Браун Сандра. День греха

   Сэчел с головы до ног обливался липким холодным потом.
   – Я и в мыслях не держал тебя обманывать, Пинки. Ты же знаешь.
   – Откуда я могу это знать? – Он покачал седовласой головой. – До меня доходят разные слухи, Сэчел. Печальные слухи о тебе и твоем непомерном честолюбии.
   Силясь улыбнуться, Сэчел попытался раздвинуть непослушные губы.
   – Не надо верить сплетням.
   – А я верю. Особенно после сегодняшней ночи.
   – В… в каком смысле?
   – Почему этот хитрый легавый Берк Бейзил арестовывает тебя с парой унций? Он, конечно, псих, но у него хватает мозгов, чтобы не связываться с мелюзгой. Если только ему не нужно что-то от тебя.
   – А что ему может быть от меня нужно?
   – Информация. Свидетельские показания.
   – Я пошлю их куда подальше. Не обращая внимания на праведное негодование Сэчела, Дюваль продолжал размышлять вслух:
   – Они подержат тебя ночку-другую за решеткой со всякими подонками, чтобы ты хорошенько понял, что такое тюрьма; а потом, когда ты окончательно скиснешь, они вызовут тебя на переговоры. Я думаю, они предложат снять с тебя обвинение взамен на информацию о твоих сделках.
   – Я никогда на это не пойду. Пинки улыбнулся.
   – Я тоже думаю, что не пойдешь. Сэчел заметно расслабился.
   – Черта с два. Я друзей не продаю.
   – Уверен, что не продаешь. – Голос Дюваля был нежнее шелка. – Кроме того, ты наверняка предпочтешь лучше посидеть в тюрьме, чем захочешь, чтобы с твоим сыном случилась какая-нибудь неприятность.
   Бравада Сэчела исчезла бесследно.
   – С моим мальчиком? О Господи, Пинки.
   Нет. Я…
   Дюваль успокаивающе похлопал его по плечу.
   – Я жду с нетерпением, когда смогу увидеть твоего сына играющим за «Тигров». – Он крепче сжал плечо Сэчела. – Как будет грустно, если он вдруг попадет в аварию и его многообещающая футбольная карьера окончится, так и не начавшись.
   Сэчел заплакал.
   – Ты ведь не хочешь, чтобы твой сынишка стал жертвой автомобильной катастрофы, правда, Сэчел?
   Всхлипнув, как ребенок, тот кивнул.

Глава 6

   – Хочешь яичницу?
   – Нет, спасибо, Пинки. – Бардо поглядел на Ромена. – Но я бы выпил кофе.
   Вернувшись домой из полицейского участка, Пинки почувствовал, что страшно проголодался. Он разбудил дворецкого и велел приготовить завтрак. Ромен не выказал ни малейшего недовольства, напротив, он был счастлив услужить хозяину.
   Будешь предан человеку, если он спас тебя от смертной казни.
   Ромен принес кофейник со свежесваренным кофе и еще одну чашку с блюдцем.
   – Что-нибудь еще, мистер Дюваль?
   – Нет, спасибо, Ромен. Спокойной ночи. Попивая мелкими глотками кофе, Бардо проследил взглядом за удаляющимся пожилым дворецким.
   – Таких ниггеров, вроде этого, осталось не так уж много.
   – Хорошо, что он не слышал твоих слов, – заметил Пинки, набивая рот глазуньей. – Когда Ромен застукал свою жену в постели с другим, он взял топор и зарубил обоих.
   – Правда? – На Бардо, похоже, это произвело впечатление. – Ничего себе.
   Пинки перешел к делу, ради которого, собственно, и была назначена эта незапланированная встреча.
   – У нас проблемы с Бейзилом.
   – Подумаешь!
   Вилка в руке Дюваля замерла на полдороге. Он посмотрел на Бардо и с удовлетворением отметил, что тот правильно истолковал реакцию адвоката на его неосторожное восклицание.
   – Извини, – пробормотал Бардо. – Случайно вырвалось. Просто я решил, что мы уже покончили с этим бойскаутом.
   – Я собирался разобраться с ним в свое время, но теперь вижу, что медлить нельзя.
   – Почему? Что случилось?
   Дюваль рассказал Бардо об аресте Сэчела.
   – Видимо, пришло время послать сообщение мистеру Бейзилу.
   – 0'кей.
   – Надо четко дать ему понять, что, если свяжется с нами, его ждут неприятности. Большие неприятности.
   – Что я должен делать?
   – Пинки? – Оба мужчины повернулись к двери. Там стояла заспанная и растрепанная Реми в небрежно накинутом халате. – Я не слышала, как ты пришел.
   – Я скоро поднимусь. – Пинки заметил, что она намеренно не смотрит в сторону Бардо, и удивился про себя. – Нам с мистером Бардо надо обсудить кое-какие дела.
   – В такое время?
   – Это очень срочное дело.
   – Понятно.
   – Иди ложись. Я сейчас приду.
   Ее глаза на долю секунды задержались на Бардо, потом снова вернулись к Пинки.
   – Только недолго.
   Понизив голоса, Дюваль и Бардо продолжали совещаться. Когда Пинки закончил свой завтрак, все вопросы были решены. В заключение он сказал:
   – Я хочу, чтобы все было проделано немедленно.
   – Конечно.
   – Немедленно, – с нажимом повторил Дюваль. – Эффект должен быть сильным и мощным, как хороший удар в челюсть. Пусть и Бейзила, и весь отдел по наркотикам тряханет как следует.
   – Ясно.
   – Что касается гонорара…
   – Как обычно? Пинки кивнул.
   – Уходи через заднюю дверь, как пришел. После ухода Бардо Дюваль включил охранную сигнализацию, потом поднялся наверх. Реми лежала в кровати, но не спала.
   – Что случилось?
   – Я же тебе сказал. Дела. – Он начал раздеваться, внимательно глядя на нее. – Ты нормально себя чувствуешь, Реми?
   И отметил про себя, что вопрос ее встревожил.
   – Конечно. Да. Почему ты спрашиваешь?
   – В последнее время ты сама не своя. Реми вымученно улыбнулась.
   – Ты же знаешь, я всегда зимой хандрю. Жду весны. Она еще так не скоро.
   – Ты лжешь. – Обычно в голом виде люди выглядят проще и беззащитней. Но не Пинки. Нагота его ничуть не сковывала. Уперев руки в бока, он строго посмотрел на жену. – Ты уже несколько недель ходишь как в воду опущенная.
   – Я же говорю…
   – Не любишь зиму? Глупости. Скажи, откуда ты набралась этих глупых идеек?
   – Каких идеек?
   – Тех, которые ты так охотно развивала вчера перед моими гостями. Ты чуть было не встала на сторону моих оппонентов, Реми, – свистящим шепотом прошипел он.
   – Глупости. Ты прекрасно знаешь, на чьей я стороне.
   – Да?
   – Конечно.
   Она спокойно выдержала его пристальный взгляд. Он не прочел в глазах жены никакой неискренности, но отступать не хотелось. Реми в его жизни была отведена определенная роль, и эта роль не предусматривала высказывания собственного мнения по какому бы то ни было вопросу.
   – Мне не понравилось, что ты куда-то исчезла во время приема.
   – Я не исчезла. Голова разболелась, я пошла наверх и немного полежала.
   – Голова? – с сомнением переспросил он. – У тебя в жизни не было головных болей. И такой вялой ты никогда прежде не была. Ты больна? Отвести тебя к доктору?
   – Нет!
   Она сама удивилась своему вскрику. И, желая сгладить впечатление, слегка улыбнулась.
   – Все нормально, Пинки. Я в полном порядке.
   Просто нервы.
   Он сел на кровать и погладил Реми по спине.
   – Больше всего на свете, Реми, я ненавижу одну вещь: когда мне лгут. – Его железные пальцы сжали ей шею. – Говори, в чем дело?
   – Ну хорошо, – сердито выпрямилась она. Откинула одеяло, встала с кровати. – Дело в этом человеке.
   Дюваль тоже встал.
   – В каком человеке?
   – В Уэйне Бардо.
   – А что такое?
   – У меня от него – мороз по коже. – Она поежилась и обхватила себя за плечи. – Я его ненавижу. Не могу находиться с ним в одной комнате.
   – Почему? Он тебя обидел, сделал что-то не так, сказал?
   – Нет. Ничего такого не было. – Рассердившись не на шутку, она шумно выдохнула и запустила пальцы в свои растрепанные волосы. – Я чувствую: от него исходит зло, страшное зло. Я надеялась, что после процесса он перестанет бывать у тебя так часто. И что же? Он как ни в чем не бывало сидит у нас на кухне.
   Пинки едва не рассмеялся от облегчения. Большинство женщин считали Уэйна Бардо весьма привлекательным – до тех пор, пока не узнавали его получше. Дюваль был очень доволен, что смазливая внешность Бардо ничуть не трогала его молодую красавицу жену. Она его упорно избегала не из-за боязни поддаться его чарам, а из отвращения.
   Разом повеселев, Дюваль сказал:
   – Бардо выполняет для меня кое-какую работу. Отрабатывает гонорар.
   – Но не мог бы ты отныне вести с ним переговоры не у нас дома, а где-нибудь еще?
   – Почему он тебе так не нравится?
   – Неужели не понятно? Я его боюсь. Пинки рассмеялся и заключил ее в объятия.
   – Его многие боятся. Для этого он мне и нужен.
   – Пугать людей?
   Дюваль нахмурился. Она редко задавала ему вопросы, даже самые невинные, о его делах. Однако в последнее время Реми стала проявлять к ним некий интерес, хотя и пассивный. А это опасно. Нескольких его клиентов заложили обиженные жены или любовницы, знавшие слишком много.
   – Почему тебя так интересуют мои отношения с Бардо?
   – Только потому, что он шляется сюда. Я не хочу его видеть.
   – Ну хорошо. Если Бардо тебя раздражает, я постараюсь, чтобы вы не встречались.
   – Спасибо.
   – Раз мы это уладили, пообещай, что не будешь больше киснуть.
   – Постараюсь:
   Он взял ее за подбородок.
   – Постарайся. – Дюваль говорил тихо, но ему и не требовалось повышать голос, чтобы она его поняла. – Я когда-нибудь давал тебе повод для недовольства, Реми? – Она покачала головой. – Хорошо. – Он провел пальцем по ее губам. – Рад это слышать. Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива. То, что случилось в Галвестоне, не должно повториться.
   – Это было так давно.
   – Не настолько давно, чтобы мы об этом забыли.
   – Я не забыла.
   – Ты счастлива?
   – Конечно.
   Он положил ее руку на свой пах.
   – Так докажи мне это.
   Позже, когда он уже засыпал, Реми сказала:
   – Поездка к Фларре меня бы развлекла. Я, пожалуй, съезжу завтра.
   – Прекрасно. Эррол тебя отвезет.
   – Не над о. Я сама доеду.
   Пинки задумался на мгновение. Его тревога все же не до конца улеглась после их разговора и даже после любви. Реми вполне правдоподобно объяснила причину ее нынешней меланхолии, и все же Дюваль подозревал, что здесь кроется нечто большее, чем неприязнь к Бардо.
   Сомнения – вещь неконструктивная. Недоверие и ревность – проявление слабости. Однако, с другой стороны, Пинки считал, что лучше переосторожничать, чем оказаться в дураках. Особенно когда имеешь дело с женщиной.
 
   – Слушай, ты уверена, что не передумаешь? Женщина надула губки и потянула его за пуговицу на рубашке.
   – Конечно. Иначе зачем бы я тебя позвала к себе?
   – Но мы познакомились всего час назад.
   – Это не имеет значения. Мне много времени не требуется, чтобы понять, хочу я мужчину или нет.
   Он ухмыльнулся.
   – Тогда чего же мы ждем?
   Они обхватили друг друга и пошатываясь поднялись на третий этаж. Старый дом был перестроен на шесть квартир, по две на каждом этаже. Ее квартира была маленькой, но уютной. Окна спальни выходили на задний дворик.
   Женщина остановилась перед окном и начала медленно раздеваться, неуклюже пытаясь изобразить стриптиз.
   – Ну как, нравится?
   – Здорово, – пробурчал он и схватил ее за руку. – Очень здорово.
   У нее не было никаких комплексов по части секса. А может, так наширялась, что ей было абсолютно все равно, что он там с ней вытворяет. Но через некоторое время ее аппетит был полностью удовлетворен, она устала и начала ворчать.
   – Я хочу спать.
   – Ну и спи себе, – ответил он. – Ты мне не мешаешь.
   – Я не могу спать, когда ты это делаешь.
   – Да брось ты. Она хихикнула.
   – Слушай, ты больной, ты это знаешь?
   – Да, мне говорили.
   – Ты точно надел презерватив?
   – Я ведь тебе сказал, разве нет?
   – Да, но я не видела. Знаешь, теперь и правда хватит. Я жутко устала. Оставим на следующий раз, хорошо?
   – Ночь только начинается, дорогуша.
   – Как же, «начинается», – простонала она. – Скоро уже вставать.
   – У тебя просто кайф кончается. Тебе нужно немного подбавить.
   – Мне на сегодня хватит. Через несколько часов я должна быть на работе. Давай спать. Эй!
   Мне так больно!
   – Неужели?
   – Да. Хватит. Это мне не нравится. Ой! Я серьезно! Перестань!
   – Расслабься, крошка. Главное впереди. И я не шучу.

* * *

   Рэймонд Хан ехал домой из мэрии, всю дорогу поглядывая в зеркало заднего вида. Он хорошо справлялся со своей работой главным образом потому, что всегда был предельно осторожен. В качестве прикрытия он служил в маленькой бухгалтерской фирме, но зарплата ему шла через НОБН. Под видом работы с клиентами он свободно разъезжал по окрестностям, встречался с людьми и выявлял связи торговцев с клиентами.
   Это была опасная работа. Чтобы войти в доверие к торговцам, боявшимся всего на свете, требовались месяцы. Часто приходилось рисковать собственной задницей, а результат оказывался нулевым. Ярким примером тому служил провал операции, когда был убит Кев Стюарт.
   Не требовался специалист, чтобы сообразить, что кто-то в отделе предупреждает наркоторговцев об очередном готовящемся рейде. Но это внутриотдельские проблемы. У него, у Раймонда, своя задача: остаться живым и не раскрыть свою легенду.
   Он работал секретным агентом три года – уже чуть больше, чем следовало. Он устал постоянно оглядываться, всех подозревать, жить двойной жизнью.
   В последнее время Хан все чаще подумывал о том, чтобы переехать и сменить работу. Но имелось серьезное возражение. Никакая другая работа не дала бы ему свободного доступа к наркотикам, а это весомый аргумент. Вот в чем главное достоинство его нынешнего положения.
   Убедившись, что никто его не преследовал до дома, Рэймонд Хан отпер дверь квартиры, проскользнул внутрь и сразу задвинул засов. Каждый раз, когда по легенде требовалось его арестовать или подержать в тюрьме, Хан долго потом отходил от шока. Он так хорошо вжился в свою роль, что иногда поддавался реальности происходящего.
   Он и Берк Бейзил были в одной команде. И все же этот тип его пугал. Рэймонду страшно было представить, что тот сделает, если узнает о его пагубном пристрастии. Ему бы ни за что не хотелось рассердить Бейзила. У него только работа на уме. Прямой, как шлагбаум. Естественно, что остальные ребята в отделе его недолюбливают.
   Брать взятки считалось в порядке вещей. Это было правилом, а отнюдь не исключением. Многие полицейские полагали, что в этом сумасшедшем мире можно смотреть сквозь пальцы на мелкие правонарушения и всерьез относиться только к тем преступлениям, которые связаны с угрозой человеческой жизни.
   Берк Бейзил думал иначе. Закон есть закон. Он либо нарушен, либо нет. И точка. Бейзил никогда и никому не читал морали – не считал нужным. Но его молчаливого осуждения было достаточно, чтобы полицейские-взяточники его сторонились. А теперь, когда погиб Кевин Стюарт, единственным другом и собутыльником Бейзила считался один Дуг Пату. А если водишь дружбу с начальством, то нечего рассчитывать на популярность у сослуживцев.
   Однако Бейзила, судя по всему, это не больно и расстраивало. В этом отношении, подумал Хан, они с Берком чем-то похожи. Рэймонду работа в одиночку была по душе, и Бейзилу явно тоже. Вряд ли его заботила нелюбовь коллег.
   Хан разделся в темноте. Его подружка злилась, если он ее будил. Ей не нравилось, когда он поздно приходил или оставлял ее одну. Она была уверена, что он работает бухгалтером и не понимала его частых ночных отлучек.
   Их распорядок часто не совпадал, да, собственно, чем реже они виделись, тем было лучше. Их отношения были удобны обоим. Когда она предложила Рэю перехать к ней, ему проще было согласиться, чем объяснять причину отказа. Кроме прочего, им нравились одни и те же наркотики. Под кайфом они лучше ладили друг с другом. В остальное время они тоже жили вполне терпимо, но кроме секса их в общем ничего не связывало.
   Рэймонд отдавал себе отчет, что она его терпит за наркотики, которые он приносил. Однако его это не заботило. Он даже подозревал, что она ему изменяет, но всерьез ее не винил: слишком уж часто он уходил по ночам. Не принесла бы заразу в дом, а так – пусть делает что хочет. По телевидению часто предостерегали от связей, подобных той, что была у них; но Хан утешал себя тем, что у него больше шансов получить пулю в затылок от торговца наркотиками, чем заразиться СПИДом.
   Хан скользнул под одеяло и с радостью отметил, что она даже не пошевелилась. Он терпеть не мог сцен. Особенно после сегодняшнего ареста, особенно после двух часов, проведенных в тюрьме. Ну и зоопарк!
   Его поместили в камеру с двумя братьями-деревенщинами, с головы до ног покрытыми татуировками. Они проломили череп третьему брату во время семейной ссоры. Еще одним сокамерником оказался трансвестит, забившийся в угол и трясущийся от страха. Он так рыдал, выслушивая оскорбления, которыми его осыпали провинциальные бугаи, что его фальшивые ресницы отклеились. Это, в свою очередь, вызвало новый всплеск рыданий и последовавшие за ними новые оскорбления.
   Рэймонд всегда засыпал с трудом, а сегодня ночью ему особенно трудно было отогнать мрачные мысли. Он решил скрутить косячок – поможет расслабиться.
   Хан перегнулся через подружку и включил ночник.
   Он даже не успел осознать того, что увидел, как к нему метнулась тень.
   Рэймонд Хан умер с безмолвным криком ужаса, так и не успевшим сорваться с его губ.

Глава 7

   Как только Берк прибыл в управление, он сразу понял: что-то стряслось. Стоявшие возле кофеварки сослуживцы поздоровались с ним, стараясь не встречаться взглядами, а когда он подошел налить себе кофе, их уже как ветром сдуло.
   Подойдя к столу, Берк снял пиджак, но на вешалку повесить не успел. На пороге своего кабинета появился Пату и вызвал Бейзила. Берк бросил пиджак на стол, а чашку с кофе взял с собой.
   Пату закрыл за ним дверь.
   – Садись.
   – Не хочу я садиться. Я хочу знать, что, черт возьми, произошло!
   – Рэймонд Хан мертв.
   Берк сел.
   – Хана и его подружку обнаружили сегодня утром в их кровати.
   Берк отхлебнул кофе.
   – Насколько я понимаю, он умер не от сердечного приступа?
   – Их убили.
   Пату рассказал, что женщина работала кассиром в маленьком отделении банка. Она приходила на работу в шесть тридцать, а в семь открывалось окошко для автомобилистов. Когда она не явилась, напарница отправилась к ней домой, решив, что та вчера вечером слишком много выпила или накурилась. Дело в том, что подружка Хана однажды уже попалась во время медицинской проверки на наркотики и с нее взяли обещание немедленно обратиться к врачу. Напарница вошла в квартиру.
   – Там было… нечто ужасное.
   – Можешь не опускать детали, – раздраженно заметил Берк. – Я в обморок не упаду.
   – А женщина из банка упала. Девица получила несколько ножевых ран. В отчете судебного медэксперта говорится, что каждая из них была смертельной. Убийца не торопился, похоже, он убивал с удовольствием. Она была изнасилована извращенным способом, но не установлено – до или после гибели. Хану больше повезло, если можно так выразиться. У него только одно ножевое ранение, на шее, но точное. Убийца знал, куда бить, чтобы жертва даже не вскрикнула.
   Берк встал, взял свой кофе и подошел к окну. Он пил кофе из собственной кружки, на которой были нарисованы разноцветные морские коньки. Барбара купила ее во Флориде в один из редких отпусков. Он даже не помнил, когда это было. Миллион лет назад. По крайней мере, ему так казалось. Берк уже не мог себе представить, как это можно взять и поехать в отпуск, валяться на пляже, покупать дурацкие сувениры. Все развлечения исчезли из его жизни в ту ночь, когда убили Кева Стюарта.
   – Следы обнаружены?
   – Над этим работает отдел убийств, но, похоже, следов нет. Может, вскрытие чем-то поможет. Анус и влагалище женщины травмированы, но следов спермы на теле не обнаружено.
   Лаборатория только попусту теряет время. Никаких следов они не найдут. Бардо предпочитал нож, похоже на его почерк. Он обожал грубый секс, но даже в этом своем мерзком пристрастии был крайне осторожен и всегда пользовался презервативом. И уж, конечно, Бардо не такой дурак, чтобы оставлять отпечатки пальцев. Единственная надежда полицейских – найти частичку кожи или волос.
   Всю прошлую ночь Берк продержал Рэймонда Хана в камере. Значит, пока Хан сидел, Бардо изнасиловал и убил его подружку? Или Хан пришел домой и застукал их?
   – Следы борьбы?
   – Никаких, – отозвался Пату. – Ума не приложу, как он их обоих убил. Прикончил Хана, а потом занялся женщиной?
   – Может быть. Или же… – Бейзил задумался. – Или сначала убил ее, а потом дождался Хана. Пату с сомнением покачал головой.
   – Когда Хана убили, он был раздет и лежал в кровати.
   – Хан пришел домой поздно. Убийца прятался до тех пор, пока бедняга Рэй не лег. Он, очевидно, раздевался в темноте. Я сам так всегда делаю, чтобы не разбудить Барбару. Поэтому Хан не видел, что его подруга мертва. Не видел крови и даже не понял, что что-то не так. – Берк крепче сжал кружку. – Похоже на него.
   – На кого?
   – На Бардо. Бардо, наверное, решил, что это очень забавно, когда жертва сама запирается в одной комнате с убийцей.
   – Почему ты думаешь, что это Бардо?
   – Мы арестовали Хана и Сэчела. Дюваль появился в участке в полночь. Нам известно, что Сэчел тайно состоит на службе у Дюваля. Бардо – его наемный убийца. Наш секретный агент убит. Соображай сам. Это не может быть случайным совпадением.
   – Очень даже может! – воскликнул Пату. Берк отвернулся от окна, но, прежде чем он успел открыть рот. Пату быстро продолжил: – Тебе, так же как и мне, хорошо известно, что Хан был наркоманом. Женщина, очевидно, тоже. Причина убийства может быть любая: и наркотики, и любовный треугольник, и…
   – И то, что Дюваль вычислил Хана как нашего агента и решил вывести его из игры. И одновременно преподать нам урок.
   – Ну хорошо, – согласился Пату, поднимаясь. – Но я не хочу, чтобы ты воспринимал это так, словно убийство касается лично тебя одного. Все в отделе чувствуют себя паршиво. Мы – одна команда, Берк. Мы должны работать вместе. Нельзя позволить, чтобы подобные сбои выводили нас из равновесия. Будем продолжать работать по плану.
   Подобная демагогия была не характерна для Пату. Обычно он приберегал прописные истины для речей, которые произносил перед всем отделом. Наедине они с Берком всегда говорили откровенно.
   – Что еще? – спросил Берк.
   – Ты о чем?
   – Есть что-то, о чем ты умалчиваешь. Боишься мне сказать?
   Пату поморщился. Он был худощав, рано начал лысеть. Сегодня утром он чувствовал себя старше лет на десять.
   – Слишком уж ты умный, себе во вред.
   – Да, мне это часто говорят, – нетерпеливо перебил Берк. – Так что?
   – Сэчел отказался идти на сделку.
   – Разреши мне поговорить с ним. Минут пятнадцать, не больше.
   – Это ни к чему не приведет, Берк. Он отказался сразу, даже не выслушав, в чем дело. Он категорически отказался от переговоров.
   – Он пойдет на судебный процесс?
   – Он собирается признать себя виновным. По всем пунктам.
   – Сукин сын, – выругался Бейзил. – Это Дюваль с ним поработал.
   – Ты недалек от истины.
   – Господи, неужели этот подонок неуязвим? – невесело усмехнулся Берк. – Он вертит нами как хочет.
   – Дюваль ведет нечестную игру. А мы обязаны соблюдать правила.
   У Берка заходили желваки по скулам.
   – Может, нам тоже пора забыть о правилах, – пробормотал он.
   – А?
   – Нет, ничего. Знаешь, Дуг, пойду-ка я отсюда.
   – Берк…
   – Увидимся позже.
   Он закрыл за собой дверь, сгреб в охапку пиджак, по-прежнему лежавший на столе, и направился к выходу. По дороге он столкнулся с Макьюэном.
   – Эй, Бейзил, я тебя везде ищу. Надо поговорить.
   – Потом.
   Ему было не до разговоров, особенно с Макьюэном. Сегодня утром неуемный оптимизм и неистощимая энергия Мака раздражали Бейзила. Не останавливаясь, он бросил:
   – Позже, Мак.
   – Привет, Берк. Заходи.
   Нэнси Стюарт, посторонившись, пропустила его в дом.
   После известий о Хане и Сэчеле приход сюда иначе, как мазохизмом, трудно было назвать. Но Берк проездил по городу несколько часов, проклиная всех и вся, и просто уже не знал, что делать. Ему предлагали неделю отпуска, так почему не побездельничать хотя бы один день?
   У Стюартов был кирпичный дом, облицованный аккуратно выкрашенными деревянными досками. Лужайка перед домом была уже не так тщательно подстрижена, как тогда, когда Кевин был жив. Он любил возится с косилкой и хвастался, что у него самый лучший газон во всем квартале. Берк заметил, что на одном окне провисли жалюзи. Коврик у входа казался весьма потрепанным, одна лампа в люстре не горела. Как-нибудь надо будет приехать и помочь Нэнси навести в доме порядок, решил Берк.
   – Проходи в кухню, – позвала она, оглянувшись через плечо. – Я готовлю ужин. Мы сегодня ужинаем пораньше – в школе вечер. Хочешь чего-нибудь выпить?
   – Кофе, если не затруднит.
   – Растворимый, не возражаешь?
   Он возражал, но согласно кивнул. Кухонька была тесная, но уютная. На самом видном месте висел календарь с обведенными числами: днями техосмотра, визитами к зубному врачу, сегодняшним школьным вечером. К холодильнику магнитами в виде бутылочек с кетчупом и баночек с горчицей были пришпилены детские рисунки и расписания занятий. На столе стояла банка с детским фигурным печеньем.
   Проследив за его взглядом, Нэнси предложила ему попробовать.
   – Правда, оно покупное. Я редко пеку.
   – Нет, спасибо, – отказался Берк. – Хватит одного кофе.