Бова Бен. Венера

   Я наскоро обернулся простыней и вышел в коридор, направляясь в кубрик.
   Там уже сидели Нодон и несколько его желтолицых узкоглазых собратьев.
   Я принял их поздравления и заметил, насколько прибавилось ко мне уважения. Они смотрели на меня теперь совсем другими глазами. Затем задвинул за собой «шодзи» и свалился на койку, не боясь напороться на нож. Целых шесть свежевыстиранных рабочих комбинезонов лежало под ней - я нащупал рукой. Что это - дань уважения герою или грубый намек Фукса на оставшиеся вахты?
   Отлежавшись немного, я оделся, и Нодон проводил меня до самой капитанской рубки. В командирском кресле сидела Амарджагаль. Спина ее была совершенно прямой, невзирая на долгие часы такого сидения, и длинные черные волосы ниспадали по ней, связанные в монгольский пучок.
   - Где же Фукс? - поинтересовался я.
   Все, вскочив с мест, учтиво пояснили, что капитан находится в своей каюте. Настроение экипажа явно переменилось к лучшему.
   Уже на полпути к его каюте меня остановила Маргарита.
   - Надо проверить капсулу,- сказала она с хмурым озабоченным лицом.
   Я затаил дыхание:
   - Да, в самом деле, давно пора.
   - Ты готов?
   - Конечно,- соврал я. Каждая мышца и сустав моего тела издавали болезненный стон. Голова, казалось, весила одиннадцать тонн. Почему именно одиннадцать - не знаю, не взвешивал, приеду на Землю - обязательно взвешу. А здесь вес не имел смысла, поскольку действовали иные законы тяготения. Руки тоже действовали, прямо скажем, плохо. Обтянутые блестящей искусственной кожей, они не вызывали, в отличие от последних, эстетического удовлетворения.
   И все-таки капсула меня интересовала. Все-таки она тревожила умы. Там, сразу за входным люком, могли лежать десять биллионов долларов. Но точно так же они могли и не лежать там. Внутри мог оказаться только прах, пепел и зола. Все равно последняя надежда была там: все, что могло остаться от Алекса, хранилось в этой большой металлической сфере. Мой брат… Нет, уже не брат. Но мог быть моим братом. Не биологически, но все-таки братом моим он был. И лучшего брата я не ведал. И никогда я не представлял его никем другим, как старшим братом.
   На пути в трюм Маргарита сообщила мне:
   - Придется надеть скафандры. Капитан выкачал весь воздух из трюма.
   - Зачем? - удивленно спросил я.
   - Вакуумная очистка,- пояснила она.-- Чтобы свести до минимума риск заражения.
   - А где он сам? - спросил я.- Где Фукс? Ему что, неинтересно осмотреть находку?
   Она колебалась мгновение, прежде чем сказала:
   - Он сейчас в каюте, занят расчетом траектории выхода на орбиту. Я уже говорила тебе. Наверное, ты потерял сознание и опять ничего не помнишь.
   - Нет,- ответил я.- Сознания я не терял. Просто заснул. И только.
   - Переливаний больше не требуется?
   - Нет! И что, он до сих пор рассчитывает траекторию? Она что, такая длинная?
   Она посмотрела на меня, как на больного.
   - Но ведь эти расчеты производит автоматически бортовой компьютер.
   Маргарита ответила просто:
   - Он просил, чтобы ему не мешали. «Темнит»,- подумал я.
   Мы уже подошли к трюму, вышли на уровень грузового отсека. Там был шкаф… нет, не стану его описывать, вам все равно его не представить… так вот, там располагался шкаф с четырьмя скафандрами.
   Мы стали одеваться.
   Через некоторое время Маргарита заявила:
   - Ты знаешь, твой полет в «Гекате» совершенно вымотал его.
   «Ага! - подумал я.- Вот где собака зарыта».
   - Так, значит, он просто отдыхает, запершись в своей каюте?
   Вновь легкое колебание, как будто она не решалась что-то сказать или просто боялась проговориться. Затем она произнесла, тихо и спокойно.
   - Да, он отдыхает.
   Как будто боясь разбудить Фукса. Можно подумать, он находился где-то рядом. Мы проверили скафандры друг друга, сверившись заодно с показаниями наручных компьютеров. Казалось несколько странным занятием разговаривать по внутренней связи с человеком, стоящим рядом в паре шагов. На выходе из воздушного шлюза первое, что бросилось мне в глаза,- бренные останки старушки «Гекаты». Корпус оказался обожжен и покорежен, местами оплавлен, местами по нему тянулись глубокие борозды-царапины.
   Я участливо похлопал по корпусу перчаткой. Этот корабль был для меня как живое существо, хотя вряд ли он еще сможет когда-нибудь подняться в небо или повиснуть в плотном, как вода, воздухе Венеры.
   - Ты обращаешься с ней так, как будто она живая,- заметила Маргарита.
   - Ты права,- сказал я, сам удивляясь, какую сильную связь я чувствовал с этой глыбой металла.
   В неверном свете я не мог разглядеть лица Маргариты за стеклом шлема, но был уверен, что она улыбается мне.
   - По возвращении домой мы найдем ей достойное пристанище,- улыбнулась девушка. Твой корабль займет почетное место в одном из музеев.
   Я как-то не подумал об этом. Идея порадовала меня. «Геката» сослужила свою службу: она заслужила почетный отдых. Моя прогулка вокруг покореженного корабля закончилась у спасательной капсулы, которая была по-прежнему заключена в могучие клешни. Капсула напоминала реликтовое яйцо какого-нибудь древнего мастодонта, на худой конец, птеродактиля. Тяжелое, оборудованное рукоятями и простым округлым люком, какими-то трубками, как в задней части старого холодильника, и маленьким лесом торчавших из него антенн. В два раза шире моего роста в диаметре, с прочной и толстой «скорлупой». Повсюду, куда ни глянь, иллюминаторы.
   Маргарита показала на какое-то хитроумное устройство на дальней переборке.
   - Придется вставить переносной аэрошлюз,- сказала она. Очевидно, она заранее обдумала всю операцию, шаг за
   шагом. Мы прикатили округлый переносной аэрошлюз. Но, как оказалось, люк капсулы находился слишком близко к палубе.
   - Придется ее передвинуть,- вздохнула Маргарита. Она подошла к лебедке, а я тем временем вскарабкался
   на кран грузового отсека. Здесь оказалось гораздо уютнее, чем за полу расплавленным пультом «Гекаты».
   - Вира,- окликнула меня снизу Маргарита. Движениями стрелы я выровнял люк с аэрошлюзом.
   - Молодец, старушка,- похлопал я еще раз по остову «Гекаты», спускаясь с крана.
   Я положительно становился сентиментален, как заправский астронавт.
   Вскоре люк освободили, затем мы с Маргаритой проверили аэрошлюз на герметичность и убедились, что частицы воздуха из капсулы не проникнет в грузовой отсек.
   - Кажется, теперь можно открывать,- наконец произнесла она.
   Я кивнул, качнув головой в шлеме, и почувствовал, как в груди у меня что-то шевельнулось. Не иначе как сердце. Вручив мне маленький футлярчик, Маргарита объяснила:
   - Это сенсоры. Чтобы проверить воздух внутри яйца. Второй комплект с сенсорами будет у меня. Сейчас схожу за ним.
   - Ты же знаешь, как с ними управиться,- удивился я.- Почему бы тебе не взять этот комплект?
   - Ты войдешь первым,- сказала она.- Ты должен. «Да,- подумал я.- В самом деле. Это мой долг. Она
   права. Алекс был моим братом. И тоже спасал меня много раз и по разным поводам. Так что моя обязанность войти туда первым. Я просто должен это сделать».
   Хорошо вот так стоять и уговаривать себя у капсулы, напоминая о священном долге, обязательствах перед членами семьи и прочем. Но в душе каждого из нас лежит страшная нелюбовь к кладбищам, моргам, покойницким, крематориям и прочим таким невеселым местам. Особенно когда туда предстоит отправляться в одиночку. Тем более, когда до тебя там еще никто не был. Пусть даже в течение только трех лет. И притом на неизвестной планете.
   Еще раз кивнув, я полез в аэрошлюз, напоминающий распахнутый гроб. И тут же я прикусил губу: индикатор в шлеме загорелся красным. В шлюзе царил вакуум, так что, когда я открыл люк капсулы, ни грамма атмосферы не могло проникнуть в воздух с другой стороны. Мне пришлось открывать люк вручную, поскольку мы решили не рисковать и не включать электросистему капсулы, последнего прибежища Алекса. Тем более, вряд ли они работали, эти системы. Сервомоторы скафандра сделали мои руки сильными, и если бы не такой ответственный момент, я бы не сдержал улыбки удовлетворения. Люк со скрежетом открылся. Я тут же почувствовал сквозь ткань скафандра удар волны воздуха, вырвавшегося из капсулы. Удар оказался таким слабым, что я его вообще едва почувствовал, просто я был готов к нему. «Ничего,- подумал я.- Потом мы закачаем этот воздух обратно в капсулу». Я переступил порог. Мой ботинок уперся в металлический пол. Внутри царила тьма кромешная. Я включил лампу на шлеме и тут же увидел два тела. Они лежали у меня под ногами.
   «Нет, это не тела»,- понял я через секунду. Скафандры. Эти двое успели забраться в скафандры, прежде чем их постигла фатальная участь.
   Оба скафандра были смяты: казалось, содержимое их растаяло, как жидкий шоколад. Больше трех лет нестерпимой жары. Мономолекулярная ткань костюма, сверхпрочная настолько, что не могла быть разрушена ничем, выцвела. Чудо, как ткань выдержала атаку невыносимой жары в течение нескольких лет.
   По идее, скафандры были наполнены обычной азотно-кислородной смесью, но при такой температуре за столь долгий промежуток времени внутри скафандров могли произойти какие угодно химические процессы. И они превратили скафандры, по сути, в плавильные печи замкнутого цикла. Притом идеально герметичные.
   Господи! Я представил себе агонию их последних секунд, и меня точно молотом по лбу ударило. Из глаз брызнули искры и слезы. Кто выдержит такое? Хорошо, если это были недолгие мучения. Или они задыхались долгими часами, а потом свое дело довершила температура?
   Слезы стояли в моих глазах, когда я нагнулся над скафандрами, чтобы прочитать таблички на торсах: «Л. Богданский», гласила надпись на том, что ближе ко мне. Пришлось сделать шаг вперед, чтобы прочитать другое имя: «А. Хамфрис».
   Это был Алекс. Точнее, то, что осталось от него.
   Преодолевая благоговейный страх, я заглянул за стекло шлема. Но не увидел там ни глазастого черепа, ни какой другой привычно поражающей картинки смерти. Ничего. Шлем был пуст, ничего не было за покрытым светоотражателем стеклом. Я направил туда луч лампы. Видимости это не улучшило.
   - Это он? - спросила Маргарита, почти шепотом.
   Я вздрогнул и, обернувшись, увидел ее совсем рядом, у себя за спиной.
   - Это он,- ответил я.- Это был он.
 

ЦИКЛ РАЗЛОЖЕНИЯ

 
   Есть существенная разница между тем, что знаешь, в чисто интеллектуальном смысле, прокручивая в мозгу, и тем, что видишь собственными глазами. Я знал, что Алекса больше нет в живых, знал уже более трех лет и свыкся бы с этой мыслью. И все же, когда я увидел этот выгоревший дотла скафандр, увидел сохранившееся имя на табличке на его груди, увидел пустоту внутри его шлема, я наконец понял, что Алекс мертв. Как гром с ясного неба.
   - Сочувствую, Ван,- тихо произнесла Маргарита.- Я знаю, как тебе сейчас тяжко. Я сама такое пережила.
   Я кивнул. Маргарет потеряла мать. А я - самого близкого человека в моей жизни, с которым ни разу не поссорился. Потерять близкого человека - это всегда испытание, после которого становишься мудрее и старше.
   Но у нас не было времени оплакивать наши потери.
   - Надо прозондировать скафандры на присутствие следов органического материала,- сказала Маргарита.
   Конечно, ей проще было рассуждать об этом, во-первых, как медику и биологу, а во-вторых, как человеку постороннему. Перед ней открылась возможность изучить нечто новое и преподнести восхищенному человечеству.
   - Когда тела кремируются в печах высоких температур,- поведала мне она,- в пепле всегда остаются фрагменты костей и зубы.
   - Даже когда их сжигают более трех лет? - поинтересовался я.
   - Мы не узнаем этого, пока не заглянем внутрь скафандров,- твердо объявила она.
   Оказалось, что лучше всего вскрывать скафандры в вакууме, как объясняла Маргарита. Это максимально сохранило бы стерильность. Так, затаив печаль, я стал помогать Маргарите выкачивать воздух из капсулы, превращая ее в безвоздушную вакуумную лабораторию. Такое занятие заставило меня, пусть на некоторое время, забыть о своей потере. И о жуткой картине смерти Алекса. Но едва мы приступили к работе, как по громкоговорителям грузового отсека разнеслось:
   - Дюшамп и Хамфрис. Немедленно явиться в каюту капитана.
   Мы уже вышли из капсулы и стояли в этот момент в трюме. Я бросил взгляд на Маргариту, которая обернулась к динамикам еще раньше меня.
   Эхо голоса Фукса еще не успело замереть, отражаясь от дальних стен, как мы уже приняли решение.
   - Давай сначала запечатаем капсулу,- предложил я.
   - Он сказал - «немедленно».
   - Немедленно - сразу после того, как запечатаем,- настаивал я.- Мы не имеем права подвергать риску даже случайного заражения тело моего брата. Оно единственный наш свидетель в споре за приз, который был обещан.
   - Но это приз капитана,- спокойно сказала она.
   - Пусть даже так.
   Она согласилась, хотя, думаю, неохотно. Она привыкла беспрекословно подчиняться капитану. Почему Фукс имел на нее такое влияние, не понимаю. Затем мы покинули трюм - пространство с высокими потолками, из которого был выкачан весь воздух. Мы поспешили в каюту капитана.
   Я оказался шокирован его видом. Лицо было серым, бледным, глаза заплыли в щелочки. Весь он был какой-то поникший, усталый, вымотанный и, казалось, еле сидел за столом. Его кровать, всегда застеленная с военной методичностью и аккуратностью, сейчас не могла служить примером для какой-нибудь курсантской роты. Простыни смяты, как черновики, одеяла отброшены, как флаги противника после поражения, подушки смяты, как лица похмельных друзей. На столе перед капитаном я заметил экземпляр «Потерянного Рая». Книга была раскрыта.
   Он перевел взгляд с меня на Маргариту, и я занял стул перед столом.
   - Как там с телами? - отрывисто спросил он.
   У него, очевидно, случился очередной удар, и, возможно, даже не один. Я бросил взгляд на Маргариту. Казалось, она ничуть не удивлена его состоянием, объясняя ему наш план действий.
   - Значит, говорите, надо посмотреть? - пробормотал Фукс.- И преподнести отцу урну с пеплом сына? И вы считаете, это то, что он ожидает? Вы думаете, этого он ждет от нас?
   Маргарита вздрогнула, как будто ее ударили по лицу.
   - Нет,- ответила она.- Но получение денег зависит от…
   - Пустой скафандр с именем сына еще ничего не значит. Я понял вашу мысль.- Фукс обернулся ко мне.- На этом Мартин Хамфрис может сыграть.
   Я увидел боль в его глазах. Они были воспалены от бессонницы и, может быть, чего-то еще. Передо мной опять восстал огненный ад Венеры. Но, прежде чем я успел ответить, Фукс выпрямился в кресле и объявил:
   - Мы входим в облака. Через одиннадцать часов мы войдем в верхние слои, причем с твоими жуками внутри корабля. В одном из нас.
   - Это не «мои жуки»,- возразила Маргарита. Он ответил ей усмешкой.
   - Ты обнаружила их. Ты их открыла. И «закрыть» их уже не в силах никто. Ты получишь за них Нобелевскую премию, а мы - полную разгерметизацию корабля по пути на орбиту.
   - Это вы серьезно, капитан? - не выдержал я.- Есть реальная угроза?
   Он совершенно недвусмысленно кивнул, безоговорочным жестом.
   - Если мы только не станем подниматься на максимальной скорости. А для этого придется сбросить весь балласт и прорываться сквозь облака.
   - Хорошо,- согласился я.
   Он снова посмотрел на меня. «Одарил», можно сказать, взором.
   - Очень рад, что вы, молодой человек, одобряете такой способ действий. Весьма обнадежен вами. Лучшее средство от насекомых - это скорость. Можете продать этот лозунг какой-нибудь рекламной кампании за фумигаторы.- В глазах его зажегся знакомый саркастический огонек.
   - Нам предстоит встретиться с «Третьеном»,- сказал я.- Мои медикаменты…
   - Я доставлю вас на «Третьей» в полном порядке,- объявил Фукс.- Но спасательная капсула и все остальное, имеющее отношение к вашему брату, останется здесь, на «Люцифере», до самого возвращения на Землю.
   Я кивнул:
   - Понятно.
   - Вы по-прежнему нужны мне на мостике, мистер…- Тут он остановился и закончил с кислой гримасой: - Мистер Фукс.
   Вот это выпад! Спасибо, папаша! Он «одарил» меня своим именем!
   Я почувствовал, как начинаю краснеть, но заставил себя произнести:
   - Да, капитан.
   Он долго не спускал с меня молчаливого взора, затем повернулся к Маргарите:
   - Вы можете произвести свои биологические эксперименты за пару дней…
   - Если так надо,- откликнулась она почти шепотом.
   - …пока мы не достигнем орбиты? - спросил Фукс.- А затем можете перебираться на «Третьей».
   Я сказал:
   - Возможно, я мог бы остаться здесь на «Люцифере», а медикаменты переправят мне с «Третьена». Тогда я смогу продолжать помогать Маргарите.
   Фукс вздернул дугой левую бровь:
   - Возможно,- допустил он.
   - Я приостановлю свои биологические опыты, пока мы будем на орбите,- заявила Маргарита.
   - Отчего же?
   - Чтобы помочь тебе,- ответила она.
   - Со мной все в порядке.
   - Ты умираешь, и нам обоим об этом известно.
   - Он умирает? - От этих слов у меня перехватило дыхание.
   Фукс иронически хмыкнул и таким же пренебрежительным жестом показал в мою сторону:
   - Вот, пожалуйста, теперь он тоже знает об этом. Заговорила Маргарита. Она стала объяснять мне, что случилось:
   - У капитана случились два сильных удара, пока ты спускался на Венеру.
   Я тут же вспомнил, что в перерывах нашей беседы с Фуксом в разговор постоянно вступала Маргарита. Без видимых причин. Правда, она оправдывалась тем, что у капитана сложности с управлением… Но они всегда были, как и всегда существовал бортовой компьютер, чтобы выходить из них без потерь.
   - Я сделала все возможное, чтобы помочь ему,- продолжала она,-: но если так пойдет и дальше, то…
   - Все пройдет, как только мы выйдем на орбиту,- уверил он.- Теперь приступайте к своим обязанностям. Ван, быстро на мостик. Маргарита - в трюм, к капсуле. Это мой билет на десять миллиардов долларов.
   После этих слов мы оба встали, и Маргарита распорядилась:
   - Сейчас я пойду в лазарет, а ты отправишься со мной. Это мой приказ, как врача экспедиции, поскольку я отвечаю за здоровье всего экипажа, в том числе и капитана.
   - Позже я приду в лазарет. На орбите.
   - Твои удары с каждым разом все опаснее! - закричала она на него.- Разве ты этого не понимаешь? Скоро наступит фатальный исход! Я не могу ждать, пока… и так далее. Почему ты не даешь мне помочь тебе? Я могу опустить тебе давление, снизить его, посадить тебя на растворители крови - слова так и сыпались из нее, и слезы сверкали в глазах.
   Фукс поднялся на ноги, точнее, сделал такую попытку. Он преуспел лишь наполовину, затем грузно свалился обратно в кресло. При этом он постарался сделать вид, что ничего особенного не произошло.
   - Позже,- повторил он.- Не сейчас.- И махнул нам рукой, чтобы мы шли по своим делам.
   В коридоре я шепнул ей:
   - Но сейчас, в наше время, никто не умирает от ударов!
   - Если ему оказана соответствующая медицинская помощь. А тут даже лекарств не хватает. А он упрям, как осел, и не желает, чтобы я делала даже то малое, что могу в таких условиях!
   - Он сможет командовать кораблем?
   Она бросила на меня взор фурии, яростно сверкнув глазами:
   - Амарджагаль вполне может вести корабль, хоть до Земли! Фукс просто не доверяет ей - из-за жуков. Он не доверяет вообще никому!
   Прежде чем я смог сообразить, что значат эти слова, я сказал:
   - Он доверится мне.
   - Тебе?
   - Я некоторое время исполнял роль капитана.- Я сам не верил, что сказал эти слова. Как будто что-то великое проснулось во мне, что прежде не вмещало мое худосочное тело.- А ты тем временем отведешь его в лазарет и будешь делать то, что сможешь.
   Она смотрела на меня, точно не веря своим глазам.
   - Ты не можешь… не сможешь… - Но она не закончила предложения, потому что я уясе направился обратно к двери капитана и постучал.
   Не дожидаясь ответа, я отодвинул створку и вошел решительным шагом:
   - Капитан, я…
   И тут я остановился как вкопанный. Он по-прежнему сидел в кресле, уткнувшись лицом в стол. Без сознания. Или мертвый.
 

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОБЛАКА

 
   Я помог Маргарите оттащить бесчувственное тело Фукса в лазарет. Разговаривая с ним, она была готова сорваться в слезы, но теперь ее глаза были сухи и взгляд озабочен.
   - Тебе лучше отправиться в рубку,- сказала она, как только мы взгромоздили Фукса на стол.
   - Верно,- согласился я.
   Но тут Фукс приоткрыл один глаз и схватил меня за рукав двумя пальцами…
   - Скажи… Амар…- голос его звучал совершенно неразборчиво, жутко было слышать, как такой сильный человек говорит голосом младенца, еще не освоившего слова. Лицо его при этом скривилось в гримасе боли.
   - Не беспокойся,- ответил я, сжав его плечо.- Я позабочусь обо всем.
   - Жуки… Острый угол подъема.
   Я кивнул с совершенно уверенным видом, чтобы у него не оставалось и тени сомнения в том, что я справлюсь.
   - Я знаю. Все будет в порядке.
   - Ты сделал… все хорошо, там, на… поверхности.
   Я заставил себя улыбнуться. Как ни было плохо капитану, в данный момент я не мог пропустить такую похвалу мимо ушей. Похвала от капитана была весьма редким подарком.
   - Спасибо.- Затем, словно подчинившись внезапному импульсу, я добавил: - Отец.
   Он попытался улыбнуться в ответ, но не смог. Только что-то промямлил, но голос звучал настолько неразборчиво, что я даже не уловил смысла сказанного.
   Я еще постоял, не снимая руки с плеча капитана. Затем его глаза закрылись и медицинские мониторы, которыми окружила его Маргарита, тут же пронзительно взвыли.
   - Убирайся,- прошипела она.
   И я ударился в бегство. На капитанский мостик.
   Амарджагаль по-прежнему восседала в командирском кресле, там же, где я застал ее в прошлый раз. Казалось, она так и не покидала его ни разу за время моего отсутствия. Вид у нее был крайне усталый.
   - Когда следующая вахта? - спросил я.
   Ее познания в английском были весьма скудными. Может, именно поэтому она производила впечатление такой молчаливой и серьезной женщины, и недаром Фукс выбрал ее себе в заместители. Я повторил свой вопрос, стараясь говорить как можно медленней и громче. Взгляд ее скользнул к электронным часам на панели дисплея.
   - Сорок две минуты.
   - А когда мы входим в верхний слой облаков?
   И вновь мне пришлось перевести свои слова на язык человеческих жестов и мимики, прежде чем она ответила:
   - Полтора часа.
   Я подошел к пульту связи и, перегнувшись через плечо сидевшего там сменщика, включил программу-переводчика. Вахтенный только посмотрел на меня, но ничего не сказал.
   - Амарджагаль,- заговорил я, тщательно обдумывая каждое слово,- я сменю тебя на час. Отдохни и возвращайся, когда мы будем вступать в верхний слой облаков.
   Синтетический голос компьютера повторил мои слова на незнакомом языке ее народа. Затем Амарджагаль что-то спросила.
   - Какое ты имеешь право отдавать приказы? - ровно, без всякого выражения, спросил синтезированный голос.
   - Я принимаю командование кораблем,- объявил я, не сводя с нее взгляда.
   Она растерянно (или рассерженно?) заморгала, когда компьютер перевел мои слова.
   - А что с капитаном?
   - Капитан в лазарете,- объявил я.- Я говорю за него. Всем придется надеть шлемы при вхождении в облака, причем сделать это надо будет по моей команде.
   Амарджагаль посмотрела на меня в затянувшейся паузе, пытаясь осознать сказанные компьютером слова. А может быть, и обдумывая их. Но ее стоическое лицо, всегда сдержанное, и темные непроницаемые глаза не выразили ничего.
   - Ты не капитан,- наконец объявила она.
   - Я - сын капитана,- сказал я.- И буду замещать его, пока он не поправится. Все понятно?
   У меня не было ни малейшего представления о том, как она отреагирует. Она просто смотрела на меня, не сводя глаз и пытаясь сообразить, как действовать в новой ситуации. Амарджагаль осталась верна Фуксу во время восстания Багадура. И сейчас, если она примет меня как командира, весь остальной экипаж последует ее примеру. Если же она этого не сделает, тогда все может прийти к хаосу или, того хуже, к новому бунту.
   Наконец она произнесла по-английски:
   - Есть, сэр,- и поднялась с командирского кресла.
   Я попытался сохранить каменное выражение лица и ничем не выказать мгновенно охватившей меня радости. Я весь трепетал внутри от восторга. Впервые в жизни я стал командиром, в руках моих была власть. Где-то, впрочем, в глубинах подсознания самокритичный внутренний голос предупреждал меня, что ничем хорошим это не кончится. Но я тут же напомнил себе, что зловещие прогнозы уже не сбылись тогда, на поверхности планеты, когда я вышел из самого ада. Я уже не был беспомощным, неопытным, испорченным ребенком.
   По крайней мере, я на это надеялся.
   Двое других членов экипажа на мостике бросили осторожные взоры в мою сторону, однако ничего не сказали. И вовсе не потому, что у нас были проблемы с языковым общением. Они видели, как Амарджагаль покинула мостик, и снова склонились над пультом в неприступном молчании.
   Я вызвал график полета. Как я и предполагал, Фукс повел «Люцифер» по самой крутой кривой через облака, начиненные прожорливыми жуками, чтобы как можно скорее выскочить из этой зоны. По сути дела, «Люцифер» был дирижаблем, воздушным судном, плывущим в плотной атмосфере Венеры, немного помогая себе пропеллерами. Главной задачей экипажа было вносить корректировку в курс корабля, регулируемый ветрами. Мы не могли подняться к облакам никаким другим образом, кроме как выкачивая газ из емкости, заменяя его на более легкий, а потом и на вакуум, так, чтобы достичь верхней границы атмосферы.