Бова Бен. Венера

   - Наше расположение под Солнцем,- процедил Фукс.- Даже ниже этого уровня.
   Я понял, что это значит. Венера вращается вокруг своей оси так медленно, что «полдень» длится более семи часов, когда солнце стоит все время в зените. Атмосфера в этом радиусе достигает чудовищного накала, как будто здесь работает гигантская паяльная лампа.
   Этот перегрев вызывает вихри сверхротации, которые царят в верхних слоях венерианской атмосферы, где воздух достаточно разрежен, чтобы породить ветер, со скоростью четыреста километров в час облетающий планету. Ниже, где атмосфера на порядок плотнее, такие ветра невозможны. Они угасают.
   Однако не полностью, как выяснилось. Как медленная рябь в жирной ряске пруда, волны растекались от этой «подсолнечной области», достигая даже до глубин атмосферы, в которые проник «Люцифер». Нас несло на одной из таких гигантских воздушных волн, как серфинг по гребню волны, несло над планетой, как листок, отданный во власть неумолимому шторму.
   Пока я стоял в проходе, схватившись за створку люка, одной рукой придерживая Маргариту, Фукс сражался за корабль, пытаясь освободить его от силы, несущей нас стремительно к поверхности Венеры. Однако экипаж отнюдь не безмолвствовал. Всех охватило возбуждение.
   Фукс, на мгновение отрываясь от экрана, бросил взгляд на нас с Маргаритой.
   - Двигатели не помогут,- объяснил он нам.- Это все равно что остановить цунами выстрелом из пневматической винтовки.
   Два техника оглянулись на него, отреагировав на слово «цунами», однако взгляда Фукса хватило, чтобы они немедленно вернулись к работе.
   - Все, что нам остается,- это заниматься серфингом на гребне этой гигантской волны,- пробормотал Фукс.- Пока мы не достигнем ночной стороны планеты.- Похоже, он рассуждал вслух.- Там волна должна спасть и утихнуть.
   «Да,- подумал я.- Должна». Но мы так же точно верили, что не будет проблем с волной от Солнца на таких глубинах атмосферы. Однако Венера опять все решила по-своему.
   Нас подхватила мощная волна и со скоростью шторма несла корабль над планетой, точно невесомый парашют, сдутый с одуванчика, брошенный на милость неумолимой силе прилива.
   - Ниже,- бормотал Фукс.- Мы должны опуститься ниже.
 

ПО ВОЛЕ ВОЛН

 
   Я стоял у люка, вцепившись в Маргариту. Корабль продолжал бултыхаться, мотаясь из стороны в сторону на гигантской волне, которая несла нас над планетой.
   Однако, хотя мое тело оставалось спокойным, ум мой яростно работал. Так называемая «подсолнечная» волна надвигалась, как стена, выталкивая нас с солнечной стороны Венеры. Если обломки кораблекрушения и тело Алекса находились на этой стороне планеты, то они оставались недостижимы - без резкого снижения и сброса высоты нам никак до них не добраться. Просто не успеть. В таком случае нам пришлось бы ждать месяц, пока медленное вращение планеты не переместит район Афродиты на затемненную сторону.
   Вряд ли у Фукса хватило бы припасов, чтобы задерживаться здесь на несколько недель. По крайней мере, на «Гесперосе» их бы точно не хватило. А вот сможет ли «Люцифер» со всем своим запасом прочности перенести «зимовку» в плотной раскаленной атмосфере в течение месяца - оставалось пока невыясненным.
   Нам пришлось простоять у люка несколько часов. Это тянулось, пока не сменилась следующая вахта. Тогда Фукс сурово посмотрел на меня и сказал:
   - Возвращайся в свою каюту, Хамфрис. Ты тоже, Маргарита.
   Движения корабля к этому времени заметно сгладились, хотя «Люцифер» все еще порой подкидывало - вместе с моим желудком.
   - Ты слышишь меня? - повысил голос Фукс.- Я не повторяю приказ два раза! Шевелись!
   - Да, сэр,- ответил я и повел за собой Маргариту в сторону ее каюты.
   Отворив дверь, она в нерешительности переступила порог. Повернувшись ко мне, спросила:
   - Как ты себя чувствуешь?
   - Прекрасно,- кивнул я. 3а ее спиной я мог видеть, что за апартаменты предоставил ей Фукс. Скорее всего, это каюта раньше принадлежала первому помощнику, который погиб, спасая Родригеса. Расположенная рядом с каютой Фукса, комната значительно уступала ей в роскоши. Как я заметил, между каютами не было двери.
   - Анемия больше не беспокоит? - спросила она.
   - Сейчас есть куда более неотложные проблемы,- отозвался я. Словно в подтверждение моих слов, палуба нырнула под ногами, бросив девушку в мои объятия. Я с готовностью подхватил Маргариту, прижав к груди обеими руками.
   Она мягко освободилась. Возможно, я всего лишь тешил себя надеждой.
   Затем как ни в чем не бывало Маргарита продолжала проявлять ко мне участие, причем делала это, по всей видимости, совершенно искренне.
   - Мы не знаем, насколько хватит этого переливания…
   - Не думай об этом,- отмахнулся я.- Лучше скажи - что он делал с тобой?
   Бе спина гордо выпрямилась.
   - О ком это ты?
   - О Фуксе. Что он с тобой делал?
   - Это тебя не касается,- фыркнула Маргарита.
   - Неужели? В самом деле?
   - Нет. Не имеет.
   - Ты ведь пыталась спасти меня, не так ли?
   - Ты имеешь в виду - переспала ли я с ним для того, чтобы помочь тебе?
   - Да.
   На мгновение мне показалось, что я вижу перед собой ее мать: такое холодное, стальное и суровое выражение было на ее лице.
   - Не льсти себя надеждой,- сказала она. Я почувствовал, как во мне закипает злоба.
   - Значит, ты спишь с ним, чтобы защитить себя.
   - Та-ак… И это ты все носишь в себе? Раздосадованный, я выпалил:
   - А что еще я могу думать? Ледяным тоном Маргарита сообщила:
   - Я не отвечаю за то, что происходит в твоей голове, Ван. И то, что происходит между капитаном Фуксом и мной,- наше дело. Ты не имеешь к этому никакого отношения.
   - Ты не понимаешь, я…
   - Нет, это ты не понимаешь,- зловеще проговорила она.- Ты думаешь, что я автоматически шлепнусь в постель к первому самцу на борту только потому, что он капитан?
   - Но ведь именно это делала твоя мать, разве не так? Ожидая пощечины в ответ, я инстинктивно подался назад. Но вместо этого она ответила словами - и они оказались
   гораздо чувствительнее пощечины.
   - Ты ведь ревнуешь, да? Сначала мать предпочла Родригеса и не обратила внимания на тебя, а теперь ты ревнуешь меня к Фуксу.
   - Я не хотел тебя обидеть.
   - Побеспокойся о себе, Ван. Я вполне могу позаботиться о себе сама.
   С этими словами она развернулась на каблуках и вошла в свою каюту, плотно прикрыв за собой дверь. Она не хлопнула ею - конструкция двери этого не позволяла, но задвинула ее за собой с решительным стуком.
   - По-моему, я сказал тебе идти в свою каюту.
   Я оглянулся и увидел за своей спиной Фукса, всего в десяти метрах. Как давно он стоял там, я мог только догадываться.
   - Сейчас же! - рявкнул он.
   В этот момент я пожалел, что я не Бэтмен. Так мне хотелось прыгнуть вперед и вцепиться ему в глотку. Вместо этого я понуро побрел в каюты членов экипажа, послушно, как беззащитный коротышка, которым я, в сущности, и был на самом деле.
 

* * *

 
   Даже несмотря на обуявший меня страх, я не мог не почувствовать напряжение в каютах экипажа. Никто из азиатов-крепышей не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я залезал в свою койку и закрывал за собой экран «шодзи». Все столпились вокруг длинного стола в центре комнаты, склонив головы, и бормотали что-то друг другу на своем азиатском языке.
   Я слышал интонации разговора через тонкий полупрозрачный экран, наверное, сделанный из рисовой бумаги. Этот разговор резко отличался от прежней болтовни, которую мне доводилось слышать с их стороны. Я пытался убедить себя в том, что это всего лишь игра воображения и я на самом деле не могу понять, о чем они говорят. И все же меня не остав-
   ляло чувство, что они что-то затевают. Экипаж охватило беспокойство. Что-то встревожило их не на шутку, и они не переставая говорили об этом.
   По крайней мере, когда я улегся, прыжки и нырки корабля мало-помалу поутихли. «Наверное, мы уже на затемненной стороне,- убеждал я себя сквозь наступающий сон,- или опустились так низко, где над нашим кораблем не властна приливная волна атмосферы».
   Наконец меня настиг сон, сквозь который пробивалось бормотание азиатов, словно странная гортанная колыбель.
   Нечто среднее между сном и бредом. Мне казалось, будто я сижу на помосте, как отец на своем дне рождения. Маргарита тоже принимала участие в этом сне, хотя временами исполняла еще чью-то роль - возможно, своей матери.
   В любом случае, проснувшись, я добрался до камбуза и стал доставать еду из разных секций холодильника. Затем принял душ и надел свежий комбинезон, который нашел на полке шкафчика, встроенного у меня под кроватью. Странно, тут же обнаружились мои старые тапочки. Они оказались на полке с нижним бельем.
   Был все же уют в этих «номерах». Одеваясь, я плотно задвинул экран, но при этом пришлось проделать несколько довольно сложных акробатических трюков в узком пространстве между койкой и экраном.
   Думаю, у меня оставалось еще несколько часов до следующей вахты, но динамики интеркома положили конец этой иллюзии:
   - Мистер Хамфрис, немедленно явиться в каюту капитана.
   Говорил Фукс. Он не повторял приказа: он ожидал, что я немедленно брошусь исполнять его. Именно так я и поступил.
   Маргарита уже находилась там, сидела в кресле за столом. Фукс стоял, заложив руки за спину, неторопливо расхаживая по толстому азиатскому ковру и катая во рту свои пилюли.
   - Садитесь,- приказал он мне.
   Я опустился в кресло рядом с Маргаритой.
   - Мы потеряли почти день на эту приливную волну,- заговорил он без предисловий.- Я собираюсь опуститься ниже и направиться на полной скорости к району Афродиты.
   Я украдкой взглянул на Маргариту. Она держалась отчужденно, такая далекая и неприступная, как будто все это не имело к ней никакого отношения. Кровать Фукса оставалась все так же образцово заправлена, как койка героя в гвардейской части, но я понимал, что это еще ни о чем не говорит.
   - Похоже, команде не по душе мое решение,- продолжал капитан.
   Не удивительно, что он чувствовал напряжение, растущее в экипаже.
   - Вы хотите сказать, на корабле бунт? - спросил я. Он повернулся ко мне, сжимая кулаки.
   - Капитан,- поспешно добавил я.
   Фукс обмяк, но ненадолго. Он подошел к столу и нажал кнопку. Мгновение - и целая металлическая переборка Превратилась в экран. Я увидел каюты членов экипажа с удобной точки обзора - где-то на потолке скрывалась камера слежения. За столом по-прежнему толпилось несколько азиатов, что-то тараторя на своем языке.
   - Они говорят на монгольском племенном наречии,- объяснил Фукс со скептической усмешкой.- Думают, я не пойму.
   - А вы понимаете? - искренне удивилась Маргарита.
   - Я-то нет, но вот языковая программа еще и не такое может.
   Он снова ткнул коротким пальцем, куда надо на клавиатуре, и бормочущие, гортанные голоса компьютер переложил в ровные, без акцентов:
   - …он решил спускаться,- бесстрастно говорил компьютер.- Лучше ничего не придумал.- Он погубит нас всех.- Ему нужен приз. Деньги - вот чего он хочет. Десять биллионов долларов хоть кого раскачают на что угодно.- Но мы не собираемся платить за них своей жизнью.- А что мы можем сделать? - Захватить корабль и убираться отсюда подальше.
   Я перевел взгляд от экрана на Фукса, все еще стоявшего, сцепив руки сзади. Лицо его, как компьютерный перевод, ничего не выражало.
   - Но как? Он ведь капитан.- Нас двенадцать, а он один.- С ним еще двое.- Нет проблем. Одна женщина и один дистрофик.
   Я почувствовал, как мое лицо краснеет.
   - Но капитан далеко не дистрофик.- К тому же Амарджагаль не пойдет с нами, она же теперь первый помощник.- Кто еще против нас? - Саньджа, возможно.- Я берусь убедить Саньджу остаться на нашей стороне.- Но если мы захватим корабль и направимся к Земле, нам не видать этих денег.- И черт с ними. Мне моя жизнь дороже. Мертвым деньги ни к чему.
   Фукс выключил экран и переводчик компьютера.
   - Больше не хотите слушать? - спросила Маргарита.- Может быть, детали их плана.
   - Все записывается,- ответил капитан.
   - И что вы собираетесь делать со всем этим, сэр? - спросил я.
   - Ничего.
   - Ничего?
   - Абсолютно. Пальцем не шевельну. Пока… Это просто результат шока, после того как их тряхнуло на волнах. Если у нас на пути не окажется больше препятствий, они скоро обо всем забудут. Они получат хорошую долю от этих десяти биллионов, а это лучшее лекарство от страха.
   Маргарита медленно произнесла:
   - Но если впереди нас ждут еще трудности… Фукс хмыкнул:
   - Тогда они попытаются убить нас. Конечно, после того, как совершат над вами насилие.
 

ПОД ОБЛАКАМИ

 
   - Зачем же вы наняли эту банду головорезов? - спросил я в лоб.
   Фукс ответил насмешливой улыбкой.
   - Это вполне нормальная команда. Они уже давно работают в Поясе астероидов. Может, они немного грубы и неотесанны - зато знают, как управлять кораблем - и как выжить.
   - Значит, нам остается только попасть в еще большие трудности и…
   - Которых нам и так не избежать,- угрюмо заметила Маргарита, которой не нравилась перспектива быть изнасилованной.
   - И тогда они покажут, на что способны,- заключил я.- Захватят корабль и прикончат нас.
   Фукс хмуро кивнул. Он тяжело опустился в кресло за столом и выдохнул воздух. Такой звук издает кит, выныривая над поверхностью воды.
   - Предполагаю, что надо устроить небольшую демонстрацию.
   - Демонстрацию, сэр? - переспросил я.
   Он зыркнул глазами в мою сторону. Во взгляде его читалось презрение.
   - Да. Рассчитанную демонстрацию мощи. То, что покажет им, что капитана надо бояться больше, чем Венеры.
   - И что вы собираетесь сделать? - с затаенным страхом спросила Маргарита.
   Фукс скорчил жуткую улыбку, посмотрев на нее.
   - Думаю, что-нибудь агрессивное. Они только такое понимают. И правильно поймут меня.
   - Что вы имеете в виду?
   - Увидишь.- Затем, как будто приняв окончательное решение, словно это уже его не беспокоило, он оперся тяжелыми ладонями в стол и грозно поднялся из кресла.
   - Я должен быть на мостике. Вы оба приступайте к своим занятиям.
   - Я отстоял вахту, сэр,- сказал я.
   - Да, но ты - единственный планетолог на борту. Вскоре мы окончательно вынырнем из облаков. Пройди в обсерваторию на носу корабля и убедись, что записывающая аппаратура в исправности.
   Первое, что вспыхнуло у меня при этом в сознании: я не обязан исполнять обязанности за двоих. Если он спрашивает с меня как с планетолога, почему я должен еще стоять восьмичасовую вахту техника по связи? И почти тут же я напомнил себе, что здесь он - высшая инстанция, и поэтому мне некуда подавать свою жалобу.
   - Да, сэр,- откликнулся я, вставая. Маргарита последовала моему примеру.
   - Я пойду с тобой,- сказала она.- Не могу упустить этого момента.
 

* * *

 
   Экран по-прежнему не показывал ничего, кроме завесы серо-желтых облаков. Так называемая обсерватория Фукса представляла собой кучу сенсорной аппаратуры, сваленную вдоль наблюдательных портов. Сами порты оказались закрыты, когда мы с Маргаритой впервые появились здесь. Естественно, это были тепловые экраны. У меня заняло несколько минут, чтобы сообразить, как они поднимаются.
   - А здесь не замерзнешь,- заметила Маргарита. На лице ее выступили капельки пота.
   - Это еще что,- отозвался я.- Сейчас зайдем пониже - вот там настоящая сауна.
   Она дотронулась кончиками пальцев до иллюминатора, затем резко отдернула их.
   - Горячо? - ляпнул я, что и так было понятно.- Можно включить охладитель, только это ухудшит прозрачность.
   Я запросил схему охладительной системы корабля на компьютерном терминале, вмонтированном под амбразурами иллюминаторов. Охлаждающая жидкость шла по всей обшивке, расходясь по трубам, затем снова поступала в теплообменник, а тот направлял собранную жидкость, разогретую до высоких температур, в двигатели, которые контролировали наш полет. Таким образом, жар Венеры способствовал движению «Люцифера»: корабль двигался на энергии венерианского климата. Само собой, такая же система находилась на «Гесперосе». Она не просто охлаждала корабль, но и помогала его вести.
   И все же становилось заметно жарко. Я чувствовал, как капли пота щекочут ребра, как начинает липнуть к телу комбинезон.
   Маргарита ответила с чуть нервным смехом:
   - По крайней мере, сухая парная. Влажность за бортом равна нулю.
   Я посмотрел на сенсорный дисплей. Температура воздуха за бортом переступила порог ста градусов Цельсия. И мы все еще находились в более чем тридцати километрах от поверхности.
   - Он сказал, что мы выходим из облаков,- пробормотала Маргарита, вглядываясь в бесконечную серо-желтую мглу.
   - Да, но этого никак не узнаешь…
   - Видишь? - воскликнула Маргарита.
   На мгновение облака рассеялись, так что между них промелькнуло то, что могло быть твердой почвой, только далеко, очень далеко внизу. Но затем туман сомкнулся вновь.
   - Мы уже близко,- пробормотал я.
   Затем облака разошлись как по мановению, и мы оказались под ними. Мы с Маргаритой уставились вниз, на скалистый ландшафт: голые камни - и больше ничего. Места оказались совершенно пустынные: только бесплодная каменистая почва, которая простиралась повсюду, насколько охватывал взор, голый камень в тени серого и темно-серого, со случайными полосами более светлого материала, похожего на тальк или пемзу.
   - Мы первые, кто видит поверхность Венеры,- благоговейно прошептала Маргарита.
   - Но были же картинки автоматических станций,- возразил я.- Фотографии роботов…
   - Но видим впервые мы,- настаивала она.- Собственными глазами.
   Я вынужден был согласиться.
   - Аппаратура в порядке? - спросила она. Я пробежал взглядом по дисплеям.
   - Записывает.
   Девушка уставилась вниз на эти бледные просторы Венеры, которые нельзя было охватить взором, уставилась, словно не в силах отвести глаз. Раскаленная почва, спекшаяся тысячелетия назад, подогреваемая температурами, которых не создать ни в одной печи.
   - Сейчас на темную сторону,- объявила Маргарита, скорее себе, чем мне.
   Я стал узнавать геологические образования на поверхности. Несколько возвышенностей и между ними складки - место, сдвинутое давлением изнутри коры. Казалось, на горизонте забрезжили горы, хотя это вполне могло быть результатом оптического искажения, вызванного плотностью атмосферы. Это все равно что судить о форме предметов где-нибудь глубоко под водой.
   - Посмотри! - показал я.- Кратер.
   - Километров пятьдесят в диаметре,- заметила Маргарита.
   - Похоже, появился совсем недавно,- заметил я.
   - Думаешь? Запроси карту и проверим.
   Так я и сделал, и на экране на всю стену возникло изображение того же кратера, полученное с радарной карты.
   - Эрозии немного,- вспомнил я.- Здесь, на этой планете, эрозия почти не проявляется. Кратер может выглядеть как новенький на протяжении ста миллионов лет.
   Маргарита посмотрела с сомнением:
   - При такой-то жаре и кислотной атмосфере?
   - Химическое разрушение каменных пород происходит крайне медленно,- напомнил я ей.- При этом температура на поверхности постоянно высокая, без резких перепадов и контрастов. Это и разрушает каменные породы на земле, вкупе с водой. «Gutta cavat lapidem»,- напомнил я ей.- «Капля камень точит». Но этого не происходит на Венере.
   Кивнув, она спросила:
   - Телескопы записывают все это?
   В десятый раз я проверил инструменты, компьютер и прогнал на экране контрольные перезапуски сенсоров. Все работало просто прекрасно, записывая каждый бит и байт данных: оптика, инфракрасное излучение, гравиметрические приборы, даже нейтронный спектрометр оказался запущен, хотя с такой высоты вряд ли можно было что-то заметить на поверхности.
   Вот уже несколько часов мы наблюдали ландшафт, разворачивающийся перед нашими глазами. Как только «Люцифер» перешел границу солнечного пятна на затемненную сторону Венеры, мы смогли осмотреть грунт во всех деталях. Он светился изнутри и казался раскаленным, как и предполагалось.
   - Кажется, будто мы приближаемся к поверхности ада,- признался я.
   Маргарита ответила спокойным голосом:
   - Только не видно ни одной обреченной души.
   - Еще бы,- услышал я свой ответ как будто со стороны.- Потому что они еще не высадились на планету. Ведь это мы - обреченные души. Когда мы опустимся на эту планету, нас сможет спасти только чудо.
 

* * *

 
   Мы провели в обсерватории уже почти восемь часов. Время подходило, и вот из интеркома раздался сглаженный компьютером голос:
   - Составу третьей вахты занять свои места в течение пятнадцати минут.
   И тут я понял, что зверски проголодался. И все же мы с Маргаритой неохотно оторвались от наблюдательных портов, словно боялись упустить что-то, несмотря на то что не видели ничего, кроме раскаленной каменной пустыни.
   По никаких следов кораблекрушения.
   Мы были слишком высоко, чтобы различить останки «Фосфороса», однако я надеялся на телескопы и их электронные ускорители, сервомоторы, которые могли заметить следы аварии. Потом мне вдруг пришло в голову, что мы запросто можем напороться и на то, что осталось от «Геспероса». Может быть, где-нибудь среди раскаленных камней нас поджидает облаченное в скафандр тело Родригеса.
   Мы заглянули по пути на камбуз, чтобы наскоро перекусить, а затем я направился на мостик, оставив Маргариту у двери в ее каюту.
   - Я все же не теряю надежды найти что-нибудь интересное для биологии на этой высоте,- сказала она мне.- Хотя сомневаюсь, что в такой жаре может выжить хоть что-нибудь.
   Я выдавил улыбку:
   - Твое последнее биологическое открытие едва не погубило нас.
   Она не нашла в этом ничего смешного. Маргарита поникла, и тут я мысленно отвесил себе подзатыльник: ведь я снова напомнил ей о том, что ее мать погибла.
   Фукса на мостике не было, когда я заступил на свой пост, но вскоре он показался: выглядел он хмуро. Интересно, что он собирался произвести в качестве устрашительной операции, которую называл «демонстрацией силы». Причем «рассчитанной демонстрацией». Интересно. Невольно вспомнив свое прилюдное избиение, я предположил что-то в том же роде.
   Наверное, оттого все восемь часов вахты прошли спокойно, но в постоянном напряжении. «Люцифер» сбросил высоту и опускался все ниже. Мы облетали ночную сторону планеты, сканируя невидимую поверхность под нами при помощи сенсоров, а также радаров. Мы знали последнее местоположение Алекса, о котором он успел сообщить по каналу связи с Землей: он шел вдоль экватора, когда его передающий маяк внезапно заглох. Последними его словами было сообщение о том, что корабль потерпел крушение; и команда занимает спасательные катапульты. Мы рассчитывали найти его где-то неподалеку от экватора и намеренно шли этим курсом, рассчитывая встретить искомое.
   Мой сосед за пультом систем жизнеобеспечения оказался один из организаторов заговора, здоровенный азиат по имени Багадур. На целую голову выше меня, с широкими плечами и развитыми мускулистыми руками. Голову он брил наголо, но широкую челюсть прикрывала густая черная борода. Кожа у него была желчного, почти болезненного оттенка.
   Фукс почти словом не обмолвился ни с кем из нас за все время вахты. Но когда нас сменили, он вышел за нами в коридор.
   - Хамфрис,- позвал он,- за мной.- И, словно что-то вспомнив, прибавил: - И ты, Багадур.
   Он провел нас к лазарету и приказал Багадуру встать возле стола. Для всех троих места в тесном отсеке медпункта не нашлось, поэтому мне пришлось остаться в коридоре возле открытого люка.
   - Багадур, ты что-то неважно выглядишь,- сказал Фукс по-английски.
   - Я, капитан? - голос азиата звучал глубоко и низко - почти бас. К моему удивлению, у него оказалось отличное произношение, но тут я вспомнил, что английский - международный язык астронавтов.
   - Да, именно ты. Есть какие-нибудь жалобы? Может быть, какие-нибудь проблемы, о которых ты хотел мне рассказать?
   Багадур растерянно сморгнул несколько раз. Очевидно, он лихорадочно соображал, чего от него добиваются. Наконец он сказал:
   - Я не понимаю, капитан.
   Фукс подбоченился, уперев кулаки в бока, и затем заговорил на туземном языке, на котором обычно общался с командой на мостике. Видимо, он еще раз повторил свой вопрос, только по-азиатски.
   Багадур медленно покачал головой.
   - Нет, сэр,- ответил он на английском.- У меня нет никаких проблем, о которых я бы хотел рассказать вам.
   Фукс обдумал его ответ в молчании. Прошло несколько томительных секунд. Затем он сказал:
   - Ну, что ж, очень хорошо. Я рад.
   - Мне можно идти, капитан? - Фукс перегораживал плечами выход, и фактически Багадур оказался прижат к операционному столику лазарета.
   - Ты уверен, что все в порядке? - снова спросил Фукс, на этот раз откровенно насмешливым тоном.- Я не хочу, чтобы кто-то из членов экипажа испытывал неудобства. Ты ведь не ощущаешь никаких неудобств, Багадур? - подчеркнул он последние слова.
   Темные брови сдвинулись на лице азиата. Затем он ответил:
   - Я всем доволен, капитан.
   - Прекрасно. Это радует. А как остальной экипаж? Все довольны, как ты думаешь? Ты же у нас заводила.
   - Да, капитан, все счастливы.
   - Отлично. Тогда можешь передать им от меня, что я буду очень несчастлив видеть их перепуганными, как трусливый кроличий выводок.