Блэйк Стефани. Живу тобой одной

   Из семейного кризиса, разразившегося зимой и весной, она вышла победительницей и стала центром всей вселенной, смертоносным ядром атома. Карл, Брюс и Хэм вращались вокруг нее, как спутники вокруг Земли. Каждому было отведено определенное место и определенная роль.
   Крис внешне подчинилась обстоятельствам, однако всеми доступными ей средствами пыталась бороться с Келли: настаивала на том, чтобы присутствовать на еженедельных деловых встречах наряду с Келли, Брюсом, Хэмом и мастером горнорабочих Уолтом Кэмпбеллом, не скрывая, что претендует на свою долю в солидном имуществе Мейджорсов.
   – Дерзкая девчонка! – кипела Келли.
   – Крис уже не ребенок, – напомнил ей Брюс. – Ей двадцать два года, и она имеет право на участие в наших встречах и на то, чтобы высказывать свое мнение.
   Кроме того, Келли беспокоили взаимоотношения Крис с отцом. Влияние девушки на Карла почти не уступало той власти, которую имела над ним Келли.
   Она решила – пора избавиться от Крис. Самым удобным способом удалить ее из Уитли было бы замужество.
   Келли решила свести Крис с одним из молодых холостяков, которые приезжали на уик-энд навестить своих матерей и тетушек.
   Однажды днем на пляже Крис отказала красивому молодому блондину, пригласившему ее вечером потанцевать. Келли набросилась на нее с упреками:
   – Почему ты так невежливо с ним разговаривала? Ты знаешь, кто он такой? Племянник Гарриманов.
   Крис лежала в шезлонге, накладывая на лицо крем от загара.
   – Меня не интересует, чей он племянник. Богатый испорченный мальчишка. Считает, что он подарок для любой женщины.
   – Ну и что? Ты тоже богатая испорченная девчонка.
   – Да, наверное. Может, он и не так плох. Просто… – она вспыхнула, – другие мужчины меня не интересуют.
   Келли окинула ее внимательным взглядом.
   – Другие мужчины? В таком случае кто же тебя интересует? Хэм?
   Девушка кивнула.
   – Боюсь, что так.
   – Боишься?
   Она и сама подумывала об этом браке. Однако, похоже, дальше отношений брата и сестры они так и не пошли. В течение трех лет Крис, забыв всякую гордость, ухаживала за Хэмом. Сам он теперь не появлялся в Уитли. Крис ездила к нему.
   Женщина из поселка приходила убирать в доме и готовить для Хэма еду. Во второй половине дня она уходила, и Крис с Хэмом оставались одни. Келли нисколько не сомневалась в том, что Крис охотно уступила бы Хэму Найту – ведь от отца она унаследовала горячий темперамент. Каждый раз, когда девушка возвращалась после длительного визита в Найтсвилл, Келли внимательно ее осматривала. От ее всезнающего взгляда не укрылись бы тончайшие нюансы, указывающие на то, что девушка стала женщиной: загадочный взгляд, улыбка Евы, движения раскрепощенного тела. Женской интуицией Келли мгновенно бы все это уловила. Но нет, Крис оставалась нетронутой девственницей, возможно, и против своей воли.
   Келли надеялась, что положение изменится после путешествия Крис в Европу вместе с любовницей сенатора Уэйна Гаррисона. Однако когда Крис вернулась, проведя два месяца в Лондоне, Париже, Риме и Лиссабоне, Келли сразу поняла, что ни европейские развлечения, ни спутница не повлияли на добродетель Крис. И не излечили ее от любви к Хэму.
   – Ты сказала – боишься? Чего?
   – Того, что Хэм ко мне равнодушен. Нет-нет, он хорошо ко мне относится. Я знаю, что нравлюсь ему. Однажды мне даже показалось, что он действительно ко мне неравнодушен. Но я ошиблась. Он не чувствует ко мне того, что мужчина должен чувствовать к женщине.
   У Келли никогда не хватало терпения придерживаться условностей, которые обычно соблюдали благовоспитанные девушки, говоря о сексе.
   – Ты хочешь сказать, что он ни разу не позвал тебя в постель? Так?
   Крис покраснела.
   – Мне бы не хотелось это обсуждать. То, что происходит между мной и Хэмом, касается только нас двоих. Извини, я, пожалуй, пойду искупаюсь.
   Она побежала к озеру. Попробовала ногой воду. Келли смотрела ей вслед. Красивая здоровая девушка с хорошим телом… На пляже мужчины на нее очень даже заглядываются.
   «То, что происходит между мной и Хэмом, касается только нас двоих»…
   «Только ничего между вами не происходит», – улыбнулась Келли. Хэм все еще принадлежит ей. Ей одной. Крис его любит, но не может получить. Из всех женщин на земле лишь она, Келли, знает его так близко, как только могут мужчина и женщина знать друг друга. А любовь… Что такое любовь? Они с Хэмом принадлежали друг другу. Плотские узы получили воплощение в маленьком Натаниэле.
   Он подбежал к ней, размахивая ведерком и совком.
   – Мама, мама! Я встретил такого хорошего человека. Он сейчас идет к тебе.
   Келли стряхнула песок с его плеч и пухлого животика.
   – Надень-ка рубашку, Нат, иначе перегреешься. Так что это за человек?
   – Твой и папин друг. Вот он идет. – Мальчик указал пальцем.
   Келли прикрыла глаза рукой от солнца, взглянула в том направлении, куда указывал сын. Высокий загорелый человек прокладывал себе путь по песку среди ярких зонтиков, шезлонгов и подстилок. В купальном костюме он выглядел не менее внушительно, чем в смокинге и галстуке. Келли с удовольствием рассматривала его широкие плечи и мускулистые руки.
   – Сенатор Гаррисон! – Она протянула руку. – Какой приятный сюрприз!
   Он взял ее ладонь обеими руками, сжал, задержал дольше, чем требовали приличия.
   – А вот я не могу сказать, что для меня это неожиданность. Месяц назад я встретил Брюса в Олбани, и он сказал, что в августе вы с семьей будете в «Сагаморе». На следующий же день я заказал номер для себя и жены.
   – Я уверена, вам здесь понравится. Здесь так… так…
   – Так скучно. – Он озорно сверкнул глазами. – Ужасно скучно. Вы это хотели сказать?
   Они дружно рассмеялись, обретя общую маленькую тайну, направленную против богатых самодовольных серых личностей, подставляющих свои тучные тела жаркому солнцу.
   Он взглянул на шезлонг, оставленный Крис.
   – Можно присесть?
   – Да, пожалуйста.
   Он сел, посадил маленького Натаниэля к себе на колени.
   – А ты растешь, сынок. Становишься симпатичным молодым человеком. Мы с тобой хорошо поговорили, правда?
   – Да, сэр. – Мальчик с возбужденным видом обернулся к матери. – Сенатор Гаррисон собирается завтра взять меня с собой на прогулку на своем скоростном катере.
   – Я уверена, тебе это понравится, дорогой. А теперь пойди найди мисс Хатауэй, скажи ей, что тебе пора принимать ванну и одеваться к ужину.
   – Хорошо, мама.
   Гаррисон спустил мальчика с колен, шутливо шлепнул.
   – Не забудь, сынок: у нас с тобой на завтра назначено свидание.
   Они смотрели ему вслед. Мальчик бежал по пляжу. Песок летел из-под его ног на лежавших под солнцем людей.
   – Сделаем вид, что мы его не знаем, – пошутила Келли.
   – Красивый мальчик. И способный. Надеюсь, мой сын будет не хуже.
   Келли искоса бросила на него взгляд.
   – Я не знала, что у вас есть сын.
   – Пока нет, но это должно измениться через три месяца. Моя жена беременна.
   Год назад Гаррисон женился на Джулии Клемент, дочери сенатора Соединенных Штатов Хьюберта Клемента. Мейджорсы были приглашены на свадьбу и на прием в Вашингтоне, однако им пришлось отказаться. Карл, в его тогдашнем состоянии не мог совершить столь долгое путешествие на поезде. Келли и Брюс побоялись оставить его и маленького Натаниэля одних в доме со слугами. Гаррисон заглянул ей в глаза.
   – Давно мы с вами не виделись. С самого бала у губернатора, с того вечера, когда вы объявили о помолвке с Брюсом. Я был огорчен тем, что вы не пригласили меня на свадьбу.
   – Мы не устраивали пышную свадьбу. Все было тихо, посемейному.
   Он коснулся ее руки.
   – Вы помните, о чем мы говорили в тот вечер?
   – Очень хорошо помню. – Ресницы ее затрепетали. – «Сейчас не время для нас с вами… Не сейчас…»
   – Я думаю, сейчас наступило это время. Как вы считаете?
   Келли отняла руку.
   При мысли о любовной связи с Уэйном Гаррисоном кровь в ней закипела. Так она не возбуждалась со времен буйных оргий с Хэмом за спиной у его отца. Но пусть сенатор немного побудет в неизвестности.
   – Мне надо подумать.
   – Хорошо, я буду ждать… до завтра.
   Келли испытывала полное удовлетворение тем, как развивались события. Вернувшись в отель, она кивнула высокомерным дамам в холле и небрежно качнула аппетитными бедрами перед мужчинами в баре.
 
   Вечером во время ужина сенатор Гаррисон с женой остановились у столика Мейджорсов. Джулия Гаррисон оказалась тучной блондинкой с громким гнусавым голосом. Шесть месяцев беременности нисколько ее не красили.
   Гаррисон повторил, что приглашает маленького Ната покататься на катере. Обратился с тем же предложением к Крис и Келли. Крис отказалась.
   – Меня укачивает.
   – Меня теперь тоже, – сказала Джулия.
   – А я поеду, – заявила Келли. – Послежу за своим маленьким сорванцом, чтобы вы могли следить за катером.
   На время своего отдыха сенатор Гаррисон арендовал изящный быстроходный катер удлиненной формы, весь сверкавший полированным деревом и медью.
   Нат сидел за рулем между матерью и сенатором. В белых брючках, голубом блейзере и шкиперской шапочке он выглядел настоящим яхтсменом.
   Келли надела льняное платье и широкополую шляпу, чтобы защитить лицо от палящего солнца.
   Сенатор взял курс на Пайлот-Ноб. Катер прыгал на волнах, от сильных порывов ветра в лицо летели брызги – так, что дух захватывало. Нат визжал от восторга. Келли с трудом переводила дыхание.
   – Больше похоже на океан, чем на озеро.
   – Вы бы посмотрели на него в шторм. Волны достигают пяти футов в высоту.
   Ярко-голубое небо, синяя вода, зеленые леса, проносившиеся мимо, завораживали Келли.
   – Как будто попала в красочную открытку.
   – Хорошо бы и папа был с нами, – неожиданно произнес Нат. – И дедушка тоже. – Он выпятил нижнюю губу, как это делал Хэм. – Вот подождите, я расскажу Хэму. Он пожалеет, что не поехал с нами.
   От Пайлот-Ноб Гаррисон повернул на юг, к скале Шелвинг.
   – Говорят, двое любовников-индейцев бросились вниз с этого уступа и разбились насмерть.
   – Зачем? – спросил Нат.
   – Для того чтобы остаться вместе навсегда.
   – Как глупо! Неужели кому-то хочется умирать?
   У поселка Джордж они бросили якорь, и пошли обедать. Из окна ресторана увидели красно-белый прогулочный пароход, возвращавшийся после экскурсии по озеру. Лопасти медленно вращались, поднимая вверх радужные брызги.
   – А нам нельзя прокатиться на этом океанском лайнере? – умоляюще воскликнул Нат.
   Мать рассмеялась и прижала его к себе.
   – Как-нибудь в другой раз. У нас есть еще две недели.
   – Это не лайнер, а колесный пароход, – смеясь, поправил его сенатор. – Капитан, наверное, был бы польщен, услышав такой комплимент.
   Обратно в отель они вернулись через Болтон-Лэндинг.
   – Как-нибудь вечером надо будет приехать сюда поужинать, – сказал ей Гаррисон. – У них изумительная французская кухня.
   Джейн Хатауэй ждала на пристани, сидя на складном стульчике. Увидев их, она отложила книгу и устремилась навстречу.
   – Я уже начала волноваться. Надеюсь, вы не перегрелись на солнце?
   Она помогла Нату выйти на берег и крепко обняла его.
   – Джейн – настоящая наседка, – поддела ее Келли. – Можете не беспокоиться, мы присматривали за Натом.
   – И я ни разу не превысил скорость, – пошутил сенатор. – Но не могу обещать, что так будет и сейчас.
   – Сенатор Гаррисон хочет показать мне, как быстро может двигаться этот катер, – пояснила Келли. – Отведите Ната наверх и последите за тем, чтобы он поспал.
   – Хорошо, мэм.
   Сенатор снова включил мотор. Гувернантка подскочила от мощного рева.
   Келли засмеялась.
   – Не бойтесь, мисс Хатауэй. Там внутри сидит страшный лев, но вас он не тронет.
   Она помахала рукой через плечо. Катер резко повернул, поднял нос, выше, выше, выше… С бортов ударили два водопада.
   Келли взвизгнула.
   – Как здорово! У меня такое чувство, что мы сейчас поднимемся в воздух на дирижабле.
   – Вы когда-нибудь летали на дирижабле?
   – Нет, но собираюсь. Я приобрела акции двух коммерческих авиакомпаний. Надо посмотреть, во что вложены мои деньги.
   – Вы открыли золотую жилу. Путешествия по воздуху – это наше будущее. Хотите порулить?
   – Не очень. А куда мы направляемся?
   – В одно потайное местечко. Райский уголок.
   Келли всплеснула руками.
   – И вы собираетесь устроить там кораблекрушение?
   Он положил большую темную руку на ее бедро.
   – Если это единственный способ выманить вас на берег, я это сделаю.
   Она накрыла его руку своей.
   – Я предпочту снять туфли и чулки и дойти до берега вброд. Островок находился в небольшой бухточке, попасть в которую можно было лишь через узкий канал, скрытый по обеим сторонам буйной растительностью. Келли перегнулась через борт катера.
   – Какая чистая вода! Видно дно. Посмотрите на эту огромную рыбу. Наверное, акула.
   Гаррисон рассмеялся.
   – Это озерный окунь. Они здесь очень большие.
   Он снизил скорость. Указал на дальнюю часть острова, скрытую от посторонних глаз: пригорок площадью не более чем в один акр, покрытый густым лесом.
   Нос лодки уткнулся в берег. Гаррисон заглушил мотор, бросил якорь.
   – Дальше пойдем пешком.
   Келли повернулась к нему спиной, подняла юбку, отстегнула застежки пояса, спустила чулки. Оглянулась и увидела, что он наблюдает за ней.
   – Ничто не возбуждает меня так, как вид раздевающейся женщины.
   – Даже больше, чем вид раздетой женщины?
   – Но тогда уже не время любоваться.
   Он снял спортивные туфли и носки, закатал брюки до колен, шагнул в воду и подал руку Келли. Потом достал из багажного отделения катера четыре подушки и автомобильный чехол. Они направились к берегу. Пляж представлял собой узкую песчаную полосу не больше двух ярдов шириной.
   Келли стояла, широко расставив ноги, уперев руки в бока. Пальцы ног утопали в песке.
   – Я чувствую себя Робинзоном Крузо.
   Гаррисон указал на пепел от костра и другие следы предыдущих посетителей.
   – Место вряд ли можно назвать девственным, но для нас сойдет. Если кто-то подплывет близко к каналу, мы услышим, когда…
   – Когда что?
   – Пошли, – засмеялся он.
   Келли следовала за ним по тропинке, петлявшей среди хвойных деревьев, с наслаждением вдыхая аромат сосен.
   – Сладость и горечь… Как хорошо! Я бы хотела остаться здесь навсегда.
   – Райские кущи.
   – А мы Адам и Ева?
   Они вышли на поляну, хранившую следы прошлых оргий. Келли наморщила нос при виде смятого презерватива.
   – Вот свиньи! Следовало бы запретить им сюда приезжать. Гаррисон рассмеялся, палкой отшвырнул оскорбительный предмет подальше с глаз.
   – Как насчет Адама и Евы?
   Он бросил чехол и подушки на землю. Схватил Келли в объятия.
   – Вы делаете мне больно, – поморщилась она.
   – Извините. Я слишком давно не был с женщиной. Я, наверное, кажусь вам грубияном.
   Келли провела руками по его бицепсам до самых плеч, прижалась всем телом.
   – Секс вообще дело грубое. Когда пытаешься деликатничать, он многое теряет. Видите ли, я тоже давно не была с мужчиной. С настоящим мужчиной.
   Выражение ее голоса говорило больше, чем слова.
   Он целовал ее долгими пронизывающими поцелуями, язык к языку. Келли первая оторвалась, едва переводя дыхание. Оттолкнула его.
   – Дайте же мне раздеться.
   Она начала расстегивать перламутровые пуговицы на платье. Он тоже начал раздеваться, не спуская с нее глаз. Она не отворачивалась. Ее возбуждало то, что он наблюдает за ней. Она видела, как растет желание в его большом сильном теле. Раздевшись донага, они несколько секунд одобрительно смотрели друг на друга. Потом, не говоря ни слова, сошлись вместе.
   Келли заговорила всего один раз, когда они уже лежали на подушках. Он наклонился поцеловать ее грудь.
   – Мне это не нужно, Уэйн. Я готова. Скорее!
   Они провели на острове еще два часа. За это время Гаррисон испытал три оргазма, Келли – пять. Потом они спустились к озеру и искупались.
   – Я никогда еще не встречал такой женщины, как ты. А у меня их было множество.
   Келли чуть улыбнулась, изогнув уголки губ.
   – И ты каждой говоришь то же самое?
   Ему, видно, ее шутка не понравилась.
   – Я никогда еще не говорил этого ни одной женщине, потому что все они похожи друг на друга. А моя жена… – он содрогнулся, – это все равно что трахать покойницу.
   На самом деле Келли ничего не имела против таких слов, однако сделала вид, что шокирована.
   – Сенатор Гаррисон, как вы разговариваете в присутствии дамы!
   Он подошел к ней вплотную. Обнял, обхватив ладонями ягодицы. Голос его звучал хрипло:
   – Если бы ты была дамой, я бы не стал тратить время на эту поездку. С дамами я давно покончил.
   Слово «дама» в его устах прозвучало еще более оскорбительно, чем все сказанное до этого.
   На закате катер Гаррисона подошел к причалу. Келли сидела па корме, холодная и надменная, в накрахмаленном белом платье, причесанная волосок к волоску.
   «Дамы», сидевшие на веранде, перегнулись через перила, устремив глаза на озеро. Прочистили глотки, приготовившись всласть посплетничать. Под тафтой, корсетами из китового уса и складками жира скрывалось не одно постыдное желание.
   Они увидели, как сенатор Гаррисон, полный достоинства, легко спрыгнул на пристань и подал руку миссис Мейджорс. Она грациозно сошла на берег, поблагодарив его легким поклоном. Он сдержанно поклонился в ответ, улыбнулся и сказал несколько слов на прощание. Она ответила одобрительной улыбкой, и они расстались.
   Все это выглядело настолько скучно и неинтересно, что никак не могло занять воображение дам, собравшихся на веранде. Стулья заскрипели – дамы откинулись на спинки, продолжая переваривать обильную еду.
   Ни одна из них даже представить себе не могла, что на самом деле сказал миссис Мейджорс на прощание сенатор Гаррисон.
   – Я очень надеюсь, что не будет дождей, потому что собираюсь возить тебя на остров каждый день и трахать до потери сознания.
   Однако каждый день это оказалось невозможным для них обоих. Келли приходилось считаться с тем, что существуют Нат, Крис и мисс Хатауэй. А миссис Гаррисон зорко следила за сенатором. На неделе им удалось ускользнуть всего два раза, да и то посредством сложных махинаций.
 
   В среду Келли поехала на такси в поселок Джордж купить себе новую шляпу. Там же она приобрела билет на экскурсию по озеру. В Болтон-Лэндинге она сошла на берег вместе с остальными пассажирами, которые устремились в антикварный магазин. Обратно на корабль она не вернулась. Гаррисон заехал за ней на своем катере и повез на остров. Обратный путь оказался таким же сложным. Он доставил ее на катере до поселка, откуда она взяла такси до отеля.
   В воскресенье Келли повезла Ната, Крис и мисс Хатауэй на большую экскурсию по озеру на пароходе. Сенатор и миссис Гаррисон поехали вместе с ними. Они договорились, что сенатор отвезет всех в поселок Джордж на своем «додже». В машине Келли пожаловалась на боль в желудке, которая все усиливалась и к тому времени, когда пришла пора садиться на пароход, стала невыносимой. Сенатор выразил крайнюю обеспокоенность.
   – Не хочется вас пугать, миссис Мейджорс, но это может быть аппендицит. Я думаю, вам не стоит сейчас ехать на экскурсию. Надо показаться врачу.
   – Ни в коем случае! Я не позволю какой-то пустячной боли в желудке испортить всем день. Я вернусь на такси в отель и проконсультируюсь с нашим врачом. А вы отправляйтесь на экскурсию, как будто бы ничего не случилось. Пожалуйста, я вас очень прошу. Я знаю, у меня ничего серьезного.
   Сенатор разрешил эту дилемму с мужской категоричностью. Миссис Мейджорс права. Не стоит портить день маленькому Нату и остальным. Но миссис Мейджорс не придется брать такси и ехать обратно в отель. Он Гаррисон, отвезет ее к своему знакомому терапевту из Олбани, который летом живет у озера Джордж.
   Он помог ей снова сесть в машину, и они умчались в тот самый момент, когда «Королева Миссисипи», протяжно свистнув, отошла от причала в клубах черного дыма. Они доехали до Болтон-Лэндинга, где Гаррисон накануне вечером оставил на якоре катер. Меньше чем через час после того, как Келли и Гаррисон распрощались со своими спутниками, они уже занимались любовью на своем райском острове. Палящее августовское солнце обжигало ему спину, жгло ей грудь и широко раскинутые бедра. После второго раза они пошли искупаться в чистой, спокойной воде бухты позади острова.
   – Мне это напоминает тропическую лагуну, – сказала Келли.
   – Тебе приходилось купаться нагишом в тропической лагуне?
   Она плеснула ему в лицо водой.
   – Не смейтесь надо мной, сенатор. Если бы ваши избиратели могли вас сейчас видеть, они посмеялись бы над вами.
   Стоя по пояс в воде, он крепко прижал ее к себе.
   – Мне все равно, что подумают люди. Пусть хоть весь мир пас сейчас увидит. Я даже буду горд. В этом штате ни у кого нет такой, как ты. Во всем мире такой нет.
   Она рассмеялась жарким хрипловатым смехом, зашептала ему:
   – Я думаю, всем политикам надо участвовать в избирательной кампании нагишом. Тогда женщины-избирательницы сразу поймут, кто лучший из мужчин.
   Он шлепнул ее по мокрому заду.
   – Нахальная потаскушка! Господи, что я буду делать, когда это лето кончится? Я сойду с ума со свой старой коровой.
   Она подняла на него глаза.
   – Не надо мне лгать, Уэйн. Джулия у тебя не единственная женщина. Я много слышала о твоих похождениях в те времена, когда ты был холостяком.
   – Да, у меня были девушки, это правда, – не стал притворяться он. – Но Богом клянусь, Келли, ни одна из них не значила для меня столько, сколько значишь ты… У меня все чаще появляется искушение отказаться от карьеры, от брака, от всего, что я имею, ради того чтобы быть с тобой.
   Он взял ее руку, поцеловал в ладонь. Келли ответила сладкой улыбкой.
   – Приятно слышать. Но такие речи имеют смысл только тогда, когда стоишь, прижав чресла к чреслам. В пылу страсти чего только не наговоришь. Уэйн, дорогой, у тебя своя звезда, у меня своя. Нашим дорогам не сойтись.
   – Наверное, ты права. Как всегда. И все же… – взгляд его устремился куда-то вдаль, – может быть, когда-нибудь наступит такой день, когда мы с тобой…
   Она прикрыла ему рот ладонью, взглянула на заходящее солнце.
   – Когда-нибудь… Уже поздно, Уэйн.
   Они оделись и тронулись в обратный путь. Гаррисон вынул из кармана золотые часы.
   – Как раз успею отвезти тебя в отель и доехать до поселка встретить пароход.
   Без пятнадцати пять «додж» подъехал к отелю. Гаррисон старательно изображал заботу и беспокойство, помогая Келли выйти из машины. Поддерживая ее под локоть, повел по ступеням крыльца. Келли идеально играла свою роль. Голова опущена, глаза полуприкрыты. Она обмахивалась носовым платком, как веером.
   Сенатор очаровательно улыбнулся сидевшим на крыльце.
   – Миссис Мейджорс немного перегрелась.
   Он приподнял свою яхтсменскую шапочку перед группой женщин, ответивших ослепительными улыбками, провел Келли через вестибюль к стойке регистратора и попросил принести ей в номер грелку со льдом.
   – Миссис Мейджорс плохо себя чувствует. Я сам провожу ее наверх.
   Они вместе поднялись на лифте на четвертый этаж, прошли к двери ее номера. Войдя в номер, он поцеловал ее, обхватил ладонями грудь.
   – Если будешь продолжать в том же духе, у меня и в самом деле начнется жар. Иди, иди, пока не пришел рассыльный со льдом.
   Он рассмеялся.
   – Можешь налить мне чего-нибудь выпить. Или нет, давай будем пить коктейли внизу, когда я вернусь.
   – Мне бы очень хотелось, но мы потратили столько сил, чтобы сделать из меня больную. Боюсь, им это покажется подозрительным.
   – Да, наверное, ты права. Ну, я пошел.
   Он быстро прошел через холл, на секунду остановился у лифта, потом решил, что быстрее спустится по лестнице.
   Через несколько минут после его ухода в дверь номера Келли постучали. Вошел рассыльный, больше похожий на военного, в форменной фуражке, рубашке с медными пуговицами и обтягивающих брюках с острыми складками. В руках он держал поднос с серой резиновой грелкой и чашкой со льдом. Еще на подносе лежало письмо, сразу вызвавшее любопытство Келли.
   – Специально доставлено для сенатора Гаррисона, – сказал посыльный. – Оно пришло сегодня после полудня, но наш новый служащий узнал об этом только после того, как вы с сенатором поднялись наверх.
   – Я отдам его сенатору. Поставьте поднос сюда.
   Когда посыльный ушел, Келли внимательно осмотрела письмо. Почерк на конверте явно женский. И никакого обратного адреса. Странно…
   Покусывая губу, Келли подошла с письмом к окну, подняла конверт к свету. Низкое предвечернее солнце напоминало огромный пылающий оранжевый шар, перекатывающийся по горной гряде над озером. В его свете конверт стал почти прозрачным, и Келли разглядела сложенный втрое листок бумаги, исписанный том почерком, что и адрес на конверте. Слов она, конечно, разобрать не смогла, кроме одной последней строки в нижней части листка: «Всегда твоя, Эвелин».
   Нахмурившись, она отошла от окна, пристально глядя на концерт. Повернула его и так и этак, приложила ко лбу, плотно закрыла глаза. Келли верила в ясновидение, но если она и обладала таким даром, на этот раз он ее подвел. В конце концов, она отказалась от безуспешных попыток и положила конверт обратно на поднос.