралась. Затем медленно она провела кончиком локона у него под носом, коснулась им сначала одной, потом другой щеки, глаз, бровей, лба.
Элиз хотелось подразнить Рено, и она была разочарована его бесстрастностью. Это, однако, не только не отпугнуло, но, напротив, подхлестнуло ее. Она позволила себе еще большую вольность: начала щекотать волосами его грудь, опускаясь все ниже.
Ей было приятно ощущать под рукой его упругое, крепкое тело. Не совсем сознавая, что делает, Элиз прижалась к нему, коснувшись грудью и бедром его руки. Откуда-то из глубины ее существа поднималась теплая волна наслаждения и радости. Сбросив полностью одеяло, она двинулась дальше и не смогла удержаться от восторга, явственно ощутив реакцию Рено. Его безразличие было простым притворством! Он безумно желал ее, но, дав обещание не трогать, не мог нарушить его.
Элиз поняла: самое худшее, что она может ему сделать, — это уйти. Уйти сейчас, сию минуту, немедленно. Оставить его желание неудовлетворенным. Почему-то ей было трудно решиться на это.
И все-таки она это сделала.
Рено не сразу понял ее намерение, когда она на прощание прошлась волосами по всей длине его тела в последней нежной ласке. А когда понял, было уже поздно. Его взгляд едва успел поймать грациозное движение ее бедер перед тем, как она приподняла край материи, закрывавшей вход, и вышла прочь. Он рванулся было за ней, но огромным усилием воли заставил себя остановиться. Откинувшись на шкуры и обхватив голову руками, Рено повторял про себя одно и то же: «Что я наделал, заключив эту дьявольскую сделку с вдовой Лаффонт?! Что я наделал…»
— Эй, полукровка, ты сбился с пути! — окликнул Рено Паскаль.
То, что они отклонились на север, первым заметил Генри. Какое-то время он молчал, решив, что ошибся. Однако на привале он поделился своими сомнениями с остальными, и когда они все вместе проверили курс по заходящему солнцу, выяснилось, что Рено ведет их прямо на север, тогда как раньше они шли на северо-запад.
— Ты слышишь меня? — повторил Паскаль. Рено ушел далеко вперед, но замедлил шаг, поджидая остальных.
— Да, слышу, — спокойно ответил он.
— Ну и что же?
— Ты ошибаешься.
Его подчеркнутое равнодушие еще больше рассердило Паскаля. Подбоченившись, торговец мрачно уставился на Рено.
— Хотя мы и не очень хорошие ходоки, однако север от юга отличить можем. Ты ведешь нас в глушь лесов.
— Нет, не в глушь. Я веду вас к себе домой.
— К себе домой?! — воскликнул Сан-Амант. — Но, мой друг, мы же условились идти в форт на Красной реке!
— Мы и пойдем туда — позже.
— Да, но мы поняли это по-другому…
— Кто понял? Вы попросили меня проводить вас, и я что-то не припомню, чтобы мне ставили при этом какие-то условия.
— Мы должны попасть в форт, — твердо сказал Сан-Амант. — Люди там не знают о восстании индейцев и о резне. Кое-кто из них, вероятно, лишился родственников. Им нужно рассказать обо всем.
— Пусть их счастливое неведение продлится подольше.
— Но зачем нам этот крюк в пути?
— Мне нужно попасть домой и как следует подготовиться, прежде чем идти в форт.
— Ты не сделаешь этого! — крикнул Паскаль.
— Что же, по-твоему, может мне помешать? — усмехнулся Рено.
Наблюдая за спорящими мужчинами, Элиз испытывала нечто среднее между страхом и гневом. Неужели Рено делает это из-за нее? Может быть, это ответ на ее утверждение, что теперь они сами смогут найти дорогу? Неужели он хочет завести их поглубже в лес, в места, знакомые только индейцам? Но тогда они будут полностью в его власти!
Рено обернулся и насмешливо прищурился, встретившись взглядом с Элиз.
— А что делать нам, пока ты будешь готовиться к дальнейшему пути? — спросил Сан-Амант.
— Делайте что хотите. Можете пойти со мной и быть моими гостями, можете остаться здесь и ждать моего возвращения Можете, наконец, продолжить путь сами, без меня.
Все молчали. Сан-Амант переводил взгляд с Паскаля на Элиз, Паскаль стоял нахмурившись, Элиз пыталась успокоить плачущую мадам Дусе.
Тогда вперед выступил Генри и произнес дрожащим от волнения голосом:
— Шевалье, вы просто мерзавец! Мы вынуждены подчиниться вашим требованиям, иначе мы просто погибнем. Но вы бросаете нам вызов, играя нашими судьбами и душами, и я много отдал бы за возможность расправиться с вами прямо здесь, сейчас!
— Я ничуть не сомневаюсь в этом, но не могу доставить вам подобного удовольствия, — с преувеличенной почтительностью произнес Рено. — Кроме того, на вас лежит забота о бедной мадам Дусе.
Все посмотрели на Элиз, надеясь на ее помощь. Осознав это, она вступила в разговор:
— Месье Рено, может быть, вы пересмотрите свое решение? Ведь если мы задержимся в пути, люди еще долго не смогут узнать правду, и это принесет им ненужные страдания. Кроме того, мы должны как можно скорее предстать перед губернатором Нового Орлеана, чтобы нам компенсировали потерянное имущество.
— Имущество? — с усмешкой спросил Рено.
— Конечно! Ведь мы потеряли все, что имели, лишившись крова и безопасности.
— Ваша безопасность зависит только от вас самих.
Элиз вспыхнула.
— Если вы имеете в виду меня, мое тело… — начала она голосом, полным гнева.
— Нет, — отрезал Рено, сделав энергичный жест рукой.
Элиз нечего было возразить. Она верила ему, но понимала, что дальнейшие уговоры бесполезны.
Прокашлявшись, Сан-Амант предложил:
— Давайте проголосуем.
— Я считаю, что нам нужно идти с месье Шевалье, — сказала Мари Дусе.
Элиз удивленно взглянула на нее: судя по всему, мадам Дусе соображала лучше, чем они думали.
После небольшого замешательства Сан-Амант согласился. Паскаль и Генри хотели идти в форт. Элиз колебалась, не зная, что ей предпринять.
— Последнее слово за вами, мадам Лаффонт.
Элиз посмотрела на Рено и увидела в его серых глазах мрачное торжество победы. Она уже было открыла рот, чтобы ответить, но тут вмешался Паскаль:
— Все это ерунда. У женщин нет права голоса.
— Так же, как и у юноши-подростка. А это значит, что голосовали только двое: вы и Сан-Амант. Значит ли это, что последнее слово за мной? Или все-таки предоставим его леди?
Элиз сначала решила взять сторону Генри и Паскаля, однако, поразмыслив, пришла к выводу, что глупо так рисковать своей жизнью. Лучше позволить Шевалье упиваться победой, чем сгинуть в этой глуши навсегда.
— Ладно, хватит разговоров, — проворчал Паскаль. — Где находится твой дом, Шевалье? Далеко ли он отсюда?
— Если идти так, как вы идете сейчас, то до него еще два, а то и три дня пути.
— Тогда давайте трогаться в путь, и чем скорее, тем лучше.
Рено был недоволен тем, что так и не узнал мнения Элиз. Взвалив на плечи поклажу, он двинулся вперед и вскоре так намного обогнал французов, что встретился с ними только на привале перед заходом солнца. Выйдя на сигнальный огонь костра, они увидели Рено, сидевшего на берегу реки, — в том месте, которое он выбрал для ночлега.
Глава 5
Рено продолжал идти, внимательно всматриваясь в дорогу и думая о чем-то своем.
— Месье Рено!
Услышав крик пожилой женщины, он мгновенно остановился и, выслушав ее просьбу, объявил, что пора сделать привал. Мужчины тут же опустились на землю, а мадам Дусе поманила Элиз в рощицу вечнозеленого мирта неподалеку от них.
Элиз пошла с мадам Дусе. Через несколько минут они миновали миртовую рощу и отправились дальше, в лес, вздохнув с облегчением оттого, что им удалось хотя бы на несколько минут оторваться от мужчин. Элиз трудно было находиться в обществе почти незнакомых ей людей, а их косые взгляды этим утром и вовсе вывели ее из равновесия. Она отлично знала, о чем они думали. Без сомнения, их интересовало, что же произошло между нею и Шевалье этой ночью, каковы впечатления Элиз и доволен ли платой Рено. Их воображение наверняка рисовало им безумные сцены любви, и каждый был снедаем любопытством на свой манер. Внезапно до нее донесся истошный крик мадам Дусе:
— Индейцы! Боже милостивый, это индейцы!
Женщина выбежала из буковой рощицы, размахивая руками. Ее глаза были широко открыты от ужаса, а рот сведен судорогой. Подбежав к ней, Элиз обняла ее за плечи, а мадам Дусе так вцепилась в нее, что они обе чуть не упали.
— Что случилось? Где индейцы?
— Я видела его, он следил за мной! О, это ужасно! — простонала мадам Дусе.
Элиз быстро оглянулась вокруг, но никого не увидела. К ним уже бежали Паскаль и Генри, требуя объяснить, что произошло. Элиз рассказала им, что слышала от мадам Дусе, бросив взгляд на подошедшего к ним Рено, за которым следовал Сан-Амант на своих костылях.
— Сейчас же вернитесь на тропу. Все, — приказал Рено. — А я пока выясню, в чем дело.
Они подчинились приказу и вернулись на тропу. Опустившись на тюки, оставленные на обочине, все долго сидели молча, прислушиваясь к всхлипываниям мадам Дусе. Несчастная женщина причитала, снова вспомнив о неизвестной судьбе своей дочери Аннетт и внука Чарльза.
— Успокойся, женщина, — проворчал Паскаль. — Ты привлечешь к нам внимание индейцев, и тогда мы погибнем все.
Мадам Дусе продолжала причитать. Элиз, как только могла, старалась успокоить ее, что-то тихо шепча и вытирая ей слезы. Генри, подсев поближе, спросил:
— А вы видели что-нибудь, мадам Лаффонт?
Она покачала головой:
— Нет, но это не значит, что там никого не было.
Паскаль и Сан-Амант обменялись долгим взглядом, а Генри пожал плечами.
— Как им удалось следовать за нами так долго?
— Очевидно, мы оставляем следы, несмотря на все предосторожности Шевалье. Впрочем, это понятно: ведь мы не лесные жители.
— Тогда почему они не атаковали нас, а просто преследовали все это время? — не унимался мальчик.
— Вероятно, из уважения к нашему проводнику, — высказал предположение Сан-Амант.
— Либо потому, что они с ним в сговоре, — произнес Паскаль с усмешкой на губах.
— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Элиз.
— Не исключено, что он водит нас за нос, притворяясь проводником для того, чтобы добиться своего. Когда же ему надоест эта игра, он позовет своих друзей либо сам убьет нас. Постарается убить, — добавил Паскаль, воинственно вскидывая мушкет.
— Не говорите глупости! У нас нет ничего такого, что бы представляло для него ценность.
— Так уж и нет? — Теперь в голосе Паскаля звучала явная насмешка, а взгляд его был направлен прямо на Элиз.
Она приподняла бровь.
— Если вы имеете в виду меня, то я вынуждена напомнить вам, что ему было бы гораздо сподручнее сначала расправиться с вами, а потом взять в плен меня.
— Ты что, выгораживаешь его?
— Нет, я просто излагаю свое видение ситуации.
— Он, должно быть, неплохо постарался прошлой ночью, если ему удалось умиротворить даже нашу холодную и неприступную вдовушку.
Элиз пристально посмотрела на торговца:
— Что вы сказали?
— Так тебя все называют, разве ты не знала? Ни одному французу так и не удалось добиться твоего расположения. А теперь ты делишь ложе с полукровкой, и, похоже, он сумел растопить лед твоего безразличия и холодности. Как же ему удалось это сделать?
Послышался легкий шелест, похожий на дуновение ветра, и к ним из-за деревьев вышел Рено. Когда он заговорил, голос его был предельно спокойным:
— Почему бы вам не спросить об этом меня, если уж вам так интересно это узнать, Паскаль?
Встретив ледяной взгляд серых глаз и увидев, что рука Рено лежит на рукоятке ножа у пояса, Паскаль стушевался и смущенно проговорил:
— Меня это не касается.
— Совершенно верно. И я хочу, чтобы вы все запомнили это.
— А что насчет индейца, которого я видела? — нерешительно спросила мадам Дусе.
— Это был тензас, а не начез.
— Но ведь племя тензасов собиралось выступить вместе с людьми Большого Солнца? — заметила Элиз.
— Да, это так. Но то, что начезы выступили раньше назначенного дня, привело тензасов в ярость, и теперь они им не союзники. Воин, которого вы видели, был просто послан на разведку, он не представляет никакой опасности.
— Ты нашел его и говорил с ним? — поинтересовался Сан-Амант.
— Да, мы с ним поговорили, — ответил Рено после недолгой паузы.
Опасность миновала, и все вздохнули с облегчением. И хотя что-то в голосе Рено насторожило Элиз, она быстро позабыла о своей тревоге.
Солнце уже близилось к закату, а они все шли, пересекая ручьи, продираясь через заросли и борясь с роями комаров. Было похоже, индейцы оставили их в покое. Они проходили милю за милей сквозь девственные леса, поросшие огромной высоты кипарисами, дубами в три обхвата и орешником, земля под которым была густо усыпана скорлупками.
Белки, на которых в этих лесах охотились очень редко, были настолько ручными, что резвились прямо у них под ногами. Попадались им и пугливые олени, убегающие глубоко в чащу леса, завидев путников, и опоссумы, которых французы называли лесными крысами, и скунсы, разгребающие листья в поисках гусениц и жучков.
Проходя через рощу диких сливовых деревьев, Элиз наступила на гнилое бревно, и в ногу ей впилась колючка. Она прошила сбоку ее башмак и вышла наружу, но Элиз казалось, что в ступне осталась заноза. Впрочем, ей не хотелось привлекать к себе внимание такой мелочью, тем более просить спутников остановиться.
Элиз вспомнила о колючке, только когда они расположились на ночлег и приготовили ужин. Однако она была настолько уставшей, что не могла заставить себя снять туфлю и осмотреть царапину.
Обхватив обеими руками колени, Элиз сидела у костра и смотрела на пламя. Мадам Дусе рано отправилась спать. Он заползла в свой шалаш, и оттуда еще долго были слышны ее сдавленные рыдания. Генри отправился побродить по окрестностям. Паскаль и Сан-Амант тоже ушли в лес, но быстро вернулись и отправились спать.
В глубине души Элиз надеялась, что Рено куда-нибудь уйдет, как прошлой ночью. Неподалеку от того места, где они расположились, протекал ручей, откуда они брали воду для приготовления пищи и где при желании можно было выкупаться. Котел с водой, приготовленный Элиз для этой цели, стоял рядом. Однако Рено не уходил. Он лежал у костра напротив Элиз, опершись на локоть, и она только тихонько вздыхала, когда взгляд ее падал на их общее укрытие, стоящее в тени дуба, в стороне от остальных шалашей.
Рено ощущал напряженную атмосферу, но не подавал вида. Он наблюдал за Элиз, и его постепенно охватывало возбуждение. Она засучила рукава своего бархатного платья, обнаружив красивые нежные руки, и ему хотелось дотронуться до нее, разгладить морщинку, пролегшую на переносице, провести пальцем по ее мягким губам. Он не мог позволить себе этого и потому просто наблюдал за тем, как меняется выражение ее лица, и прислушивался к звукам вокруг.
На дереве, которое возвышалось над их убежищем, сидел енот, время от времени перебегая с ветки на ветку. Вскоре, когда все вокруг стихнет, он спустится вниз и неуклюже засеменит прочь отсюда. По шороху, доносящемуся из шалаша Генри, Рено понял, что мальчик не спит, беспокойно ворочаясь и, быть может, обдумывая планы, как убить Рено и освободить Элиз. Было ясно, что бедняга Генри страстно влюблен! Рено не собирался оскорблять столь естественные чувства мальчика — это могло только ожесточить его. Но в любом случае следовало быть с ним поосторожнее, поскольку Рено был уверен, что лучше иметь в группе обычного предателя, чем такого вот несмышленыша, одержимого слепой страстью.
Следовало присматривать и за Паскалем. Он тоже был явно неравнодушен к Элиз и только делал вид, будто смирился с тем, что ему пришлось отступиться от нее. Однако Рено был уверен, что уязвленная гордость Паскаля еще даст о себе знать, и решил превозмочь свою антипатию к нему и постараться его понять. Ведь помимо крушения надежды добиться взаимности Элиз он был оскорблен еще и тем, что его свобода куплена ценой ее жертвы. А впрочем, Рено допускал, что переоценивает чувства Паскаля. Вполне вероятно, что он так же туп и эгоцентричен, как покойный комендант, Шепар, и ему просто недоступны угрызения совести. Что же, в таком случае с ним легче будет поладить.
Совершенно другим человеком, по мнению Рено, был Сан-Амант: в нем еще чувствовалось аристократическое происхождение. В Луизиану приезжало много молодых людей — здесь они надеялись заработать состояние, которым затем, по возвращении во Францию, собирались щеголять при дворе. Однако были среди них и такие, которые тайком покидали Европу, скрываясь от правосудия либо от уплаты долга чести. Для них Луизиана по большей части превращалась в тюрьму, а не в убежище. Они представляли особую опасность, так как им нечего было терять.
О мадам Дусе нечего было и говорить — она являлась балластом, мешавшим им двигаться с той скоростью, с которой могли бы, не будь ее с ними. От испытанного шока и горя у нее почти помутился рассудок. Она представляла для всех угрозу, и поэтому за ней тоже следовало присматривать. Рено решил поручить это Генри, что должно было принести двойную пользу: обеспечить защиту мадам Дусе и вселить в мальчика чувство ответственности и собственной значимости.
Рено вновь вернулся мыслями к Элиз, и его лицо озарила улыбка. Она делала над собой героические усилия, чтобы держаться бодро, и Рено знал, что поддержкой в этом ей служат гордость и гнев. Он заметил, как несколько раз в глазах Элиз промелькнула ярость, но для него это было лучше, чем видеть ее страх. Когда он вспоминал, как она дрожала в его объятиях прошлой ночью, ему делалось не по себе, и он всеми силами старался не думать о том, как гнусно, должно быть, обращался с ней этот мерзавец Лаффонт. Но тяжелее всего было думать о том условии, которое поставил ей он сам. Рено пытался убедить себя, что им двигала забота о ней, а не низменные инстинкты и плотские желания, но из этого ничего не выходило.
Бог тому свидетель, как он желал ее! Все в ней пробуждало в нем желание: ее походка, округлость грудей, скрываемая под бархатом платья, густые блестящие волосы с завитками на тонкой изящной шее и даже ее бледные худые коленки и узкая нога, которую он увидел, когда она сняла чулок. Черт возьми, неужели она сама не сознает этого, поднимая свои юбки и обнажая перед ним ногу?!
— Что ты делаешь? — резко спросил Рено.
Элиз подняла голову, вздрогнув от неожиданности.
— Смотрю, не застряла ли в ноге колючка.
— Ты наступила на колючку?
— Она впилась в мою туфлю.
— Дай мне посмотреть. — Он опустился на колено рядом с ней.
— Я справлюсь сама, — поспешно произнесла Элиз, отдергивая ногу.
— Я не сделаю тебе больно.
— Но это пустяк, простая царапина!
— В ноге мог остаться кусочек колючки.
Голос Рено звучал весьма твердо. Элиз смотрела на него в нерешительности, понимая, что если это действительно так, то нога вскоре опухнет и она не сможет идти дальше.
— Хорошо, посмотри, — согласилась она наконец. Рено в молчании рассматривал ее пятку.
— Ну и как?
— Тут какое-то темное пятнышко, это, наверное, колючка. Есть у тебя иголка?
— Нет, — коротко ответила Элиз.
— Я могу извлечь ее острием ножа, — спокойно сказал Рено, не обращая внимания на ее попытку убрать ногу. — Только у меня к тебе есть предложение: я выну колючку из твоей ноги, если ты сделаешь то же для меня.
— Что, и у тебя заноза?
Он протянул ей правую руку, и Элиз увидела торчащую в ладони толстую занозу. Ему и в самом деле трудно было вытащить ее левой рукой.
— Не знаю, смогу ли я…
— Ты испытаешь наслаждение, вытаскивая ее! — улыбнулся Рено.
Элиз решила, что это правда, и нахмурилась, чтобы скрыть улыбку.
— Хорошо, я постараюсь.
Вновь взяв в руки ее ступню, Рено вытащил занозу наточенным острием ножа и приложил к ранке палец, чтобы остановить тонкую струйку крови.
— Вот твоя заноза. Не двигайся, я скоро приду.
Рено скрылся в лесу и вскоре вернулся. Бросив в котел горсть какого-то хвороста, он пояснил:
— Это кора красного дуба. Она остановит кровь и предотвратит заражение.
— Но я приготовила воду, чтобы помыться!
— Неважно, я принесу еще, — сказал он и протянул ей свой нож рукояткой вперед.
Взяв у него нож и сжав левой рукой его пальцы, Элиз на секунду задумалась, как ей лучше вытащить занозу. Куда девались ее гнев и жажда мщения, так необходимые ей в эту минуту?
Элиз принялась за дело и вскоре не без труда вытащила занозу. Из небольшой ранки потекла густая темно-красная кровь, но Рено не двинулся с места и не застонал, хотя Элиз была уверена, что ему больно.
Они промыли свои ранки и перевязали их полосками мягкой кожи. Рено принес воды и ушел к ручью, а Элиз, умывшись, принялась раздумывать, снять ли ей платье или оставаться в нем. Наконец стремление к комфорту взяло верх, и она, расчесав волосы пальцами, заползла в шалаш в одном нижнем белье и моментально уснула.
Рено застал ее крепко спящей посередине их ложа. Стараясь не разбудить ее, он лег рядом и тоже закрыл глаза…
Элиз проснулась на рассвете от удушающей жары. Открыв глаза, она поняла, что лежит в объятиях Рено. Резко отстранившись от него, она увидела, что он тоже не спит.
— Доброе утро, — произнес Рено. Повернувшись на спину, он вытянулся на ложе во весь рост. — Извини, если я перешел немного на твою половину.
Элиз с подозрением посмотрела на него.
— По-моему, пора вставать.
— Еще рано, — ответил Рено.
— Все уже, наверное, проснулись, и нам нужно вставать.
— Но нам еще нужно кое-что выяснить, — сказал он, не повышая голоса.
— Ты имеешь в виду… — Она замолчала, не найдя подходящих слов.
— Кто тебе сказал, что это происходит только по ночам?
— Я не могу, — сказала Элиз решительно. — И нечего так смотреть на меня.
— Я закрою глаза.
Элиз сжала пальцы в кулак.
— Зачем тебе все это? Ведь ты не сможешь получить никакого удовольствия!
— Неужели?
— Конечно. Кроме наслаждения от сознания того, что ты мучаешь меня.
— Это не так, ты ошибаешься.
— Все равно. Я не хочу — и этого достаточно.
— Вспомни, какие могут быть последствия.
— Я не верю, что ты бросишь нас. Кроме того, это уже не имеет значения, ведь мы прошли половину пути и теперь можем выбраться отсюда сами.
— Мы прошли меньше, чем полпути, и худшее еще впереди. А может быть, ты хочешь, чтобы я взял инициативу в свои руки?
Протянув руку, Рено хотел потрогать прядь волос, упавшую ей на грудь. Заметив это движение, Элиз отстранила его руку и отбросила выбившуюся прядь волос назад. Сузив глаза, она произнесла:
— Ты пожалеешь, если заставишь меня сделать это!
— Неужели? — Голос Рено звучал спокойно, но взгляд его серых глаз выражал сомнение.
— Да, можешь в этом не сомневаться.
— Ну что же, если это то, о чем я думаю, то можешь попытаться. Я буду только рад.
Элиз резким движением откинула с его груди одеяло из шкур и хотела впиться в нее ногтями, но не смогла. Вместо этого кончики ее пальцев нежно коснулись его сосков, прошлись по линиям татуировки и по ложбинке, ведущей к горлу, и закончили свой путь на подбородке. Неожиданно ей в голову пришла дерзкая мысль. Она приподнялась на локте и, нагнувшись над Рено так, что ее волосы каскадом рассыпались по его лицу, взяла кончик локона и осторожно и выжидающе провела им по его губам. Видя, что они напряглись, она повторила то же самое, но уже увереннее. Рено не двигался, но она чувствовала, как напряглась его рука, на которую она опиралась. Затем медленно она провела кончиком локона у него под носом, коснулась им сначала одной, потом другой щеки, глаз, бровей, лба.
Элиз хотелось подразнить Рено, и она была разочарована его бесстрастностью. Это, однако, не только не отпугнуло, но, напротив, подхлестнуло ее. Она позволила себе еще большую вольность: начала щекотать волосами его грудь, опускаясь все ниже.
Ей было приятно ощущать под рукой его упругое, крепкое тело. Не совсем сознавая, что делает, Элиз прижалась к нему, коснувшись грудью и бедром его руки. Откуда-то из глубины ее существа поднималась теплая волна наслаждения и радости. Сбросив полностью одеяло, она двинулась дальше и не смогла удержаться от восторга, явственно ощутив реакцию Рено. Его безразличие было простым притворством! Он безумно желал ее, но, дав обещание не трогать, не мог нарушить его.
Элиз поняла: самое худшее, что она может ему сделать, — это уйти. Уйти сейчас, сию минуту, немедленно. Оставить его желание неудовлетворенным. Почему-то ей было трудно решиться на это.
И все-таки она это сделала.
Рено не сразу понял ее намерение, когда она на прощание прошлась волосами по всей длине его тела в последней нежной ласке. А когда понял, было уже поздно. Его взгляд едва успел поймать грациозное движение ее бедер перед тем, как она приподняла край материи, закрывавшей вход, и вышла прочь. Он рванулся было за ней, но огромным усилием воли заставил себя остановиться. Откинувшись на шкуры и обхватив голову руками, Рено повторял про себя одно и то же: «Что я наделал, заключив эту дьявольскую сделку с вдовой Лаффонт?! Что я наделал…»
— Эй, полукровка, ты сбился с пути! — окликнул Рено Паскаль.
То, что они отклонились на север, первым заметил Генри. Какое-то время он молчал, решив, что ошибся. Однако на привале он поделился своими сомнениями с остальными, и когда они все вместе проверили курс по заходящему солнцу, выяснилось, что Рено ведет их прямо на север, тогда как раньше они шли на северо-запад.
— Ты слышишь меня? — повторил Паскаль. Рено ушел далеко вперед, но замедлил шаг, поджидая остальных.
— Да, слышу, — спокойно ответил он.
— Ну и что же?
— Ты ошибаешься.
Его подчеркнутое равнодушие еще больше рассердило Паскаля. Подбоченившись, торговец мрачно уставился на Рено.
— Хотя мы и не очень хорошие ходоки, однако север от юга отличить можем. Ты ведешь нас в глушь лесов.
— Нет, не в глушь. Я веду вас к себе домой.
— К себе домой?! — воскликнул Сан-Амант. — Но, мой друг, мы же условились идти в форт на Красной реке!
— Мы и пойдем туда — позже.
— Да, но мы поняли это по-другому…
— Кто понял? Вы попросили меня проводить вас, и я что-то не припомню, чтобы мне ставили при этом какие-то условия.
— Мы должны попасть в форт, — твердо сказал Сан-Амант. — Люди там не знают о восстании индейцев и о резне. Кое-кто из них, вероятно, лишился родственников. Им нужно рассказать обо всем.
— Пусть их счастливое неведение продлится подольше.
— Но зачем нам этот крюк в пути?
— Мне нужно попасть домой и как следует подготовиться, прежде чем идти в форт.
— Ты не сделаешь этого! — крикнул Паскаль.
— Что же, по-твоему, может мне помешать? — усмехнулся Рено.
Наблюдая за спорящими мужчинами, Элиз испытывала нечто среднее между страхом и гневом. Неужели Рено делает это из-за нее? Может быть, это ответ на ее утверждение, что теперь они сами смогут найти дорогу? Неужели он хочет завести их поглубже в лес, в места, знакомые только индейцам? Но тогда они будут полностью в его власти!
Рено обернулся и насмешливо прищурился, встретившись взглядом с Элиз.
— А что делать нам, пока ты будешь готовиться к дальнейшему пути? — спросил Сан-Амант.
— Делайте что хотите. Можете пойти со мной и быть моими гостями, можете остаться здесь и ждать моего возвращения Можете, наконец, продолжить путь сами, без меня.
Все молчали. Сан-Амант переводил взгляд с Паскаля на Элиз, Паскаль стоял нахмурившись, Элиз пыталась успокоить плачущую мадам Дусе.
Тогда вперед выступил Генри и произнес дрожащим от волнения голосом:
— Шевалье, вы просто мерзавец! Мы вынуждены подчиниться вашим требованиям, иначе мы просто погибнем. Но вы бросаете нам вызов, играя нашими судьбами и душами, и я много отдал бы за возможность расправиться с вами прямо здесь, сейчас!
— Я ничуть не сомневаюсь в этом, но не могу доставить вам подобного удовольствия, — с преувеличенной почтительностью произнес Рено. — Кроме того, на вас лежит забота о бедной мадам Дусе.
Все посмотрели на Элиз, надеясь на ее помощь. Осознав это, она вступила в разговор:
— Месье Рено, может быть, вы пересмотрите свое решение? Ведь если мы задержимся в пути, люди еще долго не смогут узнать правду, и это принесет им ненужные страдания. Кроме того, мы должны как можно скорее предстать перед губернатором Нового Орлеана, чтобы нам компенсировали потерянное имущество.
— Имущество? — с усмешкой спросил Рено.
— Конечно! Ведь мы потеряли все, что имели, лишившись крова и безопасности.
— Ваша безопасность зависит только от вас самих.
Элиз вспыхнула.
— Если вы имеете в виду меня, мое тело… — начала она голосом, полным гнева.
— Нет, — отрезал Рено, сделав энергичный жест рукой.
Элиз нечего было возразить. Она верила ему, но понимала, что дальнейшие уговоры бесполезны.
Прокашлявшись, Сан-Амант предложил:
— Давайте проголосуем.
— Я считаю, что нам нужно идти с месье Шевалье, — сказала Мари Дусе.
Элиз удивленно взглянула на нее: судя по всему, мадам Дусе соображала лучше, чем они думали.
После небольшого замешательства Сан-Амант согласился. Паскаль и Генри хотели идти в форт. Элиз колебалась, не зная, что ей предпринять.
— Последнее слово за вами, мадам Лаффонт.
Элиз посмотрела на Рено и увидела в его серых глазах мрачное торжество победы. Она уже было открыла рот, чтобы ответить, но тут вмешался Паскаль:
— Все это ерунда. У женщин нет права голоса.
— Так же, как и у юноши-подростка. А это значит, что голосовали только двое: вы и Сан-Амант. Значит ли это, что последнее слово за мной? Или все-таки предоставим его леди?
Элиз сначала решила взять сторону Генри и Паскаля, однако, поразмыслив, пришла к выводу, что глупо так рисковать своей жизнью. Лучше позволить Шевалье упиваться победой, чем сгинуть в этой глуши навсегда.
— Ладно, хватит разговоров, — проворчал Паскаль. — Где находится твой дом, Шевалье? Далеко ли он отсюда?
— Если идти так, как вы идете сейчас, то до него еще два, а то и три дня пути.
— Тогда давайте трогаться в путь, и чем скорее, тем лучше.
Рено был недоволен тем, что так и не узнал мнения Элиз. Взвалив на плечи поклажу, он двинулся вперед и вскоре так намного обогнал французов, что встретился с ними только на привале перед заходом солнца. Выйдя на сигнальный огонь костра, они увидели Рено, сидевшего на берегу реки, — в том месте, которое он выбрал для ночлега.
Глава 5
Луна медленно поднималась над горизонтом — огромный желто-оранжевый диск в голубом ореоле. Стояла прохладная ночь, в листве деревьев шелестел легкий ветерок. Вздохнув, Элиз подумала, что скоро наступят холода и грянут морозы, но сейчас еще тянулись последние теплые деньки бабьего лета.
Паскаль ушел спать, мадам Дусе тоже спала. Сан-Амант и Генри сидели у огня, негромко беседуя. Рено вскоре после ужина исчез и так и не возвращался. Элиз не хотелось спать, несмотря на усталость. Греясь у огня, она не участвовала в разговоре мужчин, но слышала, как Сан-Амант в беседе то и дело упоминал Рено, и это почему-то раздражало ее. Генри же смотрел на нее так по-собачьи преданно, что ей становилось не по себе.
Элиз снова вздохнула при мысли о том, как нелегко людям уживаться с себе подобными. Они постоянно кого-то осуждали, ссорились и убивали друг друга. А ведь все могли бы процветать, если бы проявляли к своим собратьям терпимость и миролюбие.
Созданные богом мужчины и женщины греховны, однако у кого-то хватает ума, чтобы понять, что корысть и измена, как в случае с начезами, приводят только к ненависти и мести. Сколько времени пройдет, прежде чем французы снова смогут жить в мире со своими бывшими индейскими союзниками? Разве они не видят, что побежденные всегда стараются взять реванш, развязывая, таким образом, беспрерывную кровавую бойню?
А впрочем, она и сама хороша. Из-за обиды, нанесенной ей в прошлом, она сегодня тоже совершила свою маленькую вендетту по отношению к человеку, отказавшемуся защищаться. Рено, возможно, и заслуживал мщения за то, что заставил ее разделить его ложе. Но, обнаружив ее нежелание вступить с ним в любовные отношения, он проявил столько такта и терпения, что с ее стороны было несправедливо так обижать его. Элиз сознавала, что поступила нечестно по отношению к Рено Шевалье, воспользовавшись своим преимуществом, и теперь испытывала угрызения совести. Ведь он не мог ответить ей тем же, поскольку дал слово, и она верила, что он сдержит его.
Паскаль ушел спать, мадам Дусе тоже спала. Сан-Амант и Генри сидели у огня, негромко беседуя. Рено вскоре после ужина исчез и так и не возвращался. Элиз не хотелось спать, несмотря на усталость. Греясь у огня, она не участвовала в разговоре мужчин, но слышала, как Сан-Амант в беседе то и дело упоминал Рено, и это почему-то раздражало ее. Генри же смотрел на нее так по-собачьи преданно, что ей становилось не по себе.
Элиз снова вздохнула при мысли о том, как нелегко людям уживаться с себе подобными. Они постоянно кого-то осуждали, ссорились и убивали друг друга. А ведь все могли бы процветать, если бы проявляли к своим собратьям терпимость и миролюбие.
Созданные богом мужчины и женщины греховны, однако у кого-то хватает ума, чтобы понять, что корысть и измена, как в случае с начезами, приводят только к ненависти и мести. Сколько времени пройдет, прежде чем французы снова смогут жить в мире со своими бывшими индейскими союзниками? Разве они не видят, что побежденные всегда стараются взять реванш, развязывая, таким образом, беспрерывную кровавую бойню?
А впрочем, она и сама хороша. Из-за обиды, нанесенной ей в прошлом, она сегодня тоже совершила свою маленькую вендетту по отношению к человеку, отказавшемуся защищаться. Рено, возможно, и заслуживал мщения за то, что заставил ее разделить его ложе. Но, обнаружив ее нежелание вступить с ним в любовные отношения, он проявил столько такта и терпения, что с ее стороны было несправедливо так обижать его. Элиз сознавала, что поступила нечестно по отношению к Рено Шевалье, воспользовавшись своим преимуществом, и теперь испытывала угрызения совести. Ведь он не мог ответить ей тем же, поскольку дал слово, и она верила, что он сдержит его.