Страница:
Откашлявшись, он попробовал заговорить:
– Сп… спасибо.
Губы едва слушались, словно после посещения зубного врача. Грегори провел по ним языком и ощутил привкус крови.
Ослепивший его свет, к счастью, погасили, но было достоточно светло, чтобы разглядеть заляпанные грязью высокие сапоги его спасителей. Штанины засунуты в сапоги. Совершенно некстати Грегори подумалось, что он никогда в жизни не засовывал брючин в сапоги.
Он пытался произвести в голове сложное вычисление: четыре сапога – значит, два человека.
Они говорили между собой тихими голосами, и Грегори не разбирал слов. Он слегка запрокинул голову, желая снова поблагодарить их за спасение, но, когда увидел их лица, слова замерли на его распухших губах и он потерял сознание.
При звуке ее голоса Берк обернулся. Она сидела на кровати и терла глаза ладонями.
– Скоро шесть.
– Я спала так долго?
– Наверное, еще продолжают действовать снадобья Дредда.
Она вышла в туалет. Вернувшись, налила себе стакан воды и медленно выпила. Потом сказала:
– Вы слишком сильно растопили жир. Конечно, он не шеф-повар, но он раньше уже жарил рыбу, и получалось вполне съедобно.
– Кто научил вас готовить? – спросил он.
– Я самоучка. Правда, мне не часто приходилось это делать, но я помню основные правила. И если вы немедленно не прикрутите газ, масло сгорит прежде, чем поджарится рыба. Давайте лучше я сама.
– Ага, а потом возьмете и плеснете мне раскаленным маслом в физиономию и сбежите.
– Вообще-то, мистер Бейзил, я хочу есть. Мне надо подкрепиться перед побегом. Кроме того, я сомневаюсь, что смогу поднять эту тяжеленную сковороду, хотя бы даже обеими руками.
На сковороде, почти до середины наполненной кипящим маслом, жарились, вернее, подгорали куски рыбы. Берк критически поглядел на них и подумал, что у Реми вряд ли хватит сил воспользоваться сковородой в качестве оружия. Поэтому он отошел и позволил ей занять место у плиты.
– Вы ловили рыбу?
– Да, днем.
– Если не возражаете, я начну сначала. Снимите, пожалуйста, сковородку с плиты.
Он исполнил ее просьбу, она тем временем прикрутила газ и вынула из кипящего масла шумовкой обугленные куски рыбы. Положив их остывать, она потрогала пальчиками муку, смешанную с сухарями.
– Солили? – М-м, нет.
– Приправы какие-нибудь добавляли? Он помотал головой.
Над плитой на узкой деревянной полке стояли баночки со специями. Реми взяла кайенский перец. Берк поспешно отступил, и она рассмеялась.
– Полицейский сражен кайенским перцем, – Продекламировала она и поперчила муку. – Так и вижу заголовки во всех газетах.
– Я уже не полицейский.
– Верно, вы теперь перешли на противоположную сторону и стали преступником.
– Я совершил только одно преступление. Пока.
– По-моему, похищение человека – слишком круто для дебюта.
– Вы что, издеваетесь, миссис Дюваль? Вам это кажется забавным? – Удивленная его тоном, она обернулась. – Вам представляется смешным, что Уэйн Бардо уже успел убить двоих человек, после того, как ваш муж добился его оправдания? То есть про двоих нам известно наверняка. Обхохочешься, правда? Что же вы не улыбаетесь? Кевин Стюарт погиб, и двое его сынишек теперь никогда не узнают, каким отличным парнем был их отец. В следующий раз, когда захочется посмеяться, вспомните о них.
– У Пинки такая работа: добиваться оправдания клиентов. Как и у любого другого адвоката.
– Я смотрю, он вас хорошо воспитал. Но, видимо, имел дело с хорошо подготовленной ученицей. Ведь вы очень рано усвоили уроки вашей матери-шлюхи, вот и зацапали богатенького да влиятельного мужа.
– Вы не имеете ни малейшего понятия о том, что говорите.
– Ошибаетесь, миссис Дюваль. Я все знаю об Анджеле, о ее работе танцовщицей в стриптиз-клубе, а также о том, что она подрабатывала проституцией – привычка к наркотикам съедала много денег.
Его слова явно подействовали на нее, но Берк не мог разобраться – как. Она удивлена, что он столько о ней знает? Рассержена, что он выкопал прошлое, которое она старалась забыть? Ей стыдно или она взбешена? Непонятно.
– Если вы все это знаете, то почему же не можете понять, что я хотела вырваться из такой жизни? – огрызнулась Реми. – Если бы не Пинки, я и Фларра…
– Фларра?
– Моя сестра.
Сестра? Как же он мог упустить это из виду? Потом вспомнил, что она ездила в привилегированную школу для девочек. – Сколько ей лет?
– Шестнадцать. Но она была совсем крошкой, тогда Пинки забрал нас от матери. – И Анджела просто так взяла и отдала вас ему?
– Не совсем так.
– А как?
Она попыталась отвернуться, но Берк встал прямо перед ней.
– Как вы связались с Дювалем?
– Я думала, вы сами все знаете, мистер Бейзил, – криво усмехнулась она.
– Во всяком случае, могу приблизительно описать, как это происходило.
– Валяйте.
– Анджела танцевала в одном из его клубов, но он платил ей не только за танцы. Он был одним из ее клиентов. В один прекрасный день он увидел вас и решил, что вы лучше, чем ваша мамочка. Анджела велела вам на практике использовать все то, чему она вас научила, и пообещала: если получится, у вас в капкане окажется очень богатый дяденька. Ну как, правильно?
Реми опустила голову, словно от стыда и раскаяния, но это продолжалось какую-то долю секунды. Она с вызовом посмотрела на Берка глазами, сверкающими от злых слез.
– Анджела действительно многому научила меня, мистер Бейзил. В шесть лет я уже воровала для нее сигареты. В восемь лет воровала еду, чтобы было чем поужинать. Но Анджеле этого показалось мало, и она попросила одного своего клиента обучить меня шарить по карманам. Он говорил, что у меня настоящий талант к этому делу. Пальцы у меня очень ловкие. Я превзошла своего учителя и была этому очень рада. Ибо к тому времени родилась Фларра, и деньги были очень кстати: надо было покупать молоко и всякие другие вещи. Она помолчала, смахнула со щеки слезы.
– Но денег все равно не хватало. И иногда Анджела отбирала их у меня, чтобы потратить их на наркотики, прежде, чем я успевала купить еду. Приходилось рисковать, воровать больше, чем позволяла осторожность. Однажды на улице я залезла не в тот карман. Пинки Дюваль бежал за мной до самого дома, хотел схватить и отвести в полицию. Но когда он увидел, как мы живем, – передумал.
– И Дюваль предложил Анджеле сделку. Он забудет об украденном бумажнике в обмен на вас.
– В обмен на меня и Фларру. Мать согласилась, что он будет нашим опекуном.
– Еще бы она не согласилась! Она же видела, что представляет собой Дюваль. Видела, как горели у него глаза при взгляде на ее аппетитную дочку.
– Все было не так, – резко мотнула головой Реми.
– Ну да, Пинки Дюваль стал вашим опекуном по доброте сердечной, из христианского милосердия, – хохотнул Берк. – Даже вы сами в это не верите. Почему же вы думаете, что поверю я?
– А зачем тогда ему понадобилась Фларра?
– Он хотел сохранить видимость приличий. Вряд ли судья проглотил бы историю с опекунством хорошенькой молодой девочки-подростка, а две несчастные сиротки – это совсем другое дело.
Может быть, оттого, что он вспомнил, как семья Кева Стюарта отвергла его дружбу, может быть, оттого, что в душе вдруг шевельнулась жалость к Реми и маленькой Фларре, а может быть, из-за внезапно нахлынувшего чувства собственной вины, – но Берк вдруг ужасно разозлился. Ярость захлестнула его жаркой волной. Ему захотелось обрушить на голову Реми Дюваль самые страшные оскорбления. Захотелось, чтобы хоть кто-нибудь на этой земле испытал настоящую боль, когда сердце сжато словно колючей проволокой. Пусть кто-то еще помучается так же, как он не переставал мучиться с тех пор, как убил своего друга.
Он шагнул ближе, так, что мог видеть свое отражение в ее темных зрачках.
– Вы приукрасили это для себя, но и тогда, и теперь вы прекрасно знали, чего хотел Дюваль. Он хотел заполучить молодую шлюшку, обученную старой профессионалкой.
– За что вы меня ненавидите?
– Ручаюсь, ваша девственность была обговорена заранее. Дюваль вернул бы дочку обратно, не окажись она невинной, как утверждала Анджела.
– Не смейте со мной разговаривать в таком тоне!
– Интересно, он подождал денек-другой, или попробовал вас в первую же ночь?
Реми швырнула горячую шумовку ему прямо в лицо и бросилась к выходу.
Капли раскаленного жира попали ему в глаза. Закрыв лицо руками, Берк пошатнулся, но все же ему удалось добраться до двери. Когда он ее от – крыл, на голову ему обрушилось что-то тяжелое, и Берк рухнул на колени. Страшный удар повторился.
Он рухнул на пирс лицом вниз и потерял сознание.
Нэнси Стюарт загоняла расшалившихся сыновей в машину. Услышав свое имя, она оглянулась и удивленно воскликнула:
– Дуг! Ты что здесь делаешь?
– Да вот, пришел посмотреть на тренировку твоих подрастающих чемпионов.
– Лично мне кажется, что для бейсбола еще холодновато, но тренеры любят начинать сезон пораньше.
– У тебя найдется минутка? Она слегка замялась.
– Вообще-то мы вместе со всей бейсбольной командой едем на пикник.
– А-а. – Он оглянулся, ковырнул щебенку носком ботинка. – Ты извини, что я так неожиданно на тебя набросился, но мне не хотелось обсуждать это по телефону.
На хорошеньком лице Нэнси появилось беспокойство.
– Что такое?
– Это насчет Бейзила. Он сорвался. И мне необходимо его разыскать.
Мальчики заныли, что пора ехать. Нэнси открыла дверцу и приказала:
– Ну-ка, бегите, вы поедете вместе с Хэйли.
Скажите миссис Хэйли, что я вас догоню. И угомонитесь!
Проигнорировав последнее приказание, Питер и Дэвид опрометью бросились через паркинг к микроавтобусу, полному галдящих мальчишек. Сидящая за рулем женщина запустила братьев внутрь и помахала Нэнси рукой.
Обернувшись к Пату, Нэнси сказала:
– Мальчики скучают по Берку. Постоянно о нем спрашивают. Я специально их отослала.
– Скучают? – удивился он. – Мне казалось, он частый гость в вашем доме.
– Был раньше, пока я не попросила его больше не приходить.
Она объяснила Пату, почему была вынуждена так поступить.
– Я знаю, что сделала ему больно, Дуг, но мне невмоготу было видеть его так часто. Каждый раз я заново переживала гибель Кевина. Я хотела оставить эту боль в прошлом. А Берк возвращал ее в мое настоящее.
Пату спросил, когда Бейзил приходил в последний раз, и нахмурился, услышав ответ.
– Это случилось накануне его увольнения.
– Он уволился? Ушел из отдела? Пату рассказал Нэнси о том, как Берк все больше замыкался в себе, о его прочих неприятностях.
– Я не знала об истории с Барбарой, – сказала огорченная Нэнси. – Он мне ни слова не говорил.
– Он воспринимал это не так серьезно, как гибель Кева. Та история грызла его изнутри. Я даже не понимал – до какой степени, пока не случилось…
– Что? Что случилось, Дуг? Что значит «он сорвался»? В том смысле, что исчез?
– Ну, в общем, да.
Нэнси охнула, прижала к губам трясущиеся пальцы.
– Не мог же он… сделать что-нибудь с собой?
– Нет. Совсем нет. Но если я скажу тебе еще хоть что-то, то это будет нечестно по отношению к Берку. Детали пока неизвестны.
– Детали? Он… совершил…
– Я не могу об этом говорить, Нэнси, – замялся Пату. – Кое-что произошло, хотя официально никаких заявлений нет, потому что пострадавшая сторона не намерена разглашать случившееся. Но ситуация сложная. Если мне повезет и я смогу быстро найти Берка, то, возможно, удастся предотвратить настоящую катастрофу. Если же нет – а скорее всего у меня ничего не получится, – его жизнь повиснет на волоске.
Заломив руки, Нэнси воскликнула:
– Это я во всем виновата!
– Нет. Он давно был на грани срыва, так что ваш разрыв ничего не прибавил.
Сокрушенно качая головой, она спросила, может ли чем-то помочь.
– По-твоему, где он может быть? – спросил Пату. – Он никогда не говорил тебе о каком-нибудь убежище или о чем-то в этом роде?
– Нет. Может быть, хижина для рыбной ловли, но… – Нэнси потерла виски, пытаясь вспомнить. – Если он и говорил когда-то об этом, то я не помню. Барбара должна знать.
Пату скривился, как от зубной боли:
– Я все никак не заставал ее дома, поэтому пошел в школу. Там мне сказали, что она и ее дружок взяли отпуск и отправились на Ямайку. Они уехали еще до исчезновения Бейзила. Уверен, она ничего о нем не знает.
Нэнси расстроенно кивнула.
– Я так хочу помочь. Я люблю Берка. Он был отличным другом. У меня сердце чуть не разорвалось, когда я просила его больше не приходить. Но ведь ты меня понимаешь?
– Понимаю. И, уверен, он тоже все правильно понял. – Пату махнул рукой на прощание и извинился, что задержал отъезд на пикник. – Если что-нибудь вспомнишь, позвони.
– Почему бы тебе не поговорить с его братом? Пату замер.
– С братом?
Глава 27
– Сп… спасибо.
Губы едва слушались, словно после посещения зубного врача. Грегори провел по ним языком и ощутил привкус крови.
Ослепивший его свет, к счастью, погасили, но было достоточно светло, чтобы разглядеть заляпанные грязью высокие сапоги его спасителей. Штанины засунуты в сапоги. Совершенно некстати Грегори подумалось, что он никогда в жизни не засовывал брючин в сапоги.
Он пытался произвести в голове сложное вычисление: четыре сапога – значит, два человека.
Они говорили между собой тихими голосами, и Грегори не разбирал слов. Он слегка запрокинул голову, желая снова поблагодарить их за спасение, но, когда увидел их лица, слова замерли на его распухших губах и он потерял сознание.
* * *
– Который час?При звуке ее голоса Берк обернулся. Она сидела на кровати и терла глаза ладонями.
– Скоро шесть.
– Я спала так долго?
– Наверное, еще продолжают действовать снадобья Дредда.
Она вышла в туалет. Вернувшись, налила себе стакан воды и медленно выпила. Потом сказала:
– Вы слишком сильно растопили жир. Конечно, он не шеф-повар, но он раньше уже жарил рыбу, и получалось вполне съедобно.
– Кто научил вас готовить? – спросил он.
– Я самоучка. Правда, мне не часто приходилось это делать, но я помню основные правила. И если вы немедленно не прикрутите газ, масло сгорит прежде, чем поджарится рыба. Давайте лучше я сама.
– Ага, а потом возьмете и плеснете мне раскаленным маслом в физиономию и сбежите.
– Вообще-то, мистер Бейзил, я хочу есть. Мне надо подкрепиться перед побегом. Кроме того, я сомневаюсь, что смогу поднять эту тяжеленную сковороду, хотя бы даже обеими руками.
На сковороде, почти до середины наполненной кипящим маслом, жарились, вернее, подгорали куски рыбы. Берк критически поглядел на них и подумал, что у Реми вряд ли хватит сил воспользоваться сковородой в качестве оружия. Поэтому он отошел и позволил ей занять место у плиты.
– Вы ловили рыбу?
– Да, днем.
– Если не возражаете, я начну сначала. Снимите, пожалуйста, сковородку с плиты.
Он исполнил ее просьбу, она тем временем прикрутила газ и вынула из кипящего масла шумовкой обугленные куски рыбы. Положив их остывать, она потрогала пальчиками муку, смешанную с сухарями.
– Солили? – М-м, нет.
– Приправы какие-нибудь добавляли? Он помотал головой.
Над плитой на узкой деревянной полке стояли баночки со специями. Реми взяла кайенский перец. Берк поспешно отступил, и она рассмеялась.
– Полицейский сражен кайенским перцем, – Продекламировала она и поперчила муку. – Так и вижу заголовки во всех газетах.
– Я уже не полицейский.
– Верно, вы теперь перешли на противоположную сторону и стали преступником.
– Я совершил только одно преступление. Пока.
– По-моему, похищение человека – слишком круто для дебюта.
– Вы что, издеваетесь, миссис Дюваль? Вам это кажется забавным? – Удивленная его тоном, она обернулась. – Вам представляется смешным, что Уэйн Бардо уже успел убить двоих человек, после того, как ваш муж добился его оправдания? То есть про двоих нам известно наверняка. Обхохочешься, правда? Что же вы не улыбаетесь? Кевин Стюарт погиб, и двое его сынишек теперь никогда не узнают, каким отличным парнем был их отец. В следующий раз, когда захочется посмеяться, вспомните о них.
– У Пинки такая работа: добиваться оправдания клиентов. Как и у любого другого адвоката.
– Я смотрю, он вас хорошо воспитал. Но, видимо, имел дело с хорошо подготовленной ученицей. Ведь вы очень рано усвоили уроки вашей матери-шлюхи, вот и зацапали богатенького да влиятельного мужа.
– Вы не имеете ни малейшего понятия о том, что говорите.
– Ошибаетесь, миссис Дюваль. Я все знаю об Анджеле, о ее работе танцовщицей в стриптиз-клубе, а также о том, что она подрабатывала проституцией – привычка к наркотикам съедала много денег.
Его слова явно подействовали на нее, но Берк не мог разобраться – как. Она удивлена, что он столько о ней знает? Рассержена, что он выкопал прошлое, которое она старалась забыть? Ей стыдно или она взбешена? Непонятно.
– Если вы все это знаете, то почему же не можете понять, что я хотела вырваться из такой жизни? – огрызнулась Реми. – Если бы не Пинки, я и Фларра…
– Фларра?
– Моя сестра.
Сестра? Как же он мог упустить это из виду? Потом вспомнил, что она ездила в привилегированную школу для девочек. – Сколько ей лет?
– Шестнадцать. Но она была совсем крошкой, тогда Пинки забрал нас от матери. – И Анджела просто так взяла и отдала вас ему?
– Не совсем так.
– А как?
Она попыталась отвернуться, но Берк встал прямо перед ней.
– Как вы связались с Дювалем?
– Я думала, вы сами все знаете, мистер Бейзил, – криво усмехнулась она.
– Во всяком случае, могу приблизительно описать, как это происходило.
– Валяйте.
– Анджела танцевала в одном из его клубов, но он платил ей не только за танцы. Он был одним из ее клиентов. В один прекрасный день он увидел вас и решил, что вы лучше, чем ваша мамочка. Анджела велела вам на практике использовать все то, чему она вас научила, и пообещала: если получится, у вас в капкане окажется очень богатый дяденька. Ну как, правильно?
Реми опустила голову, словно от стыда и раскаяния, но это продолжалось какую-то долю секунды. Она с вызовом посмотрела на Берка глазами, сверкающими от злых слез.
– Анджела действительно многому научила меня, мистер Бейзил. В шесть лет я уже воровала для нее сигареты. В восемь лет воровала еду, чтобы было чем поужинать. Но Анджеле этого показалось мало, и она попросила одного своего клиента обучить меня шарить по карманам. Он говорил, что у меня настоящий талант к этому делу. Пальцы у меня очень ловкие. Я превзошла своего учителя и была этому очень рада. Ибо к тому времени родилась Фларра, и деньги были очень кстати: надо было покупать молоко и всякие другие вещи. Она помолчала, смахнула со щеки слезы.
– Но денег все равно не хватало. И иногда Анджела отбирала их у меня, чтобы потратить их на наркотики, прежде, чем я успевала купить еду. Приходилось рисковать, воровать больше, чем позволяла осторожность. Однажды на улице я залезла не в тот карман. Пинки Дюваль бежал за мной до самого дома, хотел схватить и отвести в полицию. Но когда он увидел, как мы живем, – передумал.
– И Дюваль предложил Анджеле сделку. Он забудет об украденном бумажнике в обмен на вас.
– В обмен на меня и Фларру. Мать согласилась, что он будет нашим опекуном.
– Еще бы она не согласилась! Она же видела, что представляет собой Дюваль. Видела, как горели у него глаза при взгляде на ее аппетитную дочку.
– Все было не так, – резко мотнула головой Реми.
– Ну да, Пинки Дюваль стал вашим опекуном по доброте сердечной, из христианского милосердия, – хохотнул Берк. – Даже вы сами в это не верите. Почему же вы думаете, что поверю я?
– А зачем тогда ему понадобилась Фларра?
– Он хотел сохранить видимость приличий. Вряд ли судья проглотил бы историю с опекунством хорошенькой молодой девочки-подростка, а две несчастные сиротки – это совсем другое дело.
Может быть, оттого, что он вспомнил, как семья Кева Стюарта отвергла его дружбу, может быть, оттого, что в душе вдруг шевельнулась жалость к Реми и маленькой Фларре, а может быть, из-за внезапно нахлынувшего чувства собственной вины, – но Берк вдруг ужасно разозлился. Ярость захлестнула его жаркой волной. Ему захотелось обрушить на голову Реми Дюваль самые страшные оскорбления. Захотелось, чтобы хоть кто-нибудь на этой земле испытал настоящую боль, когда сердце сжато словно колючей проволокой. Пусть кто-то еще помучается так же, как он не переставал мучиться с тех пор, как убил своего друга.
Он шагнул ближе, так, что мог видеть свое отражение в ее темных зрачках.
– Вы приукрасили это для себя, но и тогда, и теперь вы прекрасно знали, чего хотел Дюваль. Он хотел заполучить молодую шлюшку, обученную старой профессионалкой.
– За что вы меня ненавидите?
– Ручаюсь, ваша девственность была обговорена заранее. Дюваль вернул бы дочку обратно, не окажись она невинной, как утверждала Анджела.
– Не смейте со мной разговаривать в таком тоне!
– Интересно, он подождал денек-другой, или попробовал вас в первую же ночь?
Реми швырнула горячую шумовку ему прямо в лицо и бросилась к выходу.
Капли раскаленного жира попали ему в глаза. Закрыв лицо руками, Берк пошатнулся, но все же ему удалось добраться до двери. Когда он ее от – крыл, на голову ему обрушилось что-то тяжелое, и Берк рухнул на колени. Страшный удар повторился.
Он рухнул на пирс лицом вниз и потерял сознание.
* * *
– Нэнси?Нэнси Стюарт загоняла расшалившихся сыновей в машину. Услышав свое имя, она оглянулась и удивленно воскликнула:
– Дуг! Ты что здесь делаешь?
– Да вот, пришел посмотреть на тренировку твоих подрастающих чемпионов.
– Лично мне кажется, что для бейсбола еще холодновато, но тренеры любят начинать сезон пораньше.
– У тебя найдется минутка? Она слегка замялась.
– Вообще-то мы вместе со всей бейсбольной командой едем на пикник.
– А-а. – Он оглянулся, ковырнул щебенку носком ботинка. – Ты извини, что я так неожиданно на тебя набросился, но мне не хотелось обсуждать это по телефону.
На хорошеньком лице Нэнси появилось беспокойство.
– Что такое?
– Это насчет Бейзила. Он сорвался. И мне необходимо его разыскать.
Мальчики заныли, что пора ехать. Нэнси открыла дверцу и приказала:
– Ну-ка, бегите, вы поедете вместе с Хэйли.
Скажите миссис Хэйли, что я вас догоню. И угомонитесь!
Проигнорировав последнее приказание, Питер и Дэвид опрометью бросились через паркинг к микроавтобусу, полному галдящих мальчишек. Сидящая за рулем женщина запустила братьев внутрь и помахала Нэнси рукой.
Обернувшись к Пату, Нэнси сказала:
– Мальчики скучают по Берку. Постоянно о нем спрашивают. Я специально их отослала.
– Скучают? – удивился он. – Мне казалось, он частый гость в вашем доме.
– Был раньше, пока я не попросила его больше не приходить.
Она объяснила Пату, почему была вынуждена так поступить.
– Я знаю, что сделала ему больно, Дуг, но мне невмоготу было видеть его так часто. Каждый раз я заново переживала гибель Кевина. Я хотела оставить эту боль в прошлом. А Берк возвращал ее в мое настоящее.
Пату спросил, когда Бейзил приходил в последний раз, и нахмурился, услышав ответ.
– Это случилось накануне его увольнения.
– Он уволился? Ушел из отдела? Пату рассказал Нэнси о том, как Берк все больше замыкался в себе, о его прочих неприятностях.
– Я не знала об истории с Барбарой, – сказала огорченная Нэнси. – Он мне ни слова не говорил.
– Он воспринимал это не так серьезно, как гибель Кева. Та история грызла его изнутри. Я даже не понимал – до какой степени, пока не случилось…
– Что? Что случилось, Дуг? Что значит «он сорвался»? В том смысле, что исчез?
– Ну, в общем, да.
Нэнси охнула, прижала к губам трясущиеся пальцы.
– Не мог же он… сделать что-нибудь с собой?
– Нет. Совсем нет. Но если я скажу тебе еще хоть что-то, то это будет нечестно по отношению к Берку. Детали пока неизвестны.
– Детали? Он… совершил…
– Я не могу об этом говорить, Нэнси, – замялся Пату. – Кое-что произошло, хотя официально никаких заявлений нет, потому что пострадавшая сторона не намерена разглашать случившееся. Но ситуация сложная. Если мне повезет и я смогу быстро найти Берка, то, возможно, удастся предотвратить настоящую катастрофу. Если же нет – а скорее всего у меня ничего не получится, – его жизнь повиснет на волоске.
Заломив руки, Нэнси воскликнула:
– Это я во всем виновата!
– Нет. Он давно был на грани срыва, так что ваш разрыв ничего не прибавил.
Сокрушенно качая головой, она спросила, может ли чем-то помочь.
– По-твоему, где он может быть? – спросил Пату. – Он никогда не говорил тебе о каком-нибудь убежище или о чем-то в этом роде?
– Нет. Может быть, хижина для рыбной ловли, но… – Нэнси потерла виски, пытаясь вспомнить. – Если он и говорил когда-то об этом, то я не помню. Барбара должна знать.
Пату скривился, как от зубной боли:
– Я все никак не заставал ее дома, поэтому пошел в школу. Там мне сказали, что она и ее дружок взяли отпуск и отправились на Ямайку. Они уехали еще до исчезновения Бейзила. Уверен, она ничего о нем не знает.
Нэнси расстроенно кивнула.
– Я так хочу помочь. Я люблю Берка. Он был отличным другом. У меня сердце чуть не разорвалось, когда я просила его больше не приходить. Но ведь ты меня понимаешь?
– Понимаю. И, уверен, он тоже все правильно понял. – Пату махнул рукой на прощание и извинился, что задержал отъезд на пикник. – Если что-нибудь вспомнишь, позвони.
– Почему бы тебе не поговорить с его братом? Пату замер.
– С братом?
Глава 27
Берк лежал без сознания минуты две, но даже за такой короткий промежуток времени Реми Дюваль удалось отплыть на лодке ярдов на двадцать, а то и тридцать. Она тщетно пыталась завести мотор.
Берк подполз к краю пирса и позвал ее. В голове будто взрывались бомбы, ослепительно резало глаза. Интересно, чем это она его ударила? Невероятно, что такая хрупкая женщина нанесла удар этакой чудовищной силы.
Она гребла к берегу, в том направлении, которое Берк ей вчера указал. Он нарочно обманул ее, сказав, что там земля.
– Миссис Дюваль, даже если вы доберетесь до твердой земли, вы погибнете. Вы потеряетесь и не найдете дорогу назад.
Отчаявшись завести мотор, она взяла весло и снова начала грести. Берк подумал, не прыгнуть ли в воду. Кое-где болото было ему по колено, но в этом месте вода накрыла бы его с головой. В обычной ситуации это не представляло бы для него проблемы, он доплыл бы до лодки в считанные секунды. Но сейчас его тошнило так, что он боялся потерять сознание в воде и утонуть. Тогда им обоим конец. Черт, он же предупреждал ее: на болоте опасно, тем более человеку неопытному!
Оставался только один выход, довольно поганый.
Но, понимая, что сама она не остановится, Берк заставил себя встать. Покачнулся, на мгновение закрыл глаза, открыл – ага, горизонт снова на месте. Стало чуть получше, и Берк заковылял к домику, покачиваясь, как раненый ковбой в исполнении Джона Уэйна.
Пистолет лежал там, где он его спрятал.
Стараясь двигаться быстро, насколько позволяло его состояние, Берк вернулся обратно на пирс, встал на самый край, взял пистолет обеими руками и прицелился в лодчонку.
– Поворачивайте и гребите обратно, миссис Дюваль. – Она даже не оглянулась. – Иначе я прострелю в лодке дырку, и она пойдет ко дну.
На этот раз Реми оглянулась, увидела пистолет, но тем не менее не остановилась.
– Вы не сделаете этого, мистер Бейзил.
– Почему же?
– Потому что выстрелы может кто-нибудь услышать, а вы этого не хотите.
– А про глушитель вам слышать не приходилось?
Это возымело действие. Она опустила весла.
– Вы не убийца. Если лодка пойдет ко дну, я утону.
– Берите весла и гребите обратно. Она не шелохнулась.
– Я же вам сказала: я не умею плавать.
– А я вам сказал: я не такой дурак. Берк взвел курок, прицелился пониже ватерлинии и выстрелил.
Позже он вспомнил, что она не закричала, как можно было ожидать. А может, он просто не услышал ее из-за крика вспугнутых птиц, уже устроившихся спать в своих гнездах. Птицы резко и шумно выражали свое возмущение, ибо короткий, чмокнувший звук выстрела разорвал тишину опускавшейся на болото ночи.
В лодку хлынула вода, и Реми страшно запаниковала. Она пыталась зажать руками пробоину и закрыть течь, но, конечно же, безуспешно.
– Прыгайте и плывите назад, миссис Дюваль. А лодку тяните за собой.
– Я не могу.
– Можете, можете. Просто держитесь за чал, никаких особых усилий не требуется.
Она казалась жутко перепуганной, на расстоянии это выглядело довольно убедительно. Но Берк подозревал, что она прикидывается. Ну да, внешне – безобидная, как бабочка, однако дурачила его уже не раз! Пыталась вынуть ключ из зажигания, жахнула горячей шумовкой по глазам, чуть не вышибла мозги. Все, больше он не купиться на эту невинность и хрупкость.
Хотя, следовало признать, играла она довольно убедительно. Казалось, она совсем потеряла голову: встала в лодке, которая тут же опасно закачалась.
– Пожалуйста, мистер Бейзил. Я утону.
– Не утонете.
– Пожалуйста!
Это случилось, когда она протянула руку, словно надеясь схватиться за что-нибудь. Лодка накренилась и перевернулась, выкинув пассажирку в грязную воду. Реми отчаянно забарахталась, но тут же исчезла под водой. И больше не появлялась. Затаив дыхание, Берк ждал. Наконец ее голова показалась на поверхности.
Он с облегчением выдохнул. Еще один трюк. Но это продолжалось не больше секунды, а потом она снова пошла ко дну, захлебываясь и барахтаясь. Больше она не появлялась.
– Черт! – прошептал Берк. Потом заорал: – Черт!
Забыв о рези в глазах, о болевшей голове, о темноте, он бросил пистолет и, как был – в ботинках, бросился в воду.
Он плыл будто в густом супе. Как в ночном кошмаре, когда чем сильнее гребешь, тем медленнее двигаешься. Когда он подплыл к перевернутой лодке, мускулы горели огнем. Обхватив руками днище, он сделал несколько судорожных вздохов и стал обшаривать глазами поверхность.
Наконец он увидел ярдах в десяти от лодки пузырьки воздуха на воде. Еще раз глубоко вздохнув, он нырнул и поплыл в том направлении.
Он нащупал ее волосы, мягкие, как водоросли, но в ту же секунду в руке не осталось ничего, кроме воды. Вытянув вперед руки, он судорожно пытался найти ее и наконец нашел. Легкие горели огнем.
Берк крепко обхватил ее и оттолкнулся от скользкого дна. Было неглубоко, но доли секунды, когда он проталкивался сквозь эту густую жижу, показались Берку вечностью.
Он глотал ртом воздух, чтобы восстановить дыхание, и плыл к пирсу, таща Реми Дюваль за собой. Она не барахталась, не отбивалась, как это обычно делают тонущие, и Берк боялся даже думать – почему. Он заставил себя посмотреть на ее лицо: оно было спокойным и мертвенно-бледным под налипшей грязью.
У пирса он столкнулся с новой проблемой: как залезть наверх, при этом не выпуская из рук Реми? Нужно торопиться. Она безжизненно повисла на его левой руке. Сколько же точно времени она пробыла под водой?
Он изо всех сил подтянулся, стараясь ухватиться правой рукой за край доски. С третьей попытки ему это удалось, и он закинул на деревянный настил правую ногу, зацепился каблуком, замер на несколько секунд, собираясь с силами и убеждая себя, что сейчас все получится.
Наконец, используя правую ногу как рычаг и опираясь на колено и локоть, Берк вскарабкался на пирс. Плюхнувшись животом на доски, он издал победный клич.
Подтянул и осторожно положил на спину Реми. К ее губам прилипли пряди волос. Берк отбросил пряди и начал делать ей искусственное дыхание. Руки – туда-сюда. Раз-два, раз-два. Закрыть ноздри, вдувать воздух через рот. Раз-два. Раз-два.
Сколько времени она пролежала на дне? До того, как он прыгнул в воду, – не более двадцати секунд. Ну ладно, пусть тридцать. Плюс секунд сорок пять, пока он плыл. Еще минуту под водой. Сколько всего получается?
Раз-два, раз-два, раз…
Она закашлялась. Берк быстро повернул ей голову набок, чтобы снова не захлебнулась. Прошло еще несколько минут, и дыхание наконец восстановилось, с губ исчезла жутковатая синева.
Реми открыла глаза и сразу увидела нагнувшегося над ней Берка. Она не успела отвернуться, и он прочел в ее взгляде осуждение.
– Простите. Я вам не поверил. Думал, вы меня обманываете. – Он не знал, что еще сказать, и повторил: – Простите.
Он с трудом поднялся на ноги и посмотрел на воду. Лодка плавала вверх дном. Если ее не подогнать обратно, им грозят серьезные неприятности. Надо решить эту проблему немедленно, пока на тело не успели навалиться усталость и изнеможение. Берк прыгнул в воду во второй раз.
Грегори старался казаться безобидным, что было нетрудно: он был не просто безобидным, он был совершенно беспомощным. Да таких не больно-то напугаешь. Они если и перережут глотку, то не от страха, а для забавы.
У самого Грегори поджилки тряслись от ужаса. В комнате стоял кошмарный запах от какого-то варева, кипящего на плите. Хозяйка дома принесла наполненную миску, громко шмякнув ее на стол перед Грегори.
Ничуть не вежливее вели себя мужчины – очевидно, ее муж и сын. Они буквально проволокли Грегори через лес к своему жилищу, где женщина и две девочки с подозрением оглядели гостя. Но все равно Грегори был им благодарен за спасение: ведь его мог сожрать крокодил, он мог умереть от жажды, голода, холода.
Эти люди спасли его от страшного болота, но их поведение было трудно назвать гостеприимным. Их подозрительность в любой момент может перерасти в нечто более угрожающее. От таких всего можно ожидать. Какие-то болотные монстры.
Стараясь казаться как можно более дружелюбным, Грегори улыбнулся хозяйке.
– Как аппетитно пахнет. Спасибо, мэм.
Она открыла рот с редкими зубами и прорычала нечто нечленораздельное. Потом обратилась к мужу на нью-орлеанском французском диалекте. Он буркнул что-то в ответ. Дети были также немногословны. Они стояли и смотрели, как Грегори подносит ложку ко рту.
Умиравший от голода Грегори набросился на еду, но после первых же ложек чуть не задохнулся. Это странное варево из рачков, томатов, риса и лука, обильно сдобренное жгучим перцем, обжигало до слез.
Жадно залив огонь во рту водой, Грегори стал есть осторожнее. За последние два дня его желудок сжался, и половины порции оказалось более чем достаточно.
– Большое спасибо, – сказал Грегори и похлопал себя по животу. – Очень вкусно, но я уже сыт.
Женщина молча забрала миску и ложку, но стакан с водой оставила. Напротив Грегори сидел хозяин. Он был весь косматый, волосы росли из ноздрей, из ушей, даже пальцы казались черными от волос. Он сидел в низко надвинутой кепке, густая борода закрывала грудь.
– Как вас зовут?
Это были первые слова, произнесенные по-английски. Грегори вздрогнул и пробормотал:
– Грегори.
– Отец Грегори?
Только тут он сообразил, что одет как священник.
– А, да. Да. Отец Грегори.
К священнику они отнесутся с большим уважением. К примеру, убьют быстро и безболезненно, вместо того чтобы долго пытать.
Его надежды в какой-то степени оправдались. На них явно произвело впечатление, что среди них находится служитель Господа. Они возбужденно затарахтели между собой, но тут глава семьи коротко свистнул, и снова воцарилось молчание.
Хозяин уставился на Грегори с явным недоверием.
– А что с вашим лицом?
– Оцарапался о ветки.
Густые брови, похожие на приклеенных ко лбу жирных гусениц, подозрительно задвигались.
– Понимаете, я заблудился, – заторопился Грегори. Их лица остались неподвижными. Он пояснил: – Мы с другом приехали порыбачить. Он с вещами поехал вперед на машине. А я должен был взять лодку и встретиться с ним в назначенном месте. Но я заблудился. Наткнулся в темноте на дерево, весь расшибся. Даже не знаю, сколько времени я плыл в лодке, пока вы меня не нашли. – Он осенил их широким крестным знамением. – Благослови вас Господь, дети мои. – И добавил: – Мой друг, тоже священник, наверное, очень беспокоится. Может быть, уже ведутся поиски.
Косматый хозяин поглядел на жену и пробурчал что-то неразборчивое; она скривила рот, обнажив редкие зубы.
Грегори не понравилась их реакция. Он едва сдерживался, чтобы не заплакать. Он достиг крайнего предела, и теперь ему осталось только одно – уповать на милость родных. Они хоть и бросили его на произвол судьбы, но в самых отчаянных ситуациях все-таки приходили на помощь. А Грегори не представлял себе ситуацию хуже, чем нынешняя.
Он постарается все объяснить так, чтобы пробудить их родительские чувства или, по крайней мере, чувство долга. В конце концов, это же они произвели его на свет! Пусть отправят сына в какое-нибудь дальнее путешествие. Может, в Европу или даже на Восток. Далеко-далеко, подальше от неприятностей, которые ожидают его в Нью-Орлеане.
Он уедет прямо завтра. Папочка сможет это устроить. И через несколько часов он окажется на безопасном расстоянии и от Берка Бейзила, и от Пинки Дюваля, и от всей этой чертовой истории. Грегори проклинал тот день, когда в нее ввязался; и сейчас ему нужно было только одно – телефонный звонок.
– Я вам так благодарен. Если вы позволите воспользоваться вашим телефоном…
– Телефона нет, – рявкнул мужчина.
– О! Что ж. – Прямо перед ним на стене висел аппарат, но Грегори счел благоразумным не обращать их внимание на это обстоятельство. А тем вре – менем разгорелась новая семейная дискуссия. Грегори немного говорил по-французски, но этот диалект он не знал и лишь крутил головой до тех пор, пока хозяин не сделал знак всем замолчать.
– Вы пожените мальчика.
Грегори непонимающе уставился на него.
– Что, простите?
Мужчина ткнул пальцем в стоящего поодаль коренастого парня, который участвовал в спасении.
– Он хочет жениться. Вы его пожените, oui? Варево снова забурлило, но на этот раз в животе Грегори. Наверное, он слишком много съел после вынужденного поста. Он вспотел не меньше, чем хозяйка, которая то и дело вытирала верхнюю губу полотенцем, висевшим на плече.
Берк подполз к краю пирса и позвал ее. В голове будто взрывались бомбы, ослепительно резало глаза. Интересно, чем это она его ударила? Невероятно, что такая хрупкая женщина нанесла удар этакой чудовищной силы.
Она гребла к берегу, в том направлении, которое Берк ей вчера указал. Он нарочно обманул ее, сказав, что там земля.
– Миссис Дюваль, даже если вы доберетесь до твердой земли, вы погибнете. Вы потеряетесь и не найдете дорогу назад.
Отчаявшись завести мотор, она взяла весло и снова начала грести. Берк подумал, не прыгнуть ли в воду. Кое-где болото было ему по колено, но в этом месте вода накрыла бы его с головой. В обычной ситуации это не представляло бы для него проблемы, он доплыл бы до лодки в считанные секунды. Но сейчас его тошнило так, что он боялся потерять сознание в воде и утонуть. Тогда им обоим конец. Черт, он же предупреждал ее: на болоте опасно, тем более человеку неопытному!
Оставался только один выход, довольно поганый.
Но, понимая, что сама она не остановится, Берк заставил себя встать. Покачнулся, на мгновение закрыл глаза, открыл – ага, горизонт снова на месте. Стало чуть получше, и Берк заковылял к домику, покачиваясь, как раненый ковбой в исполнении Джона Уэйна.
Пистолет лежал там, где он его спрятал.
Стараясь двигаться быстро, насколько позволяло его состояние, Берк вернулся обратно на пирс, встал на самый край, взял пистолет обеими руками и прицелился в лодчонку.
– Поворачивайте и гребите обратно, миссис Дюваль. – Она даже не оглянулась. – Иначе я прострелю в лодке дырку, и она пойдет ко дну.
На этот раз Реми оглянулась, увидела пистолет, но тем не менее не остановилась.
– Вы не сделаете этого, мистер Бейзил.
– Почему же?
– Потому что выстрелы может кто-нибудь услышать, а вы этого не хотите.
– А про глушитель вам слышать не приходилось?
Это возымело действие. Она опустила весла.
– Вы не убийца. Если лодка пойдет ко дну, я утону.
– Берите весла и гребите обратно. Она не шелохнулась.
– Я же вам сказала: я не умею плавать.
– А я вам сказал: я не такой дурак. Берк взвел курок, прицелился пониже ватерлинии и выстрелил.
Позже он вспомнил, что она не закричала, как можно было ожидать. А может, он просто не услышал ее из-за крика вспугнутых птиц, уже устроившихся спать в своих гнездах. Птицы резко и шумно выражали свое возмущение, ибо короткий, чмокнувший звук выстрела разорвал тишину опускавшейся на болото ночи.
В лодку хлынула вода, и Реми страшно запаниковала. Она пыталась зажать руками пробоину и закрыть течь, но, конечно же, безуспешно.
– Прыгайте и плывите назад, миссис Дюваль. А лодку тяните за собой.
– Я не могу.
– Можете, можете. Просто держитесь за чал, никаких особых усилий не требуется.
Она казалась жутко перепуганной, на расстоянии это выглядело довольно убедительно. Но Берк подозревал, что она прикидывается. Ну да, внешне – безобидная, как бабочка, однако дурачила его уже не раз! Пыталась вынуть ключ из зажигания, жахнула горячей шумовкой по глазам, чуть не вышибла мозги. Все, больше он не купиться на эту невинность и хрупкость.
Хотя, следовало признать, играла она довольно убедительно. Казалось, она совсем потеряла голову: встала в лодке, которая тут же опасно закачалась.
– Пожалуйста, мистер Бейзил. Я утону.
– Не утонете.
– Пожалуйста!
Это случилось, когда она протянула руку, словно надеясь схватиться за что-нибудь. Лодка накренилась и перевернулась, выкинув пассажирку в грязную воду. Реми отчаянно забарахталась, но тут же исчезла под водой. И больше не появлялась. Затаив дыхание, Берк ждал. Наконец ее голова показалась на поверхности.
Он с облегчением выдохнул. Еще один трюк. Но это продолжалось не больше секунды, а потом она снова пошла ко дну, захлебываясь и барахтаясь. Больше она не появлялась.
– Черт! – прошептал Берк. Потом заорал: – Черт!
Забыв о рези в глазах, о болевшей голове, о темноте, он бросил пистолет и, как был – в ботинках, бросился в воду.
Он плыл будто в густом супе. Как в ночном кошмаре, когда чем сильнее гребешь, тем медленнее двигаешься. Когда он подплыл к перевернутой лодке, мускулы горели огнем. Обхватив руками днище, он сделал несколько судорожных вздохов и стал обшаривать глазами поверхность.
Наконец он увидел ярдах в десяти от лодки пузырьки воздуха на воде. Еще раз глубоко вздохнув, он нырнул и поплыл в том направлении.
Он нащупал ее волосы, мягкие, как водоросли, но в ту же секунду в руке не осталось ничего, кроме воды. Вытянув вперед руки, он судорожно пытался найти ее и наконец нашел. Легкие горели огнем.
Берк крепко обхватил ее и оттолкнулся от скользкого дна. Было неглубоко, но доли секунды, когда он проталкивался сквозь эту густую жижу, показались Берку вечностью.
Он глотал ртом воздух, чтобы восстановить дыхание, и плыл к пирсу, таща Реми Дюваль за собой. Она не барахталась, не отбивалась, как это обычно делают тонущие, и Берк боялся даже думать – почему. Он заставил себя посмотреть на ее лицо: оно было спокойным и мертвенно-бледным под налипшей грязью.
У пирса он столкнулся с новой проблемой: как залезть наверх, при этом не выпуская из рук Реми? Нужно торопиться. Она безжизненно повисла на его левой руке. Сколько же точно времени она пробыла под водой?
Он изо всех сил подтянулся, стараясь ухватиться правой рукой за край доски. С третьей попытки ему это удалось, и он закинул на деревянный настил правую ногу, зацепился каблуком, замер на несколько секунд, собираясь с силами и убеждая себя, что сейчас все получится.
Наконец, используя правую ногу как рычаг и опираясь на колено и локоть, Берк вскарабкался на пирс. Плюхнувшись животом на доски, он издал победный клич.
Подтянул и осторожно положил на спину Реми. К ее губам прилипли пряди волос. Берк отбросил пряди и начал делать ей искусственное дыхание. Руки – туда-сюда. Раз-два, раз-два. Закрыть ноздри, вдувать воздух через рот. Раз-два. Раз-два.
Сколько времени она пролежала на дне? До того, как он прыгнул в воду, – не более двадцати секунд. Ну ладно, пусть тридцать. Плюс секунд сорок пять, пока он плыл. Еще минуту под водой. Сколько всего получается?
Раз-два, раз-два, раз…
Она закашлялась. Берк быстро повернул ей голову набок, чтобы снова не захлебнулась. Прошло еще несколько минут, и дыхание наконец восстановилось, с губ исчезла жутковатая синева.
Реми открыла глаза и сразу увидела нагнувшегося над ней Берка. Она не успела отвернуться, и он прочел в ее взгляде осуждение.
– Простите. Я вам не поверил. Думал, вы меня обманываете. – Он не знал, что еще сказать, и повторил: – Простите.
Он с трудом поднялся на ноги и посмотрел на воду. Лодка плавала вверх дном. Если ее не подогнать обратно, им грозят серьезные неприятности. Надо решить эту проблему немедленно, пока на тело не успели навалиться усталость и изнеможение. Берк прыгнул в воду во второй раз.
* * *
Любезными их не назовешь, но по крайней мере они его не убили. Пока.Грегори старался казаться безобидным, что было нетрудно: он был не просто безобидным, он был совершенно беспомощным. Да таких не больно-то напугаешь. Они если и перережут глотку, то не от страха, а для забавы.
У самого Грегори поджилки тряслись от ужаса. В комнате стоял кошмарный запах от какого-то варева, кипящего на плите. Хозяйка дома принесла наполненную миску, громко шмякнув ее на стол перед Грегори.
Ничуть не вежливее вели себя мужчины – очевидно, ее муж и сын. Они буквально проволокли Грегори через лес к своему жилищу, где женщина и две девочки с подозрением оглядели гостя. Но все равно Грегори был им благодарен за спасение: ведь его мог сожрать крокодил, он мог умереть от жажды, голода, холода.
Эти люди спасли его от страшного болота, но их поведение было трудно назвать гостеприимным. Их подозрительность в любой момент может перерасти в нечто более угрожающее. От таких всего можно ожидать. Какие-то болотные монстры.
Стараясь казаться как можно более дружелюбным, Грегори улыбнулся хозяйке.
– Как аппетитно пахнет. Спасибо, мэм.
Она открыла рот с редкими зубами и прорычала нечто нечленораздельное. Потом обратилась к мужу на нью-орлеанском французском диалекте. Он буркнул что-то в ответ. Дети были также немногословны. Они стояли и смотрели, как Грегори подносит ложку ко рту.
Умиравший от голода Грегори набросился на еду, но после первых же ложек чуть не задохнулся. Это странное варево из рачков, томатов, риса и лука, обильно сдобренное жгучим перцем, обжигало до слез.
Жадно залив огонь во рту водой, Грегори стал есть осторожнее. За последние два дня его желудок сжался, и половины порции оказалось более чем достаточно.
– Большое спасибо, – сказал Грегори и похлопал себя по животу. – Очень вкусно, но я уже сыт.
Женщина молча забрала миску и ложку, но стакан с водой оставила. Напротив Грегори сидел хозяин. Он был весь косматый, волосы росли из ноздрей, из ушей, даже пальцы казались черными от волос. Он сидел в низко надвинутой кепке, густая борода закрывала грудь.
– Как вас зовут?
Это были первые слова, произнесенные по-английски. Грегори вздрогнул и пробормотал:
– Грегори.
– Отец Грегори?
Только тут он сообразил, что одет как священник.
– А, да. Да. Отец Грегори.
К священнику они отнесутся с большим уважением. К примеру, убьют быстро и безболезненно, вместо того чтобы долго пытать.
Его надежды в какой-то степени оправдались. На них явно произвело впечатление, что среди них находится служитель Господа. Они возбужденно затарахтели между собой, но тут глава семьи коротко свистнул, и снова воцарилось молчание.
Хозяин уставился на Грегори с явным недоверием.
– А что с вашим лицом?
– Оцарапался о ветки.
Густые брови, похожие на приклеенных ко лбу жирных гусениц, подозрительно задвигались.
– Понимаете, я заблудился, – заторопился Грегори. Их лица остались неподвижными. Он пояснил: – Мы с другом приехали порыбачить. Он с вещами поехал вперед на машине. А я должен был взять лодку и встретиться с ним в назначенном месте. Но я заблудился. Наткнулся в темноте на дерево, весь расшибся. Даже не знаю, сколько времени я плыл в лодке, пока вы меня не нашли. – Он осенил их широким крестным знамением. – Благослови вас Господь, дети мои. – И добавил: – Мой друг, тоже священник, наверное, очень беспокоится. Может быть, уже ведутся поиски.
Косматый хозяин поглядел на жену и пробурчал что-то неразборчивое; она скривила рот, обнажив редкие зубы.
Грегори не понравилась их реакция. Он едва сдерживался, чтобы не заплакать. Он достиг крайнего предела, и теперь ему осталось только одно – уповать на милость родных. Они хоть и бросили его на произвол судьбы, но в самых отчаянных ситуациях все-таки приходили на помощь. А Грегори не представлял себе ситуацию хуже, чем нынешняя.
Он постарается все объяснить так, чтобы пробудить их родительские чувства или, по крайней мере, чувство долга. В конце концов, это же они произвели его на свет! Пусть отправят сына в какое-нибудь дальнее путешествие. Может, в Европу или даже на Восток. Далеко-далеко, подальше от неприятностей, которые ожидают его в Нью-Орлеане.
Он уедет прямо завтра. Папочка сможет это устроить. И через несколько часов он окажется на безопасном расстоянии и от Берка Бейзила, и от Пинки Дюваля, и от всей этой чертовой истории. Грегори проклинал тот день, когда в нее ввязался; и сейчас ему нужно было только одно – телефонный звонок.
– Я вам так благодарен. Если вы позволите воспользоваться вашим телефоном…
– Телефона нет, – рявкнул мужчина.
– О! Что ж. – Прямо перед ним на стене висел аппарат, но Грегори счел благоразумным не обращать их внимание на это обстоятельство. А тем вре – менем разгорелась новая семейная дискуссия. Грегори немного говорил по-французски, но этот диалект он не знал и лишь крутил головой до тех пор, пока хозяин не сделал знак всем замолчать.
– Вы пожените мальчика.
Грегори непонимающе уставился на него.
– Что, простите?
Мужчина ткнул пальцем в стоящего поодаль коренастого парня, который участвовал в спасении.
– Он хочет жениться. Вы его пожените, oui? Варево снова забурлило, но на этот раз в животе Грегори. Наверное, он слишком много съел после вынужденного поста. Он вспотел не меньше, чем хозяйка, которая то и дело вытирала верхнюю губу полотенцем, висевшим на плече.