Бова Бен. Венера

Бен Бова
 
Венера

 

   Д. X. Г., Дж. Л. и Б. Б. Б. с благодарностью, признательностью и любовью.

 

   Небеса молчат, и земля процветает под их негласной властью. Людям также не чужды и достоинства небес, хоть в большинстве своем они лживые твари. Они рождаются с пустотой в душе и вбирают дурное и доброе, что видят вокруг. Представьте, родиться пустым в этот современный век, эту смесь добра и зла, и все же направиться по жизни навстречу великолепию успеха честным путем…- сие есть подвиг, эталон совершенства рода человеческого, задача превыше самой природы обычного человеческого существа.

   Ихара Сайкаку
 

КРАТЕР АДА

 
   Я опаздывал и ничего не мог с этим поделать. Дело в том, что на Луне бегать нельзя.
   Шаттл с космической станции «Нуэва Венесуэла» задержался с отправкой: рейс отложили из-за какой-то пустяковой проблемы с багажом, который должны были доставить с Земли. Так что теперь, наконец покинув стартовую площадку, я в полном одиночестве брел по подземному тоннелю. А вечеринка началась уже час с лишним назад.
   Меня предупреждали, что бегать нельзя, даже в увесистых ботинках, которые я взял напрокат на космодроме. И все же я, как последний дурак, попытался посильнее оттолкнуться от пола, отчего особых успехов не достиг* не считая расквашенного носа. После этого, наученный горьким опытом, я стал шаркать так осторожно, словно на ногах моих были стоптанные домашние тапочки, готовые слететь в любой момент,- именно так, как и предписывал туристический видеопутеводитель. Со стороны я смотрелся, наверное, по-идиотски, но тыкаться носом в стены, как Буратино, мне хотелось еще меньше.
   Не то чтобы я в самом деле торопился на эту дурацкую вечеринку, устроенную отцом. Я даже и на Луну особо не стремился. Не я все это придумал.
   Два больших человекообразных робота сторожили двери в конце коридора. Говоря «больших», я имею в виду рост метра в два и почти такую же ширину плеч. Двери за этими плечами оказались, естественно, плотно закрыты. На вечеринку к моему папаше просто так не попадешь, и не надейся.
   - Ваше имя? - поинтересовался робот, который стоял слева. Говорил он басом - видимо, именно так, по представлениям моего отца, должен звучать голос вышибалы,
   - Ван Хамфрис,- ответил я как можно более внятно и разборчиво.
   После колебаний, длившихся долю секунды, не более, робот произнес:
   - Голосовая идентификация проведена. Вы можете войти, мистер Ван Хамфрис.
   Роботы расступились, и двери разъехались в стороны. Звук, раздавшийся при этом, неприятно резанул слух - примерно такой звук производит отбойный молоток или компрессор. Из-за дверей донесся голос какого-то женоподобного певца, исполняющего последний хит сезона.
   Зал для приема гостей оказался просто исполинских размеров и битком набит завсегдатаями вечеринок, сотнями мужчин и женщин. Здесь, наверное, собралась тысяча гостей, не меньше. Они пили, кричали что-то друг другу, курили. Порой по толпе проходила волна безудержного смеха. Звук при этом раздавался такой оглушительный, как будто падала Великая Китайская Стена. Мне пришлось заставить себя переступить через свое «не могу», чтобы пройти мимо роботов.
   Все гости носили маскарадные наряды и вечерние туалеты: умопомрачительно яркие и к тому же расцвеченные блестками и мигающими электронными лампочками. Естественно, при этом выставлялось напоказ обнаженное тело, причем довольно солидными порциями. Так что я, в шоколадного цвета велюровом пуловере и темных микромеховых слаксах, прямо скажем, не блистал. Мой наряд казался убогим, словно сутана какого-нибудь одинокого миссионера, заглянувшего в гнездо разврата.
   Огромный компьютерный экран, занимавший одну из стен пещеры, объявлял, подмигивая гирляндой лампочек: «Со столетним юбилеем!», «Счастливого столетия», одновременно демонстрируя порнографические видеоклипы.
   Я мог и догадаться, что местом вечеринки папа выберет непременно какой-нибудь бордель. Кратер Ада был так назван в честь астронома-иезуита Максимилиана Дж. Ада. Игровая и порноиндустрии превратили этот район в главную греховную столицу Луны, утопающую в пороках, мерзостях и разврате,- настоящий рог изобилия запретных удовольствий, зарывшийся в пыли кратера, в каких-то шестистах километрах к югу от Селенасити или Селенограда, как его иногда называли. Бедняга старина астроном - святой отец Ад, должно быть, перевернулся в своем склепе.
   - Сюда, незнакомец! - закричала какая-то рыжая толстушка в костюме изумрудно-зеленых оттенков. Она помахала склянкой с серым порошком, зазывая: - Присоединяйся к празднику!
   Праздник. Это место больше всего напоминало настоящий Ад, каким он описан у Данте. Да и присесть было некуда, если не считать нескольких кушеток-скамеечек, расставленных вдоль стен, где трепеща сплелись в объятиях голые тела. Остальным гостям приходилось пританцовывать, прижавшись плечом к плечу, раскачиваясь в такт музыке в колышущемся море человеческих тел.
   Высоко, под самыми сводами зала-пещеры, на одной из отполированных гладких скал парочка акробатов в блестящих трико расхаживала по канату, протянутому под самым потолком. Свет, точно ртуть, переливался на их арлекиновых нарядах. На Земле выступать на такой высоте - занятие смертельно опасное. Здесь же в случае падения канатоходцы могли лишь свернуть себе шею или, скорее всего, шеи танцующим внизу, принимая во внимание тесноту в зале.
   - Сюда! - рыженькая снова напомнила о себе, дергая меня за рукав пуловера. Потом она хихикнула и сказала: - Ну, не будь же таким букой!
   - А где Мартин Хамфрис? - мне приходилось перекрикивать шум карнавала.
   Она заморгала глазами, накрашенными тенями с изумрудными блестками:
   - Хамф? Именинничек? - Нерешительно повернувшись к толпе и махнув рукой, как в пустоту, она прокричала: - Он где-то тут. Это он устроил вечеринку. Ты, наверное, в курсе?
   - Хамф - мой отец,- ответил я, радуясь удивлению, вспыхнувшему на ее лице.
   Продираться сквозь толпу оказалось делом нелегким. Кругом ни одного знакомого лица. И пока я проталкивался и пропихивался в этом человеческом месиве, повидле, я задумался о том, знаком ли моему папаше хоть кто-нибудь из гостей. Вероятно, толпу наняли в честь торжественного случая, как в киномассовке. По крайней мере, рыженькая относилась как раз к этому типу «гостей».
   Отец знал, что я не переношу столпотворения, и все же зазвал меня сюда, заставил окунуться в это столпотворение. Как это похоже на моего дражайшего папочку. Я пытался увернуться от участия в празднике: от шума, запахов духов и табака и наркотиков, от липкого пота спрессованных тел. У меня дрожали колени, я с трудом преодолевал тошноту - желудок скручивали спазмы.
   Терпеть не могу такой обстановки. Для меня все это - слишком. Я бы давно упал в обморок, но здесь даже яблоку негде упасть. Однако, что ни говори, самочувствие мое не улучшалось от осознания того, что вечеринку мне придется провести на ногах.
   Очутившись где-то посреди этого столпотворения, я остановился и зажмурился. Перед прилунением я вколол себе транквилизатор, но теперь почувствовал, что мне необходим еще один такой укол, причем немедленно.
   Осторожно открыв один глаз, я осмотрелся в поисках ближайшего выхода из этой круговерти и сутолоки. И тут я увидел папашу. В колышущейся толпе завсегдатаев вечеринок я разглядел моего драгоценного папулю. Точно древнеримский император, почтивший присутствием одну из оргий, он восседал на возвышении в дальнем конце зала. Сходство с императором довершала ниспадающая тога алого шелка и две дамы по бокам, поддерживающие его.
   Мой отец. Сегодня ему исполнилось сто лет. Мартину Хамфрису с виду нельзя было дать больше сорока: волосы его казались по-прежнему черны, черты лица не исказили морщины. Но глаза - его глаза изменились. Они сверкали от возбуждения. Мой папаша не пропустил ни одной возможности омолодиться, включая запрещенные законом на-нотехнологии. Он хотел навечно остаться молодым. Думаю, это ему удалось. Он всегда получал то, к чему стремился. Но стоило лишь раз взглянуть ему в глаза - и видно было, что ему уже исполнилось сто лет.
   Вот он заметил, как я пробиваюсь сквозь толпу гостей,- на миг его холодные серые глаза остановились на мне. Затем он отвернулся, и на его искусственно моложавое лицо набежала едва заметная туча.
   «Ты же сам хотел, чтобы я появился на этом карнавале,- сказал я ему одними губами.- Так что, нравится тебе или нет, но вот он я».
   Но папаша больше не обращал внимания на меня, пока я не добрался до него. Я уже задыхался, в легких чувствовалась резь. А шприцы с ампулами я, как назло, оставил в гостиничном номере. Когда я наконец достиг подножия возвышения, где восседал отец, я вцепился в бархатные канаты, натянутые вокруг помоста, хватая воздух, как рыба, выкинутая на песок. И тут я вдруг понял, что грохот музыки смолк, стал приглушенным, бубнящим.
   - Шумоблокировка,- объяснил отец, взглянув на меня с презрительной ухмылкой.- Ну и дурацкий у тебя вид.
   Никаких ступенек, ведущих на платформу, не было, да и у меня не оставалось сил вскарабкаться наверх.
   Но вот отец взмахнул рукой, и две девушки вспорхнули, устремившись в толпу, с которой, видимо, давно жаждали слиться. Я понял, что это - две совсем еще юные девчонки, для которых дискотека - самое главное.
   - Хочешь такую? - с кривой усмешкой спросил отец.- Впрочем, можешь взять и двух, только скажи.
   Я пропустил его слова мимо ушей. Просто вцепился в канаты, перебираясь поближе к отцу.
   - Бога ради, Рунт, не надо так сопеть. Ты похож на камбалу, выкинутую на пляж.
   - Рад видеть тебя, папа,- с трудом произнес я, пытаясь выпрямиться.
   - Тебе нравится вечеринка?
   - Сам знаешь.
   - Так зачем ты пришел сюда, Рунт?
   - Твой адвокат сказал, что иначе ты урежешь мне стипендию.
   - Ах, твое содержание,- презрительно фыркнул он.
   - Я отрабатываю эти деньги.
   - Игрою в большого ученого. Вот твой брат считался настоящим ученым.
   Да, но Алекса уже не было среди нас. Это случилось почти два года назад, но рана оставалась по-прежнему свежей и жгучей.
   Всю жизнь, насколько я себя помню, отец смеялся надо мной и никогда не принимал меня всерьез. Алекс слыл его любимчиком, его первенцем, гордостью и отрадой отца. Алекса воспитывали как преемника - он должен был принять бразды правления Хамфрисовскими Космическими Системами, если отец решит отойти от дел. Алекс обладал всем, чего недоставало мне: рост, атлетическое сложение, проворство, ловкость и красота, блестящее образование, задатки повесы и кутилы,- словом, каким и должен быть настоящий аристократ. Я никоим образом не шел с ним в сравнение: с рождения болезненный ребенок, к тому же замкнутый и неразговорчивый. Мать умерла при родах, и отец мне никогда этого не простил.
   При всем этом я любил Алекса. Я его искренне любил. Более того - я им восхищался. Жутко гордился. Сколько я помню, Алекс постоянно заступался за меня, защищал от насмешек и колкостей отца.
   «Все правильно, братишка… Не плачь, малыш, все образуется,- утешал он меня.- Я не дам тебя в обиду, пусть даже он и отец».
   Через годы я перенял именно от Алекса тягу к новым мирам и к открытиям. Но пока Алекс совершал путешествия к Марсу и спутникам Юпитера, я торчал дома взаперти, поскольку слабость здоровья не позволяла мне этим самым здоровьем рискнуть - парадоксально, но факт. Так что адреналин я черпал исключительно из компьютерных игр и путешествий по виртуальной реальности. Однажды я даже гулял с Алексом по красным пескам Марса, погрузившись в интерактивную виртуальную VR -систему - лучший день в моей жизни.
   Затем Алекс погиб во время экспедиции на Венеру. Тогда не осталось в живых никого из членов экипажа, некому было рассказать, как это произошло. И отец стал еще больше ненавидеть меня. Наверное, за то, что я остался жив.
   Я оставил дом отца и купил себе жилище на Майорке, там, где меня не мог достать его жестокий сарказм. И тогда, словно глумясь надо мной, отец перебрался в Селеноград. Позже я узнал, что он улетел на Луну для того, чтобы остаться молодым и здоровым. Естественно - ведь на Земле наномашины находились под запретом.
   Процедуры по омоложению он прошел, поскольку не собирался отходить от дел, не рассчитывая на наследника. Отец никогда не доверил бы мне Хамфрисовские Космические
   Системы. Он останется в кресле управляющего, а меня будет держать на положении изгнанника.
   Поскольку отец жил на расстоянии четырехсот тысяч километров от меня, играя в межпланетного магната, мега-биллионера, этакого Кощея Бессмертного, навечно погрязшего в роскоши и удовольствиях, безжалостного развращенного гиганта индустрии, меня это устраивало во всех отношениях. Я спокойно жил на Майорке, под неусыпной опекой слуг и штатного персонала. Имелись среди них и люди, но большинство слуг были роботами. Друзья навещали меня достаточно часто, да и сам я мог в любой момент слетать в Париж или Нью-Йорк на спектакль или концерт. Все дни я проводил в изучении новых данных о звездах и планетах, постоянно поступающих от отважных героев-первопроходцев космоса.
   Однажды, совсем недавно, одна из моих подруг поделилась со мной свежими сплетнями. Она вскользь повторила то, что я неоднократно слышал из разных источников. Речь шла о диверсии, устроенной на корабле брата. Получалось, его гибель не случайна, это был спланированный террористический акт - самое настоящее убийство. И вот уже на следующий день отец известил меня об этой идиотской вечеринке по случаю его дня рождения, которая должна состояться на Луне. Причем в случае моего отсутствия, как меня заблаговременно известил адвокат, мне могли урезать стипендию на содержание…
   Снова взглянув снизу вверх на помолодевшего отца, я спросил:
   - Почему ты так настаивал на моем присутствии? Без меня никак нельзя было обойтись на этом… празднике?
   Он усмехнулся, посмотрев на меня. Усмешка была, что называется, «сардонической» - с какой, согласно легенде, в древности молодые воины убивали стариков, не давая им впасть в маразм.
   - Разве тебе здесь не нравится?
   - А тебе самому? - парировал я.
   Отец хмыкнул. Трудно понять - все так же саркастически или просто недовольно.
   - Я должен сделать заявление,- наконец объявил он.- И хочу, чтобы ты присутствовал при этом и услышал его лично, а не через кого-нибудь.
   Я почувствовал смущение. Какое еще объявление? Что бы это значило? Неужели старик все-таки собрался подать в отставку, после всего, что случилось? Да нет, быть не может! Он никогда не поставит меня во главе корпорации. Даже если я сам захочу этого.
   Отец дотронулся до выступа на левом подлокотнике кресла, и шум карнавала обрушился на меня с новой силой - так что затрещал и череп, и барабанные перепонки. Затем он коснулся другой рукоятки кресла. Музыка замерла, акробаты на канате мигнули… и растворились в воздухе. «Голограмма»,- дошло до меня.
   Толпа безмолвно замерла. Все окружили помост, на котором восседал отец, точно банда дискотечных подростков вокруг любимого ди-джея,
   - Рад, что вы пришли на мою вечеринку,- начал отец.- Я просто в восторге…
   Его баритон многократно усилили динамики, и его голос заполнил весь огромный зал.
   - Вам весело?
   Словно по команде, раздались смех, аплодисменты, рукоплескания, свист и улюлюканье, и радостные вопли. Отец поднял руки, и вновь наступила тишина.
   - Я должен сделать одно заявление, которое, думаю, заинтересует представителей каналов новостей.
   Тут же в воздух взлетели насколько аэростатов с прикрепленными к ним видеокамерами. Они повисли в нескольких метрах от помоста, словно сверкающие рождественские шары. Еще несколько таких же появилось по углам, выбирая верный ракурс на моего папочку.
   - Как вам известно,- продолжал он,- мой любимый сын Александр был убит два года назад во время экспедиции на Венеру.
   Толпа ответила единым вздохом сожаления.
   - Где-то на поверхности этой проклятой планеты покоится корабль с его останками. Там под воздействием жуткой жары и атмосферного давления разрушается медленно, но верно, все то последнее, что осталось от экспедиции моего мальчика.
   В толпе всхлипнула женщина.
   - Я предлагаю человеку достаточно крепкому и отважному отправиться на Венеру, достигнуть ее поверхности, пройдя через слои газовых облаков, и принести мне то, что осталось от моего сына. Взамен я предлагаю ему все необходимое для этого, а также вознаграждение. Премию.
   Казалось, все присутствующие сделали единодушный шаг вперед. Мысленно, конечно. И потом точно такой же единодушный шаг назад. Однако предложение заставило всех напрячься: толпа замерла - казалось, все собравшиеся разом приподнялись на цыпочках, с расширенными от любопытства глазами. Что значит «предлагаю все необходимое»? Что бы это значило? Что за «вознаграждение»? Что за «премия»?
   Отец выдержал драматическую паузу и затем продолжал окрепшим голосом, раскатившимся под сводами кратера:
   - Предлагаю премию в десять биллионов интердолларов тому, кто отважится на это.
   У всех захватило дух. Несколько секунд никто даже заговорить не мог. Затем зал заполнился возбужденным шепотом. Десять биллионов долларов! Слетать на Венеру! Достигнуть поверхности! Приз в десять биллионов тому, кто доставит на Луну тело Алекса Хамфриса!
   Я был оглушен этим заявлением не меньше остальных. Даже больше, наверное, поскольку знал лучше, чем большинство этих ряженых, насколько невозможным было то, что предлагал отец.
   Тем временем отец тронул рычаг на подлокотнике, и бормотание стихло, став едва слышным монотонным гудением.
   - Замечательно,- фыркнул я.- Теперь тебя наверняка назовут Отцом Года.
   Он высокомерно посмотрел на меня, все так же - сверху вниз, как смотрел всю жизнь.
   - Ты думаешь, я шучу?
   - Я думаю, что никто в здравом уме и твердой памяти не согласится отправиться в экспедицию на Венеру. И уж тем более достичь ее поверхности. Ведь сам Алекс собирался только пройти под облаками.
   - Значит, ты думаешь, я солгал?
   - Я думаю, что ты сделал громкое публичное заявление. Роскошный жест на публике, только и всего.
   Он презрительно пожал плечами.
   Внутри меня так и клокотало. Сидит, как на троне, и корчит из себя Бог весть что.
   - Хочешь выглядеть как Отец Скорбящий, чтобы весь мир знал, как тебе дорог Алекс! - крикнул я ему.- Ты назначил награду за дело, на которое никто не решится.
   - Ну, кто-нибудь да отважится, я уверен.- Он улыбнулся холодно и высокомерно. -Десять биллионов интердолларов - убедительный стимул к действию.
   - Не уверен,- парировал я.
   - Зато я уверен. Я уже направил деньги на депозит, безотзывный аккредитив, откуда получить их сможет только победитель.
   - Но это все равно, что положить чек на десять биллионов долларов в карман покойника!
   - Называй это как хочешь: «жестом», «позой», подбирай любые слова. Но победитель получит все, а проигравший останется в стороне.
   - Целых десять биллионов.
   - Целых десять,- откликнулся он.- Ни одним не меньше. Ровно, в копеечку.- Затем, откинувшись на подушки трона, он добавил: - Чтобы набрать такую сумму наличными, пришлось кое-где подрезать углы.
   - В самом деле? А сколько же ты потратил на эту вечеринку?
   Он пренебрежительно махнул рукой, как будто речь шла о каких-то там пустяках в несколько миллионов.
   - Это один из углов, которые я подрезал,- бросил он как бы невзначай.- Это - твое денежное содержание. Так что поздравляю тебя с новой эпохой в твоей жизни.
   - Как? Моя стипендия? - Я произнес это слово благоговейно, как имя далекой возлюбленной. Возлюбленной, которая помогала мне грызть гранит науки. Точнее, делала его менее горьким.
   - Все хорошее когда-нибудь кончается, Коротышка. Тебе через месяц исполняется двадцать пять лет. Твое денежное довольствие иссякнет в день твоего рождения.
   Таким вот образом я остался без гроша в кармане.
 

ИНФОРМАЦИЯ К СВЕДЕНИЮ

 
   Она сияет так ярко в ночном небе, что, в сущности, каждый землянин назовет ее: Афродита, Инанна, Иштар, Астарта, Венера.
   Временами она поражающая воображение Вечерняя Звезда, ярче всех остальных в небе, не считая Солнца и Луны. Временами в ней видят Утреннюю Звезду, предвестника нового дня. Она всегда сияет, словно драгоценный камень.
   Такая же прекрасная, как богиня красоты Венера, появляется она в наших небесах. Несмотря на то что она кажется столь прекрасной, настоящим небесным сокровищем, на деле планета Венера является одним из самых кошмарных мест в Солнечной системе. Поверхность ее горяча настолько, что там расплавится и алюминий. Атмосферное давление столь высоко, что может смять приземляющиеся корабли, как картонные коробки. Небо от полюса до полюса покрыто облаками серной кислоты. Атмосфера представляет собой удушливую смесь двуокиси углерода и серных газов.
   Венера - ближайшая планета к Земле, ближе, чем Марс. На самой ближней орбите она подходит к Земле на расстояние чуть менее шестидесяти пяти миллионов километров. Венера ближе к Солнцу, чем Земля: она вторая планета по удаленности от Солнца, в то время как Земля стоит на третьем месте. К тому же у Венеры нет спутников. Вот такие небольшие отличия планеты - прекрасной сестренки той, что у нас под ногами.
   Размеры у нее почти те же, что и у Земли, только Венера чуть меньше, так что гравитация на ее поверхности около восьмидесяти пяти процентов от земной нормы.
   На этом сходство кончается. Начинается скотство. Венера - жаркая планета и пребывает в постоянной горячке, «температурит». Температура ее поверхности зашкаливает за 150 градусов по Цельсию (почти 900 по Фаренгейту). Вращается она так медленно, что «день» на Венере длится дольше, чем ее «год». Планета обегает орбиту вокруг Солнца в 225 земных дней - это и есть венерианский год. В то время как обернуться вокруг своей оси, или, по-военному говоря, выполнить команду «кругом» она успевает лишь за 234 земных суток. Это и есть венерианский «день». К тому же вращается она в другую сторону - по часовой стрелке, если смотреть с северного полюса, в то время как Земля - против часовой.
   Атмосфера на Венере плотная настолько, что давление на поверхности планеты сравнимо с давлением в океане Земли на глубине целой мили. «Воздух» более чем на девяносто пять процентов состоит из двуокиси углерода, в нем менее чем четыре процента азота и ничтожные следы несвязанного кислорода.
   Толстые слои облаков, постоянно покрывающие весь горизонт Венеры, отражают около семидесяти пяти процентов солнечного света, что и делает ее яркой и столь прекрасной звездой на земном небосклоне. Эти сернокислотные облака включают серные и хлористые компоненты. Водных испарений в них практически нет.
   На Венере есть горы и вулканы, и, стало быть, в коре планеты существует тектоническая активность. Так что венеротрясение - явление совершенно естественное.
   Теперь представьте себе, что значит прогуляться по Венере! Земля раскалена докрасна. Атмосфера настолько плотная, что искажает лучи света, отчего перспектива искажена - смотришь словно сквозь лупу, Небеса постоянно покрыты тучами. И все же это не назовешь темнотой: даже на протяжении всей долгой венерианской ночи небо фосфоресцирует - точно взгляды мертвецов пробиваются из-под раскаленных облаков.
   Венера движется по орбите вокруг Солнца, в то же время медленно вращаясь вдоль собственной оси, и, если стоять на поверхности планеты, не двигаясь с места, потребуется 117 земных суток, чтобы дождаться очередного рассвета - если, конечно, вы сможете разглядеть Солнце сквозь толстый слой непроницаемых облаков. И Солнце при этом будет вставать на западе и садиться на востоке.
   Вглядываясь в серо-желтые серные облака Венеры, можно различить небольшие черные частицы, летающие по небу. Они то появляются, то растворяются в зыбком и смутном небе, проходя от горизонта к горизонту примерно около пяти часов. Еще можно различить полоски мерцающего света и услышать отдаленный рокот вулкана. Вот картина, которая ожидает человека, стоящего на поверхности Венеры.
   Во всей Солнечной системе (не считая самого Солнца) не найти места более опасного для человека. В сравнении с ним Луна просто не идет в счет, а путешествие на Марс - поездка на пикник.
   Может ли существовать жизнь на Венере, где-нибудь высоко под облаками, где температура пониже, или под поверхностью планеты, в подземных пустотах? В венерианской атмосфере есть нечто, поглощающее лучи ультрафиолетового света. Тут ученые-планетологи не уверены, они не сходятся во мнениях относительно происхождения этого странного «нечто».
   Если и есть на поверхности Венеры живые существа, то они должны стойко переносить высокие температуры, от которых плавится алюминий, и выдерживать давление, которое может расплющить космический корабль.
   Вот это должны быть чудовища!
 

СЕЛЕНОГРАД

 
   «На его месте должен быть ты, Коротышка! - взвыл папаша.- Это ты должен был погибнуть, а не Алекс».
   Я проснулся, подскочил и сел на кровати в темном гостиничном номере, вцепившись в одеяло так, что мог запросто разорвать его. Я был в холодном поту, меня била нервная дрожь.
   Сон оказался слишком реальным. Чудовищно реальным. Я зажмурился, не вставая с кровати. Разгневанное лицо моего папаши вновь встало передо мной, словно разгневанный лик какого-то древнего бога.