Страница:
Берк вытащил Реми из комнаты. – Звони в полицию. Скажи, чтобы связали, тебя с Литреллом.
Она молча кивнула и бросилась выполнять поручение, а Берк вошел в кабинет и запер за собой дверь на засов. Не хватало еще, чтобы кто-то из гостей заглянул сюда, увидел это побоище и поднял панику.
Рядом с клоуном лежал молодой человек в темном костюме. Берк наклонился, пощупал пульс.
Молодой человек был мертв.
Тогда Бейзил присел на корточки возле клоуна.
Раскрашенное белой краской лицо было искажено от боли. Намалеванные красные губы изображали бессмысленную улыбку. Потом закрытые веки чуть дрогнули, и Берк понял, что раненый жив.
– Бейзил, ты? – прохрипел едва слышный голос.
– Привет, Дуг, – вздохнул Берк.
– Я истекаю кровью…
Берк покосился на мешковатый клоунский костюм, весь пропитавшийся кровью.
– Да, так оно и есть.
– Это Дюваль, – прошептал Пату. – Но зато я шлепнул вон того типа.
В его руке все еще был зажат пистолет. Бейзил осмотрелся по сторонам и решил ничего не трогать. Здесь произошло преступление, пусть разбирается следователь.
– С Дювалем я разобрался, – сказал он.
– Это хорошо. – Пату закрыл глаза. – Мне нужна помощь.
Берк встал, направился к двери, но открывать ее не спешил. Задумчиво коснувшись ручки, он постоял еще немного, потом так же медленно вернулся к лежащему Пату.
– Помоги мне, Берк.
Бейзил наклонился, снял с лица раненого красный шутовской нос, сдернул рыжий парик.
– Не могу, Дуг.
Пату смотрел в спокойные глаза друга, и его бледное лицо посерело на глазах.
– Так ты знаешь…
– Что ты работал на Дюваля? Да, знаю.
– И давно?
– С того самого дня, когда ты убил Мака. Это было хладнокровное и преднамеренное убийство. Ты врал мне: Мак вовсе не собирался сдавать меня Дювалю. Он хотел объяснить мне, что я должен отказаться от своего плана, потому что есть план получше. Сегодня я проверил свою догадку, поговорив с Литреллом и генеральным прокурором. Тогда-то я и узнал подробности. Вскоре после избрания генеральный прокурор учредил особую, строго законспирированную группу, которая должна была заняться коррупцией в нашей полиции. Мак был членом этой группы. Он, как положено, закончил полицейскую академию, нес обычную службу, но его с самого начала готовили на роль внутреннего контролера. Мак уже почти вышел на твой след. Ты почувствовал это и застрелил его прежде, чем он успел поделиться со мной своими подозрениями. Да, Мак потянулся за пистолетом, чтобы взять меня на мушку, но он не собирался меня убивать. Он хотел отвезти меня в Нью-Орлеан, чтобы я поговорил с генеральным прокурором напрямую. И еще он хотел поделикатнее сообщить мне, что человек, которого я считал своим лучшим другом, – предатель. А знаешь, что было хуже всего? Ты взвалил свое преступление на Мака. За это я тебя возненавидел. – Берк наклонился, посмотрел умирающему в глаза. – Зачем, Дуг? Почему ты это сделал? Неужели из-за денег?
– Из-за трусости, – прошептал Пату.
– Но ты не трус.
– Помнишь того парня, которого я застрелил?
– Когда мы служили первый год? Да, Берк что-то такое припоминал. Была перестрелка, и Пату убил бандита.
– Ну и что? Он был вооружен, сопротивлялся аресту. Если бы ты не застрелил его, то он бы застрелил тебя.
Пату качнул головой:
– Нет, это была инсценировка. Я запаниковал, выстрелил раньше времени, а лотом вложил ему в руку пистолет. – Капитан судорожно вздохнул. – Тот тип работал на Дюваля, а Дюваль знал, что его убийца огнестрельным оружием не пользуется – только ножами. И Дюваль мог это доказать. Он прижал меня, и с тех пор я был у него на крючке. – Слеза медленно ползла по щеке Пату. – Я был хорошим полицейским. Я хотел сделать карьеру…
– Ничего бы у тебя не вышло, – с горечью произнес Берк. – Все равно тебя рано или поздно застукали бы. Не Мак, так кто-нибудь другой.
– Например, ты.
– Да, например, я. Жаль только, я догадался слишком поздно.
Пистолет выскользнул из ослабевших пальцев капитана. Пату с усилием приподнялся и цепко схватил Берка за ворот рубахи.
– Как, как ты догадался?
– Ты сам себя выдал.
Пату непонимающе уставился на него.
– После того, как ты застрелил Мака, ты сказал, что все ниточки сходятся к нему. Якобы это он выдал нас в ту ночь, когда погиб Кев. Тут-то я и понял, что ты лжешь.
Он наклонился ниже, чтобы умирающий слышал каждое слово.
– Торговцы наркотиками – подонки. Но полицейские, состоящие у них на службе, – того хуже. Преступники все время водили нас за нос, и помогал им тот, кто должен был нами руководить. Я не верил в то, что отдел внутренних расследований способен найти предателя – они и сами погрязли в коррупции. Окружной прокурор играл в свои политические игры, ему было не до нас. Что же до спецгруппы, созданной генеральным прокурором, то я ничего о ней не знал. Мне казалось, что надежды никакой нет. Мерзавец, угнездившийся у нас в отделе, будет беспрепятственно продавать нас Дювалю, а мы ничего не сможем сделать. Сколько провалов ждет нас впереди, думал я. Пять? Десять? И я решил, что достаточно будет одного. Но такого, чтобы начальство наконец взялось за ум. Разве мог я представить, что этот провал будет стоить жизни Кеву? Ни за что на свете! – Он помолчал и продолжил уже более спокойным голосом: – Я тебе объясню, Дуг, чем ты себя выдал. Никакие следы не вели к Маку и не могли вести. Мак не выдавал Дювалю ту операцию. Это сделал я.
Пату застонал, страдальчески дернул головой, но глаз от Берка не отвел.
– Я нарочно допустил утечку информации, потому что чувствовал: еще одна неудачная операция, и начальство наконец вынуждено будет перейти к решительным мерам. Да и операция, по правде сказать, была ерундовая. Но мой блестящий план не удался. Я не знал и не мог знать, что на том складе находится сам Бардо. Один-единственный раз я попытался сыграть нечестно, и в результате погиб Кев Стюарт. – Он наклонился еще ниже и прошептал: – Всю жизнь это будет пятном на моей совести. – Он отцепил пальцы умирающего и безжалостно закончил: – А ты так и подохнешь со своей нечистой совестью.
Пату всхлипнул.
– До полуночи две минуты, Дуг, – сказал Берк, взглянув на часы. – День греха заканчивается, и твой конец тоже близок. – Он откашлялся, смахнул слезу. – Ничего, каяться я буду завтра.
Эпилог
Она молча кивнула и бросилась выполнять поручение, а Берк вошел в кабинет и запер за собой дверь на засов. Не хватало еще, чтобы кто-то из гостей заглянул сюда, увидел это побоище и поднял панику.
Рядом с клоуном лежал молодой человек в темном костюме. Берк наклонился, пощупал пульс.
Молодой человек был мертв.
Тогда Бейзил присел на корточки возле клоуна.
Раскрашенное белой краской лицо было искажено от боли. Намалеванные красные губы изображали бессмысленную улыбку. Потом закрытые веки чуть дрогнули, и Берк понял, что раненый жив.
– Бейзил, ты? – прохрипел едва слышный голос.
– Привет, Дуг, – вздохнул Берк.
– Я истекаю кровью…
Берк покосился на мешковатый клоунский костюм, весь пропитавшийся кровью.
– Да, так оно и есть.
– Это Дюваль, – прошептал Пату. – Но зато я шлепнул вон того типа.
В его руке все еще был зажат пистолет. Бейзил осмотрелся по сторонам и решил ничего не трогать. Здесь произошло преступление, пусть разбирается следователь.
– С Дювалем я разобрался, – сказал он.
– Это хорошо. – Пату закрыл глаза. – Мне нужна помощь.
Берк встал, направился к двери, но открывать ее не спешил. Задумчиво коснувшись ручки, он постоял еще немного, потом так же медленно вернулся к лежащему Пату.
– Помоги мне, Берк.
Бейзил наклонился, снял с лица раненого красный шутовской нос, сдернул рыжий парик.
– Не могу, Дуг.
Пату смотрел в спокойные глаза друга, и его бледное лицо посерело на глазах.
– Так ты знаешь…
– Что ты работал на Дюваля? Да, знаю.
– И давно?
– С того самого дня, когда ты убил Мака. Это было хладнокровное и преднамеренное убийство. Ты врал мне: Мак вовсе не собирался сдавать меня Дювалю. Он хотел объяснить мне, что я должен отказаться от своего плана, потому что есть план получше. Сегодня я проверил свою догадку, поговорив с Литреллом и генеральным прокурором. Тогда-то я и узнал подробности. Вскоре после избрания генеральный прокурор учредил особую, строго законспирированную группу, которая должна была заняться коррупцией в нашей полиции. Мак был членом этой группы. Он, как положено, закончил полицейскую академию, нес обычную службу, но его с самого начала готовили на роль внутреннего контролера. Мак уже почти вышел на твой след. Ты почувствовал это и застрелил его прежде, чем он успел поделиться со мной своими подозрениями. Да, Мак потянулся за пистолетом, чтобы взять меня на мушку, но он не собирался меня убивать. Он хотел отвезти меня в Нью-Орлеан, чтобы я поговорил с генеральным прокурором напрямую. И еще он хотел поделикатнее сообщить мне, что человек, которого я считал своим лучшим другом, – предатель. А знаешь, что было хуже всего? Ты взвалил свое преступление на Мака. За это я тебя возненавидел. – Берк наклонился, посмотрел умирающему в глаза. – Зачем, Дуг? Почему ты это сделал? Неужели из-за денег?
– Из-за трусости, – прошептал Пату.
– Но ты не трус.
– Помнишь того парня, которого я застрелил?
– Когда мы служили первый год? Да, Берк что-то такое припоминал. Была перестрелка, и Пату убил бандита.
– Ну и что? Он был вооружен, сопротивлялся аресту. Если бы ты не застрелил его, то он бы застрелил тебя.
Пату качнул головой:
– Нет, это была инсценировка. Я запаниковал, выстрелил раньше времени, а лотом вложил ему в руку пистолет. – Капитан судорожно вздохнул. – Тот тип работал на Дюваля, а Дюваль знал, что его убийца огнестрельным оружием не пользуется – только ножами. И Дюваль мог это доказать. Он прижал меня, и с тех пор я был у него на крючке. – Слеза медленно ползла по щеке Пату. – Я был хорошим полицейским. Я хотел сделать карьеру…
– Ничего бы у тебя не вышло, – с горечью произнес Берк. – Все равно тебя рано или поздно застукали бы. Не Мак, так кто-нибудь другой.
– Например, ты.
– Да, например, я. Жаль только, я догадался слишком поздно.
Пистолет выскользнул из ослабевших пальцев капитана. Пату с усилием приподнялся и цепко схватил Берка за ворот рубахи.
– Как, как ты догадался?
– Ты сам себя выдал.
Пату непонимающе уставился на него.
– После того, как ты застрелил Мака, ты сказал, что все ниточки сходятся к нему. Якобы это он выдал нас в ту ночь, когда погиб Кев. Тут-то я и понял, что ты лжешь.
Он наклонился ниже, чтобы умирающий слышал каждое слово.
– Торговцы наркотиками – подонки. Но полицейские, состоящие у них на службе, – того хуже. Преступники все время водили нас за нос, и помогал им тот, кто должен был нами руководить. Я не верил в то, что отдел внутренних расследований способен найти предателя – они и сами погрязли в коррупции. Окружной прокурор играл в свои политические игры, ему было не до нас. Что же до спецгруппы, созданной генеральным прокурором, то я ничего о ней не знал. Мне казалось, что надежды никакой нет. Мерзавец, угнездившийся у нас в отделе, будет беспрепятственно продавать нас Дювалю, а мы ничего не сможем сделать. Сколько провалов ждет нас впереди, думал я. Пять? Десять? И я решил, что достаточно будет одного. Но такого, чтобы начальство наконец взялось за ум. Разве мог я представить, что этот провал будет стоить жизни Кеву? Ни за что на свете! – Он помолчал и продолжил уже более спокойным голосом: – Я тебе объясню, Дуг, чем ты себя выдал. Никакие следы не вели к Маку и не могли вести. Мак не выдавал Дювалю ту операцию. Это сделал я.
Пату застонал, страдальчески дернул головой, но глаз от Берка не отвел.
– Я нарочно допустил утечку информации, потому что чувствовал: еще одна неудачная операция, и начальство наконец вынуждено будет перейти к решительным мерам. Да и операция, по правде сказать, была ерундовая. Но мой блестящий план не удался. Я не знал и не мог знать, что на том складе находится сам Бардо. Один-единственный раз я попытался сыграть нечестно, и в результате погиб Кев Стюарт. – Он наклонился еще ниже и прошептал: – Всю жизнь это будет пятном на моей совести. – Он отцепил пальцы умирающего и безжалостно закончил: – А ты так и подохнешь со своей нечистой совестью.
Пату всхлипнул.
– До полуночи две минуты, Дуг, – сказал Берк, взглянув на часы. – День греха заканчивается, и твой конец тоже близок. – Он откашлялся, смахнул слезу. – Ничего, каяться я буду завтра.
Эпилог
– Она просто чудо, Берк.
– Это точно.
Они сидели на причале вдвоем с Нэнси Стюарт. День был жаркий, безветренный, влажный. Здесь, в тени, еще было ничего, но рыболовы во главе с Дреддом сидели на самом солнцепеке.
Интересно, какого происхождения мясо, которое Дредд использует для наживки, подозрительно подумал Берк. Между прочим, те двое киллеров, которые приехали с Грегори Джеймсом, исчезли бесследно.
– Нет, я имею в виду даже не ее красоту, – продолжила Нэнси, – а ее внутреннее устройство. Ну, ты меня понимаешь?
– О да, ее внутреннее устройство мне особенно дорого, – ухмыльнулся Берк.
Нэнси рассмеялась и сразу стала похожа на себя прежнюю – когда они втроем с Кевом сидели на кухне, пили кофе и шутливо поддразнивали друг Друга.
– В общем, я вижу, ты вполне доволен своей невестой.
Он горделиво улыбнулся, словно мальчуган, впервые попавший битой по мячу.
– Да, я очень хорошо это понимаю. – Реми внимательно слушала наставления Дредда, делала все, как он говорит, и обрадованно улыбнулась, когда он ее похвалил.
Боже, до чего же он любил эту женщину! Любил до того, что ему самому делалось страшно. Страшно до боли. С каждым днем зловещая тень Дюваля уходила все дальше в прошлое. Скоро она превратится в маленькую тучку на горизонте. Реми на глазах превращалась в уверенную, сильную женщину, верящую в себя и свою любовь.
– По-моему, ей нравится работать в художественной галерее, – заметила Нэнси.
– Да, очень. И у нее здорово получается. На прошлой неделе я заглянул на выставку. Она как раз разговаривала с клиентами. По правде говоря, я ни черта не понял, но клиенты прислушивались к каждому ее слову.
– Ты ею гордишься?
– Еще бы! – искренне сказал он. – Спасибо тебе, Нэнси, за то, что ты стала ее подругой. Для Реми это очень много значит, ведь у нее никогда раньше не было друзей.
– Я делаю это не из чувства долга. Она мне действительно очень нравится.
Берк поставил пустой бокал на перевернутую бочку и случайно задел стопку открыток, лежавших на краю этого импровизированного столика. Открытки рассыпались, и он наклонился подобрать их.
– Разве Дредд с кем-нибудь переписывается? – удивилась Нэнси. – В некотором роде. Есть у нас один общий приятель. Судя по штампам, открытки пришли из самых разных штатов. Их отправляли с интервалом примерно в одну неделю. Подписей не было, однако почерк без сомнения принадлежал Грегори Джеймсу. На каждой открытке – одно-два предложения, не больше. Посторонний человек не понял бы, что вообще означают эти отрывочные фразы, но Дредд и Берк разбирались в смысле этих посланий без труда. Грегори узнал о смерти Дюваля и был рад такому повороту событий. Главным же образом молодой человек размышлял о том, какая перемена произошла в его жизни и что ожидает его в будущем.
На последней из открыток стоял штемпель Санта-Фе. Текст был такой: «Св. Лука, 15:11–24». Дредд заглянул в Евангелие от Луки и увидел, что в этой главе рассказывается о блудном сыне.
– Он уже давно уехал, – сказал Берк Нэнси. – Но, по-моему, скоро вернется.
– Ой, поймала! – раздался звонкий крик. Фларра размахивала рыбой, а остальные рыболовы завидовали и восхищались. Дэвид Стюарт, старший сын Нэнси, помог девушке снять рыбу с крючка. Нэнси шепнула, что Фларра произвела на ее сыновей неизгладимое впечатление. До знакомства с ней мальчики считали, что все девчонки уродины и зануды.
– Сколько раз они клялись, что никогда не будут иметь дела с девчонками. Теперь же они запели по-другому.
– Фларре они тоже нравятся. У бедной девочки ведь никогда не было друзей, как и у Реми. Девчонка – настоящий клад. Умная, сообразительная, веселая. Ей не терпится поскорее поступить в обычную школу. – Берк улыбнулся. – Ей даже я нравлюсь. Все время пристает ко мне, когда же, мол, Реми забеременеет.
– Да, Реми говорила, что хочет ребенка.
– Мы стараемся изо всех сил, – ухмыльнулся Берк. Все последние дни улыбка не сходила с его лица.
– Я вижу, что ты счастлив. И я тоже за тебя счастлива.
– Спасибо.
– Если уж разговор зашел об этом, – Нэнси прикусила губу. – Понимаешь, я встречаюсь с одним человеком.
– Правда? Но это… это просто здорово!
– Ты правда так думаешь? – робко спросила она.
– Если он тебя заслуживает.
– Ну, такого, который бы меня заслуживал, на свете пока нет, – с деланной важностью произнесла она и широко улыбнулась. – Но вообще-то он ужасно милый. Он бизнесмен. Его жена умерла несколько лет назад. Он очень любил ее. Так же, как я любила Кева. По-моему, это неплохой симптом, как ты считаешь?
– Несомненно. А как складываются у него отношения с мальчиками?
– Пока неплохо. А больше всего мне нравится в нем его попка, когда она обтянута джинсами.
– Вот это серьезный разговор!
– Однако, прежде чем я дам ему согласие, он должен пройти главный экзамен.
– И что же это за экзамен?
– Встреча с тобой, – тихо сказала Нэнси. Берк понял, что она не шутит.
– Почему мое мнение так важно для тебя? Она наклонилась, взяла его за руку.
– Мы с Реми подруги, но главный мой друг – ты. Я придаю огромное значение твоим суждениям.
Они долго смотрели в глаза друг другу. Потом Нэнси порывисто встала, отряхнула холщовые шорты.
– И я хочу, чтобы ты с ним поговорил. Берк был так растроган, что не находил слов. Он зашел в лавку, якобы напиться, но на самом деле ему просто хотелось побыть одному. Он оперся руками о прилавок и невидящим взглядом уставился на банки с тушеным мясом и выложенные горкой плитки шоколада.
Через несколько минут дверь открылась.
– Берк?
Реми подошла, встала сзади, обхватила его руками за талию.
– С тобой все в порядке?
Он обернулся, попытался изобразить улыбку.
– Что случилось? – встревожилась она.
– Ничего.
– Ты чем-то расстроен?
– Нет, просто я очень счастлив. – Он вытер навернувшиеся слезы рукавом и рассказал ей про Нэнси. – Она меня так растрогала, что слезы подступили.
– И она сказала тебе сущую правду. Вчера за обедом мы разговаривали о тебе, и она говорила то же самое, слово в слово. Она очень ценит твое мнение.
Известие о смерти Дюваля разнеслось по всей стране. В прессе появилась целая череда публикаций о коррупции в нью-орлеанской полиции и мэрии. Спецгруппа наконец довела расследование до конца.
Джо, брат Берка, позвонил ему и спросил, может ли он теперь возвращаться домой.
Да, опасность миновала. И Джо, и Нэнси Стюарт смогли покинуть свои убежища.
Перед похоронами Дуга Пату Берк рассказал Нэнси о той роли, которую покойный капитан сыграл в судьбе Кева Стюарта. Рассказал он и о своем сорвавшемся плане. Они сидели вдвоем и плакали. Тот разговор вернул их отношениям искренность. И все же в душе Берка осталась рана. Он никогда не простит себе историю с Кевом.
– Знаешь, я не понимаю, как могла Нэнси меня простить, – сказал он. – А теперь она еще называет меня своим лучшим другом.
– Ты – единственный, кто не умеет прощать, – сказала Реми, обнимая его за плечи. – Все остальные считают тебя героем. Генеральный прокурор назначил тебя руководить отделом по борьбе с коррупцией. Окружной прокурор смотрит тебе в рот, не делает ничего без твоего совета. Все тобой восхищаются, все тебя уважают. – Она добавила шепотом: – А кое-кто любит тебя до безумия.
– Ты мне очень нужна! – Он прижал ее к себе.
– Научись себя прощать. Ведь я же простила себя за годы, прожитые с Пинки Дювалем.
Он стал целовать ее, постепенно поцелуи делались все более страстными.
– Давай займемся любовью, – внезапно прошептала она.
Он смущенно оглянулся через плечо на пирс, где по-прежнему сидели рыболовы.
– Как, прямо сейчас?
– А что такого?
Он взял ее за руку и повел по пыльным комнатам. В самой дальней из них нашлась узкая койка. Когда-то на ней лежала раненая Реми. Как давно это было!
Сначала все было как обычно: он целовал ее, гладил, ласкал, но затем дело приняло неожиданный оборот: Реми внезапно взяла инициативу на себя и сделала нечто такое, чего раньше никогда себе не позволяла.
Поначалу Берк смутился, пытался протестовать, но ощущения были такими сильными, что он уже не мог говорить и только постанывал, вцепившись пальцами в ее волосы. Ее голова ритмично двигалась, а он все повторял ее имя.
Потом она села на него верхом и стремительно задвигалась в самозабвенном ритме. Кончили они вместе.
Потом они долго лежали рядом, ленивые и размягченные.
– Ты подслушивал, да? – тихо спросила Реми.
– Что? – рассеянно спросил он, не поняв.
– Ты подслушивал, когда я была с Пинки.
Он встрепенулся, залился краской.
– Вообще-то да. Я поставил «жучок» в вашей спальне.
– Зачем?
– Ну, я надеялся, что Дюваль проболтается о своих секретах. Хотя вру… На самом деле я просто был без ума от тебя. Меня трясло от одной мысли, что ты можешь заниматься с ним любовью… – Берк передернулся от отвращения. – Я себя ненавижу. Просто маньяк какой-то.
– Никакой ты не маньяк.
Она обняла его, и они замолчали.
Но Берк все не находил себе покоя. В конце концов он спросил, как она догадалась.
Реми приподнялась, посмотрела на него сверху вниз.
– Ты никогда не просил, чтобы я делала тебе вот это. Я не понимала, в чем дело. А потом догадалась. Ты знал, что Пинки заставлял меня этим заниматься, и ты боялся, что вызовешь у меня отвращение. – Она снисходительно улыбнулась. – Заруби себе на носу: чем бы мы с тобой ни занимались, это никоим образом не напоминает мне о Пинки. Тут нет ничего общего. Все, что я делаю с тобой, я делаю впервые. Я чувствую себя счастливой и чистой. Твоя любовь приносит мне радость. Это же совсем другое дело!
Он прижал ее ладонь к своим губам. Хотел сказать ей, что безумно ее любит, но голос снова отказал ему, уже во второй раз за день.
К тому же она и сама обо всем знала.
– Это точно.
Они сидели на причале вдвоем с Нэнси Стюарт. День был жаркий, безветренный, влажный. Здесь, в тени, еще было ничего, но рыболовы во главе с Дреддом сидели на самом солнцепеке.
Интересно, какого происхождения мясо, которое Дредд использует для наживки, подозрительно подумал Берк. Между прочим, те двое киллеров, которые приехали с Грегори Джеймсом, исчезли бесследно.
– Нет, я имею в виду даже не ее красоту, – продолжила Нэнси, – а ее внутреннее устройство. Ну, ты меня понимаешь?
– О да, ее внутреннее устройство мне особенно дорого, – ухмыльнулся Берк.
Нэнси рассмеялась и сразу стала похожа на себя прежнюю – когда они втроем с Кевом сидели на кухне, пили кофе и шутливо поддразнивали друг Друга.
– В общем, я вижу, ты вполне доволен своей невестой.
Он горделиво улыбнулся, словно мальчуган, впервые попавший битой по мячу.
– Да, я очень хорошо это понимаю. – Реми внимательно слушала наставления Дредда, делала все, как он говорит, и обрадованно улыбнулась, когда он ее похвалил.
Боже, до чего же он любил эту женщину! Любил до того, что ему самому делалось страшно. Страшно до боли. С каждым днем зловещая тень Дюваля уходила все дальше в прошлое. Скоро она превратится в маленькую тучку на горизонте. Реми на глазах превращалась в уверенную, сильную женщину, верящую в себя и свою любовь.
– По-моему, ей нравится работать в художественной галерее, – заметила Нэнси.
– Да, очень. И у нее здорово получается. На прошлой неделе я заглянул на выставку. Она как раз разговаривала с клиентами. По правде говоря, я ни черта не понял, но клиенты прислушивались к каждому ее слову.
– Ты ею гордишься?
– Еще бы! – искренне сказал он. – Спасибо тебе, Нэнси, за то, что ты стала ее подругой. Для Реми это очень много значит, ведь у нее никогда раньше не было друзей.
– Я делаю это не из чувства долга. Она мне действительно очень нравится.
Берк поставил пустой бокал на перевернутую бочку и случайно задел стопку открыток, лежавших на краю этого импровизированного столика. Открытки рассыпались, и он наклонился подобрать их.
– Разве Дредд с кем-нибудь переписывается? – удивилась Нэнси. – В некотором роде. Есть у нас один общий приятель. Судя по штампам, открытки пришли из самых разных штатов. Их отправляли с интервалом примерно в одну неделю. Подписей не было, однако почерк без сомнения принадлежал Грегори Джеймсу. На каждой открытке – одно-два предложения, не больше. Посторонний человек не понял бы, что вообще означают эти отрывочные фразы, но Дредд и Берк разбирались в смысле этих посланий без труда. Грегори узнал о смерти Дюваля и был рад такому повороту событий. Главным же образом молодой человек размышлял о том, какая перемена произошла в его жизни и что ожидает его в будущем.
На последней из открыток стоял штемпель Санта-Фе. Текст был такой: «Св. Лука, 15:11–24». Дредд заглянул в Евангелие от Луки и увидел, что в этой главе рассказывается о блудном сыне.
– Он уже давно уехал, – сказал Берк Нэнси. – Но, по-моему, скоро вернется.
– Ой, поймала! – раздался звонкий крик. Фларра размахивала рыбой, а остальные рыболовы завидовали и восхищались. Дэвид Стюарт, старший сын Нэнси, помог девушке снять рыбу с крючка. Нэнси шепнула, что Фларра произвела на ее сыновей неизгладимое впечатление. До знакомства с ней мальчики считали, что все девчонки уродины и зануды.
– Сколько раз они клялись, что никогда не будут иметь дела с девчонками. Теперь же они запели по-другому.
– Фларре они тоже нравятся. У бедной девочки ведь никогда не было друзей, как и у Реми. Девчонка – настоящий клад. Умная, сообразительная, веселая. Ей не терпится поскорее поступить в обычную школу. – Берк улыбнулся. – Ей даже я нравлюсь. Все время пристает ко мне, когда же, мол, Реми забеременеет.
– Да, Реми говорила, что хочет ребенка.
– Мы стараемся изо всех сил, – ухмыльнулся Берк. Все последние дни улыбка не сходила с его лица.
– Я вижу, что ты счастлив. И я тоже за тебя счастлива.
– Спасибо.
– Если уж разговор зашел об этом, – Нэнси прикусила губу. – Понимаешь, я встречаюсь с одним человеком.
– Правда? Но это… это просто здорово!
– Ты правда так думаешь? – робко спросила она.
– Если он тебя заслуживает.
– Ну, такого, который бы меня заслуживал, на свете пока нет, – с деланной важностью произнесла она и широко улыбнулась. – Но вообще-то он ужасно милый. Он бизнесмен. Его жена умерла несколько лет назад. Он очень любил ее. Так же, как я любила Кева. По-моему, это неплохой симптом, как ты считаешь?
– Несомненно. А как складываются у него отношения с мальчиками?
– Пока неплохо. А больше всего мне нравится в нем его попка, когда она обтянута джинсами.
– Вот это серьезный разговор!
– Однако, прежде чем я дам ему согласие, он должен пройти главный экзамен.
– И что же это за экзамен?
– Встреча с тобой, – тихо сказала Нэнси. Берк понял, что она не шутит.
– Почему мое мнение так важно для тебя? Она наклонилась, взяла его за руку.
– Мы с Реми подруги, но главный мой друг – ты. Я придаю огромное значение твоим суждениям.
Они долго смотрели в глаза друг другу. Потом Нэнси порывисто встала, отряхнула холщовые шорты.
– И я хочу, чтобы ты с ним поговорил. Берк был так растроган, что не находил слов. Он зашел в лавку, якобы напиться, но на самом деле ему просто хотелось побыть одному. Он оперся руками о прилавок и невидящим взглядом уставился на банки с тушеным мясом и выложенные горкой плитки шоколада.
Через несколько минут дверь открылась.
– Берк?
Реми подошла, встала сзади, обхватила его руками за талию.
– С тобой все в порядке?
Он обернулся, попытался изобразить улыбку.
– Что случилось? – встревожилась она.
– Ничего.
– Ты чем-то расстроен?
– Нет, просто я очень счастлив. – Он вытер навернувшиеся слезы рукавом и рассказал ей про Нэнси. – Она меня так растрогала, что слезы подступили.
– И она сказала тебе сущую правду. Вчера за обедом мы разговаривали о тебе, и она говорила то же самое, слово в слово. Она очень ценит твое мнение.
Известие о смерти Дюваля разнеслось по всей стране. В прессе появилась целая череда публикаций о коррупции в нью-орлеанской полиции и мэрии. Спецгруппа наконец довела расследование до конца.
Джо, брат Берка, позвонил ему и спросил, может ли он теперь возвращаться домой.
Да, опасность миновала. И Джо, и Нэнси Стюарт смогли покинуть свои убежища.
Перед похоронами Дуга Пату Берк рассказал Нэнси о той роли, которую покойный капитан сыграл в судьбе Кева Стюарта. Рассказал он и о своем сорвавшемся плане. Они сидели вдвоем и плакали. Тот разговор вернул их отношениям искренность. И все же в душе Берка осталась рана. Он никогда не простит себе историю с Кевом.
– Знаешь, я не понимаю, как могла Нэнси меня простить, – сказал он. – А теперь она еще называет меня своим лучшим другом.
– Ты – единственный, кто не умеет прощать, – сказала Реми, обнимая его за плечи. – Все остальные считают тебя героем. Генеральный прокурор назначил тебя руководить отделом по борьбе с коррупцией. Окружной прокурор смотрит тебе в рот, не делает ничего без твоего совета. Все тобой восхищаются, все тебя уважают. – Она добавила шепотом: – А кое-кто любит тебя до безумия.
– Ты мне очень нужна! – Он прижал ее к себе.
– Научись себя прощать. Ведь я же простила себя за годы, прожитые с Пинки Дювалем.
Он стал целовать ее, постепенно поцелуи делались все более страстными.
– Давай займемся любовью, – внезапно прошептала она.
Он смущенно оглянулся через плечо на пирс, где по-прежнему сидели рыболовы.
– Как, прямо сейчас?
– А что такого?
Он взял ее за руку и повел по пыльным комнатам. В самой дальней из них нашлась узкая койка. Когда-то на ней лежала раненая Реми. Как давно это было!
Сначала все было как обычно: он целовал ее, гладил, ласкал, но затем дело приняло неожиданный оборот: Реми внезапно взяла инициативу на себя и сделала нечто такое, чего раньше никогда себе не позволяла.
Поначалу Берк смутился, пытался протестовать, но ощущения были такими сильными, что он уже не мог говорить и только постанывал, вцепившись пальцами в ее волосы. Ее голова ритмично двигалась, а он все повторял ее имя.
Потом она села на него верхом и стремительно задвигалась в самозабвенном ритме. Кончили они вместе.
Потом они долго лежали рядом, ленивые и размягченные.
– Ты подслушивал, да? – тихо спросила Реми.
– Что? – рассеянно спросил он, не поняв.
– Ты подслушивал, когда я была с Пинки.
Он встрепенулся, залился краской.
– Вообще-то да. Я поставил «жучок» в вашей спальне.
– Зачем?
– Ну, я надеялся, что Дюваль проболтается о своих секретах. Хотя вру… На самом деле я просто был без ума от тебя. Меня трясло от одной мысли, что ты можешь заниматься с ним любовью… – Берк передернулся от отвращения. – Я себя ненавижу. Просто маньяк какой-то.
– Никакой ты не маньяк.
Она обняла его, и они замолчали.
Но Берк все не находил себе покоя. В конце концов он спросил, как она догадалась.
Реми приподнялась, посмотрела на него сверху вниз.
– Ты никогда не просил, чтобы я делала тебе вот это. Я не понимала, в чем дело. А потом догадалась. Ты знал, что Пинки заставлял меня этим заниматься, и ты боялся, что вызовешь у меня отвращение. – Она снисходительно улыбнулась. – Заруби себе на носу: чем бы мы с тобой ни занимались, это никоим образом не напоминает мне о Пинки. Тут нет ничего общего. Все, что я делаю с тобой, я делаю впервые. Я чувствую себя счастливой и чистой. Твоя любовь приносит мне радость. Это же совсем другое дело!
Он прижал ее ладонь к своим губам. Хотел сказать ей, что безумно ее любит, но голос снова отказал ему, уже во второй раз за день.
К тому же она и сама обо всем знала.