Бова Бен. Венера

   Родригес уже переоделся в комбинезон, приготовившись к вылету. Но перед стартом он потребовал моего окончательного решения.
   - Я или она,- потребовал он голосом оскорбленной невинности.- Один из нас становится капитаном, а другой - остается на Земле. Итак, кто остается?
   Я уже несколько месяцев откладывал решение, избегая, насколько это удавалось, как Родригеса, так и Дюшамп. Тем более и предлог был: мне предстояло загрузить себе в голову столько планетарной астрономии, сколько она могла вынести. Заметим только, что знаниями корабль не перегрузишь, даже если на нем нет ни дюйма свободного места. Микки решила, что, коль скоро она не сможет лететь в составе экспедиции, я должен стать ее «альтер эго», суррогатом ученого с профессорской степенью. Мне предстояло разбираться с сейсмическими пробами и прочими сенсорными устройствами, которые будут загружены на борт «Геспероса», в то время как Микки будет руководить мной из Калифорнии. Таким образом, я взвалил себе на шею сразу двух руководителей: научного и фактического. Поэтому вопрос о капитане оказался для меня обоюдоострым.
   Интересно, что все это время Дезирэ Дюшамп вела себя так, словно не оставалось никаких сомнений, что именно она станет капитаном. Она командовала остальными членами экипажа и даже с Родригесом разговаривала так, будто он - ее ассистент, стажер или помощник. Родригес совершенно прав. Решение больше нельзя откладывать.
   Но не успел я и рта раскрыть, как дверь из коридора распахнулась и вошла Дюшамп. Вошла, между прочим, без всякого приглашения. Она была в таком же темных тонов летном комбинезоне, что и Родригес, но на ней он смотрелся новеньким, как с иголочки, и больше походил на военную форму.
   - А, вы уже тут. Вот и ладно,- улыбнулась она. Родригес вскочил.
   - Я здесь точно по той же причине, что и ты, Дэ. Мы собрались, чтобы решить…
   Дюшамп ткнула в его сторону пальцем, который заканчивался длинным наманикюренным ногтем. Словно некий косметический (не космический!) пистолет.
   - Томми, это ничего, что ты обращаешься ко мне так перед владельцем корабля, но не вздумай назвать меня «Дэ» в присутствии членов экипажа. В их присутствии ты можешь обращаться ко мне только «капитан Дюшамп».
   - А кто сказал, что ты - капитан? - осадил ее Родригес.
   - Человек, который оплачивает экспедицию, вот кто.
   - Все приказы в отношении экспедиции, постройки корабля и его загрузки я получал от мистера Хамфриса, который стоит перед тобой.
   Тонкая улыбка зазмеилась на ее губах. Она иронически улыбнулась.
   Я медленно поднялся с места, еще гадая, что произойдет в следующую секунду. «Решение!» - прозвенело в мозгу. Я требовал от себя решения. Пора с этим кончать.
   - Если вы просматривали приходящую электронную почту,- как бы вскользь обронила Дезирэ,- то могли убедиться, что ваши счета в банках были бы моментально урезаны, если бы не я была назначена капитаном. И вам бы пришлось отправиться домой без всякой надежды на денежное вознаграждение. И мальчик бы остался без всякой надежды на папины денежки.
   - Черта лысого! - воскликнул Родригес. Повернувшись ко мне так резко, что мы едва не стукнулись носами, он совершенно искренне и убежденно заявил: - Пусть ваш отец делает, что хочет. Как только мы выйдем на орбиту, ему нас не достать. Слетаем на Венеру, выполним задание, а после вам не нужны будут его вшивые деньги. Когда мы вернемся, вы станете героем, знаменитостью! А ваш старик сможет со спокойной совестью идти на пенсию.
   Тут вмешалась Дюшамп:
   - А ты не подумал о том, что экипаж может неправильно понять, если узнает, что им урежут вознаграждение? - рассмеялась она в лицо Родригесу.- Тебе никогда не оторваться от Земли!
   Я почувствовал, как на меня накатывает новый вал тошноты. Очередной приступ беспомощности. Схватившись руками за голову, я застонал:
   - Почему вы не можете сами разобраться? Зачем вы меня втравливаете в это?
   - Потому что вы - хозяин корабля.
   - Вы - руководитель экспедиции,- одновременно с ней произнес Родригес.
   - Нравится вам или нет, хотите вы этого или не хотите, вас уже «втравили» в это дело,- продолжала Дюшамп.- За все предстоит отвечать вам. Вы - единственный, кто может принимать решения.
   «Это не так, неправда,- пронеслось у меня в голове.- Не я, а отец. На самом деле решения принимает он. Я только марионетка, а он дергает за нитки. И пляшу я под его дудку. И он заставляет меня "принимать решения", которые нужны только ему одному».
   - Ну что? - в нетерпении спросил Родригес.- Как быть? Как скажете?
   Руки мои бессильно упали. В желудке точно работала маслобойка. Колени стали как резиновые.
   - Она права,- услышал я собственный голос. Это был писк раздавленного мышонка.- Если отец урежет деньги команде корабля, они даже не поднимутся на борт.
   - Но я мог бы…- начал Родригес.
   - Нет, нет! - перебил я его. Слова вырывались из моего горла, точно рыдания, я держался из последних сил.- Она будет капитаном. Я не могу рисковать экспедицией. Если экспедиция сорвется - все пропало. У меня связаны руки.
   Дюшамп позволила себе улыбку победительницы.
   - Благодарю вас,- произнесла она и направилась к выходу. Уже взявшись за ручку, она повернулась вполоборота и сказала:- Кстати, произошли некоторые изменения в составе команды. Нунэли не полетит. Я взяла на ее место биолога.
   Она открыла дверь и наконец покинула мой кабинет. Я остался стоять, с облегчением понимая, что решение объявлено, и беспокоило меня только, как воспримет его Родригес… И еще это упоминание Дюшамп о новом члене экипажа - биологе, взятом вместо астронома. Биолог? Но зачем? Разве на Венере есть что-нибудь живое?
   Родригес вернул меня к реальности.
   - Ладно, пусть будет по-вашему.
   Его кулаки медленно сжались. Казалось, он готов был пустить их немедленно в ход, обрушившись на первый подвернувшийся под руку предмет. У меня появились серьезные опасения за свой внешний вид.
   - Не уходите,- предложил я ему.- Вы станете заместителем командира. Как это говорится… вице-капитаном.
   - Экс-капитаном,- хмуро проронил, он.- Нет, это не по мне.
   - Я удвою вам жалованье.
   Он явно продолжал сердиться и не шел ни на какие уговоры. Тут дело было не в деньгах, а в его уязвленной чести.
   И тут я понял, что Родригес хмуро смотрит на закрытую дверь.
   - Я прибавлю вам премию из своей призовой суммы. Пожалуйста, не бросайте меня. Вы мне нужны. Мне без вас… ну просто никак.
   Родригес медленно повернулся ко мне.
   - Эта сучка знает, что я ни за что не упущу шанса слетать на Венеру. Она знает, что я полечу все равно, вне зависимости от того, какое звание вы мне присвоите, и на какую должность назначите, и каким жалованьем вознаградите. Она все просчитала.
   - Так значит вы летите? - От радости у меня перехватило дух.- В качестве заместителя капитана?
   - Лечу,- неохотно согласился он.- Даже если она будет капитаном. Я не могу упустить такой возможности. И этого права не уступлю никому, ни за какие деньги.
   Я с облегчением рухнул в свое кресло.
   - Спасибо, Том,- облегченно вздохнул я.- Я очень тебе благодарен. Бескрайне.
   Астронавт невесело улыбнулся.
   - Но я все же приму от вас двойное жалованье, босс. И премию. Пусть эта сучка знает, чего я стою.
   Я кивнул, уже чувствуя наползающую слабость, когда он покинул кабинет.
   «Ни за какие деньги»,- сказал Родригес. Вот как он сказал. Но точно так же принял деньги, как и все остальные. «Дают - бери, а бьют - беги» -вот единственный закон этого мира, которому подчиняются все беспрекословно. Да, и еще, как она там сказала, эта Дюшесса, или как ее - ну, в общем, Дэ - теперь она для меня всегда будет Дэ - значит, она сказала (если мне не изменяет память): «Золотое правило - у кого в руках золото, тот и прав». Вот и все. Как легко. Как правильно мы живем.
   Да и почему бы Родригесу не взять эти деньги? На деньги можно купить все что угодно. И пока отец платит деньги, будут приниматься «правильные» решения.
 

* * *

 
   Мне так и не удалось узнать ничего о том, что поделывает Ларс Фукс. Даже от отца. Скорее всего, он на самом деле ничего не знал. Казалось, этот человек просто исчез. Его просто не существовало.
   - Ничего, скоро он появится,- время от времени «утешал» меня отец в своих оптимистических посланиях.
   Я запросил изображение на экран, и отец снова появился передо мной.
   - Но что он может сделать - ему же еще нужно выбраться с Пояса астероидов?
   - Не беспокойся за него. Я не удивлюсь, если он уже отправился на Венеру прямо оттуда,- кисло заметил отец.- Его приятели, такие же «каменные крысы», молчат, сколько мои люди ни пытаются выдавить из них информацию.
   - Но ведь он должен зарегистрировать корабль в Международной Космической Ассоциации, в МКА, разве не так?
   Отец кивнул:
   - Рано или поздно ему придется это сделать… или корабль будет объявлен вне закона. А я не собираюсь выплачивать премию тому, кто объявлен вне закона.
 

* * *

 
   Ракета доставила нас к месту старта без проблем. Через десять минут мы уже были на орбите. Меня стало мутить от нулевой гравитации, которая в простонародье называется «невесомостью». Иными словами, состояние невесомости вызвало у меня состояние невеселости. И еще какой невеселости: желудок как будто вывернули наизнанку, словно приготовившись натянуть его на барабан, и я все время чувствовал себя так, будто безостановочно лечу в пропасть, хотя на самом деле мое тело мирно покоилось в кресле, пристегнутое ремнями. Стоило двинуть головой, чтобы моментально ощутить все оттенки и нюансы тошноты и головокружения, так что я предпочел сидеть, не двигаясь без нужды, если так можно сказать, «сидеть как вкопанный», и стараясь не дергаться, не рыпаться, не… ну и можете себе представить все, что можно считать синонимом к слову «двигаться». Не шевелиться, короче говоря. Ракету все это время мотало по сторонам, так как она приступила к маневрированию в орбитальных доках.
   Все это тянулось часами, как мне казалось. Жизнь моя в этом состоянии явно затягивалась. Но наконец я почувствовал счастливое блаженство - обретение веса. После невесомости чувство такое, будто рождаешься заново.
   Мой корабль «Гесперос» - правильнее сказать «моя ладья», поскольку назван был он женским именем, или «моя каравелла» - в общем, как ни скажи, все равно звучит странно - был сконструирован специально с расчетом полета на Венеру. То есть на другую планету на нем лететь было бы просто неудобно - не то чтобы перед человечеством неудобно, а в чисто бытовом смысле. Он оказался слишком маленьким, тесным и неуютным, как комната в общежитии. Чтобы перебросить «Гесперос» на орбиту Венеры, мы арендовали старую судостроительную платформу «Третьей», перегнав ее с Пояса астероидов и слегка перестроив для выполнения назревшей задачи. Оба судна соединили стапельными кабелями, и теперь они вращались вокруг общего центра гравитации, создавая, таким образом, на борту корабля гравитацию, близкую к земной.
   Делалось это не только для комфорта. Дело в том, что на Венере гравитация всего процентов на пять отличается от земной, и если мы бы летели в абсолютной невесомости, наши мышцы совершенно обмякли бы и атрофировались за два месяца полета. Таким образом, подготовленные с помощью искусственной гравитации, вызванной вращением, мы могли нырнуть в облака Венеры, едва достигнув ее орбиты.
   Как только прозвучало предложение отстегнуть ремни, я поспешил в свою каюту на «Третьене». Когда «Третьей» курсировал между Поясом астероидов и системой Луна- Земля, на нем были оборудованы капитанские апартаменты. Я увидел, что каюты обставлены соответствующим образом, хотя обстановка показалась мне несколько ветхой. Несмотря на это, складная койка была достаточна уютна и все настенные экраны работали. Места тоже оказалось достаточно, чтобы не ощущать приступов клаустрофобии и чтобы гости не загромождали комнату, не толпились в ней. Иллюминаторов, к сожалению, не было, но стенные экраны легко настраивались, воспроизводя любой пейзаж из моей видеотеки.
   Затем я проверил все туалеты и ванную. Сантехника была в порядке. Очень хорошо. Медицинский кабинет забит запасами транквилизаторов, и целых три шприца-инъектора - на всякий случай! - лежали в шкафу возле раковины. Просто прекрасно.
   И все же в каютах ощущался отчетливый запах затхлости. Может, корабль плохо проветрили? Хотя как можно проветрить каюты на орбите, просто не представляю. Или это ощущалось чье-то присутствие? Прошлого хозяина? Впрочем, мне все равно никогда не привыкнуть к этой обстановке. К тому же откидной стол и еще кое-какие предметы обстановки оказались не в моем вкусе.
   Но теперь уже все равно ничего не изменить. Я выстрелил в себя ударной дозой транквилизаторов и подошел к столу. Предстояло еще многое сделать… Дюшамп будет капитаном, очень хорошо. Просто замечательно, пусть будет. Но по какому праву она позволяет себе отстранять астронома и назначать кого-то другого, с кем я даже не встречался? Что еще за биолог?! Я им покажу!
   Это у меня всегда такой подъем после укола транквилизатора. Видимо, появляется добавочный адреналин. «Добавочный» - это, конечно, всего лишь слово, своего-то у меня» наверное, не было с рождения.
   Я попросил систему интеркома отыскать мне новоиспеченного капитана. Спустя несколько секунд изображение ее осунувшегося лица с заостренными чертами появилось передо мной на стене.
   - Мне нужно поговорить с вами, капитан,- сказал я, вкладывая особое чувство в последнее слово.
   - Мы еще не закончили проверку систем,- железным голосом ответила она.- Я освобожусь через час и… - тут она зажмурилась,- и одиннадцать минут.
   - Тогда я жду вас в моих апартаментах… то есть каюте. До встречи.
   Она кивнула, и экран погас.
   Я стал ждать. Можно было, конечно, сходить на капитанский мостик, всего десять шагов по коридору, но я решил, что лучше заставить ее прийти ко мне. Показать, кто здесь главный. Она завоевала свое право называться капитаном, она выиграла сражение. Теперь мне предстояло сделать то же самое, отстаивая свое звание владельца корабля. Я не позволю ей диктовать мне условия. Я научу ее, как себя вести.
   Надеюсь.
   Ровно через час и двенадцать минут она стукнула один раз в мою дверь, отчего та открылась, и вошла в мои апартаменты. Комбинезон ее по-прежнему был безукоризненно свеж и без пятнышка. Такая ответственная работа, как проверка систем корабля, не оставила и следа усталости на ее лице.
   Я не встал при ее появлении, продолжая как ни в чем не бывало восседать за столом. Жестом пригласил ее присаживаться в кресло. Она села, забросив ногу на ногу, но могу сказать, что по сравнению с нашей первой встречей некоторое напряжение в ней все же чувствовалось. И правильно, босс не должен позволять распускаться никому, даже капитану. А ведь она не просто капитан, она была мой капитан.
   - Что там насчет нового члена экипажа? - начал я.- Насколько мне известно, назначение на должности не входит в круг ваших обязанностей.
   - Я это предчувствовала,- со вздохом сказала она.
   - Что это еще за обмены: астронома на биолога, а? Что это такое, я вас спрашиваю? Что за биолог? Вы мне…
   - На самом деле то, что она биолог, от меня не зависело,- резко обрезала она меня на полуслове.
   - Что-о? - Я грозно моргнул несколько раз, так обычно делал отец, когда был в гневе и разговаривал с подчиненными.- Что это вы себе позволяете?
   - Ее имя Маргарита Дюшамп. Это - моя дочь.
   - Ваша дочь!
   - Моя дочь.
   - Я не потерплю на моем корабле этого… кумовства! Нам не нужен биолог. Понимаете? Не нужен. Никакой. Биолог. Не нужен! - произнес я отчетливо и раздельно, чтобы до нее лучше дошло - раз и навсегда.
   Дюшамп в ответ просто вздернула бровь и сказала:
   - Моя дочь полетит со мной.
   - Это невозможно,- произнес я твердо, как только мог.
   - Слушайте, вы,- заговорила она с плохо скрытым раздражением.- Ваш отец хочет убрать меня с дороги, ладно, пускай. Но я не собираюсь оставлять свою дочь на одной планете с этим… старпером. Никогда! Это понятно? Только не с ним!
   Я смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Вот она какая. Какое пламя бушевало под этим льдом! И теперь я понимал почему. Отец намеренно отсылал ее подальше, чтобы заняться ее дочерью. И вот отчего она так переживала и стервенела. Говорят, нет сильнее ярости отвергнутой женщины. Чего же ожидать от той, которую отвергли, чтобы совратить ее дочь?
   Затем я представил, как себя должна чувствовать при этом дочь. Не окажется ли так, что ее увозят с Земли брыкающейся и в слезах?
   Да куда я попал, Алекс? Настоящее змеиное гнездо!
 

* * *

 
   Мы покинули земную орбиту на следующий день, начав двигаться по траектории, которая через два месяца выведет нас к Венере. Конечно, такая траектория - лишний расход топлива, но я подсчитал, что экономия на времени -в два раза - будет того стоить.
   Я едва почувствовал стартовый толчок, когда мы покинули орбиту.
   В это мгновение я стоял в углу капитанского мостика, давая интервью средствам массовой информации, а остальные члены экипажа занимались своим делом. Вперед, к Венере! Вот тоже новая тема для новостей. Как это? Где это? Вы слышали - Ван Хамфрис отправился за телом брата - в самое пекло Солнечной системы? Потом, когда я смотрел вечерние новости, они показывали большей частью не меня, а компьютерные симуляции того, как должна выглядеть поверхность Венеры. Очень поучительно.
   А отец между тем продолжал каркать насчет Фукса, бомбардируя меня грозными предупреждающими посланиями. Ну и где же он, Фукс? И что он сейчас делает? Это меня тоже беспокоило.
   Впрочем, неважно. Мы приближались к Венере. А это самое главное.
   СОН
   Я знал, что сплю, но каким-то странным образом это не имело значения. Я снова стал ребенком, просто ребенком, коротышкой, который учится ходить, ковыляя ножонками по полу. Вот передо мной взрослый - огромный человек. Он протягивает мне руки навстречу:
   - Иди сюда, Ван. Ты сможешь. Давай.
   Там, во сне, я не мог разглядеть его лица. Голос казался добрым, но лицо его почему-то скрыто от меня.
   Идти было ужасно трудно. Гораздо проще вцепиться во что-нибудь цепкими толстыми ручонками. Или плюхнуться на пол и ползти на четвереньках. Но голос звал, он ободрял меня, он просил, и я в конце концов поддался на его уговоры.
   Я сделал робкий, но отчаянный шажок, затем другой.
   - Моло-дец! Ты молодец, Ван.
   И тогда я увидел его лицо. Мой брат Алекс! Он сам тогда был еще ребенком, лет десяти, но он уже помогал мне учиться ходить. Я всемерно стремился стать таким же, как он,- высоким и ловким. Шаг за шагом я пытался добраться до его протянутых рук.
   Но тут мои ноги совсем запутались, и я полетел на пол.
   - Да-а, Коротышка, ничего из тебя не выйдет. Ты совершенно безнадежен. Ничего путного.- Внезапно надо мной нависла другая гора - отец. Гора хмурилась: на его лице не было написано ничего даже отдаленно похожего на сочувствие. Он смотрел на меня с явным отвращением.
   - В Древней Греции таких детей сбрасывали со скалы на поживу волкам и воронью.
   Алекса уже не было. Он куда-то пропал. И тогда я вспомнил, что он умер. Алекс погиб, и я в полном одиночестве сидел на полу, задыхаясь от слез.
 

ТРАНЗИТ

 
   Конечно, я встречался с членами экипажа несколько раз, еще на Земле. Я имею в виду команду моего «Геспероса». На «Третьене» имелась своя команда -- двенадцать седых матерых астронавтов, мужчин и женщин. Но я практически не имел к ним никакого отношения. Этой частью экспедиции руководила капитан Дюшамп. Меня это не волновало, меня волновал только мой экипаж.
   Не считая Дюшамп и Родригеса, их было четверо: три техника для наладки оборудования: связи, сенсорных систем и системы жизнеобеспечения, и один врач. Инженеры по связи и сенсорам - две девушки примерно моего возраста - неописуемые технари, которые могли общаться только друг с другом, причем на немыслимом жаргоне. При этом они задирали нос, так что общение с ними казалось в принципе невозможным. Парень, отвечавший за системы жизнеобеспечения, был вроде ничего - не считая, конечно, того, что его огромное, как сковородка для блинов, лицо никогда не покидала хмурая гримаса, отчего создавалось впечатление, что любая мелкая неполадка на корабле может вызвать как минимум конец света.
   Все они, конечно, молодцы ребята. Родригес и Дюшамп отзывались о них хорошо. Корабль, само собой, летел на автопилоте, и люди нужны были главным образом для ремонта и регулировки. Мне показалось, что их вполне могли заменить роботы, но Родригес убедил меня, что без людей не обойтись. К тому же они дешевле.
   Единственный член экипажа, с которым мне волей-неволей приходилось общаться ежедневно,- доктор Уоллер. Он наблюдал за моей анемией и следил за тем, чтобы я все время находился в форме. Одного возраста с Дюшамп, он считался ярым противником омоложения, и все-таки казался мне подозрительно моложавым: возраст выдавали только поредевшие волосы, которые он собирал пучком сзади. Черный с Ямайки. Почему-то мне всегда затруднительно определить возраст темнокожих. Выглядел он крайне серьезно, даже мрачно. Глаза всегда воспалены или налиты кровью, словно после бессонной ночи.
   - А как вы себя чувствуете в космосе, доктор? - как-то спросил я, пока он обводил меня диагностическим сканером.
   - Прекрасно, мистер Хамфрис,- отвечал он, прищурив воспаленные глаза и пристально рассматривая показания приборов.
   Несмотря на хмурый облик, он постоянно напевал что-то под нос. Слов нельзя было разобрать. В голосе угадывался какой-то негритянский ритм. Зажмурившись, представлялось, что эти звуки вырываются из этакого весельчака-доктора, завзятого оптимиста,- но, открыв глаза, обнаруживаешь перед собой хмурую рожу. Или, может быть, это маска?
   - Можете опустить майку,- объявил он, поднимая хомут сканера и защелкивая его обратно на место.
   - Жить буду, доктор? - пошутил я.
   Коротко кивнув, он добавил внушительным тоном:
   - Триглицерин у вас вырос. Слишком много сладкого. Может, ввести блокировку в кухонные биосинтезаторы?
   Я засмеялся:
   - Только не забывайте, что я - владелец судна. И могу убрать любую блокировку из компьютера на камбузе.
   - Тогда остается только надеяться на ваш здравый смысл. Вам необходимо побольше упражнений и поменьше жирного.
   - Хорошо! - кивнул я.
   - А в остальном вы в прекрасной форме. Заправив майку в штаны, я спросил:
   - Чем вы занимаетесь в свободное время?
   - Свободное время? Я рассмеялся.
   - Хотите сказать, не знаете, что это такое? Хмурый облик доктора на мгновение просветлел.
   - Пишу докторскую. Здесь к этому располагают все условия. Никто не мешает. Не отвлекает. Да и космонавты - народ в основном здоровый. Так что никаких оправданий, не увильнешь.
   - И какова тема вашей работы?
   - Подспудное сходство организмов Марса, юпитериан-ских лун и Земли.
   - Ну что ж,- протянул я.- Возможно, на Венере отыщутся еще какие-нибудь организмы, которые раздвинут рамки вашей работы.
   И тут случилось чудо. Доктор Уоллер улыбнулся. Светлая широкая улыбка засияла на его черном лице, показав ослепительно белые зубы.
   - Слабо надеюсь на это, мистер Хамфрис. Я специально примкнул к этой космической миссии, чтобы убедиться в том, что в моей работе можно поставить точку; что нет никаких дальнейших источников для изучения, а значит, осложнений не предвидится.
 

* * *

 
   За первую неделю полета я лишь дважды встретился с Маргаритой Дюшамп. Первый раз - вскоре после того как мы оторвались от земной орбиты.
   Как только мы прошли сквозь замочную скважину и двери земного притяжения остались позади, мы по уже намеченной траектории направились прямиком к Венере, капитан Дюшамп оставила Родригеса на мостике и попросила меня пройти вместе с ней в капитанскую каюту, как она ее называла. Это была небольшая каюта всего в нескольких шагах по коридору от моих апартаментов.
   - Мне хотелось бы, чтобы вы познакомились с биологом,- бросила она через плечо, открывая дверь.
   - То есть с вашей дочерью,- уточнил я, ступая в каюту, которой по размерам подобало бы называться, скорее, шкафом.
   Свободного пространства здесь оказалось едва ли больше, чем в чемодане. Из всей меблировки - лишь койка и складной раздвижной столик. Дочь капитана вытаскивала из дорожной сумки, расстегнутой и брошенной на койку, какие-то вещи и даже не повернулась, когда скрипнула дверь.
   - Маргарита, я хочу представить тебя владельцу этого корабля.
   Она повернулась, слегка в замешательстве. Думаю, у меня был такой же вид. Даже, я бы сказал, донельзя смущенный. Маргарита оказалась копией матери. Конечно, выглядела она моложе, и лицо ее - не такое строгое и неприступное, и
   все же мне показалось, будто я вижу перед собой клон. Та же высокая стройная фигура. Те же прожигающие насквозь глаза и волосы цвета воронова крыла.
   И все же, насколько уверенной и неприступной была мать, настолько неуверенной и смущенной казалась дочь. Волосы, постриженные до плеч и собранные в узел на затылке у матери, у дочери отросли значительно длиннее и свободно падали с плеч.
   - Перед тобой мистер Ван Хамфрис,- объявила Дюшамп. Затем, повернувшись ко мне, представила: - Моя дочь Маргарита.
   - Сын Мартина,- пробормотала она, сделав шаг навстречу. Уголком глаза я заметил, что ее мать подобралась, как пантера перед прыжком.
   Я протянул руку.
   - Рад встрече, мисс Дюшамп.
   Она ответила слабым коротким пожатием, едва коснувшись моей руки. Пальцы у нее оказались горячими и дрожали. Казалось, между нами проскользнул электрический разряд.